Текст книги "Ангел с черным мечом"
Автор книги: Гай Орловский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
На кухне Обизат огляделась, спросила:
– А где Аграт? Она же приходила, я видела!
Бианакит вздохнут, Азазель развел руками.
– Даже и не знаю, обрадуешься ли… За Аграт явился отец. Наверное, дома ее ждет порка… Сири, мне с Мишкой по большой чашке кофе. Остальные обойдутся.
Обизат нахмурилась, в зеленущих глазищах проступила детская обида…
– Шутите?.. И чего я стала бы радоваться? Аграт такая сильная и уверенная! Она просто замечательная.
Азазель покосился на Михаила, тот насупился и помалкивал.
– Да, – согласился Азазель, голос его звучал с натужной бодростью, – однако все, что ни делается, к лучшему. Жаль, не всегда в нашу пользу. Но воссоединение семьи, как гласят источники, великое дело! Смиримся и примем случившееся… Ладно, вам тоже по чашке. И пирожных, чтобы как-то подсластить… Или вам не горько? Тогда все пирожные мне, не пропадать же добру.
Михаил поглядывал на него искоса, Азазель старается держаться и говорить в обычной манере, не выказывать тревоги, но заметно, что встревожен.
Сири, либо уже зная Азазеля, либо получив ментальную команду, наполнила три большие чашки и одну поменьше горячим коричневым напитком, Азазель переставил их на стол, не дожидаясь, пока она, как сороконожка, разберется со своими манипуляторами.
Михаил и Обизат опустились за стол, еще не зная, что думать о случившемся, торопливо разобрали свои чашки. Михаил подумал, что, когда пьешь кофе, вроде бы чем-то занят важным или же готовишься к свершениям, это одна из причин популярности кофе, а другая попроще – ароматный напиток, если сладкий и горячий, в самом деле подстегивает мышление и помогает отыскать какие-то пути решения, пусть даже не совсем правильные, но человек должен действовать, Господь его создавал не для того, чтобы он в райскому саду цветочки нюхал, теперь почти понятен далекий замысел Творца…
– Аграт вернется, – сказала Обизат неуверенно. – С нами ей было хорошо, я видела!
– Да, – сказал Азазель, – но теперь давайте о главном. Что у нас главное, властелин и повелитель нашей Обизат?
Михаил нахмурился, но увидел с каким ожиданием смотрит Обизат, подковырка Азазеля ничуть не задела, все правильно, он ее сильный и могучий властелин и повелитель, служить которому великая честь, ей повезло, вздохнул и сказал нехотя:
– Я хорошо помню, как наверняка и ты, что Гамалиэль сказал тогда, зачем нам думать всего лишь о Кезиме, когда Ад открывает врата, а здесь все очень скоро рухнет в преисподнюю?..
Азазель кивнул:
– Да-да, а еще добавил, что, если жаждем остановить разрушение мира, надо их закрыть и крепко задраить. А еще задвинуть все засовы и приварить их намертво. Но кто создал те врата и где они, мы не знаем.
– И кто знает, тоже не знаем, – уточнил Михаил. – Если не считать самого Гамалиэля.
Бианакит и Обизат внимательно слушали, Обизат вздрагивала, женским чутьем улавливая громадность задачи, смотрела огромными глазищами на Азазеля, а тот то и дело кивал на Михаила, как бы подчеркивая, что все решает ее господин и повелитель, он же человек, а человеку, как хозяину этого мира, и должно принадлежать решающее слово, хоть он и как бы слабейший из их четверки.
Михаил морщился, Азазель то ли зачем-то старается поднять его авторитет, чтобы затем вообще выставить впереди, как мальчика для битья, то ли еще какая-то хитрая игра, сказал с неуверенностью:
– Но Гамалиэль уже не Гамалиэль… Как заставить его вернуться в свое истинное воплощение?
Азазель взглянул на него исподлобья:
– Может, еще вина?.. Пару бокалов, и додумаешься.
Михаил сказал с укором:
– Я не настолько потомок Ноя, чтобы уповать на вино как решение проблем. А ты что зря морщишь лоб?
– Есть один вариант, – признался Азазель, – но вдруг у тебя попроще?
– Вещи из схрона под Содомом?
Азазель кивнул:
– Думал, найдешь путь покороче. То вообще слабая зацепка.
