Текст книги "Серая компания"

Автор книги: Геннадий Максимович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Максимович Геннадий
Серая компания

Геннадий Максимович

"Серая компания"

Это было уже седьмое убийство за последние две недели. Инспектор Пьер Тексье сбился с ног, но не мог ответить на вопрос, непрестанно задаваемый шефом: что это – религиозный фанатизм, психическая ненормальность, попытки ограбления... или? А вот что – или? На это ответить было сложнее всего.

Семь жертв. Семь людей, незнакомых друг с другом, разного достатка и социального положения. Банкир, двое рабочих (один – строитель, другой механик), клерк, врач, безработный, а теперь вот журналист... С ним покончили прямо в редакции. Из них четверо – рабочие, врач и журналист придерживались левых взглядов. Клерку и безработному было не до политики. Ну а более правого, чем банкир Фрюшо, найти было трудно...

Не будь у убитых общей метки – лица, рассеченного острым лезвием от подбородка до лба, – кто б подумал, что совершены они одним и тем же преступником. Слишком неоднороден был список жертв. Но нащупать ниточку Тексье так и не мог.

Разве что журналист, убитый позавчера вечером, мог дать какую-то зацепку. Но он-то и вывел из равновесия комиссара Брюо. Уже через несколько минут после прибытия на место убийства Тексье и экспертов в редакцию, забыв о политических разногласиях, хлынула журналистская братия. В левую газету заявились даже те, кто раньше туда ни за что не зашел бы. И теперь все органы печати вопят, что в городе объявилась неведомая банда, а слуги закона бездействуют. А это не могло обрадовать шефа.

Итак: Поль Версен, репортер, пришел в редакцию в восемь вечера. Сказал, что поработает часа три, и, пройдя к себе, сел за машинку. Около двенадцати кто-то зашел к нему в кабинет. Поль сидел, уткнувшись лицом в стол, и, казалось, спал. Только приглядевшись повнимательнее, можно было заметить небольшую рваную точку на синей рубашке – как раз под левой лопаткой. Тело перенесли на диван. И увидели рассеченное лицо.

Инспектор заинтересовался тем, что печатал на машинке этот Версен. В машинку был вставлен чистый лист. Но под столом Пьер нашел скомканную страницу. Заголовок гласил: "Куда пропал профессор Ларе?" А начинался материал так: "Когда разглядываешь эту виллу, расположенную недалеко от шоссе, и в голову не придет, что здесь обитает существо, возомнившее себя властителем мира. Ухоженные аллеи, кусты роз, гравий на дорожках. Все говорит о том, что здесь живет человек состоятельный, который увлекается своим садом гораздо больше, чем всем, что находится по ту сторону каменного забора, окружающего двухэтажный дом. Но это не так. В темных подвалах виллы появляются супермены, монстры, способные по приказу своего господина сделать все. А сам он..." На этом текст оборвался.

Тексье побеседовал с работниками газеты, разыскал нескольких друзей Версена, но никто не сказал чего-либо определенного. Журналист был человеком весьма скрытным. Лишь один из его товарищей припомнил, как недавно Поль обмолвился, что, видимо, докопается до того, над чем ломает голову полиция, ибо напал на гнездо фашистов там, где его никто и не ожидает.

Интуиция подсказывала Пьеру, что Версен имел в виду именно те шесть убийств, над которыми он сам ломал голову.

Просматривая записные книжки Версена, Пьер думал о том, что у журналиста была хорошая память и полагался он на нее больше, чем на бумагу. В записях были только отрывочные сведения о забастовке на машиностроительном заводе. Несколько фактов и пять фамилий. Статья же, как увидел инспектор, специально просмотрев газету месячной давности, занимала полполосы. Следующая пометка касалась взрыва на химическом предприятии. И опять всего пара строк да имена пострадавших. Подобных набросков в блокнотах было немало...

