Текст книги "Тайна «зеленого золота»"

Автор книги: Гайда Лагздынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Но макушка еще не готова. Это только стеклянная заготовка. Чтобы она стала яркой и нарядной, придется еще много поработать художникам.

РАССКАЗ ХЛОПУШКИ

– Вы раньше никогда не жили в магазине? – спросила хлопушка у рулона цветной бумаги. – Нет, не в гастрономическом, а в игрушечном? В игрушечном очень даже интересно, особенно ночью. Как только погаснет свет, на прилавках, в ящиках, на полках начинается возня. Не верите? А откуда берутся разбитые елочные украшения? Лопнувшие надувные шарики? Оторванные уши у зайцев? Отклеившиеся пуговки на мордочках у медведей? Не знаете? А я знаю. Это все гномы! Их проделки! Они в каждом магазине живут, маленькие человечки с проворными ручками и ножками, розовыми толстыми щеками, в колпачках с кисточками, – закончила рассказ пустая завистливая хлопушка.

СТАРШИЙ ГНОМ И ЕГО ДРУЗЬЯ

Вот и сейчас гном вылез из-под старого диванчика и направился к ящику с игрушками. Из-за пианино выглянул ушастый зайчишка.

– Гном! – шмыгнул заяц носом. – Пора елку наряжать.

Старший из гномов засунул в рот два пальца, молодецки свистнул, на прилавок высыпало еще шесть гномов. Они мигом притащили елку, правда, не настоящую, синтетическую.

– Звень, звень! Разрешите? – постучал старший гном по ящику, в котором лежали елочные игрушки.

– Входите! – ответила цветная макушка. – Входите, если сможете.

– Мы на минуточку, хотели только взглянуть, – смутился гном, увидев необыкновенно красивую макушку. – Откуда вы, позвольте узнать?

– Мы завидовские, – зазвенели елочные.

– Завидовские?! Сразу видно – завидные!

– Завидные! – хором поддакнули остальные гномы. – Завидные!

– А почему вы такие блестящие и яркие? Как это вас так сумели сделать? – спросил самый маленький из гномов.

– Рассказать? – звенькнула красивая цветная макушка. – Про стекло, конечно, знаете?

– Слышали, – степенно ответил старший гном.

– И били, – добавил маленький. – Не нарочно, конечно, случайно.

– В старое время, – сказал один из средних гномов, – в стене дома вместо окна была дыра, затянутая бычьим пузырем.

– А теперь, – хмыкнул маленький, – куда ни сунься, все стекло да стекло. Живешь, как на витрине.

– Вы продолжайте, уважаемая макушка, – старший гном незаметно дернул маленького за полу кафтанчика.

– Так вот, – сверкнула макушка блестящей щечкой. – Мы сделаны из стекла. А чтобы быть серебряными, нас алюминием покрыли.

– Каким алюминием? Из которого кастрюли делают? – спросил третий гном. – Вас прямо в куски заворачивали?

– Зачем в куски? – возмутилась макушка. – Вы серебряную бумагу видели? Тонкую, в которую шоколад упаковывают? Или потолще – крышки на молочных бутылках? Эти тонкие пластинки сделаны из металла алюминия и называются алюминиевой фольгой.

– Теперь ясно! – снова хмыкнул самый маленький из гномов.

– Чтобы нас покрасить, – продолжала стеклянная макушка, – фольгу режут на узкие полоски длиной в один-два сантиметра. Полосочки развешивают на спиральках, как на веревке белье. Спиральки же – из самого тугоплавкого металла – вольфрама.

Висят алюминиевые полосочки на вольфрамовых спиральках в специальной камере, где на подставках стеклянные заготовки будущих игрушек. Как только камеру закроют, включат ток, загораются красные, зеленые, синие огоньки. По этим огонькам – глазам камеры, рабочие и узнают, правильно ли идет покраска стекла алюминием.

– Дело в том, – звенела стеклянная макушка, – что от электрического тока накаляются вольфрамовые спиральки. Алюминий от большой, жары превращается в алюминиевый пар. Пар этот оседает на прозрачном стекле. Получаются серебряные шарики, шишки, деды-морозики или елочные макушки.

– А вот у вас, – почтительно показал старший гном, – по бокам малиновые вмятины. И вся вы такая румяная! Как это получилось?

