Текст книги "Огненный шар. Книга 2"

Автор книги: Геннадий Эсса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 5

И снова нарастающий гул издалека…

Где-то совсем рядом раздался оглушительный взрыв, и Женя открыл глаза, поднял голову, стал всматриваться в покрытое тучами небо. Только сейчас он почувствовал под собой сырую землю, встал и ужаснулся своему внешнему виду. Весь грязный, мокрый… У него тут же затряслись колени от мокрой одежды. Он с испугом опять огляделся по сторонам: огромное поле, изрытое большими и малыми ямами. Вдалеке чернеет лес, до которого он никак не может добраться, а вокруг никого. Он протер глаза, понял, что еще больше вымазал своими грязными руками лицо, сплюнул и растерянно стал озираться по сторонам. Никого вокруг… Тишина… И снова гул моторов.

«Самолеты, – мелькнула мысль. – Что они тут делают? Где это я?»

Еще более сильный взрыв раздался совсем рядом. Его отбросило взрывной волной метров на пять, и он плюхнулся в воронку.

– Твою мать, – выругался он, пытаясь поднять голову. – Что же это такое происходит?

В ушах так сильно звенело, что голова просто раскалывалась. Он стал выползать наверх, и тут засвистели трассирующие пули. Они просто обложили его со всех сторон.

Летевший самолет он видел, но слышать уже не мог. Оглушенный, он снова скатился на дно воронки, пытаясь собраться с мыслями.

«Это уже не шутки, – подумал он и начал снова выбираться из воронки. – Где это я оказался? Какая зараза подсуетилась меня сюда забросить? Это какой-то адский котел!»

У него ничего не получилось: он лежал на дне воронки, сжимая от злости кулаки. Снова тишина… Собравшись с последними силами, он выполз из этой ямы, но подняться не решался. Он прекрасно понимал, что ему надо двигаться или даже бежать туда, в сторону леса. До него метров пятьсот, не меньше…

Женя еще раз огляделся по сторонам и, преодолевая дрожь во всем теле, помчался. Он перепрыгивал через бугры и канавы, падал, поднимался и бежал. Оглянуться назад он не смел: ему казалось, что за ним уже выстроился целый ряд самолетов, которые готовы открыть огонь на поражение и выжидают, когда он снова упадет.

– Добегу, сейчас добегу, – твердил он, подбадривая себя. – Еще немного… двести… сто метров осталось… Вот он, лес!

Он просто влетел в кусты между деревьев и только сейчас позволил себе расслабиться.

Женя упал на большую шапку мха и, уткнувшись в нее лицом, замер.

Так он лежал минут десять, переводя дыхание и пытаясь прийти в себя.

Кругом сплошная темнота. Черные тучи низко повисли над землей. Где-то вдалеке звучала канонада.

Он не мог определить не только свое местонахождение, но и время, в которое попал.

«Неужели старуха подсуетилась, – думал он. – Неужели какая-то война и я здесь?»

Женя закрыл ладонями уши, потом глаза. Сейчас он с трудом соображал, но решил для себя точно, что надо здесь, в лесу, переждать, дождаться утра и, может, все прояснится.

Его снова затрясло от холода. Он посмотрел на свои грязные руки, представил, какое у него сейчас лицо и вздрогнул.

«Может, это какая-то ошибка? – не давал он себе покоя, мучая вопросами, но дать ответ на них так и не мог. – Скорее всего, это просто сон, кошмарный сон».

Женя ущипнул себя за ногу, чтобы определиться. Это он сделал с таким усердием, что даже визгнул от боли. Нет, он не спит, и это не сон. Тогда что все это значит?

Он поднялся, стал чистить джинсы, но только еще больше все размазал: с досады опустился на поваленное дерево, обхватил свои плечи руками, чтобы хоть как-то согреться, и закрыл глаза.

Далеко за лесом гремели орудия. Они стреляли беспрестанно. Он, с испугом поглядывая в ту сторону, откуда это доносилось, не мог понять, что вообще творится вокруг.