Пьер Тексье считал себя человеком нейтральным. Он часто любил повторять, что его больше интересуют сами преступления, чем социальная среда, в которой они произошли. Но он больше рисовался, чем говорил правду, так как прекрасно понимал, что никакое убийство не случается само собой. И если оно произошло, то, значит, были и другие причины, кроме тех, минутных, вызвавших его. И по складу своего характера Пьер просто не мог не изучать основные причины, которые породили не столько само убийство, сколько человека, пошедшего на него. Но Тексье прекрасно знал, что начальство, мягко говоря, не очень-то приветствует такие размышления, и старался скрывать их.

Листая записи, Тексье начинал понимать круг интересов Версена и его друзей. Эти люди ясно видели социальную несправедливость и боролись с ней всеми доступными средствами. Взять хотя бы самого Версена. Факты, которые он записывал, а потом обобщал и выносил на страницы газеты, говорили сами за себя. И хотя прежде Пьер никогда не читал этой газеты, он проникся симпатией к Версену, которого постигла столь печальная участь.

Инспектор перевернул очередной листок и увидел подчеркнутую строку: "Этьен Ларе. Новоявленный фюрер".

"Опять Ларе, – подумал Пьер. – Ему был посвящен незаконченный репортаж. Кто это такой? Пока я знаю только то, что он "новоявленный фюрер". А не он ли возомнил себя властителем мира? И есть ли у него вилла, где в подвалах появляются "супермены" и "монстры"? Виллу окружает парк с ухоженными аллеями, покрытыми гравием, Кусты роз... Немного. Вилл таких за городом полным-полно. Хотя почему за городом? Ребята в газете сказали, что в день убийства его видели сначала в пять, а потом в восемь. Итого – три часа. А три разделить на два (путь туда и обратно) – полтора. Не так уж далеко. К тому же и там он провел какое-то время... Однако пора отправляться в картотеку".

Через полчаса Тексье знал, что Этьен Ларе действительно существует или существовал. Сведения о нем были пятилетней давности. Если он жив, ему сейчас семьдесят один год. Математик. Потом занялся кибернетикой. Приличный ученый. Пять лет назад получил небольшое наследство и бросил науку. Местожительство неизвестно...

Пожалуй, Версен был где-то вблизи от города, не дальше тридцати километров. Но вилл в этом радиусе хватает. Правда, пятый, восьмой да и девятый районы можно отбросить. Там дома бедные, двухэтажную виллу вряд ли найдешь. В первом же и шестом, наоборот, живут одни богачи. Ларе с его небольшим наследством делать там было бы совершенно нечего. Остается еще пять районов. Три из них тоже можно отбросить: они расположены далеко, и если б Версен гонял туда, он бы не успел обернуться так скоро. Это уже кое-что.

Целых два дня инспектор Пьер Тексье и его добровольные помощники друзья Поля Версена – разъезжали по второму и седьмому загородным районам в поисках неведомой виллы. На третий день инспектору позвонил один из друзей Версена и сказал, что в седьмом квартале, метрах в ста от шоссе, он вроде бы обнаружил подходящую виллу. Правда, хозяина зовут не Ларе, а Маркузье.

Инспектор тут же выехал по указанному адресу. Как только он вылез из машины, так сразу же увидел, что к воротам идет здоровенный детина с суровым скуластым лицом.

– Тебе чего здесь? – хрипло спросил верзила, вплотную подойдя к толстым прутьям ворот.

С ответом Пьер не спешил. Все как будто совпадало. Вилла двухэтажная, аллеи посыпаны гравием, а перед самым домом росли кусты великолепных роз.

– Ну? – злобно прикрикнул парень.

– Я бы хотел переговорить с хозяином, – ответил Пьер.

– Его нет. А что надо?

– Да понимаете ли, мне говорили, что у вашего хозяина можно приобрести необыкновенно редкие сорта роз.

– Ничего он не продаст. Так что проваливай, и побыстрей.