– Очень просто! – снова зазвенела веселая макушка. – Нас лаками обливали. А где вмятины, из пульверизатора фыркали.

– А откуда ромашки на вашем платье? – спросил шестой из гномов.

– Художница кисточкой нарисовала!

– Как интересно! – запрыгал опять самый маленький из гномов.

– Интересно-то, интересно, да скоро утро! – вздохнул четвертый.

– Смотрите! – крикнул пятый. – На часах стрелки внизу, и реклама погасла. А мы елку так и не нарядили!

– Правда! – сверкнула красивая елочная макушка двумя разрисованными шарами.

– Точно, не нарядили, – тряхнул ушами заяц, прыгнув за пианино.

– До вечера, гномы! – свистнул старший и исчез под мягким диванчиком.

На прилавке же остались лишь зеленая пушистая елка, рулончик цветной бумаги да раскрашенная пустая хлопушка.

Часть четвертая ТАЙНА «ЗЕЛЕНОГО ЗОЛОТА»

Ты чего скрипишь, береза?

Стынут корни от мороза.

Ты чего вся побелела,

Прячешь ветки в кружева?

Я совсем заледенела...

Но не бойся – я жива...

– Мы знаем тайну, тайну... Мы знаем тайну, тайну... – прошелестела березовая листва. Молодые пахучие листики нежно благоухали. Пчелы, пролетавшие мимо, на мгновение замирали в воздухе, сожалея о том, что береза не медоносна, а время сбора выделений пазушных почек, дающих лечебный пчелиный клей – прополис, наступит в разгар дня.

– Какими прекрасными были наши липкие березовые почки, – торопливо переговаривались зелеными язычками гибкие тоненькие веточки. – В них столько сладости, полезности, красоты. А березовые веники?

– А сок наш? – вторили им толстые ветки. – Прохладный березовый сок?! Живительная влага! Волшебная сила жизни! А квас какой? Шипучий напиток из него? Добавь лишь ржаного хлеба да консерванта – дубовой коры, а хочешь и изюминку брось!

– А наша березовая древесина, белая, плотная! – трепетала на ветру нежная узкая берестяная полоска. – Чего только не мастерят из нее? Оглобли – длинные. Телеги – крепкие. Ложки – звонкие, гладкие. Ружейные стволы – ловкие. Шары – круглые, прыгучие. Лыжи – быстрые, прочные.

– А березовая кора? А береста? Чудо природы. Расписная, узорчатая, для любой поделки пригожая. Не ленись, прохожий! Поклонись березе, а то – ремеслом займись.

– Не дерево, – перебирал листьями шалун-ветер, – красота неписаная. Веточки у березки что косы русалочьи! Стволы – что ноженьки девичьи.

– Мы знаем, знаем тайну «зеленого золота», – лепетали березовые листочки. – Знаем, знаем, знаем... Идите к нам, к нам, к нам... Мы все покажем, скажем, скажем...

ЖЕМЧУЖИНА ЛЕСА

В нашем доме почта. На почте можно опустить в ящик письмо, отправить телеграмму или послать посылку. Посылка – это мешок или фанерный ящик. Посылку с подарками перевяжут веревкой-шпагатом и на узелок из горячей баночки положат ложку коричневой сургучной каши. Затем работник почты прижимает сургуч печатью.

Однажды к нам в гости приехал дед, он ученый, много знает о растениях и животных. Мы с ним пошли на почту, и я спросил, что такое сургуч. Дед на вопрос не ответил, а предложил отправиться в лес.

– Подышим, – говорит, – легкие очистим от городской гари, от бактерий да микробов разных. Растения – целая зеленая фабрика, вырабатывающая фитонциды. А хвойный лес – самый сильный враг микроорганизмов. Там и поговорим о сургуче. Потерпи, внук, разговор будет долгим.

Когда автобус остановился у кромки леса, я закричал:

– Дед, смотри, сосна! Она, как и елка, с иголками. Только иглы у ней длиннее и тверже. И кряжистая! Я знаю почему. На опушке растет. Никто ей не мешает. Вот ветки и поразвесила.

– И ствол у сосны голый, – добавил дед, – с медным отливом. Солнечное дерево. А эти сосны – корабельные, – сказал дед. – Видишь, какие высокие да стройные?

– Раньше из таких сосен корабли строили! – продолжал я показывать свои знания.