Мучительная ночь медленно подходила к концу. Стрельба прекратилась – все кругом затихло. Женя пришел немного в себя: уши перестали болеть, и он стал лучше слышать.

Теперь он мог даже услышать, как где-то на ветках щебечут птицы и кукует кукушка.

– Сколько мне лет осталось прожить? – спросил он ее, поднимая голову, пытаясь увидеть птицу.

Она прокуковала три раза и замолчала.

– Вот скотина, так и хочет моей погибели. – Он поднял с земли кусок палки и швырнул в сторону, откуда ему послали три года жизни. – Зажарил бы я тебя, тогда б ты накуковала мне лет двести с прицепом.

Заметно посветлело, и он ужаснулся. Теперь он мог себя разглядеть полностью. Джинсы высохли, покрывшись толстой коркой грязи. Рубашка вытянулась, и только футболка что-то из себя еще представляла.

Он пошарил глазами вокруг, вышел на опушку, взглянул на изрытое воронками поле.

– Какой же сейчас год? – прошептал он. – На Куликовское побоище не похоже… Гражданская война? Да нет. Эти самолеты… Тогда было пару этажерок на всю армию, а эти мощные… Великая Отечественная? Какого черта?! Не может быть… Как меня занесло из семнадцатого года сразу в сорок первый? Неужели я на этот раз буду один? Нет, такого быть не может. А ты, рыжая бестия… Ну, попадись мне на пути, я тебе все кудри вырву за такой подарочек. Бабка точно с катушек съехала. Если думает, что ей все можно, пусть сначала советуется.

Злости у Жени не было предела. Он готов был просто растерзать ее.

Наконец он немного успокоился и стал решать, в какую сторону ему теперь двигаться, чтобы не заблудиться окончательно.

Неожиданно он заметил тропинку, которая уходила вглубь леса. Он обрадовался и пошел по ней сквозь густые заросли.

Он шел долго, настороженно поглядывая на темные деревья и кустарники.

«Высохнет грязь, сама отвалится, – подумал он. – Главное – выйти к какому-нибудь населенному пункту».

В ботасах хлюпала вода, и от этого его пробирала дрожь еще больше. Женя чувствовал, что скоро натрет левую ногу и идти будет просто невозможно. Он развязал шнурки, выдернул их и сунул в карман, в надежде, что еще пригодятся. Очень хотелось есть, и он опять вспомнил недобрым словом рыжую старуху.

– Чтобы ты перевернулась, мумия ходячая, – пробормотал он и тут же споткнулся о корягу, упал. – Я пошутил, живи, бабка, долго и беззаботно, только оставь меня в покое. – Он встал и посмотрел по сторонам. – Это я так, о своем, – теперь уже виновато выговаривал он, понимая, что зря обрушился на старого человека, который, может, вовсе и ни при чем.

Через два часа пути он вышел на опушку леса и осмотрелся – ни души, только разрытое воронками поле…

По полю идти он не решился и пошел краем леса, чтобы при малейшей опасности скрыться в зарослях.

Ветер разогнал тучи, и небо просветлело, появилось солнце. Он вышел к небольшой речке и решил передохнуть: привести себя в порядок.

В первую очередь он отмыл руки и лицо. Потом снял рубашку и джинсы – выстирал в холодной воде и развесил на ветках, чтобы немного просохли. Сейчас он обнаружил, что его обувь совсем уже расползлась от сырости. Женя аккуратно ее снял и стал усердно мыть. Носки пришлось выбросить, потому что они протерлись и светились большими дырами на пальцах и пятках.

Чтобы хоть как-то согреться, он стал бегать вокруг дерева, с надеждой поглядывая на солнце, чтобы оно не скрылось за тучами и немного подсушило его вещи.

Неожиданно треснул сук за спиной, и Женя замер, стал медленно поворачивать голову. В кустах зашевелились ветки, и показалась чья-то голова. Он хотел броситься к вещам, но из кустов появилось еще и дуло автомата.

