Текст книги "Ричард Длинные Руки – герцог"
Автор книги: Гай Юлий Орловский
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 2
Морган, как и поклялся, явился через полчаса, гордый и несчастный одновременно, но на меня посмотрел честными глазами человека, выполнившего обет.
– Ваша светлость, я в вашем распоряжении!
– Надеюсь, – сказал я, – не очень нарушил ваши планы?
– Мои нет, – ответил он, – однако леди Эмили Дикинсон весьма удивлена. Даже изумлена, можно сказать.
– Никто ее раньше не игнорировал? – спросил я.
– Вы угадали, ваша светлость.
– Я вообще догадостный, – согласился я. – Но с ними надо ухо держать востро. Мигом на шею сядут и не дадут подвижничать. А что за жизнь без подвигов? И не жизнь, можно сказать. Надеюсь, Кемпбелл ее хорошо устроил. Она издалека?
– Нет, ваша соседка. Я тоже, кстати. Прибыла засвидетельствовать, как и положено, все-таки после смерти мужа управляется одна…
– И боится, – закончил я, – что могу отобрать ее землю?
– Или выдадите замуж, – добавил он, – за одного из своих рыцарей.
– Понятно, – сказал я. – Уже привыкла править одна? Давно овдовела?
– Недавно, – пояснил он, – но и при живом муже тоже… Есть женщины, что сразу берут в свои руки все хозяйство, чему мужья только рады. Леди Эмили как раз такая.
Я посмотрел на него с интересом.
– А почему вам самому на ней не жениться? Женщина молодая и красивая.
Он вздохнул:
– Ваша светлость, я не хотел бы оказаться тем мужем, которого ей навяжут. Это львица!.. А мы все предпочитаем покорных овец. У нас с нею просто дружба… хотя и странная.
– Чем?
Он развел руками.
– Однажды я ее, можно сказать, спас от бесчестья, а то и смерти. Хотя для таких женщин бесчестье и есть смерть. С тех пор она, как ни странно, от меня отдалилась, хотя раньше общались без затей.
Я посмотрел на него с большим интересом.
– Ого! Вы ее заинтересовали настолько, что она боится попасть в лапы вашего обаяния.
Он улыбнулся польщенно, однако покачал головой.
– Для занятых делом женщин, – сказал он, – как я понимаю, садовник и есть просто садовник, каменщик – просто каменщик. Для женщин бездельничающих, их абсолютное большинство, и садовник, и каменщик – мужчины. А так как женщины – дуры и бездельницы, то для них мужчины в первую очередь именно мужчины. Для леди Эмили я отныне стал только ее спасителем, которого она почему-то побаивается, а вот как мужчиной не интересуется совершенно.
Я покачал головой, но смолчал, а он продолжал тяжеловесно выстраивать аргументы:
– Вообще-то я и сам бы это предпочел, я таких женщин побаиваюсь, но с другой стороны… как-то задевает. Не то, чтобы обидно, я выше такой мирской суеты, себе цену уже знаю, прошла пора неуверенности, я не юный барон Гедвиг, но все же она должна бы замечать мою чисто мужскую стать, могучий разворот плеч, физическую силу и вообще прочие благородные черты, начисто отсутствующие у большинства соседей…
– Да замечает она, – сказал я беззлобно, – эти хитрые лисы все замечают!
– А почему не показывает вида?
– А потому!.. Сэр Морган, потому!… Просто потому. Ждете от них разумных поступков? Тогда женщины потеряют половину прелести. Выпейте лучше вина, все пройдет. Вообще-то нам, мужчинам, лучше думать о Родине, а потом о себе… Я имею в виду земли Гандерсгейма, его богатства и сокровища.
Он воскликнул жарко:
– Я пойду готовить рыцарей!
– Но не на ночь же глядя? – сказал я с укором. – Им, кстати, тоже надо чуточку отдохнуть.
Во дворе деловитая суета, у прибывших осматривают коней, двоих повели перековывать, из кузницы доносится стук молота, из пекарни несет ароматом свежего хлеба.