– Строили, и мачты делали, и дома, и мебель, – откликнулся дед. – Да и сейчас из сосновой древесины детали для сборных стандартных зданий производят. Даже для двухэтажных. Не дом, а одно здоровье! – крякнул дед. – Сама сосна до четырехсот лет живет и человеку того же желает.

– Сосновый бор называют зеленым помощником. Под ним – влажная земля, черничник это любит. А на пригорке, где суше, брусничник растет. Идя по такому лесу, обязательно встретишь и рябину, и можжевельник, и зеленые мхи.

Мы шагали по сосновому бору и рассматривали растения. Потом дед предложил:

– Давай-ка, внук, присядем. Что-то ноги попросили. Засиделся, видно, у вас в городе. Вот коленки и заскулили. А может быть, старею.

– Ты, дедушка, у нас молодец. Просто устал. – Мы уселись на белый ломкий мох.

– А вот здесь почва бедная, песчаная или каменистая, – рассказывал дед. – Значит, рядом должен расти вереск, толокнянка. А белый мох, на котором мы сидим, называется ягелем, или оленьим. Ягель, точнее, не мох, а лишайник. Оленьим его называют потому, что его олени едят. Зимой копытами снег разгребают, достают ягель и едят. У северных оленей вся надежда на ягель.

Потом мы шли по болоту, пробирались среди мягких кочек.

– Это – сфагнум, – говорил дед, выжимая белесый мох, из которого текла вода. – Если сфагнум высушить, получится пушистый мох. Издавна повелось так: строят из бревен сосновых дом, а пазухи между бревнами прокладывают этим мхом, конопатят то есть.

– Дедушка, а почему сосны здесь такие маленькие?

– Это – сфагновые сосняки, – пояснил опять научным языком дед. – Здесь должны расти багульник, голубичник, болотный мирт. Да вот его заросли! А сосенки хоть и маленькие, а удаленькие. Ты посчитай, сколько у них этажей?

– Каких это этажей? Как их считать? – удивился я.

– Очень просто. Смотри. Вот от ствола отходят в разные стороны ветки – один этаж. Выше – опять от ствола отходят ветки. Это – второй этаж. Каждый этаж – год роста дерева. Считай выше!

– Еще этаж! Еще этаж! Четыре этажа. Значит, этой сосенке четыре года?

– Значит, четыре года.

– А эта сосна старше меня. Ей тринадцать лет. А почему сосны такие низенькие? Солнца же много?

– Солнца-то много, да на болоте растут, холодно корням. Плохо им здесь. И березки такие же крохи. А вообще-то сосна неприхотлива. Растет и на равнине, и в горах. На крутых склонах, где один камень. Растет и на песке, и на глине, на черноземе, и даже, как видишь, на болоте. Не боится она ни жары, ни холода. Сорок градусов тепла или мороза – ей нипочем. Переносит засуху и дождь. Выносливое дерево. Потому и растет везде, от западных границ Советского Союза до Тихого океана, от южных широт до лесотундры. Вот что такое сосна – жемчужина леса!

СОСНОВЫЕ ШИШКИ

– Дедушка, а почему у сосен разные шишки? Красные, зеленые, коричневые! – снова стал я приставать к деду.

– Сосна сейчас цветет! Зеленые шишечки опылят красные. Из красных получатся настоящие сосновые шишки, с крылатыми семенами. Но сначала эти красненькие позеленеют, станут смолистыми, потом превратятся в коричневые и твердые. Вот они, видишь? Круглые, раскрытые. Сразу узнаешь, что сосновые. У елки шишки длинные, чешуйчатые.

Поглаживая сосновую ветку широкими шершавыми ладонями, дед продолжал:

– Пока шишки и зеленые и красные молоденькие, в них содержатся вещества очень полезные больному человеку. Из них в аптеке делают настойки. От красных – уменьшается у человека боль в сердце, от зеленых – понижается кровяное давление. Ранней весной в набухших сосновых почках много витамина С. Отвары помогают при кашле, при заболевании почек. Да что я тебе рассказываю? Мал еще, не поймешь.

– Совсем и не мал, – обиделся я. – Скоро одиннадцать, я все понимаю.

– Ну раз большой, – примирительно крякнул дед, – слушай дальше.

