Текст книги "Газета День Литературы # 139 (2008 3)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Андрей Кравченко НЕПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ
Николай Подгурский. Непрерванный полёт. “Дальний поиск”; лит. – худ. журнал “Приключения, фантастика” №№ 5–6 – 2007.
Николай Подгурский. Непрерванный полёт. Роман. ИПЦ «КАСС», Красноярск. 2007.
Роман Николая Подгурского «Непрерванный полёт» – безусловно, живая авторская работа, колоритная, с выбросами в читателя практически настоящего огня! Эффект от прочтения – словно с трезвости винца доброго нахлебался, с голодухи хлебца с вологодским маслицем накушался!
И масштаб… Тут пригодится пушкинское: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». И страницы романа, однозначно, рождены не из собираемого годами материала. Ибо из материала можно лишь слепить нечто. Подгурский же переживает каждую строку, каждую страницу свою вновь и вновь, трудится над ней с мукой почти Творца, святой и непреложной. И всю свою душевную силу посвящает неустроенной до сих пор Родине своей, каждой из составляющих её живых единиц посвящает труд свой, нас покрывая и прикрывая болью своей – гражданской и человеческой.
Почему стихи Владимира Высоцкого, например, и сегодня любят, помнят, цитируют. И всё к месту, все истиной поцелованы! На миллион очков оценена его поэзия выше многоликого «бардотворения», значит, труды его могут рассчитывать жизнь свою на века! Ибо сотворены с надрывом искренности и неоспоримого таланта!
С надрывом же, с русско-самостийным, с чувством посланника Божьего, везде и всюду вторгаясь в боль человека ради человека, а вовсе не ради садистского сладострастия, пишет и Николай Подгурский. Что же касается таланта, он у Подгурского не выдуман и не надуман. Искра Божья, она и есть искра Божья – её выдумывать не надо. От чего Николай Подгурский ещё, к сожалению, не раз и пострадает. Ибо божеискрящих у нас на России не очень-то привечают. Прежде всего от зависти, занудной и непотребной.
И если автор руки не опустит, то будущее его отметит. Во всяком случае, чёткую, ясную, мощную, душевную печать его. Печать непрерванного полёта, которую он сотворил. Печать, претендующую на охрану души человека!
Роман этот – о настрадавшейся русской душе… «Кто слышит свою совесть и следует её голосу, никогда не ошибётся…» «Россия последняя страна, и русский народ – народ, где может родиться Бог».
В диалоге Павла Каверина (в детстве Пашки) и его деда при посещении покоса точно и тонко зазвучала тема любви русского человека к земле. Дед по-крестьянски просто и весомо и по сути отвечает внуку: «Не предал, да не продал чтоб. Вот и спрос весь», в этом и любовь – в непредательстве и непродаже родной земли. Ну что тут скажешь? По-спайперски точно и «в яблочко» автор выводит нас на темы незыблемых духовных ценностей – это вечное, это не подведёт.
Искрящее напряжение диалога Каверина с другом Лёшкой (глава «Бездна») заразительно: чувствуешь мощную авторскую правоту и созвучие собственным размышлениям – «… в вагоне, который называется жизнь, далеко не все пассажиры понимают, куда они едут, сколько им осталось в пути и где конечная станция. Но в одно из мгновений понимают следующее – и это почти как контузия от оглушительного взрыва. Это сравнимо с правдой, предлагающей не забывать о банальном, но серьёзном – не хлебом единым живы все мы…» Этой лучезарностью открытия души человеческой переполнены многие страницы романа. Не только умением крепко и надёжно защищать Родину свою отличаются герои Подгурского, но и глубиной проникновения в божественные высоты жизни – в полёт её от души к духу.
А ведь этот роман – о военных. Об истинных военных, которым Богом определено быть защитниками земли, на которой они родились. И о людях, просто носящих военную форму, натягивающих её для удобства в жизни, из-за неплохих стабильных зарплат и будущих пенсий, до измельчания чужих и чуждых болям и страданиям Родины, попавшей в беду. И не из-за них ли армия наша раскритикована в немалой степени и собственным народом, не из-за них ли, «дорастающих» иногда до генеральских погонов, так шарахаются от неё призывники. Но есть, есть ещё среди военных наших Долгорукие и Невские, Суворовы и Кутузовы, Жуковы и Матросовы. Не перевелись, утверждает автор.
