Текст книги "Тайна «зеленого золота»"

Автор книги: Гайда Лагздынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Мало! – кричит приемщик. – Мало, лодырь! И за что только мы вас кормим и одеваем!

Гуанга бросается на землю, ложится вниз лицом. Он ждет наказания. Розги хлестко прошлись по спине индейца. Сегодня они долго будут гулять по истощенному телу Гуанги. Ведь розги тоже отмеряются по количеству каучука, которого не принес сборщик.

– Беги, Гуанга! Беги! – кричит Алешка.

– Бежать, надо бежать, – задыхаясь, шепчет индеец, – но куда? Если поймают, наденут деревянные колодки и оставят умирать на солнце без воды и пищи. А хижину, приютившую беглеца, обольют керосином и сожгут вместе со всеми ее обитателями. Они не продали нас в рабство, но сделали нас рабами в нашей стране, – говорит Гуанга, съежившись под тенью дерева.

Гуанга тихо поет:

Мы были счастливы. Пришли белые!

Моя деревня была велика,

Хижины ее были наполнены добром. Пришли белые!

В них жил великий народ:

Мужчины, женщины, дети. Пришли белые!

Они сожгли наши хижины! Отняли наше оружие!

Уцелевших погнали в большой лес!

Каучук красен от нашей крови. Пришли белые!

Голос Гуанга переходит в шепот.

– Гуанга, я спасу тебя! – кричит Алеша так громко, что просыпается.

– Ну вот, – слышит Алеша мамин голос. – Опять кого-то спасает. Не надо на ночь давать эту книгу. Он впечатлительный мальчик.

Ни гу-гу!

Утром Алешка позвонил другу и зашептал в трубку:

– Ромка, предлагаю развести плантацию гевеи. Место на пустыре есть. Я все проверил. Ребятам пока ни гу-гу. Дед дал мне почитать книжку, там все написано. Англичанин Даниэль Чалмерз разводил гевею. А мы что, рыжие?

– А семена где возьмем? – спросил не задумываясь Ромка. – А что такое гевея?

– Гевея каучук дает, растет теперь на Цейлоне, па Малайе.

– А про семена что там написано? – спросил снова Ромка.

– Про них написано много. Например, сто лет назад гевея росла только в Бразилии. А когда научились резину делать, то стали думать, где ее можно разводить. Один англичанин под страхом смерти вывез семена. Из этих семян другому англичанину – Даниэлю удалось в оранжерее получить две тысячи ростков. Ростки он повез в Индию, на Цейлон, а потом уж гевею стали выращивать в Индонезии и Малайе.

– А руководство есть, как выращивать? – еще тише спросил Ромка.

– Руководства нет, но как – я знаю. Первое дело – почва. Чтобы земля, торф, много прелых листьев было и чистого песка. Второе – чтобы влажно было, как в тропических лесах Амазонки, чтобы все время пот с лица стекал.

– Твой пустырь, Алексей, подходит! Где ты такую жару возьмешь? – фыркнул Ромка. – Я так и знал, ты меня опять на хи-хи, да?

– Я и не думал, – огорченно прошептал Алешка в трубку, – ты только ребятам не говори, смеяться будут. Хочешь, приходи. Книга толстая, с картинками.

Рассказ седьмой. ЗЕЛЕНАЯ ЖВАЧКА

– Все что я рассказывал о каучуке, – сказал дед, когда Алешка и Рома уютно устроились на диване, – происходило в прошлом веке да и сейчас, в наш век, происходит. До 1888 года в Бразилии существовало рабство. «Охотники за каучуком» уходили в джунгли, чтобы только прокормить себя. Во время второй мировой войны пятьдесят тысяч сборщиков каучука были загнаны в джунгли Амазонки, половина из них пропала без вести.

– Их убили? – спросил Ромка.

– Погибли от плохих условий, – со знанием дела отозвался Алешка. – А откуда, дед, наша страна берет каучук? У нас же гевея не растет?!

