Текст книги "Новое время (СИ)"

Автор книги: Геннадий Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Константинов Геннадий
Новое время

Новое время

Вместо предисловия

В ночном небе колыхнулась звезда, прочертила светящийся след к Земле, увеличилась до размеров мяча, чуть зависла над городом и растворилась, предваряя собой июльский рассвет.

В гостиной басовито трижды ударили напольные часы. Академик уже с полчаса как не спал – ждал сигнала. Много лет его рабочий день начинался с трех утра или ночи, кому как угодно. Встал, тихонько, почти бесшумно, чтобы не беспокоить домочадцев, прошел в кабинет и здесь уже надел свой неизменный спортивный костюм.

– Вот, в такой одежде не грех и потянуться. Человек академического звания обязательно должен делать зарядку, хотя бы потягиваться.

Потом он тихонько подошел к двери, прислушался. Никого. Быстро, на цыпочках проскользнул к дальнему окошку, достал из секретного места под подоконником сигарету, открыл фрамугу, закурил. Чуть было не закашлялся, но поборол напасть, покрутил головой, вытер навернувшиеся слезы.

– Инфаркт. Знаю, что инфаркт – первейшая причина утреннего кашля. Научно доказано.

На этом мысль о причинах утреннего кашля существовать перестала, рука с зажженной сигаретой замерла за окошком, а все внимание обратилось на карту. Огромная карта Российской Федерации лежала на полу в кабинете, заняв законное место персидского ковра. Маркером на ней были отмечены точки, а под ними столбики цифр, которые несли важную информацию, понятную разве что хозяину кабинета.

Сигарета была хорошего качества и поэтому сгорела быстро, о чем пальцы узнали незамедлительно.

– А, чтоб тебя. Говорят же умные люди, что курить вредно. Ну да Бог с ним.

Академик включил компьютер и подошел к карте. Десятки точек были нанесены в совершенно разных местах, и никакой логики в их расположении не прослеживалось.

– Вот ведь подишь ты. Закономерность есть, а логики нет. Непорядочек, однако. Непорядочек. Ехали раки на хромой собаке.

Завибрировал на столе телефон.

– На связи, Димочка, на связи. Жду тебя как второго пришествия. Весь внимание. Так, погоди, запишу. А, уже скинул на почту. Никак не привыкну, что карандашом пользоваться не обязательно. Ну да ладно, не сиречь важно. А на словах, Димочка, на словах. Детали там какие-нибудь, ощущения, еще что.

– Нет, Альберт Иваныч. Все как обычно, разве что сегодняшний метеорит до самой поверхности одним телом прошел. На куски не распадался, как предыдущие. А ощущения... Как обычно. Интуиция утверждает, что наш голубчик...

– Ну, что ж, добро. Спасибо, Димочка, порадовал. Будем смотреть.

Глава 1

Дровеняка

Началось все с Миши. Он тогда жил в нашем доме на третьем этаже в третьем подъезде. Лет ему было около сорока. Когда-то учился в институте на экономиста, но не выучился – бросил и стал работать руками. Может он, конечно, институт и не бросил бы, но уж слишком много там было непонятностей. Ясно, например, что Капитал Маркса – это настольная книга пролетариата, но какую именно функцию она выполняла на столе у гегемона, оставалось неразрешимой загадкой. Таких загадок встречалось множество, а голова у Миши была только одна. Она, голова, немного подумала и решила перейти в стан работников физического труда. Вот и стал он то с какой-нибудь бригадой дачу строить, то крышу крыть, то в ЖКО пробавляться. Выпивал, конечно. Иногда крепко. За это самое и работу приходилось менять. В квартире он жил один на старой кушетке. Остальное или пришло в негодность или куда-то делось.

Совсем-то, конечно, не бедствовал. То соседи просят чем-нибудь помочь. По дому там или на даче, а то друзья захаживали попроведать – выпить по чуть, бывало и с закуской.