И именно такие люди возродят былую мощь России, такие как Каверин, Коротыш, Лёшка и другие, в которых автор влюблён душою, которые показаны в романе не оловянными солдатиками, а страдающими, переживающими до седин ужасы разболтанной страны, – спасатели истинные наши.
На страницах романа Подгурский бережно каждого героя своего проводит, из самого детства «выращивает», инициирует в Воина, в борца с кривдой. И вместе с растущими героями его, от главы к главе, читатель просто не может не сочувствовать им, не может не возгореться от тех горячих углей, от того костра страданий, которыми переполнен роман, – и инициироваться сам. Уже одним этим жаром роман по-отцовски выигрывает в борьбе за русского человека, за его счастье. Того самого человека, какой вечно жжёт себя вопросами: «Зачем и для чего живём? Почему чертовски изнашивается душа, когда до старости ещё не близко?» И ворошит, ворошит глубины духовности своей от самых корневищ.
Смею заверить читателя, что роман не о пресловутых «поисках моральных ценностей русских офицеров». Ибо любая глава его – это дышащие, объёмные и живые теплотой, чистотой и честностью своей пласты народной, истинно народной жизни… Пласты не для красного словца! А для истинной помощи многим из нас, русских, давным-давно опустивших руки в рутине безвременья. Из наших домов, улиц, городов и селений стала исчезать любовь…
А за исчезновением любви пропадает смысл жизни, на усталые души ложится опустошённость, приходит разочарование во всём. Всей силой своей убеждённости, переворачивая и укрепляя эти самые народные пласты, борется автор с этим страшным недугом. И спасибо ему за то, что он далёк от того, чтобы объявить себя мессией, спасателем народа. Именно с позиции обыкновенного, честного человека, медленно, по крупицам, подводит он к тому, как сделать нашу землю ярче, как очистить, освежить ум свой, как, в конце концов, перестать терзать друг друга беспричинно и бесконечно. И это автору удаётся, настолько, что «Непрерванный полёт», пожалуй, – очевидное вступление на литературный плацдарм русской классики! Чёткий, ясный, выверенный душою и возвышенный духом шаг!
Признаюсь, мне было тяжело читать «психушечную» тему, ибо в течение жизни своей наслышан был про неё до омерзения от людей, совершенно не должных этой теме ничего, но волею своих судеб касавшихся её. Читая «про это» у Подгурского, я благодарен, что он, словно сложную многоступенчатую деталь вытачивал на станке, с помощью которой в ближайшем нашем будущем в подобных клиниках не будут лечиться и обследоваться люди, которым там делать нечего. Этой «сумасшедшей» темой, удельный вес которой очевиден, – проявлено мужественное противостояние добра злу. И автор, словно первоклассный ведущий пилот, пикирует цели зла до победы! Входит в цитадель зла как Гулливер, как глашатый справедливости в борьбе за смысл жизни. Господи! Сколько же аронов соломоновичей до сих пор гуляют по нашим чертогам, ниспровергая нас, превращая в пыль, считая что им, «избранным», дозволено всё… Да разве разгуливают и резвятся ароны соломоновичи только в одних психушках?..
Вот такой Николай Подгурский преподнёс читателю подарок – не скучать от правды, а страдать от недостатка её в нашей жизни. Конечно, нынче громкой правдой, проще говоря, гласностью, просто изобилует российская действительность и всё наше повседневье. И вроде бы этим никого уже не удивишь… Но в «Непрерванном полёте» кардинально другое от громкой правды: в нём правда – Голая!
Его герои не сродни выпечке «сдобы» или другой вкусной снеди – они чистые продукты нездоровой идеологии ушедшего и наступившего веков. И Подгурский, в своём романе вводя в главе «Лёва» нового героя – характер поистине скальной породы, академика русской души, – даёт шанс, предоставленный им, возможно, самим Господом Богом. Глава «Лёва» и обследование Павла Каверина в психушке и есть – Голая правда, которую с очевидным надрывом сил человеческих, но психологически тонко и талантливо «перелопачивает» автор.
А исповедь Сидорова на смертном одре («Кровь»)! Это вообще сердцевина Голой правды! Как же таких искренних людей, как этот умирающий лётчик, может любить наше время, наполненное бесконечно живучими, непотопляемыми просвировыми, соломоновичами, шавковичами…
Главы эти особенно подчёркивают окаянность сегодняшних дней, и потому я ещё раз делаю упор на классическую победу романа!