– В самый корень смотришь, молодец. Верно, не растет. Долгое время думали, что только гевея содержит каучуковый сок. Оказалось, что на земле растут и другие резиновые растения. Так, в Центральной Африке, в тропических лесах Конго, растут лианы ландольфия, клитандра. В Индии – фикус. Негры Конго разрезали лианы на куски и выколачивали оттуда каучук. Полосы лиан, похожие на ремни, сборщики высушивали на своем теле. Все больше и больше «охотников» во всех странах, где росли каучуконосы, уходили в лес с топориками и бидонами за диким каучуком. Белые хозяева каучуковых плантаций выжимали пот из туземного населения и белых рабочих – добытчиков каучука. Но сколько ни выжимали из каучуконосов «слез», все равно каучука не хватало. С каждым годом производили больше машин, тракторов, вездеходов, самолетов.

– У нас гевея не растет, нет и каучуконосных лиан, – продолжал дед. – Натуральный каучук мы покупаем за границей, а часть добываем из растений, что растут на территории СССР. В первые годы Советской власти трудно приходилось нашей стране – молодой Советской Республике. Гражданская война, разруха, блокада, отсталая промышленность, вот что у нас было. Строили все заново, Почти всю промышленность. Без резины не обойтись. А где взять для нее каучук? Вот и стали наши ученые искать. Много людей потрудилось. Нашли. Растет в Казахстане, в горных глухих уголках Тянь-Шаня растение, похожее на наш одуванчик – кок-сагыз, что по-русски означает «зеленая жвачка». Жители гор для развлечения издавна жевали сухие корешки этого растения. Если корешки долго растирать зубами, то получится комочек эластичной массы. В корнях, как установили ученые, содержится густой липкий млечный сок – каучук. Потом были найдены и другие растения: тау-сагыз, крым-сагыз. «Зеленую жвачку» стали выращивать на полях и получать из нее тысячи тонн природного каучука.

– А это много или мало? – спросил Роман.

– Для всей страны, конечно, мало.

– Факт, мало, – сказал Алешка. – Одних только резиновых сапог сколько надо? А мячей, а плащей? А сколько надо обуть машин? Велосипедов, мопедом, мотоциклов! Тут никаких трав не хватит. Верно, дед? Так и без мяча останешься. А я без мяча не могу.

– А самолет, по-твоему, может без колес? – выпалил Ромка.

– Одному только самолету, – спокойно продолжал дед, – нужно почти тысячу килограммов резины.

– А танку?

– Ну, танку поменьше. Килограммов шестьсот – семьсот хватит.

– Вот это да! – удивился Алешка.

Рассказ восьмой. СИНТЕТИЧЕСКИЙ ЗАМЕНИТЕЛЬ

– Каучук был очень нужен нашей стране, – продолжал рассказывать дед. – Без резины ни машин, ни самолетов не будет. Более тридцати тысяч самых необходимых изделий делали из резины. Не хватило бы никакого натурального каучука.

Вот и надумали ученые создать искусственный каучук. Наше правительство в 1926 году обратилось ко всем ученым мира с предложением: изобрести заменитель каучука. Объявили международный конкурс.

В Англии да и в Германии, где развитая химическая промышленность, удивились: разве можно такое сделать? Во всех газетах мира большими буквами печаталось: русские хотят создать каучук! Это невозможно, как невозможно изобрести вечный двигатель.

Но ученые нашей страны решили задачу. Было одобрено два предложения. На заводах стали делать искусственный каучук из спирта по способу Лебедева. На заседание Совнаркома к установленному сроку было доставлено два килограмма синтетического каучука. Другой ученый – Бызов предложил производить каучук из продуктов перегонки нефти. Но нефтеперерабатывающая промышленность у нас тогда не была развита. Вот сейчас, когда мы занимаем первое место в мире по переработке нефти, делают каучук и по методу Бызова – из нефти. Вот так-то, ребята. Понятно?

 – Понятно, – отозвался Ромка. – А где сделали самый первый каучук?

– Эти первые два килограмма? – добавил Алешка.

В Ленинграде, там, где жил и работал Сергей Васильевич Лебедев. В 1930 году здесь построили первый опытный завод. Руководил работами сам ученый. Первые покрышки из синтетического каучука показали, что в работе они не уступают покрышкам из натурального материала. Это была БОЛЬШАЯ ПОБЕДА СОВЕТСКИХ ХИМИКОВ. «За особо выдающиеся заслуги, – так было написано в постановлении Советского правительства, – С. В. Лебедев награждается орденом Ленина». Вот так-то, – улыбнулся дед. – В мире нет ничего невозможного, стоит только очень захотеть.