ЛЕСНЫЕ СОКРОВИЩА

– Химики подсчитали: крона сосны или елки стоит больше, чем ее древесина. Выходит, люди рубили деревья, брали самую дешевую часть – древесину, а дорогую сжигали. Вместе с дымом в небо улетали сотни тонн животворных веществ, лесных сокровищ: фитонцидов, хлорофилла, ферментов, гормонов, белков растительных, жиров, витаминов. Столько лесных сокровищ! Про витамины ты знаешь! Название произошло от латинского слова «вита», что означает «жизнь». За что ценят морковь? В ней склад каротина – ближайшего родственника витамина А. В хвое же каротина в восемь раз больше, чем в моркови, а витамина С – в семь-восемь раз больше, чем в лимонах! Слышал про витаминные напитки, лесные лосьоны, про зубные пасты, хвойные мыла? Так вот, в них тоже содержится сок, выжатый из еловых лап и сосновых веток. Что ни говори, хвойные растения – лесные сокровища. Вот она какая, жемчужина леса!

– И сургуч из сосны? – догадался я. – Он тоже из нее?

– Потерпи чуток, расскажу и про сургуч, – обещал дед.

СОЛНЕЧНЫЕ КАПЛИ

– Вот ты, дедушка, сосну назвал жемчужиной. А почему?

– Сам посуди! – оживился дед. – Дерево-то какое? И бревна и доски. Хочешь дома строй, хочешь – мебель делай. Ты слышал о деревообрабатывающей промышленности?

– В школе говорили.

– А о живице? Смотри. На коре выступил сок сосны – смола. Желтая, густая, пахучая, прозрачная, словно солнечные капли. Помажь смолой трещинку на своем пальце, трещина и заживет. И у сосны на стволе смола раны заживляет. Отсюда в народе прозвали сосновую смолу, сок дерева – ЖИВИЦЕЙ, от слова заживлять.

Высохнет смола, станет похожей на серу. Поэтому сосновую смолу еще и СЕРОЙ называют. А смолистый наплыв на дереве – БАРРАСОМ.

Чтобы собрать смолу, на стволе делают надрезы, похожие на рыбьи хребты. Под надрезы подвешивают горшочки.

– А кому эта смола нужна?

– Как кому? – удивился моему вопросу дед. – Людям! У нас на Руси с двенадцатого века смолу гнали, с заграницей торговали. При царе Петре I смола считалась воинским припасом. Шла она для «чадовых», «светящихся и огненных ядер», для «зажигательных стрел». Кипящей смолой врагов обливали. Днища в судах, корабельные канаты смолили, колеса смазывали. Под названием «вар» используют смолу в кожевенном деле при шитье обуви. А еще из смолы делают скипидар и канифоль.

– А сургуч?

– Сургуч из канифоли добывают. – Совсем я тебя замудрю, – сказал дед, усаживаясь на широкий пень.

– Дедушка, но я должен знать про коричневую кашу! Сашке обещал. Я пойму, ты рассказывай.

СОСНОВЫЕ ДУХИ, КАНИФОЛЬ И СУРГУЧ

– Понюхай-ка смолу еще разочек, – предложил дед. – Что скажешь? Нравится? Духи, право! Люблю, сосновым лесом пахнет. Это живичный скипидар выделяется. Если сосновую смолу обдать горячим паром, будет его много. Скипидар олифу хорошо растворяет. В текстильной промышленности им хлопчатобумажные ткани пропитывают, чтобы лучше прокрашивались. И называется это «ситцовкой».

Из скипидара еще вырабатывают вещество под названием ПИНЕН. Из него получают разные мази, целлулоид, даже духи с запахом сирени. Из пинена и камфору делают, лекарство такое. Раньше камфору из Японии и Китая привозили, добывая из коры камфорного дерева, а теперь из сосновой смолы.

– Ты когда-нибудь видел канифоль? – неожиданно спросил дед.

– Видел. Папа железку паял, паяльником канифоли касался. Канифоль на янтарь похожа. Я раз даже спутал их. Только канифоль крошится, а янтарь нет. А почему канифоль так странно называется – КА-НИ-ФОЛЬ?

– Есть одна история, – сказал дед, вставая с пня. – Слово «канифоль» – греческое. Произошло оно от названия города древней Греции – КОЛОФОНА. Жители его умели перерабатывать сосновую смолу. Ее накладывали в глиняный горшок, отверстие закрывали войлоком из овечьей шерсти и нагревали. Выделялся скипидар, шерсть его впитывала. В горшке оставалась густышка – канифоль. В России это вещество в девятнадцатом веке назвали КАЛОФОНЬ, КАНИФОНЬ. Название чуть изменилось, получилось слово КАНИФОЛЬ.