Друзья были все народ взвешенный, зрелый. Ни там хулиганства, ни шума, уважительные. Беседы вели больше на социально-экономические темы, иногда философствовали, вежливо без рукоприкладства. Участковый про них знал, но без претензий. Народ смирный статистику не портил. Хотя к делу это относится косвенно, то есть не напрямую. Просто у Миши как-то раз образовался аванс от соседки со второго подъезда Маргариты Семеновны. Ей захотелось на кухне сделать стол, как в баре, узкий, высокий и не задорого. Доска у нее была. Хорошая, сухая давнишнего дерева. На аванс, как мотыльки на лампочку, пришли друзья подискутировать и с собой тоже принесли, даже капустки квашенной прихватили. Диспут закончился далеко за полночь, однако финал помнился несколько размыто.

Утром, на другой день, когда Миша начал просыпаться сразу почувствовал, что у него изнутри организма через рот в окружающую среду поступает спертый, концентрированный сероводород, но не горит, как у драконов, просто холостой выхлоп происходит, и все. А когда уже сил набралось и веки по очереди разомкнулись, то сразу эта Маргаритина дровеняка бросилась в глаза. Она лежала с двух сторон на кирпичах, а посредине немного надломилась. По всему выходило, что кто-то на нее прыгнул или просто неудачно сел. Самочувствие от этого еще несколько ухудшилось. Вставать не захотелось совсем, но нужно было идти попить воды – загасить драконовый жар.

Первая попытка принять вертикальное положение потерпела фиаско. Стена в комнате накренилась, и создалась полная иллюзия, что висящие на честном слове почти антикварные, запылившиеся от времени обои окончательно оторвутся и упадут. Пришлось чуть прилечь, покрутить в разные стороны головой и подождать, пока окружающая среда примет надлежащее положение. Вторая попытка была значительно удачней. Миша встал, немного подал тело вперед, сделал три уверенных, но неустойчивых шага, оперся о дверной косяк и, аккуратно переставляя ноги, двинулся по узкому коридору. Шестиметровое помещение кухни пересекал задорный солнечный луч, беззаботно играющий пылинками. На окошке висела не совсем белая новогодняя снежинка из бумаги. Большая алюминиевая сковорода покоилась на колченогом стуле, а на полу под раковиной валялась покалеченная швабра без ручки. Обычная холостяцкая кухня и на данный момент она была источником влаги и спасителем страждущего.

Миша пробрался к крану и, как планировал, выпил половину водопровода нефильтрованной холодной воды. Лучше, однако, не стало, и он пошел на кушетку искать облегчение. В комнате, чтобы преодолеть минутное помутнение сознания, опустился на доску, а для снятия головокружения зажмурился. Вот тут-то все и началось. В зажмуренном состоянии его стало поднимать, покачивать и несколько кружить. Любой человек в таком состоянии подумал бы о неадекватном восприятии организмом окружающей реальности. Так же и Миша, он даже сделал вывод и сказал: "У бля..." А вот когда открыл глаза, то слова сразу кончились, потому что это сломанная доска сама по себе катала его по комнате в свободном полете на высоте поближе к потолку.

– Не фига себе! – еще раз вслух подумал Миша.

Пришлось срочно зажмуриться и покрепче схватиться за края. Стало легче, кружение закончилось, качание прекратилось. Глаза осторожно открылись, и сразу выяснилось, что сидит он на прежнем месте. Решение как со всем этим поступить пришло быстро, причем самостоятельно, то есть без посторонней помощи. Михаил, как заправский прыгун, в разные стороны одним махом метнулся на кушетку и там затих. Один его глаз с перепугу зажмурился, а другой продолжал наблюдать за коварным предметом. Однако ничего не происходило. Все было, как было. Тогда начали посещать сомнения насчет психического здоровья. А ну как белочка?

К Парамону позапрошлой зимой удав лез в форточку. При воспоминании об этом почти трагическом случае Мишины плечи сами собой передернулись, и по спине проскакал дикий табун мурашек. Случай этот произошел в студеную зимнюю пору, когда столбик термометра, в кои-то веки рухнул почти до минус тридцати. Как раз в понедельник Парамон разменял четвертую неделю близкого общения с зеленым змием. Дело в общем привычное, и ничего в этом особенного не просматривалось. Однако, когда он посреди ночи проснулся от жажды, его зоркий глаз в полной темноте увидел, как в форточку с наглой мордой, то и дело высовывая язык, рогаткой ползет здоровенный удав. Чтобы минимизировать потери, наш герой толкнул в бок жену и сказал:

– Смотри, лезет скотина. Беги на кухню, я его щас.

