Текст книги "Все женщины - химеры"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 15

Да, у нее хороший муж и умненький ребенок, но это не значит, что семейный статус обязывает вести себя так же, как положено было держаться ее матери и бабушке. Или моим.

Уже из постели, лежа рядом и деловито ощупывая меня, позвонила домой и сообщила мужу, что остается ночевать у подозреваемого, а утром сразу на службу, а после нее «Увидимся, милый».

Я старался не показать, что чувствую некоторую неловкость. Пребывание в Нижних Долинах с его нравами сказывается. Наши родители сумели отделить секс от деторождения, сделав тем самым революцию, а мы окончательно убрали те пережитки, что сопутствовали старому сексу с его угрозой забеременеть и родить «чужого» ребенка, как будто ребенок может быть чужим!

Потому мы, как новое поколение, сразу же быстренько повязались, пуляция способствует большему доверию и откровенности, за это время кухня приготовила роскошный ужин.

Таймер дважды напомнил, что все готово, а если пирог перестоит в печке, то корочка станет жестче.

Мариэтта, раскрасневшаяся и с блестящими глазами, жарко выдохнула:

– Ох… что он сказал?… Корочка?

– На пироге, – подсказал я. – Затвердеет.

Она встрепенулась.

– Так чего мы лежим?… Пойдем жрать!

– Ужин, – пробормотал я, – переходящий в завтрак – это когда жрут всю ночь…

– И не надейся, – отрезала она и, красиво соскочив с постели, пошла на кухню, эффектно двигая вздернутыми, как у Елены Черной, ягодицами с безукоризненно гладкой кожей.

На кухне тепло, я сам обычно пренебрегаю одеждой, а напяливаю на себя что-нить только перед «выходом в люди», потому и сейчас ужинали, не стесняя себя ничем лишним, при нынешнем уровне косметической хирургии почти немыслимо встретить человека с отвратительной фигурой или безобразными пятнами на теле.

Длинная лапа манипулятора дотянулась с пирогом до стола. Мариэтта сказала насмешливо:

– А на кухонных роботов денег нет?

– Я бедный, – сказал я с достоинством. – Бедность – наследница музы, а кто сжился с бедностью – тот богат.

Она фыркнула:

– С деньгами бедность переносить легче. Судя по твоему «стронгхолду», конечно.

– Давай за стол, – сказал я. – Нечего щупать детективными глазами мою мебель. Царапины остаются.

Она оглянулась на плиту.

– А что там у тебя кроме пирога?

– Холодное мясо, – объявил я, – семга, орехи, зелень и что-то еще непонятное.

– Тогда надо спешить, – сказала она с сарказмом. – Сам такое меню придумал?

– Зачем? – ответил я в изумлении. – Мужчины должны жрать все. Иначе какие они мужчины?

Она села за стол, красиво подобрав ноги, на меня поглядывает искоса, потому что ее пистолет так и остался лежать на середине стола, как самое главное блюдо. Проверочка, похоже, ей удалась, хотя, видел, чуть не уписалась, когда дуло неожиданно быстро холодно и мрачно взглянуло ей в лицо.

– Это что? – спросила она. – Какое-то у тебя подозрительное все…

Я пожал плечами.

– Мой дедушка говорил «Хлеб да каша – вся еда наша». А сейчас миллиард продуктов доступны, все что пожелаешь!

– А что ты пожелал?

Я изумился:

– Чтоб я да занимался этой хренью? Вон Аня следит за моими потребностями. Как в необходимых микроэлементах, так и… вообще как бы.

– Во всем она хороша, – сказала она язвительно, – недаром все мужчины берут ее…

– Универсальная женщина, – согласился я. – Базовая. Надстройки делаем сами, а и то многие пренебрегают такой ерундой. Базовая женщина и так почти всех устраивает. Мы такие…

– Неразборчивые?

– Некапризные, – уточнил я. – Вот ты как кобра злая, а ниче так…

Она с отвращением покопалась вилкой в салате.

– А это вообще неизвестно из чего готовили… У тебя кухня из Сомали?… Это что, жареные муравьи?

– Как можно, – ответил я в испуге, – муравьи почти люди! Это было бы каннибальство. Всего лишь кузнечики и немного богомолов в соусе. Говорят, в них какие-то питательные штуки. Разглаживают морщины.

Она сказала надменно:

– У меня нет морщин.

– Нигде-нигде? – спросил я с недоверием.

– Нигде, – отрезала она. – Ты же везде позаглядывал. Что ты наливаешь? Что наливаешь?

– Вино, – пояснил я. – Это такой напиток из винограда. В милицейской школе теорию не проходили, а все на практике, все на практике?

Она спросила с подозрением:

– А почему не из бутылки?… Что, сам химичишь? А разрешение есть?

– У меня есть принтер, – напомнил я. – Это и есть мое разрешение. А марсал принтер готовит лучше виноделов.

Она презрительно наморщила нос.

– Кто же пьет марсал с креветками? Дикарь.

– А с чем его пьют?

Она пожала плечами.

– Откуда я знаю? Но марсал красный, и креветки красные, разве это красиво?… Все равно что надеть высокие сапоги и шляпу с широкими полями!

– Да, – пробормотал я сраженным голосом, – тогда да… если так, то еще как да… кто бы подумал, высокие сапоги и шляпу…

– С широкими полями, – уточнила она.

– Да, – согласился я и даже поежился, – это ужасно. Хотя вообще-то если только сапоги и шляпу… то я бы, наверное, стерпел.

Она покосилась на меня с подозрением в больших серьезных глазах.

– Ты на что намекаешь?… Думаешь, на голой высокие сапоги и шляпа с широкими полями будут смотреться лучше?

– Я их просто не замечу, – честно сказал я. – Как и остальные мужчины.

Она фыркнула:

– Примитивы. Но у тебя же нет женских сапог и шляпы?… А то бы я тебе показала, что не сочетаются в любом случае.

– Могу распечатать, – предложил я услужливо.

Она отмахнулась, едва не сбросив с кончика вилки

кусок заморского хрюкта на середину стола.

– Обойдешься. Женщине нужно верить на слово.

– Так то женщине, – протянул я. – А ты какая-то вся полицейская.

Она, накритиковавшись, ела уже спокойно, вообще кажется, что выпендривалась, а так вообще тоже не перебирает, только слабые люди смакуют еду, а еще больше тех вечно зажатеньких, что делают вид, будто разбираются в ней, стараясь показаться хоть в чем-то утонченными знатоками и выше по интеллекту, чем дворник Радж.

И все-таки я уловил, что ее глаза время от времени становятся отсутствующими, словно внимательно выслушивает какие-то инструкции через имплантированный в ухо приемник.

– Что-то новое? – спросил я. – Халифат уже захватил Турцию?… А Франция еще держится или вот-вот падет, как вчера пала Испания?

Она поморщилась.

– Ты о себе думай. Есть данные, что все-таки это ты так прошел, как ангел смерти. Если кто и уцелел…

– Его и допрашивают?

Она вздохнула:

– Если кто и уцелел, то сбежал раньше, чем мы прибыли.

– Тогда у вас нет улик, – сказал я с сочувствием. – Нет человека, который мог бы пройти с пятого по первый этаж, убивая всю охрану.

Она фыркнула:

– Для человека, умеющего стрелять с двух рук, это не так и невозможно.

Я сказал обидчиво:

– Я что, выгляжу стариком? В наше время стрельба по-македонски – архаизм, пережиток седых времен, вроде битвы на слонах. Кто станет таскать два пистолета? Проще взять пистолет-пулемет, тот же «узи» или «Кедр». Вообще, как мне кажется, стрелять с двух рук по разным целям можно только из детских пистолетов пистонами.

Она сказала весело:

– Да ну? У тебя достаточно толстые руки. Накачанные. Ты удержишь оба пистолета.

– А смысл? – спросил я. – У них такая отдача, что даже мужчины держат пистолет в обеих руках. А с двумя хотя огневая мощность вдвое выше, зато точность близка к нулю. А сколько уйдет на перезарядку?

Она кивнула, если кто и стреляет из двух пистолетов, то обязательно с плотно прижатыми друг к другу пистолетами, так устойчивее, чем держать пистолет в одной руке. Да и вообще стрельба по-македонски применялась до появления малогабаритных пистолетов-автоматов, а потом о ней забыли.