Обизат пискнула:
– А что за вещи из схрона?
Азазель отмахнулся:
– Дралась, чтобы нас туда не допустить, но не знаешь, за что дралась так отважно и отчаянно? Прекрасный солдат, как и Мишка. Дай твой лоб потрогаю, какой у него красивый такой медный отблеск… Твой повелитель зовет схроном величайший тайник, где были сокровища, упрятанные туда Князьями Ада. Но, как уже знаешь, их добыли мы… гм… в той веселой экспедиции.
Обизат ответила с достоинством:
– Я должна была служить Кезиму. Что бы тот ни делал!
– Мне бы кто так служил, – сказал Азазель со вздохом. – И на хрена мне эта демократия?..
– В тех вещах великая сила, – проговорил Михаил с великим уважением, – просто неимоверная… сила, мудрость, знания…
Обизат переводила взгляд с одного на другого, Азазель с самым хмурым видом пожал плечами.
– Да, конечно, но с какой стороны резали ветки?.. Власть Тьмы исходит из левого ствола, особенно из Гебура, ефиры божественного гнева, но как определить нам?
Михаил пробормотал:
– А что, если…
– Если промахнешься? – досказал Азазель. – Вспомни Гамалиэля, вот тебе и ответ.
– Понял, – ответил Михаил упавшим голосом. – Никто не может противостоять такому соблазну?
Азазель кивнул:
– Пока таких не знаю.
Михаил помолчал, потом Обизат услышала, как он прошептал едва слышно потерянным голосом:
– Но мы должны…
Азазель после долгого молчания сказал с тоской:
– Вот-вот. Долг – это как первородный грех, он с нами со дня рождения. Долг перед родителями, долг перед племенем, супружеский долг, долг перед Творцом… Когда-нибудь выплатим?
– Только Господь знает, – ответил Михаил.
Азазель пожал плечами.
– Разве?
Михаил ощетинился:
– Ты, дерзкий, подвергаешь сомнению всеведение Господа?
– Конечно, – ответил Азазель очень серьезно, – Он всесведущ во всем, кроме человека. Для него Он сделал исключение.
– Что? – спросил Михаил, не поверив своим ушам. – Как это?
– Он дал ему полную свободу воли, – напомнил Азазель тем же очень серьезным голосом. – Тем самым проявил величайшее доверие… на мой взгляд, чересчур рискованное, а на взгляд Люцифера, так и вовсе неоправданное. Из-за чего все и началось… Или ты даже это не знал? Здорово, знать не знал, а с Сатаном задрался.
Михаил покосился на Обизат, пока еще не поняла, но Азазель ходит по грани, сказал сердито:
– Люцифер дерзил и смел доказывать, что Господь не прав!.. И вообще, что-то я еще ни разу не слышал, чтобы ты называл Творца Господом. Или Богом.
– А как я называю? – полюбопытствовал Азазель.
– Да как угодно, – ответил Михаил сердито. – Создателем, Творцом, Всевышним, Всеблагим, Всевидящим… Почему избегаешь назвать Господом?..
– А ты не понял? – спросил Азазель с иронией. – Я из мятежных ангелов, забыл?.. Назвать Господом – это признать себя подчиненным или даже рабом! Не так ли? А у нас нет господина.
Михаил пожал плечами.
– Многие люди так и называют себя. Даже рабами Божьими.
– Как видишь, – ответил Азазель, – люди тоже разные. Одни считают себя рабами, даже с гордостью, для них престижно быть рабами властелина помогучее, другие не соглашаются быть рабами даже Создателя.
Михаил поглядывал на него исподлобья.
– Догадываюсь, от кого у людей эта дерзость.
Азазель ухмыльнулся:
– По моему призыву к людям спустились двести ангелов! Так что не льсти, приписывая все деяния мне одному. Хотя, конечно, своих великих и таких артистичных заслуг не отрицаю. Я всегда был креативным.
– Заслуг, – проворчал Михаил. – Когда это бунтарство стало заслугой?
– Без бунтарства нет прогресса, – ответил Азазель самым серьезнейшим тоном, – хотя, конечно, есть, но с бунтарством он ускоряется. Ты верный солдат, тебе не понять сладости бунта и свободы. И вообще… теперь даже Создатель не знает, что задумает человек и в какую сторону повернет. Потому у Люцифера есть все возможности сбить человека с его пути, доказать Творцу, что тот был не прав.
Михаил спросил остро:
– А ты, значит, за человека?
Азазель покачал головой:
– Я за честную борьбу. Люцифер прибегает к запрещенным приемам. Одно дело, если человек по своей глупости делает ошибки, другое – с подачи Люцифера. Я не столько против Люцифера, сколько выравниваю ситуацию. И да, потому я на стороне человека.
Обизат взмолилась жалобным голосом:
– Я ничего не поняла, но что с вами?.. Я не хочу, чтобы вы поссорились, а мужчины если ссорятся, то ссорятся!..
Глава 15
Михаил взглянул в ее отчаянные глаза, испуганно расширенные, с трудом перевел дыхание.
– Да, что-то мы слишком… Извини, Азазель. Я иногда сужу слишком быстро.
– Ты извини, – ответил Азазель, – это я от тебя требую слишком… хотя нужно в наши дела постепенно. Ты же человек, а в таких делах даже Обизат знает больше.
Обизат возразила:
– Нет, мой господин и повелитель знает больше!
– Чего вдруг? – буркнул Азазель.
– Потому что он мой господин и властелин, – сообщила Обизат, полная достоинства. – Он все знает и умеет больше меня. Потому я ему служу верно и преданно, а еще буду носить от него дитя в своем лоно. Или лоне?
– В череве, – подсказал Азазель ехидно.
– В чреве, – поправил Бианакит непривычно мягко. – Не слушай их, Обизат. Один не знает, другому дай повод поиздеваться…
Азазель проговорил со вздохом:
– Лояльность… как это здорово. А кто бы побыл хоть часок настолько верным мне?.. Ну вот, сразу морды какие… Может быть, по бокалу вина на ночь?
Обизат смолчала, поглядывая на мужчин, это им решать, пить еще или не пить.
Михаил покачал головой:
– Не стоит. Вообще Ной зря взял с собой виноградную лозу, хотя, конечно, сам по себе виноград просто чудо что за кустарник…
– Ной еще и травку кое-какую прихватил, – заметил Азазель, – но ты прав, нужно видеть в человеке только лучшее, тогда он и станет лучше. По крайней мере, так утверждали посрамленные большевиками утописты-просветители. Хорошо, давайте прервемся на ночь и крепкий сон, а утром проснемся, как четверо менделеевых, с разными решениями.
Обизат поднялась, очаровательно улыбнулась обоим.
– Я только приму душ, можно? Я видела в кино, женщины всегда идут туда перед сном.
Бианакит поднялся тоже, сказал коротко:
– Утром приду.
Азазель кивнул, Бианакит вышел в прихожую, Азазель кивнул Михаилу в спину Обизат, что направилась в сторону ванной комнаты.
– Ты как?.. – спросил он тихонько. – Я к тому, что нехорошо обижать девочку.
Михаил сказал нервно:
– А если я вдруг…
– Давай без вдруг, – ответил Азазель с нервностью в голосе. – Надо, Миша, надо. Для Отечества!.. И для скреп. Хоть всю ночь не спи, если не уверен, но для блага человечества должен крепить наше боевое и культурное братство всеми доступными способами, не разделяя их на приличные и на непристойные. Сочувствую, хотел бы помочь, но на это опасное задание отправишься один.
– Да пошел ты, – сказал Михаил в сердцах.
– Но я за тебя волнуюсь, – заверил Азазель. – Все-таки для тебя это как бы внове… Я имею в виду, Обизат не совсем как бы человек, в то время как ты… Кстати, рожки у нее есть? Острые? Пальцы не поранил?
Он умолк, наблюдая на экране, как Бианакит вышел из парадного и деловито, ничем не отличаясь от остальных прохожих, пошел по улице.
Михаил указал на него взглядом:
– А он как?
– Среди людей?
– Ну да, ты даже за Аграт не уверен.
– Бианакит исполнителен, – ответил Азазель. Михаилу почудилось в голосе Азазеля колебание, но закончил тот почти уверенно: – Он уже выполнял кое-какие задания в мире людей. К тому же полгода провел в тюрьме и ничем себя не выдал.
– Да, – вынужденно согласился Михаил, – за таким по мелочам можно не присматривать.