Неистовый закат охватывает все бескрайнее небо от востока и до запада. В западной части разверзлись пурпурные бездны, даже не облака, а раскаленные скалистые горы искрятся оранжевым огнем на сколах. По выгнутому своду замерли красные и багровые волны, похожие на застывающие потеки тверди расплавленного купола над миром, спасающего от чудовищ из космоса.
Трепет прошел по нервам, ощущение небывалого и величественного придавило с такой силой, что ощутил себя крохотнейшей букашкой перед таким величием. С душевным трепетом смотрел и смотрел во все глаза, пока нечто глубоко в вечно бунтующей душе человека не возмутилось: какого хрена? Весь мир и вся вселенная созданы только для меня, я – вершина мира и творения! Так что да, неплохо, неплохо. Одобряю.
А теперь пойду спать. Наверное. Если засну. Но пусть все знают, что пошел спать. Это показатель, или, как говорят теперь, сигнал, что уверен и спокоен, все идет хорошо и по-задуманному. А если кто решит, что явился беспечный дурак, то обломится. Я не дурак, по крайней мере не круглый. И спать не лягу.
Сердце мое дрогнуло, а сквозь меня, как через рыбью сеть с крупными ячейками, пронесся холодный ветер. Я быстро огляделся, ничего опасного, я один в своих покоях, это всего лишь вершины далеких гор заискрились от близости опускающегося солнца, почти белого, как накаленное в горне железо. Оно сползает медленно, однако на крыши и башни уже пал печальный отсвет зловеще багрового заката.
За окном появились летучие мыши, теплые вечера – их время, в этот час воздух еще дрожит от рева жуков, возвращающихся нагруженными с пастбищ.
А потом наступит ночь…
Сердце мое трепыхнулось жалко и начало искать место, куда бы спрятаться. Непонятный страх рос, охватывал всего, я ощутил, что по широкой дуге обхожу стол и стулья, словно они могут превратиться в чудовищ.
Мужчина чувствует себя увереннее, когда берет в руки хотя бы палку. Я опоясался мечом и перебросил через плечо лук. Камень Яшмовой Молнии в кармане пояса, но пока не буду пытаться узнать, как он работает или срабатывает.
Странная все-таки вещь – интуиция, и отмахнуться от нее нельзя, и объяснить невозможно. В последнее время я начал полагаться на нее все чаще, хоть и ненавижу необъяснимое, но предчувствие неприятностей выручало меня достаточно часто.
И сейчас вот словно сквозняк проявился вон с той стороны и все усиливается, я поспешно отступил и затаился в темной нише моих же покоев.
Далеко-далеко зародилась холодная волна, пошла в мою сторону, высокая и страшная, хотя я ее не вижу, но с каждым мгновением тело охватывает холодом сильнее и сильнее.
Ледяная волна набежала, охватила всего не только с головой, но проморозила внутренности. Мир исчез, в полной тьме я хотел вздохнуть и не мог, грудь сковало льдом. В голове начался звон, сперва низкий, басовитый, затем участился, виски начали раскалываться от звенящей боли.
Холод пронизывал мое тело все сильнее, заболело сердце. Я пытался вздохнуть и не мог, грудная клетка застыла, кровь начала превращаться в льдинки, меня пронзило острой болью…
…Я чувствовал, что умираю, но в последний миг все ушло, хотя огромная льдина в груди осталась. Я смотрел на блестящую новенькую ограду из кованого железа, она моментально стала ржавой и зеленой от старости. Сверху донизу повисла зеленая плесень, длинные неопрятные космы свисают до земли. Я ощутил странное облегчение, все-таки ограда, не топь с крокодилами, но когда обернулся, сердце сжалось.
Я стою на краю огромного гнилого болота под темным небом. На западе громада черных туч безуспешно старается скрыть исполинскую луну. Та наполовину уже ушла за край неба, но и оставшаяся часть повергает в шок и почтительный трепет.
Она продолжала уходить на запад, но еще оставалась треть, когда на востоке заискрилось нечто вроде далекого бенгальского огня. Я снова застыл, как лягушка перед мордой огромного удава: выдвигается темно-красный край третьей луны, зловеще багровой, словно уходящее в закат усталое солнце.
