355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Геннадий Трошев » Чеченский излом. Дневники и воспоминания » Текст книги (страница 24)
Чеченский излом. Дневники и воспоминания
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:49

Текст книги "Чеченский излом. Дневники и воспоминания"


Автор книги: Геннадий Трошев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Владимир Чуб. Штрихи к портрету

С Владимиром Федоровичем я познакомился в 1995 году. Я тогда был командующим 58-й армией, а он возглавлял администрацию Ростовской области, хотя «политическим тяжеловесом» еще не считался. Но кроме этого Чуб входил в состав Военного совета нашего Северо-Кавказского военного округа. Именно эта его «вторая» должность и послужила поводом для встречи. Мы увиделись на заседании Военного совета и были представлены друг другу. Так обыденно, вроде бы, и состоялось знакомство. Однако уже на следующий год я ощутил, насколько благотворным оно для меня стало.

…1996 год стал черным годом и для Вооруженных Сил в целом, и для СКВО в частности. Захват Грозного масхадовцами в августе, паникерские настроения Москвы и вето федерального центра на операцию по освобождению города от бандитов. Зловещая сутулая фигура Бориса Березовского – «серого военно-политического кардинала России», разруливавшего ситуацию на Северном Кавказе, затем капитулянтские хасавюртовские соглашения, поспешный вывод войск из Чечни, напоминавший бегство… Как вспомню, так вздрогну…

Озлобленный неудачами, федеральный центр навалился на СКВО проверочными комиссиями и изматывающими командноштабными учениями с заранее уже выставленными отрицательными оценками и выводами. Москва давила на Ростов, а штаб округа, соответственно, давил на штаб армии.

В общем, на очередном Военном совете с меня начали семь шкур сдирать. И дисциплина у нас, в 58-й армии, дескать, ни к черту, и порядка нет, и боевой учебы не видать… Я – человек привычный, не первый год в строю, да и война за плечами (первая чеченская на тот момент уже закончилась) – терплю, одним словом. Как говорят в армии: нас бьют, а мы крепчаем. Хотя и обидно было в душе. Много несправедливого в тот день высказывали. Короче говоря, сижу я на том Военном совете, молчу, голову опустил… Как боксер в безнадежной ситуации – ушел в глухую защиту. В конце концов, что говорить о личных амбициях и проблемах, когда вообще в армии и в стране ситуация патовая (напомню – шел провальный в военно-политическом аспекте 1996 год). И тут слышу голос Чуба.

– Подождите, я что-то не пойму, – удивился Владимир Федорович после выступления очередного докладчика, который в пух и перья разносил и меня, и моих офицеров. – Сколько в 58-й армии людей?

Ему ответили: столько-то, мол.

– А в Волгоградском корпусе? – опять спросил Чуб.

Столько-то, назвали цифры.

– А в Краснодарском? – не унимался гражданский член Военного совета.

Ему снова ответили.

– Это что ж получается, – удивился Владимир Федорович, – у Трошева личного состава больше, чем в обоих корпусах? Его армия составляет около половины численного состава всех войск округа? А показатели количества нарушений воинской дисциплины уважаемые докладчики сравнивают, как говорится, по «номиналу»: столько-то в армии, столько-то в корпусе, столько-то в дивизии. Но разве можно так сравнивать, если армия даже с корпусом не сопоставима, не говоря уже про дивизию. При таком подходе заведомо ясно, что у Трошева количество ЧП будет больше. Тут и анализ не нужен… Тем более, 58-я армия стоит на «осетино-ингушском разрезе», выполняет миротворческие задачи в Южной Осетии, воюет в Чечне. Люди с оружием в руках, в боевой обстановке… Это же не кремлевский полк! Что же мы от них хотим?… Считать, по-моему, следует в процентном отношении. Тогда и картина яснее, и справедливости больше…

В зале повисла напряженная тишина. Руководству округа было неловко за направленность своих докладов и критических стрел, поскольку правота Чуба была очевидна.