– А за Обизат присматривать тебе, – сказал Азазель с ноткой злорадства. – И по мелочам, и вообще. Потому что…
Он умолк, в ванной комнате прервался шум льющейся воды. Оба услышали сквозь плотно притворенную дверь шлепанье босых ног по кафелю пола.
– Как они любят торчать в воде, – сказал Михаил. – Хотя сейчас справилась быстро. Уверен, что среди ее предков нет рыб?
– Даже у тебя есть, – напомнил Азазель с сарказмом. – На третьей неделе жизни Макрон был с хвостом и жабрами… Просто для нее чистая вода неслыханная роскошь, а женщины обожают роскошную жизнь.
– Все?
Азазель ухмыльнулся:
– Конечно. Надеюсь, ее жажда роскоши не потребует от тебя двенадцатипалубных яхт и дворца в Дубаях. А воды не жалко. Пусть хоть каждый день ванну наполняет!.. А душ вообще дважды в день…
– Широкий жест, – признал Михаил язвительно.
Дверь ванной распахнулась, Обизат вышла чистенькая и свеженькая, все в том же пушистом розовом халатике.
Азазель отступил на шаг и церемонно поклонился:
– Приветствую… и прощаюсь до утра! День был насыщенный, нового много, отдыхайте. Обизат, Мишка сегодня много сражался и воевал, отнесись к нему бережно, он слаб, а когда слаб, его могут посетить кошмары. Потому спать ему не давай!
Обизат широко распахнула в безмерном изумлении глаза.
– Издеваешься?
Азазель недобро ухмыльнулся и ушел в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Михаил просыпался среди ночи дважды, но не решился встать даже в туалет, чтобы не беспокоить Обизат. Она крепко-крепко спит, как щенок, прижавшись к его такому надежному телу, а под утро почти целиком взобралась, как на теплую лежанку, откуда никто не посмеет согнать.
К тому, что с нею произошло, отнеслась стоически, даже вздохнула с облегчением, по-детски рассчитывая, что вот так сразу и понесет от самого великого и могучего, еще бы, такое щасте прибудет в их клан…
Когда утром дальше оттягивать подъем стало уже совсем непросто, он прислушался к ее уютному сопению и начал медленно выползать из-под легкого, туго сложенного тела, сперва сняв закинутую на него ногу, потом руку, наконец миллиметр за миллиметром, придерживая ее бессильно падающую голову, снял и примостил на подушке.
Еще пару минут полежал так, держа широкую ладонь на ее плече, пусть чувствует, что он, большой и надежный, рядом. Спит крепко, красные волосы взлохмачены, голова словно в огне, широкие веки скрывают зеленущие глазищи.
Он полюбовался на длинные загнутые ресницы, от них падает призрачная тень на бледные щеки, и начал тихохонько подниматься, все еще не убирая ладонь с ее плеча.
Когда на цыпочках вышел на кухню, там уже ароматные запахи жареного мяса, на двух огромных сковородках что-то шкворчит и вкусно потрескивает, а сквозь прозрачную стенку духовки-гриля видно, как на вертеле поворачивается блестящее и уже красно-коричневое тело огромного гуся.
Кроме бодрящих ароматов мяса и специй уловил запах огня и серы, но Азазель смотрится и довольным, оглянулся на него с веселым прищуром в глазах.
– Мишка, тебе здорово идет этот халат! Ты в нем как Обломов. Был такой неутомимый борец с несправедливостью мира! В знак протеста не поднимался с дивана… Ты тоже после завтрака поваляешься на диване?
– Ты мою одежку спер, – сказал Михаил угрюмо. – Уже продал, наверное?
– Сири ее всю ночь чистила, – сообщил Азазель. – Мне по фигу пятна, но женщины все замечают. Ты же должен быть незапятнанным, верно? Или уже необязательно?
– Это совесть должна быть незапятнанной, – буркнул Михаил. – Ты явно не из постели. Где шлялся, как мартовский кот?
– Хорошему коту всегда март, – ответил Азазель легко. – В меня столько сна не влазит. А как у тебя прошла ночь?
Михаил взглянул на него исподлобья.
– Надеюсь, проживешь без подробностей?
– За тебя переживаю, – воскликнул Азазель с фальшивой искренностью. – Сам ночь не спал, все думал, как ты, бедный, страдаешь от моральной дилеммы…
– Какой?