Голова ему кивнула, приказывая лечь на землю.

– Ты что, совсем… Я еле отмылся, – возразил Женя, сдергивая с ветки джинсы.

Кусты раздвинулись, и солдат с автоматом вышел из укрытия.

– Кто такой? – сурово спросил он, направляя на него оружие.

– Не твое дело, – огрызнулся Женя. – Вали отсюда.

– Я сейчас тебя, как мыша, прикончу, и мне дадут за это медаль, – сказал солдат. Лицо его было сосредоточенное и неподкупное.

– Смотри, к концу войны пару ящиков медалей так и заработаешь, убивая своих, – сказал Женя, стараясь быстрее надеть джинсы.

– Чего тут разделся? Курорт что ли?

– Сам-то кто такой? Партизан?

– Я боец советской армии и разговаривать с подозрительными личностями не собираюсь. – Ну-ка иди вперед!

– Ты что, меня арестовал?

– В плен взял. Иди и не разговаривай. Там разберутся.

– За то, что меня поймал, тебе медаль вряд ли дадут, – заметил Женя. – А по башке получишь от меня, когда разберутся.

Женя окинул солдата взглядом, определив, что он не намного старше его, поэтому повел себя сразу нахально, не давая над собой командовать.

Женя нес в руках обувь, шел впереди, оглядываясь назад.

– Куда идем? – спросил он.

– Сейчас узнаешь.

Они снова стали углубляться в лес. Теперь Женя почувствовал запах дыма. Где-то недалеко горел костер. Он неожиданно остановился и обернулся.

– Какой сейчас год? – спросил он.

Солдат вытаращил на него глаза.

– Год какой? – еще раз спросил он.

– Ты мне зубы не заговаривай, шлепай вперед, иначе я из тебя сито сделаю, – предупредил солдат.

– Мы где находимся? – пытался выяснить Женя.

– Где-где? В лесу.

– Вот дурак. Место какое?

Солдат молча ткнул его дулом автомата.

– Какая тебе разница, где тебя расстреляют? Ты знаешь, по закону военного времени можно стрелять в любого, и ничего тебе не будет.

– И тебе не жалко меня?

– А чего тебя жалеть. Приказ товарища Сталина.

– О, я с ним был знаком, – вспомнил Женя.

– Ну-ну, трепись больше. Товарищ Сталин в Москве, в штабе сидит.

– Не в штабе, дурень, а в Кремле, – поправил Женя.

– Не знаю, кто и где сидит, но ты точно будешь сидеть под трибуналом, – заверил солдат.

– Это точно? С таким придурком, как ты, еще и не туда сядешь. Так какой год сейчас?

– Сорок первый. Ты как с луны свалился.

– Сорок первый?

Солдат удивленно покачал головой.

– Война ведь идет, ты что?

Женя остановился как вкопанный.

– Ты не врешь?

– Когда тебя поведут на расстрел, сразу поверишь. Давай двигай.

Вскоре они вышли на большую поляну, где расположилось около сотни бойцов. Все сразу обратили внимание на странного задержанного.

– Ты где раздобыл такое чудо? – крикнул кто-то.

– На опушке. Бегал в трусах вокруг дерева.

Все громко рассмеялись.

– Веди его к командиру, пусть тоже посмеется, – предложил один из солдат.

Боец подвел Женю к землянке и прикладом автомата постучал в узкую дверь.

– Входи, – раздался голос.

Они вошли в темную землянку, и Женя увидел за столом мужчину средних лет, который склонился над картой.

Заметив вошедших, офицер выпрямился и спросил:

– Терехин, ты кого привел?

– Пленного, – отчеканил солдат.

– Я же тебя просил просто осмотреть местность. А ты кто будешь?

– Женя. Жан.

– Женька, что ли?

– Да.

– Француз?

– Да русский я. Просто меня так зовут, – стал объяснять Женя.

– Интересно. Ну, садись, Жан. Ты, Терехин, где его обнаружил?

– На выходе из леса… Без штанов.