Не знаю, что там было запланировано у окружного начальства по поводу меня и 58-й армии, какие оргвыводы. Не исключаю, что и жесткие. Однако после «вопросов» Чуба критику заметно смягчили. Я распрямился и поднял голову – не сидел уже сгорбленным, как побитый бедный родственник.

После завершения Военного совета я поблагодарил Владимира Федоровича за то, что вник в ситуацию и поддержал. Он молча улыбнулся в ответ и пожал руку. По-моему, в тот день мы виделись с ним всего-навсего второй раз в жизни…

Спустя время, в 1997 году, я был назначен заместителем командующего войсками СКВО (командующим на тот момент стал генерал В. Казанцев) и соответственно – начальником Ростовского гарнизона. Теперь мы с Чубом оказались в одном городе.

Что такое начальник гарнизона, должность которого по традиции исполняет замкомандующего? Это как бы мэр города по военным вопросам. На нем проведение парадов, встреч высоких гостей, празднование красных дней календаря, помощь городским и областным властям в проведении различных мероприятий… Заморочек всегда куча. В том числе и протокольных, и хозяйственных, и коммунальных, и других… А самое главное здесь – четкое взаимопонимание и взаимодействие с местными властями. Если начальник гарнизона его не наладит – труба делу, ни с чем не справится, все завалит. В общем, очень хлопотная эта должность. Тем более что она ведь не основная, а «нагрузочная». У замкомандующего есть еще прямые служебные задачи, касающиеся войск округа.

Не знаю, насколько четко справлялся я с обязанностями военного градоначальника – со стороны виднее. Однако, насколько помню, ни одно мероприятие не завалил. И во многом благодаря помощи губернатора.

Вообще, надо признать, что Чуб – настоящий член Военного совета округа, действующее лицо, не декоративная фигура. Он несколько раз бывал в Чечне, общался и с офицерами нашей группировки, и с простыми солдатами, и с местными жителями, и с республиканскими властями. Пытался вникнуть в обстановку, узнать настрой людей, выяснял, чем он сам лично и область может помочь, чтобы поскорее покончить с войной и восстановить разрушенное хозяйство. Насколько я знаю, между Ростовской областью и Чеченской Республикой заключено соглашение о взаимопомощи и сотрудничестве. В рамках этого соглашения с Дона в Чечню была, к примеру, направлена солидная партия сельскохозяйственных машин, выезжали из Ростова в Грозный и специалисты различного профиля, чтобы помочь республике в налаживании энергетической системы. Этими примерами и ограничусь. Не хочу утомлять читателя достижениями Чуба в политической и социально-экономической областях. Само собой разумеется, что у руля Владимир Федорович уже более семнадцати лет, и за это время люди выставили ему оценки и без меня. И на федеральном уровне, в лице Президента страны, и в области, и на выборах, и между ними.

Но вернуться хочу все же к военному аспекту.

Бывая в Чечне, Чуб не только общался с людьми и раздавал солдатам праздничные наборы. Он думал не о пиар-акциях, как это делали некоторые политики, и в телекамеры не лез. Он доподлинно выяснил, в чем есть нужда и… подарил каждому полку, дислоцирующемуся в Чечне, по автобусу – офицерских детей в школу возить.

Только за последние несколько лет по распоряжению губернатора Ростовской области семьям погибших в Чечне военнослужащих выделено около сотни квартир. Регулярно оказывается финансовая помощь Героям России, получившим это высокое звание в ходе боевых действий.

Владимир Федорович очень много сделал для военных медиков, особенно для Ростовского окружного госпиталя, чтобы обеспечить их всем необходимым (аппаратурой, медикаментами) для лечения раненых в Чечне людей.