г. Красноярск
Марина Струкова НА ТОМ БЕРЕГУ
Бойл Корагессан один из самых известных современных писателей Америки. В 1968 году окончил университет штата Нью-Йорк, где изучал английскую литературу и историю. У Бойла пять премий О Генри, три премии американского Пен-центра, титул автора «Лучшего американского рассказа», он лауреат премии Медичи, одной из самых престижных в Европе.
Лучшим произведением Корагессана является, на мой взгляд, роман «Восток есть Восток» – печальная констатация ксенофобии в современном обществе, даже там, где толерантность считается важной политической установкой. Постмодернист может счесть это произведение сатирой, реалист – трагедией, что уже говорит о таланте автора, которого понимают столь неоднозначно.
Двадцатилетний японец Хиро Танаки сбегает после драки с судна, вплавь добирается до острова вблизи берегов Америки, где-то в США живёт его отец-американец, которого он наивно надеется найти. Хиро – полукровка, которого за внешность, близкую к европейской, в детстве дразнили и не любили на родине, вынудили уйти из морского училища, ищет в Америке именно пристанище, где нет ксенофобии. Однако «плавильный котёл наций», похоже, плохо справляется с работой. Слабое знание языка приводит Хиро к конфликтам с местным населением, к преследованию полицией. Негры и белые американцы в романе видят искажённую картину происходящего и принимают главного героя не за того, кем он является, что, в конце концов, приводит к его гибели. Все воспринимают друг друга через призму предрассудков. Одна из глав так и называется «Примитивнейшая нация на свете». Вот что говорят друг о друге герои романа.
Хиро рассуждает с чужих слов: «Кто ж не знает, что все негры – полоумные и злобные. Они даже волосатее и зловоннее, чем их белые собратья. Любой японец скажет вам, что негры свирепы, грубы, все сплошь наркоманы и думают не головой, а яйцами». Отец Хиро, бросивший его в детстве: «Как и все американцы, был лентяй, любитель кайфа и разгильдяй». Белый обыватель Турко, не бывавший дальше своего штата, заявляет: «Про япошек надо уразуметь главное: это примитивнейшая нация на свете. Тупее просто не сыскать. Каждый на своём месте, каждый вкалывает до одурения на благо своей расчудесной и совершенно уникальной родины. Они глубоко уверены, что чище их и лучше их в мире нет. Кроме японцев, в Японии никто жить не должен». Молодой полисмен из городка своих же соотечественников из провинции характеризует: «Там такой народец живёт – крысами питается, ногой за ухом чешет, дремучий, как лесная чаща».
Голодный и затравленный полицией и неграми, которым он показался бандитом, Хиро сталкивается с отдыхающей здесь молодой писательницей Рут.
Оказывается, на острове есть поместье богатой американки, считающей себя покровительницей искусств, у неё гостит группа творческих людей. Рут начинает опекать Хиро сначала из жалости, затем увлекается наивным мечтательным юношей, непохожим на окружающих её амбициозных и высокомерных представителей богемы, рисуя которых писатель не жалеет сатирических характеристик. Вот «плечис– тая квадратнолицая блондинка, писавшая таким стилем, словно у неё последняя стадия белой горячки, пучеглазая композиторша, погружённая в извечное метрономическое безмолвие, панк-скульпторша в кожаных шортах и просторной, как балахон, майке». Собрание гротескных образов дополняет любовник Рут, помешанный на изучении рыбок, за которыми лазает с сачком по болотам.
Хиро смотрится здесь чуждо и неуместно. Единственное, что делает возможным притяжение друг к другу представителей разных народов – это любовь, которая, как известно, знать не желает никаких различий. Но в отношения Рут и Хиро вторгается контраст их воспитания. Женщина, выросшая в обществе потребления, понимает, что для неё важнее жених-американец, который гарантирует комфортные условия для творчества. А нелегальный мигрант-японец, который бежит к ней из тюрьмы, куда, наконец, угодил, уже сыграл свою роль: он – просто повод для вдохновения и шума в прессе. "…местный шериф, сотни две обуглившихся на солнце зевак, толпа репортёров – лезут прямо на Рут с микрофонами, и блокнотами машут. «И всё это из за бедного Хиро? – подумала она. – „И из за меня?“ Она поправила волосы, сделала ради фотографов сосредоточенное, целеустремлённое лицо. Посыпались вопросы. „Вы приехали, чтобы спасти Хиро Танаку? Правда ли, что у вас с ним роман? Он действительно так опасен?“ Эта-то роль была как раз по ней».
Рут не жестока, ей кажется, что Хиро будет спокойнее в камере, всё лучше, чем голодному и больному блуждать по болотам вокруг поместья. И она сдаёт его полиции. А Хиро ненавидит отсутствие свободы и от безысходности и осознания предательства любимой кончает с собой в больнице. Ведь, начитавшись Дзете и Мисимы, он считает себя самураем.
«Поймали. Затравили. Наставили ружья, напустили собак и черномазых. Пинали, материли, унижали. Мороз по коже от их ненависти, глубокой, нутряной – вот вам американская жестокость, сидящая у них в крови. Закон толпы, собачья свора, кто кому горло перегрызет». Толпа же полагает, что ловит бандита.
Самое удивительное в том, что все герои книги – по-своему хорошие люди, которые думают, что поступают справедливо. Тяжело осознавать, сколько жестокого и трагического совершается в мире во имя добра.
Мастер Вэн ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
Посвящается Юэ Ту и Тянь Гоу
Небесный пёс добирается до луны
Часть третья
Мы уже знаем, как лохматый пёс оказался на краю бездны. Как драконовая лисица, вышвырнутая сама, хотела в бездну увести с собой и бедного охотничьего пса. Хорошо ещё она не втянула пса в воронку бездны, драконовая лиса в последней попытке вырваться из бездны сама же лапами своими и вытолкнула пса на самый край страшной воронки.
Но какие силы нужны, чтобы освободить охотничьего пса из этой воронки? Даже Небесному владыке это было бы нелегко сделать. Уже когда совсем тяжело стало собаке на этом краю бездны, когда почувствовала приближающуюся гибель свою, и бездна затягивала в себя всё сильнее, она взяла из корзинки, так и путешествующей с ней, несколько плодов бессмертия с лунного коричневого дерева и проглотила, не разжёвывая. В тот же миг какая-то безмерная энергия наполнила её. Соприкасаясь друг с другом, две эти энергии – космоса и бездны, вызвали неземное свечение, и собака превратилась в какую-то ракету, устремлённую к земле. Её будто оттолкнуло что-то от края бездны, и она понеслась с бешеной скоростью к земле, сметая со своего пути все метеориты и осколки древних планет. От неё исходил яркий свет, за ней тянулся длинный хвост космической пыли…
Уже по прошествии многих лет на земле рассказывали, что по небу с востока на запад пролетела Большая Звезда и за ней следовал страшной силы звук. Люди говорили, что это лаяла небесная собака, и голос её был грому подобен. Вид её, уверяли свидетели, поистине грозен: огненная морда, спадающие на глаза белые волосы, длинный нос, похожий на клюв, тело, покрытое шерстью, на спине два небольших крыла.
Небесный пёс был обречён на одинокую жизнь на земле. Он боялся показаться на глаза своему охотнику, чтобы не напугать его. Он обходил людей, ведя свою охоту на диких животных. Его небесная безмерная сила как бы входила в противоречие с его же верностью людям и собачьему долгу служения.
Наш охотничий пёс, став небесной светящейся собакой, оказался наделён огромной неземной силой. Но душа-то у него оставалась прежняя, добрая. Он легко мог превращаться в кого угодно. Он побеждал, используя магическую силу, которая у него была в избытке, или благодаря физическому превосходству. Ещё более все страшились его громокипящего воя, звука, который он издавал. В лесу внезапно раздавался громоподобный, страшный смех, возникало ложное ощущение, что от этого смеха падают деревья. По звукам можно определить настроение собаки: когда она пребывает в радости, её смех разносится по всей округе, а когда в печали – слышится страшный гром и дикие крики, повергавшие людей в ужас и смятение. Воздействие на людей звуком со стороны небесного пса было столь же значительно, как и его поступки.
Небесная собака стала защитником природы, властителем огня и пожара. При всей грозности облика и жестокости поведения небесный пёс выступал по-прежнему как поборник справедливости: наказывал злых, хвастливых, бездушных, помогал преданным и верным. Благородная в душе своей небесная собака стала защитником святых людей и храмов. Она стала учить людей обороняться от злых врагов и защищать свою родину. Она стала символом смелости и умения сражаться. Говорили, что она появилась на земле как бы из взорвавшейся звезды и превратилась в горного демона в виде собаки, которая спустилась с неба посреди грома и огня….
Но никогда она не забывала про своего верного друга, лунного зайца. И уже наделённая собственным умением добираться до любых небесных светил, она решила отправиться на Луну искать того, кого полюбила всем сердцем, своего друга.
А в это время лунного зайца за непослушание и излишнее доверие лисе Небесный владыка отстранил от ухаживания за коричневым деревом бессмертия, и назначил на место хранителя и целителя давно уже мечтавшую об этом, проживавшую там же на Луне, трехлапую жадную жабу. До Небесного владыки быстро дошли сведения, что пёс наелся плодов бессмертия и стал уже не просто охотничьей, а грозной Небесной собакой. Лунного зайца небесный правитель взял в свой лунный дворец. Ухаживать за садом.
Но жаба, на то и жаба, символ богатства и наживы, терпеть свое бескорыстное присутствие у дерева бессмертия никак долго не могла. Вроде бы и так наделил её властитель даром выплевывать золотые монетки, но, как известно, у жадности нет предела.
На третий же день она как следует потрясла коричневое дерево и съела столько плодов, сколько драконовой лисице даже не мечталось. Жаба от этого разбухла чрезмерно, становилась всё больше и больше, она уже заслоняла собой Луну. Впрочем, и до Луны ей уже дела не было никакого, жаба решила, что и Небесный нефритовый правитель ей не указ. Она решила сама править миром, стать владычицей небесной, тем более, в былые времена бывала и она близка к богам. Она свободно плавала в окололунном пространстве, но всё время натыкалась на Луну. Луна ей стала мешать, соседство лишь раздражало, да еще старик-правитель вздумал на неё ворчать. И жаба от жадности и наглости своей взяла и проглотила всю Луну целиком, вместе с лунным дворцом Небесного владыки, вместе с самим владыкой, и вместе с нашим лунным зайцем.
Ночью во всём мире стало темно. Люди не могли дойти до своих домов, поникли все деревья, подпитывающиеся лунным светом, заблудились все животные, влюблённые разучились целоваться, какая же любовь без Луны. А тут ещё кто-то из злых людей, которым небесный пёс не давал в лесу безобразничать, заявил, что он был свидетелем, как небесный пёс и проглотил Луну целиком, мол, отсюда и сила у него немереная, отсюда и свет вокруг пса.
Что уж думал сам Небесный владыка, находясь внутри жабы, сказать нынче трудно, впрочем, владыка любил иногда молча наблюдать за свершающимся, лишь по мере необходимости вмешиваясь в события. Ему и внутри жабы было так же уютно, как в своём небесном царстве. Впрочем, и пространство жабы тоже было всего лишь небесным пространством, подчинённым Небесному правителю. Зайца он держал рядом с собой. Может, и жабу владыка назначил не случайно следить за деревом бессмертия, и собаку не удержал на земле, пусть поборются сами, пусть добро победит зло без вмешательства неба. Что это за добро, если оно бессильно и беспомощно?
Слышал он даже в брюхе жабы, как злые люди решили объявить небесную собаку пожирателем Луны, очень уж мешал пёс браконьерам и загрязнителям природы. Конечно, мог небесный пёс, испуская из себя пламя огня, и впрямь чуть ли не лунного, справиться со своими обидчиками, но не хотел пёс развивать в себе злость и ярость. Хотел он по-прежнему нести людям добро и силу. Благодаря своей небесной силе, пёс легко мог догадаться, от кого исходило истинное зло, кто на самом деле проглотил Луну. Не понимал он, почему жаба легко справилась с Небесным владыкой, но, может, старость наступила у владыки, силы уже были не те? Пёс знал одно, и его любимому зайцу, и всем людям грозила опасность.
Отправился небесный пёс на поединок с жадной трехлапой жабой. Хотел он по привычке скользнуть по лунному лучику, но без Луны лучика-то не стало. Небесный пёс уже по звёздному пути, который ему определяли братья из созвездия Псов, да и сам в окружении грома и молний освещая себе путь, помчался от земли в сторону Луны. Он и радовался своему возросшему могуществу, и горевал, мечтая о том времени, когда со своим охотником отправлялся за добычей, когда нырял за дичью в болото, облаивал смело медведя и волка, дожидаясь подхода охотника. Нет, думал пёс, вот узнаю, что на Луне делается, освобожу своего зайца, верну лунный свет людям, и по лучику опять на землю. Может, за спасение Луны Небесный владыка и простит мне съеденные плоды бессмертья, вернёт прежнее земное обличье.
Долго ли, коротко, но чувствует небесный пёс, Луна рядом, лунное свечение уже ощущается, лишь преграждают путь какие-то пупырчатые жабьи бородавки. Как огромный метеорит врезался пёс на космической скорости в эти бородавки. И не успела жаба увернуться от него, чересчур велика была, жадность её и погубила. Лопнула она в том месте, где как иголка с ниткой в неё врезался небесный пёс, лишь монеты золотые посыпались на землю. Люди долго ещё и в тундре, и в степи, и в горах, и в снегах находили россыпи золотых жабьих монет, радуясь своей удаче. Но кто поумнее, зарывал находку поглубже, минуя жабье проклятье. Ибо, кто нёс мешочек с жабьим золотом себе домой, высиживал, как курица, новую жабу в себе самом. Вроде бы оставался человеком, а по повадкам, да и по сути – становился алчной жабой.
Вослед за монетами вылезла, как из дырявого мешка, из жабьей шкурки и сама Луна. Осветилось всё вокруг чистым лунным светом, зачирикали лунные пташки, а на порог своего лунного дворца вышел вместе с зайкой и сам Небесный владыка. Огляделся вокруг, потрепал дружески пса за загривок, мол, держись собака, всё будет хорошо. Потом подвёл зайца к коричневому дереву бессмертия, оживил погнутое в брюхе жабы дерево, напоил водой и даже повинился перед зайкой.
Не знаю, с умыслом ли владыка отстранил лунного зайца от его охранных и лечебных обязанностей, проучить ли хотел, или же доказать лживость и неимоверную жадность жабы, которая столь долго клялась ему в верности и преданности. А может, и впрямь, лесть даже такого властителя обуяла, ведь лунный заяц или та же охотничья собака, да и другие верные помощники Небесного владыки никогда не угодничали, не подлизывались, лишь верно служили и земле, и небу, и людям. И хоть знал хорошо владыка былую историю жабы, некогда красивой женщины, некогда одной из богинь, жены лучшего в мире охотника, но польстившейся нечестно на плоды бессмертья и наказанной своим превращением в трехлапую жабу и поселением навсегда на пустынную Луну, лесть, оборачиваясь вокруг него десятки раз, затуманила и его разум. И нашёл владыка повод рассердиться на лунного зайца, прогнать его и возвеличить корысть и жадность. Впрочем, так и у нас на земле бывает, и с нашими земными владыками.
А ведь не сам по себе наш веселый зайка оказался хранителем дерева бессмертия и лекарем всех больных ребятишек. Бывали и у Небесного владыки затруднительные положения (а может быть, он их сам придумывал, испытывая людей и животных, проверяя на прочность саму жизнь? Не знаю).
Но оказался Небесный владыка как-то раз на земле, и умирал уже от голода, и никто не хотел ему помогать, беспомощному с виду старцу (как и в жизни часто обходим мы таких беспомощных старцев, брезгливо отворачиваясь от них в своих шубах и кожаных пальто. Вдруг ещё блоха какая соскочит на нас с нищего бродяги?!). И вот пробегал мимо наш зайка, пожалел старичка, сказал: «Разведи костёр дедушка, и поджарь меня, на несколько дней пищей будешь обеспечен». Оценил Небесный владыка такое бескорыстие и взял зайца на Луну, и не слугой в свой лунный дворец, а хранителем дерева бессмертия, да ещё наказал готовить лекарства и пилюли из ценных трав и лечить детишек. Было это две тысячи лет назад, с тех пор и толчёт лунный заяц в ступе своё драгоценное снадобье, спасая больных малышей от тяжёлых болезней. Много за эти годы находилось любителей заменить лунного зайца, дабы вкусить плодов бессмертия, но Небесный владыка ценил своего верного помощника. И вот поддался на искушение, доверился жадной жабе. А в результате оказался у неё в брюхе. Не знаю, может быть, даже ему трудно было бы вылезти из жабьего брюха, обойтись без поддержки небесного пса. Но как видит читатель, и на этот раз всё чудесно разрешилось.
И Луна на месте, и зайка занят своим делом, и пёс в дорогу домой на землю собирается. А что стало с жадной жабой? Пустил её владыка в лунное болото, пусть там квакает, и вместо золотых монеток грязью плюётся. Всякая тварь в небесном хозяйстве для чего-нибудь да нужна.