Рассказ девятый. НА ДЕДУШКИНОМ КОМБИНАТЕ

– О чем совещание? – спросил Алешкин папа, входя в комнату.

– Да вот проказник-везделазник, – ответил дед, – с приятелем Ромой резиной интересуются.

– Прекрасно! – воскликнул папа. – Смена нам, значит, растет. Подошвы на ваших башмаках из чего? Из пористой резины, и сделана, между прочим, на нашем комбинате.

– Растет-то растет смена, да, видно, забыл, сынок, нашу семейную поговорку: «Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать».

– Понял, батя, сведу! – засмеялся Алешкин папа. – При одном условии: чтобы Алексей больше не разбирал...

– Я же обещал?! – запротестовал Алешка и страшно покраснел. – Да там и ничего интересного не было. Железки, винтики, провода.

...На комбинате искусственной кожи много всяких заводов. Здесь делают не только подошвы и каблуки. На комбинате производят искусственную кожу, разные обивочные материалы, покрытия для стен и полов, клеенку, даже сумочки шьют.

Алешин папа привел ребят в смесительный цех. Называется он СМЕСИТЕЛЬНЫМ потому, что все нужное для получения подошв и каблуков здесь перемешивают. По цеху полукругом ехали тарелки. На самую большую рабочие складывали куски синтетических каучуков. На другие тарелки насыпались разные вещества: желтая сера, канифоль, красящие пигменты и добавки, которые ускоряли или замедляли реакции. Если делали не цветную, а черную подошву, то добавляли сажу.

– Сколько же всего надо? – удивился Алешка. – Я считал, считал, сбился.

– Наверно, веществ сорок, – сказал Рома.

Тарелки тем временем ползли и ползли к большому ящику – БУНКЕРУ, опрокидывали туда свой груз. Сверху автоматы отмеряли наполнитель для резины – белую глину каолин.

В бункере, он называется еще РЕЗИНОСМЕСИТЕЛЕМ, – пояснил Алешин папа, – эту смесь острыми лопатками перерубят, перемешают, после чего получится СЫРАЯ РЕЗИНА. Ее будем разминать на вальцах двумя большими валиками, затем по длинному транспортеру перекинут на малые вальцы, а уж потом полученную резиновую дорожку-ленту автоматы разрежут па пластины. Из пластин другие машины могут вырубить заготовки для каблуков и подошв разных размеров.

Ребята смотрели, как рабочие на противнях раскладывали сырые подошвы, каблуки, целые пластины, как ставили эти противни в печи-прессы, похожие на этажерки.

Полки в прессах, подобно гармошке, поджимались ПЛУНЖЕРОМ – толстым стальным валом. С его помощью гармошка растягивалась, раскрывалась. От сжатия и сильного нагрева сырая резина становилась обычной, какой мы ее знаем.

 – Это называется вулканизацией? – спросил Алешка.

– Вулканизацией, – улыбнулся папа. – А ты откуда знаешь? Дед рассказывал?

– Ага! – кивнул головой Алешка. – Вот и готовы каблуки и подошвы.

– Готовы, но не совсем, – согласился папа. – Остынут, их на маленьких машинках – ТРИММИНГАХ – остренькими колесиками очистят от лохматушек-заусениц. Проверят браковщицы изделия и запечатают в мешки для отправки па обувные фабрики. На обувных фабриках сошьют обувь. Носите па здоровье!

По дороге домой Алешкин папа продолжал рассказывать:

– Сейчас делают подошвы и совсем без каучука, литьем из других химических смесей. А вот машины обувать без каучука пока не можем.

– Когда я вырасту, – сказал Ромка, – пойду работать на комбинат, делать подошвы.

– А я, – заявил Алешка, – выдумаю такой каучук, какого еще никто не сделал. Все машины обую. Чтобы не было на земле такой работы, как у сборщиков каучука – серингейро. Вот увидите.

ОДИН ДЕНЬ КОТА АНТОНА, ИЛИ ГДЕ БЫЛИ ПРОШКА И СЕНЬКА В ПОНЕДЕЛЬНИК

Под старым кривым бугром, в земляном домишке, жили два приятеля, два ушана-ушастика Прошка да Сенька. Дверью в доме служила печная труба. Наверное, поэтому Прошка и Сенька были чумазыми-пречумазыми.