– Жаль, – призналась она откровенно, – был шанс признать, что это ты всех перебил! А вдруг ты в самом деле македонец? От косплеистов можно ожидать любой дури.

– Увы, – ответил я, – но все равно не падай духом. Что-то придумаешь, держи голову выше!…

Она грустно улыбнулась.

– Чтоб думали, какая я крутая?

– Чтоб сопли не вытекали, – уточнил я. – Но вооб– ще-то да, пусть думают, идет повелительница мира. Ты вообще-то… ниче так.

Мелодично раздался звонок, на экране появилось лицо Ани. Она посмотрела, как мне показалось, критически на обнаженную женщину за столом.

– Милый, – проворковала она как-то особенно женственно, – неизвестный звонок.

Я удивился:

– По скайпу?

– Да, милый.

Мариэтта посоветовала серьезно:

– Ответь. Сейчас это скорее в пользу, чем помеха.

Я повернулся к Ане:

– Поверни объектив, чтобы не захватывал эту часть стола. И погоди, наброшу рубашку.

Штаны надевать не стал, просто в рубашке сел на другой конец стола так, чтобы видна была только верхняя часть туловища.

Экран вспыхнул, появилось крупное костистое лицо немолодого и уверенного в себе мужчины, волевое и создающее ощущение полной надежности. Он скупо улыбнулся, встретившись со мной взглядом.

– Рад, что вы решились ответить. Господин Юджин, я догадываюсь, что вы очень заняты приятным делом, потому буду краток.

– Слушаю вас, – ответил я настороженно.

Он говорил тем же благожелательным тоном человека, по велению которого сносят горы и засыпают моря:

– Нам нужен только тот алмаз, из-за которого все и началось. И ему подобные. Даю вам слово! Меня не следует бояться, я вовсе не заинтересован кому-то как-то вредить… это мелко, понимаете?… Если честно, политики не очень обращают внимание, погибнет человек или миллион человеков, лишь бы сработала их задумка – вот что считается. Потому и говорю абсолютно честно: укажите источник, где вы это взяли, и будете щедро вознаграждены. Это месторождение?

Я пробормотал:

– Что за хрень… вообще не понимаю… почему такая суета вокруг этого камешка?

Он чуть раздвинул губы в усмешке, показав краешек идеально ровных белых зубов.

– Вам еще не сказали? С удовольствием это сделаю. Дураки и женщины видят только ювелирные украшения, но алмазы уже применяются как основа для лазеров нового поколения, высокоэффективных, универсальных и непрерывно действующих. Ухватили?

Я сказал с некоторым трудом:

– Похоже, тот алмаз оказался…

Он кивнул.

– Вы правы. Оказался с уникальными характеристиками. Он дает луч даже не в разы, а в тысячи раз мощнее существующих!… Только потому к нему такой интерес. Так что вы понимаете, когда такие силы брошены, чтобы найти ему подобные, их найдут…

– Интересно живете, – сказал я с завистью. – А вот у меня ничего не происходит! Один раз в руки попало такое чудо, и то не сумел воспользоваться.

– Господин Юджин, – сказал он, – я знаю, кто вы, чем занимаетесь и где сейчас находитесь. И та красивая женщина в вашей постели, передайте ей мои комплименты, не сможет вас защитить. Как и весь спецназ, что так лихо бросился вас спасать… Потому давайте сотрудничать. Серьезно. Мы занимаемся интересными технологиями, что сделают мир лучше. Подумайте! Мы с вами свяжемся. Или вы сами свяжитесь с нами… если созреете быстрее, чем мы решимся на следующий шаг.

Экран погас. Я некоторое время сидел, как бандер– лог перед удавом, Мариэтта шумно завозилась за столом, ухитрилась проскрипеть стулом, хотя это просто невозможно, или же проскрежетала ножками по полу.

Я повернулся к ней, но она уже встала и потянулась к своей одежде.

– Одетой лучше думается, – пояснила она, – вообще мне казалось, этот мерзавец наблюдал и за мной!

– А вдруг в самом деле? – спросил я.

Она помотала головой.