Женя стал объяснять командиру, как все получилось.

– Он даже не знает, какой сейчас год, – добавил Терехин.

– Да знаю, сорок первый.

– Это я ему сказал, товарищ командир.

– Откуда будешь? – стал расспрашивать офицер.

Женя случайно взглянул на лежащую на столе карту и быстро прочитал: «Ленинград и Ленинградская область».

– В Ленинград пробираюсь, – быстро определился он. – Сам местный.

– Сюда пешком пришел?

– Ну не на самолете же. Я из будущего.

– Чего?

– Вот и мне тоже втирал, товарищ командир, говорил, что с самим Сталиным знаком.

– Это я так, пошутил, – признался Женя, понимая, что здесь ему все равно никто не поверит.

– Что будем делать, Терехин? – спросил командир.

– А что вы у него спрашиваете? – взорвался Женя. – Он что, Бог тут?

– Расстрелять его надо, товарищ командир.

– Дурачок ты. С таким воякой, как ты, до Берлина не дойти. Расстрелять… Нельзя людьми раскидываться. Понял, Терехин? – Женя взглянул на командира, который с любопытством рассматривал его одежду.

Солдат растерянно заморгал глазами.

– Правильно пленный говорит, сейчас люди на вес золота. – Командир подошел к Жене. – Я вижу, ты наш человек. Одежда, правда, у тебя странная, но мы тебя берем с собой. Мы прорываемся к Ленинграду. До него еще километров двадцать, не меньше. Немец полностью окружил город, и нам необходимо туда прорваться любыми путями, чтобы помочь жителям города. Терехин, проводи товарища Женю, пусть накормят. Мы еще поговорим. Сейчас у нас отдых, а к вечеру двинемся дальше.

Женя поблагодарил командира за доверие и взглянул на Терехина.

– Ну, пойдем, – сказал Женя. – Сейчас я тебе морду бить буду.

Терехин смотрел то на командира, то на задержанного.

– Бить никого не надо, – предупредил командир. – Правильно Терехин сделал, что задержал. Еще поговорим.

– Если что, я в картах разбираюсь, – сказал Женя и направился к выходу. – У меня по географии твердая пятерка.

– Я учту.

Командир снова склонился над столом.

Глава 6

– Ну, Терехин, веди на кухню. Бить я тебя буду после, как поем вашу кашу.

Терехин настороженно посмотрел на Женю.

– Кухня прямо, иди и скажи, что командир послал взять пайку. – Терехин не желал с ним дальше идти.

Женя сидел на бревне и с удовольствием наворачивал перловку.

– Без масла на кирзуху похожа, – сказал он, облизывая ложку.

Пожилой повар строго посмотрел на незнакомца:

– С маслом будешь дома есть. И откуда ты взялся, такой умный? Говори спасибо командиру, что он добрый человек, я б тебе не дал даже ложку облизать.

– Вот поэтому я к нему сразу и зашел. А ты, видно, по натуре просто жмот.

Подошел Терехин и подсел рядом.

– А тебе чего? Морду свою принес для избиения? – спросил Женя. – Я уже поел, подставляй ее сюда.

– Да вот хотел пообщаться с тобой. Интересный ты человек. Где такие штаны отхватил?

– Что, нравятся? Такие штаны ты будешь носить лет через сорок, не раньше. Джинсы называются.

– Про тебя командир спрашивал: мол, где я тебя откопал.

– Ну, и что ты сказал?

– Ничего… Сам он разберется с тобой.

– Зовут как?

– Степан.

– Да не тебя, командира.

– Товарищ капитан, Егор Петрович Кузьминов. Мы пробираемся в Ленинград, защищать город, – выпалил солдат.

– И далеко этот Ленинград?

– Суток за двое доберемся. Приходится идти по ночам. Фашисты прохода не дают. Обложили город со всех сторон. Говорят, блокада. Вроде километров двадцать осталось, а нам их сразу не осилить.

– Во как! Блокада, говоришь?

– Да. Она началась еще в начале сентября. Гитлер хотел город сходу взять, но обломался. Сил там, в городе, не хватает, вот и идет со всех сторон подкрепление, чтобы его защитить.

Подошел еще один боец и спросил:

– Ты, что ли, Евгением будешь?

– Тебе-то какая разница?

– Да он это, он, – сказал Терехин.

– Иди, тебя командир зовет.

Женя медленно поднялся и направился к землянке.

– Скоро двинемся, товарищ командир? – спросил он еще с порога.

– Иди сюда. Ты грамотней меня, в картах, говоришь, хорошо разбираешься? Тут вот у меня только трофейная есть, все на немецком написано. Языками не владеешь?

Женя только сейчас хорошо разглядел лицо командира. Оно ему показалось настолько знакомо, что он машинально стал перебирать в своей памяти моменты, когда бы мог видеть этого человека.

– Сами же говорили, что из Ленинграда, – удивился Женя, – а дороги не знаете?

– Здесь все не по-нашему, – ответил Кузьминов. – Дорогу я знаю, а вот в обходных путях путаюсь. Если все по-русски, проще было бы. Может, где минные поля…

Женя перевел глаза на лежавшую на столе карту.

– На русском языке не было? – спросил он. – Я перевести эти каракули не смогу, – признался Женя. – А где та, что лежала раньше, когда меня привел этот ваш Терехин?

– Она школьная, в ней вообще ничего нет, – вздохнул командир. – Толку и от тебя, видно, никакого.

Женя взглянул на командира.

– Мне в город надо, – сказал он.

– Так надо до него еще добраться. Сам как сюда попал?

Женя пожал плечами.

– Случайно.

– Слушай, у меня когда-то в молодости тоже был друг, звали его Жан. – Начал припоминать командир. – Это было еще в революцию. Потом он со своими друзьями пропал навсегда. Они тоже появились, как мне тогда рассказывали, с какого-то другого времени. Такого же не бывает? – командир взглянул на молодого человека и прищурил глаза.

– Конечно, нет, – согласился Женя. – Сказки все.

Лицо Жени покраснело, и он стал медленно припоминать те давние события семнадцатого года.

– А вы не припомните подробности той встречи?

– Кое-что. Все было как-то странно. Был друг и исчез прямо на глазах.

Женя опустился на скамейку.

– У меня тоже друг был, Егор. На Васильевском жил. Отец его, кажется, учителем в школе работал. Я помню, он еще кадетом Зимний от большевиков защищал.

Кузьминов огляделся по сторонам.

– Кто это тебе такое сказал? – шепотом спросил командир.

– Я сам это знаю. Тогда еще его из-под обломков баррикады вытаскивал. А расстался с ним на Дворцовой.

Командир удивленно вскинул брови.

– Сколько тебе лет, парень?

– Мне скоро семнадцать.

– Я, значит, ошибся.

– Ничего ты, Егор, не ошибся. Это я и есть. Напрягай свою память, вспоминай.

Растерянный Кузьминов так и присел.

– Не понимаю. Тебе семнадцать, мне сорок один…

– Все правильно. Ты живешь в своем времени, а я с будущего возвращаюсь в прошлое. Это мне там, в двадцать первом веке, семнадцать, а здесь меня нет вообще. Я появился и исчез…

Кузьминов уже забыл, зачем вызывал парня, и стал с ним вместе вспоминать прошлые дни.

– Я никогда бы не подумал, что мы еще встретимся, – признался Кузьминов. – Неужели это ты и есть, Жан?

– Выходит, так. Помнишь, я тебе говорил про трудные времена в будущем, про войну?

Командир закивал головой. Глаза его светились от такого поворота событий. Он готов был обнять Жана и расцеловать.

– Теперь веришь?

– Кажется, да. Вот ты мне скажи, долго ли еще будет эта война? Ты же все знаешь.

– Долго, до сорок пятого года. А эта блокада Ленинграда – самое страшное, что будет в этой войне с нашим городом.

– Выстоим?

– Будет очень трудно, но выстоим, ценой больших потерь.

– Ты здесь один? Где твои друзья? Забыл, как их зовут.

– Лиза, Ник, Ин. Вспомнил?

– Да, да… Именно так. Значит, это на самом деле ты. – Кузьминов подошел к Жану, и они обнялись. – Вот это да! Вот это встреча!

Радости его не было предела.

– Мне надо найти моих друзей. Скорее всего, они где-то в городе. Я помню один адресок на Малой Морской, но вряд ли кто там сейчас живет. Хозяйка еще в семнадцатом году была уже в преклонном возрасте.

– Давай за встречу, – предложил командир и поставил на стол солдатскую фляжку. – Из закуски только хлеб, так что извини. Тебя как мне теперь называть?

– Лучше Жаном.

– Годится, мне так будет привычнее, – согласился Кузьминов.

Он разлил по кружкам немного спирта и подвинул гостю.

– Когда будем двигаться? – спросил Жан.

– Часа через два. Давай за победу, чтобы наш город выстоял и не сдался.

– Выстоит, – заверил Жан.

– Хорошо бы. Я слышал, Жукова командующим присылают на Ленинградский фронт, а это сила мужик.

– Он парад Победы в Москве будет в сорок пятом принимать, – с гордостью сказал Жан.

– А Сталин? Он же главнокомандующий.

– Сталин будет уже староват. Ему останется только с Мавзолея приветствовать победителей.

– Я поражаюсь тебе, откуда ты все знаешь?

– Говорю тебе, что я с того времени. Ты до сих пор не веришь? Батя мой историю преподает в школе. Вот и приходится ее больше всех учить.

– А про Сталина ты так не говори, что староват, – предупредил Кузьминов. – Тебя за такие разговоры НКВД загребет и расстреляет без суда и следствия.

– Сейчас может, но на самом деле так оно и будет.

– Хорошо, – согласился Кузьминов. – Будем в городе, один на один сможешь мне все рассказать, что нас ждет дальше, в будущем?

– Тебе смогу, – согласился Жан. – Только тебе одному.

Отряд лесом уходил к Ленинграду. Они обошли захваченный немцами город Колпино и уже под утро приблизились к Ленинграду.

Авиация противника наносила удары по городу один за другим, сбрасывая зажигательные бомбы, чтобы все кругом горело и рушилось.

Жан, стиснув зубы, наблюдал из укрытия за всем происходящим, и ему не терпелось уложить пару фашистов тут же.

Со стороны оборонявших город раздавались короткие очереди зениток, которые заглушал рев немецких самолетов.

Жан находился рядом с командиром и постоянно требовал у него оружие.

– Еще успеешь кого-нибудь подстрелить, – говорил Кузьминов.

– Позор будет, если на войне не убью ни одного фашиста.

Командир только улыбался.

– Ты можешь мне прояснить обстановку, которая сейчас творится на фронте? – просил Жан. – Я же должен быть в курсе событий.

– Я и сам толком не знаю ничего, – махнул рукой Кузьминов. – Плохая обстановка. Фашисты наседают со всех сторон, продохнуть не дают, к Москве рвутся. Больше ничего мне не известно.

– Тогда как же ты воюешь?

– Ну, нет, кое-что, конечно, знаю. Кое-что…

– Хотя бы кое-что, – улыбался Жан.

Настало затишье, враг немного угомонился, и Жан подсел к командиру.

– Давай, кое-что… Ты обещал. – Жан приготовился выслушать все, о чем знал командир.

– Блокада началась в начале сентября. Фашисты взяли станцию Мга, окончательно перекрыв железнодорожное сообщение, и замкнули кольцо осады. Тогда же были разгромлены все Бадаевские склады – основной продовольственный резерв осажденного города. С этого и начались все беды. Нашим в город не пробраться. Враг ведет непрерывный огонь с земли и воздуха. Действуют многочисленные вражеские агенты в самом Ленинграде. Город защищают все: взрослые и дети. Все боятся приближения зимы, которая обещает быть суровой. Сталин приказал город не сдавать любой ценой и бросил целые армии для защиты, но пока ничего не получается. Может, до зимы все и кончится?

– Нет, не кончится, – вздохнул Жан. – Город будет в блокаде девятьсот дней.

– Не может быть! Это же почти три года! – У Кузьминова даже упало настроение. – Что же они так будут тянуть?

– Как ни печально, но это факт.

– Слушай, Жан, проберемся в город, обязательно мне все расскажи, – попросил командир. – Может, можно будет что-то изменить еще в этих событиях?

Жан задрал голову и, прищурив глаза, стал всматриваться в прозрачное небо. Оно было ярко-голубое, и от солнца слепило глаза.

Подошел Терехин и присел рядом.

– Кажется, ничего и не происходит, – прошептал Жан. – Войны-то как бы и нет.

– Это только кажется, – вздохнул солдат. – Видишь, «рама» кружит – это самолет-разведчик.

– Так сбей его, у тебя же оружие.

– Ее не сбить… на то она и «рама». Только себя засветишь.

Жан внимательно взглянул в лицо солдата, который сосредоточенно следил за полетом «рамы».

– Я пойду бойцов посмотрю, – сказал командир.

– Неужели ты меня и вправду за врага принял? – спросил Жан.

– А то как? Много бродит сейчас непонятных людей. Кто их разберет, где свои, а где чужие. Ты лучше мне скажи, знаешь нашего командира или как? Он тебя принял как близкого человека. Я это заметил сразу.

– Молодец, наблюдательный, – одобрил Жан. – Тебе только в разведку ходить, но иногда ты путаешь своих с чужими. Учиться надо такому ремеслу. Разведка – дело серьезное.

– Только не тебе меня учить. Я после войны думаю поступать в военное училище и стану офицером, – сообщил Терехин.

– Войну сначала до конца доведи, а потом мечтай. За это время все может измениться.

– Да?

– Вот тебе и да. Ты же не знаешь, что еще ждет впереди.

– Можно подумать, что ты много знаешь, – возразил солдат.

– Теперь и я ничего не знаю, – согласился Жан и окинул взглядом отдыхающих солдат. – Отряд ваш небольшой? – спросил он.

– С какой целью интересуешься? Я все равно тебе пока еще не доверяю.

– Болван ты, Терехин, – сделал заключение Жан. – Своих надо по запаху различать, а ты кроме махорки ничего и не нюхал в своей жизни.

– Ты ошибаешься, я не курю, и махорка мне ни к чему.

– Ничего, война еще долгая, научишься, – заверил Жан.

– А вот скажи, где брал такие стремные штаны? Я таких в жизни не встречал.

– Много будешь рассуждать – никогда не встретишь. Это вещи для особых людей. В революцию бойцов награждали революционными шароварами, а в наше время – джинсами.

– И что же это за время такое у вас?

– Тебе этого не понять, поэтому не стану ничего объяснять. Умом все равно не поймешь, а мне мое время дороже. – Жан поднялся и потянулся. – Что-то каша ваша совсем бестолковая. Я даже не наелся. Сообрази еще котелок.

– Обойдешься. Дома будешь объедаться. – Терехин тоже поднялся. – Сам откуда будешь?

– Из Санкт-Петербурга, – с гордостью объявил Жан.

– Ну, заливать ты горазд.

– Да с Ленинграда я, что привязался, – тут же исправился Жан. – Помечтать не даешь.

– Твои мечты не в ту сторону направлены, – заметил Терехин. – Вот я, например, из Вологды.

– Ну и флаг тебе в руки.

– А что, если ты из Ленинграда, здесь тогда делаешь? Все ваши там, на защите города.

– Тебя пришел проведать – устраивает?

Терехин удивленно посмотрел на Жана, пожал плечами и сказал:

– Если бы меня моя девушка проведала, я был бы рад. А ты мне зачем? Я как-нибудь и без тебя обойдусь.

– Это понятно, ты же вологодский.