Пьер еще раз взглянул на виллу и, ничего не ответив, пошел к машине.

Тексье спиной чувствовал взгляд парня. Вот он скользнул по затылку, спустился по шее и остановился где-то чуть ниже левой лопатки. Тексье почти ощутил, как в его сердце впивается сталь. И от этого озноб стал еще сильнее. Пьер еле сдержал себя, чтобы не побежать к машине. И, только выехав на шоссе, он притормозил, не выключая двигателя, и закурил.

Неожиданно Тексье поймал себя на мысли, что он только что видел убийцу Версена, а может быть, и всех остальных... Однако, пока инспектор никак не мог связать в одну нить семь зверских убийств, виллу и ушедшего на покой математика, хотя что-то и подсказывало ему, что такая связь существует.

Как бы то ни было, но Пьер решил приехать на виллу ночью.

...Когда инспектор подъехал к знакомому повороту с шоссе, было уже десять. Пьер поставил машину на обочине и пошел к вилле. Огибая каменную ограду высотой метра в три, Пьер увидел растущее рядом с ней высокое дерево. Взобравшись по нему до верхней кромки ограды, Тексье через мгновение был уже в парке.

Кругом стояла тишина. Казалось, вилла вымерла, только слабо мерцающее окно на втором этаже свидетельствовало о том, что в здании кто-то есть. Выходило оно на террасу, с которой спускалась в сад лестница.

Пьер поднялся по ней и заглянул в окно. Оказалось, что это не второй этаж, а антресоль большого зала.

Открыв окно, инспектор перебрался через подоконник, подкрался к перилам антресоли. Внизу, у противоположной стены, в кресле возле камина, сидел человек и курил сигару.

Справа от него на небольшом столике стоял старинный канделябр со свечами.

Пьер пристальнее вгляделся в профиль курившего: орлиный нос, густые седые волосы, жесткий, угловатый подбородок.

Вдруг дверь в зал распахнулась, и на пороге показались трое здоровых парней.

Один из них, видимо старший, произнес:

– Все выполнено, как вы и приказали, хозяин.

– Ну и?.. – спросил сидевший глухим грудным голосом.

– Прикончили всех четверых. Семейка пробовала сопротивляться. Восьмилетний гаденыш даже вцепился мне в руку, но теперь и отец, и мать, и детишки уже успокоились.

– Вы их пометили?

– Конечно.

– Ладно, вскоре займетесь следующими. А пока...

За спиной инспектора раздался истошный крик:

– Хозяин, здесь чужой!

Не успел Тексье обернуться, как сильный удар по голове бросил его на пол...

Очнувшись, он увидел себя сидящим в кресле напротив хозяина виллы. Еле повернув раскалывающуюся от боли голову, Пьер увидел за своей спиной четырех парней. Трое – те, что несколько минут назад вошли в зал, четвертый же был тот, которого Пьер видел днем у ворот виллы. Должно быть, этот детина и врезал ему там, наверху.

– Мы проверили ваши карманы, инспектор, – улыбнулся хозяин, заметив, что Тексье потянулся было за пистолетом. – Вы уж извините моих мальчиков, они не очень-то ласково обошлись с вами. Но в таких случаях не до вежливости. Примите эту таблетку. Голова через минуту пройдет. – И, увидев, что Пьер медлит, с улыбкой добавил: – Эх, молодой человек, если б я хотел от вас избавиться, то мог бы это сделать и несколько минут назад, когда вы были без сознания.

Тексье молча проглотил таблетку.

– Можете идти, – сказал хозяин виллы, обращаясь к парням.

– Но хозяин... – нерешительно возразил кто-то.

– Я сам знаю, что нужно, а что – нет. Если уж вам так хочется, можете постоять за дверью.

Когда, чеканя шаг, громилы ушли, хозяин участливо обратился к инспектору:

– Посидите спокойно минуту-другую и постарайтесь ни о чем не думать.