Сейчас канифоль получают в специальных цилиндрах. Применяют в судостроении, при изготовлении бумаги, чтобы чернила по ней не расплывались, в медицине, как мастика и пластырь.

Канифолью натирают смычки для музыкальных инструментов. При варке мыла добавляют. От этого мыло лучше мылится и пенится. Канифоль идет для получения лака, искусственной олифы.

Если канифоль нагреть без доступа воздуха, то он дает камфорное масло. Камфорное масло – это и колесная мазь, и смазочные масла, и для полиграфической краски годится. А вот самый остаток от нагрева канифоли, коричневая каша, и есть сургуч, о котором ты все время спрашиваешь. Теперь знаешь из чего?

– Из сосновой смолы, а вернее, из нагретой канифоли, от которого взяли камфорное масло.

ЯНТАРЬ – СМОЛА ДРЕВНЯЯ

– Так вот почему, дедушка, янтарь на канифоль похож! Он тоже из смолы.

– Из смолы, только древней, – подтвердил дед, – по для этого ей надо было упасть либо в море, либо пролежать в земле. И не менее ста тысяч лет. Янтарь – смола очень древних растений.

– Значит, янтарь, канифоль, сургуч – родственники. Все они из сосновой смолы. Только янтарь старше их на сто тысяч лет. Красивый янтарь! А если его потереть об рукав, к нему бумажки и перышки прилипают.

– Прилипают, – кивнул головой дед. – На это еще двадцать веков тому назад обратил внимание греческий философ Фалес. А Уильям Гильберт, придворный врач английской королевы Елизаветы, установил, что многие вещества обладают этими свойствами – притягивать легкие тела. Притянут, а потом оттолкнут, будто ветром сдунуло. Пальцем натертую вещь тронешь – искра, потрескивание, а палец будто укололи. Это – электричество. Гильберт впервые и употребил слово «электрика» – от греческого слова «электрон», что значит – «янтарь».

– Ай да янтарь! – крикнул я. – И электричество, значит, от янтаря называется электричеством! Как здорово много знать! И чем больше знаешь, тем больше хочется узнать, правда, дедушка? Я жил, и сосна жила. Теперь я не просто живу. Я много знаю о сосне. Хорошее дерево. И чего только из нее не добывают! Сколько смолы надо, чтобы скипидар да канифоль получать? Так все деревья загубят!

– Много смолы надо, – согласился дед, постукивая посошком по сосновому пню. – Но для этого не обязательно деревья рубить. Живицу можно добывать из древесины. А лучше всего из старых, никому не нужных полусгнивших сосновых пней. Из пней получают смолу самого высокого качества. Раньше это называли «курением в ямах».

– Здорово! Правильно, дед. Пусть сосны растут. Они такие красивые, и правда, настоящие ЖЕМЧУЖИНЫ ЛЕСА.

– Да ты, я вижу, – философ! Дыши, знай! Убивай в себе всякие микробы. Сосновый лес – одно полезное удовольствие. Здесь одни приятные здоровью запахи. Кстати, ученые подсчитали: сосны и ели с одного гектара леса выделяют в сутки пять килограммов фитонцидов. Их хватило бы, чтобы убить всех микробов на улицах и в домах большого города. ДЕРЕВЬЯ – это ЛЕГКИЕ ЗЕМЛИ.

Мы для дыхания употребляем кислород, а выделяем углекислый газ. Растения же, наоборот, за счет углекислого газа растут, а выделяют чистейший кислород. Чем больше растений, тем больше чистого воздуха.

– Вот теперь, дедушка, я расскажу Сашке не только про коричневую кашу – сургуч. Я ведь теперь столько знаю о лесе!

МАЛИНА И МУРАВЬИ

Разговаривая, мы с дедом подошли к зарослям малинника.

– Сильная малина. Ягод нынче много будет! – воскликнул дед. – А крапивы-то, гляди, сколько!

Посреди малинника возвышается старый пень. Пень весь источенный и трухлявый. Коричневая кора отваливается кусками, с одного бока к пню прижался муравейник. Один за одним бегут куда-то, спешат муравьи.

– Да ну их! – сказал я деду, засовывая конфетину в рот. – Не люблю муравьев, того гляди, укусят, пошли.

– И надобно тебя муравьиной кислотой пугнуть, чтоб лес не засорял! – нахмурился дед. – Вот ты фантик бросил и пошел. А она, эта бумажка, пролежит в лесу не менее трех лет, пока природа ее «переварит». Или, к примеру, консервные банки – лет пятнадцать – двадцать проваляются. Не думают об этом люди: бутылки, битое стекло в лесу бросают. А ведь осколки могут солнечные лучи собрать в кучку. И сработают эти стекляшки как увеличительные стекла. Затлеет, вспыхнет сухая хвоя. Вот тебе и лесной пожар.

Я вернулся, поднял фантик, положил в карман. Мне стало стыдно за свой поступок. Чтобы скрыть неловкость, спросил у деда:

– А правда, что жители одного муравейника за один только день уничтожают сто тысяч вредных насекомых?

– Верно, – задумчиво молвил дед, шагая по лесной тропе. – В моем лесничестве много муравейников. Приедешь, посмотришь на их терема. Муравей – сила. Интересное животное. А сколько таит в себе еще загадок! Ученые давно наблюдают за муравьями и другими насекомыми. Например, вожак саранчи созывает свою прожорливую стаю «песней», пчелиная матка – повелительным жужжанием. Муравьи, даже не видя друг друга, находясь на большом расстоянии, как-то переговариваются между собой.

Оказывается, у муравья есть особые железы, которые непрерывно выделяют капельки пахучих веществ – феромонов. Капельками он и замечает дорогу, как бы «роняет слова». Их «прочитывают» другие муравьи. А слова-то разные. Обидели муравья – он выделит капельку феромона «тревоги». Почувствовав запах тревоги, заволновался муравейник, из подземелья наружу повалили воины, раскрыв воинственно свои клещи. Другие «слова» подсказывают муравьям обмениваться пищей, строить муравейник, служить матери-королеве, ухаживать за потомством.

Одним словом, говорят муравьи химическим языком. И обидчика поражают жгучей муравьиной кислотой. Люблю муравьев, – закончил дед, – уж очень трудолюбивые, дружные да храбрые!

ЕЛОЧКИ

Елочки-дюймовочки,

Зелененькие челочки!

Как родились, нарядились,

Но ничуть не загордились,

По лесам приметливы,

С солнышком приветливы.

У крошечной елочки маленькие еловые лапочки. И сама елочка пушистая, маленькая.

– Откуда я взялась? – спросила как-то елочка-дюймовочка свою соседку. Соседняя елочка росла рядом и была такой же крошечной.

– Не знаю! – ответила малышка. – Спрошу и я свою подружку.

Вторая елочка спросила третью, третья четвертую.

Оказалось, что таких маленьких елочек – целый лесок. И никто из них не знал, как они тут появились.

– Откуда мы? – зашумели зеленые елочки и замахали крошечными пушистыми лапками.

– Откуда, откуда! Оттуда! – весело и деловито просвистел молодой клест-еловик, махнув крылом в сторону темного елового леса. – Там ваши родители растут.

– Родители? – еще больше удивились и заволновались молоденькие ели. – А кто они?

– Как кто? – в свою очередь удивился клест-еловик. – Известное дело – елки. Ели – ваши родители. Я-то уж, поверьте мне, знаю. Все наше большое семейство клестов-еловиков пасется там на еловых шишках. В шишках семена, мы их и достаем. Видите, какой у меня клюв? Специально для еловых шишек. Еловые семена – это очень вкусно. Вот только ветер иногда развеет их но свету, семена-то крылатые. И нам тогда достаются пустые шишки.

– Вот почему мы здесь, а родители там! Значит, мы улетели? – замахали крошечными лапками елочки. – Это далеко?

– Не так уж и далеко, – продолжал словоохотливый клест. – Только вы не улетели. Вас вырастили из семян ребята, пионеры из школьного лесничества, в специальном питомнике, а потом сюда пересадили. В старом еловом лесу тесно. А здесь вам хорошо, светло. Сидите вы рядками, не толкаетесь. Правильно растете. Мой товарищ, клест-сосновик, специалист по сосновым шишкам, рассказывал, что в Заозерье эти ребята сейчас сеянцы сосен высаживают. Много-много молодых сосенок, целый сосновый лес будет. Их тоже в питомнике вырастили.

– Как интересно! – замахали лапками маленькие елочки.

– А когда мы взрослыми станем? Когда и у нас семена будут? – спросила самая маленькая из елочек.

– Не скоро, – просвистел клест-еловик, – лет тридцать-сорок пройдет...

– Как долго! Пока ждешь – и умрешь, – вздохнула крошечная елочка.

– Глупости! – сердито просвистел клест. – Ели живут долго, более двухсот лет. А тебе всего-то три года. Моей приятельнице кормилице-елке– сто пятидесятый год пошел. А какая красавица! Высокая, стройная. А шишек-то на ней! Гроздьями висят. Не шишки – загляденье! Не шишки – объеденье!

– Эта наша мама? – наперебой заговорили елочки.

– Может быть. Все может быть. Там таких елей много-премного.

– Клестик, миленький! – хором зашумели елочки. – Передавай елям привет от нас. Скажи, что зеленеем на славу! Растем хорошо и дружно!

– Передам, елочки! Обязательно передам! – весело просвистел клест-еловик, улетая в сторону старого елового леса.

САМАЯ БОЛЬШАЯ ЯГОДА

– Я – самая большая ягода, – сказал большой арбуз маленькому.

– Да? – удивился маленький арбуз. – А я и не знал.

– Я – плод стелющейся лианы, у которой есть усики. Ими она цепляется за почву.

– Да? – снова удивился маленький. – А я и не знал.

– Я родом из пустыни Калахари, что в Южной Африке. Я – засухоустойчивое растение.

– Да ну! – снова удивился маленький. – Я ведь тоже арбуз.

– А ты думал, – спросил большой арбуз, – почему мы круглые и почему в нас сладкий сок?

– Нет, не думал, – промолвил маленький арбуз. – Я еще зеленый.

– Так вот, – продолжал большой. – Мы – арбузы, родом из пустыни Калахари, хоть и выращивают нас в другом месте. Когда выпадает много дождя, наши ягоды покрывают пустыню почти сплошным ковром. Нас едят слоны, носороги, антилопы, львы, гиены. Жадно поедают шакалы, мыши. Из нас выпадают семена, течет сок. От сока земля делается влажной. Сладкий сок приклеивает наши семена к почве, поливает ее, и мы прорастаем. Сильные ветры и потоки дождевой воды перекатывают наши зеленые шары на далекие расстояния, сгоняя их в низины. По дороге мы подпрыгиваем, как мячи, раскалываемся и теряем семена. И снова прорастаем.

– Надо же? – удивился маленький арбуз. – А я и не знал.

– Да что с тобой говорить! – махнул сухим хвостиком большой арбуз. – Ничего ты не знаешь!

– Нет, знаю! Я вот из-под Ленинграда, только меня поторопились сорвать. А мои соседи из-под Астрахани и Таджикистана.

– Да ну? – удивился большой арбуз. – Я и не знал.

КУХОННЫЕ РАСТЕНИЯ

На грядке росли петрушка и сельдерей. Между ними возвышались пушистые кустики укропа. Солнце клонилось к забору. Ветер утих и смирно лежал на тыквенных грядках. Все в огороде располагало к беседе.

– Я, – молвила молодая нежная петрушка, – сейчас у людей в почете. А раньше меня считали символом горя. Из меня, в дни печали, делали венки. Веточки мои вплетали в букеты роз, чтобы люди помнили, что веселье – не вечно.

– А у меня другая биография, – прошуршал сельдерей темно-зелеными листьями. – Еще в древней Греции мной украшали комнаты в дни праздников. Моими венками награждали победителей в состязаниях. Даже в скульптурных украшениях можно увидеть изображения моих листьев. А на монетах острова Сардиния нарисована красивая ваза, на которую опирается женщина. А в вазе – я, сельдерей!

– И я, – мягко напомнил о себе укроп, – в древности считался красивым растением. Да и сейчас не плох. Мой запах, как говорили люди, ценили не меньше, чем запах роз. Древнегреческая поэтесса Сафо (Сапфо), жившая в седьмом-шестом веке до нашей эры, меня прославила в стихах: «Венком обхвати, Дика моя, волны кудрей прекрасных, нарви для венка нежной рукой, свежих укропа веток...»