– Нет, он понял по тебе, что я здесь. Анализаторы твоей мимики и движений работают во всю мощь. Аватару какую создали, от живого человека не отличишь. Даже голос синтезировали, как у диктора правительственных сообщений!… Но какой гад, с лазерами работает!… Так вот для чего ему алмазы…

Я покачал головой.

– Бери выше. С лазерами работают на подконтрольных ему заводах. Или в научно-исследовательских центрах.

Она поморщилась.

– Я это и имела в виду. Это кто-то из глав корпорации. На свою аватару вряд ли похож, ее создали только для этой связи и тут же сотрут, чтобы ни следа… Да-а, ты попал со своим алмазом. Теперь от тебя не отстанут. Может быть, наденешь штаны?

– У меня не штаны, – огрызнулся я, – а брюки. Я эстет… Гады, я же сказал правду! У меня нет и не было алмазов.

– Все равно, – ответила она рассудительно, – они хотят знать точно. Да и вообще с тобой слишком много неясностей. Я снова начинаю верить, что это не ты убил тех в твоем доме и не ты перебил всех в том особняке. Но… кто? И куда те люди делись, самое главное?

– Конкуренты, – сказал я, – везде конкуренты. Я просто сидел, как зайчик.

Часть вторая

Глава 1

Пока я надевал штаны, которые брюки, от волнения запутался в штанине, она же брючина, и чуть не упал. Мариэтта наблюдала с хмурым неодобрением, не любят женщины тонко чувствующих интеллигентов, грубые мачо всегда в моде, даже не понимаю, как нам, интеллигентным кроманьонцам, в древние времена удалось одолеть питекантропов и всяких там неандерталов.

– Ушли через подземные коммуникации, – предположил я. – Под любым городом такие сети туннелей, только в полиции о них не слыхали!

Она спросила обидчиво:

– Почему это не слыхали?

– Чтоб не лазить туда, – объяснил я. – Говорят, там не чисто. Не в том смысле, что нечисто, а в самом буквальном смысле не чисто.

– Ну да, – сказала она высокомерно, – я там два раза каблук ломала!

– Чего тебя понесло на каблуках? – спросил я, потом вдруг догадался: – Послушай, а ты женщина, да?

– Мог бы и раньше догадаться, – ответила она с достоинством. – Иногда это помогает. Вряд ли ты оставил бы на ночь сержанта Синенко. Хотя кто тебя знает…

– Я ужасно старомоден, – сказал я виновато, – и все еще замечаю гендерную разницу, хотя это недемократично и противоречит либеральным ценностям. Я не буду отбиваться, если останешься еще на ночь. Что-то мне начинает нравиться, когда меня насилуют женщины в полицейской форме…

– Я форму оставила на спинке стула!

– Все равно я ее видел, – признался я. – А твой пистолет уже под подушкой?… Потому я и не сопротивлялся. Как думаешь, что он имел в виду насчет угрозы связаться?

Она наморщила лобик, глаза очень серьезные, нащупала в кармашке смартфон.

– Думаю, это не угроза пока что, а попытка завербовать. Держать ближе, чтобы ничто от них не ускользало. Нужно сообщить в отдел. Хотя вряд ли отследят, у корпораций свои спутники, но все равно доложить обязана. Не волнуйся, на тебя это не бросит тень.

– А я при чем? – пробормотал я.

Она пожала плечиками.

– Ну… кто тебя знает. Может быть, ты ведешь свою игру. Очень сложную и мне совсем непонятную. Как и другим.

Я сказал тоскливо:

– Да какую игру… Я чист как стеклышко, через которое можно смотреть даже на солнце… Все мои желания, это лежать на диване и смотреть футбольные матчи! Разве не видно?

Она посмотрела на меня внимательно.

– Знаешь, видно. И я тебе верю.

– Так чего?

– Я тоже не хотела лезть в вонючее болото, – пояснила она, – там в подземных коммуникациях. Хотелось просто полежать на травке под ласковым солнышком! Но полезла, как и тогда в учебке, чтобы закончить полосу препятствий, получить аттестат и перейти в разряд элитного спецназа.

– Понял, – буркнул я. – Но только я не элитный спецназ. Я вообще гуманист и гедонец. И стрелять ни в кого не хочу.

– Но выстрелишь, чтобы не дать выстрелить в себя?