– Сам ты скотина, – возразила жена. – Ни днем, ни ночью от тебя, твари, покоя нет.

Взяла свою подушку и ушла в другую комнату.

Однако змей думал, что его не заметили, и продолжал вползать. Он уже расположился на батарее отопления. Вопрос требовал срочного решения. Парамон легко соскочил с кровати, метнулся в кладовку, схватил молот, которым забивал в шпалы костыли, и кинулся к нарушителю жилищной неприкосновенности. Удаву тем временем понравилась горячая батарея, и он, положив голову на ребристый чугун, сладко дремал, от случая к случаю облизываясь своим раздвоенным языком, а тело все ползло и ползло в форточку, кольцами укладываясь под окном.

Парамон аккуратно, на цыпочках, чтобы не вспугнуть гада, прокрался к батарее и нанес сокрушительный удар молотом по голове рептилии. Незваного гостя здесь же смыл фонтан кипятка, а комнату окутал густой пар. Потом безо всякого приглашения прибежали жильцы со всего подъезда и, не размениваясь на дипломатию, словами и жестами высказали свою точку зрения. Ремонтники приехали оперативно, но, несмотря на их самоотверженный труд, квартиры первого, второго и третьего этажа, на котором жил Парамон, успели подернуться легкой наледью, а жильцы четвертого и пятого наблюдали на своих стенах искристый иней.

Почти целый год после этого Парамон проявлял чудеса рабочего героизма, не уходил с работы и забивал костыли по две, а то и по три смены к ряду. Результаты ночного общения с соседями на свежем воздухе быстро зарубцевались, гематомы рассосались, и он стал передовиком производства, а заработанные получки и премии позволили восполнить затраты на ремонт соседского жилья.

– Чур меня, чур, – отгородился Миша от жутких воспоминаний и натянул одеяло на ухо, – капельницу бы прокапать, – мелькнула мысль. Но тут сложнее. Аванс вчера кончился, а капельницу в кредит не капают. Не доверяют врожденной порядочности. Не знаешь, что делать – ляг, поспи. Опираясь на эту народную мудрость, Миша поглубже зарылся в одеяло и начал пытаться спать. Вначале, правда, не получалось – мешал один любопытный глаз, который нет-нет да и открывался чтобы оценить диспозицию, тем не менее забытье наступило.

Сколько оно продлилось, сказать трудно, но когда он проснулся, то понял, что еще спит. А произошло это потому, что на доске, в метре от пола, сидел Жека. Эта дровеняка его немного покачивал, как на качелях, а он болтал ногами и радовался небритым лицом. На полу лежал Босс, скреб за ухом и внимательно скользил глазами по исподней стороне летучего агрегата.

– Ничего нет. Дополнительные устройства не присутствуют.

– А какого ж, то есть, что ж она тогда летает?

– Потому что! – огрызнулся Босс.

Михаил набрался смелости и осторожно икнул.

– Ба! – зарадовались сначала Жека, а потом и Босс, когда приподнял от пола голову и посмотрел в сторону кушетки.

– Тютеньки, тютеньки, – сказал он, – вот вы и проснулись. – А мы тут изучаем полетные способности доски-самолета.

– Вовчик, свет очей моих, – обратился Мишаня к Боссу (по паспорту он звался Владимиром), – ты меня спас. Я думал, что уже белочка и уже кирдык, а тут тебя принесло, и все разрулилось к лучшему.

– Не суетись, сын мой. Не минет тебя чаша сия, коль вступил ты на стезю... – Тут он замялся, подбирая подходящее слово и наконец, вывез: Торную! То есть на торную стезю. Наливай!

– Нету, – взгрустнул Миша и начал выползать из-под одеяла.

– Решаемо! – прогудел Босс.

– Ап! – радостно возвестил Жека, выдернул из-за пазухи пластиковую литровку светлой как слеза младенца жидкости, сделал петлю по комнате, ухарски спланировал к кирпичам, немного завис и плавно приземлился.