Жили ушастики дружно. Днем шебаршили да шмыгали, ночью в соседний поселок ходили по чердакам да по подвалам полазать. Но случилось так, что старые дома в поселке снесли, построили новые, большие. Ходить по гостям стало неинтересно: ни тебе чердаков с разными штучками, ни чуланов. Одни балконы да форточки.

Пока Прошка и Сенька лазили по новым квартирам – знакомились, то и отчистились и отмылись. Оказалось, что Сенька – рыжий, а Прошка – белесый ушан-ушастик. А тут еще беда! Разровняли машины кривой бугор, разорили дом ушастиков. После этого Прошка и Сенька решили подыскать себе другое жилье.

Искали, искали и нашли. Деревянный дом стоял на самом краю соснового бора. В доме жил лесник, а еще кот Антон. Лесник с утра уходил в лес по своим делам, кот Антон отправлялся по своим. Но как только наступали сумерки, кот Антон спешил домой.

Прошка и Сенька этого не знали и поэтому, заглянув в дом лесника, почувствовали себя хозяевами. Чуланы да подвалы пришлись приятелям по вкусу. Набегавшись по замшелым углам, они снова стали чумазыми-пречумазыми.

Ушаны носились по чердаку, шмыгали между старыми сапогами и дырявыми ботами. Вконец умаявшись, приятели растянулись в старом кресле с торчащими в разные стороны пружинами и через чердачное окно уставились на сверкающие в небе звезды. И тут в тишине послышался шорох.

Из-за трубы выглянуло что-то серое. В лунном свете блеснули бусинки крошечных глаз. Через окно, на миг закрыв звездное небо, что-то большое бесшумно вылетело и исчезло.

– Прошка, – прошептал Сенька, – видел?

– Что видел? – Прошка в это время смотрел на печную трубу.

– Что-то было в окне!

– А я у трубы видел кого-то. Дела, – протянул Прошка. – Надо выяснить.

Спать расхотелось. Прошка и Сенька уселись на пружинах кресла и стали сильно раскачиваться из стороны в сторону. Пружины скрипели и визжали. Потом Прошка раздобыл пожелтевшие ноты и скрипку, у которой была одна струна, и стал пиликать, оттого скрипка издавала бубнящий звук: «бу-бу-бу! бу-бу-бу!» Сенька же сочинял стихи и пел:

До чего же интересно побывать на чердаке!

До чего же интересно постоять на потолке!

И чего тут только нету: туфли, боты, сапоги,

Самовары и штиблеты, санки, кресла, утюги!

На темном чердаке было весело, шел концерт ушанов-ушастиков. Но очень скоро Сеньке надоело болтаться на пружине, и он вскарабкался на торчащий под крышей крюк.

Прошка, бросив скрипку, ухватился за свисавшую с потолочной перекладины веревку, и, как маятник, стал раскачиваться под самой крышей. Крюк скрипел, словно спрашивал: «кто-та-ки-е! кто-та-ки-е!»

– Кто, кто! Ушаны-ушастики! – пискнул Прошка, собираясь бросить веревку, но в тот же миг увидел кота. Кот Антон подкрадывался к Сеньке. Сенька, оставив в покое крюк, сидел на старой калоше и лапой крутил собственный хвост. Еще секунда и... сцапает кот приятеля!

Сильно оттолкнувшись от железного листа, который загремел, как будто кто по нему стукнул колотушкой, Прошка подлетел к Сеньке, схватил за вертлявый хвост и выдернул Сеньку из-под самого носа кота Антона. На веревке закачались две маленькие черненькие фигурки.

В оконном проеме чердачного окна опять показалось что-то большое и серое. На чердаке стало темно. Не успели приятели сообразить что к чему, как сильные лапы подхватили их и понесли прочь от дома лесника. Сколько времени прошло, сказать трудно. Но несли ушанов бережно. Наконец их опустили на огромную светлую площадку.

– Разрешите представиться, – сказал серый ком, складывая кожаные крылья. – Ваша дальняя родственница – мышь, только летучая. Я думаю, что вам здесь будет интереснее, чем в доме, где живет нахал кот Антон.

С этими словами летучая мышь расправила крылья и взлетела, пискнув с высоты:

– Скоро рассвет. Надо спешить на чердак. Днем я ничего не вижу и сплю.

Прошка и Сенька оказались на крыше большого производства, где делают химические волокна. Повсюду торчали разные трубы. Но влезать в них не хотелось. Тонкие тихо посвистывали, выпуская не совсем приятные запахи. На самой толстой трубе была лестница. Железные скобы на ней были так широко расставлены, что Прошка и Сенька не решались по ним карабкаться.

На самом краю крыши приятели обнаружили узенький желоб. Желоб привел к водосточной трубе.

– Дело знакомое, – сказал Прошка и стал быстро спускаться вниз. Прошка заглянул в окно второго этажа. – Елки-палки, лес густой! – закричал ушан. – Там светло и весело. Сенька, айда!

Посреди большого зала медленно ползла дорожка, на которой лежали пухлые белые листы.

– Е-ло-ва-я цел-лю-ло-за, – прочитал Прошка, – с цел-лю-лоз-но-го ком-би-на-та.

– Еловая, значит, из елки, – пояснил Прошка.

– Значит, из елки, – подтвердил Сенька. – А что такое целлюлоза?

– Целлюлоза, это – целлюлоза, – откликнулся Прошка. – Разве не понятно?

Ушаны уселись на белоснежных кипах и стали шуршать краешками листов.

– Эта целлюлоза как бумага и совсем несъедобная.

– Точно, бумага, – поддакнул Сенька, – Только странная бумага. На такой, я думаю, не попишешь. Чернила разбегутся. Да это же прессованная толстая промокашка, – запрыгал Сенька.

Пока ушастики рассуждали, пухлая бумага с движущейся дорожки непрерывно сбрасывалась в ванну с едкой жидкостью. На огромных бочках, что стояли внизу, было написано «Щелочь» и еще что-то непонятное.

– Сенька, айда на потолок! – крикнул Прошка. – Посмотрим, что дальше с промокашками делать будут?

А дальше набухшую промокашку, распавшуюся на отдельные волоконца и превратившуюся в щелочную целлюлозу, машины отжимали, затем шинковали, как капусту перед посолом, на тоненькие дольки, измельчали, превращали в пух.

Две огромных, медленно вращающихся трубы много часов подряд будут ворочать пушистую массу в пахучих жидкостях, подавать в закрытый аппарат с мешалками. От всего этого целлюлоза превратится в янтарную массу, похожую на мед. Этот прозрачный мед называют вискозой.

То, что делается в трубе и аппаратах с промокашкой, Прошка и Сенька так и не смогли увидеть. Но зато узнали новое слово – вис-ко-за! Поболтавшись под потолком цеха, ушаны отправились дальше.

По подвесной дороге приятели доехали до длинного помещения, в котором друг за другом плотно, ритмично постукивая, стояли аппараты. Внутри аппаратов что-то двигалось и шептало:

«Ш-ш-ш-ш-ш-ш...»

– Это что? – ушастики, подоткнув хвосты под пояс, приложили к аппарату уши.

– Ш-ш-ш-ш-ш-виш-ко-ша, вис-ко-ша, вис-коша...

– Да там вискоза! Это – вискоза! – запищал Сенька очень громко. – А зачем она здесь?

– Она двигается, – пояснил Прошка, – только куда?

Взявшись за лапы, Прошка и Сенька шли вдоль аппарата. Одна из работниц крикнула:

– Иван Иванович! Фильтры надо перезарядить. Ткань поменять па новую!

– Здесь через тряпки вискозу продавливают, – заявил Прошка.

– Фильтруют, – поправил Сенька. – Слышал, работница сказала: «Фильтры пе-ре-за-ря-дить»! А зачем фильтры? Зачем эту вискозу продавливать?

– Значит, надо! – ответил Прошка. – Когда продавливают, фильтруют, нет комков и грязи. Может быть, им вискоза нужна без комочков и чистая!

– А зачем им такая вискоза?

– Почем я знаю?! – рассердился Прошка. – Сто вопросов. Как маленький! Пошли смотреть!

Из аппарата выходила широкая труба. Ушастики по ней мигом вскарабкались. Труба тянулась в другой зал, делилась на более узкие трубки, которые опускались вниз, а дальше были совсем тоненькие – стеклянные трубочки. Прошка и Сенька так разбежались по широкой трубе, что чуть не шлепнулись в узкую длинную ванночку. В ванночке была жидкость, похожая на воду. Но это была не вода... А очень опасная жидкость.

Каждая тоненькая трубочка заканчивалась колпачком. Этот колпачок рабочие называли «фильерой». Один такой колпачок-фильера лежал на полке, и Прошка мигом его рассмотрел. В нем было много-много малюсеньких дырочек. Таких малюсеньких-премалюсеньких, что Прошка еле их разглядел. Ушан хотел было утащить фильеру, но передумал. Кармана нет. Колпачок тяжелый (сплав платины и иридия). С такой штукой не прыгнешь, если кто пристанет. А брать чужое – некрасиво. Пока Прошка рассматривал да думал, к нему подскочил Сенька.

– Прошка, гляди! Фонтанчик из колпачка в ванне вверх бьет! А струйка на барабанчик наматывается! Разве так бывает, чтобы струйка наматывалась? Вот чудеса так чудеса!

– Если наматывается, значит, бывает, – рассудительно ответил Прошка. – Погляди! Видишь, сколько дырочек в фильере? Сколько дырочек, столько и струек!

Не знали приятели, что в узенькой ванне была серная кислота, очень едкая и опасная. Но в ней жидкая, похожая на мед, вискоза превращалась в твердые волоконца. Каждая струйка фонтанчика – в тоненькую ниточку. С волоконец стекала кислота. Волоконца складывались в нитку. Нитка наматывалась на барабанчик-бобину. Это действительно настоящее чудо: из жидкой вискозы в ванне с серной кислотой рождался шелк. А так как этот шелк делали искусственно, то и назывался он – искусственный шелк.

Вискозный шелк делался, а ушаны-ушастики баловались. Сенька сунул лапу в фонтанчик. Лапу страшно защипало.

– Щиплет! – завопил Сенька. – Ой, щиплет!

– Беги, ушастый, помой водой лапу! – крикнул ему Прошка, продолжая перепрыгивать через ванночку.

– А вдруг вода тоже щипучая? – заскулил Сенька.

– Видишь, рабочие пьют! Значит, не щипучая. Была бы щипучая, не пили, – рассуждал громко Прошка, продолжая прыгать.

Ушастики уже были готовы направиться к домику с надписью «Газированная вода», как упаковка с бобинами, на которой они решили подъехать, стала погружаться в горячую воду. Вискозную нить тщательно промывали. Перепуганные ушаны, соскочив с бобин, кинулись прочь.

В другом – крутильном – цехе вискозные нити после промывки и сушки скручивали, а потом в перемоточном цехе – перематывали с маленьких шпулек на большие бобины.

Чистые и веселые, ушаны сновали между перемотчицами, вертели хвостами и озорничали. По белой шелковой нитке так здорово было скользить и подниматься с одной бобины на другую. Надо только успевать вовремя подбирать хвосты, чтобы их не намотало вместе с шелком.

Прошка и Сенька были мелкими и светлыми. Поэтому их никто не заметил, кроме кота Антона. Пообедав в рабочей столовой, кот прохаживался около браковщицы. Браковщица проверяла бобины с перемотанными нитками и запечатывала в ящики. Эти ящики затем отправят на ткацкие фабрики, где из ниток сделают шелковые вискозные ткани.

Прошка и Сенька так разбаловались, что забыли обо всем на свете. Вот тут-то к Сеньке и подобрался Антон.

– Опять обрыв! – сказала молодая работница, увидев порванную нить. Мимо промчался кот. В зубах у него был Сенька. Прошка, услышав Сенькин писк, бросился догонять кота. Да разве догонишь большого и хитрого Антона? Прошка выскочил во двор.

Там на скамейке сидели курильщики. Ушастик уселся на козырек кепки молодого парня, положив лапу на лапу.

– Что делать дальше? – подумал Прошка. – Где искать Сеньку?

Старый рабочий, сидевший напротив, вдруг стал показывать пальцем на козырек и кричать:

– Смотрите, черт! Бледный черт!

– Не черт, а ушастая мышь, – сказал сосед.

Прошка мигом шмыгнул под кепку и зарылся в волосах своего нового знакомого.

– Нет, черт! – спорил пожилой рабочий. – Сам видел! Куда подевался?

Под кепкой было тепло и мягко. К тому же Прошка был веселым ушастым мышонком, поэтому он решил: «Сенька не пропадет!» А решив так, моментально уснул.

