Текст книги "Газета Завтра 885 (44 2010)"
Автор книги: Газета Завтра Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
УШЁЛ ГОЛОВИН
...скончался 29 октября на 73-м году жизни.
Евгений Всеволодович был одним из тех уникальных мыслителей, которых из века в век необъяснимым образом рождает русская земля. Он был человеком универсальным – из той же когорты, что и Ломоносов, Лобачевский, Черепанов, Менделеев…
У него были собственные стихи и мозаики, свои рельсы и паровозы, своя периодическая система элементов, свой космос, в котором происходили самые невероятные, с точки зрения внешнего наблюдателя, события.
В этом своём мире Головин был полноценным демиургом, творцом, способным не только подковать любую блоху, но и, скажем, создать целую систему галактик. Вокруг этой его способности наворачивались кимвалом бряцающие определения: «герметик», «эзотерик», «мистик», «нигилист», «язычник», «алхимик»...
Утешьтесь! Он был человеком, который не только решился, но «пророс» сквозь привычное всем нам пространство и время...
Головин действовал как сильная кислота, которая, растворяя в теплохладном сплаве обыденной, бытовой религиозности любые примеси чужеродных металлов, оставляет невредимым и сияющим чистое золото истинной веры. Веры в обожение человека, в вечную жизнь.
Главным объектом его разъедающей критики было скучное «царство машин», общество «одномерных» людей, стремящихся не столько быть, сколько иметь:
«От невыносимой скуки, беспрерывных обманов и надувательств, от всесилия техники, от явного презрения, показного человеколюбия или трафаретных обещаний кем-то и зачем-то поставленного начальства люди постепенно сходят с ума. Хотя последнее признается при очевидно неадекватном поведении. Как правило, даже самый тяжелый психический недуг находит объяснение у психоаналитиков или специалистов по глубинной психологии. Потому что, утратив понятие о душе, ученые находят „душевное“ в подсознательном и бессознательном, в галлюцинациях естественных и спровоцированных, в любых иррациональных пейзажах, в любых старинных рисунках и надписях „магического“ характера….»
Жизнь Головина можно сравнить со вспышкой короткого замыкания, где напрямую соединяется то, что соединяться не должно. Но эта вспышка неожиданным образом высвечивает сразу все стороны реальности. И эта вспышка либо есть навсегда, либо её нет никогда.
Вспышка Головина есть навсегда.
Сотрудники и читатели газеты «Завтра»
Прощание с Евгением Головиным состоится в среду 3 ноября в Малом зале Центрального Дома Литераторов (м. «Баррикадная», ул. Б.Никитская, 53). Начало прощания в 11-30.
Анастасия Белокурова САНИТАРЫ МИРА
«Правосудие волков» (Россия, 2010, режиссер – Владимир Фатьянов, в ролях – Майкл Йорк, Богуслав Линда, Даниил Страхов, Антон Макарский, Игорь Лифанов, Наталья Аринбасарова, Екатерина Редникова, Игорь Волков, Владимир Долинский).
Автор этой статьи не склонен пропагандировать мировой сионизм. Он просто описывает кинопоток, мутный, пенистый, но всё же поток. Поэтому умолчать о таком явлении, как «Правосудие волков», просто потому, что его герой – человек нерусский, для честного обозревателя было бы преступной ошибкой. Правда такова, что за последние десять лет ярко выраженный, убеждённый еврей стал одним из главных персонажей мирового кинематографа. «Важнейшее из искусств» того и гляди рискует в скором времени превратиться в видеоприложение к журналу «Букник» – «одиозному» изданию об иудейской культуре, выпускаемому в Москве.
Фильм «Правосудие волков» снят по произведению Владимира Кунина – и это сразу многое объясняет. Еще не стерлись в памяти страсти по «Сволочам» Александра Атанесяна, в основу которых также легла повесть автора знаменитой «Интердевочки». И вот еще один роман писателя под названием «Мика и Альфред» увидел свет на экране. А ведь в начале своей литературной карьеры, в 1966 году, Владимир Кунин (Фейнберг) написал повесть «Хроника пикирующего бомбардировщика», которая спустя год была успешно экранизирована по его же сценарию. Мало кто знает, что в 1944 году Кунин был призван в ряды военной авиации (дело было в Алма-Ате). Но уже через два года будущий писатель был исключён из Московской военно-авиационной школы за недисциплинированность и плохую успеваемость. Профессия военного лётчика не сложилась – видимо, небеса не столь уж манили еврейского юношу своей синевой, и Кунин предпочёл стать литератором и членом Союза Кинематографистов. В его архиве 20 фильмов, большая часть которых снята в СССР, – стране, которую, начиная с перестроечных времён, Кунин не устаёт подвергать суровой критике обиженного тоталитарной системой человека. Сам же при этом мирно проживает в Германии, находясь под присмотром немецких прозаиков.
В случае с «Правосудием волков» Кунин играет в Стивена Кинга – точкой отсчёта для его буйных фантазий стали целых два произведения «короля ужасов» – роман «Кэрри» и рассказ «Всё предельно». И как показал фильм, заокеанскому корифею выдумки ни в жизнь не допрыгнуть до высокого полета мысли еврейского автора.
В 1940 году в центре Москвы жил не по годам похотливый еврейский мальчик Миша Поляков, которого все называли Мика. В 13 лет он соблазнил домработницу, а после, получив подножку от одноклассника и, ударившись головой, обрёл удивительный дар убивать людей взглядом. При этом «смертельном акте» голубые глаза Мики меняют свой цвет на чёрный: глянул раз – и готово, человек уже не жилец. Первым отправился на тот свет завистливый одноклассник, обозвавший Мику «жидом». Затем началась война. Мика в срочном порядке эвакуировался в Среднюю Азию, по пути грохнув в поезде еще одного гражданина и соблазнив девицу старше себя. По прибытии мальчик попал в детдом, а затем и в колонию. Там за свой антисемитизм поплатилась еще парочка уголовников. Впоследствии подросший Мика устроился работать на киностудию, соблазнил певицу и постепенно ступил на криминальную дорожку. В компании с местным жуликом он грабил среднеазиатские квартиры, где, используя свой дар, взглядом сканировал цветочные горшки – в них население обычно прятало золотишко и деньги. Игры в Робин Гуда окончились трагически – жулик погиб, и Мика был вынужден покарать его убийцу – человека из органов. Случай помог парню вернуться на путь добродетели: узнав о гибели отца, Мика ушёл в авиацию мстить фашистам. В 50-е он вернулся в Москву, женился на школьной подружке, но железная пята тоталитарного государства не позволила прорасти всходам его художественного таланта. Жена начала пить-гулять, и от этой страшной жизни быстро сошла в могилу. Тогда Мика эмигрировал на Запад, где стал успешным художником. Шли годы, и однажды к Мике пришел нарисованный им некий Альфред – alter ego художника, олицетворение тёмной стороны его души, – и предложил ему стать наемным убийцей. Теперь его жертвы – капиталистические акулы, которым незачем жить в нормальном цивилизованном обществе. Так, в сущности, добродушный Мика приступил к миссии волков – санитаров леса. Правда, под горячую руку попали и несколько юных немецких нацистов – глаз разящий не пощадил никого. Сам же убийца мечтал о Городе Солнца, где творческие люди могут жить долго и счастливо.
Самое удивительное, что описанный синопсис отражает примерно половину происходящих в картине событий. Сам фильм идет всего 86(!) минут. Но и их оказывается достаточно, чтобы поведать миру историю о добром художнике, который убил много людей, но так и не стал счастливым.
Каждый нормальный человек знает, что Миша Поляков – это герой книжек Анатолия Рыбакова «Кортик», «Бронзовая птица», «Выстрел». А с недавнего времени – еще и персонаж балабановского «Морфия». Но Владимир Кунин, судя по всему, является у нас главным постмодернистом современности. Тут тебе и упомянутый выше Кинг, и Вениамин Каверин, и Эдуард Тополь (выдающиеся сексуальные способности Мики явно вышли из тополевской шинели), et cetera. Вся эта гипернасыщенная, искрящаяся драматургия настолько безумна и лишена простой человеческой совести, что не может по-своему не восхищать. По уровню литературной наглости история, рассказанная в фильме, сопоставима разве что с поздними текстами поэта группы «Тёплая трасса» Вадима Макашенца. В любом случае таких кинолент у нас еще не было. Большая постановка с привлечением Майкла Йорка, Богуслава Линды и извлечённой из небытия Натальей Аринбасаровой, с размахом снимавшаяся в разных точках земного шара, притом имеющая настолько взрывоопасную с точки зрения логики трэшовую начинку, – случай в нашем кино беспрецедентный.