– Любой выстрелит, – огрызнулся я. – Но я сижу и никого не трогаю! А не лезу вышибать двери и ловить террористов. В таких овечек, как я, никто не стреляет.

Она сказала почти нежно:

– Успокойся, я ни в чем тебя не обвиняю.

– Ты меня гнетешь подозрениями, – сказал я горько, – и угнетаешь намеками. А я такой ненамекаемый, самому тошно. Ладно, давай, утешай меня! Только ласково.

– Обойдешься, – сказала она. – Пора за дело. Ты не хочешь что-то добавить? А то если транскорпорации первыми доберутся до залежей таких алмазов, мне и подумать страшно…

– Нет никаких залежей, – отрезал я. – Я не геолог, но я эстет, тонко чувствующий, и мои чувства говорят, что нет залежей. Кто-то разграбил древнюю гробницу. Тамонхаимлю, Ашурбанипалью или Гильгамешью – мне все равно, но это единичный экземпляр!…

Она спросила ехидно:

– Тогда откуда он взялся? Алмазы не появляются поодиночке. Они в так называемых алмазных трубах.

– Метеорит занес, – отпарировал я.

– Почему не было сообщений?

– В древней древности, – пояснил я. – Что, съела?… Знаю, тебе бы самой хотелось найти залежи таких алмазов, чтобы… отдать родному правительству!

– Науке, – отрезала она. – Бюджетной, а не той, что работает на олигархов!

– А какая разница?

– Олигархов не наука интересует, а то, что они от нее получат!

– Ладно-ладно, – сказал я, – но не случайно же самые лучшие научно-исследовательские центры по чему ни возьми – в руках корпораций? Значит, толстосумы о науке заботятся лучше чиновников и прочих казнокрадов.

Она поморщилась.

– Слово какое откопал… казнокрады… Последним его Салтыков-Щедрин употребил?

– Я же человек культурный, – отпарировал я. – У меня крупные запросы! Чем жопа шире… В общем, я лучше подожду, когда они все успокоятся. Как думаешь, я мудер?

– Дурак, – сказала она с отвращением.

– Да ладно, – сказал я, – у тебя задница пусть не самая широкая в мире, но какие формы!

– Дурак, – повторила она с нажимом. – Они не успокоятся, пока есть шанс высокой прибыли. Маркса не читал?

– А это хто?…

– Не знаю, – огрызнулась она, – слышала, что-то говорил насчет прибыли, за которую капиталист удавится. Так что не надейся. Успокоятся либо когда получат координаты залежей алмазов, либо из какой гробницы кто и когда выгреб. Но тебя в любом случае потом прибьют.

Я охнул:

– Ну спасибо! Ты такая ласковая…

– Я да, – согласилась она, – а вот жизнь нет. Она вся по Дарвину.

– Я креационист, – возразил я. – А дарвинизм – для грузчиков… Ладно, пойдем в постель. Почешешь меня еще разок, а там и спать пора. Это тебе хорошо, а у меня жизнь видишь какая? Хоть танцуй.

Из постели она выскочила, свежая и быстрая, как белка, ничуть не страшная без макияжа, теперь он наносится чуть ли не навечно, а снимают только в случае, чтобы нанести другой, еще страшнее, если на наш справедливый мужской взгляд.

– Доброе утро, – сказал я, – господин начальник.

– Гражданин начальник, – поправила она. – Привыкай.

– Сколько дадут? – поинтересовался я.

– В зависимости, – ответила она важно.

– От чего?

– Сколько убил, – объяснила она обстоятельно, – сколько зарезал, сколько удушил…

– Ух ты, – сказал я пораженно, – а я-то думал, за это правительственные награды вручают в актовом, прости за такое неприличное слово, зале!

– Это если не наших, – уточнила она. – А за наших – тюрьма строгого режима.

– А как отличить наших от не наших? – спросил я тоскливо. – Все в мире так быстро меняется…

– Нужно слушать руководство, – объяснила она. – Там виднее. А если попытаешься сам, то запутаешься. Мир теперь такой сложный, ты как-то вдруг угадал.

– Я думал, ты сама начальство.

Не слушая, она отправилась на кухню гртовить обед, через час ей на дежурство, опаздывать рискованно, можно потерять работу. По строгому и деловому ее разговору по смартфону я понял, докладывает начальству о звонке главы транскорпорации, потом где она и по какому делу.

После доклада начальству позвонила еще раз, на этот раз почти щебетала, ага, это мужу, но щебетала как-то по-деловому тоже, впрочем, брачные узы давно уже не узы, а современный брак совсем не то, что даже у наших родителей, живущих по древним канонам прошлого десятилетия.

Пока мы кушали, ответила еще на пару звонков, но похвалила мой кухонный комбайн, в котором все рецепты мира, но я заметил холодок в ее голосе, да и сам понимаю, что если мужчина хорошо разбирается в еде, то это уже не мужчина, это втолковывал ей вчера зря, сама знает.

На выходе из дома чмокнула меня в щеку, но ловко вывернулась из моих рук.

– Нет-нет!… Я на дежурство. Не отключай запись и следи, чтобы кто-то не отключил. Мы разберемся, что за мадридские тайны вокруг твоего парижского двора.

– Скорее бы, – ответил я.

– Разберемся, – повторила она. – Звони, если что.

– У меня уже сейчас если что, – сообщил я.

Она поморщилась.

– В следующий раз, если понадобится, могут прислать Синенко. Но, думаю, за тобой установят удаленное наблюдение.

Я смотрел, как она села в полицейское авто, а оно сразу ринулось в сторону ворот. Те поспешно отскочили в сторону, а закрывались потом медленно, держась за сердце и отходя от шока.

Глава 2

Все-таки этот гребаный аватар засел в моей голове накрепко. Полез в Инет, шарить долго не пришлось, корпораций на свете много, поиск выстроил по ранжиру, несколько сотен страниц, можно смотреть по капитализации, по размеру территории, количеству работников, патентов и прочего-прочего, так что я быстро скис, а интуиция, которой начал было доверять в том мире, где я благородный глерд, здесь что-то помалкивает.

Работу надо принять не только потому, что сама по себе уже дает высокий статус в обществе, а потому что это мой мир, куда сбегу после того, как помогу Рундельштотту вернуться в свою башню. Хотя само слово «принять» не совсем. Гораздо точнее звучит «надо хватать, пока дают».

Юлий Цезарь откровенно троллил, когда сказал, что лучше в деревне будет первым, чем вторым в Риме. Совсем безголовые верят и повторяют, но козе понятно, что город – это город. Там даже последние живут лучше, чем первые в деревне.

Понятно же, лучше быть даже презираемым безработным чмо и валяться на диване перед жвачником, чем важно феодалить в Средневековье.

Потому нужно выстраивать стратегию жизни здесь. И начинать прямо сейчас.

Я коснулся кончиком пальца аватарки, что осталась в памяти компьютера, и замер. Соединилось не сразу, чувствую, как целую секунду шла бешеная проверка, от кого и зачем, и если бы кто-то посторонний попытался выйти на связь, та же Мариэтта, то этот номер просто оказался бы пустышкой…

Экран засветился, но никакого изображения, прежний голос произнес ровно:

– А, господин Юджин… минутку, я сейчас освобожусь, и мы переговорим…

Я умолк и ждал, быстро-быстро стараясь найти то, что нужно сказать, но в голову почти ничего не идет, да и что может прийти, если все концы у этого транскорпорала…

Через пару минут на экране появился крупный человек, лицо прежнее или почти прежнее, глаза внимательные, взгляд сосредоточенный и добрый, как у Ленина с бритвой.

Я не стал спрашивать, его ли это лицо, сейчас приличные люди ставят аватары всюду, это якобы приучает к толерантности. Голос тоже идет через аппаратуру, она обогащает различными фриволетами.

Ни один уважающий себя бизнесмен не говорит своим истинным голосом, но кому это важно? Врать так же легко и своим натуральным.

Он уселся поудобнее, опустил локти на стол и даже чуточку наклонился вперед, как бы рассматривая меня внимательнее, хотя для этого проще приблизить изображение.

– Понимаю, – сказал он доброжелательно, – про нас всегда ходили и все еще ходят страшилки. Еще при монолитной власти правительств, хотя мы и пытались пиар-кампаниями что-то переломить в свою пользу. Но все равно простой народ верит, что транснациональные корпорации творят в своих недрах что-то просто ужасное и пытаются захватить власть над миром.