По размеру вдесятеро крупнее обычной, по моей спине прошла дрожь, тот же знакомый призрачный блеск с неприятно красным оттенком, темные пятна морей, но размеры потрясают, будто резко сократила расстояние до Земли. Вообще такое ощущение, что если очень сильно подпрыгнуть, можно оторваться от нашей планеты и попасть под притяжение того колдовского мира…
Послышалось чавканье, затем булькающие звуки. В слабом лунном свете я увидел обнаженную женщину с широким телом и по-скифски огромно-вислыми грудями. Она медленно, преодолевая сопротивление гнилой воды, шла по темному болоту с широкой чашей в руках, похожей на миску для корма свиней.
Лунный свет вырвал из темноты каменные руины, из мутной воды торчит полуобрушившаяся стена, а с нее мрачно и слепо смотрит на мир ужасающая морда каменного человека-зверя.
Дно понижалось, женщине грязная тяжелая вода поднялась по грудь, наконец она остановилась и протянула чашу к морде зверя. Там колышется нечто темное, звериная морда, к моему ужасу, начала меняться. В слепых каменных глазах появилось осмысленное выражение, широкие ноздри раздулись, с шумом поглощая аромат из чаши, и тут же пасть приоткрылась.
Женщина держала чашу на вытянутых руках прямо у морды зверя, тот высунул толстый язык, коснулся им темной жидкости. Я услышал мощный вздох удовлетворения. Зверь начал лакать жадно, темные капли иногда срывались с языка, теперь я не сомневался, что это жертвенная кровь.
Женщина запрокидывала миску, зверь лакал все быстрее, а когда та начала позвякивать в ее руках, внезапно вытянул шею, пасть распахнулась, в лунном свете блеснули острые зубы.
Женщина вскрикнула:
– О, мой господин…
Чудовищная пасть сомкнулась на ее голове. Раздался хруст, я поспешно отвернулся. Глаза уже привыкли к тьме, далеко впереди некие высотные здания, больше похожие на скалы, в центре не скалы, а целые горы, на разных уровнях неприятно и зловеще горит множество зеленых огоньков.
Медленно, осматриваясь и прислушиваясь к каждому шороху, я пошел в ту сторону. Дорогу перегородила черная пропасть, снизу несет смрадом, я сделал несколько шагов в сторону, как подсказывает чутье, лунный свет указал на такой же черный висячий мост, почти неразличимый в темноте.
Туго натянутые канаты, заменяющие перила, обросли плесенью, а из прогнивших досок внизу торчат шипы, похожие на наконечники стрел. И мостик раскачивается под порывами злого холодного ветра.
Сердце колотится, в груди уже не страх, а странное отчаяние, словно я в аду, где никогда не увижу солнца, и вот так буду бродить вечно.
– Да пошли вы все, – прошептал я, немножко помогло, я сказал чуть окрепшим голосом: – Во имя Господа!.. Да сгинут враги Твои…
Мостик сильно раскачивало, подмывало броситься бегом на ту сторону, но уже знаю, что в таком случае раскачаю еще сильнее, меня просто вышвырнет в смрадную бездну.
Меня бросало то в жар, то снова в холод, руки и ноги тряслись, но сумел перебраться на ту сторону, там хоть смрад, разложение и ноги скользят по гниющим растениям, однако под ними твердая почва, и я шел, все убыстряя шаг, в сторону темных громад.
Они оказались то ли заброшенным замком, то ли собором проклятых душ, я прошел через широкий пролом, дальше изуродованные залы, в них тревожно и тягостно, словно в могиле. В груди все стиснулось в жалкий комок, даже дышать трудно, нечто давит и душит, словно предынфарктное состояние, вот-вот шарахнет, а я ничего не могу, только трусливо оглядываюсь и втягиваю голову в плечи.
Слишком все стало огромным, я, как муравей в сарае, но тому пофиг, а я подавлен размерами, унижен, что значит – наполовину побежден.
А вот ни хрена, сказал я себе зло. У древних египтян были и побольше масштабы, но где те египтяне? Так что размер не всегда имеет значение. Важнее, что за теми размерами…
Раздался тяжелый грохот, что-то неподалеку рухнуло на пол, под ногами дрогнуло. Донесся раздраженный рев, могучий и хриплый, так ревела бы крепостная стена, в которую больно угодили камнем из тяжелой катапульты.