– А теперь, клянусь чесноком, как говорили египтяне, – вмешался в разговор длинный чеснок с соседней грядки, – всех нас называют кухонными растениями, хотя в древности я считался символом бессмертия. Ну и пусть называют! Главное – мы полезны! Это лучше, чем быть сорняком! – махнул чеснок перышком в сторону лебеды, торчавшей у забора.

– Я тоже кухонный, – вставил словечко лук, – и этим горжусь! Мои дикие братья до сих пор растут на полях и в лесах. В горах Тянь-Шаня столько лука, что китайцы назвали эти горы Дзинг-Линь – Луковые горы. Давным-давно греки называли меня «луком победным», что означает по-гречески – «панцирь». Рыцари под стальными латами носили мои луковки как талисманы. Я входил в состав бальзамов. Тело умершего человека обкладывали луком и чесноком.

С древних времен врачи считают, что мой луковый запах спасает людей от болезней. Это верно. Я вырабатываю летучие ядовитые вещества, которые несут смерть микробам-невидимкам. Эти вещества – фитонциды – за несколько секунд убивают всех микробов, что находятся поблизости. «Лук – от семи недуг», – вот как обо мне говорят люди! – от такого красноречия лук еще больше позеленел и заблагоухал так луковым ароматом, что ветер, дремавший на соседней грядке, чихнул, заворочался. А раз проснулся ветер, шепот трав уже не услышишь.

ЧЕРНАЯ ЯГОДКА

Хозяйка с полки уронила банку со специями. Черная горошина перца запрыгала по столу и попала в пакет с лавровыми листьями.

– Привет! – сказала черная горошина.

– Привет, – вежливо откликнулся пахучий лавровый лист. – Откуда ты такая шустрая?

– Я с «острова пряностей», не слышал? Это в Индии. Ягодка с лианы. Вот кто я.

– Ягодка? Такая черная и сухая? – удивленно воскликнул лавровый лист.

– На лиане я была красной, потом желтой. А когда меня высушили, стала черной. Но я – лиановая ягодка!

– Ну и ягодка! – лизнул горошину лист. – Горькая.

– Что ты понимаешь в ягодах, пахучий куст! Суповая приправа! В середине века нас ценили наравне с золотом! Горошинами черного перца расплачивались, как деньгами. Корабли оценивали по тому, сколько в трюм вмещалось перца. Купцов, и тех называли «мешками перца», а не «денежными мешками». Да без меня какой вкус у супа?!

– Не горький, – спокойно отвечал лавровый лист.

– Но мы, вместе с другими пряностями – гвоздикой, корицей, считаемся лекарственными, улучшающими пищеварение! Нас любят, потому и везут из далеких стран! – кричала маленькая сухая пахучая горошина.

Лавровый лист вздыхал. Он хотел сказать черной горошине, что и сам с очень красивого дерева, растущего на Кавказе. Что лавровое дерево в древности было посвящено античному богу Аполлону – покровителю науки и искусства. Что слово «лауреат» означает – увенчанный лаврами. Что лавровый венец – символ признания и славы поэта, мыслителя, победителя олимпийских игр.

Но ничего не сказал лавровый лист. Он скромно молчал, слушая гостью. Не случайно в переводе с латинского языка дерево, листья которого известны как пряная приправа, называется «лавром благородным».

ЛЯГУШОНОК

Зеленый лягушонок сидел на камушке и таращил на все глаза. Прилетела стрекоза, прошелестела прозрачными крылышками:

– Э-эй! Зеленый пузырек! Не сиди на солнышке. Высохнешь!

Из травы выглянул кузнечик, поводил длинными усами, пострекотал – и снова в траву, к приятелям-кузнечикам, рассказать о новеньком.

К камушку, к самым ногам лягушонка, подбежал водомер, постоял на зеркальной глади пруда, ничего не сказал, только подумал: «Зеленый еще...»

Мимо лягушонка прошли длинные тонкие палки. Глянул лягушонок вверх, а на палках – белое пушистое облако.

– Прячься скорее! Прячься! – промямлила улитка, уползая в свою раковину-домик. – Съедят!

Лягушонок даже не сдвинулся с места. Сидит себе на камушке, таращит на все глаза, удивляется.

Вдруг из воды выглянуло что-то зеленое, с большими глазами, уставилось на лягушонка. А вот еще, и еще!

Испугался лягушонок, прыгнул в воду, спрятался под корягой, притих.