– Ну ты спец! – восхитился Мишаня. – Когда успел?

– Вчера, – не без гордости сказал Жека.

– Вы тут как зизюки торчали в колдырях, а я совершенствовался.

– Так она и вчера летала?

– А чего бы ей, собственно, не летать? Чем вчера хуже сегодняшнего дня?

– Не мути, давай по порядку.

– Даю. Ты уже угасать начал. Координация движений нарушилась, капустка упала на дощечку, и сверху водочка плеснулась.

– А дальше?

– Не гони, сам знаешь, не люблю. Колорит теряется. В общем, ничего хорошего дальше не было. Доска от твоей неаккуратности треснула. Ты сильно расстроился и лег спать на полу.

– Погоди, а кирпичи откуда взялись? В моей квартире раньше такой мебели не было.

– Так ты сам их вчера и притащил. Поперся к Зойке за добавкой и сказал, что закусить еще принесёшь, а приволок бутылку самогонки и четыре кирпича. Босс у тебя еще спросил, что ты, зубы что ли собираешься для будущей закуски точить. А ты сказал, что нужно испытания доски провести и положил ее на кирпичи. Потом уже все лазил около нее, подравнивал, вот тогда капусту с бухлом и уронил.

Мы твое тело с Боссом складировали на кушетку, а сами стали думать, как выйти из положения. К чести фирмы подкралась угроза. Но ничего не придумали, хлопнули остатки, а я возьми и сядь на доску, а она возьми и полети. Я ничего вначале не понял, а Босс сказал: "Дай прокатиться". А я говорю: "Не знаю, как тормозить". А он: "Как, говорит, заводил, так и тормози". А я в доску вцепился, она и приехала на место, на кирпичи. А Босс сказал: "Не фига себе!" – и тоже покататься полез, и мы катались пока его мутить не начало. Он в сортир поскакал, а я дальше совершенствовался. Потом все спать полегли, а с утра пошли за горючим для доски и за сосисками. Для эксперимента.

– Да с доской как-то все не так, – размышлял Босс. Полтора его технических образования – машиностроительный техникум и два курса танкового училища не давали возможности поместиться в голове мысли, что доска может летать без всякого оборудования, сама по себе.

– Я думаю, – продолжил Жека, – она полетела потому, что Миха на нее капусту с бухлом уронил.

– Что ты тут дуркуешь, – опять взял слово Босс, – если от капусты и бухла доски начали летать и трескаться, то у Мишани весь потолок облепился бы обломками пола. В общем, все это фигня, говоря по-научному. Надо по порядку выяснить причинно-следственную связь – детерминизм, если коротко.

И так, Михал Михалыч ответь мне на ряд вопросов. А именно: где была доска у Маргариты? Отвечай.

– В кладовке.

– Она там лежала, стояла или летала?

– Летала, твою мать, вместе с чайником. Где ты видел, чтобы доски лет... лет-али, – на последнем слове он запнулся и выговорил его с двух раз, затем взял паузу и внятно ответил: аккуратно стояла у стенки.

– Так. Дальше.

– Что дальше?

– Вот балбес. Каждое слово клещами тащить надо. Жека, плесни ему чуть для облегчения мыследеятельности.

– Давай всем по маленькой и не больше. Дело серьезное.

Выпили по пятьдесят грамм. Вместо закуски уставились на Босса.

– Ну, так ты ее взял под мышку и пошел?

– Нет, вначале померил рулеткой. Для значимости, сам понимаешь.

– Ну?

– Ну, ну. Взял под мышку и попер домой.

– Она тяжелая была?

– Чего ей тяжелой – то быть. Доска как доска. Сухая, без червоточин и сучков. Одна штука.

– А что ж говоришь, что попер?

– Отвали. Есть вопросы, давай по существу, а нет, наливай по-человечески. А то по полтиннику, язык дразнить.

– Опаньки! – возрадовался Босс.

– Михал Михайлович, а тверезв ли ты был, когда проворачивал свою коммерцию с Маргаритой Семеновной?

– Как стекло. Даже побрился и душ принял.

– Так. Марго не пьет и поэтому доска у нее не летает. Однако и у выпивающих и даже пьющих доски не вот-то летать разбежались. Задачка, однако.

Вот, что братва я сам себе думаю: надо пока этот самолет получше припрятать. А для стола я с работы дощечку подберу. Попозже вечерком. Была у меня одна лишняя доска на примете.

Тут он приподнял ее, чтобы попробовать на тяжесть, и доска разломилась пополам.

– От жеж незадача!.. – сказал Босс.

А Жека сразу уселся на половинку, чтобы проверить полетные качества и полетел, как и прежде.

– Ездиет! – обрадовался он.

Приземлился и не секунды не раздумывая, разломил остаток вдоль пополам.

– Это тебе, Мишаня, на проезд.

Оказалось и четвертинка тоже обладает прекрасной подъемной силой и чудесной управляемостью.

Видя такой оборот событий, Босс оставшуюся половинку тоже разломил пополам. Теперь стало четыре полетных места. Решили три части спрятать в разные схроны. Кто куда сам придумает, а одну оставить для эксперимента и в качестве воздушного транспортного средства.

Пока обсуждали все нюансы полетных свойств и практического применения, плавно подкралась ночь. Выпить уже все равно не осталось, поэтому Босс и Жека взяли свои огрызки и двинулись в родные пенаты.

Босс был человеком по-военному ответственным и хозяином своего слова. Поэтому двинул сразу не домой, а на пилораму. С этим предприятием его связывали давние, но очень непростые отношения. С достойной часов периодичностью его выгоняли за нетрезвый вид на рабочем месте и с той же регулярностью брали обратно за мастерство и трудолюбие. Сейчас был период, когда он собирался вернуться после короткого расставания. Пилорама находилась за городом, ближе к лесу. Другими словами, топать до родного предприятия нужно было километров шесть и столько же обратно. Поэтому, выбравшись за околицу, он уселся на два огрызка сразу и с ветерком отправил свое тело до места назначения. Его летучее появление собаки восприняли настороженно, однако быстро взяли себя в лапы и радостно завиляли хвостами.

Босс зашел в ангар, сунул под стеллаж с неликвидом один кусок летучей доски, а на другой загрузил будущую столешницу, уселся на нее верхом и выкатился в сторону родного дома. Обратный путь прошел комфортно и без эксцессов. Заготовку для стола он доставил через открытое окно третьего этажа к ногам мирно похрапывающего Мишани.

Дело сделано, совесть чиста. Босс с чувством исполненного долга налегке двинулся домой. Благо дверь в Мишину квартиру давно забыла, как запираться на замок, и поэтому ее достаточно было просто прикрыть.

У Жеки путь домой традиционно не был безоблачным. С твердым намерением, но шаткой походкой он продвигался в сторону родного угла, где жил со своей престарелой, заслуженной и мягко говоря, не всегда адекватной бабушкой. По пути он негромко рассуждал о перспективах дальнейшего использования полетных возможностей и подкреплял свои выводы куплетами из популярных песен. Не далеко от мусорных контейнеров ему повстречалась тетка, которая, мерно позванивая битым стеклом в мусорных мешках, двигалась в том же направлении.

– Пьянь! Всех вас удавить мало! – недипломатично заявила она. Вероятно, в этом было, что-то личное. Но несправедливость требовала сатисфакции, и Жека сказал:

– Это я пьянь?!

– Ты, – подтвердила тетка.

– А ты так можешь? – спросил он, и в качестве аргумента разбежался непослушными ногами на три шага, лег грудью на огрызок и взмыв метра на три в сторону неба спикировал за мусорные контейнеры в лопухи.

– Свят, свят, свят. – сказала тетка и перекрестилась.

– Да, есть такое дело, – согласился из лопухов Жека и, исполнив "Спи ночь в июле только шесть часов", захрапел.

Спал он не долго – озяб. Весь в репьях, с куском доски под мышкой, уже без приключений добрался до родной квартиры и лег досыпать, памятуя о быстротечности летней ночи. Утром бабушка полила его из чайника и сказала:

– Гарсон! Сборную солянку и антрекот.

Жека отплевался и пошел варить быстрорастворимую овсянку из пакетов. Пока он возился у плиты, в коридоре раздалось: "Эх!" – и к нему на кухню верхом на доске вплыла бабушка. Она сидела так, как будто под ней был лихой конь, и махала рукой с воображаемой шашкой.

– Помнишь брат, Василий, – спросила она, – как мы с тобой рубали беляков под Перекопом?

– Помню, – сказал Жека. Приземлил старую рубаку и отобрал доску. Для недосягаемости предмета запихнул его на антресоли, накрыл стол и ушел к Мишане продолжать диспут.

Глава 2

Эксперимент порядочного масштаба

Столешницу Миша спроворил быстро, практически в одиночку, на последнем этапе, правда, коллеги помогли морилкой покрыть. Сдали Маргоше, получили расчет и после некоторой подготовки перешли к обсуждению наболевшего. По предварительным подсчетам материально-финансового обеспечения должно было хватить минимум на два дня. Если, конечно, брать не в гастрономе, а у Зинки – самодельного изготовления. Первый день прошел планово, без перегибов и неожиданностей, а вот второй полностью спутал все карты. Как раз когда Жека искал карандаш, чтобы выразить математической формулой полетные свойства доски, входная дверь предупреждающе скрипнула и из прихожей вкрадчивый голос Маргариты спросил:

– Тук-тук. Миша, ты дома?

– Тут я, здесь, – ответил Мишаня и поддернул треники.

Она вошла в комнату и как-то неуверенно заговорила.

– Ой, да ты не один. Да все равно. Миша, я, знаешь нечаянно на стол села, а он...

Почувствовав заход на рекламацию, Жека мгновенно занял оборону.

– Ну, что ж ты, Маргарита Семенна, с такой (одно слово он дипломатично пропустил), да на метр двадцать забралась, да еще нечаянно.

– Не с тобой разговор, – окоротила Марго и продолжила почти ласково, – ты понимаешь, Миша, он полетел.

– Хто полетел? – скроил крайне удивленную физиономию Босс.

– Да, Боже мой, стол. Вместе со мной. По комнате. И от стенки оторвался. Как быть?

– Дела... – протянул Босс. – А ты никак там не колдовала? Может, приворотное зелье с керосином перепутала?

– Схлопочешь. – пообещала Марго.

– Мишань, ты бы сходил, посмотрел, в чем там дело, – посоветовал Босс, знаками давая понять, что мы не в курсе.

Но потом посовещались и на смотрины к Марго отправились всем составом. Дома она продемонстрировала полетные свойства, но наотрез отказалась отдавать столешницу на переделку. Попросила только отвинтить у стола ноги, чтобы удобнее было летать, если куда понадобится. А стол заказала еще один, но только чтобы он не брезговал земным притяжением.

Деньги дала сразу все, в три раза больше чем договаривались в прошлый раз и, не размениваясь на задатки. Ситуация явно принимала неожиданный ракурс. Босс сразу забрал все деньги, оставив самую малость "для расширения зрачков", и спешно убыл на родное предприятие.

Завидев его, начальник приготовился выслушать покаянную речь и уже прикидывал, какой объем работы будет как раз для заглаживания вины. Однако гордая походка виновного породила некоторые сомнения.

– Здравия желаю, Виктор Палыч! – бодро поздоровался Босс, приблизившись. – Я к вам по многолетней, так сказать, дружбе.

– Денег нет, – сказал, опережая события, начальник.

– Ни Боже мой! Что ты Палыч! Чтобы я? – да ни в жисть.

– А тогда чего?

– Видите ли, Виктор Павлович! Мы тут с коллегами один серьезный эксперимент затеяли. Не скажу глобального, но порядочного масштаба. Для решения научной задачи нам требуется максимально возможное количество сухой обрезной доски. Деньги – вот.

Босс достал из кармана кожаное портмоне – подарок мамы на восемнадцатилетние, вытащил всю наличность и протянул начальнику. Палыч был явно обескуражен, но виду постарался не подать.

– Может, тебе их еще и стругануть? – съязвил он.

– Вот спасибо, вот что значит настоящий однополчанин. Виктор Палыч, с меня... Сам знаешь, не заржавеет.

– Ладно, вали, выбирай, – ответил Виктор Палыч и вдруг, раздобрившись, продолжил, – Игорю скажешь, чтоб отвез. Все равно сидит бамбук курит.

– Огромное вам человеческое... – приступил было Босс с благодарностью, но начальник махнул рукой и пошел в сторону конторы.

– И так, господа! Коллеги! – начал Босс торжественную речь, после того, как все доски были вручную подняты на третий этаж в Михайлову квартиру. Коллеги, обливаясь потом, с некоторым протестом уставились на докладчика.

– Налить? – спросил Мишаня и почесал кучерявую грудь.

– Трудно мне с вами. Не завелось еще в вашем нутре перспективного мышления. Страшно далеки вы еще от народа.

– Сокращай, предложил Жека, – переходи к тезисам.

– Балбесы, – подытожил Босс. – Из одной доски делаем Маргоше стол, а из остального посадочные места, заряжаем и продаем как средство передвижения. Отсюда и начинается переломный момент в нашей жизни.

– Так, так, так, – начал размышлять Жека. – Значит, мы доски шинкуем, заряжаем, сбываем населению, потом опять покупаем, но уже не чуть, а целый воз. Шинкуем, заряжаем, сбываем и в конце концов дохнем, как те лошади, не дождавшись звездного часа.

– Ты и так мимо не проскочишь, – обнадежил его Босс, – но то, что вы балбесы, – сомнений, никаких. Деньги зарабатывают головой, а руками – только пропитание. Хоть задача и предельно сложная, но я постараюсь из вас сделать людей. Папа Карло из полена Буратино сочинил, а вы все-таки внешний вид имеете. Уже плюс. У меня, думаю, на вас энтузиазма хватит.

– А где взять? – заинтересовался Миша.

– То есть? – выразил недоумение Босс.

– Ну, ты сказал, что деньги зарабатывают головой. Где ты ее возьмешь голову-то?

– Вон ты про что. Моя вполне сгодится. Подключу внутренние резервы. Плюс еще ваши. Как говорят, одна голова хорошо, а полторы лучше.

– Слушай, Босс! Ты и так своими закидонами весь аванс испортил. Фокусник Кио местного разлива – ап и вместо денег доски. Давай уже прекращай языком чесать. По-быстрому закончим дело и отдохнем, раз подфартило. И Миша в несколько расстроенных чувствах полез под кушетку, откуда явил на свет ящик с кучей инструментов, гвоздей, шурупов и бутылок с лаками, красками и морилками. Потом пошел в ванную и принес ножовку, рулон наждачной бумаги и гладильную доску.

– Чего будем гладить, маэстро? – поинтересовался Босс

– Мешки у тебя под глазами. На ней пилить удобно. Не пробовал? Перенимай опыт. Красный деревщик.

Начали строительство новой жизни с Маргошиной столешницы. Босс собрался быстро и профессионально снять с доски фаски и закруглить края, но выяснилось, что рубанок у Миши вначале затупился, а потом потерял жало. Резюме по этому поводу было кратким, но не печатным. Решили, что, пока Босс сходит домой за своим инструментом, Миша с Жекой разметят полетные доски. Через двадцать минут, когда он вернулся, то уже в подъезде понял, что с разметкой все не так гладко как хотелось бы.

– Хорошо! – громко возмущался Жека, – предположим, что для твоей задницы и тридцати сантиметров хватит, а если другая какая подвернется, то там ты эти тридцать сантиметров днем с огнем не найдешь!

– Ты что из яранги только вылез! – не менее громко не соглашался Мишаня, – ты что думаешь, каждый стул под персональную задницу делают?

– На стульях не летают, там любой сойдет.

– И здесь сойдет. В чем разница?

– Брек, брек, брек! – вмешался в диспут Босс. – Мы так до завтрашнего утра ни фига не сделаем. Жека, ты померил, чья из ваших двух шире?

– Мог бы и не спрашивать, так что ли не видно? И он выразительно посмотрел на Мишу.

– А в сантиметрах насколько тянет?

– На сорок два.

– Значит, делаем на пятьдесят. Или около того, чтобы из одной доски восемь штук получилось. Сантиметр туда-сюда роли не играет. Зато совесть чиста – нечего наживаться на жопах трудового народа.

Вернулись к изготовлению столешницы. Босс быстро и ловко обрезал доску нужного размера, закруглил с одной стороны торцы, а вот приладиться снять фаску не получалось.

– Разве в этой берлоге что-нибудь толковое можно сделать! Ты прошлую столешницу как делал?

– Ручками, вот этими умелыми руками. Видишь, трудовой мозоль натер?– показал Миша ладонь.

– Раз опыт есть, продолжай.

– Не дело профессионалу наждачкой по доске елозить. Жека, бери доску, наждачку и вот так вот тщательно, аккуратно и нежно шарошишь всю доску с обеих сторон.

– А нежно – это как?

– Хватит, детки, трепаться. Бери, Женек, доску и топай на кухню. Окошко открой, а то задохнешься. Считай, что я тебя по технике безопасности проинструктировал. За инструктаж в коридоре на стенке распишешься. Мишань, ты тоже не стой. Бери рулетку, угольник, размечай доски, а я пилить буду. Потом поменяемся.

На этом тему пока закрыли и принялись за дело. Работали с огоньком и без обеда. К вечеру две стопки полетных досок лежали на зарядке, а столешница, покрытая морилкой, сохла на кухне. Итоги подводили уже за полночь.

– Нужно определиться с ценой, – как специалист по экономическим вопросам предложил тему Мишаня. – Работы на целый день, электроэнергия, расходы на сырье, рекламу, подоходный налог, зарплата и накладные расходы.

– И сколько всего получается? – поинтересовался Босс.

– Да хрен его знает. Нужны исходные данные.

– А ты у Босса спроси. Он уже вторую порцию внутренних резервов опрокинул. Вишь колбаской загрызает? – посоветовал Жека.

– Давай по существу, промычал Босс, дожевывая закусь.

– Нету тут никакого существа, только результаты неустанного труда. А именно – калькуляция. Маргоше стол сдали за три бутылки – раз. Значит, одна доска должна стоить шесть бутылок, но готовое изделие короче в два раза – получается одно транспортное место стоит пять.

– Посмотрим, как на это отреагирует рынок, но расчеты мне нравятся. А почему цена изделия исчисляется в бутылках?

– Ну, ты, Босс, даешь! Задачка для младшей подростковой группы. Стоимость бутылки всегда идет впереди инфляции.

– Ответ правильный. В общем, пока заметано. Завтра подготовка, а послезавтра начнем.

Правда, послезавтра началось уже следующим утром. Когда после четвертых петухов Жека и Босс подошли к третьему подъезду, то увидели нездоровый ажиотаж. Сразу за входной дверью начиналась очередь из местного народонаселения с хозяйственными сумками, в которых угадывалось нечто очень знакомое. Чувствуя недоброе, коллеги бросились в Мишину квартиру. Пол в прихожей и дальше в комнату был заставлен разнокалиберными бутылками с водкой.

– Все, все господа! Запись пока закончена. На следующей неделе я вас оповещу, – объявил Миша и скрутил в рулон кусок обоев, на которых вел записи.

– Ты что творишь? От возмущения и обиды Босс чуть не разрыдался, сел на кушетку и обхватил голову руками.

– Вот это по-нашему! – поддержал Мишин коммерческий ход Жека.

– Что мы теперь с этой фигней будем делать? – стонал Босс.

– Видишь, как на глазах деградируют неокрепшие умы, – посетовал Миша, – еще три дня назад он думал, где взять, а теперь думает, что с этим делать.

– Не обращай внимания, трави, – весь в нетерпении заегозил Жека.

– Получилось очень закономерно, как впрочем, все случайное, – довольный собой, начал Миша, – сплю я, смотрю сны и никого не трогаю, но чую, что какая-то дрянь ко мне в нос лезет. Думал муха. Гонял ее, гонял. Повернусь на бок, она в ухо лезет. Закроюсь одеялом – она пятку щекочет. Я уже совсем было проснуться решил – не дает спать животное и все тут.