Страх сковал мое тело, я с трудом заставил себя отступить за колонну, осторожно выглянул.
Долго ничего не происходило, наконец снова послышались бухающие шаги. Я замер, из сплошного мрака в той части вычленилась громадная фигура и двинулась в мою сторону. Нечто вроде человека в полтора моих роста, но слишком короткие и толстые ноги, длинные мускулистые руки до колен, торс непропорционально огромен, с массивными мышцами груди.
Но не огр, тот выглядел бы красавцем рядом с этим уродливым полуящером, даже сам ящер был бы красавцем с его ровной блестящей кожей, а у этой мерзости на плечах и спине мохнатая плесень, похожая на глубоководные водоросли…
Кошмар из страшных снов, но дико и неправдоподобно, что его рука волочит по земле длинный и широкий, как доска, меч с загнутым концом. Таким целые деревья можно рубить с одного удара, как прутики, что за чудовище…
Он остановился и повертел головой. Широкие, как у гориллы, ноздри раздуваются и схлопываются, под нависающей костью надбровья красными угольками горят мелкие злобные глазки.
Я задержал дыхание, вдруг да слышит, а монстр поворачивал голову из стороны в сторону, принюхивался, недовольно взревывал. Я молча поблагодарил судьбу, в которую не верю, когда он все-таки замедленно шагнул дальше, но вдруг замер, снова повел головой и резко повернулся в мою сторону.
Пронзительный взгляд этих злобных глаз как-то отыскал меня и за колонной. С сильно стучащим в панике сердцем я торопливо попятился, вытащил меч, показавшийся таким крохотным и ненадежным.
Монстр наконец увидел искомое, взревел и пошел короткими шажками, ступая тяжело, но уверенно. Я отступил, монстр зачем-то заходит слева, я следил за его руками с мечом и не сразу понял, что это не какой-то хитрый ход, а просто он загоняет меня в угол.
– Погоди, – сказал я срывающимся голосом, – давай договоримся!
Он рыкнул и взмахнул мечом. Я торопливо уклонился, широкая полоса стали пронеслась рядом и высекла сноп искр из каменных плит пола. Он снова поднял меч, я свой держал наготове, но пытаться парировать бессмысленно, медленно отступил вдоль стены.
– Перестань, – сказал я, – женщин здесь нет, из-за чего драться? Никто не смотрит, можно не выпендриваться…
Второй и третий удары прошли мимо, но все равно теснит, наступает, еще два-три шага, и упрусь спиной в угол. Четвертый удар я встретил своим мечом, но не парировал, а попытался слегка изменить его курс…
…Удар сотряс все тело, руки занемели до плеч. Я пригнулся и попытался выскользнуть из ловушки вдоль стены, однако он с неожиданной ловкостью подцепил меня ногой.
Пол и свод поменялись местами, зазвенели и затрещали, сминаясь, стальные доспехи. Во рту стало солоно, а затем сильный удар о стену и шум крови в голове…
Я сполз на пол, меч выскользнул из ослабевших пальцев, как мокрая тяжелая рыба. Перед глазами кровавая пелена, я инстинктивно качнулся в сторону, рядом затрещал, раскалываясь, камень стены.
На меня брызнуло искрами, я пытался ползти, но второй удар ногой бросил меня снова о стену, а когда я рухнул на пол, ощутил в смертном страхе, что справа и слева стены, а передо мной этот чудовищный монстр.
Он с торжеством взмахнул мечом и нанес последний удар, целясь мне точно между глаз. Я плечами чувствовал с обеих сторон стены, нельзя откатиться, в отчаянной попытке спастись выставил перед собой ладони и в жутком страхе сумел то, на что и не надеялся: перехватил лезвие сжатыми ладонями.
Монстр заревел в ярости, нажал сильнее, я некоторое время сдавливал лезвие, чувствуя, как миллиметр за миллиметром преодолевает мое сопротивление, вот-вот вырвется и расколет мой череп. В мозгу мелькнула мысль, что даже рыцарские мечи хватаем за лезвие, это ж не дамасская сабля, быстро обхватил пальцами клинок и рванул.