Ясно и то, что в истории Мики чётко и бесспорно прослеживается биография самого Кунина. Видимо, писатель вложил в роман свои нереализованные мечты. Быть санитаром мира – миссия, достойная во всех отношениях, обретена автором только в воображении.
Удивительно то, что при всей вопиющей нелепости «Правосудие волков» смотрится на одном дыхании и увлекает всерьёз. Схожий эффект производил недавний большой европейский проект «Концерт», о котором мы писали в статье про прошлый ММКФ. Главное – не относиться к происходящему всерьёз – а ведь находятся и такие – и тогда время будет потрачено не зря.
Впрочем, героем следующего кинообозрения будет уже не еврей, но чукча. Не тот, о котором вы подумали. Речь пойдёт о балабановском «Кочегаре»
Марина Алексинская ДЖИНСОВОЕ БАРОККО
В Большом театре – премьера. «Вольфганг Амадей Моцарт. „Дон Жуан“. Опера в двух актах» – заявлено в афишах.
Большой театр продолжает работы по евроремонту российских мозгов. Вдохновитель – господин Леонид Десятников, работающий в Большом театре в режиме удаленного доступа. Прорабы – господин Дмитрий Черняков (постановщик и сценограф), господин Теодор Курентзис (музыкальный руководитель и дирижер) и господин Торстен Кёлле (режиссер). Все вместе они поставили спектакль «Дон Жуан» на музыку Моцарта. Для тандема Дмитрий Черняков и Теодор Курентзис – постановка оказалась четвертой. Спектакль этот непростой, и правильно называть его, согласно пресс-релизу Большого театра, «копродукцией Большого театра России, Оперного фестиваля в Экс-ан-Провансе, Театра Реал в Мадриде и Канадской оперной компании, Торонто». Звучит, согласитесь, могуче. «Копродукцией» этой Большой театр столь же могуче вколотил еще один гвоздь в гроб ветхозаветного восприятия искусства, о котором еще Александр Дейнека в бытность свою говорил: «Искусство – это немножко идеал, желание большего, чем видишь, и лучшего, чем живешь». «О времена, о нравы!» – вспомнишь лапотные и улыбнёшься. Теперь «копродукция» запускает искусство вперед паровоза, выводит его на орбиты гаджетов и нанотехнологий. Прийти на «копродукцию» «дыша духами и туманами» в вечернем туалете – все равно что похвастаться вставным железным зубом перед возлюбленным. Актуально – в наушниках в ушах и макбуком под мышкой.
С ура! за современность и технологии я ломанулась на премьеру. Что я хотела увидеть? – спрашивала себя, спотыкаясь о «Воццека» и «Евгения Онегина» от Чернякова. Прежде всего – музыку. Всё ж таки живое исполнение Моцарта в Большом театре – не МР3 плеер в кармане, и набегающие иллюзии рисовали «видения розы» давно минувших дней. Я вспоминала, как под сенью имени Моцарта бродила по вымощенным брусчаткой улицам Зальцбурга, заходила в его монастыри, костелы, и клавесинные звуки были моим тайным и невидимым гидом. «Бах величаво, как праведник, поднимается к вершинам, между тем, Моцарт на них постоянно пребывает», – цитировала легендарная Юдина слова Флоренского. Опять же, в тёмные тоталитарные времена.
А что сегодня? Пришла пора и Моцарта опустить на землю.
Начало спектакля. Заиграла увертюра. Черный щит поднялся, на сцене началось движение. Дама в черном пиджаке, юбке и белой блузе торопливо ходила с букетом цветов, пристраивая цветы в вазу. Только что похожая на неё дама не пускала меня на мое законное место. Вот так бы на секретные объекты не пускать! Но то была моя ошибка: бельэтаж перепутала с амфитеатром. Теперь, глядя на даму на сцене, я решила, что это – один из сотрудников театра, капельдинер, что щит подняли по оплошности рано, и ещё идет рабочая подготовка к началу спектакля. Но то была еще одна моя ошибка. Щит опустился.
Фрагментарность подачи зрелища – приём, который Черняков, похоже, крепко усвоил с постановки «Воццека». Но если в «Воццеке» чёрный щит (а читатель уже знает, что чёрный щит в Большом театре отделят сцену от зрительного зала) «включался» и «выключался» как плазма на стене без шума и пыли, то теперь одно действие от другого разделяет вот этот грохающийся об пол, как тяжелый бархат, щит. Он – щит, он же и – меч! Он рубит голову желанию театрального занавеса, пролога театрального действа. Буква за буквой рисуются тогда на черном щите ремарки: «Прошло три дня» или «Десять дней спустя», написанные на русском и английском языках. Удобно. Но, честно говоря, шум от падения щита и его мельтешение со временем стали поднадоедать, рвать на куски единый поток музыки.
Красота реализуется в форме. Поговорим об оформлении. Предположу, что для организации сценического пространства Большой театр пригласил в гости передачу НТВ «Квартирный вопрос». И бравые дизайнеры за три минуты нарисовали а-ля английский кабинет: библиотека под дуб, массивное кресло под кожу и стулья. На стулья театр не поскупился, штук восемь стульев насчитала. Что ж, просто и место занимают. В сценографии «Евгения Онегина» стульев тоже было много. Есть и стол. Ну как же стулья да без стола! Но, в отличие от «Онегина», где Татьяна впрыгивает на стол, персонажи «Дон Жуана» делают обратное. Сцены флирта и соблазнения дерзким искателем приключений режиссер Черняков решил партерно. Мужик валит бабу на пол, баба задирает ноги; «синьор», «кавалеры», «мы все здесь, однако, слабы на голову», – вспыхивают слова либретто бегущей строкой; «копродукция» исполняется на итальянском языке. И в этом подлинный либреттист Лоренцо да Понте нашёл бы спасение: не все успеют прочитать… Опять же, припомнила ТВ-репортаж с полигона помойки. Так вот. Там бомжи любовные страсти всё-таки на показ не выставляют: выстроили себе домишки из картона. Но это к слову, вернёмся к нашим баранам. Понятие «театральный костюм» в «копродукции» – даже не трюк. Фантом. Персонажи спектакля ходят по сцене в джинсиках, маечках, свитерках, кедиках, комбинации, пальто – в повседневном, короче. Но даже в перекройке галантного старья на актуализированные лекала режиссер Черняков повторил опыт учителей. А опытам тем уже за двадцать.
Больше двадцати лет режиссеры оперы оригинальничают, ищут «перчинки», свежего взгляда на древнюю как мир историю Дон-Жуана – аристократа, смелого и ловкого соблазнителя женщин. Питер Селларс перенес действие оперы в современный Гарлем, в мир сутенеров и проституток и поручил петь Лепорелло и Дон Жуана двум чернокожим близнецам. Клаус Гут деклассировал Дон Жуана и отправил его в лес, пусть слоняется между деревьев в сопровождении наркомана. Мартин Кушей увидел в опере протест «против сексизма и потребительского отношения к человеческому телу»… Перечислять подобное прогрессистов все равно, что копаться в грязном белье. Может, они думают, что с помощью деконструкций превратятся в Шенберга – отца додекафонии? Но в Шенберга они не превращаются. А выглядят, как и последователь их, господин Черняков, жалкими каликами с претензией. Ибо «для того, чтобы создать произведение искусства, надо уметь это делать». Так сказал Александр Блок, не ко времени помянутый. Да и кому сейчас до искусства?
«Копродукции» я вынесла первый акт. Были ли голоса? – спросите вы. Да, звучали. Более того, дебютировала Алина Яровая, дипломантка конкурса молодых оперных певцов Елены Образцовой. И так хотелось за нее порадоваться! Но форма раздавила голоса и обсмеяла содержание. Опера, эта великая условность, доведенная до искусства совершенством музыки– сценографии, избавилась в «копродукции» от оперы. И опера погибла прежде чем Дон Жуан.
Поражает другое. Во всяком случае, меня. К концу первого акта мне не на шутку стал интересен маэстро Курентзис. Повторилась, как и в «Воццеке», отдельность, полная неслиянность музыки в оркестровой яме и действия на сцене. Не аутист ли маэстро? Зачем он мучил оркестрантов? Зачем добивался от оркестра приближения к аутентичному звучанию музыки XVIII века? Зачем Большой театр специально для «Дон Жуана» закупил жильные струны и барочные смычки? Какое барокко вместо барака видел Курентзис, стоя за дирижерским пультом?
Нет ответа на вопросы.
С печалью я ушла из театра. Был теплый вечер, летела под ноги жухлая листва. По Большой Дмитровке одна за другой мчались машины… и я подумала: как знать? если колесо докатится-таки до «цивилизованного мира», то ведь тогда и евростандарт «копродукции» от Чернякова не спасет вдохновенного Куренентзиса?!
Придут новые люди. И вместо скрипок, виолончелей, флейт появятся тогда в оркестре Государственного Академического Большого театра сковороды, кастрюли, ухваты… «Не Боги горшки обжигают» – объявят нам новый тренд.
Мария Карпова ЛАСКОВАЯ ПРЕЛЕСТЬ
Зинаида Серебрякова (1884-1967), переехавшая после революции во Францию, считала себя непризнанной ни на Родине, ни в Европе, но продолжала писать, поддаваясь внутреннему стремлению и надежде, что всё-таки однажды её оценят. А творила она в очень интересный период, когда люди увлекались Матиссом, Сезанном, а в России, сами понимаете – революционным искусством, агитплакатами и авангардом. Да, на тот момент она писала, что её не понимают: «Старое поколение говорит, что банально, а новое – бессмысленно…» И что тут сказать?! Мы вот смотрим, и видим, что ошибались эти «ценители».
Пытаясь охарактеризовать творчество Серебряковой, проникнуть в его суть, родной дядя художницы, знаменитый Александр Бенуа, написал так: «В её искусстве столько милой, ласковой прелести, оно такое, по существу, близкое, оно так просто и прямо говорит сердцу и уму, что трудно быть объективным, когда говоришь о нём. Оно слишком подкупает, слишком пленит». Именно это мы и чувствуем. Слова, которые постоянно используются при описании её картин, это «искренность», «молодость», «непринуждённость», «простота», «женственность»… И все они сливаются в одно – «естественность», которой мы не можем сопротивляться. Она забирает нас целиком, она понятна, и она прекрасна.
Её марокканский цикл, сравниваемый с таитянским Гогена, отмечен в «Доме Нащокина» двумя картинами. Картины в жанре «ню», в котором она работала всю жизнь… Здесь всего понемногу: парочка эскизов, несколько пейзажей, портреты, крестьянская серия. Экспозицию решили дополнить документальными фильмами и фотографиями. Зинаида Серебрякова – её лицо в разных эмоциональных состояниях, в разные годы, её муж, её дети… Она любила рисовать спящих.
Андрей Смирнов МУЗОН
Кооперативништяк. Пирогами и блинами и сушёными грибами («Выргород», «Ур-Реалист», «Zamogilye») 2010.
Недавно у предводителя «Кооператива» появился совсем не «астральный двойник» – «В контакте» некий наглый оболтус зарегистрировался под именем Рыбьякова, обвешался доступными картинками и наивно пародирует речь Кирилла Юрьевича. Попытки достучаться до администрации сайта не дали результатов. Свидетельство своеобразной популярности, пусть группа всегда убеждённо ориентировалась на широкую известность в узких кругах и демонстративно игнорировала всевозможные софиты.
Примерно на двадцать седьмом году своего существования легенда отечественного андеграунда выдала примерно сорок пятый альбом. Неточность датировки и масштабов неизбежна – думается, точный расклад не смогут выдать и сами музыканты. Тем более, многие старые альбомы регулярно переосмысляются, перезаписываются, фактически становятся новыми произведениями. И на этой пластинке имеется версия старинного хита «Кровь стынет в жилах», продолжена традиция переосмысления классических номеров эстрады двадцатого века – загадочно светит «Звезда» – это «Надежда» Пахмутовой и Добронравова.
В отличие от предыдущих творений, регулярно сходивших со стапелей в короткие сроки, данная пластинка рождалась в течение двух лет, «материал в погребе вызревал долго, и процентов семьдесят из записанного было забраковано». Кирилл Юрьевич Рыбьяков, отправившийся за это время на пятый десяток жизненного путешествия, строже и задумчивее стал подходить к материалу и его подаче. К тому же с «Кооперативом» произошла очередная, в некотором роде неожиданная трансформация. Сам факт смены музыкальных приоритетов не вызывает вопросов – «Кооперативништяк» всегда был склонен к перевоплощениям. От пост-панка и punk-&-oi к мрачной психоделии и cool-jazz, от хард-кора к изысканному коктейлю из арт-рока и easy-listening.
«Пирогами и блинами и сушёными грибами» – выход на новые рубежи, даже оформление впервые в истории дискографии «Кооператива» – четырёхполосный диджипак. Это альбом хтонической силы и неиллюзорного совершенства. Здесь то, что в каталогах обычно проходит под маркой «Experimental», фри-джазовые маршруты и зловещий блэк-металл, с его искажённым звучанием. Голос подавляет, пробирает почище, чем последние увесистые заявления Стаса Барецкого. Заметны интуиции Евгения Вороновского, одного из самых ярких музыкантов русской независимой сцены. Евгений за последние годы по-настоящему стал ещё одним центром «Кооператива», что позволяет обрести группе творческую устойчивость и потенциал.
Бесспорно, «Кооператив» записал самый тяжелый альбом за всю историю коллектива. «Материал на этом диске совершенно не похож на всё, что ранее было записано коллективом, – ни по звуку, ни по содержанию, ни по форме. Любители „стандартного“ саунда слушать это не смогут, так что желательно им с этим диском и не связываться, дабы не тратить средства и не портить себе настроение. Звук – лютый, тексты – дикие. И не говорите потом, что вас не предупреждали… Альбом жёсткий и жестокий, нервозный и тяжеленный по форме и содержанию. Абсолютная первозданная тёмная материя, не затронутая иллюзиями, моральными принципами…»
Параллельно знакомству с пластинкой я читал книгу Михаила Ямпольского «Сквозь тусклое стекло»: 20 глав о неопределённости". Ямпольский не решает в своей работе задачу прояснения смыслов, но пытается выявить механизмы порождения неопределённого в культуре. Подумалось, что если бы мэтр интересовался рок-андеграундом, то вполне мог бы пополнить коллекцию «категорий неопределённости» проявлениями «КооперативништяК». Вот уж для кого – «бесформенность», «хаос», «случайность» – всегдашние эстетические основания и способы взаимоотношения с миром.
Явственен привкус доктрины ур-реализма (одна из композиций так и называется – «КультУра») «Ур-реалист осознает чудовищную реальность происходящего и отображает ее подобающими средствами: погружением в первобытную архаику, магическое мышление, фантазм. Постмодерн выхолостил означаемое, оставив нам ничего не означающий знак; ур-реализм есть обращение к абсолютному означающему – космическому ужасу и восторгу бытия» (М.Вербицкий).
Название альбома отсылает к «Путанице» Чуковского, там где «долго, долго крокодил море синее тушил...» И на вкладке – цитата из «Книги Закона»: «Во мне также есть великая опасность, ибо не понявший эти руны до конца совершит великий промах. Он падёт в колодец, именуемый „Потому Что“, и там пропадет вместе с собаками здравого смысла».
«Пирогами и блинами и сушёными грибами» исчерпывающе выдаёт отношение Рыбьякова и Ко к реальности «цивилизованного лицемерия и вежливой лжи» (Г.Мелвилл). Неприятие диктатуры «ratio» – обязательный шаг для подлинного пробуждения. Да, «сон разума рождает чудовищ», но сегодня эти самые «чудовища» – всего лишь не вписывающиеся в прокрустово ложе либерального тоталитаризма явления. Обвал формальной логики пугает, возникающий ветер пронизывает насквозь. Но только так можно закалиться, обрести стратегии сопротивления, увидеть новые горизонты. В конце концов, борьба с реальностью, исходя из самой же реальности, обречена. А «на неизведанном пути ждут замысловатые сюжеты».