– Не знаю, – ответил Азазель беспечно, – ты же интеллигент, найдешь из-за чего страдать и каяться. Обизат не сильно обиделась?
– За что?
– Что ты размагниченная и чувствительная душа, а она все еще не знает, как тебя утешить. Старые женщины вроде бы обучали, но обучали как вести себя с мужчинами, а интеллигенция в преисподней вся в котлах, им только смолу подливают, да дровишки подкладывают под котлы, чтобы жизнь была веселее…
– Я не интеллигент, – напомнил Михаил. – Судя по запахам, Сири готовит не просто завтрак, а сразу обед?
– Продвинутый завтрак, – пояснил Азазель. – Типа, съешь сам, обед покажи соседу, а ужин даже не показывай, лучше попроси добавки… Иди переоденься, я велю Сири сменить простыни, когда Обизат проснется.
Михаил молча направился в гардеробную, его одежду Азазель не стал развешивать на плечиках, бросил на спинку стула, чтобы Михаил по мужской небрежности к мелочам не прошел мимо.
Рубашка и джинсы выглядят новенькими, пахнут свежестью, кроссовки тоже будто из магазина. Михаил сбросил халат, а пока одевался, слышал, как хлопнула входная дверь, донесся ровный голос Бианакита. Азазель в ответ заржал, как боевой конь в ответ на зов боевой трубы.
На кухне радостно-яркое солнце светит в окна и заливает оранжевым огнем стол и хрустальную посуду на столе, ароматные запахи жареного мяса дразнят ноздри, коричневые ломти на тарелках смотрятся аппетитно и провоцирующе.
Бианакит уже там, молча трудится над центральным блюдом, разрезая на части то ли гигантского гуся, то ли индюка. Толстая коричневая корочка вкусно похрустывает, выпуская в щели струйки аппетитно пахнущего пара. Лезвие легко разделяет почти белое нежное мясо, явно на столе каплун.
Увидев Михаила в дверях, приветливо кивнул и тут же снова занялся гусем, все-таки гусь это гусь, птица гордая и вкусная, пусть даже генномодифицированная, так даже вкуснее, геномодификаторы знают, что геномодифицировать и дээнкашить.
Азазель даже не поднял головы, ловко подхватывает большие ломти мяса ножом и великанской двузубой вилкой, умело раскладывает по тарелкам и явно любуется своей филигранной работой.
Хлопнула дверь ванной комнаты, Азазель красиво, как в балетном танце, развернулся в сторону ванной комнаты. Появилась Обизат в розовом махровом халатике, на голове огромная чалма из такого же толстого и тоже розового полотенца, из-за чего шейка выглядит совсем тоненькой, как стебель цветка, а сама Обизат маленькой и жалобной…
Улыбнувшись всем и особенно чарующе Михаилу, сказала жизнерадостным голоском:
– Доброе утро! Азазель, у тебя такая замечательная ванная! Я бы в ней и жила, если бы не боялась превратиться в русалку!
Михаил, рассматривая ее с удовольствием, невольно вспомнил Аграт, та покидала ванную комнату так же грациозно. Вообще-то в чем-то похожи, особенно когда ярко-красные волосы Обизат и длинные черные Аграт скрыты под огромными тюрбанами полотенец.
Ростом и сложением близки, разве что Аграт опытный и жестокий боец, а Обизат еще совсем птенчик, который делал первые шаги в преисподнем мире, а здесь так вообще ей страшно, хотя старается скрыть под улыбками и беспечным видом.
Азазель сказал строго:
– За стол, малышка! Топай-топай… Не стесняйся, у нас ни к обеду, ни к завтраку никто переодеваться не обязан.
Она бросила на него опасливый взгляд, Азазель развел руками, признавая, что проговорился, девочка сметливая, сразу поняла, что в других местах переодеваются, и вообще в таком виде за стол садиться нельзя, это только Азазелю все равно, потому что он не человек, хотя и вроде бы человек.
Михаил подумал с жалостью, что даже для такого вот случая остро недостает Аграт. Научила бы птенчика женским хитростям выживания в мужском мире. С другой стороны, как бы обе ужились в личном плане…
Азазель метнул на него быстрый взгляд, все понимая и моментально схватывая, разлил по бокалам вино.
– Все, что ни делается, – провозгласил он пафосно, – все к лучшему! И что делается – тоже. И вообще живем в лучшем из миров!.. Сейчас посмотрим, что приготовила Сири…
Сверху раздался язвительный голосок:
– Если вкусно, то готовил Азазель, если невкусно, то я.
– Не хами, – строго велел Азазель. – От меня нужно набираться только прекрасных манер! Потому что я прекрасен.
– И скромен, – добавила Сири.
– Вот-вот, – милостиво согласился Азазель. – Сверх всякой меры!
Обизат сидела с Михаилом рядом и следила за его движениями влюбленными глазами. Он чувствовал себя неловко под ее взглядом, сам бы вот так не управился за столом, это Макрон все знает и умеет, но пусть Обизат верит в него, мужчина для женщины должен быть что-то вроде дуба, на который можно опереться, а то и взобраться подобно лозе.
Наконец нарезал, центральное блюдо опустело, Михаил добавил пару ломтиков на тарелку Обизат и с облегчением опустился на свое место. Она повернула к нему мордочку, глаза блестят, он залюбовался, как грациозно сняла полотенце, короткие огненно-красные волосы смешно растопырились во все стороны, словно иголки рассерженного ежика, улыбнулась светло и чисто.
Азазель взял фужер, встал, красивый и торжественный, приподнял фужер на уровень глаз.
– Так сдвинем же чаши, чтоб наша доля нас не чуждалась, чтоб лучше в мире жилося!.. За это грех не осушить до дна.
Все поднялись, чувствуя особость момента, фужеры звонко коснулись краями, Обизат прошептала Михаилу:
– Правда, Азазель умеет быть торжественным?
– Умеет, – согласился Михаил. – Ты давай ешь, Сири сердится, если завтрак стынет. А то еще побьет!
– Что, правда?
Михаил признался:
– Азазель говорил про скорый захват власти то ли машинами, то ли программами, но угадай, когда врет, а когда говорит правду?
– Захват власти автомобилями?
– Э-э, механизмами.
– Сири такая хозяйственная, – сказала Обизат, – покладистая, добрая… Зачем ей власть? Она женщина, а нам так нравится подчиняться мужчинам…
От ее влажных коротких волос приятный запах юности, в теплом комнатном воздухе сохнут быстро, он перевел взгляд на тарелку, напоминая себе, что пахнет шампунь, а не волосы, у Азазеля даже мыло и все кремы пахнущие, ванная комната вообще женская, что и правильно, мужчинам такие комнаты вовсе ни к чему, а место в квартире занимают.
Бианакит ест молча, по-солдатски быстро и без церемоний, Азазель наслаждается каждым ломтем, во всяком случае выглядит так, Обизат напоминает робкую мышь, что опасливо пробует каждый кусочек, потом лопает быстро-быстро и снова замирает в опасении перед новым блюдом.
Азазель каждый глоток мяса чувственно запивал вином, на Михаила бросил острый взгляд.
– Что, Сири плохо приготовила? Как ты смеешь за столом думать о чем-то еще, как не о ее мастерстве?
Михаил проговорил:
– О чем… О том, что на тысячу героев, обрубающих ветви зла, приходится только один, бьющий в самый его корень.
Азазель, нахмурившись, аккуратно отрезал от большого ломтя на своей тарелке красивые ровные кусочки и элегантно накалывал на зубья вилки, на Михаила даже не взглянул, занятый таким важным и нужным для общества делом.
– На что намекаешь?
Михаил пожал плечами.
– Все еще намекаю?.. Я вроде бы в лоб говорю, что пора бы.
– Рано, – бросил Азазель с сожалением. Он отправил в рот кусок мяса, прожевал, повторил, – хотя еще чуть, и будет поздно.
– Тогда…
– Рано, – повторил Азазель. – Ты ешь-ешь, а то Обизат утянет. Женщины все хитрые, только и думают… Мы запоздали, потому с нашей стороны только булавочные уколы… Пока всякие там архангелы и серафимы возлежали в райской неге, Ад разрастался и совершенствовался. Наши противники качали бицуху, так что мы здесь без прикрытия и сами по себе. Но ты все же прав, бить надо в корни. Один из них в том, что никакие демоны не проникнут в мир людей сами по себе, если не отыщется предатель с этой стороны.
Михаил сказал с негодованием:
– Это отвратительно!.. Предавать нельзя!
– Да ну, – спросил Азазель. – Че, правда?.. Вообще?
– Вообще, – отрезал Михаил. – Еще могу понять, когда предают одного господина, который встал на неправедный путь, и переходят на сторону того, кто прав… хотя и это нехороший и недостойный путь, но как предать всех людей на свете?
Азазель сказал благодушно:
– Мишка, не вскидывайся в благородном негодовании! Вот даже Обизат за тебя неловко, а Бианакит вообще смотрит в тарелку, и это не потому, что голодный. Предатели всегда отыщутся. Большинство вообще не считают себя предателями, а называют себя благородной оппозицией, сопротивлением диктатуре, правозащитниками, флибустьерами, борцами с коррупцией, глобалистами…
– А какое оправдание в этом случае?
Азазель отмахнулся:
– А нам не все равно?.. Какая-то отмазка всегда найдется. Но мы работаем без адвокатов, не так ли?.. И права не зачитываем.
– Ну да…
– Потому нас как бы нет, хотя работаем над поддержанием порядка. Если хочешь, назови его божественным. На самом деле так и есть, просто меня воротит от любого пышного названия. Можешь называть его благочестивым, так еще противнее.
Михаил спросил с подозрением:
– А ты что… демократ?
– Ну да, – ответил Азазель, – еще какой!.. Кто увел от тоталитарной власти двести свободолюбивых правозащитников в царство свободы и беззакония?
– Ну и натворили, – проворчал Михаил.
– Натворили, – согласился Азазель, – потому я теперь демократ с оглядкой. В душе демократ, но действую как надо, получаюсь государственником, хотя уже достала эта дисциплина!
– Дисциплина?
– Самодисциплина, – уточнил Азазель со вздохом. – Думаешь, легко государственнику душить демократа? Это же душить в себе свободного неандертальца!.. Который был настолько свободен, что даже обществом жить не хотел!
– Потому и сгинул.
– Не сгинул, – возразил Азазель, – а его истребили государственники-кроманьонцы. Что безнравственно и жестоко, но единственно верно и правильно. Мир жесток, Мишка. И если хочешь помогать людям, заканчивай жрать, а то вон какую морду наел!.. Допивай, бери пистолет и две обоймы. Нет-нет, я не в фигуральном смысле! Бери, мы отбываем. Поступил сигнал, как здесь говорят, надо отреагировать. Не потому, что надо, а потому, что очень надо.
Часть вторая
Глава 1
Михаил выстрелил трижды, но демон несется огромными прыжками, на краткие моменты исчезая за великанскими обломками скал, пули с треском высекают искры, откалывая крупные куски.
В какой-то момент исчез, словно растворился, Михаил прибежал на то место, где видел последний раз, вмятина в каменном полу, словно тяжелый монстр с огромной силой оттолкнулся, бросая тело вверх… или куда-то в сторону, но куда…
Додумать не успел, быстро приближающийся грохот заставил обернуться, но едва начал поднимать пистолет, еще не видя противника, сзади на плечи тяжелое тело обрушилось с такой силой, что его швырнуло, как мелкий камешек из-под копыт скачущей лошади.
Он ударился о стену, там треснуло, а его понесло вдоль, еще что-то разбил огромное и сверкающее, как стекло, и упал, распластавшись, у подножия каменного массива, в котором и высечен этот древний дворец исчезнувших империй.
Он еще тяжело дышал, лежа и не понимая, как после такого чудовищного удара остался жив и как его телом проломило стену, но уже прогремел приближающийся топот, и он поспешно воздел себя на ноги.
Надо бы развернуться лицом к врагу и начать стрельбу, но в ладони пусто, а монстр уже перед ним, жарко дыхнул смрадом…
Ярость ударила в голову с такой силой, что Михаил, чувствуя прилив звериной мощи, ухватил за выставленную вперед лапу и, дернув на себя, с неожиданной силой раскрутил по кругу, как камень на веревке, смачно ударил по стене, но не отпустил, тут же с размаха саданул о каменный пол. Там сухо щелкнуло, по плите пробежала извилистая трещина.
– Получи, сволочь, – прошипел он люто.
Монстр начал подниматься, Михаил в ярости начал бить им о стены, наконец бросил на пол кучей мяса и торчащих сквозь него костей, выпрямился, тяжело дыша.
Монстр прохрипел:
– Ты очень силен… смертный… но ты зря… явился…
Михаил оперся о стену, тело стонет от боли, что-то внутри горит, плавится, перетекает с места на место, но в ладони нет рукояти пистолета с особо убойными патронами, и он ответил так же хрипло:
– Ты зря оказываешь сопротивление аресту…
Монстр громыхнул:
– Чему-чему?
– Ликвидации, – уточнил Михаил измученно, – тебе же лучше быть убитым. Разве у тебя жизнь?..
Так, прозябание… А вот смерть – это красиво и героически…
Он ощутил, что говорит совсем как Азазель, тот несет подобное, когда нужно выиграть время, собраться с мыслями или как-то добраться до оружия.
Монстр сумел подняться, Михаил не верил глазам, но чудовище, сильно хромая, шагнуло к нему, Михаил ждал, что упадет и тут же издохнет, но тот внезапно взмахнул лапой так быстро, что Михаил не успел убрать голову. От страшного удара в глазах вспыхнули искры, а свод, стены и пол несколько раз поменялись местами.
Он чувствовал, что катится, как абсолютно круглый валун, а чудовище с хриплым ревом ползет следом, дважды ухитрилось с такой силой пнуть его так, что Михаила унесло к другой стене.
Стиснув челюсти, он заставил себя подняться на ноги и сам бросился на демона, но у того руки длиннее и намного толще, обхватил так, что потемнело в глазах, сдавил, в голове раздался затихающий звон.
За спиной демона мелькнула тень, хватка начала ослабевать. Михаил с трудом сбросил жилистые лапы с толстыми пальцами, монстр бессильно опустился на пол, а за ним Михаил увидел разъяренную Обизат с голыми руками, а из загривка демона уже торчат рифленые рукояти ее клинков.
– Зачем? – прокричала она. – Зачем ты сам?
– Сглупил, – ответил Михаил с трудом.
Она посмотрела на него с изумлением.
– Ты? Нет, у моего господина и повелителя был какой-то великий план!
– Ага, – сказал Михаил пристыженно, – дурак он у тебя.
– Ты не можешь делать ошибок!
– Еще как могу, – заверил Михаил со стыдом. – Это все, что я умею, зато умею хорошо и здорово. Пойдем, Азазель зря отделился с Бианакитом. Здесь такие твари, даже не знаю…
Обизат послушно выдернула клинки из огромного трупа и, даже не вытерев лезвия, пошла с ним рядом, поглядывая преданно и счастливо.
– Возьми, – сказала она, старательно пытаясь идти в ногу, – ты обронил…
Михаил со стыдом принял свой пистолет, какой позор, солдат не должен выпускать из рук оружие даже после гибели, а тут девочка сохраняет самообладание намного лучше, потому что беззаветно верит в его мужскую силу и мудрость.
К счастью, и без навигатора чувствовал какой тропкой прошел Азазель, в какой-то момент, сильно сосредоточившись, сумел разглядеть светящиеся отпечатки его подошв, а рядом еще одни, не такие яркие, там прошел Бианакит.
Что со мной, мелькнула трусливо-радостная мысль. Что во мне пробуждается в минуты смертельной опасности? Только ли элементаль?
Еще через несколько минут оба увидели впереди спину Азазеля, а затем и Бианакита. Те даже не оглянулись, по топоту давно узнали и поняли, что у новичков все в порядке, готовы к бою, а сейчас нужно не отвлекаться на разговоры, время на все будет… если будет.
Михаил чувствовал, как успокаивается дыхание, а сердце уже не разрывает грудь мощными толчками, спросил тихо:
– Азазель знал, что Астир здесь не один?
– Азазель если и не знает, – ответила она шепотом, – он все равно готов. Ко всему. Он жил среди людей с самого начала Начал… А люди способны, как он твердит, просто на невероятные трюки.
Михаил смолчал, мимо проплывают высеченные в каменной стене изображения, некоторые настолько стерты безжалостными ветрами и временем, что остались едва заметные углубления, но кое-где различимы фигурки птиц, зверей, топоров, чаш, стрел…