Тексье полузакрыл глаза и почувствовал, как головная боль действительно отступает.

Но слабость окутывала его все больше.

– Знаете ли вы, молодой человек, с кем пришлось вам иметь дело? спросил хозяин виллы.

– Конечно, с Этьеном Ларе.

– А вы не зря получаете свои деньги. – Ларе беззвучно засмеялся. Может быть, вы еще знаете и чем я занимаюсь?

– Я не понял еще, как вы уродуете человеческую психику. Но я понимаю, что вы создаете себе слуг-преступников. Как правильно написал Поль Версен, "суперменов и монстров", внушая им ненависть к человечеству и гуманности.

Ларе смотрел на огонь, выпуская изо рта сизые струйки сигарного дыма.

– Похоже, Версен действительно узнал многое. Пришлось разделаться с ним. Кто знает, возможно, он бы кое-что понял, поговорив со мной. Но тогда надо было спешить, и другого выбора не было. А вот вы... вы еще послужите мне.

Пьер прекрасно понимал, что сейчас ему предоставляется, быть может единственная, возможность узнать все, и, изобразив заинтересованность, он проговорил:

– Я еще не знаю, кто вы, чем занимаетесь, а вы хотите, чтобы я пошел за вами...

– Раз уж вы волею случая попали ко мне, попробую убедить вас работать на наше великое дело. Поверьте, я бы очень хотел, чтобы вы сделали это добровольно. Если же не удастся убедить вас, придется применить мои методы...

Я люблю рассказывать о себе и о нашем великом деле. Неверно, это дань возрасту, но поделать я с этим ничего не могу. Вы знаете, что наше великое дело началось задолго до войны. Италия, Германия, Испания... Там власть захватили наши люди. Здесь мы ожидали их прихода ради торжества наших идей.

Но нас было слишком мало.

Этим и были вызваны неудачи.

Вы вправе спросить, почему же нас было мало. Суть кроется в методах, которыми создавались, а вернее – формировались люди в то время. Что было в руках тогдашних идеологов? Только страх, словесное оболванивание да палочная дисциплина. Все это, конечно, неплохо для основной массы людей, не способных мыслить и не имеющих ничего за душой. Но ведь были и другие, и, к сожалению, их было гораздо больше, они мечтали о гуманизме, справедливости, равенстве...

И потому, что нам не удалось привлечь на свою сторону всех этих людей, мы не одержали окончательной победы. Однако это еще не самое страшное. В конце концов все можно начать снова теми же методами. Но наши неудачи во многих подорвали веру в силу нашей идеологии, Семи знаете – правы только сильные. Когда же мы проиграли, везде стали трубить, что фашизм порождает зверства...

– А разве не так?

Ларе покачал головой.

– Любая жестокость – только издержки при достижении великой цели. Да и потом, к кому они применялись, кто страдал от них? Только те, кто не понимал нас, кто не был с нами согласен, то есть к людям, не достойным того самого общества, которое мы хотели построить. Так должны ли мы переживать за них? Наше великое дело стоило таких жертв...

Пьер слушал старого фашиста-фанатика и понимал, что пока тот не сказал ничего нового. Ларе был прав: их так называемое "великое дело" не умерло. Оно жило, хотя и тайно. Инспектор знал и это, но он никогда не предполагал, что столкнется с человеком, который не только верит в живучесть давно развенчанных идей, но и работает на них.

– Наше великое дело, – продолжал Ларе, – не победило потому, что при методах формирования нового человека, существовавших в ту пору, было невозможно охватить огромные массы народа, необходимые для создания нового общества. А любые хорошие идеи погибнут на корню, когда они не соответствуют научной базе.

Но вот сейчас настало время нашего торжества. И творец всего этого я Этьен Ларе...

– И какую же роль вы уготовили мне? – опросил Тексье.

– Все зависит только от вас, – ответил Ларе вполне серьезно. – Если вы пойдете с нами сейчас, причем добровольно, вы будете среди повелителей. Нам нужны свои люди в полиции. Ну а нет – так я буду вынужден изготовить из вас послушного исполнителя, вроде тех, что вы видели несколько минут назад.

– Как это "изготовить"? Человек – не робот, он всегда остается тем, кем хочет быть.

– Вы хотите знать, как можно заставить вас служить нам помимо вашей воли? Когда я получил наследство и, поселившись здесь, взял фамилию прежнего владельца этой виллы – мои друзья помогли мне в этом, – я занялся формированием новых людей всерьез. Я думал и о тех методах, которые разрабатывались в некоторых концлагерях. Это различные медикаменты, газы и тому подобное. Они почти что лишали людей рассудка, превращали их практически в послушных животных, в бездумных рабов. Такая метода меня не совсем устраивала, и я решил оттолкнуться от кибернетики. С помощью компьютера и специальных приборов, подчиняющихся приказам машины, можно выработать соответствующие импульсы, такие же, как и биотоки в человеческом организме. Опыты же по компьютерному обучению людей, когда человеку надевают на голову специальные датчики, доказали, что каждый из нас способен непосредственно воспринимать всю информацию, которую диктует ему компьютер.

Я понимал, что, разработав соответствующую программу для компьютера, можно таким методом не только вводить в мозг человека азы нашей идеологии, но и менять в угодном нам направлении его психику. Точно так же можно и стирать из мозга все, что мы считаем ненужным. И тогда наше дело имело бы людей трех категорий: тех, кто идет с нами сознательно, веря в нашу идеологию; среднее звено – обработанных моим методом людей – сторонников нашего дела, беспрекословно подчиняющихся элите; третье звено – это более далекая цель, за которую мы возьмемся, уже придя к власти. Я имею в виду создание безропотных рабов – вроде тех, каких пытались в свое время создать с помощью различных химических воздействий...

Работал я долго, и в конце концов мне удалось добиться желаемых результатов. И вот, когда на слете друзей великого дела я доложил обо всем, что удалось достигнуть, руководство одобрило мой план. Тем, что мог делать я, мы добивались сразу нескольких целей. Цель, так сказать, идеологическая: теперь мы при случае могли бы сказать, что не наше дело порождает фанатизм и жестокость, а что они просто заложены в каждом человеке. Ведь доказательств того, что я делаю с людьми, нет и не может быть. Вторая цель: кадровая – мы можем получать людей, преданных нам, не способных слишком долго размышлять, а могущих только выполнять наши любые приказы. А потом сможем обрабатывать миллионы людей для перевода их в третье звено. Те четверо, которых вы видели сегодня, – не единственные представители второго звена, с кем я работал. Просто этих я оставил себе как слуг и охрану. Таких уже много, и они только ждут приказа.

– Но, судя по семи убийствам, вы уже отдали такой приказ?

– Не совсем так. Четверо понадобились для опытов. Врача было необходимо убрать. Один из обработанных попал в аварию и был доставлен в больницу. Сильная травма что-то нарушила в его психике, он начал заговариваться и брякнул что-то такое, что вызвало у этого врача подозрения. Так что это была вынужденная мера. Ведь внешне мои люди не отличаются от обычных. Я как бы рассекаю их сознание, уничтожая одну, не нужную для нашего дела гуманную половину и оставляя другую – необходимую нам. Именно это и породило мою метку – рассеченное пополам лицо. А вписывать в мозг наших людей мне приходится не так уж много – фанатическое подчинение да кое-что из идей. Людей второго звена мы называем "серой компанией", потому что все они должны быть умственно совершенно одинаковыми.

Кто еще у нас остался? Ах да, этот журналист и банкир Фрюшо. Почему нам пришлось убрать Версена, вы поднимаете. Ну а Фрюшо... Он был когда-то участником нашего великого дела, но последнее время несколько отошел от него. И что самое главное – перестал снабжать нас деньгами. Мы пробовали говорить с ним. А когда это не подействовало – пришлось и его.

– Ну а те, что сегодня? Их же была целая семья. Они-то в чем виноваты? – Пьеру показалось, что силы начали медленно возвращаться к нему.

– Это была святая месть. Отец семейства случайно узнал одного из руководителей нашего великого дела. Он видел его когда-то, еще во время войны, ну и донес. Мы не успели спасти человека вовремя. Его судили, а при попытке побега, устроенного нами, он был убит. Должны же были мы отомстить!

Пьер уже давно смотрел на канделябр, стоящий перед ним. Он чувствовал, что сил еще слишком мало. Сумеет ли он сделать это? Конечно, потом "серые парни" уложат его на месте. Но это не волновало инспектора. Главное: сумеет ли он размозжить череп этому старому фанатику, хватит ли сил?

Ларе уперся в подлокотники кресла, пытаясь встать.

"Сейчас, или будет уже поздно", – мелькнуло в голове Тексье. Вскочив, он схватил непослушными руками тяжелый канделябр и занес его над головой Этьена Ларе. Он еще не успел опустить руки, как услышал безумный вопль старика. Силы оставили Пьера, и он рухнул на пол...

Очнулся он только в машине. Голова лежала на спинке сиденья. Тело было еще слабым, и первое, что он увидел, было улыбающееся лицо комиссара Брюо.

– Эх, Тексье, Тексье, – прохрипел он ласково, – придется вам намылить все-таки шею за вашу излишнюю самостоятельность. Если бы друзья вашего Версена не подняли на ноги все управление, не увидеть бы вам этого прекрасного утра, – и он указал в окно. – Ну да, пожалуй, я все-таки прощу вас, как-никак вы у нас сегодня герой дня. Да, кроме того, раздробили череп этому Этьену Ларе. Так что его в отличие от вас повезли на санитарной машине. Хотя, как нам сообщили врачи, до суда он доживет...

– Так что же все-таки произошло? – еле ворочая языком, спросил Пьер.

– Как что? Через час после вашего отъезда один из приятелей Версена нам позвонил. Он интересовался у знакомых, чем же именно занимался в науке этот Ларе. Оказывается, основным направлением его работы было электронное облучение. Он сопоставил это с тем, что слышал от Версена, а потом и от вас, и понял, что вытворял здесь этот бывший ученый. А тут к нам пришло сообщение еще о четырех жертвах с метками. И мы помчались на виллу Мариузье.

К ней мы прокрались без всяких задержек. Оцепили. Я полез внутрь через террасу и антресоль – вижу, как ты запускаешь в этого Ларе канделябром. Стреляю в воздух, наши врываются на виллу – и тут началось. Настоящее сражение. Ведь его мальчикам было ясно: деваться им некуда. Ну и дрались они остервенело, как смертники. Один кинулся на меня, пришлось его пристрелить.

В общем, через минуту все было кончено. Еще одного парня убили в драке. Ну а двоих взяли целехоньких. Наших тоже ранено четверо.

Подхожу я к тебе, а ты лежишь и не шевелишься. Я уж подумал, что тебя отравили. Но врач сказал, что это бывает после приема наркотика. А потом увидел, какая здоровая ссадина у тебя на затылке. Так что милыми сувенирами вы с Ларе обменялись.

Обыскали виллу. В общем-то ничего примечательного, кроме компьютера в подвале плюс огромная библиотека фашистской литературы. Оружия почти нет. Правда, обнаружили в тайнике сейф, а в нем списки, бумаги, карты. Но все зашифровано, так что нам пока разобрать их не удалось. Пусть потом сам Ларе поможет, а откажется, так эксперты поработают.

Я тебя чуть в госпиталь не отправил. Но врач сказал, ничего страшного, так что едем сейчас в управление. А то там, неверное, твои новые приятели, друзья Версена, с ума сходят. Ну, пока отдыхай, все-таки герой дня!