Текст книги "Кормчая книга"

Автор книги: Геннадий Прашкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

XI

В просвете ветвей мелькнул изгиб тихой реки, высокий глинистый берег. Ниже по течению пускали мутные струи длинные ожелезненные отмели, над ними торчали легкие свайные домики. Наверное, над проточной водой жить приятнее, чем над болотом, они тут здорово потрудилась, подумал Калхас, выискивая в листве ажурную паутину многолепестковой антенны. Почему никто не обращает внимание на его прибытие? Или у них нет служб предупреждения?

Он много чего слышал о колонистах.

Колонисты ленивы, их поселения гибнут под их отходами.

Колонисты живут в полумраке болот, часто болеют. Они не умеют поддерживать контакты друг с другом, поэтому часто хмурятся. Никаких игр, никаких улыбок. То, что легкий ветерок шевелил листву, и весело рябило в глазах от солнечных зайчиков, и над поляной порхали бабочки, окрашенные в самые невероятные цвета, ничего не меняло. Все могло быть так, как о колонистах рассказывали.

Хрустнула ветка.

Калхас обернулся.

Он обернулся так стремительно, что крепкий, синеглазый, густо обросший бородой человек, явный колонист, не успел отпрянуть. Так и застыл, пригнувшись, прикрывшись приподнятой веткой маны.

– Я не Свободный Охотник.

– Я знаю, – человек без всяких колебаний выпрямился. – У Свободных Охотников нет таких машин. Наверное, вы с «Гермеса». Мы следили за вами от самого Мегаполиса.

– Я не заметил.

– Так и должно быть, – синеглазый удовлетворенно улыбнулся. Для среднестатистического колониста он улыбался, пожалуй, чересчур часто. – Я – Уитни. Нас семь тысяч.

– И все – Уитни?

– Все до одного. Это наш клан.

– Семь тысяч это предел для такого поселка?

– Для биосинта. Вы ведь это хотели сказать? – синеглазый не проявлял якобы присущего колонистам хамства. – Не думаю. Мы просто не торопимся. – Он говорил так, будто в запасе у клана Уитни действительно была вечность.

– А можно взглянуть на ваш биосинт?

– Разве он чем-то отличается от других?

– Не знаю. Никогда этим не интересовался.

– А теперь заинтересовались? – Уитни удивленно махнул сильной рукой. – У меня нет причин отказать вам. Но вы можете увидеть только пульт. Ничего другого. Ведь биосинт – это очень большой комплекс. Даже очень большой. И некоторые его части не совсем не должны испытывать стрессов. Он не любит чужих людей.

– Не любит?

– Вот именно, Калхас.

– Вы знаете мое имя?

– Вас многие знают.

Уитни приглашающе кивнул и Калхас двинулся за ним, дивясь столь простому обращению. К его огромному удивлению они никого не встретили даже возле приземистого здания, срубленного из толстенных обтесанных бревен, сочащихся смолой. Запах смолы наполнял теплый воздух. Ни окон, ни дверей, – в здание вела узкая стрельчатая арка, подход к которой со всех сторон был перекрыт обширным мелким бассейном.

– Разуйтесь, пожалуйста.

Калхас послушно скинул сандалии и закатал брюки до колен.

Вслед за синеглазым бородачом он вброд перешел бассейн, наполненный прозрачной, мыльной на ощупь, но ничем не пахнущей жидкостью. Биологическая защита, решил он.

– Входите, – приветливо кивнул бородач. – Я подожду вас здесь.

– Как? Вы пускаете меня к биосинту одного? Вы не пойдете со мной?

– Нет, не пойду. Это не нужно. Нет смысла вам объяснять, только старайтесь не шуметь, Калхас. И ничего не трогайте. Все равно ничего особенного внутри вы не увидите. Это же просто. Разве мы видим человеческое сердце или мозг? Так и с биосинтом.

Калхас шагнул под арку.

Он уже понимал, что синеглазый Уитни прав.

Действительно ничего особенного. Сумеречное вместительное помещение. Густая, напитанная запахом смол, прохлада. Густая тишина. Несколько таймеров. Пульт. Рабочие экраны.

Вот только запах.

Пахло чем-то сырым.

Как будто заквашенным тестом. И свежим маслом.

Калхас никак не мог определить природу запаха. Он давил плотно и сильно, он не казался отталкивающим. А из-за бревенчатой стены, глухой, чисто выскобленной, отчетливо доносились неясные вздохи, плеск, звон капели, мерное живое урчание. Что-то там ворочалось за бревенчатой стеной, что-то благостно урчало. Да неужели это и есть то будущее, о котором с таким восторгом вещает доктор Джаун? – изумился Калхас. Как так? Человечество веками пробивалось сквозь кровавые потрясения, сквозь боль жестокого выбора, оно возводило гениальные башни МЭМ, осваивало Луну, Марс, выводило на орбиты торы и цилиндры Пояса, оплетало планету единой энергетической системой, и вдруг это благостное причмокивание и урчание, ничего не вызывающее, кроме ощущения уже давно пройденного.

Это и есть будущее?

Он изумленно морщил брови, запах начал его раздражать. Но ворчание, сопение, причмокивание за стеной, нежные шлепки и плеск, звон капели звучали так чисто, так живо, что Калхасу уже не хотелось искать ответа на свой вопрос.

При чем тут будущее?

Он чувствовал какое-то странное родство с биосинтом.

Этого не могло быть, но что-то такое он чувствовал. И никак не мог понять: почему раньше ему не приходило в голову взглянуть на биосинт вблизи?

Он медленно вернулся под арку, перешел бассейн и сунул мокрые ноги в сандалии.

Синеглазый Уитни смотрел на него с любопытством:

– Что-нибудь ощутили?

– Кажется… Но не могу это выразить…

– А и не надо, – отмахнулся Уитни. – Я понимаю вас. Может, хотите поговорить с кем-то, кроме меня?

Уитни не успел договорит, как с губ Калхаса сорвалось:

– С Афрой Диги!

Это было как откровение. Открыть единственную дверь.

– Хотите сказать, с Афрой Уитни? – весело поправил бородач. Попадание оказалось стопроцентным. Калхас вовсе не надеялся увидеть здесь Афру, но, кажется, это произошло. – Она теперь Уитни. Как все мы.

– А доктор Джаун?

– Он один из самых первых Уитни.

– И я могу их увидеть?

– А они хотят этого? – вдруг засомневался Уитни, и Калхас не стал врать:

– Не знаю.

Бородач покачал головой.

– Шагайте вон по той тропинке, – все же подсказал он. – Она выведет вас прямо к игровому полю. Если вы и не увидите Афру, кое-что до вас, надеюсь, дойдет.

XII

Игровое поле оказалось просто поляной, обведенной по периметру густыми зарослями низких красных кустов, почти лишенных листьев. Посреди поляны торчал высокий деревянный столб, до блеска отполированный руками. На самом верху белела плетеная корзина. Калхас отметил это, но тут же забыл, потому что на поляну, отчаянно вопя, взвизгивая, выкрикивая непонятные слова, выкатилась в туче пыли орава детей, полуголых и исцарапанных. Они гнали перед собой тугой мяч, при этом каждый пытался схватить его и отправить в корзину.

Калхас ужаснулся. Он сразу вспомнил сладкий дым, нежно стелющийся по низкой изумрудной траве Общей школы и печальный крик выпи. «Радость жизни можно выражать и печальным криком…» Как странно… Бхат Шакья и Ури Редхард, наверное, не умели так вопить, да и Она У, их наставница, не позволила бы воспитанникам оттаптывать друг другу ноги.

Вот они, дети, лишенные Общей школы.

Калхас смотрел на них почти с ужасом. Он никогда не думал, что детей можно собрать в такую грязную орду. В колониях, вспомнил он, никто не ограничивает рождаемость. Но разве это будущее? Что имела в виду МЭМ, говоря – в будущем? МЭМ ведь не дано ошибаться.

Вопящая толпа отхлынула, оставив у ног Калхаса мальчишку лет шести. Он размазывая по щекам слезы. Сеун! Он даже не взглянул на Калхаса. Он все еще был в игре.

– Почему ты не вернешься на поле?

– Я выбыл! – ответил Сеун с отчаянием.

– Этого никто не заметил. Ты можешь вернуться.

– Это против правил, – Сеун горестно провожал взглядом удаляющихся товарищей.

– Что это за игра? Чего в ней можно добиться?

– Если трижды попасть мячом в корзину… Видите, на столбе?… – Сеун всхлипнул. – Если трижды забросить мяч, получишь приз… Специальные добавки для биосинта, – еще более горестно всхлипнул Сеун. – Такие добавки дают право общаться с биосинтом… Можно создать что-нибудь вкусное, а можно придумать что-то такое, чему пока и названия нет…

– И это все? – удивился Калхас.

Сеун снова заплакал.

Он тер кулачками щеки и на глазах становился все грязней и грязней:

– Я хотел получить приз.

– Однако, ты самоуверен… Выиграть у такой оравы…

– Я уже выигрывал.

– Ты?

– Я.

Сеун плакал теперь откровенно.

– Если бы игра шла на воде, я выиграл бы… – Сеун горько выговаривал каждое слово, не спуская мокрых глаз с катящейся по траве, вопящей, орудующей ногами к руками, ораве. – Я бы выиграл… – горько повторил он. – Я уже дважды выигрывал главный приз… Но на воде…

– Ну да… Ты же мальчик-анаконда…

– Я выигрывал даже дважды. Мама была довольна.

– Мама здесь?

– Конечно.

– А зачем тебе третий приз?

– Как это зачем? – отмахнулся Сеун. – Я уже говорил. Я хочу дружить с биосинтом.

– Это интереснее, чем заниматься в Общей школе?

– Еще бы!

– Но почему?

Калхас действительно не понимал.

– Потому что тут все мое.

– Что значит – твое?

– А то и значит, – заторопился Сеун, вытирая глаза. – Здесь мама. Здесь я гуляю, когда хочу. Здесь живет биосинт. На флайере может летать любой, – покосился он на Калхаса, – а биосинт выбирает себе помощников сам.

– Но ты весь в пыли!

– Это настоящая пыль. Она живая,

– Не понимаю. Что значит, живая?

– Ну, как? Да просто живая! Без всяких искусственных кислот и солей.

Сеун не успел объяснить до конца.

Движение на поляне вдруг остановилось. В пронзительной тишине, разрываемой звоном цикад и резкими выкриками выпи, раздался восторженный детский голос:

– Анаконда, мы взяли игру! Ты можешь вернуться!

Сеун взвизгнул и бросился в самую гущу свалки.

XIII

«Уитни, Афра! Только Уитни!»

Ожидая Афру и доктора Джауна, Калхас с изумлением смотрел на детей, катающихся в пыли. Он недоумевал: неужели и там – в межзвездном пространстве, в Поясе, на мерзлых Галилеевых лунах, занимаясь делами, которые, может, единственно и являются будущим, он будет помнить эти слова?

«Уитни, Афра! Уитни!»

Да, конечно, его собственная жизнь уже вынесена за скобки этого сумасшедшего мира, он как бы уже вырезан из него, но разве он работает не на мир? Разве тысячелетия цивилизации должны вести людей к таким вот полянкам, к клубам пыли и доисторическому визгу, а не к дальним звездам?

Столб…

Белая корзина…

Он смотрел на поляну чуть ли не с ужасом.

Он не принимал увиденного, оно казалось ему невозможным.

Но в глубине подсознания отчетливо звучали слова: «Уитни, Афра! Только Уитни!»

Часть III
ЛАРВИК: «ЧЕРНОВИКИ» ДОКТОРА ДЖАУНА
XXIV век

 
В небе тают облака,
И, лучистая на зное,
В искрах катится река,
Словно зеркало стальное.
Час от часу жар сильней,
Тень ушла к немым дубровам,
И с белеющих полей
Веет запахом медовым.
Чудный день! Пройдут века —
Так же будут, в вечном строе,
Течь и искриться река
И поля дышать на зное.
 

Ф. Тютчев

I

Отдел Особых мнений, Большой Совет.

Выборки из анкет Третьего социологического опроса.

1. Какое, на Ваш взгляд, событие (открытие, изобретение) последнего столетия существенно повлияло и продолжает влиять на ход человеческой истории?

2. Имеют ли право на существование в наши дни так называемые «закрытые» знания?

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Что вы думаете о толкователях «Черновиков» Джауна?

БО ХУ, 60 лет, технолог, биостанция «Тосон».

1. Может, биосинт. Даже наверное, биосинт. Если мы всех накормим, у нас появится время для раздумий. Думать уже сейчас? Не знаю. Для этого мне не хватает времени.

2. Ну, я не знаю. Я бы не хотел, например, чтобы кто-нибудь вычислил и сообщил мне точную дату моей смерти. Или моих близких. Предпочитаю ничего не знать о таких вещах. Такое вот «знание» я прямо сейчас готов объявить закрытым. И правда. Может, есть смысл кое-что припрятывать на неопределенное время.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Не ответил.

РЕН ВИНС, энергетик, НТЦ (возраст не указан).

1. Конечно, МЭМ. Если система МЭМ покроет всю планету, человечество впервые в своей истории получит возможность с максимальной пользой использовать абсолютно все ресурсы Земли, даже скрытые. Если, к тому же, мы увяжем МЭМ с Моноучением, человечество откроет новую эпоху. Перспективы очень хорошие, на мой взгляд. Я бы хотел дожить до этого.

2. Думаю, не все знания, которыми мы владеем, могут оставаться открытыми. Какие конкретно? Да те же, например, «Черновики» доктора Джауна. Толкователи «Черновиков» пугают людей. При этом они нарушают Правила Вуда, даже Девятую поправку к ним. Толкователи «Черновиков» сеют панику в НТЦ, они способствуют тому, что в Общины бегут даже те люди, которые до знакомства с разными «толкованиями» и возможности такой не допускали. Я так считаю, что толкователи приносят только вред. Вот, скажем, что делать в колонии классному инженеру Хато, специалисту по гравипереходам? Он же там не будет работать, вы понимаете? Его знания там не нужны, а мы из-за бегства инженера Хато, пусть временно, но вынуждены будем перенапрягать силы в У-регионах. И сколько таких случаев! Нет, кое-что из званий я бы, правда, прикрыл.

СЕВР ДАУТ, 47 лет, постоянный представитель Южных обществ в Большом Совете.

1. Безусловно, биосинт. В определенных условиях он может свободно прокормить все население планеты и даже создать необходимые резервы. Убежден, что благодаря биосинту человек лет через триста будет выглядеть совершенно иначе. Я имею в виду физическое здоровье, духовное подразумевается. Биосинт и Общины. Биосинт и Моноучение. Вот главное.

2. Да, все знания необходимо контролировать и разделять на те, которые конкретно работают на людей, и на те, которые только еще начнут работать в будущем. Последние не обязательно делать достоянием общества прямо сейчас. Всему свое время.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Не ответил.

ЗАКАРИА, 60 лет, дизайнер, НТЦ.

1. Биосинт.

2. Имеют.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Не вижу причин мешать прогрессу.

Выслушав директора Отдела Особых мнений, Ларвик разочарованно выпятил губы:

– Опять толкователи?

– Опять.

Соул не улыбнулся.

Холодные голубые глаза директора Отдела Особых мнений и его аккуратная голубая форма плохо действовали на Ларвика.

– Толкуй они «Черновики» в узком кругу, это одно дело. Но они ведут себя так, будто отменены Правила Вуда, отменена Девятая поправка. Тот же Севр Даут. Несколько дней назад он выступил с большой лекцией в Легитаре. Из его выступления прямо следовало: доктор Джаун был прав, предрекая гибель НТЦ и отдавая будущее Общинам. Конечно, не мое дело спорить с авторитетами, но существуют четко очерченные законом рамки, преступать которые никому не рекомендуется. Даже постоянным представителям Большого Совета. Посуди сам, – Соул холодно улыбнулся. – Выступление Севра Даута незамедлительно повлекло за собой категорическое требование Пояса извиниться перед космонитами за причиненный им моральный ущерб. И не только извиниться, но и компенсировать те вовсе не малые убытки, что были нанесены отменой некоторых рабочих рейсов в Пояс. Космониты решили, что отмена этих рейсов – прямая реакция на лекцию Севра Даута. И космонитов можно понять. Они нуждаются в притоке свежих рук и умов.

Ларвик вздохнул.

Пройди он отбор в школу Пилотов, ему не пришлось бы таскаться по южным и северным НТЦ. Он ставил бы сейчас исследовательские станции за орбитой Юпитера, раздвигая границы, очерченные в свое время знаменитой космической экспедицией Калхаса.

– Слушай меня внимательно, Ларвик, – директор Отдела Особых мнений думал о своем. – Нас интересуют анкетные данные, касающиеся толкователей. Нас интересует, каким образом толкователи получают полный текст «Черновиков»? А если они работают не с оригиналом, то откуда к ним приходят подделки? В закрытые блоки памяти МЭМ, как ты понимаешь, войти можно только со специального разрешения Большого Совета. Таких разрешений за последние сто четыре года было выдано всего два, тем не менее толкователи работают с полными текстами. И, наконец… – Соул со значением помолчал. – Со дня гибели доктора Джауна прошло уже почти два века, но толкователи не устают требовать широкого обсуждения «Черновиков». Им наплевать на, что в закрытый блок памяти «Черновики» поместил сам доктор Джаун. Ты хотя бы видел уже результаты опроса?

– Только предварительные.

– Разумеется… Других пока нет… – Соул хмуро уставился в окно, занавешенное скучным тоскливым дождичком. – Попробуй вникнуть в проблему. Почему самые активные и глубокие толкователи, такие, как Севр Даут, начиная с обычных требований широкого обсуждения, заканчивают требованием отнести «Черновики» к категории закрытых знаний? Противоречие налицо. Так ведь?

II

СИИКАВА, 20 лет, обслуга флайеров, НТЦ.

1. Лайксы. Мне нравятся лайксы. От них много пользы, с ними можно поболтать. Они завязаны на МЭМ, а с МЭМ не пропадешь, МЭМ плохому не научит. Только не следует подключать к МЭМ колонистов. Нечего им липнуть к нам. Пусть на собственной шкуре узнают, что значит жить без настоящих мозгов.

2. «Закрытые»? Я о таких не слышал.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Я сам люблю всякое толковать, если по делу. А что это, кстати, такое – «Черновики»? Действительно черновики, то есть недописанные, незаконченные работы? А почему их не допишут, не доработают? А доктор Джаун, о котором так много толкуют, он кто? Наверное, умник, да? Из-за умников всегда много шума, так жизнь складывается. У нас одно время при вакуумных насосах дежурил инженер Джаун, так это, верно, совсем не тот? У того никаких черновиков не было, не любил он черновиков. Он и без черновиков спятил. Двух слов не мог связать.

ЧИ Ю, 60 лет, община «Сет и Сет».

1. ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН.

2. ЧЕЛОВЕК ОТВЕТСТВЕН.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: ЧЕЛОВЕК ДОБР.

УМБЕРТО ХОКС, 37 лет, строитель, НТЦ.

1. Что тут спрашивать? Все, что мы делаем, влияет на будущее. В Масляной зоне, к примеру, вчера разбило щиты, так мы вынесли из шахты сразу несколько трупов. А ведь кто-то проектировал эти проклятые щиты, правда? То есть, кто-то должен был думать о людях, которые нуждались в щитах. Только получается, что не каждый помнит об ответственности.

2. А зачем знания, если они закрыты?

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Не ответил.

РОБЕРТ Д., 18 лет, воспитанник Общей школы.

1. Я полное имя не буду называть, не хочется, а на вопросы отвечу. Конечно, прежде всего, реалы Макуны, вот новый мир! Нам в Общей школе не позволяют посещать реалы, но мы иногда находим способ. На специализацию я попрошусь в реалы. Я уже сейчас кое-что в голове держу. Ну, а звезды… Ну, до звезд всегда далеко, а реалы под рукой. Что заказываю в реале, то со мной и происходит. А в Космосе происходит только то, что тебе в голову не приходит. Да? Считаю, что Макуна был по-настоящему великим человеком! Он изменил мир.

2. В нашей группе эта тема не обсуждалась.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: О «Черновиках» Джауна я слышал. Этого человека то ли зарезали, то ли он сам утонул в болоте. Точно не знаю, но такой сюжет здорово бы пошел в реалах, его можно всяко варьировать. Я, может, сам возьмусь за что-нибудь такое. Не сейчас, конечно, а потом, после выпуска.

ЖАКЛИН Ю. ВИНЧИ, 29 лет, община «Уитни».

1. ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН. Лучше бы думали об этом. Все изобретения и открытия уже сделаны, человек имеет право отдохнуть, подумать, набраться сил. Как можно дальше от Мегаполиса. Может, мы еще сумеем по-новому оценить на мир. Совсем по-новому, не так, как привыкли. Потому я постоянно повторяю: думайте о том, что нам несет Моноучение.

3. ЧЕЛОВЕК ОТВЕТСТВЕН. Иначе нет смысла жить. Все разговоры о каких-то знаниях – безответственны.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: ЧЕЛОВЕК ДОБР. Этим все сказано.

Улица тонула в сыром тумане и все равно казалась непомерно широкой.

Ларвик поднял левую руку и встряхнул браслет, свободно облегающий запястье.

МЭМ! Только МЭМ! На первый вопрос анкеты сам он ответил так. Никаких сомнений, только МЭМ! Браслет на руке уже пятый год, а он так еще и не свыкся с тем, что является как бы частью МЭМ. Или она – его частью.

Вот истинное будущее! Попал в опасную передрягу – МЭМ позаботится. Почувствовал недомогание – МЭМ всегда поможет.

Ларвик улыбнулся.

Кое-кому браслеты не нравятся. Таким прямой путь в колонии. Там можно бегать босиком, рычать по-звериному, пить воду из ручьев, вносить в мир дикость. Говорят, что существуют полностью одичавшие колонисты. Ларвик представления не имел, как могут выглядеть полностью одичавшие колонисты, но острый холодок неприятия мурашками пробежал по спине.

ПОЯС ТРЕБУЕТ ИЗВИНЕНИЙ ОТ СЕВРА ДАУТА.

БОЛЬШОЙ СОВЕТ ВЫСТУПАЕТ ЗА СОКРАЩЕНИЕ ПОСТАВОК ОБЩИНАМ.

Толкователи «Черновиков», кстати, появились в Общинах.

Это понятно. Колонии везде ищут поддержки. Их лидеры понимают, что даже в скрытых блоках памяти МЭМ нельзя спрятать то, что уже попадало на глаза людям. «Черновики» доктора Джауна, часто неверные, скомпонованные из отрывков, извращенные некачественным копированием, ходят по рукам и обрастают нелепыми легендами. Возможно, доктор Джаун покончил с собой из-за этой вдруг так странно вышедшей из-под его контроля волны.

РЕАЛЫ МАКУНЫ. «БОЛЬШАЯ ИГРА». ТРИ ЧАСА БЫТЬ КОЛОНИСТОМ.

Он усмехнулся.

Юный воспитанник Общей школы Роберт Д. прав: Макуна, создатель реала, был великим человеком. Он понял, в чем остро нуждается человек. Пересекать океаны, штурмовать дальние планеты, входить в зону бурь, но… не покидая дома. И эту возможность человек получил. Входи в реал, выбирай лицо, выбирай характер и лепи образ.

А толкователи…

Когда-то считалось, что они расшифровывают темные места «Черновиков», не объясненные их создателем, пытаются заполнить вольные или невольные лакуны в тексте. Может, поначалу оно так и было. Но время показало, что с каким-то невероятным, часто отталкивающим упорством толкователи «Черновиков» навязывают землянам свое– поразительно однобокое представление о будущем.