Проснувшись, Прошка удивился, что сидит под кепкой. Хозяин головного убора ходил по прядильно-отделочному цеху, следил за работой сложных машин и аппаратов, где нарезанные на короткие, в полкарандаша, кусочки вискозного волокна (их называли штапелем) промывались, сушились и, распушенные до ваты, упаковывались в кипы-тюки для отправки на текстильные фабрики. Там их смешают с хлопком, шерстью или с другими волокнами и превратят в тонкие нити. Из них ткацкие станки соткут красивые ткани.

Прошка на голове мастера разъезжал по прядильно-отделочному цеху. В цехе работало много молодых женщин и девушек. Одна курносая и белокурая пошутила:

– И вечно ты, Николай, украшения себе напридумываешь! То ромашку в кудри воткнешь, то черт знает какого черта ушастого нацепил!

Молодой мастер засмеялся и пошел дальше. У доски показателей Николай замедлил шаг.

– О! – сказал Николай. – Мы опять впереди?! Да и корд не отстает!

– А что такое корд? – пискнул Прошка.

– Корд? – ответил Николай, не оглядываясь. Он подумал, что его спрашивает практикант – ученик из подшефной школы. – Корд – это, брат, сила! Из вискозы ведь можно сделать не только тонкую нить, а и толстую. Такая толстая нитка называется кордная. Из кордной ткут толстую кордную ткань. Кордную ткань на шинном заводе пропитают специальным составом, зальют резиной, получат покрышки для колес. Еще кордную ткань делают из капрона. Понятно?

– Понятно, – снова пискнул Прошка.

– А ты чего пищишь? – Николай оглянулся, удивленно пожал плечами. Рядом никого не было. Удивился молодой мастер и отправился по делам в кордный цех.

Здесь на ткацких станках из кордных нитей ткали кордную ткань. Сделанная ткань наматывалась на рулоны. Сказав спасибо, Прошка спрыгнул на движущееся полотно. Полотно было белым.

– Может быть, его покрасить? – подумал Прошка и, схватив кисточку, что лежала возле бочки с черной краской, намазал себе лапы и стал бегать по светлому движущемуся полотну. От лап получались отпечатки.

– Откуда брак? – сердито спросила немолодая ткачиха.

– А рисуночек-то ничего – ажурный! – добавила молодая. – Покрасится!

Прошка не знал, что такое брак, но почувствовал, что сделал неладное, и опечалился. Он был веселым, но не вредным.

В это время мимо проезжал автокар. Это такая тележка, сама по цеху едет. На автокаре лежали рулоны готовой ткани. Автокар вез их на склад готовой продукции.

– Привет, девушки! – крикнул рыжий автокарщик, лихой парень, чем-то похожий на Сеньку.

– А где все-таки сейчас Сенька? – забеспокоился вдруг Прошка. – Я тут катаюсь, ткани пачкаю, а Сеньку, может быть, кот Антон съел?

С Сенькой же произошло следующее. Кот притащил ушастика в дом лесника. Есть коту не хотелось, а поиграть была охота. Он был молодым котом. Антон лег на живот, положил Сеньку около своей морды и стал рассматривать. Сенька лежал неподвижно, чуть приоткрыв правое веко. Следил за Антоном.

Кот повернул Сеньку лапой. Ушан не. сопротивлялся. На чердаке вдруг что-то зашумело. Кот поднял Морду, прислушался. И в этот момент Сенька, проворный Сенька, прыгнул на абажур. С абажура клочьями полетела пыль прямо в морду удивленному коту. От неожиданности Антон замер, потом жалобно замяукал. Стало обидно: Сенька швырялся в него кисточками от старого абажура.

Что произошло в домике лесника, Прошка про это не знал. Ухватившись за крючок, по подвесной дороге, он вернулся в цех, где перематывали нитки. Около стола знакомой браковщицы сидел кот Антон. Он только что вернулся с ужина и вылизывал свой пушистый хвост.

– Вот ты где, Антоша?! – пискнул Прошка. – Теперь-то я от тебя не отстану.

Прошка незаметно уселся на пышной прическе браковщицы и стал ждать. Когда работница проходила мимо кота, Прошка заваливался между мягкими валиками прически и замирал.

Кот, закончив туалет, растянулся в ящике. Здесь лежали комочки порванных нитей – отходов. Зазвенел звонок.

– Все! – сказала браковщица. – Смене конец. Рабочее место убрано. Котик! Кис-кис! Пошли!

– Ну, предатель! – возмутился Прошка. – И про хозяина забыл, и про лесной домик?

Антон засеменил рядышком с браковщицей. И когда кошачья благодетельница заворачивала за угол, Прошка прыгнул на кота. Он вцепился в загривок и больно укусил Антона за ухо. Перепуганный кот пулей; помчался к дому лесника. Прошка крепко держался на котовой спине.

Что было дальше? Конечно, Прошка встретился с Сенькой. А кот Антон совсем отбился от дома, пропадает то на комбинате, то в столовой, а потом насовсем поселился в квартире браковщицы с пышной прической.

Ушаны-ушастики, Прошка и Сенька, остались в доме лесника, живут в добром соседстве с летучей мышью. Говорят, что все они очень дружат. Еще говорят, что летучая мышь частенько возит Прошку и Сеньку и на другие производства. Но особенно любят они объединение «Химволокно», где из еловой целлюлозы делают искусственные нити и ткани: шелк, штапель, корд.

ПРИРОДНЫЙ ГАЗ

Глубоко под землей в большом дворце жил газ. А так как он жил в природе сам по себе, то и назывался – природным.

Однажды по крыше дворца что-то стукнуло. Стук повторился еще и еще. В крыше образовалась небольшая дыра. В нее заглянул сверкающий глаз.

– Кто ты? – спросил газ.

– Я головка бура, – блеснул глаз алмазными гранями. – Я работаю, чтобы тебя освободить и выпустить наружу.

Природный газ от природы был любопытным и не заставил себя долго ждать. Через узкое отверстие он вылетел из дворца и взвился над землей.

– Ого! Как тут светло и прозрачно! – свистнул газ.

Его услышали, но не увидели: газ был бесцветным. Легкие молекулы газа летели все выше и выше.

Через несколько минут он почувствовал, что кто-то толкает его в бок.

– Что за невежи? – возмутился газ.

– Мы невежи?! Мы – воздух!

Природный газ оглянулся по сторонам и увидел крохотные атомы, кружившиеся повсюду.

– Мы – воздух! Мы – воздух! – наперебой кричали танцующие пары. – Мы азот и кислород!

– И мы! – басили более тяжелые молекулы углекислого газа. – Нас мало, но и мы – воздух!

Тут природный газ почувствовал, что попал в широкую трубу.

– Как тут темно? Куда это я влетел?

– В газопровод, – вежливо отвечала труба. – В га-зо-про-вод! Хватит без дела витать, – добавила труба более жестко. – Пора за работу!

Газ быстро привык к темноте и весело бежал по трубам. Трубы делались все уже и уже. Вдруг газ почувствовал, что упирается в железную крышку.

– Куда меня опять занесло? – он стал давить на перегородку. Крышка не поддавалась. А так как природный газ был не злым по природе, то скоро успокоился и даже задремал. Но дремать ему пришлось недолго. Что-то щелкнуло, скрипнуло, железная крышка отодвинулась. Газ почувствовал, что снова свободен.

– Ого! Опять светло! И опять я куда-то лечу?!

– Здравствуйте, – сказала спичка. – Я сейчас вспыхну, и вы тоже. Только не пугайтесь. Это так хорошо!

– А где мы? – полюбопытствовал газ.

– Как где? – удивилась спичка. – Мы в кухне. Вы – в газовой плите, а я только что была в спичечном коробке.

С этими словами спичка весело чиркнула о коричневый бок красивой коробочки и в одно мгновение подлетела к газу. Еще миг...

– О! – сказал газ. – Как жарко! Я горю!

– Да, мы горим, – ответила спичка. – Это прекрасно!

Действительно, это было прекрасно. Природный газ горел голубым пламенем, а вокруг парами кружились атомы кислорода. Кислород с жаром подхватывал природный, превращал его в пары воды и в углекислый газ. На плиту поставили чайник. Чайник скоро зафыркал, закипел.

– И правда хорошо, – шептал газ. – Какой я красивый! Какой голубой!

Но опять что-то щелкнуло и заскрипело. Железная крышка задвинулась, газ почувствовал, что снова упирается во что-то твердое.

– Печально. Как быстро все кончилось. Ничего, потерпим, – ворчал газ. – Может быть, спичка еще раз вспомнит обо мне? Как хорошо работать! Я был таким сильным и горячим!