Текст книги "Газета День Литературы 154 (2009 6)"
Автор книги: Газета День Литературы
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Галина ЯКУНИНА В РАЗРЫВЕ ТУЧ
ПАМЯТНИК НА КРЕСТОВОЙ СОПКЕ
Над суетой, над суесловием
Вознёс меня ночной зюйд-вест…
Смотрю на профиль твой, Крестовая,
В разрыве туч – скала и крест.
Он, мною никогда не виданный,
Вдруг ранил память – отчего?
В душе над старыми обидами
Рубцом багровым – тень его.
Судьба, за промахи не милуя,
Знай, от беды к беде вела.
Все ветры, знойные и стылые,
Ваяли нас, сестра-скала.
И, боль нечеловечью выдюжив,
Прищур вождя, воздетый перст
Нам не представить здесь: не выдержит
Никто из них наш бабий крест.
Им – власть держать. А нам – объятием
Мир от безумия спасать,
С больной страны снимать проклятие
И сыновей с креста снимать.
Из века в век стоять на росстани,
Молясь, любимых ждать с морей…
Крестовая моя, ты – крёстная
Всех жён, невест и матерей.
Не знаю: сбудется, не сбудется,
Но не случайно с детских лет
Мне над тобой в тумане чудится
Не крест, а женский силуэт.
Лицо судьбе навстречу поднято:
Легко шагнув сквозь времена,
В святом неведении подвига
Сильнее всех смертей она.
В разрыве туч, взлетев стремительно
Вслед кораблям, замрёт рука…
Я вижу ангела-хранителя
Владивостока – на века.
МАТЕРИНСКОЕ
Ветер туман разорвал
На пелёнки.
Бессонница жжёт –
Пощады не выпросить.
Труднее стократ,
Чем любого ребёнка,
Сердце в ночи
Материнское выносить.
Не обмануть его,
Не убаюкать.
Ладони у горла
Скрестив повсенощно,
Стрелкой рулетки
Кружишь поминутно:
То – дверь,
То – окно
И – звёзд многоточие…
Нет на Земле
Неподъёмнее груза:
Вечно нести
В одиночку приходится
Сердце –
Всеженской памяти узел,
Тёплый от крови и слёз
Богородицы.
Словно ребёнок,
Еще не рождённый,
Под сердцем – весь мир
Встревоженный мечется.
…Смотрит, безмолвствуя,
В очи Мадонны,
Склоняясь пред крестом её,
Сын Человеческий.
НЕЛЮБИМЫЕ ДЕТИ
Нелюбимые дети
Растут, словно в поле вьюнки.
Нелюбимые дети –
Они так торопятся вырасти!
В мире взрослом их много –
Там легче тоску свою вынести,
Но самим повзрослеть не дано:
Стебли душ остаются тонки.
Из них вырастают преступники.
И – поэты…
***
Не страна победила страну –
Мы в войне победили Войну.
Победили такою ценой,
Что не снилась стране ни одной.
Мир спасённый,
Оставь ложь и лесть
И не лезь ты нам в душу, не лезь,
Нашу боль, нашу память не трожь,
Не пытай – всё одно не поймёшь,
Почему пред великой бедой
Мы едины душой и судьбой,
Почему рядом с нами в тот час –
Вся Россия: до нас, после нас,
Вся незримая светлая рать...
Мы не можем Войне проиграть
ГОЛОС
Я – голос, я – тихий голос
Земли бездольной моей,
Её материнства горесть,
Недетская грусть детей.
Я – боль стариков забытых,
Печаль деревень – пустынь,
Погостов, водою смытых,
Сожжённых дотла святынь.
Я – горечь надежд недолгих
И свет непогасших глаз
Всех, преданных ей и долгу,
Всех – преданных … и не раз.
В её ветра штормовые
Мой голос навечно влит:
Не я говорю о России –
Она во мне говорит…
ДЕРЖАВА
В.Распутину
Мне говорят, что на краю Россия.
А на краю России на меня
со стен часовни в слабом свете дня
глядят Матрёны, Ксении, Марии.
Великие праматери мои,
Босые лады русских богомазов…
На всём пути Державы сколько Спасов
Взошло на вашей молодой крови!
Наследуя лишь подвиг отреченья,
Вы молча, долг над горем вознеся,
Держались – и держали небеса
Свинцовые над каждым поколеньем.
А новый век держался за подол,
И вслед за мужем шла повестка сыну,
И плакала, припав к плечу осины,
Весна-вдова над пеплом бывших сёл.
Страна-полынь… Тебя зовут рабою
Лишь те, кто сам утратил честь и стать.
В войне трудней всего не воевать,
А для победы – отступать без боя.
И все слова, что дух Руси ослаб
И близится закат её печальный,
Страшат, пока не встретятся с молчаньем
До немоты усталых русских баб.
В таком молчанье кедры вековые,
Взойдя над взморьем, на семи ветрах
Качают луч рассветный на ветвях
И держат, держат на краю Россию…
Евгений НЕФЁДОВ ПИСЬМО УКРАИНСКОМУ ДРУГУ
К 70-ЛЕТИЮ ЕВГЕНИЯ ЛУКЬЯНЕНКО
Дорогой Евгений Иванович, давний мой друг и брат, уважаемый юбиляр! В последние годы я как-то редко пишу всем письма, в том числе, прости, и тебе, но уж по такому славному поводу грешно не нарушить мою «традицию»! Только воспользоваться для этого я решил, хоть слегка компенсируя эпистолярный свой долг, не открыткой в конверте, а посланием со страниц популярной писательской русской газеты, с которой друг другу вы хорошо известны. Ведь «День литературы» – единокровная часть «Завтра», где ты успешно печатаешься и как известный критик и публицист, и просто как человек, не отринувший, не порвавший творческих связей и людской дружбы с «клятыми москалями», как это сделали ныне в дурмане «нэзалэжности» те или другие наши с тобой знакомцы…
Так что сначала – спасибо тебе за это, хотя я сразу добавляю, что в целом моя благодарность в твой адрес намного шире. При этом я уже вижу, как ты, всегдашний скромняга, протестующе машешь руками – но я-то, дружище, знаю, о чём говорю и о чём в своей жизни помню.
… Далёкие уже шестидесятые годы в незабвенном для нас с тобою Донбассе. Я, начинающий двадцатилетний поэт, приглашён из родного Красного Лимана в Донецк, на областное совещание молодых литераторов. Рядом – мои ровесники, уже тоже порой публикующие что-то в печати, но ещё мало кому известные Борис Ластовенко, Борис Белаш, Иван Билый, чуток постарше – Леонид Талалай, Володя Калиниченко, Валентин Юлин… А слушают наши опусы, делятся впечатлениями, дают советы, хвалят или поругивают – маститые Павло Байдебура, Григорий Володин, Владимир Труханов, Иван Мельниченко, Григорий Кривда, другие известные на Донбассе поэты, прозаики, критики. А также – и те, кто моложе их, но постарше нас, и чьи имена уже тоже входят в известность: Анатолий Кравченко, Владимир Демидов, Иван Костыря, Елена Лаврентьева, Евгений Лукьяненко… Последний в названном списке – к тому же ещё и неутомимый организатор как этой, так и других, последующих встреч, ибо помимо своего творчества ещё и «ведает вопросами культуры» в Донецком обкоме комсомола, со временем – в обкоме партии, а ещё позже – и в партийном ЦК в Киеве. И как же забыть мне, как этот высокий, плечистый и добродушный в общении парень отметил тогда мои строки, после чего мы по-свойски уже толковали при новых встречах, а когда через несколько лет я был приглашён работать в Донецк (не при твоём ли, друже, содействии?..), стал моим и советчиком, и товарищем, и, между прочим, достаточно взыскательным критиком. Помню твои рецензии на мои сборники, всегда профессиональные, достаточно тёплые, но, когда того требовала истина, содержащие и серьёзные замечания – хотя бы про те же мои «суворовские эполеты»…
Скажу тебе без малейшей лести, что я всегда с особым уважением относился к тем рецензентам моей поэзии, у кого знаний больше, чем у меня. Что толку от хвалебной заметки, где есть добрые слова в адрес автора, но нет деловых замечаний, толковых, полезных нашему брату сведений! И о ком бы впоследствии ты ни писал – о Борисе Олейнике или Александре Сизоненко, том же Анатолии Кравченко или авторах журнала «Донбасс», о писателях и «ближнего», и «дальнего» зарубежья, – твои работы всегда абсолютно качественны, мудры и бескомпромиссны. Собственно, как и твои собственные стихотворения, в любом из которых виден не только талант, но и высокий уровень эрудиции и культуры. А самое главное – особенно сегодня, в наше расхристанное, сбитое с толку и с курса время, – твой творческий горизонт не узок, не ограничен рамками неких условностей, которые требуются теперь от творца. Ты давно живёшь в Киеве, я в Москве, между нами натыкали и границ, и таможен, но я читаю тебя – и никакого раздела, разрыва не чувствую и не вижу. Мы с тобой – советские люди, дети того времени, когда литература поднимала, а не опускала людей, и ты продолжаешь стоять на этих позициях, хотя я отчётливо представляю, чего это стоит тебе сейчас. И тем уважительней мои чувства, тем сильнее я, друг мой, тобой горжусь, что не хочешь ты видеть при этом не только чьего-то там недовольства, но и таких житейских, всё более неумолимых по отношению к нам вещей, как возраст, потеря друзей, собственные недуги. Особенно, к сожалению, последнее… Но мне постоянно кажется, что тебе попросту некогда на это оглядываться: так много ещё хочется – и удаётся! – сказать о литературе, о жизни, о путях-дорогах нынешней Украины, таких же неясных и неприкаянных, как, собственно, и у России, и у всего славянства, и у всей нашей Родины…
Вот вроде бы и банальны уже, тысячи раз цитированы и некрасовское «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», и шевченковское «и чужого навчайтесь, и свого не цурайтесь» – а ведь именно эти золотые слова я несчётно раз готов приложить к твоей сути, земляк мой и брат. Я нечасто бываю в последние десятилетия в Киеве, ты в Москве – и подавно, но когда мы и в письмах, и по телефону общаемся и по-русски, и по-украински, на двух одинаково родных для нас языках, я, отрешившись от обыденности, чувствую красоту звуков, слов, вспоминаемых нами чьих-то строк, и не могу усомниться ещё в одной общеизвестной, но и бессмертной истине относительно красоты, призванной спасти мир.
Что-то сумбурным, словно стихи-экспромт, получается у меня, дорогой Евгений Иванович, это юбилейное послание. Во-первых, увы, очень краткое, не по твоим трудам каждодневным в течение многих лет, – но тебе ли не знать, каково всякий раз «протискиваться» на газетную полосу… Во-вторых, поначалу мне виделось что-то такое «литературоведческое», аналитическое, но тоже как-то пошёл «не в ту степь», ибо это уж ты в таком жанре – мастер, а я, увы, дилетант. В-третьих же, сколько бы я ни старался, всё равно мне не перечислить твоих прекрасных статей, рецензий, эссе, стихов – так плодотворна твоя работа. А посему – да будет она такой же активной, яркой, необходимой всем нам ещё долго-долго.
Господи, скольким из нас ты помог – и уж точно, в первую очередь мне – и входить в литературу, и иметь постоянную прессу по выходе новых книг, и даже, чего тут таить греха, становиться лауреатами различных литературных премий, а то и получать государственные награды! Какая стопа твоих писем и бандеролей хранится в моих бумагах – и чаще всего это просьбы о ком-то: нельзя ли этого автора поддержать публикацией, откликом, добрым словом? Иногда это мне удаётся, чаще, к большущему сожалению, я остаюсь в должниках – но всякий раз думаю: сколько же сил, энергии, терпения и здоровья тратил и тратишь ты на святое дело поддержки тех, кто в этом нуждается!
Ты отслеживаешь литературный процесс современности в широком объёме, ты помнишь, кто когда из друзей юбиляр, ты поддерживаешь устойчивые творческие связи с массой газет и журналов Украины, да и России – и опять же, всё это ради того, чтоб подставить кому-то своё плечо, поближе познакомить читателя с чьим-то творчеством, сделать доброе дело, от чего уже многие в наше время попросту даже отвыкли, забыли – что это такое и как это делается. Ты же – не забываешь никогда, и разве это не чудо? Впрочем, есть уточнение: себя самого как раз забываешь, собственные статьи и стихи предлагаешь уже после всех, о ком заботишься и печёшься…
Но помнят хорошие люди и о тебе, можешь мне, Женя, твёрдо поверить. Тебе шлют юбилейные приветы и поклоны и «День литературы», и «Завтра» (читай: и Владимир Бондаренко, и Александр Проханов), и Союз писателей России (Валерий Ганичев – персонально, как украинец украинцу), и уж, конечно, наше «Землячество донбассовцев» Москвы, побратим киевской Ассоциации «Донеччина», где мы с тобой состоим уже десять лет. Шлёт сердечные поздравления и пожелания и моя семья, вспоминая все наши встречи. Я тоже всегда тепло помню наше и донецкое, и киевское общение, твоё и твоей семьи гостеприимство и хлебосольство… На этот раз, правда, произнесу 27 июня свой тост в твою честь заочно, а если удастся – по телефону, но знай, что душой своей и судьбой – я всегда с тобой рядом.
Поздравляю и обнимаю тебя, дорогой мой тёзка и друг.
Многая лета!
Мастер ВЭН ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
ЧАСТЬ 12. ЛИСТЫ КАМЕННОЙ КНИГИ
Давно это было, так давно, что никто уже и не помнит об этом. В те времена ещё Луна касалась Земли, и священная гора Куньлунь своей вершиной упиралась прямо в лунную расщелину. Небесные и земные боги были тогда едины. Небесные боги частенько отправлялись гулять из Нефритового лунного дворца на живописные и плодородные угодья земной горы Куньлунь, где их встречали земные боги. К богам приходили земные герои, а сами герои постоянно общались с миром зверей. Всем хватало места на земле.
Тогда же небесные боги и дали Белому зайцу бессмертие и знание всей вечной Правды жизни, Правды бессмертия. Он стал их носителем. Жил в ту древнейшую пору Белый заяц на Земле.
Так и продолжался бы бесконечно тот Золотой век единения богов и героев, зверей и людей, земли и неба. Но надоели многим властительным и высокомерным богам бесконечные просьбы людские. Там укроти наводнение, там усмири бурю, уничтожь засуху, излечи от болезней. Отвлекали жалкие и бедные людишки небесных богов от высоких бесед и пирушек в небесном дворце, от наслаждений в кругу небес– ных фей.
Но часто и люди оказывались лживыми и злыми. Явно злоупотребляли небесной добротой: то требовали отомстить соседу, увести девушку у жениха, уничтожить соседний народец; то мечтали лишь о личном обогащении и вымаливали дождь из золотых монет, мешок с бриллиантами; то жаждали ни больше, ни меньше как владычества над всей Землёй. Наиболее наглые и проворные царьки уже задумывались и о владычестве над самим Небом, уже и богов хотели держать у себя на посылках.
Собрались небесные боги как-то сообща, дружно поворчали на неблагодарность человеческую, уговорили Небесного Властителя и отделили свою Лунную обитель небожителей от Земли, оставив всех людей на попечение земных богов, живущих на горе Куньлунь. Кончился Золотой век Земли. Кто больше виноват – боги или люди, сказать трудно. Тогда же и Белый заяц со своей Правдой оказался не нужен царькам, мечтавшим поделить между собой весь мир. Царькам был удобнее Серый заяц со своей Кривдой, несущий по миру зависть и корысть.
Лунный Белый заяц вознесся со своей Правдой, со своими знаниями секретов жизни на небо, и нашёл себе место на Луне, куда был определён навечно самим небом – хранить и творить бессмертие и долгожительство. Из земных угодий специально для него было перенесено на Луну вечное Древо Жизни, дающее плоды бессмертия. Лунному зайцу всего лишь оставалось собирать эти плоды и листья, смешивать их с лунной росой и другими волшебными снадобьями из трав, камней и цветов и поить приготовленным волшебным составом всех земных и небесных богов. Богам тоже требовалась постоянная подпитка их вечной энергии.
Пока Луна была ещё близко от Земли и еще касалась горы Куньлунь, добирались до Лунного зайца с земли через гору Куньлунь и отдельные земные смельчаки, мечтающие о человеческом бессмертии. Разные герои были среди них, но заяц старался никому не отказывать, ибо великая энергия жизни заставляла самых отвратительных героев превращаться в носителей добра и сострадания. Иногда с Земли заскакивали к зайцу на Луну и самые выносливые звери, долетали птицы, и они уходили от Лунного зайца с запасом снадобья жизни. Но боги стремились отделиться от людей – за всё их зло и зависть, за корысть и кривду – подальше в небо, а потом и вовсе забыть про людей, как некий неудачный опыт в жизни небесного мира.
Отделилось Небо от Земли, отделилась Луна, и так далеко, чтобы людям никогда нельзя было добраться до неё. И покатились по Земле в ту далекую пору волны эпидемий и мора, опустошительных войн и страшного голода, катастроф и землетрясений, а потом и вовсе наступил ледниковый период. Вымерли почти все крупные звери, вымерли почти все люди. Вылезла как-то из глубокой пещеры, ещё хранившей тепло Земли, глубокая старуха, правительница большого рода, помнившая все благодеяния Лунного зайца, обратила своё лицо к Луне и, умываясь горькими слезами, стала просить Лунного зайца помочь людям в их беспомощности, уберечь от окончательной гибели.
– Заинька родной, не для себя прошу, мне уж давно помирать пора, для детушек своих, для внуков и правнуков, – дай им жизненную силу, дай свои снадобья, поддержи добрых людей, чем можешь.
Так стояла на коленях и молилась древняя старушка, помнившая ещё заячью помощь до тех пор, пока не налетел злой ветер и не заморозил её. Но и в смерти своей она обратила лицо своё навстречу Лунному зайцу, так с открытыми глазами и оледенела…
Не выдержал Лунный заяц такого человеческого горя. Хотя знал он про то, что царит на Земле уже его недруг Серый заяц со своей Кривдой, и много зла чинится на Земле самими людьми друг другу, но нельзя отдавать всё человечество царству зла. Забыли о людях боги, а сами люди забыли о богах, но Белый Лунный заяц забывать людей не собирался. И у него созрел план спасения... Сами же боги и дали Лунному Белому зайцу это право и обязанность – всегда выручать людей.
Глядя, как пируют и наслаждаются небесные боги в Нефритовом лунном дворце, забыв про все свои обязанности, утопая в роскоши и удовольствиях, Лунный заяц стал писать на лунных камнях скрижали небесного глубинного знания, свои древние рецепты снадобий для долгой жизни и человеческого бессмертия.
Заяц понимал законы Неба, всем людям бессмертия не дано, иначе произойдёт ещё одна катастрофа для самих людей, обречённых жить на Земле. Но в скрижалях своих он писал и о дальнем будущем, когда человек сможет преодолеть пространство Земли и очутиться в других мирах и планетах, на других звёздах, – лишь тогда суждено человеку обрести личное бессмертие. А пока предлагались самые простые и понятные всем людям рецепты земного выживания, рецепты трав от болезней и от бессилия, а заодно и небесные знания о жизни людей с самого начала мира и до его конца.
Это был откровенный заячий бунт против небесных богов. Заячий Прометей нёс людям, оставшимся на Земле, огонь самой жизни. В те дальние времена, отдалившись от людей, боги и знать ничего не желали об их несчастьях и бедах, и зорко следили, чтобы с неба не шло никакой помощи людям. Да и светлых лунных дорожек тогда ещё не было, Луна, отделившись от земли, ещё не успела протоптать новые тропы. На Земле царил хаос и мрак, на Небе царил безбрежный разгул самых разных богов, ещё не знающих, что и их дни сочтены, и им небесное безобразие с рук не сойдёт. И придёт время настоящего Бога.
Вот тогда-то Лунный заяц сдружился крепко с ещё одним небесным обитателем, Лунной собакой Тянь Гоу, очень грозной на вид, но делами своими, как и положено всем собакам на веку, поддерживающей порядок, охраняющей и оберегающей стада овец ли, табуны лошадей ли, или же расположение звёзд на Небе. Лунная Небесная собака и на Земле стремилась соблюсти былой порядок Золотого века. А мощи небесной у Лунной собаки было намного больше, чем у Лунного зайца.
– Что это ты, заяц, всё пишешь и пишешь на камнях, кому нужны твои волшебные знания? Боги и так всё знают, да и надоели им, похоже, их знания, а до людей далеко.
– Вот и помоги мне, Тянь Гоу, забросить мои каменные книги на Землю, когда поток небесной энергии будет проноситься мимо нас сразу туда. Одному мне не осилить такой груз. Дождёмся, когда боги свой очередной пир во дворце устроят, и под их лунные фейерверки пошлём людям на землю книги спасения, знания о жизни.
Лунный заяц и Небесная собака знали, что на земле существует семь мировых центров, откуда и будет до конца времён человечество черпать свои силы, знания и энергию. Семь каменных лунных книг готовились ими для спасения землян.
Самую первую каменную книгу они послали в Индию, там её местные жители назвали «Ригведа», и эти лунные Веды дали людям знания о жизни, мудрость, дали возможность спастись от голода и холода. Вослед за «Ригведой» появились и другие Веды – другие великие книги, мир пришёл в развитие.
А Лунный заяц с Небесной собакой взялись сообща за другую книгу, тем более и Небесной собаке было что рассказать людям из жизни небесного мира.
В следующий раз они с новым потоком небесной энергии, блуждающей по мировому космосу, послали каменную книгу в Персию, и там люди её назвали «Авестой». Лунный заяц и хотел бы ограничиться одной книгой: непросто было тайком от гуляющих и веселящихся богов выводить каменные скрижали на лунных камнях. Непросто было и найти такие камни. Ещё труднее было послать их на Землю, попасть в тот поток энергии, который не пронесся бы мимо земли. Тут уж без Небесной собаки с её огненной энергией Лунный заяц никак бы не справился.
Затем была послана каменная книга в Египет, и там её прозвали «Книгой Тота», бога Луны, ибо египетские мудрецы-жрецы сумели заметить, откуда к ним прилетела священная каменная книга.
Четвёртая каменная книга улетела в древний Китай, и нашедшие и прочитавшие, переписавшие её своими иероглифами китайские мудрецы назвали её «Гуаньцзы». От неё, от знаний, заключённых в каменную китайскую книгу, потом уже пошли и другие древние китайские книги «Хуайнаньцзы», «Книга гор и морей». Небесные камни стали почитаться священными. Лунный порошок – селенит, сыпавшийся с каменных книг во время полёта на землю, давал людям здоровье, даёт и до сих пор.
Пятая каменная книга улетела в северную Европу. С ней заяц с собакой чуть не промахнулись, на самый краешек небесного потока закинули, чуть было не пронеслась мимо, но попала всё-таки на остров Исландию, и прозвали её северные мудрецы «Старшей Эддой». Пока столетиями её читали, обдумывали, перелагали на свои языки, появилась и «Малая Эдда», появилась у германских народов и «Песнь о Нибелунгах».
Шестая каменная книга полетела к славянам, попала на остров Буян, спутались в полете её страницы, кое-где полустерлись каменные скрижали, и долго славянские мудрецы старались прочесть её, а потом ещё более долго спорили о её смысле.
Как пели столетиями потом на Руси калики перехожие: «Упала с небес книга. Звалась она „голубиной“ – от своей чистоты и небесной святости. Или „глубинной“ – от глубины заключённой в ней премудрости. Говорилось же в книге о том, как начался наш мир: откуда пошли белый свет, солнце, месяц, звёзды, заря, гром, ветер… А ещё о том, как боролись Правда с Кривдой и куда она, Правда, подевалась в грешном мире…»
В каждой из семи каменных книг были свои отличия – то заяц спешил, то грустил, то что-то менялось, что-то дополнялось. В этой шестой каменной книге, которую славяне прозвали «Голубиной книгой», Лунный заяц не удержался и рассказал о том, как он в борьбе с Кривдой оказался на Луне.
В Голубиной книге всё написано:
"Не два заюшка вместе сходилося,
Сходилися Правда со Кривдою,
Кой гди бел заяц, тут Правда была,
Кой гди сер заяц, тут Кривда была.
Кабы Правда Кривду преодолела:
При последнем будет при времени,
При восьмой будет при тысяци…"
Значит, при последнем времени, при восьмой тысяче лет по небесному измерению Правда окончательно победит Кривду, и Лунный Белый заяц вернётся на Землю вместе с вечным Древом. Седьмую, последнюю каменную книгу, Лунный заяц уже писал наперекор всем старым небесным богам. И оказалась она в древнем граде Иерусалиме, и народ её прозвал «Свиток Иерусалимский». Из этого небесного каменного свитка спустя столетия появились и другие великие книги.
Но, оказалось, что и при книгах великой мудрости люди никак не хотели вернуться к Золотому веку мира и согласия. Более того, повсеместно велась борьба царьков и властителей, жрецов и толкователей против древних каменных книг. Каменные книги топились, небесные камни нещадно разбивались, скрижали стирались, а тех, кто их читал, часто уничтожали. Кто-то из властителей таил иные из каменных книг, кто-то старался поскорее уничтожить.
Не уцелели ни «Голубиная книга», ни китайский «Гуань-цзы», ни египетская «Книга Тота»… Но знания Правды и Жизни, полученные от Белого зайца, уже не были утеряны, да и оставшиеся каменные книги стали спасительным даром для всего земного мира.
Народ уже в устной форме пересказывал, несмотря на все запреты, заученные наизусть листы каменных книг.
Разгневанные небесные боги, узнав о каменных книгах глубинной мудрости, хотели было растерзать Лунного зайца, а заодно и Небесную собаку, но опомнились вовремя. Да и вечное гуляние в Нефритовом дворце им надоело. Забавами сыт не будешь. Поняли они, что их время ушло, удалились на века в свои небесные чертоги. Лишь прародительница Лунного зайца богиня Нюйва не стала обижаться на своего лунного помощника, пообещав ему свою постоянную поддержку. Опустел лунный дворец. Но продолжало цвести и плодоносить Древо Жизни, лунное коричное дерево бессмертия, а значит, и у нашего Лунного зайца работы не убавилось. Земля выжила, значит, требовалось и дальше ей помогать.
Иллюстрации: листы “Каменной книги” – Алатырь-камень, Лунный заяц