Я сказал вежливо:

– Но сейчас власть и так у вас.

Он усмехнулся:

– В какой-то мере верно. Но разве что-то изменилось? Раньше в мире было сто правительств, теперь сто корпораций… И между ними такая же борьба за лидерство. Но есть разница…

– Какая?

– Как вы понимаете, – сказал он мягко, – для того чтобы сделать мир безопаснее и предотвратить войны, роль государств постепенно и планомерно уменьшалась. Сокращались армии, останавливалось производство новых видов вооружений… Хорошо это?

– Хорошо, – ответил я с настороженностью. – Еще бы!

– Хорошо, – согласился он, – даже замечательно. Но чем больше падает роль государства, тем больше власти у частных фирм, корпораций, тем крупнее и лучше оснащены частные армии.

Я кивнул.

– Догадываюсь.

Он сказал невесело:

– Усиление мощи несет и ответственность и… опасность. Раньше враждовали страны и народы, но сейчас от Лиссабона до Владивостока фактически одно государство, что уже не государство, зато мощь прежних перешла к усилившимся корпорациям. Думаете, мы от этого в восторге? Но это данность.

Я пробормотал:

– Должны быть в восторге.

– Почему?

– Вы, как и пираты в те времена, не стеснены законами, правилами, параграфами. Или как ЧВК ныне. Зато намного выше мобильность, цена-качество… И, возможно, так быстрее наступит долгожданная сингулярность.

Он усмехнулся:

– Мы тоже так частенько думаем. Но иногда, вы даже не представляете, охватывает настоящий страх… Не верите? Зря… Раньше свою дурость можно было свалить на правительство, а сейчас, увы, наши не только пряники, но и шишки. Потому так отчаянно стараемся упрочить свое положение, следим за конкурентами, стараемся сделать мир как можно более безопасным… Вы следите за моей мыслью?

Я сказал совершенно искренне:

– Если вы представляете интересы корпорации, то вам ничего не стоит похитить меня, пытать, разрезать на куски и скормить своим собакам или что там у вас… но вы не узнаете больше, чем я сказал. Потому что больше я и сам не знаю.

Он чарующе улыбнулся.

– Похоже, вы в плену странных слухов. На самом деле у нас работают на благо человечества настоящие ученые, преданные своему делу. Подчеркиваю, на благо человечества!… Я не уверен, что такие же благие побуждения у тех, кто работает на правительство… Знаете ли, у меня есть интересное предложение.

Я ответил настороженно:

– Слушаю вас.

– Просто приезжайте к нам, – сказал он спокойно. – Сообщите в полицию или куда там еще, что едете к нам… это для страховки, и приезжайте.

– Зачем?

– Во-первых, – сказал он, – увидите, что у нас все открыто. Увидите, что у нас люди увлеченные, интересные и… жаждущие осчастливить мир.

Я пробормотал:

– Это я еще могу понять. Но… вам-то зачем со мной возиться?

Он кивнул.

– Хороший вопрос. Похоже, вы очень удачливый человек. Сперва у нас решили, что вы из элиты спецназа, но ваша биография прослежена от момента зачатия и до нынешней секунды. Никаких пробелов нет… Значит, вам просто очень везло. А везение, как гласит теория Вилминд-Фауста, физическая величина. И это находит подтверждение: вам и алмаз в руки, и вы каким-то чудом сумели пройти через весь особняк магната Сиделов– ского, перебив всех его обитателей… К сожалению, он всегда отключает наблюдение, потому просмотреть, что же там случилось, нельзя… Да-да, я знаю вашу версию! Пусть по-вашему: они сами друг друга перебили. Это не важно. Главное, вы опять же вышли сухим из воды. Принуждать ни к чему вас не будем, это и понятно. Любое принуждение обернется против нас… Ну как?

Я подумал, страшно, до свинячьего визга хочется отказаться, но такие люди все равно найдут, а правительство для моей охраны не спешит выделять армию с танками и ракетами.

– Давайте адрес, – ответил я. – Только не понял, какое место в нем могу занять я.

Он усмехнулся:

– Конечно, скромное. Все начинают с низов. Я начинал с посыльного… Введите в ваш навигатор адрес головного офиса корпорации «Скальгрим». Охрана вас не застрелит, уверяю вас.

Сердце мое тревожно стукнуло, но я пересилил страх и сказал почти нормальным голосом:

– Я приеду. Я трус, как все демократы, но я любопытный трус.

Корпорация «Скальгрим», одна из ведущих в разработке вычислительной техники, как указал поиск. Не самая крутая и не самая богатая, но я видел это название на первой странице браузера, а это значит, в двадцатку входит, а то и в десятку.

Еще помню, когда-то СМИ обвиняли их в передаче каких-то секретных технологий террористам, но дело на том и закончилось. Хотя крупные фирмы постоянно в чем-то да обвиняют: «Майкрософт» постоянно оправдывается, «Гугл» из судов не вылезает, «Эппл» платит отступные… Всяк норовит сорвать с богатых хотя бы жалкий миллиончик, дескать, у этих толстых гадов не убудет.

Мой «стронгхолд» лихо подкатил к главному входу центрального офиса, охранник молча показал на знак, запрещающий парковаться. Я вылез и, велев автомобилю отыскать место на стоянке поближе, направился к массивным дверям.

Меня никто не остановил, аппаратура уже проверила и перепроверила меня и мой облик морале, а остановит, когда пересеку какую-то запретную черту.

Девушка на ресепшене улыбнулась мило.

– Это вы Юджин?…

– Не стану отказываться…

– Пройдите по левому коридору, – сказала она, – комната восемнадцать.

– Там меня ждут?

Она изумленно вскинула тонкие нарисованные брови.

– Там подождете вы!

– Хорошо-хорошо, – ответил я поспешно, – я к этому привычен. Всю жизнь чего-то жду… Наверное, щастя?

Она чуть улыбнулась понимающе, дескать, ей это знакомо, а я, чуть ободренный своей находчивостью, отправился по указанному коридору.

Кабинет за номером восемнадцать ничем от других не отличается, да и на первом этаже, тоже понятно, что навестит меня там не генеральный директор.

Комната проще некуда: стол, а по обе стороны по стулу, что значит все для разговора, здесь не работают, я сел и начал осматриваться.

Дело в том, что когда ничего не мешает, я в спокойном состоянии духа и, сосредоточившись, замечаю и то, чего не замечал раньше. Те же три камеры, замаскированные так хитро, что и специалист не заметит, но я сейчас вижу даже проводку внутри стен, более того, могу сказать, на которую подается напряжение, а какая пока отключена.

Магия работает и здесь, потому что во мне, и хотя маг из меня почти никакой, но то ли добавила чувствительности, то ли обострила ту, что спала во мне, как хомяк зимой.

Даже могу сказать, сколько человек за стеной слева и сколько справа: по три слабо заметных голубоватых силуэта, все сгорбились за столами, словно начальник не просто наблюдает за ними с дисплея, но и стоит рядом с толстой палкой в руке.

Дверь распахнулась, вошел улыбающийся человек в деловом костюме и при галстуке, но и костюм расстегнут, и узел галстука заметно ослаблен, что должно выказывать полуофициальность беседы и большую доверительность.

– Кузьменко, – представился он. – Сидите-сидите!… Мой босс поручил мне переговорить с вами. Сам он сейчас занят, но обещал одним глазом присматривать за нашим разговором.

– Польщен, – ответил я осторожно. – Обожаю, когда за мной присматривают.

Он улыбнулся понимающе, сказал тем же доброжелательным голосом:

– Сейчас из-за стремительной роботизации все больше безработных. Разумеется, большинство только ликуют, зарплата сохраняется почти в том же объеме… но некоторые хотели бы все-таки что-то делать полезное для общества. Не так ли?

Я кивнул.

– Да-да, вы правы.

– Мы могли бы дать вам работу, – сказал он напористо. – С достойной оплатой. Конечно, не генеральным директором, ха-ха, но, к примеру, работа курьера сама по себе интересна для молодого человека, которому скучно было бы сидеть в офисе.

Он посмотрел на меня очень внимательно, я понял, что это и есть работа, на которую могу рассчитывать, спросил осторожно: