Текст книги "Кибернетика стучится в школу"
Автор книги: Геннадий Воробьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
В этой комнате ткацкая мастерская. На школьной плантации дети выращивают для получения красителей растения. Потом красят пряжу и ткут. В той мере, насколько знают внешний мир, они черпают свое вдохновение в нем, учатся выражать отношения, развивают чувства и воображение. Поэтому рисунок делается без всяких эскизов. Учитель никогда не критикует, не сравнивает, не призывает. Он показывает, объясняет, дает пример. Критика порождает сомнение в своих творческих силах, а установки приучают к исполнительности и рутине.
В начале обучения мотивы ковров относительно элементарны: птицы, звери, растения, люди образуют ряды горизонтальных, вертикальных и диагональных пересечений. Но постепенно рисунок становится отчетливее и изящнее, композиция оживает. Произведения детей – это импровизация непосредственно у ткацкого станка, проявление художественной выдумки, искреннее выражение непосредственных переживаний.
Ребенок подходит к созданию формы с чрезвычайным остроумием. Ноги животного – это столбы, несущие массу, масса переходит с одной стороны в голову, а с другой – в хвост. Некоторые простые детали позволяют легко распознать изображаемых животных. Птицы в первую очередь отличаются числом ног. У коровы всегда рога и вымя. Лошадь непременно с гривой и пышным хвостом. Все это схематично, но со временем рисунок становится реалистичнее.
После nepвыx изобразительных попыток переходят к композиции, в которвй движение нередко схватывается раньше, чем образ. Иногда бывает, что динамика целого повторяется в элементах. И хотя кажется, что эти элементы располагаются без всякой связи и даже асимметрично, все же, когда ковер готов, видно, что рисунок продуман и гармоничен.
Дети сами выбирают цвета. Они любят краски и пользуются ими с большой изобретательностью.
Рассматривая панно, изображавшее зверей с двумя ярко-красными оленями посередине, я спросил, восхищенный этой композицией, почему художник выбрал именно красный цвет. Мальчишка ответил: "Потому что так красиво". Конечно, цветопсихолог дал бы научное толкование, и ответ старшеклассника, приученного к теоретизированию, был бы иным. В некоторых композициях уже чувствовался авторский почерк. Одни дети явно склонны к гиперболизации, изображая кота с оскаленными зубами и бабу-ягу с диковинными руками, которая пожирает детей. Другие – явно поэты, они намечают лишь контуры листвы и фигур животных и людей.
Я слушаю учителя, объясняющего мне, почему вредно рисовать с оригинала (модели, которые передают лишь зрительное впечатление и в художественном отношении бесплодны, уничтожают фантазию, приучают к неискренности), а сам смотрю с завистью на детей и думаю: "Почему не я?"
В соседней комнате урок рисования. Там дети всех возрастов. Самые маленькие из детского сада. Те, кто ходит в подготовительную группу, часто бывают здесь, и, когда наступит их черед стать школьниками, процесс адаптации пройдет для них безболезненно.
Рисование в начальной школе – главный предмет.
Для ребенка рисунок имеет большое эмоциональное значение как отображение действительности, все время вибрирующее, движущееся, меняющееся. Дети до 8 лет именно так склонны выражать свои чувства, а после 8 лет уклоняются от этого, полагая, что не умеют рисовать. Если они рисуют регулярно, без больших перерывов, графический язык постепенно переходит в искусство.
Сначала то, что делает ребенок, – марание, когда он получает удовольствие от движения локтевого и плечопого суставов, а также от результата. Около третьего года жизни появляются контурные формы, которые затем объединяются и группируются; кресты, квадраты, круги, треугольники.
В четыре года наступает рисуночная стадия, причем первым рисунком бывает человеческая фигура. Ребенок чаще всего рисует круг или овал, представляющий лицо: прямо к голове он прикрепляет ноги. Потом появляются точки глаз, черточка рта или носа, иногда намек на во лосы. Позднее возникают руки, присоединяемые к голове или к ногам. Туловище – самый последний атрибут, причем пуговицы, ряд которых продолжается между ногами, служат первым признаком одежды.
Начиная с пяти лет ребенок переходит к двухмерному рисунку. Голова непосредственно соединяется с туловищем в виде геометрической фигуры, а ноги широко раздвинуты.
Только в шесть лет добавляются такие детали, как уши и волосы. Иногда малыш рисует шляпу, помещая ее над головой. Появляются первые признаки одежды, которая прозрачна. При этом фигура женщины обязательно состоит из двух половинок, разделенных талией.
На седьмом году жизни уточняются пропорции, исправляется положение рук и ног, появляется намок на шею, совершенствуются прическа и одежда.
На восьмом году появляется профиль, по затруднение вызывает присоединение рук.
В девять лет делается попытка изобразить движение.
Наблюдаются заметные различия в том, как рисуют мальчики и девочки. В одежде отмечены такие тонкости, как рукава, вырез, пояс, карманы.
После десяти лет пытаются накладывать тени, выделять форму, показывать перспективу. Рисунок приобретает объемность и пластичность, отражая интересы, увлечения и эмоции автора.
Вообще любопытно наблюдать, как по-разному учатся рисовать мальчики и девочки. Первые раньше начинают изображать туловище, а в передаче одежды сначала опережают, а потом отстают от девочек. Девочки, напротив, раньше обращают внимание на ноги, руки, пальцы, рот, волосы, а в изображении шеи сначала опережают, а потом отстают от мальчиков.
В студии изобразительного искусства – только 14-летние. Сегодня учитель рассказывает им о психологии цвета. Художники интуитивно пользуются цветом, но, взяв возбуждающий цвет, они тем самым передают возбуждение зрителю.
На стене вспыхивает слайдовая репродукция. Бельгийский художник В. Садольер – "Фруктовый сад".
Общий тон темно-зеленый, неподвижность безлистых деревьев под беспросветным небом. Разве может быть зеленой глубокая осень? Но это не желтоватая зелень жизни, лета. Чистый зеленый – неподвижный цвет, как глубокий сон. И вы чувствуете эту неподвижность, "заколдованное царство" природы, вдохнуть жизнь в которую может только весна.
Иногда в картине доминируют два цвета. Учитель показывает следующий слайд. Правда, жутко? Американский художник Э. Бишофф – "Купальщицы". Едва различимые сквозь тьму обнаженные фигуры с поникшими головами, над ними хмурое небо и сумеречные тучи. Сочетание черного и темно-синего. В эпоху Каролипгов это считалось трауром. И мы остро чувсвуем стихию. Сейчас разразится буря, шторм, шквал – от него не уйти.
И то, что никто не пытается уйти, делает момент особенно напряженным, трагичным, роковым.
Третий слайд: словно совершилось чудо. Исчезли тучи. Море солнца и красок. Американский художник китайского происхождения Сонг Мой – "Гонки велосипедистов". Мимо проносятся согнутые фигуры, и велосипедные колеса сливаются в жизнерадостные танцующие пятна оранжево-красного, оранжево-желтого, голубого.
Эта динамика передается благодаря физическим свойствам цветов: красный всегда наступает, желтый уходит, а синий его догоняет. После этой композиции офорт другого художника "Велосипедисты" кажется ужасно статичным, словно фотокадр, вырвавший из жизни момент и сделавший действительность неестественной, натуралистичной.
Следующее помещение, в которое я попал, была мастерская плетения. Осенью ребята отправляются в поле, собирают тонкие травинки и плетут из них косички.
Ищут большие широкие листья, слегка подсушивают на солнце, разрезают на полоски и обвивают ими косички.
Получается превосходный жгут для производства корзинок и шляп. Стебельки соломы тоже собирают, складывают в ряд, сшивают ниткой в циновочки, потом циновочки прикрепляют к железному каркасу, и получается что-нибудь, например, абажур. Третий материал – ива.
Весной или осенью срезают длинные и упругие ветви, выпаривают их, снимают кору, каждую ветку оплетают соломенным жгутом, и материал для творчества готов.
Эта английская школа уже известна нам: ее здание имеет форму цветка. Мастерские и лаборатория занимают весь четвертый "лепесток". В центре общее помещение для практических занятий (здесь бывают общие уроки рисования), переходящие в два отсека – для работы по дереву и по металлу. Все остальное размещается по окружности. Лаборатории: химическая, физическая, биологическая; из последней – стеклянный переход в зимпцй сад-оранжерею, аквариум, террариум. По другую сторону, рядом с химической лабораторией, – лаборатория домашнего хозяйства, швейная мастерская и студия рукоделия. За ними мастерские, ковровая и плетения, потом студия изобразительного искусства и снова мастерские, керамики и гончарная, с печью для обжига.
В этом "лепестке" больше всего толкутся ребята: одни из любопытства, другие пробуют, третьи чувствуют себя хозяевами и что-то делают, искоса поглядывая, наблюдают ли за их работой другие, четвертые – дежурные. Когда классное занятие переносится сюда, ученики реагируют на это взрывом положительных эмоций.
Классные занятия всегда должны естественным образом переходить в библиотечные, лабораторные, производственные. Здесь не очень подходит слово "кабинет"
(больше музей, выставка, не только для школьников, но и для районного начальства), то есть место, где лучше смотреть, чем пробовать самому.
Точно так же, как открытый доступ в библиотеку позволяет копаться и отбирать, лаборатория и мастерская притягивают любознательного ребенка тем, что позволяют ему трогать, щупать, вертеть и делать. Мастерская в школе создается не в целях профессиональной ориентации, чтобы рекрутировать столяров, слесарей, токарей.
Более важно общее развитие, хватка в работе головой и руками, без противопоставления одного другому. Конечно, каждый может увлечься, работать здесь больше, чем другие, помогать учителю и подготовиться таким образом к профессиональной деятельности.
Все полезное, что делают дети в мастерских, школа продает и по решению совета на вырученные деньги что-нибудь покупает. То, что важно и интересно для школы в целом и для каждого в отдельности. Так воспитывают в школьнике уважение к труду, приучают его считать деньги и знать им цену.
Конечно, можно ограничить еду только хлебом и солью. Но когда стол ломится от яств, невольно ищешь то, чего нет на столе. Руководствуясь этим психологическим правилом, я спросил: как быть, если в школе нет мастерской, которая тоже могла бы оказаться интересной и полезной? Мне ответили, что в районном масштабе это стараются учесть и каждая школа располагает тем, чего нет у других. Отсюда стремление к кооперации и содружеству. Дружат школы, учителя, классы, ходят друг к другу в гости, устраивают выездные занятия, после уроков ученики одной школы спешат в другую.
И тут я вспомнил еще одного любимого учителя, Георгия Ивановича, друга моего отца. Строго говоря, он не был моим учителем. Я завидовал тем, кому он преподавал биологию, и старался попасть на загородные экскурсии, которые Георгий Иванович устраивал каждый выходной день.
Всю жизнь оп прожектерствовал. Его. прожект не вечный двигатель, а более скромное и вполне реальное: межшкольная биологическая лаборатория. Ему не отказывали – ему не помогали, и он обивал пороги, тратил свое время и свои деньги, чтобы где-нибудь в подвале разместить аквариум, террариум, виварий; потом лабораторию выселяли и все начиналось сначала.
Когда я поступил в 1-й класс, был очередной период процветания идеи Георгия Ивановича: на школьном дворе во флигеле находились его владения. Я вызвался сводить новых друзей туда и до сих пор помню свой гордый вид, благодарно-восхищенные взгляды моих спутников, когда нас пропустил школьник-дежурный, едва Я произнес пароль "Георгий Иванович", и все, что м.ы там увидели.
Наступил час прощания со школой-"цветком". Была большая перемена, но ребят почти не было видно. Коекто по школьной привычке молнией проносился мимо, но он действительно куда-то спешил. Я заглянул в ученическую. Там тоже было почти пусто. Двое шептались в углу. Трое играли в "классы". Самый маленький разговаривал сам с собой и вдохновенно водил по панели желтым мелком.
И тут на меня снова нахлынули школьные воспоминания: большая перемена, по коридору нельзя ни пройти, ни проехать. Баловство, шалости, потасовки проистекают от безделья. Заполните время ребенка, предоставив ему не только обязательную программу, но и занятия на выбор, и он быстро научится ценить время, по-настоящему отдыхать, то есть делать то, что требуется по его темпераменту и вкусу: с наслаждением листать книгу, водить лобзиком или кувыркаться в физкультурном зале.
Когда я вышел на улицу, то обратил внимание, что здесь на улицах и площадях нет детей. Играть на тротуаре, слоняться без дела, подпирать фонарный столб, сидеть на завалинке – аморально. Тротуары существуют для прохожих – тех, кто деловым шагом идет домой, к месту работы или развлечения. И тут я увидел мальчика. Рот до ушей: родители удостоили чести взять его с собой в магазин.
Отдых – перамена учебыИз будки вышел старик, открыл ворота, пропустил автобус и вновь повесил замок. Автобус осторожно поехал по аллее, обгоняя гуляющих, которые с приветливым любопытством разглядывали прибывших. На уложенной плитами площадке между претендующими на парадность входом и бассейном-фонтаном автобус остановился.
– Добро пожаловать к нам отдыхать и учиться!
Здесь вы весело, интересно и с пользой проведете время. Признайтесь, что в кармане у вас два поручения: от начальства – побывать в министерствах и от домашних – походить по магазинам. Первую бумажку можете сразу порвать: за ворота мы вас не выпустим. В отношении второй все продумано: автобус, предназначенный для экскурсии, однажды подвезет вас к ГУМу и подождет, пока вы купите подарки.
В просторном фойе всегда людно. Здесь сбор новостей и место встреч. Висят объявления и расписания занятий.
Всю стену занимает "Почта". 300 ящичков для записок, на каждом из них фамилия адресата, его фотографии и номер комнаты, где он живет. В фойе также газеты, журналы и кофе. Чуть подальше библиотека-читальня, зал игровых автоматов, выставочный зал, танцевальный зал с дискотекой, из которой ведут двери в аудиторию.
В большом зале слушают лекции на общие темы; смотрят кинофильмы и участвуют в "капустниках". Что еще находится на первом этаже? Да, еще столовая и спортзал.
Кажется, все. На втором и третьем этажах живут учащиеся-отдыхающие.
Архитектор здесь многое предусмотрел. Важно, чтобы жилье не было похоже на гостиничное: не обязательно роскошь, но обязательно чистота, уют, эстетика. На нижнем этаже много мест для сидения: жестких и мягких кресел, скамеек и подоконников, чтобы читать, писать, разговаривать и мечтать, глядя в окно. В каждом уголке есть на что смотреть, и то, на что смотришь, не надосдает. Когда целый день льет дождь – не страшно. Когда выглянуло солнце, занятия и отдых переносятся в парк. В парке столько дорожек, что можно часами ходить и не надоест. Если уж совсем тепло – можно купаться и загорать. Форма одежды во всех случаях, включая учебу, – свободная.
В сущности, это дом отдыха, выполняющий дополнительную учебную функцию. И, проучившись несколько дней, учащийся приходит к удивительному выводу: учеба не мешает отдыху – напротив, она делает его насыщенным. С другой стороны, отдых помогает учебе, делая ее продуктивной. Последнее я испытал на себе: несколько раз приезжал сюда как лектор, много времени тратил на дорогу, но это окупалось: таких свежих, восприимчивых, доброжелательных слушателей я нигде не встречал. Конечно, слушатели были обыкновенные люди. Но их поместили в необыкновенные условия.
Как говорят сейчас гигиенисты, пассивного отдыха при нормальном режиме труда вообще не должно существовать. Что касается активного отдыха, то он должен быть переменой работы или учебы.
Хорошо купаться, но на купание уходит не так уж много времени. Хорошо загорать, но ненормально лежать под солнцем целый день и много дней. Хорошо ходить, но должны существовать достаточно длинные и интересные маршруты, чтобы за две-три недели не успеть обойти все. Хорошо читать, но надо любить много читать и иметь доступ к библиотеке, полной интересных книг. И так далее.
В санатории времени меньше, чем в доме отдыха, изза процедур. Но там возникает другая угроза: день можно настолько зарегламентировать, подчинить отдыхающих строгим правилам внутреннего распорядка и непререкаемой заботе персонала, что отдых превратится в тяжелую, нелюбимую работу.
Вот что делают, например, успокаивающие средства против бессонницы спутницы всякого безделья. Если всех по команде укладывать в 20.00, то при ненасыщенной программе дня придется всем давать успокоительное.
И все проснутся спустя восемь часов вполне выспавшимися, но в ото время всего 4 часа утра. Тогда им можно дать еще успокоительного, чтобы вновь усыпить, а затем поднять в 7 часов в соответствии с правилами внутреннего распорядка. В результате целое утро отдыхающие будут ходить в состоянии полусна и апатии.
Прожить так несколько дней – ничего, несколько недель – трудно, несколько месяцев – тяжело, несколько лет – опасно. Болезнь эта называется – больничный невроз (institutional neurosis). Заболеть ею можно и в санатории, и в больнице, и в казарме, и в интернате.
Вот как случайно натолкнулись на больничный невроз охотники за тайной шизофрении. Шизофрения – самое распространенное психическое заболевание до сих пор остается загадкой, ее диагностика проблематична, лечение тоже. Однажды медики с удивлением обнаружили, что в психиатрических клиниках Нью-Йорка 77 процентов шизофреников, а в клиниках Лондона – только 35 процентов. Больных подвергли перепроверке с помощью одной методики: числа почти сравнялись: 39 и 37 процентов, соответственно. Врачи еще не научились хорошо диагностировать эти болезни. Изучая шизофреников в клинике, они нашли в моче больных феноловые кислоты. Может быть, это путь к диагностике?
Но радость открытия оказалась преждевременной: в условиях больничного безделья больные часто пили кофе – отсюда и феноловые кислоты. Изучение продолжалось. Заметили, что вид у шизофреников какой-то странный: опущенные плечи, голова вытянута вперед, шаркающая походка, ограниченные движения таза, бедер и колен. Шизофрения? Нет, больничный невроз.
Причины болезни: ограниченные контакты с внешним миром, потеря своей социальной роли, отсутствие близких и друзей, много правил, ограничений, запретов, слишком мало личных вещей и личных дел, убогое ("казарменное") окружение.
Теперь вернемся к учебному дому отдыха. Учеба разнообразна по форме: лекции, деловые игры, "круглые столы". Нет звонков, вызовов к доске, публичных защит и экзаменов. Закрытые ворота обычного дома отдыха – плохо, здесь – хорошо: нет соблазна удрать по делам.
Отдых разнообразный и не отделен от учебы: дискуссионный клуб, библиотека, выставка – отдых и учеба одновременно.
Ту же самую тенденцию мы наблюдаем в средней школе: занятия из класса переходят в лаборатории и мастерские, а оттуда в кружки и клубы, считающиеся уже отдыхом.
Детский клуб – явление новое, интересное, и стоит о нем поговорить.
Когда школы перестают работать в две смены, возникает вопрос о рациональном использовании пустующего здания. Не сдавать ли его вечерней школе, для собраний и выставок общественным организациям: вырученные деньги помогут укрепить скромный школьный бюджет?
Такая линия поведения дирекции вполне оправдана в случае здания казарменного типа, где дети задерживаются после уроков только при крайней необходимости.
Но вот стали строить школьные здания иного архитектурного решения, и все переменилось. Мастерские и лаборатории работают целый день и после уроков. К этому приспосабливается работа буфета. И тогда дети, если их дома не ожидают родители, обедают и остаются в школе; мастерят, репетируют, соревнуются и готовят домашние задания.
В этих условиях на базе лабораторий, мастерских, студий начинают действовать кружки, превращающиеся и клубы.
Клуб – это объединение сообщников, соратников, которые не только что-то делают вместе и в одиночку, но и обсуждают сделанное, показывают друг другу и посторонним и просто беседуют.
Имеет или не имеет клуб своего помещения, хотя бы комнату, но он должен где-то быть прописан. Это требует штата клуба, пусть на общественных началах. Стать членом клуба может быть трудно или легко, во всяком случае, требуется ритуал приема в члены. Потому что член имеет свои права и свои обязанности. Отсюда хотя бы неписаный устав клуба. На основе устава составляется план работы и распределяются обязанности. Так возникает организация.
Детский клуб от школы продленного дня отличается тем, что, во-первых, это резкая смена впечатлений, вовторых, право, а не обязанность. В еще большей степени, чем взрослые, дети учатся в клубе, а не просто развлекаются.
Как утверждает социальная психология, коллектив – совокупность знающих друг друга людей, объединенных общей общественной целью. В школе в отличие от учителей, объединенных общей целью учить, у каждого ученика своя цель учиться, внеклассная работа может хорошо имитировать коллектив, который приобретает зримые черты в клубе.
Клуб – организация, и дети учатся организованно действовать, не только действовать, но и самоуправлять.
Детские игры – подражание труду взрослых, работа в клубе – подражание более высокого уровня: ребята учатся отдавать распоряжения и подчиняться, распределять обязанности, председательствовать, голосовать, вырабатывать общую точку зрения, действовать согласованно и помогать друг другу. Загляните в клубное детское кафе, и вы поразитесь взрослости ребят.
Как приятно прийти и посидеть одному, еще лучше вдвоем или вчетвером, не спеша прихлебывать душистый чай, слизывать с ложечки мороженое, тянуть через соломинку молочный коктейль, при этом разговаривать или слушать музыку. Можно также потанцевать, послушать интересную лекцию, принять участие в дискуссии на важную тему.
Как я уже сказал, большинство клубов имеет питающую их основу мастерскую, лабораторию, библиотеку, студию. Так функционируют клубы любителей природы, любителей книги, спортивные. Но существует еще одна ячейка практических занятий – музей, который может быть создан другими ячейками, в том числе клубом, и сам может создавать клуб.
Когда какая-нибудь коллекция выставляется для всеобщего обозрения (экспонируется), это называется выставка. Постоянно действующая выставка меняет предметы показа – экспонаты, в зависимости от проявляемоso к пим интереса. Если экспонаты вызывают постоянный интерес, выставка превращается в музеи.
Многие люди склонны к коллекционированию, но посмотрите, что каждый коллекционирует и как – в этом проявляется его культура. Собирать пуговицы и спичечпые этикетки проще, чем почтовые марки и репродукции произведеиий живописи. Но если человека интересуют не только пуговицы, как таковые, а их эстетическое оформление или технология изготовления, коллекционирование становится более серьезным занятием – учебой. Сначала собрать коллекцию, а это зачастую бывает непросто, потом классифицировать, описать, сохранить изучить, показать и рассказать. Так возникает потребность в кооперации музее, где заинтересованные лица смогут проявить свои способности и желания.
Впервые идея школьного музея, наверное, пришла в голову биологам. Кабинет биологии – это полулаборатория, полумузей. Если развивать работу кабинета, рано или поздно он разделится на лабораторию и музей. Если музей вырастет, то этим он будет обязан кружку школьников во главе с преподавателем, и этот кружок в дальнейшем превратится в клуб. Такова диалектика школьных занятий. В итоге получается полезное совместное времяпрепровождение.
Дальнейшее развитие музея-клуба еще интереснее.
Как известно, возможности собрать ценные экспонаты у школьного музея ограничены. В таких случаях обычно рассчитывают на энтузиастов, собственными силами и средствами собравших коллекции и затем решивших передать их в музей.
Эту проблему достаточно наглядно демонстрирует живопись. Когда вы увидите в комиссионном магазине подлинное произведение великого художника, оцененное в астрономическую сумму, не удивляйтесь тому, что каждый смертный может его купить (была бы сумма) и унести неизвестно куда. Конечно, этой картине место в музее. Но никакой музей не располагает средствами, чтобы приобрести любой экспонат, представляющий для него ценность. Может быть, экстремистски настроенный читатель предложит, чтобы музеи покупали со скидкой или вообще реквизировали ценности. Но вспомним урок экономики: подобные акции ни к чему не приведут, потому что тогда никто ничего ценного не будет приносить в комиссионный магазин и подождет до более разумных экономических времен.
Не под силу соревноваться о городским и республиканским школьному музею. Но у него появились две блестящие возможности. Во-первых, можно коллекционировать репродукции живописных произведений, которые олагодаря современной полиграфической технике все точнее передают колорит подлинников. Эту возможность школы явно недооценивают, тем более что репродукции часто выпускаются уменьшенными (вплоть до почтовых марок и слайдов), и уже каждый при желании может собрать у себя "Эрмитаж".
Вторая возможность (более проблематичная пока): раскрыть двери запасников музеев. Запасники – одна из острых проблем музейного дела. Художественный музеи уподобляется айсбергу, надводная часть которого экспозиции, а подводную, невидимую и во много раз большую часть, представляет запасник. Вход сюда открыт только для посвященных: но и посвященные лишены возможности получать здесь эстетическое наслаждение, так как складское помещение для этого не предназначено.
Правда, музейные работники как-то пытаются использовать материалы запасников: устраивают периодические выставки, обновляют экспозиции, но все это недостаточно.
Вот тут и должен подтолкнуть опыт некоторых стран, где закон обязывает владельцев частных коллекций предоставлять их время от времени для публичного показа, а музеи – давать напрокат живописные произведения из запасников публичным учреждениям: клубам, школам, кинотеатрам, домам отдыха, кафе та. др. Беря на время картину из запасника, организация гарантирует ее охрану и сохранность.
Я сам был очевидцем на курорте, где функционировали одновременно пять художественных выставок, экспонировавших произведения современных художников и материалы из запасников и частных коллекций. Экспозиции менялись каждые два дня, и такой темп делал выставку похожей на газету.
Проводя подобную работу, клуб сможет заняться подлинным эстетическим воспитанием, приучая потреблять искусство не от случая к случаю, а регулярно. Он поможет музейному посетителю избавиться от вредной привычки галопом осматривать все. Лучше приходить ради чего-нибудь определенного: эпохи, стиля, жанра, школы, автора, на бенефисы отдельных картин, чтобы не спеша посмотреть, всмотреться, прочувствовать, заодно послушать знающих людей и, может быть, высказать свое мнение.
Итак, угроза больничного невроза предотвращена: контакты с внешним миром не ограничены, есть своя социальная роль, друзей и близких сколько угодно, правила существуют, но разумные. А как обстоит дело насчет личных вещей и личных дел?
Об этом речь сейчас и пойдет.