Он пытался нажать сильнее, я с силой отвел полосу стали в сторону, извернулся и саданул изо всех сил ногами в живот. Он отшатнулся, даже сделал два шага назад, восстанавливая равновесие, а я быстро взглянул на свои пальцы: толстая полоса стали, предназначенная, как и колун, для раскалывания рыцарских доспехов, даже не надрезала кожу.
Монстр снова шагнул ко мне, однако я уже выскользнул из угла, хотя подняться он не дал, взмахивая мечом над моей головой.
Я отползал, не сводя с него устрашенного взгляда, он шел за мной неспешно и торжествующе, меч протянул вперед и держал острием в паре дюймов от моего горла. Я отодвигался на заднице, руки беспомощно шарят по сторонам, но почему-то не нащупывают ничего такого, чтобы в этот последний момент его торжества пронзить его насквозь. Я бы еще нашел в себе силы сказать что-нить гордое и красивое, достойное мужчины… но что-то в мире неладно, не этому нас учили, должно же что-то вот прямо сейчас попасться под руку, должно… тем более что мой меч выпал где-то рядом.
Спина уперлась в твердое, я понял, что велик Темный Мир, но отползать некуда, позади стена.
Монстр с довольным ревом уронил меч, протянул ко мне обе лапы. Я судорожно дернул головой, отворачивая лицо с такой силой, что больно хрустнуло в шее.
Он что-то проревел, я не разобрал, но послышалось классическое: «Сейчас ты умрешь!»
Жуткие лапы ухватили, как тряпичную куклу, потащили к жуткой пасти, но мои пальцы за секунду до этого наконец-то ощутили под собой рукоять моего меча.
Глава 3
Сила, с которой сердце гонит кровь по венам, настолько велика, что если перерубаешь сонную артерию, красная струя бьет фонтаном в шесть футов высотой. Но это у людей. У этого зверя лопнули уже не вены, а даже не знаю что, густая кровь ударила с такой мощью, что одна из струй достигла свода и расплылась там огромной багровой лужей, начиная загибаться по краям под действием гравитации.
Лапы разжались, я упал на каменный пол, весь залитый горячей кровью. Он ревел и раскачивался, хватаясь за горло, а я начал отползать в страхе. Руки и ноги скользят в этой густой жидкости, будто двигаюсь по молодому льду.
Над головой раздался жуткий хрип. Я поспешно перекатился в сторону, а на то место, где только что барахтался, тяжело рухнула эта слоновья туша.
Звучно и сочно захрустели кости и суставы, для такого гиганта упасть даже с небольшой высоты – сломать шею. Я кое-как поднялся, весь в зловонной крови и чувствуя себя выкарабкивающимся на берег из липкого болота.
– Все умрем, – проговорил я с трудом, – но некоторые просто сдохнут.
Труп почему-то не ответил ничего типа того, что встретимся в аду или что будет ждать меня там, даже не шевельнулся, гад. Значит, не босса я завалил, главные сволочи еще в тени, а это всего лишь один из блуждающих бодигардов.
И хотя меня никто не видит, я все равно выпрямил, хоть и с трудом, горбатую спину и расправил плечи. Королева говорила, что когда воспитанная леди входит даже в пустую комнату, она должна держаться так, словно вдоль стен сидят рыцари и все смотрят на нее, а я еще та леди…
Издалека послышались голоса, шарканье ног. Лук как будто сам прыгнул с плеча в руки. Я поспешно надел защищающую руку рукавичку, вытащил стрелу и опустил на тетиву. В сером проеме входа показались неопрятные фигуры в балахонах. Я опустил лук, вдруг да можно договориться без драки, однако от них повеяло таким холодом и звериной жестокостью, что мои руки сами натянули тетиву.
Стреляй, сказал инстинкт, стреляй как можно быстрее, если ценишь шкуру.
Первую стрелу я выпустил, тщательно прицелившись, вторая, третья и остальные срывались как бы сами по себе, руки действуют привычно, пальцы ловко хватают, не глядя, за кончик, накладывают на тетиву и оттягивают в одно движение…
В полутьме я с трудом направлял стрелу в темные тела, но видел, как те вздрагивают, дергаются, одни падают сразу, другие цепляются за стены, пытаются идти в мою сторону.
