Текст книги "Ричард Длинные Руки – лорд-протектор"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 5

Впереди, прямо по следу, из-за зеленых бугров блеснула красным черепичная крыша. Самого дома за деревьями не рассмотреть, но, судя по размерам крыши, не простая избушка, за деревьями скрывается настоящий постоялый двор.

Зайчик наддал ходу, зеленые кроны сдвинулись, взамен выплыл во всей красе солидный дом из толстых бревен. Фундамент из красного кирпича, крыльцо широкое, со ступеньками и резными перилами. Но самое интересное, конечно, черепичная крыша, такая яркая и так тщательно сработанная…

– Говорят, постоялый двор содержать труднее, – пробормотал я, – чем быть святым… Проверим?

Зайчик и Бобик промолчали, а Миртус ответил в нерешительности:

– Особой необходимости нет…

– Точно?

– Да, – ответил он с некоторой гордостью. – Я вижу, как след входит через эти ворота…

– Прерывается?

– Да. Но затем он же тянется вон там, между сараем и амбаром.

– Не ложный? – спросил я.

Он посмотрел с вопросом в серьезных печальных глазах.

– Это как?

– Ну, послали большую группу туда, – объяснил я, – велели поднимать побольше пыли, а сами тихохонько поехали в другую сторону.

Он ответил коротко:

– Так я же смотрю только на след леди.

– Извини, – сказал я, – как-то забываю про избирательные штучки.

Он посмотрел с великим удивлением, даже словно бы поискал подвох в моих словах, лорды не извиняются перед простолюдинами, но сказал лишь все так же кротко:

– Можем сразу идти по следу дальше.

Я покосился на его измученное долгой скачкой лицо.

– Я согласен. Но все-таки заглянем, поинтересуемся насчет проехавших. Была ли с ними молодая женщина, сколько их, чем вооружены… Если хозяин это заметил, а они обязаны замечать все, на этом держится их бизнес, от этого зависит, сколько загнут за еду, ночлег и прочие дополнительные услуги.

– Как скажете, ваша светлость.

Сам двор на удивление ухожен, хотя дороги к нему заросли травой. Я встревожился, начиная подозревать неладное, но увидел по ту сторону здания огромный огород, пять коз на выпасе, коровник, а еще просторный не то курятник, не то утятник. У хозяев есть на чем продержаться трудное время, а скоро, надеюсь, все дороги оживут с приходом такого замечательного гроссграфа, что ночами не ест, днем не спит, только и думает, только и думает о простом народе.

Заслышав стук копыт, а то и заприметив нас в окно, на крыльцо вышел крепкий, приземистый мужик с солидным животом. Рубашка навыпуск, но все равно пузырь выпирает вызывающе, а еще и лоснится, словно хозяин руки никогда не моет, а только с достоинством вытирает о замечательное пузо.

– Добро пожаловать, ваша светлость, – поприветствовал он радостно, каким-то образом определив, что я именно светлость, а не какая-то вшивая милость. На Миртуса вообще не обратил внимания, посчитав за прислугу. – Заходите, располагайтесь! У нас все есть для отдыха. Как еда, вино, так и чистые комнаты!.. И не только.

Я спросил настороженно:

– И не только, это что?

Он хитро улыбнулся.

– Две служанки истосковались по мужскому обществу. Грозят сбежать, если не появятся постояльцы мужского племени. Да и дочь моя так созрела, что просто не знаю, на какой веревке ее держать.

– Проблемы, – вздохнул я. – Везде проблемы.

– Да, господин.

– Комнату не нужно, – сообщил я и соскочил на землю. – А вот перекусить… Кстати, здесь не проезжали недавно всадники, а с ними еще и молодая женщина?

Он подумал, почесал в затылке.

– Недавно, это сколько?

– Да хоть за год, – ответил я. – Дороги к твоему хозяйству заросли травой!..

Он вздохнул.

– Эт верно…

– Так как насчет гостей? – спросил я. – Должны были проехать вчера. А то и сегодня. След ведет через твой двор!

Он приподнял плечи, руки раскинул в безмерном удивлении.

– След? Да никто не проезжал!.. Как бы я забыл, если бы вчера кто-то был?.. Ваша светлость, вы что-то путаете.

– Миртус, – позвал я.

Миртус поклонился.

