Текст книги "Ричард Длинные Руки – рауграф"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Пир? – спросил сэр Растер с надеждой.

– Воинский совет, – сказал я внушительно. – Но присутствовать на нем так же обязательно.

Он кивнул:

– Да-да! Совет не обязательно начинать с пира, можно им и завершать.

Глава 17

Рыцарей разобрали и увели, конюхи занялись боевыми конями, расседлывали, отшагивали, давая остыть, потом поили, оруженосцы носились бегом. Я ушел к себе, пусть отряд сэра Клавдия малость переведет дух, и как здорово, что герцог уже в Брабанте, а то все время чувствовал неловкость перед Дженнифер и леди Элинор: я здесь, а герцог все еще в чужих землях…

Во второй половине дня красиво и торжественно протрубили фанфары, впереди раздался зычный рев церемониймейстера:

– Его светлость майордом!

Я шел неспешным державным шагом, отметив про себя, что из привычного вопля убрано «Ричард Длинные Руки», явно граф Ришар изъял, так и короче и достойнее. Майордом – и все. Других майордомов не существует. А принятая формула «его светлость сэр Ричард» еще не закрепилась.

Дверь распахнута, в головном зале все встали и согнулись в почтительном поклоне. Как стражи у стен, так и люди за столами для письменных работ с разложенными бумагами, массивными чернильницами, заостренными перьями в металлических стаканчиках.

За центральным столом граф Ришар, Альбрехт, Клавдий, Ульрих, Ангелхейм, Палант, Альвар, Арчибальд, Ульрих, Макс, Куно и ряд менее именитых, но известных как мои друзья: Асмер, Бернард, Теодорих, Ульман, Зигфрид, сэр Растер…

За столом для знатных рыцарей, отличившихся в боях, я впервые увидел Жерара де Брюса, он обычно избегает попадаться на глаза, все еще помня о первой неприятной стычке, там же Варанг, граф Арне Дюбле, барон Диас, бароны Комтур и Лабард, Кристофер де Марк и Арлинг, множество других, верных и преданных, готовых и сейчас по одному моему слову ринуться на любого врага.

Я нетерпеливым жестом велел всем сесть, мои телохранители отошли к стене и встали там, неподвижные и старающиеся не привлекать к себе внимания.

Я подошел к своему креслу, что на ширину ладони выше остальных плюс высокая спинка напоминает трон, но не сел, а уперся ладонями в стол, оглядывая всех и стараясь понять, насколько они готовы идти за мной. Понять трудно, у всех на лице смятение, всяк порывается встать, ибо сидеть в присутствии короля немыслимо, а я здесь почти король, но взор мой суров, лицо каменное, и все смиренно остались за своих местах.

– Милорды, – сказал я, – для вас не новость, что в королевстве Орифламме, оно же Сен-Мари, еще что-то и даже Арндт, произошли… скажем так, некоторые изменения. Уточню, весьма существенные. Сменилась не власть короля Кейдана на власть майордома…

По обращенным по мне лицам промелькнула тень удивления, Куно едва сдержал вздох облегчения, а барон Альбрехт чуть опустил голову, пряча довольный блеск в глазах.

Я продолжил неумолимо:

– Что такое власть одного или другого человека? Это все мирское… Сменилось гораздо более важное, милорды. Временам безверия и упадка нравов пришел конец. Всемилостивейший и всепрощающий Господь направил сюда наши войска, дабы помочь людям заново обрести достоинство, честь, гордость и чистоту души. Как вы знаете, святая церковь уже выжгла гнезда заразы, но если полагаете, что этим все кончилось, – ошибаетесь. Только теперь и начинается работа по лечению королевства и больного общества!

Теперь все смотрят с тревогой, только мои лорды довольно улыбаются, хотя и не знают, что имею в виду.

Сэр Растер, что клянется приверженности церемониям, но не соблюдает ввиду их незнания, прогрохотал железом и спросил в громогласном недоумении:

– Еще и работа?

– Да еще какая, – сказал я злорадно. – Лорд де Бюэй, вы назначаетесь главой Верховного Совета со всеми вытекающими полномочиями.

Граф Ришар, не моргнув глазом, чуть склонил голову, серебро волос красиво заиграло в мерцающем свете:

– Лорд майордом…

– Лорд дэ Бюэй, – ответил я так же церемонно и повернулся к другим. – Лорд Гуммельсберг, вы отвечаете за все вопросы, связанные с безопасностью внутри королевства.

– Лорд майордом, – ответил барон Альбрехт с поклоном.

– Лорд Гуммельсберг, – произнес я, эти повторения необходимы, это как в армии, когда солдат должен повторить приказ командира, чтобы тот был уверен, что его правильно поняли. Здесь процедура укорочена, но суть та же. – А вы, сэр Норберт… вся внешняя разведка в вашем ведении. Вам вменяется знать все, что происходит у наших соседей, что замышляют, сколько у них войск, наблюдаются ли какие-то передвижения больших воинских соединений в сторону наших незыблемых и священных…

Сэр Норберт наклонил голову:

– Простите, сэр Ричард, но королевство окружено горами и океаном. У нас просто нет соседей.

Я изумился:

– А как же Армландия? Сэр Норберт, ваши полномочия покрывают гораздо больше земель, чем вы думаете!

Он поклонился, слегка ошарашенный:

– Сэр майордом…

– Сэр Норберт, – сказал я и повернулся к тихому, как мышь, Куно. – Барон Крумпфельд, королевский советник, отныне заведует всеми экономическими задачами. Это не значит, конечно, что все остальные проблемы пропади пропадом, но вопросы экономического планирования, развития, привлечения инвестиций… на нем целиком и полностью. Плюс общая координация вопросов, так как он лучше всех знает местные проблемы.

Куно торопливо поклонился, еще больше согнутый, уже чувствуя на себе тяжесть должности.

– Сэр Ричард, – прошептал он испуганно.

– Барон, – ответил я милостиво и добавил, глядя поверх его склоненной головы: – То, что сказано доблестному сэру Норберту, относится ко всем!.. Ваши полномочия простираются не только на Орифламме, но и на Армландию. Тесная связь двух таких разных королевств может дать нам дополнительные возможности…

Ни один голос не прозвучал ликующе или хотя бы радостно, обязанности никто не любит, даже если дают привилегии. В своих землях каждый из них – король, отец, прокурор, судья, адвокат и присяжные в одном лице. И никто такому не указ, и ни перед кем не отвечает, кроме Бога.

Даже Куно, единственный из местных, вознесенный до канцлера, сохранил на лице суровость и невозмутимость. Я продолжал вызывать из зала и распределять полномочия, выискивая жадным взглядом, кого бы еще нагрузить, обязать, но, к счастью, никто не прячет голову, хотя и не подпрыгивает с поднятой рукой.

– Асмер, – сказал я, – в этом королевстве нет лучше лучника, чем ты. Как и в тех, где я побывал… Принимай поступающие партии композитных луков, распределяй, набирай новых лучников, занимайся обучением. Набери помощников, одному не справиться.

Асмер посмотрел волком, но поднялся и сказал почтительно:

– Сэр майордом…

Я окинул всех грозным, надеюсь, взглядом и сказал властно:

– У меня руки трясутся, так жажду перемен, и знаю, мы все это сделать в силах! Но проклятая жизнь то и дело подсовывает мелкие проблемки и всячески пытается увести в сторону. Но мы не поддадимся! Хотя, увы, этот так некстати подлезший под руку Гандерсгейм завоевать придется. Но!.. Повторяю, я не хочу долгой и кровавой войны! Мы должны побеждать легко!.. Как победил Черный принц французскую армию, как Вильгельм саксов или кельтов!.. А эти все призывы к жестокой сече, когда победа вырывается тяжелой ценой… это не наш путь!

Сэр Растер возразил мощным, гудящим, как колокол, голосом и сразу приковал к себе всеобщее внимание:

– Но как же? Доблестный путь меча… А где добытая в битве слава… великие подвиги?

– Это было раньше, – отрезал я. – Я не хочу терять половину армии для победы, если могу вырвать малой кровью!.. Мне вся эта хрень, что нам нужна победа, а за ценой не постоим… не нужна!.. Я хочу, чтобы все вернулись! С трофеями, конечно.

Уточнение лишним не было, даже нахмурившийся сэр Растер посветлел лицом, трофеи все любят, а мертвым они ни к чему.

Когда распределение обязанностей закончилось и начался шумный и бестолковый пир, ко мне подошел Альбрехт, наклонился к уху и прошептал:

– Сэр Ричард, благодарю за назначение…

– Кушайте на здоровье, барон, – сказал я мирно.

Он проговорил с почтительным ехидством:

– Но что-то вы, ваша светлость, сэра Растера ничем не загрузили…

– Сэр Растер, – сказал я внушительно, – образец!.. Памятник! Монумент. Монументы не работают, они одним своим видом внушают… ну, почтение к рыцарской жизни. А в ней есть место и подвигам, и пирам, и даже гарпиям. Хотя да, можно ему вменить в обязанность пиршества…

Он отшатнулся:

– Нам не придется вылезать из-за столов!

– Э-э, – сказал я, – вы забыли про распределение полномочий. Когда и какие пиры, будет указывать другой… граф Ришар или барон Куно, к примеру. По важным случаям. А вы шпионов ловите. Нет, шпионов пусть все-таки сэр Норберт, а вы крамольников…

– Это кто?

– Бунтари.

Он подумал, сказал осторожно:

– Если народ бунтует, то не от стремления взять чужое, а от невозможности сохранить свое.

Я отмахнулся:

– До народного бунта не докатимся. Вылавливайте отдельных, что призывают к бунту.

Он продолжил в том же тоне:

– Бунты – язык тех, кого не выслушали.

Я посмотрел на него хмуро:

– Признайтесь, барон, не хочется заниматься такой мелочью? Вам что, пиры в духе сэра Растера ближе или же воинские подвиги, как жаждет юный Теодорих?

– А третье придумать трудно? – спросил он. – Нет-нет, никто не увиливает. В самом деле нужное, хоть и неприятное… Шпионов я тоже буду ловить, кстати. Сэр Норберт изощреннее в воинской разведке, но там все просто и ясно, а в мирное время не всегда разглядишь врага под боком.

– Спасибо, барон.

Он ухмыльнулся.

– Помните, я колебался, идти ли с вами, когда меня так горячо уговаривал Митчелл? Пока что не жалею.

– А как там Митчелл?

– Отложил меч, не отходит от Даниэллы. Она родила ему уже второго сына, этот свирепый кабан скачет от счастья, как щенок с тряпочкой… Кто бы подумал, что такое чудовище можно вот так просто превратить в ягненка?

Часть II

Глава 1

Вечером, одурев от груды дел, которых меньше не становится, я вышел во двор, птицы в кронах деревьев орут перед сном, как перед дождем, воздуха нет, одни запахи, а придворные расплываются в любезных улыбках и кланяются, кланяются, мать их, всем надо милостиво улыбаться, но не слишком, а так это чуть-чуть, мол, моя светлость заметила и поклоны одобрила.

По параллельной дорожке прочучундрил Куно, озабоченный до крайности, за ним двое помощников, такие же серые и очучундренные, деловито и вместе с тем пугливо несут за ним кипу бумаг.

Я окликнул:

– Сэр Куно! К тебе вопрос.

Он поспешно ломанулся в мою сторону напрямик через кусты, я важно кивнул, одобряя такое ревностное стремление встать перед мои светлы очи немедля.

– Уточни состояние дороги, – потребовал я, – до Великого Хребта. В смысле до Тоннеля. Мне понадобится как можно более прямая и устойчивая.

Он сказал торопливо:

– Там одна! Выбирать не из чего…

– Кривая?

– Ну, как все…

– А насчет выровнять?

Он ответил озадаченно, не понимая такой причуды:

– Где-то удастся… а в другие местах… холмы срывать, что ли?

– Если надо, – изрек я, – сроем. Еще надо послать бригады лесорубов. И распределить вдоль всей дороги.

– Это помимо строителей? – уточнил он с непониманием.

– Им придется, – сказал я, – от Геннегау и до Тоннеля рубить лес и делать шпалы…

– Ваша светлость?

– Потом объясню, – сказал я нетерпеливо. – Главное, состояние дороги. Даже если идеальная, чего не бывает, все равно где-то надо укрепить, расширить, прорыть боковые кюветы для оттока воды. И, конечно, понадобится много леса вдоль всей дороги.

– Будет сделано, – произнес он озадаченно. – Вам, наверное, как-то виднее… в чем-то… сбоку… и с высоты вашей…

Его помощники держатся за его спиной и стараются не попадаться на глаза, будто карманы набиты краденым золотом.

Из конюшни вышел сэр Клавдий, отряхнул руки и одежду от сена и конской пены, завидел сюзерена, что даже на отдыхе трудится, довольно улыбнулся и быстрым шагом пошел к нам.

– Конечно, виднее, – подтвердил я. – Майордом я или хто? Нам позарез нужны дороги, не все же на метлах умеют…

Из гостевого домика вышли кардинал и поддерживающий его под руку отец Габриэль Хорст, я сделал вид, что не вижу, но голос сделал громче:

– …ибо хорошие дороги соединяют мир воедино, и заповеди Христа смогут найти путь в любой дом и любой сарай! А они нам нужны такие, чтобы даже черные кошки уступали дорогу!.. Церкви нужны дороги, по которым можно с наибольшей скоростью попадать из города в город, из королевства в королевство, ибо объединение стран и человеков ведет к Царству Небесному…

Кардинал приблизился, явно прислушиваясь, лицо такое, словно старается подловить меня на неосторожном слове и пришить крамолу, отец Габриэль смотрит исподлобья, морщится, такое лицо бывает у человека, если только что говорил о тебе гадости и не уверен, что его не услышал тот, о ком была речь.

Куно торопливо поклонился, даже не решаясь попросить благословения или поцеловать руку столь высокому церковному чину. Кардинал издали окинул его придирчивым взглядом, мне показалось, на лице на короткий миг проступило недовольное выражение, хотя, на мой взгляд, Куно выглядит достаточно прилично, если сравнивать с остальными придворными.

Он в жиппоне с пышными рукавами, но у других еще пышнее, а бедный Куно вынужден и в одежде выбирать середину между строгой одеждой завоевателей и пышностью своего распущенного и утонченного мира. Хотя прошло совсем немного времени, но уже появились первые модники, что позаимствовали какие-то детали из костюмов рыцарей Севера. Чуть позже, как я понимаю, начнется более глубокая конвергенция.

Сэр Клавдий поспешил к кардиналу, уже забыв про сюзерена, никуда не денется, много их тут, майордомов, крайне почтительно преклонил колено перед его высокопреосвященством, как же, цаца.

На взгляд кардинала, думаю, он хорош: в старомодном дублете из такой толстой кожи с многочисленными вставками из добротной стали, что стоячий воротник эпохи Древних Королевств, подпиравший уши и подбородок, не кажется неуместным, хотя выполнен из великолепной стали синеватого оттенка.

– Ваше высокопреосвященство!

Кардинал величественно протянул ему руку. Сэр Клавдий подобострастно ухватил ее и припал губами к сухим и дряблым, похожим на куриную лапу, пальцам.

– Благослови тебя Господь, сын мой, – произнес кардинал. – Доволен ли ты своей жизнью?

– Как можно? – воскликнул сэр Клавдий. – Еще столько не сделано во славу Господа! А еще больше предстоит сделать! Мы только начали… А с вашей помощью так вообще…

Кардинал молвил снисходительно:

– Мы не надолго. Все придется самим.

Сэр Клавдий еще раз низко поклонился, ухитрившись снизу бросить на меня хитрый взгляд, дескать, они не надолго, так что тревожиться нечего, сэр Ричард, скоро уберутся…

Кардинал проводил его довольным взглядом, когда сэр Клавдий с таким почтением пятился до самой зеленой изгороди из декоративных кустов, что уткнулся задом и некоторое время елозил ягодицами, видимо пытаясь нащупать и взять ими ручку двери.

Кардинал наконец обратил на меня отечески благосклонный, как он, видимо, полагал, и вместе с тем пронизывающий, как февральский ветер, взгляд.

– Сэр Ричард, – произнес он очень значительно, – в нашем столь важном деле, заставившем нас прибыть из Ватикана, вы должны помогать со всем рвением христианского духа.

Я торопливо кивнул:

– Да-да, конечно. В самом широком спектре. Хотя я все равно в недоумении, ваше высокопреосвященство.

– Пока ничего сказать не могу, – произнес он с ледяной любезностью, что сразу возвела между нами барьер размером с Большой Ледник Антарктиды. – В свое время все узнаете.

Отец Габриэль добавил с тайным злорадством:

– Может быть.

А кардинал проговорил значительно:

– И еще… ваши люди очень неохотно идут на сотрудничество. Прикажите им быть более разговорчивыми и откровенными. Помните, от церкви ничего не должно быть сокрыто.

Я подумал, что это от Бога ничего не должно быть скрыто, но кивнул и сказал послушно:

– Да-да, святой отец. Конечно же, скажу.

– Со всем рвением скажите, – подчеркнул он. – Нам должны отвечать как на духу все, невзирая на знатность и положение.

Отец Габриэль смотрел с откровенной неприязнью. Судя по его виду, он невзлюбил меня с первого взгляда. Сам он очень высок, но я выше, этого уже достаточно для неприязни, в молодости был явно красив, и сейчас лицо величественно и больше подходит для воинствующего герцога на покое, чем для смиренного монаха, пусть даже высокого ранга. Возможно, мечтал о победах и завоеваниях, но где-то обломали, и вот теперь инстинктивно не любит тех, кому повезло, как он считает.

Кардинал прошествовал было дальше, отец Габриэль поддерживает под руку со всей почтительностью, на лице восторг, он близок к его высокопреосвященству, близок, смотрите все и завидуйте, мы – настоящая власть, хоть и не задираем носы, но кардинал повернул ко мне голову и сказал внятно:

– И побольше смирения, сэр Ричард! Я смотрю, вас гордыня обуяла.

– Меня? – удивился я. – Да я все время с народом!

– А зачем? – спросил он. – Не для того ли, чтобы подчеркнуть свою власть? Не для того ли, чтобы еще больше возвыситься над малыми и сирыми? В Евангелии, учении Христа, сказано: будьте кротки, как голуби…

Я ответил смиренно:

– Евангелие вообще-то не учение Христа, а учение о Христе.

Он спросил грозно:

– Что-о?

Я ощутил, что зря ляпнул, надо было молчать в тряпочку, Церковь умных не любит, кардинал вообще меня со свету сживет, промямлил торопливо:

– Говорю, что учения Христа, как ни странно, вообще-то и нет! Если не считать «…если тебя ударят по правой, подставь левую», все остальное либо было до него, либо придумано его учениками уже после его смерти. Единственная заповедь, данная Христом, настолько прекрасна и одухотворенна, что абсолютно не годится для реальной жизни.

Кардинал вперил в меня нещадный взор:

– Что-о? Заповедь Христа непригодна?

– В ее чистом виде, – пояснил я торопливо. – Для того и существует церковь, чтобы растолковать, как ее применять в нашей непростой жизни!

Он молча сверлил меня злым взглядом, еще не решив с ходу, как реагировать, потому что кощунство кощунством, но если предполагает большую власть Церкви, а в этом случае как бы уже и не кощунство, а расширенное толкование великих слов.

Я подумал, что кардинал не слишком умен, если не понимает, что истолковывать слова Христа принялись еще его ученики, как могли, конечно, эти простые и малограмотные люди, но развить в стройную систему сумели только такие безбожники, как Августин Блаженный, Тертуллиан и прочие Отцы Церкви. После их работ Церковь, получив руководство к действию, цепко взяла человека за шиворот и повела от рождения и до смерти по тернистой дороге к высокой горе со сверкающей вершиной, не давая сойти в сторону и полежать, как могут себе позволить даже козы.

– Мы еще вернемся к этому вопросу, – зловеще пообещал кардинал. – Пойдемте, отец Габриэль, нужно своими глазами посмотреть, чем на самом деле занят наш брат во Христе отец Дитрих…

Я вернулся во дворец злой и расстроенный, уже стемнело, везде горят свечи и слишком громко гремит музыка, эти трое из Ватикана наверняка скажут, что неуместно, я бы и рад согласиться, но я еще и майордом, должен быть демократом и потакать вкусам простых придворных и милых, но глуповатых дам.

На звуки музыки я пошел со странной смесью раздражения и удовольствия, играют неплохо, сразу поднялся на второй этаж, а там вышел на широкий балкон.

Внизу зал весь в огнях, ярко одетого народу полно, все танцуют. Мне они напоминают фигурки в сложных часах, которые обожали делать старинные мастера в угоду королям, когда с боем часов появляются из ниш эти раскрашенные и церемонно-неподвижные кавалеры, приближаются друг к другу и расходятся, не прикоснувшись. Время от времени проходят сквозь такой же церемонно застывший лицами строй женщин. В это время незамужние женщины, оставшись без присмотра бдительных нянек и старших братьев, и так чувствуют себя голыми, это смущение придает их лицам очаровательный румянец, глазки ликующе и чуточку блудливо блестят…

Века пройдут, пока появится отвратительно вульгарный танец, который при многих дворах поспешат запретить, в нем к даме не только можно прикасаться кончиками пальцев, но и обнимать ее – неслыханное дело! – за талию, а танцевать с партнершей разрешено, держа ее на расстоянии всего двух ладоней.

Но сейчас до вальса, как до луны, между этими вот церемонными, когда нельзя даже улыбаться, будет целая эпоха бальных, когда не ходишь вот так строем мужчин сквозь строй женщин, держа спину прямой, а морду каменной и значительной, а танцуешь с кем-то одной, эпоха, как говорится, индивидуальных танцев…

Когда смотришь вот так сверху, как я с балкона, бальные танцы всегда напоминают мне богатый украинский борщ, такой же густой и цветной, когда хохлушка старательно размешивает его поварешкой…

– О чем задумались, благородный сэр, – пропел кокетливый голос за спиной, – об устройстве государства или новых способах шнуровки женских корсетов?

Бабетта подошла вольной и кокетливой походкой, так это трактуется здесь, признак вольных нравов, а через сотни лет так будут ходить строгие чопорные дамы из высшего света. Та же ситуация, что и с вальсом, сперва распутный танец, фи, как не стыдно, потом – строгая классика.

– О, это вы, прекрасная миледи, – ответил я. – Какое задание выполняете на этот раз?

Она капризно наморщила губки:

– Ну вот, сразу задание… А просто повеселиться?

– Мне кажется, – сказал я откровенно, – вам, как и мне, не так интересно веселиться, как чем-то заниматься. Кого-то замышляете перевербовать?

Она засмеялась, шутливо ударила меня розовыми пальчиками по руке, я ощутил тонкий запах духов.

– Ах, оставьте такие мысли! Ваши люди настолько чисты и верны вам, что ни деньгами, ни землями, ни титулами не оторвать от вас. Все вам настолько преданы, просто завидно.

– Уже пробовали?

Она кивнула:

– И не раз. Не я, не смотрите с таким укором, а то мне в самом деле станет стыдно… Интересное, наверное, чувство! Я такими простыми делами не занимаюсь.

– А какое дело у вас сейчас?

Она засмеялась и кокетливо стрельнула в меня взглядом:

– Вы безумно удивитесь, но скажу правду. Должна просто осмотреться и оценить обстановку. Ваше вторжение было слишком необычным, чтобы попытаться как-то действовать по старым шаблонам. Император при всей его мощи тоже не хотел бы попасть впросак… В Орифламме не просто вторглись войска соседнего королевства, отыскав дорогу…

Я спросил с интересом:

– А что?

– Вы другие, – сообщила она мне новость. – Вы все спаяны больше, чем верностью вам лично, верностью и преданностью церкви. Вы все действуете так, будто вас ведет некая высшая воля…

Я перебил:

– Это так.

Она отмахнулась:

– Да ерунда, ничего высокого нет, однако эта вера творит в самом деле чудеса. Таких людей всяк хотел бы иметь на своей стороне, но беда в том, что у вас своя сторона, и эта сторона…

– Бог, – договорил я. – Да, с нами Бог, так кто же против нас?

Она усмехнулась, взяла меня под локоть, мы прошли на другую сторону зала, из окон виден двор с гуляющими там придворными, не пожелавшими тратить время на танцы.

– Император заинтересован в спокойствии своих владений, – сказала она. – Не выдам особой тайны, если скажу, он давит на Его Величество, чтобы тот установил с вами какие-то отношения. В конце концов, вы оба подданные императора, потому должны жить в мире. И сотрудничать.

Я поморщился:

– Жить в мире… это можно, пока на разных концах страны, но сотрудничать?

Она улыбнулась, но глаза стали серьезными:

– Сотрудничать придется. Не знаю как, но придется… Его Императорское Величество настаивает, чтобы король вернулся в Геннегау.

У меня вырвалось:

– Что? Это его воля?

– Это столица, – пояснила она, как ребенку, – король не может слишком долго пребывать на окраине. Сейчас Его Величество занят проверкой работы королевских управителей в Ундерлендах, так это звучит официально, но, как вы понимаете…

– А вот не понимаю, – огрызнулся я. – Почему должен понимать такие странности?

Она смотрела на меня очень серьезными глазами:

– Ричард, я очень хорошо к вам отношусь, честное слово. Но вы уже не простой рыцарь. Вы управляете большими массами вооруженных людей, под вашей властью целое королевство… и потому хотите или нет, но вынуждены играть по сложившимся правилам.

Я пробормотал:

– Вы сами упомянули, что мы несколько иные. Мы в самом деле спаяны единой идеей, целью и стремлениями. И преданы в первую очередь Богу, а мне лишь потому, что я здесь как бы первый после Бога…

Она восхитилась:

– Обожаю вас за скромность!

Я кивнул:

– Спасибо. Так уж получилось, что эти люди сами убедили меня в своих идеях, а потом я их взгляды так подал им же, что меня и сочли наиболее преданным Господу. Самое странное, что фактически и есть именно так, хотя моя преданность несколько иного свойства, и многие пришли бы в ужас, увидев некоторые ее грани…

– Ох, – сказала она с чувством, – увидеть бы их!

– А еще по ту сторону Хребта, – сказал я, – множество густонаселенных королевств, где люди тоже носят на плащах кресты.

Она сказала озабоченно:

– Ах, милый Ричард! Перекройте скорее Тоннель для них! Фанатики опасны для любого строя и любого правителя! Вы и своих кое-как контролируете, но если приедут и те, что не из вашего войска…

Я развел руками:

– Меня самого, скажу откровенно, тревожит. Хотя бы потому, что не хотел бы выпускать власть из своих рук. А фанатики, как вы точно заметили, не подчиняются ни королям, ни императорам. Однако, увы…

– Что случилось?

Я вздохнул еще тяжелее:

– Чтобы ладить с Церковью, я передал ей полностью власть над Тоннелем и все секретные слова. Теперь только Церковь может обрушить его в любой момент.

Она призадумалась, я держал скорбное лицо и наблюдал за ней из-под маски мужчины, все еще подумывающего затащить ее в постель. Похоже, главной целью приезда и был Тоннель. Это уже не Кейдан, им заинтересовался император.

А вот хренушки, Церковь – это не такая легкая мишень, как одинокий маркграф. И не все служители церкви носят рясы.