Тетива сухо щелкала по кожаной рукавичке, я потихоньку пятился, этих балахонников что-то многовато, ноги скользят по слизи, здесь ею покрыты даже стены, торопливо поглядывал по сторонам.
Но остановились, когда я уже собирался повернуться и бежать; я взбодрился и заорал во весь голос, выпустил еще веер стрел.
Балахоны попятились, исчезли за выступами стен.
– То-то же, – прошептал я, сердце колотится, как овечий хвост, – человек – это все-таки гордо…
Совсем близко послышались тяжелые шаги, будто в мою сторону двигается каменная башня. Я в страхе отпрыгнул, дико огляделся. По ту сторону дверного проема появилась огромная темная фигура.
Я надеялся, что она там и останется, но неизвестный повернулся боком, наклонил голову и протиснулся в зал на эту сторону. Сердце мое перестало стучать и рухнуло в пропасть.
Это существо намного выше меня, а я почти гигант, в зловеще черных доспехах устрашающего вида: с шипами во все стороны, как на груди, так и на плечах, даже на руках, меч в руке диковинно загнутый, с затейливой рукоятью, очень непрактичной, но тоже устрашающей…
Шлем, естественно, с жуткими рогами, наростами, выступами, словно поражен раковой опухолью, омерзительный дизайн, а для глаз узкая щель с блестящими полосками сверху и снизу, тоже для устрашения, пользы никакой.
Он шагнул, набычившись и глядя грозно, как травоядный динозавр, что старается выглядеть жутким и опасным.
Я сказал быстро:
– Погоди, я не враг…
Он проревел:
– Враг.
Голос звучал мощно, но без оттенков, словно говорила металлическая статуя.
– Нет, – сказал я. – Враги – это плохо. Я – хорошо!
Он двинулся на меня, медленно поднимая меч и глядя сквозь прорезь шлема.
– Враг, – проревел он тупо. – Врага надо убить.
Если врага нельзя уничтожить, стучало у меня в голове, с ним нужно подружиться. Друга уничтожить намного легче. Но этот гад все никак не хочет ни дружить, ни даже разговаривать…
– Скажи мне твое желание, – предложил я. – Я помогу тебе его исполнить…
Он взревел:
– Убить тебя!
Я едва успел отскочить, лезвие просвистело возле моего плеча. Из дальнего пролома выскочило несколько фигур и ринулись в нашу сторону.
– Дурак, – сказал я.
Он снова вскинул меч, но я развернулся и бросился к башне. На месте двери темный пролом, но сама башня выглядит сносно. Я вбежал, ударившись плечом о выступ, вздохнул с облегчением: каменная винтовая лестница цела.
Я пронесся по ней, как смерч, и с такой скоростью, что голова закружилась, как у неумелой балерины. Последние два десятка ступенек дались тяжело, ноги отяжелели, а внизу уже бухают тяжелые сапоги.
На подгибающихся коленях я выскочил на ровную площадку с массивной каменной колонной в центре, что сужается до шпиля, тоже отвратительный дизайн с длинными острыми шипами во все стороны.
Под ногами прогибаются и потрескивают темного цвета доски, старые, но еще не прогнили, за спиной дверь, откуда я и выскочил, как трусливый заяц…
Поискал взглядом засов, железные петли торчат толстые, надежные, однако ничего подходящего на роль засова нет. Наконец сообразил выломать кусок из ограды, но запоздал: из проема выдвинулся этот гигант в черных доспехах.
Увидел меня и проревел:
– Враг. Убить.
Голос звучал ровно и мощно, эта сволочь ничуть не запыхалась, как я надеялся, ему ж подниматься труднее, а меч вскинул с прежней легкостью.
Я шагнул навстречу, но фехтовать не стал, быстро ударил в щель между пластинами на плече. Меч звякнул, его едва не вывернуло из моих рук, словно под толстыми пластинами чугуна прячется еще и прочная сталь.
– Гад, – сказал я зло. – Такой толстый, солидный, а гоняешься, как пес… Ты руководить должен, а не лично…
Он ударил дважды, я умело парировал, но не учел, что левая рука свободна, при замахе мечом он вдруг ударил свободной, кираса на моей груди затрещала. Я отлетел на три шага и больно грохнулся спиной на пол.
С радостным ревом он прыгнул на меня, и теперь я понял, зачем ему все эти устрашающие шипы на доспехах. В последней попытке спастись я успел согнуть колени и встретил его сильным толчком в грудь, попав подошвами между шипами.
Его отшвырнуло на несколько шагов, и он упал спиной на острый шип колонны, где напоролся так, что острие вышло на локоть из груди.
Я торопливо поднялся, кроме этого огромного гада, сейчас сюда прибегут и мелкие, уже слышу их голоса внизу на лестнице, надо бы закрыть дверь…
Гигант, чья голова склонена на грудь, вдруг медленно поднял ее, глаза открылись и уставились на меня сквозь прорезь в шлеме. Меня передернул озноб, а он прорычал:
– Враг силен… Но это врагу не поможет.
– А что поможет?
Он рыкнул громче:
– Тебе этого не узнать!
Подавшись вперед, он снялся с шипа. В груди осталась дыра, крови нет, я устрашенно следил за его руками, он вскинул меч и пошел на меня.
– И не надо, – крикнул я. – Все сами…
Он начал размахивать мечом, я дважды ухитрился парировать, хотя руки немеют по плечи, наконец подбил ногой тот обломок перил, гигант шагнул нерасчетливо, толстая палка попала между ног, он запнулся и грохнулся мордой вниз.
Я прыгнул вперед и всадил меч между лопатками. Гигант задергался, послышалось злое шипение, скрежет, а по лезвию моего меча взметнулся ослепляюще яркий огонь.
Невольно закрывшись ладонью, я отпрыгнул. Огонь быстро исчез, я увидел сквозь пальцы на полу черное пятно в виде человеческой фигуры и серый пепел, быстро сдуваемый легким движением воздуха.
Внизу на лестнице крик становится все громче, мелькнул отвратительно зеленый огонь факелов их мира. Я быстро подхватил спасший меня обломок дерева и вставил в скобы.
Вокруг башни море зеленых огней, одни фигуры в балахонах бегут к двери, это же сколько их сейчас на лестнице, другие мечутся довольно бестолково, как глупые термиты.
– Свет разгоняет тьму, – пробормотал я, – но почему-то не разгоняет вонь…
Первая стрела ушла замедленно, будто выбирала цель, зато следующие пошли веером, я стрелял и стрелял в бешеном ритме, пока грохот сзади не заставил обернуться.
Дверь дергается, по ту сторону орут, визжат, затем одна доска треснула, в щель просунулся острый кончик топора, исчез, через мгновение ударил рядом, еще глубже.
– Мы еще поборемся, – сказал я. – Только не спешите…
Я присел, уперся руками в пол. Сознание помутилось, одно время перед глазами была темная пелена, затем что-то прыгнуло сверху, заскрежетали по костяной броне крепкие когти.
Торопливо приходя в себя в другом теле, я доковылял до края, напавший больно укусил в шею, но я сделал еще шаг и рухнул в бездну, распахивая широкие перепончатые крылья. Костяные щитки сдвинулись на шее, там взвизгнуло, я попытался ухватить наглеца лапами, но дотянуться не получалось…
…сверху ударило сильнее, потом еще, меня швырнуло вниз, еще две твари повисли, уцепившись зубами, за правое крыло. Я торопливо пошел вниз, пока не успели перевернуть кверху пузом.
Темная земля набежала неожиданно быстро, я выставил лапы и пытался спружинить крыльями, однако ударило с такой силой, что хрустнули суставы, а во рту звонко щелкнули зубы.
Твари набросились яростно, рычали и вцеплялись зубами, когтями, шипами. Я перекатился на спину и обратно, часто и мелко хрустело, злобное рычание перешло в писк, затем оборвалось.
На востоке слабо наметилась долгожданная полоска восхода. Сердце мое ликующе затрепетало.
– Господи, – сказал я почти искренне, – даруй нам свет, а тьма исчезнет сама.
Но мир все еще чужой, странный и опасный. В ночи даже брошенная на спинку стула рубашка превращается в жуткое чудовище, вот-вот напрыгнет, только отвернись, потому сейчас надо присмотреться несколько иначе, а лучше не так уж несколько, а совсем-совсем иначе… на обычные вещи надо уметь смотреть по-другому, другим взглядом…
Из тьмы совсем близко выступили знакомые стены. Я присмотрелся и счастливо охнул, узнав Альтенбаумбург. Ни одного огонька в нем, мрачная черная громада, пропорции искажены, это не совсем тот Альтенбаумбург, в который я прибыл герцоговать… и все-таки это не отвратительное и смердящее болото…
Я прижался к земле, сознание начало мутиться, началось все еще долгое превращение в человека… хотя, как мне кажется, есть прогресс. Это у меня получается все быстрее.
Когда сознание очистилось, я выбрался из крупнозернистого песка и поспешил на холм, угадывая, что главные ворота окажутся с моей стороны.
За спиной послышался далекий хриплый вой. Я насторожился, всматривался непростительно долго. Наконец из сумрака выметнулись длинные гибкие тела.
Я охнул и попятился, торопливо срывая с плеча лук Арианта. Звери мчатся прямо на меня, крупные, как тигры, но с блестящими, как слюда, гребнями на спине от самой головы и до хвоста.
Пальцы мои наложили стрелу на тетиву, лунный свет падает на их головы, и руки мои застыли, как будто превратились в лед. Страшнее пастей вообразить просто немыслимо, горящие дьявольским огнем глаза, полные злобы и ненависти, зубы как ножи, красные даже в ночи пасти…
– Да пошли вы все, – прохрипел я люто. – Да исчезнут, яко дым, враги Твои…
Горячая кровь пошла по телу трудными толчками, я поднял лук снова и, резко оттянув тетиву до уха, отпустил вместе со стрелой.
Бегущий впереди зверь дернулся на ходу, другие начали догонять, а он запнулся и ткнулся мордой в землю. Я начал стрелять часто, как можно чаще, твари подпрыгивали под ударами тяжелых стрел и падали в корчах на землю, но из тьмы выскакивают еще и еще.
Я оглянулся в страхе, до замка еще бежать и бежать, пусть быстрее меня нет стрелка, но половина этих тварей точно доберется до моей глотки…
Отступая, я убрал лук и, не доставая меча, ринулся со всех ног в сторону мрачных стен. Плотную, как камень, тишину взламывает только мое хриплое, рвущее грудную клетку дыхание. Ноги сперва несли быстро, словно убегающего оленя, но до замка оставалось еще несколько сот ярдов, когда я услышал их торжествующий рев и сопение почти за спиной.
Я выхватил меч и обернулся. Сердце трепещет и колотится уже в горле, ноги подкашиваются, а руки отяжелели, но я выставил перед собой острый клинок.
Твари приближаются из-за своих тяжелых тел короткими прыжками. Я содрогнулся при виде безумия в их горящих глазах, прошептал первые слова молитвы, какая пришла на ум, и, сжав челюсти, приготовился к схватке.
Далеко-далеко на границе слуха прокричал петух. Твари не остановились, одна опередила других на два корпуса, последний прыжок, я успел качнуться в сторону, все оставшиеся силы вложил в быстрый и сильный удар.
Чудовище рухнуло на землю, я быстро развернулся, остальные уже в двух шагах, одна за другой припали к земле и прыгнули…
…их тела на лету истончались, я успел увидеть сквозь них звезды, все понял и в бессилии опустился на землю. Ладонь левой руки упала на жесткую чешую твари Темного Мира. Осталась только срубленная голова, а тело истаяло, исчезло без следа.
Я посидел несколько минут, вздрагивая и заново переживая весь ужас, затем ухватил за блестящий гребень на голове чудовища, приподнял. На меня с неистовой злобой взглянули медленно тускнеющие глаза ночного монстра.
Красный огонь в жутких глазах все еще горит, хотя с каждой минутой слабее, пасть еще оскалена, острые зубы блестят, странные зубы – все резцы и клыки, ни одной пары жевательных.
На востоке в небе вспыхнуло алым огнем первое облачко. Я поднялся, держа отрубленную голову, и пошел в сторону замка.