Текст книги "Газета Завтра 899 (6 2011)"
Автор книги: Газета Завтра Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Гитлер был зловещий русофоб, он и его клика приговорили славян к уничтожению. Он патологически ненавидел Россию и русских. «Кто может оспаривать моё право уничтожать людей низшей расы, которые размножаются как насекомые... Надо взять у России всё, что нам нужно». Эти слова Гитлера взяты на вооружение всеми сегодняшними антирусскими течениями, каким бы цивилизаторскими, общечеловеческими, геополитическими словами они не прикрывались.
Мы создали при Союзе писателей России и Всемирном Русском Народном Соборе Совет по возрождению российской деревни. Один из разделов его деятельности – память о погибших деревнях и в годы войны. Белорусская Хатынь – всем нам напоминание о жертвах, в России такого – нет, а между тем, в одной Смоленской области уничтожены войной и оккупантами сотни сел, свыше 530 тысяч жителей уничтожены или исчезли из этих деревень. Это ведь (19!) Бухенвальдов. Мы помним Бухенвальд, но кто вспомнит русские Ивановки, Николаевки, Петровки, погибшие от рук врага.
Итак, «Вера. Культура. Патриотизм. Память» – наши духовные оси, держащие здание России.
ЧТО ДЕЛАЕМ?
Специально не озаглавил этот раздел вечным русским вопросом, обращенным куда-то вдаль: «Что делать?» Обозначаю его множественным: «Что делаем?» Ибо без такой постановки есть некая философская неопределенность, перемещение вектора дела к кому-то, а не к себе, не к своему кругу сотоварищей, не к коллективу, не к народу, а к призрачным вождям. Эту программу предстоит вырабатывать, все время насыщать, прочеркивать генеральные линии и полезные тропинки. Я внутри размышлений наметил некие тропинки, теперь думаем вместе, делаем вместе.
Ну и какими же путями выходить на укрепление духа, самосознания, созидательности русского народа? Вычленяются главные и не менее важные второстепенные задачи.
I. Мы уже сказали: главное – это укрепление веры, православия в жизни русских людей.
Можно сколько угодно придумывать политических, общественных платформ, но ни одна из них не способна воссоединить народ, нацию, как это делала христианская вера, православие.
И по этому пути, пути самопожертвования и служения высшим идеалам, тем общечеловеческим (которые утвердились как русские), нравственным ценностям надо идти и искать уже в новое время опору для русского народа, для других народов страны.
В этом разделе ценно то межрелигиозное сотрудничество, которое установилось у нас в стране за многие годы и даже века. Особенно с исламом. Ведь недаром при Екатерине II был учрежден муфтият в Уфе. И у нас никогда не было религиозных войн.
II. Наша русская культура, наша классика, производное Христианства. Наш Язык – одна из фундаментальных основ существования, развития русской нации.
Это должна быть одна из главных задач – не дать уйти с этой основы, не дать разрушить нашу культуру, не дать изменить, исказить наш язык и сделать нашу нацию вульгарной, дикой, немой.
III. Великая традиция – память народная. Помнить победы, помнить жертвы.
IV. Великая цель рождает великую энергию. Надо сделать понятным, доступным, а главное, высоким представление о том, во имя чего, как мы живём. Мало говорить об абстрактной модернизации, надо обозначить это, как конкретные программы для человека, общества, России. Надо не дать погасить дух созидания, поддерживать эти очаги созидания в семье, поселке, в городе, в коллективе.
Один пример: В.В. Путин проехал по трассе «Хабаровск—Чита». Газеты представили это событие как некую интересную, даже забавную информацию. А ведь на самом деле это великое событие: инженерное, экономическое, транспортное, государственное, геополитическое. Ведь, по сути дела, открывается державная дорога, автотрасса «Москва– Владивосток». Возможно, и ряд других осуществляемых проектов представить обществу как пунктир важных, одухотворяющих дел. Мы предложили министерству транспорта проект «Дорога», в котором расскажем об инженерах, строителях, проектировщиках, транспортниках. Это же подвиг.
V. Ну и, конечно, нужно высокое ободряющее слово, обращенное к русскому народу, русской культуре, русскому языку.
VI. Еще и еще раз надо подчеркнуть, что русский человек, как говорил Достоевский, – «всечеловек», то есть ему близки и понятны все боли и радости мира, окружающих его людей и народов. Мы, русские, – в единой семье народов России, да и мира, не собираемся возвышаться над ними, ни падать ниц, унижаться ни перед какой цивилизацией, ни перед какой-либо страной.
Но гордость национальная, самоуважение, высшее знание и мудрость должны быть нашими национальными чертами. И как писал Игорь Северянин, намаявшись за границей:
Что толку плакать и тужить,
Россию надо заслужить.
Давайте будем пытаться заслужить Россию.
Сергей Загатин Русский дозор
В воскресенье, 23 января сего года, правоохранительные органы разогнали очередную несанкционированную акцию около телецентра Останкино.
Собравшиеся самостоятельно (и более чем наверняка – злонамеренно) организовали спортивное мероприятие, посвященное здоровому образу жизни. Люди с повязками цветов российского имперского флага попытались провести несогласованное собрание, неся в руках государственные флаги РФ и скандируя лозунги: «Один за всех и все за одного», «Русские выбирают спорт», «Русский – трезвый, значит – богатырь».
Милиция задержала организатора спортивного мероприятия и семерых наиболее активных участников. На организатора составлен административный протокол по ч.1 ст.20.2 КоАП России (нарушение установленного порядка проведения собраний), на участников – административные протоколы по ч.2 ст.20.2 КоАП России. Кроме того, на двоих задержанных составлены протоколы по ч.1 ст.3.6 Закона г.Москвы. Материалы направлены мировому судье участка №312 Останкинского районного суда.
Для разгона мероприятия привлекались силы ОМОНа.
Кроме этого, подобная реакция правоохранительных органов на так называемые «русские пробежки», отмечена и в других городах Российской Федерации.
16 января в Туле сторонников здорового образа жизни встретили сотрудники Советского РУВД во главе c подполковником Минаевым и потребовали от них документы. Часть молодых людей была задержана.
18 января сотрудниками МВД предотвращена пробежка в Череповце. Мероприятие, посвящённое пропаганде здорового образа жизни, было признано несанкционированным шествием.
23 января в Обнинске сотрудники МВД задержали 30 молодых русских парней, проводящих «Русскую пробежку».
Новая мода ненасильственного гражданского русского действия – «русские пробежки», похоже, ставит власть предержащих в очень странное положение. С одной стороны, реагировать на акции защитников здорового образа жизни как-то надо, поскольку их участниками являются явные экстремисты, недовыловленные на Манежке 11 января. И вообще, «Русский – значит трезвый», действительно экстремистский лозунг. Например, по отношению к социальной группе «русские алкаши».
С другой стороны, ситуация доведена до откровенного маразма. И, к примеру, сотрудники ОМОНа, выезжающие на пресечение подобных «беспорядков», это великолепно понимают. При этом ситуация в противостоянии ОМОН/центр "Э" – молодёжь, складывается не в пользу первых. Поскольку они не просто вынуждены совершать поступки на грани здравого смысла, но и даже чисто физически не могут успеть за всеми «экстремистами». Есть сведения, что количество переработок в московском ОМОНе за последние два месяца превысило все разумные пределы. Что будут делать городские власти, когда «караул устанет»?
А ведь их предупреждали, что массированное насаждение толерантности на фоне нерешаемых в РФ межнациональных проблем может дать совершенно непредсказуемый результат.
И вот, любуйтесь – почти задавленное и растоптанное русское национальное самосознание в массовом порядке появляется там, где его не ждали – у 13-15-летних подростков.
С тех пор, как гарантированные Конституцией формы прямого народовластия, такие, как референдумы и митинги, стали возможны, только если это разрешенные оттуда, свыше, санкционированные властями референдумы и митинги, народ, в лице своих наиболее активных представителей – молодёжи, постоянно ищет всякие нестандартные способы реализации своих прав и свобод. Переиграть на этом поле старшеклассников – невозможно, пересажать – бессмысленно.
Размах проблемы нечаянно вскрыл депутат Госдумы от «Единой России» Иван Саввиди, который выступил с инициативой, что за экстремистские надписи на заборах или стенах зданий необходимо штрафовать не только их авторов, но и собственника забора (здания).
Разработку своего законопроекта Саввиди объяснил тем, что ни в одном из действующих законов он не обнаружил каких-либо мер, с помощью которых можно было бы пресекать надписи и изображения (граффити), носящие экстремистский характер – в связи с чем «граждане вынуждены ежедневно обозревать такие надписи» практически во «всех населенных пунктах».
Чтобы избавить общество от этого явления, единоросс предлагает дополнить новыми статьями главу 20 Кодекса об административных правонарушениях (КоАП), в которой предусмотрена ответственность за действия, «посягающие на общественный порядок и общественную безопасность». В частности, депутат считает нужным установить штраф от 500 до 3 тыс. рублей для авторов экстремистских надписей, размещенных «на зданиях, сооружениях, объектах общественного транспорта» и ввести штрафы от 500 до 1 тыс. рублей для собственников и владельцев за то, что они не принимают «мер по устранению» таких граффити со своих «зданий, сооружений, объектов общественного транспорта».
Какие лозунги «Единая Россия» считает экстремистскими, мы уже знаем. Но нет сомнения, что на любые инициативы этой партии русская молодёжь найдёт адекватный ответ – даже если дело дойдёт до подпольных кружков для старшеклассников по противоправному изучению физики и литературы.
Владимир Винников Юрий Кузнецов: вчера, сегодня и завтра
В. АЛЕКСАНДРОВ
Если задаться вопросом, какой из традиций русской поэзии: пророческой (условно, «пушкинской») или воинской (условно, «лермонтовской»), – принадлежал Юрий Поликарпович Кузнецов, то ответ на него может показаться простым, однозначным и бесспорным.
Со времен «Атомной сказки» (1968) и вплоть до предсмертного «Поэта и монаха» (2003) Кузнецов, несомненно, пророчествовал. И его пророчества, подобные пророчествам троянской Кассандры, не то, чтобы шли вразрез с дежурным оптимизмом официальной «позднесоветской» идеологии, а еще вернее – мифологии, но наглядно демонстрировали её беспочвенность и несостоятельность. Впрочем – что здесь было от чувства самосохранения, а что от творческой манеры поэта, сказать уже нелегко, – эта наглядность давалась не напрямую, облекаясь в одежды художественного иносказания, по которым его идейные оппоненты тех времен и пытались «встречать» неудобные для них произведения Кузнецова, который, якобы, «впал в дикую мистику».
Достаточно вспомнить объявленные почти единогласным критическим хором «творческой неудачей» короткие поэмы второй половины 70-х—начала 80-х годов, в том числе посвященную Петру Палиевскому «Змеи на маяке», которая «удостоилась» внимания «самого» Александра Иванова, включившего ссылку на неё в свою «итоговую» пародию на Юрия Кузнецова (не забывайте, это звучало тогда на всю страну в популярных телепередачах типа «Вокруг смеха»):
Блестя оскалами зубов,
Зловещи и легки,
Бесшумно змеи из гробов
Ползли на маяки...
Я шёл, магистр ночных искусств,
Бледней, чем сыр рокфор...
Прочтя меня, упал без чувств
Знакомый бутафор...
А ведь кузнецовская поэма-аллегория, «укрепленная» отсылками к пушкинскому Лукоморью и «Домику в Коломне», была не только прозрачна, но и полностью оправдалась дальнейшим развитием событий: змеи, выползшие вовсе не из гробов, а «из щелей», гасят маяк (помните, «СССР – маяк для всего прогрессивного человечества»).
Впрочем, то, что всё творчество Кузнецова конца 60-х—начала 80-х годов было попыткой индивидуального мифотворчества, личностного противостояния совокупному социальному мифу «андроповской» эпохи, сегодня уже практически ни у кого из исследователей его поэзии возражений не вызывает – споры идут лишь о содержании и структуре «кузнецовской» мифологии. Говорят о его «(нео-)язычестве», «модернизме», «античности», «хтоничности» и так далее.
Но если обращаться к поэтическим мифологемам Юрия Поликарповича – например, к воплощенной в стихотворении «Плавник» (1970) и архетипически близкой «Змеям на маяке»:
Из земли в час вечерний, тревожный
Вырос рыбий горбатый плавник.
Только нету здесь моря! Как можно!
Вот опять в двух шагах он возник.
Вот исчез. Снова вышел со свистом.
– Ищет моря, – сказал мне старик.
Вот засохли на дереве листья –
Это корни подрезал плавник,
– то становится очевидно, что подобное «смешение стихий», воды и земли, вообще невозможно вне христианского контекста, что оно напрямую отталкивается от евангельской притчи о том, как Господь «ходил по воде аки посуху»...
И вот, когда тревожные пророчества Юрия Кузнецова сбылись, на первый план в его творчестве – возможно, неожиданно для сторонних наблюдателей – вышла уже не собственно «кузнецовская», а христианская мифология, касалось ли это трилогии Детство Христа"–"Юность Христа"–"Путь Христа", или же стихотворного переложения «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона. Как будто живое слово поэта созрело и разбило изнутри «золотое яйцо» его прежней «мифологии».
Конечно, эту авторскую, поэтическую трактовку ни в коем случае нельзя считать «каноничной» в собственно религиозном смысле. Но и воспринимать её как «еретическую» и подлежащую по этой причине соборному осуждению, – тоже слишком большое упрощение. Это – литературный апокриф, не более, но и не менее того.
В свете поставленного выше вопроса наиболее важным следует считать то, что Юрий Кузнецов тем самым преодолел в себе, казалось бы, неизбывную, непреодолимую дихотомию «воин или пророк», перейдя в новое эстетическое качество, аналогичное христианским святым, которые одновременно и пророчествовали, и сражались за веру. В пантеоне русской литературы XXI века его имя будет значиться одним из первых.
17 февраля в 18.30
в Большом зале Центрального дома литераторов
(Москва, Б.Никитская ул., 53, проезд: ст. м. «Баррикадная»)
Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей России
проводит Литературно-художественный вечер,
посвященный 70-летию Юрия Кузнецова
«Родные черты узнавая...»
Билеты бесплатные.
Справки по тел. 625-00-50.
Евгений Ликов Старое доброе эмо-насилие
ГЕРЦОГ СИНЯЯ БОРОДА – УИЛЛАРД УАЙТ, ЮДИТ – ЕЛЕНА ЖИДКОВА. ФОТО В. БАРАНОВСКОГО
Посмотришь порой в небо: «Солнце, зачем оно?» Небо: «К чему?» Звёзды: «Какой вздор!» Это раздражение. До отвращения далеко. До истинного, метафизического пессимизма чувство не добирает градус. Отметим.
В моём заголовке противоречие на противоречии. Разрешим их в единении парадокса.
Недавно был в Большом. Мариинский театр показывал «Замок герцога Синяя Борода» Белы Бартока. Оперу не то чтобы неизвестную, но нынешнему поколению публики незнакомую – давно в Москве не было. Поэтому есть смысл поговорить о том, что в ней такого, что заставляет впасть в анабиоз при прослушивании.
Одноактовка венгерского композитора по либретто Белы Балажа – не пересказ Шарля Перро. Не инсценировка протокола допроса маршала Франции Жиля де Рэ. Не прямое следование Морису Метерлинку, давшему литературную основу оперы. Опус Бартока – нечто четвёртое, имеющее в виду перечисленное и ещё многое. Об этом поговорим.
Барток написал свой «Замок», когда композитору было за тридцать. Возраст для повышенной эмоциональности (см. «эмо-бой») не так чтобы подходящий, но для романтизма – в самый раз. Романтизм же был в моде. С одной стороны. С другой – Метерлинк не так давно получил Нобелевку. А бельгиец – признанный символист (если я ничего не путаю). Значит, и символизм в почёте.
Понятно, что к нобелевскому лауреату обратиться за либретто нелегко. Понятно, что, увенчайся такое обращение успехом, мы имели бы иное произведение. Но то, что вышло, – весьма и весьма неплохо. У Бартока остался мрачный романтизм, композитор усилил символистские акценты букв, написанных под нотным станом.
О чём вообще «Синяя Борода»?
Шарль Перро даёт после сказки две морали. Одна – о вреде любопытства. Мимо Бартока. Плоско, легковесно. Иная – о семейной жизни (см. «гендерные войны»). Уже возле центра мишени.
Дело маршала Жиля де Рэ, прототипа герцога С.Б., предполагает на сцене кровавый триллер. Далеко. Более глубокое прочтение материалов инквизиции даст представление о маге-конструкторе. Демиурге новой реальности. Частной, но претендующей на универсальность. Мы вновь приближаемся к Бартоку.
Символику собственно музыкально-сценического действа (режиссёр спектакля Даниэл Креймер) трогать не станем, сосредоточимся на Перро.
Если сказать, что опера Бартока – о насилии, то это – сказать правду. Насилие выступает здесь в двух ипостасях: в мужской версии оформляющего, сохраняющего, консервативного и упорядочивающего элемента жизни и в женском варианте слепого и всеразрушающего, уничтожающего, но и возрождающего начала мироздания.
Ещё раз: речь идёт не о женском любопытстве, а о жестокости, положенной в основу бытия. И о борьбе двух жестокостей меж собой. Ибо ничего больше нет.
Это уже не антропологический, но метафизический пессимизм!
Как раскрывается данная тема на сцене? Музыкальные линии «оперы о любви» полностью противоречат тем словам, которые произносят герой и героиня. Она уверяет мужа в своей преданности, но нередко её эмоции переходят в визг, выражаемый не голосом, но действием: музыкальному интонационному взрыву соответствует пощёчина. Всегда внезапно. Тогда как герцог спокоен, его «музыка» монотонна, пульсация звуков зачаровывает, мир Синей Бороды примиряет с собой. Это моё чувство – музыкальный теоретик пусть поправит, если я где-то ошибся. Если правок не последует, то скажу, что единственная акция прямого действия со стороны герцога не убеждает. Он борется с женским началом не примитивным и здоровым рукоприкладством!
Юдит, так зовут новую супругу герцога, одержима страстью новаций. Она говорит о том, что отворит все двери, и стены замка содрогнутся, освещённые солнечным светом. Она несёт разрушение, предлагая взамен новый мир. Революция? Ничуть – миф о вечном возвращении. Источник нового – женское, и это – самая древняя, самая архаичная мифология. Самое старое и самое доброе насилие. Впрочем, мужское оформляющее насилие тоже доброе. Но думает ли так сам Бела Барток? Полагаю, нет.
Давайте посмотрим, что представляет из себя жилище герцога?
В его лабиринтах нет солнца, но есть двери, за которыми есть всё же какой-то свет. Для отчётливого понимания происходящего ни на секунду нельзя забывать о том, что всё действие оперы происходит в замкнутом пространстве. Более того – в герметичном мире аристократа-алхимика, некогда ближайшего соратника Жанны д'Арк, а ныне – изувера и колдуна. Он – господин своей «малой вселенной» в силу происхождения, он – лендлорд своего надела.
Надо сказать, что маршал де Рэ был, пожалуй, повеселее Бартока. Француз отдавал отчёт о пределах своей власти, венгр расширяет владения герцога до размеров Вселенной.
Вот женщина ступает по коридорам замка, отворяя двери, и видит за ними мир вместе с его «изнаночной» стороной. Цветы, короны, облака и озёра, сама природа и самое прекрасное (драгоценности) в искусстве окрашены кровью.
Музыка, вообще-то мрачная по преимуществу, в моменты распахивания дверей становится прозрачнее и радостнее, тяжесть титанов сменяется лёгкостью олимпийских богов.
Пустое! Мир утверждается насилием, поэтому ясные тона Барток обрывает новой тяжестью. Барток не любит «синебородый» мир Балажа-Метерлинка, но он, кажется, не представляет, что этот мир – выдумка мрачного финансового гения карфагенян. А вовсе не истина.
Тем временем девушка отпирает замки. Последний – три женщины! Это прежние жёны герцога. Они не мертвы. Они в плену. Данный эпизод можно решить по-разному, но режиссёр приступил к его реализации с незаурядной чуткостью: жёны герцога суть три старухи, что сразу заставляет вспомнить о мойрах. Или о римских парках. И о том, что было бы с последними, победи Карфаген римлян.
Три жены герцога – три пленённые мойры – олицетворяют у Метерлинка утро, день и вечер, то есть служат значимыми маркерами персональной жизни. Утром появилась Лахесис и отмерила нить. Весь день её прядёт Клото. Вечером нить перережет неотвратимая Атропос.
Так будет всегда, пока не наступит настоящая ночь, в недрах которой родится новый мир. Этой ночью символически является Юдит. Не зря на сцене она единственная умирает – финал застаёт герцога с занесённым над женщиной клинком, в то время как три прежние супруги выражают недвусмысленную готовность отдаться «здесь и сейчас», ибо эта готовность – их единственное «всегда» смирившихся с насилием наложниц.
Нет надежды на обновление! Отчаяние композитора было бы свирепым, не будь оно элегически-эмоциональным. Эмо-версией.
Бартоку ничуть не нравится мир победившего Карфагена. Но почему он говорит о той странной культуре, которая для продолжения жизни требует кровавой жертвы, как конституирующей? Почему он утверждает, что образ действия жреца Ваала – единственный верный, нравится это кому или нет? Не знаю. Чувствую страх и отвращение Бартока ко всему миру. Готов сопереживать ему в том, что наша вселенная – тёмный дом, а её создатель – преступный демиург с иссиня-чёрной ближневосточной бородой. Но что-то мешает.
Что же? Веселье греческих богов. Беспечная жестокость Диониса, пусть исступлённая, но творческая. Лёгкость не только добродетелей, но и пороков Олимпа – вот то, что примиряет меня с миром, не знавшим Христа. Строгость римских ларов и пенатов, наконец, близкая доброму насилию.
Барток заблудился? Не думаю.
Да, очень похоже на то, что композитор испытывал страх перед миром Синей Бороды, испытывал к нему отвращение. Да, Барток не видел, куда пойти. Поэтому его музыка титанична, нарочито тяжеловесна там, где он хотел показать всю ничтожность и бессмысленность работы титанов, работы грандиозной, но человеку чуждой (а маршал Жиль де Рэ взвалил на себя воистину титанический труд!). Справедливо и то, что сложной геометрии воображаемого пространства герцогского замка соответствует непростая «геометрия» музыки: титаны были искусными строителями, правда, не в нашем эстетическом каноне.
Барток жесток к зрителю: живородящая Ночь гибнет на сцене. Барток спокоен, но в будущее не верит. Кажется, он говорит о мире, в котором Христос умер, да так и не воскрес.
Проори композитор: «No future!» – мы могли бы отнести его к родоначальникам панк-рока. Но Барток лишь горестно вздохнул. Чувствуя священный ужас мироздания. Видя за светлым ликом природы тёмные маски древних богов. Женских, если что, порождающих лишь дурную бесконечность. Транслируя вовне этот жуткий страх совершенно бестрепетно, безжалостно и сентиментально. Однако мягкое эмо-насилие композитора над слушателем содержит добро. К финалу опуса, думаю, многие готовы сказать: «Карфаген должен быть разрушен».
И это насилие – самое доброе из всех, известных истории.
Поэтому и обращение к произведению Гергиева, и номинация его на «Золотую маску» (вместе с роскошной Юдит – Еленой Жидковой), и показ его давно не видевшей Москве – меня лично вдохновляет. И рождает оптимизма больше, нежели страха и отвращения.