– Да, ваша светлость. След прямо вот здесь. Но если они отвели хозяину глаза, то могли проехать прямо через его двор.

– И он бы не заметил?

– Да.

– Гм, сильные колдуны.

Миртус поморщился.

– Ничего сильного. Любой, самый мелкий, это может делать. И любого, если он не готов, обмануть можно.

– Но зачем? – спросил я. – Хотя да, конечно. Чтобы мы остались здесь на ночлег?

Хозяин молчал, только хлопал глазами. Миртус тоже развел руками.

– Вам виднее.

– Хорошо, – сказал я. – Быстро перекусим, а потом с новыми силами в погоню. Тащи на стол все самое лучшее. Главное – быстро! Мы спешим.

Коней оставили во дворе у коновязи, хозяин предлагал поместить их в конюшню, стойла свободны, Миртус воспротивился, опасаясь добавочной платы, а я отмахнулся.

– Постоят у коновязи. Мы не задержимся.

Бобик чинно последовал за нами, глаза разгораются красным, уже облизывается в предвкушении жареного, которое, как наученный когда-то манерам, предпочитает сырому.

Миртус очень стеснительно опустился за стол, все-таки по ту сторону сеньор, молчал и робко улыбался, показывая всем видом, что сам никогда бы не посмел вот так. Бобик разлегся под столом, тяжело вздыхал и требовательно постукивал лапой.

Я наконец сообразил, что за странность поразила при виде постоялого двора. Крыша! Красная черепичная крыша. Черепичные видел и раньше, но это всегда грубые пластинки высушенной и обожженной глины, все разного размера, абсолютно не подогнанные, при любом дожде такая крыша протекает…

Холодок возбуждения пробежал по спине. Для изготовления такой черепицы нужен заводик с его формами, штампами, унификацией и стандартами. Пусть маленький заводик, но выпускающий не кустарно, а промышленно…

Молодая пышная девушка, улыбаясь глазами и сочным ртом, наклонилась, опуская поднос, чтобы хорошо рассмотрел в низком вырезе платья ее полные белые сиськи с красными дойками, медленно выпрямилась.

– Господа останутся на ночь? – спросила она.

– Увы, – сказал я с сожалением и выразительно посмотрел на ее молочные шары, так надо, чтобы не обидеть девушку. – С удовольствием бы, но… до ночи еще далеко, а нам так много надо сделать!

Она легонько подвигала плечами. Платье начало сползать, обнажая белые сочные плечи.

– Ох, если бы господа остались…

– Не искушай, – ответил я, – у нас государственное задание. Если не выполним – потеряем головы. Нас послал сам гроссграф, а это такой зверь, такой зверь! Прямо зверюка… У него головы только так летят. Говорят, самолично рубит.

Она вздохнула.

– Но если передумаете, не пожалеете…

– И еще вина принеси, – сказал я. – Оставишь на столе. Миртус, приступай. Я выйду взглянуть на коней.

– Им дадут лучший овес, – заверила она. – И отборную пшеницу.

– Прекрасно, – сказал я, – но я должен поцеловать своего перед едой. Он так привык.

Она улыбнулась и ушла, мощно двигая вздернутым задом, который так хорошо держать в ладонях. Я невольно проводил ее долгим взглядом, который она, конечно же, ощутила, женщины такое чувствуют, как все животные улавливают близкую смену погоды, а у меня едва не вылетели мысли насчет черепицы и прочей ерунды.

Миртус проследил за мной тревожным взглядом. Бобик высунул из-под стола голову, Миртус вздрогнул. Бобик требовательно постучал его лапой по колену, Миртус поспешно бросил ему в пасть кусок мяса.

Наши кони в самом деле звучно жрут, я заглянул в деревянную колоду, полно отборного ячменя и такой же пшеницы. Никогда не видел таких крупных одинаковых зерен. Через пару минут из гостиницы выпрыгнул Бобик, гавкнул радостно и забегал по двору. Мне почудилось, что в одном месте проскочил сквозь стену, чего за ним раньше не наблюдалось, но вскоре выбежал такой же веселый и довольный.

Солнце заходит, и черепичная крыша стала совсем багровая под его закатным светом, плитки раскалились до вишневого цвета, от них пышет жаром, идеально подогнанные, наползающие рядами одна на другую, как рыбья чешуя. Никакой ливень не заставит просочиться сквозь такую крышу хоть каплю, разве что вода плюнет на дурацкую гравитацию, которую придумали люди, и потечет по таким черепичкам вверх.

Хозяин вышел на крыльцо, на лице недоумение и легкое беспокойство, руки в самом деле вытирает о пузо.

Я сказал доброжелательно:

– Прекрасное у вас хозяйство!

– Не стану спорить, ваша светлость, – ответил он довольно. – Своими руками все делал.

– Много было работы?

– Много, – ответил он со вздохом. – Правда, дети помогали… У меня их пятеро. И жена, конечно, хотя у нее и так забот хватает.

– Маловато гостей?

Он вздохнул, развел руками.

– Настолько, что иногда хочется все бросить. Брат зовет к себе овец разводить. Дело прибыльное.

– Овцы – прибыльно, – согласился я. – Мясо, шкуры, молоко, сыр… А как ты крышу делал?

Вопрос застал его врасплох, он запнулся, посмотрел на меня в недоумении, никак не ждал экзамена по технологии, развел руками.

– Да как… делал и все…

– Но все-таки?

Он подумал, почесал в затылке.

– А что там трудного? Укладываешь внахлест, как у рыбы чешуя, чтоб вода стекала. В каждой черепичке дырочка, туда гвоздик, чтобы закрепить на месте…

– А шляпку гвоздика?

Он переспросил с беспокойством:

– Шляпку? А что со шляпкой?

– Чем-то заливал? – спросил я. – Или замазывал? Смолой или клеем?

Он переступил с ноги на ногу, пробурчал:

– Странные вопросы у вас, ваша светлость… Зачем замазывать?

– А чтобы вода не протекала, – объяснил я. – И чтоб гвозди не ржавели.

Лицо его становилось все серьезнее, он переспросил тупо:

– Ржавели?

– Ну да, – подтвердил я. – У вас что, гвозди не ржавеют?

– Ржавеют? – повторил он. – А это… как?

Холод все больше пронизывал мое тело. Я быстро зыркал и по сторонам, вон из-за амбара показались сыновья хозяина, могучие и приземистые, как питекантропы, из конюшни вышла пышная дочка и с застывшей улыбкой направилась ко мне, как она только оказалась там, а из-за колодца поднялась очень старая женщина, но сухая и жилистая, в обеих руках не кол, а целое бревно…

– Все понятно, – сказал я громко и авторитетно. – Я вас раскусил, ребята! Всем стоять на месте. Я – гроссграф здешних земель. Это значит, что и вы – мои подданные. Я ко всем добр и милостив.

Они не слушали, медленно сжимали кольцо. Я вытащил меч, последний луч закатного солнца упал на блестящее лезвие и обагрил кроваво-красным светом. Хозяин остановился, но его сыновья, хоть и замедлили шаг, но осторожно приближались.

– Всем стоять! – повторил я громче. – Я не хочу причинять вреда. Держите гостиницу – держите. Мне главное, чтобы польза обществу. Может быть, вы вообще геи или в промискуитете живете, а то и вовсе демократы, мне по фигу, лишь бы налоги платили и беспорядков не устраивали.

Сыновья начали останавливаться по одному, женщина тоже застыла по ту сторону колодца, только дочка, колыхая формами, приближалась, уже не улыбаясь, а с застывшим в экстазе лицом, дескать, тронь меня, я уже мокрая.

Между нами осталось не больше пяти шагов, я торопливо выхватил из-за пазухи крестик.

– Всем стоять во имя моего Верховного Сюзерена!

Они вздрогнули и теперь в самом деле остановились, трепеща. Дочку, что подошла почти вплотную и уже протягивает руки, затрясло. Лицо начало меняться, губы все раздувались и наливались кровью, грудь выросла до чудовищных размеров, а когда взгляд прикипел к кресту, рот распахнулся, неожиданно широкий с тремя рядами острых, как иглы, зубов.

Она испустила пронзительный вопль. Я зажал обеими ладонями уши, но взгляд дочки оставался прикованным к кресту. Лоб стал совсем узеньким, надбровные дуги утолщились и выдвинулись вперед. Платье трещит и лопается, в расширяющиеся дыры видно мохнатое мускулистое тело.

Я выдернул другой рукой болтер. Чудовище прыгнуло, я торопливо сжал в ладони металлический цилиндр. Стальные штыри, что закованного в стальные доспехи рыцаря прошьют, как лист мокрой бумаги, если вот так в упор, ушли бесшумно и без толчков.

Тело монстра пролетело мимо, я отступил еще на шаг в сторону и открыл стрельбу по бросившимся ко мне братьям. Их тела вздрагивали, брызгала кровь, а когда упали и бились в корчах, я выстрелил дважды в так и стоявшего на пороге хозяина, затем в женщину за колодцем.

Он отшатнулся, две красивые звездообразные заклепки расцвели, окрашиваясь кровью, в середине его мохнатой груди. Он сделал шаг назад и упал вовнутрь. Дверь захлопнулась, отрезая от мира. Женщина из-за колодца торопливо убегала, тоже на ходу превращаясь в монстра. Я выстрелил снова, но болты ее только ужалили в спину.

Я торопливо сдернул из-за плеча лук, наложил стрелу и натянул тетиву, однако женщина скакнула нечеловечески длинным прыжком за сарай. Я нехотя вернул тетиву на место.

– Зайчик! Бобик!.. Миртус!

Двое примчались, невинные такие голубки. Зайчик смотрит с интересом, а Бобик машет хвостом, предлагая играть.

– Что ж вы промолчали? – сказал я сердито. – Не могли не почуять! Могли бы предупредить?

Зайчик посмотрел с недоумением, а Бобик преданно помахал хвостом и подпрыгнул, уверяя, что сейчас принесет мне вот та-а-акую рыбину, чтобы я не сердился непонятно за что.

– Эх, – сказал я безнадежно, – что объяснять… вам же это все, наверное, привычно?.. Видели и перевидели? Это я один такой дурак, удивляюсь всякой ерунде… И вообще пустякам. Подумаешь, сожрать хотели… Все хотят друг друга сожрать, тоже мне новость! На этом эволюция держится, а также здоровая конкуренция сторон на радость рядовым потребителям.

Из дверей постоялого двора выбежал Миртус, лицо бледное.

– Ваша светлость! – прокричал он в испуге. – Там на кухне такое творится!

– Перекусил? – спросил я. – Смываемся, пока нас самих не поперекусывали.

Он не стал расспрашивать, почему убегаем, может быть, я просто платить не хочу, ринулся к своему коню. Зайчик подставил мне бок, я взлетел в седло. Бобик бросился к воротам, однако сократил дорогу и проскочил сквозь деревянный забор с той легкостью, словно это туман.

– Зайчик, – сказал я напряженным голосом, – погоди-ка…

Пальцы мои уперлись в хорошо выструганную, потемневшую от времени доску. Не сосна, что-то более плотное. Я нажал сильнее, доска не поддается, ударил кулаком, но только зашиб палец. В двух шагах из забора вынырнул Бобик, смотрит с интересом.

– Я лучше через ворота, – сообщил я ему тревожно.

За спиной раздался жуткий многоголосый вой, словно кричал весь дом, все постройки и даже колодец. В спину пахнуло лютым холодом. Крик стал громче, яростнее. Зайчик, повинуясь команде, выскочил за ворота, пошел вскачь, за спиной стучат копыта коня Миртуса.

На пригорке я остановил и оглянулся. Огромный дом раскачивается, словно из мягкой резины, под сильным ветром. Крыша задрожала и потекла неопрятными грязными струями нечистой охры. Постройки начали бледнеть, пропадать. Все перемены сопровождались криком и безнадежным воем, полном тоски и страха.

Одни сараи исчезали, как снежные сугробы под лучами жаркого весеннего солнца, другие расплывались, как кисель, и прижимались к земле, а там просачивались в почву. Головное здание странно и дико сперва теряло, так сказать, кожу, затем мышцы, оставляя тонкие светящиеся струны, одни туго натянутые, другие изогнутые и даже провисшие, наконец и эти непонятные кости растворились в воздухе.

Взгляду открылось широкое пространство, утоптанное, везде оттиски подошв мужских сапог с мелкими гвоздиками, а также следы копыт: мелких, средних и совсем огромных, даже не представляю, лось тут ходил, что ли.

В груди похолодело, я вдруг сообразил, что в отличие от остальных следов копыт из этих вот огромных повторяются только два оттиска. Словно этот исполинский лось ходил только на двух ногах.

– Зайчик, – сказал я торопливо, – быстрее отсюда! Миртус, не отставай. Эволюция еще не кончилась.

За спиной раздался пронзительный крик, переходящий в свист. Я прижался к гриве, ветер засвистел в ушах, но я чувствовал, как следом мчится нечто огромное и ужасающе опасное.

– Бегите, ваша светлость! – прокричал Миртус.

– А ты?

– Я ему не нужен…

– Ну, смотри… Быстрее, Зайчик!

Арбогастр слышал умоляющие нотки в моем голосе, вытянулся в струнку, грохот копыт перешел в частую дробь, а ветер превратился в ураган. Я вжимался в конскую шею, надо мной нависло нечто ужасное и не отстает, лапы или щупальца пытаются выдрать из седла. Я вцепился изо всех сил, выкрикивал молитвы и заклятия вперемешку. Затем рев урагана утих, Зайчик остановился и повернул голову с настороженными на макушке ушами.

За спиной роща, через ее середину словно прокатился раскаленный камень размером с пятиэтажный дом. Деревья разломаны в дымящиеся щепки, даже пней не осталось, на их месте труха и распластанные щупальца корней, тоже вдавленные в землю. Можно увидеть, где чудовище прекратило погоню, но нет следов возвращения, словно растворилось в воздухе.

Я перекрестился, поплевал через плечо, сложил пальцы крестом и сказал громко, что Ктулху в христианском мире не пройдет, путь убирается в свою Ктулхию. Однако, несмотря на уверенный тон, страх сжимал сердце так, что я чувствовал боль. Такое мощное колдовство плохо в любом случае, но если это оставили на моем пути те, кто увез Лоралею… то у них очень уж мощные ресурсы.

Я прождал так с полчасика, наконец в сторонке вынырнул призрачный всадник на взмыленном коне, вскинул руку.

– Это я, ваша светлость!

– Отвел глаза? – спросил я.

Призрачный наездник покачал головой.

– На всякий случай. Оно все равно гналось только за вами.

– Я вкуснее, – согласился я. – Как думаешь, чем мы разбудили в таких мирных гражданах таких вот недостаточно пушистых зверей? Чем обидели? Что не остались на ночь?

Миртус и его конь некоторое время неслись рядом с нами призрачными существами, наконец Миртус оглянулся и, поведя над головой руками, со вздохом облегчения сбросил личину прозрачника, словно снял опостылевший плащ.

– Мы? – переспросил он с недоумением.

– Ну да. Они ж были такие… мягкие и шелковистые.

Он ответил серьезно:

– Ваша светлость, они и были такими!..

– Шелковистыми?

– Нет, зверьми.

– Да ну? – усомнился я. – Человек часто превращается в зверя, но чтоб зверь в человека… гм… Впрочем, все звери, живя с нами, становятся ручными, зато люди, общаясь друг с другом, становятся дикими. Может, и здесь такой случай?

Он с тревогой поглядывал на меня, не понимая странных умозаключений лорда, наконец обронил с осторожностью:

– Зверей заставляет нападать или голод, или страх, а человеку погубить человека… просто приятно.

– Ага, – сказал я с удовлетворением, – значит, это все-таки люди. Ладно, лучше разбудить в человеке зверя, чем животное!

Он ответил осторожнее:

– Я бы таких вообще не будил.

– Я тоже, – согласился я. – Все мы будим чаще всего по неосторожности, по своей дикости. Мы ведь дикари еще, верно?.. Дикие дикари, если можно так сказать.

– Нельзя, – обронил он.

– А-а, ну ладно. След не потерял?

– Стал еще отчетливее, – заверил он. – Скоро догоним.

Зайчик все старался набирать скорость, поглядывая больше на Пса, чем на коня Миртуса.

Я сказал ему укоризненно:

– И не стыдно так хвастаться? Скромнее надо быть, а то не пролезешь через игольное ушко.

Глава 6

Лес ушел в сторону, как тяжелый занавес из зеленого бархата. Вдали на пологом холме, почти потерявшем звание холма, высится замок из белого камня: один-единственный дом с четырьмя башенками по углам, никакой крепостной стены, никаких вспомогательных построек, даже обязательных конюшни и кузницы нет, что вообще-то неправильно, так не бывает.

– Хозяев там нет, – обронил Миртус и добавил суетливо: – Но это только хуже.

– Почему?

– Тем, кто сейчас остановился там, нечего терять. В смысле, замок не жалко.

Я спросил жадно:

– Они… там?

– Да, – ответил Миртус. – Я вижу там…

Он умолк, подбирая слова, я спросил жадно:

– Что? Лоралею видишь?

– Нет, – ответил он, – но леди там. Это точно. И весь отряд, что похитил ее, уж простите…

– Да перестань постоянно извиняться, – прервал я резко. – За что ты постоянно извиняешься? Не ты ж украл! Или ты?

Он испуганно дернулся.

– Ваша светлость! Вы меня не пугайте такими шуточками. А то у меня чутье теряется.

– А ты не извиняйся по каждому поводу, – велел я. – Нас двое, понял? А не я с тобой, непонятно каким овощем.

– Да-да, ваша светлость, простите…

Я махнул рукой.

– Ладно, проехали. Итак, там нет челяди, которую можно подкупить или напугать. Но, с другой стороны, удобнее.

– Чем?

Я жестоко ухмыльнулся.

– Щадить никого не требует ни закон, ни совесть. Виноваты все. Остановимся в этом лесочке…

Крыша ржаво-красная, как на самом здании, так и на башенках. Все четыре составляют с домом одно целое, но их крыши возносятся выше, от ветра и непогоды пострадали больше. А пристроек нет потому, что замок явно заброшен. Конюшню и прочие деревянные строения так давно сожгли либо бродяги, либо разбойники, что не осталось даже следов.

Похитители здесь остановились перевести дух. Хотя, возможно, заночуют, тогда у меня шанс проделать с ними то же самое, что проделали со мной.

Я все рассматривал из-за деревьев замок, а за спиной Миртус хлопотал у костра, Зайчик ударами копыта лениво расколол наполовину скрытый мхом валун и начал грызть, как леденцы, осколки. Бобик торопливо метнулся в чащу.

– Ваша светлость, – сказал за спиной Миртус просительно, – что делать будем?.. Простите, что осмеливаюсь спрашивать такое, ваши планы могут быть тайными… просто мне легче помогать, когда знаю, чего ожидать…

Он замялся, я договорил:

– …хотя бы от меня?

– Ну, примерно так.

– Пока схожу на разведку, – объяснил я. – А вы втроем пока балдейте на пикнике.

Миртус натянуто улыбнулся.

– Это меня и тревожит.

– Что?

– Лорд работает, – объяснил он, – подвергается опасности, а мы отдыхаем. Как будто в самом деле на прогулку выехали.

Я отмахнулся.

– Думаешь, не вижу, почему так часто ходишь за хворостом? И отходишь так далеко?

Он сказал с неловкостью:

– Ваша светлость, раз уж выпало забраться в дикие места, почему не поискать редкие травы? Одни любую болезнь излечат, другие при выплавке металла меняют его так, что ничем не разрубить, не разломать…

– Все хорошо, – успокоил я. – Это не в упрек, все наоборот. Ты тоже не бездельничаешь, как говоришь. Все мы работаем. Вон даже Бобик…

Кусты затрещали, нечто огромное выметнулось с той стороны, моя рука метнулась к поясу. Бобик, держа в пасти молодого оленя, подбежал к нам, держа добычу на весу, опустил к моим ногам.

– Вот видишь, – сказал я Миртусу, – звери тоже при деле. А ты заодно проверишь, как действуют твои травы. Хоть в лечении, хоть в кулинарии.

Миртус развел руками.

– Да, как скажете. А ваша лошадка… она тоже будет это кушать?

Зайчик презрительно фыркнул. Он вслед за осколками камня пожевал толстую ветку, торчащую над головой и, не дотянувшись до следующей, попросту вырвал клок из ствола с такой легкостью, словно дерево целиком из ваты.

Пес посмотрел на меня с укором, выронил из пасти оленя и с надеждой посмотрел на коня. Тот проигнорировал хищника, философски замедленно двигал челюстями.

– По крайней мере, – сказал я, – кушать буду я, когда вернусь. Так что старайся.

– Повар из меня неважный, – предупредил Миртус.

– Из меня тоже, – признался я, – хотя умение готовить мясо дикого зверя на костре входит в число обязательных достоинств рыцаря. Вот видишь, я признаюсь, что я не совсем совершенство, какое корчу из себя! Так что будь со мной проще, Миртус! Вообще будь проще. И тролли к тебе потянутся.

* * *

На землю пал грозный отблеск кровавого заката. Пролегли длинные и глубокие тени, в полдень они крохотные и прозрачные, а сейчас это не тени даже, а сплошные чернила осьминога. Низкое солнце в упор освещает лес, где мы нашли убежище. Одни деревья полыхают в священном огне, другие тонут в черноте. Небо бледное, безоблачное, плохо…

Я в нетерпении едва дождался, когда опустится настоящая ночь. Похитители предполагают, что их когда-то вычислят и могут явиться сюда, но никто пока не может предположить, что это произойдет так быстро. Так что сегодня вряд ли стоит ожидать большую охрану.

С другой стороны, они помнят, как быстро я отыскал их в прошлый раз. И что устроил до того, как благополучно удрал.

– Все остаются здесь, – напомнил я негромко, но повелительно. – Все трое. Зайчик, следи за Бобиком. Бобик, следи за Зайчиком. Мы же цивилизованные, не так ли? Вот и стучите друг на друга, если чего…

Миртус спросил с бледной улыбкой:

– А что делать мне?

– Ты человек творческой профессии, – объяснил я, – тебе указания давать опасно.

– Ваша светлость…

– Да ладно, шучу.

Пес посмотрел на меня с подозрением, когда я вошел в личину исчезника. Для него я если и изменился, то совсем малость, он в любом моем обличье видит меня отчетливо. Как и Зайчик. Животные вообще зрят иначе, потому они, как говорят в народе, «чуют» колдунов.

Ну, животные меня не волнуют, за исключением собак. Эти не только чуют, но и реагируют. Своим машут хвостами, на чужака бросаются.

– Неплохо, ваша светлость, – сказал Миртус с интересом. – Что-то иное, ключ подобрать непросто.

– Но ты меня видишь? – спросил я уязвленно.

– Да, – ответил и поспешно заверил: – Но это, скорее, по случайности.

– В смысле?

– Случайно я как раз знаю это древнее заклинание… Мне просто повезло.

– Вот так и повезло?

– Ну да, я ж говорю…

– Ага, – проворчал я. – Одни дети весь день на улице, а кто-то сидит в уголке и гранит магии грызет. Потом говорят, что ему повезло. Не прибедняйся, Миртус. Я предпочитаю тех, кто получил знания заслуженно, а не тех, кому повезло.

Он молчал, разводил руками, хотя похвала, конечно, приятна. Каждому лестно, когда замечают их усердие. Хотя простой народ больше выделяет тех, кому повезло. Потому что на место усердного мало кто себя ставит, это же сколько горбатиться, а так вот идешь по улице… вдруг – кошелек с золотыми монетами! Или волшебный амулет. Или старый медный кувшин, набитый джиннами… Или говорящая щука…

Деревья расступились, серые и словно вырезанные из толстого листа картона. При переходе на ночное зрение теряются не только все цвета, но сперва все предметы кажутся двумерными, плоскими. И замок приближается совсем не страшный, несколько нереальный…

Всматриваясь в стену, я ощупывал болтеры. Скорострельность их и ударная мощь выше, чем у лука, но убойная дальность совсем невелика. А это значит, что если рассчитать расстояние…

Я обернулся, далеко ли отошел от своих, не хочу даже Миртусу показывать действие болтеров. Вообще пусть никто не знает о них как можно дольше. Козырные карты нужно держать к себе поближе.

Еще один минус болтера, нельзя подправлять взглядом, как стрелу. Простая железка для рабочего и есть железка, это не лук героя-святого, в ней ни магии, ни святости.

У последней группы деревьев я прицелился в ближайший ствол. Первые болты уходили по шляпку, даже вообще утопали в дереве. Но я пятился, наконец сверкающие металлические стержни начали утопать только на две трети, затем наполовину…

Я опустил болтер и повернулся к замку. Там не дерево, а камень, так что расстояние должно быть другим. Но главное я проверил.

Хорошо, лук и меч за плечами, болтеры на поясе, доспехи Арианта сидят, как моя собственная кожа, решимость и страстное желание реабилитироваться – все на месте, я тихонько выскользнул из-за деревьев и заторопился к каменной громаде здания.

Осторожность удвоил с двух-трех сотен шагов, стражей почему-то нет. Или просто не замечаю. Сердце дрогнуло, когда пошел, настороженный до предела, через открытое место.

Под ногами булыжное покрытие, достаточно древнее, пробивается трава, но чахлая и низкорослая. Шаги звучат неслышно, но, конечно, их не услышит только рядовой страж, но не собаки или маги.

С той стороны башни донеслось тихое ржание. Я затаивался часто, стараясь обнаружить мага раньше, чем он меня. Каменное здание приблизилось вплотную, ощутилось тепло разогретого камня. Тень от здания густая и вязкая, даже двигаюсь в ней медленнее, как в стоячей воде.

Ноздри стали шире, чем у гориллы, в попытках поймать хоть молекулу знакомого запаха. Наконец, когда начал отчаиваться, обойдя вокруг замка трижды, нос дернулся, сам повернул меня и нацелил на одну из башенок.

Знакомый и такой волнующий запах, сердце затрепетало, будто крылья испуганной бабочки. Я задержал дыхание, а то сдуру еще крикну: «Лоралея!», на какие только безумства не способны влюбленные идиоты.

Болтер тихонько дергался в ладони. Я сжимался в комок, сухой стук вбиваемых в камень стальных стержней кажется оглушающим, останавливался и прислушивался. Везде тихо, только послышались неторопливые шаги далеко вверху, звякнуло железо.

Профи, конечно, истратил бы минимум болтов, расположив их в правильном порядке, но я истыкал стену, как дурак, а когда начал взбираться, лишние зацеплялись за пояс и за одежду.

Скалолаз из меня неважный, уже через три-четыре метра пальцы рук и ног начали скулить от непривычного напряжения. Земля сразу же исчезла в темноте внизу… наверное. Задрать голову и посмотреть вверх – нет сил, так что вижу только плывущий перед мордой серый в ночи камень.

Пальцы совсем онемели, когда вдруг ощутили, что выступ под ними стал намного шире, а щель – глубже. Рискнув поднять голову, я увидел свои пальцы, уцепившиеся за камень, выше только три толстых железных прута в темном оконном проеме. Камни блестят даже в безлунном ночном свете звезд, но окно выглядит провалом в бездну.

Не рискуя поднять голову над краем окна, сразу увидят темный силуэт, я задействовал запаховое зрение, крепче вцепился за камень, чтобы не сорваться. Голова ненадолго закружилась, в странном ощущаемом цвете я увидел помещение, заполненное странной мебелью, если это мебель, ложе, а сердце уже стучит так, что едва не раскачивает меня на высоте. На ложе отдыхает леди Лоралея, аромат ее тела не спутаю ни с чем и без такого зрения.

– Леди Лоралея, – прошептал я в темноту, – это я, лорд Ричард.

Ночное зрение убрал, мир стал темным и опасным, я долго прислушивался, позвал еще раз, чуть громче, наконец слуха коснулся едва слышный шелест осторожных шагов легких ног. По ту сторону металлических прутьев появилось бледное лицо.

Она ахнула, узнав меня.

– Сэр Ричард!.. Уходите немедленно!

– Не так уж все и опасно, – прошептал я.

– Сэр Ричард!.. Уходите, умоляю…

– Леди Лоралея, – шепнул я. – Я спасу вас. Я для этого и прибыл.

Она ответила торопливо:

– Сэр Ричард, вы не понимаете… Ах, как вы не понимаете!

– Чего?

– Я уже стала женой сэра Риена, – прошептала она.

– Пустяки, – заверил я.

– Что?

– Утром вы его жена, – пояснил я, – а вечером уже моя. Я пока без войска, так что не отниму вас, а просто выкраду. А войско на подходе…

Она прошептала:

– Сэр Ричард, вы не понимаете… Я не могу с вами бежать… И не могу вам позволить меня украсть.

– Почему? – спросил я в непонимании.

Она прошептала в отчаянии:

– Потому что теперь он мой муж!