А когда грянула беда с вертолетом МИ-26 (вертолет сбили, погибло более ста человек), он сразу (в первый же день) выделил 300 тысяч рублей на медикаменты и другие материалы, необходимые для спасения раненых. Потом еще 200 тысяч. Организовал дежурство, создал штаб для работы с семьями пострадавших. Родителей солдат ждали автобусы, бесплатное жилье, питание, связь…

Когда случилась беда в Каспийске (терракт на параде 9 мая 2002 года), он сразу выделил деньги, транспорт, бесплатные гостиницы, продукты питания для родных и близких погибших и раненых военных моряков, которые со всей страны стали приезжать в Ростов, в госпиталь. Основная масса пострадавших была из Каспийской военной флотилии, а она в состав СКВО не входит. То есть для члена Военного совета нашего округа (с федерально-чиновничьей позиции) эти люди как бы «не наши». Но Чубу даже в голову не приходило делить ребят по ведомственному принципу. Для него все были НАШИ.

Кстати, про флот. Владимир Федорович в молодости служил на Северном флоте. И сохранил о службе самые добрые воспоминания. До сих пор по возможности старается ездить туда, когда его приглашают на различные мероприятия моряки-североморцы.

Впрочем, бывает он и на Черноморском флоте. Тем более что жители города Азова шефствуют над одноименным кораблем «Азов», входящим в состав этого флота. Объясняется любовь Владимира Федоровича к флоту еще и тем, что в свое время он работал в сфере водного транспорта. Короче говоря, флот – его родная стихия.

Однако, как я уже сказал, он никогда не делил людей на «наших» и «ненаших» по ведомственному или профессиональному признаку. Да и вообще, умеет встать над суетой, приподняться над мелочными, местечковыми, эгоистическими соображениями, которые, к сожалению, нередко проявляются у некоторых местных руководителей.

…С Чубом мы подружились. Несколько раз встречались семьями, удавалось изредка выезжать на открытие охотничьего сезона или на рыбалку. И вот однажды на рыбалке, сидя за удочками, я у него и поинтересовался:

– А почему вы, Владимир Федорович, не спрашиваете, как я собираюсь баллотироваться на пост губернатора Ростовской области?

Он хитро улыбнулся:

– Жду, когда сам расскажешь…

А дело было вот как. Летом 2001 года, в канун выборов губернатора Ростовской области, в местной прессе провинциальные «аналитики-политологи» высказали предположение, что В. Чубу альтернативы на выборах нет. Единственный, кто по своему авторитету в обществе мог бы составить ему конкуренцию – это командующий войсками СКВО генерал Г. Трошев. Идею эту подхватили, и пошла гулять брехня по селу.

Спустя время не только в области, но и в столицах субъектов Федерации Юга России, и даже в Москве стало укореняться мнение, что я собрался уходить в политику и планирую выставить свою кандидатуру на пост главы администрации Ростовской области. Меня об этом напрямую спрашивали, звонили разные высокопоставленные люди, пресса перешла от намеков и предположений к серьезному анализу расклада сил и возможностей кандидатов в губернаторы.

Я лишь посмеивался и убеждал собеседников, что слухи о моем губернаторстве сильно преувеличены. Увы, это мало помогало. На чужой роток не накинешь платок, как гласит народная мудрость. Тем не менее я задумался над тем, стоит ли сделать официальное заявление для прессы, чтобы прекратить сплетни. К тому же я был убежден, что до Владимира Федоровича слухи дошли. А мы ведь в добрых отношениях. Что он там себе думает по этому поводу?

Вот на таком «политическом фоне» и случилась наша совместная рыбалка и мой хитрый вопрос: почему, дескать, не интересуетесь моим решением баллотироваться?

В общем, все я Чубу рассказал. И про «утки» прессы, и про молву в чиновничьих кругах, и про свою позицию… Он поулыбался и коротко припечатал сплетников соответствующей характеристикой.

На этом инцидент, как говорится, был исчерпан. Однако я до сих пор думаю, что слухи тогда не были запущены в умы жителей Дона просто так, случайно. Не исключаю, что кому-то было выгодно рассорить меня с Чубом, кому-то наши приятельские отношения не давали стать спокойно. Кому? Вопрос трудный. Можно лишь предполагать. Однако фамилий я называть не буду, чтобы не уподобиться тем же сплетникам, от чьих злых языков сам и пострадал.

Не раз пытались вбить клин в наши отношения. Я рассказал лишь об одном таком случае. А их было, к сожалению, не так уж и мало.

Но главное, наши отношения не испортились и после того, как я был освобожден от должности командующего войсками СКВО. Больше того, Владимир Федорович, боясь, что я «расклеюсь» после кадрового решения, опекал меня, морально поддерживал. Я благодарен ему и за это, и за все, что он сделал и продолжает делать для округа, для людей в погонах, которым так непросто приходится на Северном Кавказе. Чуб – настоящий государственный человек, настоящий мужик. Побольше бы таких во власти. Может, тогда бы и Россия быстрее пошла в гору.

«У незнакомого поселка, на безымянной высоте»

Улус-Керт. Название этого горного чеченского села болью отзывается и сегодня в моем сердце. В самом конце зимы 2000 года недалеко от Улус-Керта приняла неравный бой с почти двадцати кратно превосходящим врагом б-я парашютно-десантная рота 76-й псковской дивизии ВДВ.

Я знаю, что в сознании многих моих соотечественников, неравнодушных к судьбе России и ее армии, сложился устойчивый стереотип: в гибели псковских десантников виноваты исключительно российские генералы. Журналисты, деятели от политики, как гранатами, забросали нас вопросами и упреками: почему не спасли, почему не оказали помощь, почему дали уйти главарям террористов от возмездия? Мне, исполнявшему в то время обязанности командующего ОГВ, нелегко принимать и переносить эти беспощадные, но во многом справедливые упреки.

Сегодня, когда, кажется, отбушевали сплетни и домыслы вокруг трагедии 6-й роты, многим, думается, будет любопытно узнать, что же на самом деле произошло в последние зимние дни и первые дни весны 2000 года на злосчастной высоте 776,0.

В феврале 2000 года мы подготовили бандитам неприятный сюрприз, когда в глубоком тылу, в районе Итум-Кале, высадили тактический десант. Тем самым был перерезан основной тогда канал поставок вооружения и боеприпасов по горной дороге Итум-Кале – Шатили, которую построили для боевиков под дулами автоматов сотни рабов со всей России. Созданная на высоких кавказских хребтах группировка войск «Центр» стремительно погнала опешившего от неожиданности противника вниз по Аргунскому ущелью: от российско-грузинской границы – на север, к «Волчьим воротам». Дальше была равнина. И главари боевиков понимали, что здесь все их попытки оказать вооруженное сопротивление обречены. Поэтому они разделились на несколько отрядов. Руслан Гелаев не был оригинален и повел банду на северо-запад, в свое родовое селение Комсомольское. Согласно разведдонесениям, арабские наемники и чеченские ваххабиты под командованием Эмира Хаттаба двинулись северо-восточнее, в сторону Дачу-Борзой.

Выбор места для прорыва из этого района у зажатого со всех сторон нашими частями Хаттаба был, мягко говоря, ограниченным. Чтобы пробиться в Веденский район (где у Черного араба была разветвленная сеть небольших горных баз), ему нужно было двигаться на Сельментаузен вверх либо по руслу реки Шароаргун, либо по руслу ее притока – реки Абазулгол. Передвигаться по высокогорным скользким дорогам было и опасно, и долго.

Однако мы не могли тогда предположить, что противник рискнет пробиваться на восток крупными силами. Банды соединились. К отрядам арабских наемников прилепились банды других полевых командиров – Шамиля Басаева, Вахи Арсанова, Багауди Бакуева, отряд «Джамаат»… Всего, как потом выяснилось, в районе Улус-Керта тогда сосредоточилось около полутора тысяч хорошо подготовленных боевиков.

28 февраля распоряжением командующего восточной группировкой войск полковой тактической группе 104-го гвардейского парашютно-десантного полка была поставлена задача: до 14. 00 следующего дня завершить выход на рубеж в четырех километрах юго-восточнее Улус-Керта. Часть сил полка блокировала район населенного пункта Сельментаузен и не допускала прорыва в направлении Махкеты, Киров-Юрт, Элистанжи, Ведено. Однако боевики пошли напролом.

Первыми, кому пришлось держать испытание на прочность, были десантники 3-й роты во главе со старшим лейтенантом Васильевым. Они заняли господствующие высоты в пяти километрах восточнее Улус-Керта. Бандиты безуспешно пытались пробиться по руслу реки Абазулгол через организованную ротную систему огня и отступили, понеся значительные потери.

В то же время подразделения второго батальона, до поры до времени не вступая в открытое огневое противодействие, держали под контролем господствующие высоты над Шароаргунским ущельем.

Чтобы исключить возможность просачивания боевиков по горам между руслами рек Шароаргун и Абазулгол, командир 104-го полка приказывает командиру 6-й роты майору С. Молодову занять еще одну господствующую высоту (Исты-Корд) рядом с Улус-Кертом. А поскольку ротный был буквально накануне переведен в часть и еще не успел толком познакомиться с личным составом, возглавить подразделение пришлось командиру второго батальона подполковнику Марку Евтюхину. В подобной боевой ситуации так и поступают настоящие офицеры.

Десантников ждало нелегкое испытание. Нужно было в считаные часы совершить пятнадцатикилометровый марш-бросок в заданный квадрат по скользким зимним горным тропам, с полной боевой выкладкой. Да плюс ко всему тяжелое снаряжение для нового базового лагеря – палатки и печи-буржуйки, без которых зимой в горах просто не выжить.

Хотя гвардейцы спешили, но выйти вовремя на Исты-Корд им не удалось. Чтобы пробиться по хребтам через старый буковый лес, пришлось идти гуськом, друг за другом. Техника здесь не пройдет. Стоило кому-либо поскользнуться на крутом склоне, срабатывал принцип домино – падало уже несколько человек. Много времени и сил уходило на то, чтобы снять с себя тяжелый груз и поднять упавших вниз товарищей.

По этому поводу мне приходилось слышать упрек: а почему нельзя было перебросить десантников на вертолете в указанный район? Действительно, погодные условия в тот день позволяли это, да и вертолетчики наши творят чудеса. Но осуществить такую операцию было невозможно: воздушная разведка не обнаружила в старом горном лесу ни одной подходящей для десантирования площадки.

В полдень 29 февраля, когда основные силы 6-й роты находились на высоте 776,0, разведгруппа из пяти человек под командованием старшего лейтенанта А. Воробьева налегке уже почти достигла высоты Исты-Корд. Но у подножья горы ребята обнаружили, как потом установили, передовой дозор из 20 наемников.

Используя складки местности, наши разведчики незаметно сблизились с врагом и забросали его гранатами. Но группа этим самым обнаружила себя и вынуждена была срочно отходить назад, к основным силам роты. За ней буквально по пятам уже гнались несколько вражеских отрядов, намереваясь по флангам окружить разведчиков. На выручку своим выступили десантники во главе с ротным командиром – майором Молодовым. Но силы во встречном бою оказались слишком неравными. Поэтому десантникам пришлось с ранеными на плечах возвращаться на высоту 776,0.

Именно в это время нам удалось перехватить разговор по радио Хаттаба с Басаевым:

– Если впереди «собаки» (так боевики называли представителей внутренних войск), можно договориться.

– Нет, это «гоблины» (т. е. десантники на жаргоне бандитов).

Тогда Басаев предлагает Черному арабу, руководившему прорывом:

– Слушай, может, давай обойдем? Они нас не пустят, только себя обнаружим…

– Нет, – отвечает Хаттаб, – мы их перережем.

В тот момент боевики двигались двумя приблизительно равными отрядами вдоль рек Шароаргун и Абазулгол, с двух сторон обходя высоту 776,0, на которой находились подчиненные М. Евтюхина. Первыми, обеспечивая безопасность, шли две группы разведки – по 30 человек, за ними – два отряда боевого охранения – по 50 человек. Двигались они скрытно, стрелять без разрешения было строжайше запрещено. Но десантники их обнаружили. Вот эти 160 боевиков и погнались за отходившими группами Воробьева и Молодова.

И тут же последовал приказ Хаттаба на поражение не успевших окопаться десантников всеми видами огня. Начался жесточайший минометный обстрел. После огневого налета гвардейцам было первый раз предложено сложить оружие и сдаться в обмен на сохранение жизни. Но ни один из десантников не дрогнул, не смалодушничал в тот момент, не поддался на провокацию противника. Хотя в такие минуты, по большому счету, каждый решает сам за себя. После отказа десантуры капитулировать бой возобновился с новой силой.

Позже некоторые скорые на выводы и далекие от военного дела представители политической элиты, как они любят себя именовать, вопрошали: мол, почему не применялся огонь армейской авиации, артиллерии? В вину военному командованию, «бросившему десантников на произвол судьбы», ставилось даже отсутствие в группе М. Евтюхина артиллерийского корректировщика. Я понимаю, что эмоции били через край, и по-человечески такие упреки можно понять. Но факты – упрямая вещь. И они свидетельствуют о другом.

1200 (!) снарядов «высыпали» артиллеристы 104-го полка в район высоты 776,0 с полудня 29 февраля до раннего утра 1 марта. За одну ночь – 900 снарядов! Краска на стволах обгорела, откатники треснули и потекли. Образно говоря, пушки сломались, а окруженные десантники – нет.

Старший группы артиллерийских корректировщиков командир самоходной артиллерийской батареи капитан Виктор Романов был на самой высоте и вместе с комбатом Марком Евтюхиным корректировал огонь полковых пушкарей. Начальник артиллерии полка Александр Толстыка сутки напролет держал с ними связь и долбил снарядами туда, куда «показывали» окруженные десантники. В. Романов продолжал вызывать огонь даже после того, как ему оторвало миной обе ноги…

Рядовой Е. Владыкин, видя мучения замерзающих от сильного холода раненых, решил сделать вылазку за спальными мешками, брошенными на склонах высоты. Его попытка оказалась роковой. Гвардейца обнаружили наседавшие боевики, зверски пытали, били прикладами автоматов, после чего, окровавленного и потерявшего сознание, бросили на снегу, считая, что он мертв. Однако, очнувшись от ночного холода, искалеченный, но не сломленный, русский солдат сумел вернуть свой пулемет и пробиться с ним в расположение подразделения.

Видя потери и понимая весь трагизм ситуации, командующий группировкой ВДВ, чтобы спасти своих окруженных бойцов, отдал приказ парашютно-десантной роте направиться в район боя. Совершив марш по горной местности, десантники предприняли попытку переправиться через горную реку Абазулгол, попали в засаду и были вынуждены закрепиться на берегу. При огневой поддержке полковой артиллерии они сделали еще несколько попыток переправиться через реку, но все усилия оказались напрасными. Их каждый раз останавливал шквальный огонь противника. Билась рота отчаянно, но прорваться к высоте 776,0 смогла только утром 2 марта.

Попытки военного руководства провести операцию по деблокированию окруженных десантников и эвакуации раненых из-за сильного огня боевиков и сложных горных условий междуречья успеха не принесли. Старый буковый лес, превосходящие силы боевиков, общая динамика боя затрудняли использование вертолетов. Да и вообще, боевой опыт показывает, что применять одновременно армейскую авиацию и артиллерию крайне опасно. Можно просто погубить авиатехнику и экипажи. Поэтому основную нагрузку по огневой поддержке окруженных взвалили на свои плечи пушкари.

В 6 часов 10 минут 1 марта комбат М. Евтюхин последний раз вышел в радиоэфир и вызвал огонь артиллерии на себя…

Когда мы позже побывали на той высоте, то изумились: многолетние буки были подстрижены снарядами и минами, словно трава газонокосилкой. Наши 120-миллиметровые «Ноны» (самоходные артиллерийские установки) работу сделали большую и ценную. Из четырехсот хаттабовцев, нашедших свою смерть в бою за эту высоту, большая часть погибла от осколков наших артснарядов.

Буквально чудо сотворил заместитель командира батальона майор Александр Доставалов, который ночью все же умудрился обойти вражеские кордоны и прорвался со взводом 4-й роты на помощь окруженной 6-й. Героически сражались с бандитами разведчики во главе со старшим лейтенантом Алексеем Воробьевым и разведвзвод лейтенанта Дмитрия Кожемякина. Оставшийся в живых солдат Алексей Комаров рассказывал, что с бандитами дрались даже врукопашную. Рубились саперными лопатками, ножами, прикладами.

У А. Воробьева осколками мин были перебиты ноги, одна пуля попала в живот, другая – в грудь, но из боя он не вышел и бился до последней капли крови. Когда утром 2 марта 1-я рота прорвалась на высоту, тело героя было еще теплым. Именно этот отважный офицер убил в бою Идриса – хаттабовского друга и командира отборного отряда головорезов.

До последнего патрона прикрывал отход своих подчиненных (старшего сержанта Супонинского и рядового Поршнева) лейтенант Дмитрий Кожемякин.

Только четверо десантников остались в живых после этого жесточайшего боя. От них мы узнали, как геройски сражались и погибли их 84 боевых товарища. Они победили, банда (около полутора тысяч «штыков») была остановлена, разгромлена и рассеяна по округе. Хаттабовцы так и не смогли прорваться к Сельментаузену и дальше – на Ведено. В результате бандиты вынуждены были продолжать скитаться одичалыми шайками по лесам. В спину им постоянно дышали наши поисково-разведывательные группы, которые добивали обескровленного противника. Через несколько дней под Сельментаузеном впервые в контртеррористической операции в полном составе капитулировал крупный отряд террористов – свыше 70 боевиков! Обмороженные, деморализованные головорезы не видели больше перспектив для сопротивления. Герои-десантники разрушили не только их планы, они сломили волю неприятеля.

Никто из гвардейцев не бросил боевых друзей в беде, никто не согласился принять позорные предложения сдаться. Там, на высоте 776,0, в наших боевых порядках бок о бок воевали люди разных вероисповеданий – христиане и мусульмане, разных национальностей – русские и татары, украинцы и евреи… Там был представлен в миниатюре почти весь бывший Советский Союз.

В наши трудные времена порушились многие моральные ценности. Но сколько ни пытались наши враги размыть нравственные ориентиры, в армии им это не удалось. Глядя на наших десантников, понимаешь – патриотизм жив. Всем бы в России хоть немного того, что было в их душах. Страшно, если сердца пусты, если память мертва, если убитых горем матерей, жен и детей этих павших десантников забудем.

Я часто задаю себе мучительный вопрос: а можно ли было избежать таких потерь, всё ли мы сделали, чтобы спасти десантников? Ведь твой долг, генерал, в первую очередь заботиться о сохранении жизней людей. Как ни тяжело сознавать, но, наверное, мы сделали тогда не всё.

Восстанавливая хронологию того боя, думаю все о той же возможности высадить вертолетами десант. И снова отвергаю такой вариант как потенциальную авантюру. Знали ли, сколько террористов и где их позиции? Нет. Что значит высадить десант на старый буковый лес? А то, что вертолеты с подмогой боевики бы просто уничтожили. Можно было рискнуть? Да, если не знать, что ты погубишь, спасая одну роту, другую вместе с авиатехникой и экипажами…

Как-то, перечитывая «Армейские записки» легендарного русского генерала Михаила Ивановича Драгомирова, наткнулся на любопытную мысль:


«Человек, командующий массою себе подобных, поставлен в роковую необходимость примиряться с безвременною гибелью некоторых из них; и благо ему, если, пройдя в этой роли даже недолгий путь, он может, положа руку на сердце, сказать: «На моей душе много существ, безвременно погибших; но с чистой совестью могу сказать, что я ни одним не пожертвовал во имя безделья и сделал все доступное слабому моему пониманию, дабы по возможности ограничить эту жертву»».

И все же. Хотя основная боевая задача была решена псковскими героями-десантниками, разгромившими элитные отряды наемников Валида и Идриса, в моем сердце навсегда остались горькие, тяжелые переживания. Видимо, без этого немыслима профессия военного.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю