Текст книги "Ричард Длинные Руки — ландлорд"

Автор книги: Гай Юлий Орловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Из облака пыли вырвались трое всадников и, пригнувшись к конским гривам, ринулись в мою сторону. Одновременно все пятеро из арьергарда остановились, там послышался крик, и трое тоже поскакали к моему укрытию.

Сердце колотится часто, я быстро-быстро выпустил еще три стрелы, двое подпрыгнули в седлах, но один с одной стороны, двое с другой уже налетали с поднятыми мечами. Я поспешно швырнул молот, тот разрезал воздух с оглушительным ревом. Переднего коня отшвырнуло вместе со всадником на второго. Там крик, ржание, я отскочил от падающего меча, успел подставить щит.

Всадник замахнулся снова, мы встретились взглядами, вдруг его лицо перекосилось, ярость на лице мгновенно сменилась страхом. Он повернул коня и ринулся обратно по дороге, что-то крича.

– А это напрасно, – сказал я, задыхаясь.

Руки дрожат, но одну-единственную стрелу я в состоянии выпустить, а пот еще не залил глаза, так что стрела ударила точно в основание шеи. Я подождал, когда двое выберутся из-под упавших коней, и двумя выстрелами пронзил им головы.

На дороге оставшиеся двое вытягивали головы, стараясь рассмотреть, что же происходит здесь, по эту сторону гребня холма. Я подхватил лук, свистнул Зайчика. Он подбежал, в глазах веселое понимание.

Двое оставшихся встревожились, ухватились за мечи, но страха в движениях я не увидел, все-таки я один, и, лишь когда я подъехал ближе, они испугались всерьез. Пленницы жалобно кричали, взывали о милосердии, молились, плакали, я крикнул громко:

– Чьи люди?

Одна из пленниц крикнула:

– Мы из деревни госпожи Беатрисы. А это люди Фалангера...

Всадник крикнул:

– Замолчи, тварь!

Стрела сорвалась с тетивы, в следующий миг я увидел оперенный кончик, торчащий из его раскрытого рта. Он без хрипа откинулся на спину, медленно сполз под копыта лошади. Второго крупно трясло, он расширенными глазами смотрел на страшный лук в моих глазах.

– .С женщинами надо разговаривать вежливо, – сказал я второму. – Не правда ли?

Он поспешно вскрикнул:

– Да-да, господин!

– ...и обращаться, – закончил я зловеще, – тоже.

Он сказал торопливо:

– Господин, мы люди Фалангера, а значит – подневольные!.. Куда скажут, туда идем. Что скажут, то и делаем.

– На такие дела, – сказал я с горькой злостью, – от добровольцев нет отбою, не так ли?

Он, не отводя от меня испуганного взгляда, судорожно закивал. Я вздохнул.

– Слезай. Ты все равно умрешь здесь. Не пачкай кровью седло.

Он начал слезать, медленно и осторожно. Когда ноги коснулись земли, в руке блеснул нож. Я успел высвободить сапог из стремени и отшвырнул его пинком, но он успел полоснуть ножом по бедру. Боль обожгла, как кипятком, он прыгнул ко мне снова, но мой длинный меч с хрустом рассек его от плеча до середины грудной клетки.

Женщины плакали, слезно благодарили, я осматривал их с высоты седла. Сердце все еще колотится, мысли бегут горячечные, злые, руки дрожат то ли от усталости, то ли все еще от жажды что-то делать. Я нарочито замедленно повернулся в седле, осторожно перерезал веревки на руках той женщины, что первой ответила на вопрос.

Она снова сориентировалась быстрее всех: прыгнула к умирающему, быстро выдрала нож из еще теплых пальцев, начала торопливо пилить узлы на руках подруг.

Я заговорил тоже медленнее, иначе слова горячечным потоком хлынут из меня с такой скоростью, что сам не пойму, а это недостойно рыцаря, мы должны говорить медленно и важно:

– Возвращайтесь в свое село. Если кто умеет обращаться с лошадьми, то вон там остались кони... Кто их заберет – того и будут.

Женщина быстро вскрикнула:

– Ваша милость, кто вы?

– Ну... – проговорил я в затруднении, – моя природная скромность не позволяет мне называть себя...

– Ваша милость, но как же...

– А вот так, – ответил я, – скромный я ужасть. И застенчивый. Вы ж благодарить будете, а не ругать? А это супротив нашего устава скромников.

– Будь благословенны ваши родители, – сказала женщина с чувством, – что воспитали такого благородного рыцаря!.. Эй, Тиль, не спеши за конями!.. Я тебя освободила первой, но это не дает тебе права...

Я усмехнулся. Эта женщина сразу взяла бразды правления в свои руки. Есть такие, что просто рождаются вожаками.

Глава 10

Они разбирали коней, пошли споры, у кого больше разорили двор, та самая женщина активно вмешивалась и, как властный судья, выносила решения, будучи прокурором, судьей и адвокатом в одном лице, микрофеодал. Я взобрался на Зайчика, и тут все испуганно вскрикнули. Пыльное облачко приближается уже с другой стороны. Женщины с надеждой смотрели на меня, я нахмурился и наложил стрелу на тетиву лука.

Раздался тяжелый грохот, словно скачет подкованный слон, из пыли взметнулся измученный всадник на огромном коне.

Сэр Растер загрохотал, увидев меня:

– Вам не удалось удрать от меня, сэр!.. А что это за женщины... Господи, неужели удалось отыскать дорогу к амазонкам, теперь таскаете оттуда... ну что за жизнь, я только проговорился, а вы уже все нашли...

– Постыдитесь, сэр Растер, – прервал я. – Разве эти измученные покорные женщины похожи на амазонок, которые так тревожат ваши маскулинистые сны. Особенно если пожрете жареного мяса со специями?

Он повернулся к пленницам, девушки под его взглядом старательно прикрывали оголенные груди остатка ми платьев. Он вздохнул так печально, что на полмили вокруг полегла трава:

– Да, эти покорные, как коровы... В них нет огня... Я махнул женщинам.

– Идите обратно. Пожалуйтесь своим господам, такие бесчинства должны строго пресекаться.

Наши кони идут ноздря в ноздрю, только конь сэра Растера поглядывает на Зайчика с таким же неудовольствием, как и его хозяин на меня. Зайчик на локоть выше, крупнее, но идет легко, словно конь Растера из чугуна, а мой – из легчайших ферросплавов.

В сэре Растере борются оскорбленная гордость, что я побрезговал ободрать его, как липку, и тайная радость, что не ободрал, из-за такой двойственности никак не решит: считать меня своим лютым врагом или же благодетелем.

Медленно выдвинулось из-за леса высокое строение, размером с башню замка, только вдвое выше и крупнее, однако не башня: те либо круглые, либо квадратные, а это как кристалл с острыми гранями.

У меня почему-то похолодели ноги, я смотрел на крепость и чувствовал, как непонятное чувство страха начинает заползать под кожу, будто смотрю в бездну. Сэр Растер коротко мазнул по ней равнодушным взглядом, так человек, незнакомый с огнестрельным оружием, может без страха заглядывать в дуло не только заряженного пистолета, но и пушки, а у меня холод разлился по внутренностям. Этот замок, если его можно назвать замком, строили явно не люди. Я не знаю, что могут построить люди, их изобретательности нет предела... но это лишь красивая фраза, мы ограничены тем, что мы – люди, у нас людская психика, у нее есть границы... а вот это строили совсем не люди.

Сэр Растер наконец обратил внимание на мое бледное лицо, быстро огляделся по сторонам.

– Что случилось?.. Вы что-то увидели?

Я кивнул на замок. Он снова оглянулся, некоторое время всматривался, будто старался рассмотреть блеск металла на смотровой башне или в бойницах.

– Ничего не вижу, – ответил он напряженно. – Там что-то есть?

– Не знаю, – ответил я. – А что это... за сооружение?

Он сдвинул плечами.

– Никто не знает. В старых рукописях, что на самом деле лишь копии с копий древних подлинников, а то и не копии, а краткое изложение, сказано насчет серых людей, что пришли из ниоткуда и заселили этот край... Эти серые люди были и не людьми вовсе, так и сказано, но что это значит, никто не знает, потому что все-таки люди... Других источников не осталось, а все переписчики лишь толковали этот текст. Известно еще, что были войны, о которых известно только, что они были... и были жестокими, так как все либо превращалось в лаву, либо замерзал даже воздух. Потому даже о том, что там войны, узнавали от соседей...

– Интересно взглянуть бы на те записи, – сказал я задумчиво.

Он фыркнул:

– Вот уж больше делать вам нечего! Дела давно забытые, а людям нужно заниматься своими. Известно только, что строили не люди, хотя и люди, а нападали тоже не люди. Только другие не люди.

– Нелюди? – спросил я.

– Нет, – поправил он. – Не люди.

Солнце стремительно падает за холмы, от их верблюжьих горбов протянулись длинные угольно-черные тени. Но сами вершины холмов страшно горят золотым огнем, от них летят искры, воспламеняют облака и даже парящих в небе орлов: птицы стали золотистого цвета, только кончики острых крыльев хранят черноту.

Сэр Растер поглядывал по сторонам в поисках приличной деревеньки, а я сказал гордо и надменно, надеясь от него избавиться:

– Час добрый, сэр Растер!.. Вон там виднеются домишки... Нет, вполне приличные дома. Пастух гонит стадо в село, гуси идут от пруда... Вам там будет удобно.

Он сказал с подозрением:

– Где, у пруда?

– Что вы, сэр Растер! Я имею в виду – в этом приличном селе.

Он спросил с еще большим подозрением:

– А вам неудобно?

Я осенил себя крестным знамением, что вызвало у него скептическую ухмылку.

– Нет.

– Почему?

– Я рыцарь, – напомнил я.

Он спросил угрожающе:

– А кем вы обозвали меня?

Я сказал поспешно:

– Сэр Растер, я говорю только о себе!

– Ах, только о себе? И после этого называете себя рыцарем? Да еще светлым?.. Говно вы, сэр Светлый, даже если оно светлое!

Я начинал чувствовать раздражение, проговорил мягко:

– Сэр Растер, рассчитываете отыграть свое поражение?

Он подумал, но не нашел сразу, что соврать, буркнул:

– А почему нет? В этот раз врасплох не застанете.

– Хорошо, – согласился я. – Берите копье, меч или что хотите. Так и быть, оставлю вас трупиком на расклевание. Божьим птичкам тоже надо чем-то кормиться.

Орлы-стервятники – тоже божьи птичечки... Правда, на этот раз лошадку вашу уведу с собой. Надеюсь, за пару серебряных монет кому-нибудь да сбуду. Он побагровел, ухватился за рукоять меча.

– Сэр Светлый, вы оскорбляете моего коня!.. Он обошелся мне в три золотых, когда еще был жеребенком. А сейчас обучен всем рыцарским приемам, такому коню вообще цены нет!

Я подумал, кивнул.

– Спасибо за подсказку. Продам за четыре золотых. Понимаю, что можно и дороже, раз уж ваш конь обучен в отличие от вас всем рыцарским приемам, но не люблю базарного гама.

Он с лязгом опустил забрало, проревел, как из склепа:

– Предлагаю честный бой пешими!

– Принимаю, – ответил я.

Я соскочил первым, сказал Псу:

– Ты только зритель. Постарайся не комментировать, не кричать «бис», не бросаться бутылками. И Зайчику это скажи... Сэр Растер, я готов!

Сэр Растер слез с коня с нарочитой грузностью, хотя я уже успел заметить, что двигается он с непривычной для такого огромного тела проворностью. Для поединка я взял простой меч, Ариантов пусть пока спит в мешке, а вот щит Арианта и доспехи вряд ли смогут нанести смертельную рану противнику.

Мы сошлись в быстром и настолько стремительном бою, что я сперва ошалел: оказывается, сэр Растер всю дорогу присматривался ко мне, просчитывал мои сильные и слабые стороны и теперь стремился навязать жестокий бой на короткой дистанции.

Рассчитывая на доспехи Арианта и его щит, я сдуру согласился на ближний бой и едва не оглох от яростного звона в ушах: меч сэра Растера ежесекундно высекал искры о щит, о мои плечи, бил в голову. Я страшился парировать его яростные удары мечом, ибо он того и добивался, чтобы перебить мою тростинку своей железной оглоблей.

Если бы не мои доспехи, честно, он бы уже свалил меня, окровавленного и оглушенного, но и так я шатался и отступал, торопливо подставляя под удары меча щит. Рука занемела, в голове звон, а сэр Растер яростно наступал, бил мечом, щитом, лягался, а когда мы сошлись вплотную, провел мощный удар плечом, и я, словно отброшенный грузовиком, позорно брякнулся на спину.

К счастью, сэр Растер рассчитывал сломить бешеным натиском уже в первые мгновения, а сейчас запыхался, дышит с хрипами, и я успел подняться за миг до того, как он обрушил страшный разящий удар.

Я принял на щит косо, меч скользнул и со скрипом вонзился в землю. Первый промах сэра Растера, но у меня не хватило сил им воспользоваться, а Растер тут же снова ринулся в атаку.

На этот раз я выдерживал легче, удары слабее и замедленнее, я же восстанавливаюсь быстро, наконец я прокричал:

– Сэр Растер, предлагаю сдаться!

– Это вам пора просить пощады, – прорычал он.

В голосе рыцаря слышались хрипы, он задыхался, но упрямо наступал, ибо у меня на длинной дистанции преимущество по дефолту, а так все равно отступаю, иначе он навяжет мне очень опасный для длиннорукого ближний бой.

Я разжигал в себе злость, наконец горячая кровь вздула вены так, что едва не проступает сквозь кожу, тело налилось новой силой, движения стали быстрее и увереннее. Выплеск адреналина едва не разорвал, как хомяка капля никотина, я перестал отступать, мы стояли друг перед другом и обменивались частыми жестокими ударами. Сэр Растер начал пошатываться, от его щита откалывались куски дерева, металлические пластины топорщатся, а рука уже вздрагивает от моих ударов.

– Ну, – проговорил я, – сдаетесь?

Он прохрипел:

– Я могу принять вашу сдачу...

Он бросился на заплетающихся ногах в атаку, я с легкостью отступил и подставил ему ногу. Он грохнулся так, что вздрогнула земля. Я тут же оказался рядом, приставил острие меча к его забралу.

– Сдавайтесь, сэр Растер!

– Ни за что, – прохрипел он.

– Одно движение моего меча...

– Ваш меч не пролезет в щель моего забрала, – сообщил он.

Я посмотрел, да, рыцарские мечи никогда не точат до остроты бритвы, это глупо, все равно затупится и выщербится после первых же ударов. Лезвие моего меча сродни даже не топору, а колуну, которым не рубят, а раскалывают поленья.

– У меня есть и кинжал, – сообщил я. Взгляд его пробежал по моему поясу.

– Не вижу.

– Он у меня в мешке.

– Глупо, – сказал он с презрением. – Мизерикордия должна быть всегда на поясе.

– Это мой промах, – признал я.

Он хмуро посмотрел на мою протянутую руку. Я уже ожидал, что скажет что-то глупо-отважно-рыцарское, но он крепко ухватился за мои пальцы. Я испугался, что дернет на себя и свалит, а бороться с таким носорогом будет потяжелее, чем драться на мечах, однако он дал себя поднять. У меня трещал хребет и все мускулы, словно я поднимал Гималаи, но сэр Растер оказался на ногах, усталый и задыхающийся.

– Что вы с моим щитом сделали, – сказал он сварливо. – И меч выщерблен так, что... я даже не знаю! Наверное, придется перековывать.

– Зачем? – удивился я. – И щит, и меч теперь мои? Чего вам заботиться о моем благополучии?

Он насупился, буркнул:

– То вы отказываетесь взять даже коня и доспехи, то позарились на мой разбитый щит и здорово испорченный меч...

– Что делать, – ответил я легко, – думаю, без них ваш пыл несколько поугаснет.

Он фыркнул.

– Да я голыми руками разорву вас пополам, как лягушку!

– Попробуйте, – сказал я уже зло, – честно говоря, мне это уже надоело. Попробуйте, сэр Растер! На этот раз я отрублю вам, как проигравшему, обе руки.

Он посопел, рассматривая меня исподлобья. Я видел по его лицу, как соблазн вступить в схватку и разом вернуть все борется с опасением, что я и в рукопашной могу каким-то чудом победить его, признанного силача, героя, победителя множества поединков.

– Вы просто варвар, – сказал он с отвращением. – Где ваше рыцарство?

– Да, – согласился я. – Варвар. Ну и что?

Он посмотрел с недоверием.

– Что, в самом деле?

– В самом, – подтвердил я.

– И где же научились рыцарскому обращению с оружием?

– Мы, варвары, сообразительный народ, – сообщил я. – Но мы не забываем славного прошлого своего народа. И всегда можем отбросить наносную западную культуру, чтобы вернуться к славным традициям сдирания заживо кожи, насаживания противника на кол и прочих проявлений нашей древней самобытной культуры.

Его передернуло, но он не побледнел и не выказал страха, только всмотрелся в меня внимательнее.

– Варвар... гм... Тогда понятно... Как я сразу не соотнес эту стать, этот размах плеч, даже этого коня и пса... У нас такие не водятся.

– У нас целые табуны бегают по степи, – сообщил я. – А такие собачки в каждом доме.

Он покачал головой. Лицо стало серым, я сперва подумал, что он наконец-то испугался, но увидел, как в темно-лиловом небе зажигаются звезды. Из-за холмов поднялся узкий ковшик луны, здесь его называют месяцем.

Примчался Пес, в пасти слабо трепыхается огромный гусь. Сэр Растер покосился на него с недоумением, а Пес положил гуся у моих ног и посмотрел с ожиданием.

– Ладно, – сказал я со вздохом, – можешь принести еще одного... но не больше. А то знаю тебя. Пес унесся, сэр Растер проводил его задумчивым взглядом.

– Он что... и летать умеет?

– Он все умеет, – буркнул я.

Сэр Растер, больше не вступая в разговоры, собрал сушняк, высек огонь, и вскоре костер заполыхал, отодвигая тьму. Я насадил уже выпотрошенного гуся на вертел, сэр Растер с вниманием смотрел, как я устраиваю концы на рогульках.

Пес примчался довольный, в пасти бьет хвостом огромная рыбина. Я сказал раздраженно:

– Сегодня же не среда!.. Пора тебе календарь с собой носить!

Пес сконфуженно положил рыбину перед сэром Растером, знает, как не люблю чистить рыбу, виновато поскреб хвостом землю. Растер смотрел то на меня, то на Пса, наконец осторожно взял рыбину, добил ее ударом палки по голове.

– А что, – спросил он осторожно, – он рыбу должен ловить только в среду?

– Да.

– Почему?

– Постный день, – объяснил я.

– А-а-а-а, – протянул он озадаченно.

– Язычники не знают христианских обычаев, – заметил я со скрытой ехидцей.

Он уловил, пробурчал:

– Господь делает исключение для странствующих и путешествующих.

– Потому у вас вся жизнь в странствиях? – спросил я. – Очень удобно. Никакой ответственности ни перед Богом, ни перед обществом, ни перед семьей, ни перед родителями... Разве что перед конем, да и того наверняка даже не знаете, как зовут.

Глава 11

В неподвижном темном воздухе жареный гусь пахнет умопомрачительно, сэр Растер не отрывает взгляда от зарумянившейся корочки, а та на глазах коричневеет, ароматы плывут горячечные, заставляющие сердце биться чаще, желудок подпрыгивать в нетерпении, а пальцы сжиматься в кулаки.

Пес шумно вздохнул, сэр Растер сказал быстро:

– Собачка чувствует, что готово... У собак это... чутье!

– Снимайте, – согласился я, счастливый, что перетерпел этого хама и заставил его первым сдаться. – Если считаете, что сырых мест не будет... Не люблю непрожаренное мясо.

– Готово-готово, – заверил он, но снимал замедленными движениями, сейчас можно и не торопиться, подержать над раскаленными углями чуть дольше, давая розовому мясу приобрести почти белый оттенок. – Гусь хорош, молодой и сочный... Собачке вашей повезло.

– При чем здесь везенье? – удивился я. – Он выбирает именно молодых и толстых. Может быть, в прошлой жизни был поваром! У самого императора.

Сэр Растер по праву старшего, которым он воспользовался с такой бесцеремонностью, словно это он победил меня пару раз и теперь великодушно оказывает мне покровительство, разорвал гуся на части, мне протянул грудку, спасибо, себе взял лапу. Что ж, вслух если и не признается, то вот этим жестом признал сюзереном меня, а себя поставил в вассальный ряд.

Я с наслаждением вгрызся в горячее мясо, сок потек по пальцам до самого локтя, я пытался подхватить одну струйку языком, мне можно, я же варвар, сэр Растер даже зарычал, впиваясь в ножку, словно вампир в яремную вену молодой девушки, я на миг усомнился, что человек произошел именно от обезьяны, разве что та обезьяна сумела поиметь саблезубого тигра.

Рыбу поджарили и съели напоследок: она готовится впятеро быстрее мяса, можно бы ее раньше гуся, но мы же цивилизованные, и если рыбу подают после, то и мы после. Разве что жирные пальцы вытерли о траву за неимением слуг с пышными волосами и хорошо мнущимися нарядами.

– А вина у вас нет? – поинтересовался сэр Растер. .

– Какое предпочитаете? – ответил я любезно. Он засмеялся.

– Как-то помню, разграбили мы один караван... А в нем помимо всякого добра везли еще и дюжину кувшинов какого-то редкого вина! Как мы тогда надрались... Это потом уже сожалели, когда узнали, что за каждый кувшин можно было снарядить по десять конных рыцарей и оплатить их на год вперед!

– Как вино называлось? – поинтересовался я.

– Фессалийское, вроде бы... да, фессалийское. Как вспомню...

Он сладострастно и вместе с тем горестно вздохнул, как большая лягушка в брачный период. Я молча поднялся и пошел к своему мешку, что под охраной Пса лежит под деревом. Фессалийское совершенно случайно пил недавно, вкус помню, им гордится граф Дюрангерд, в его подвалах хранится с древних времен.

В мешке помимо всего прочего три фляги, одна почти пуста, я вылил остатки воды на землю. У костра сэр Растер затянул веселую песню, слух у него, как у галапагосской черепахи, да и голос того же тембра. Я отвернулся и, сосредоточившись, начал как можно более отчетливее вспоминать вкус фессалийского, представил себе, что им наполняется фляга, отсек все звуки и шорохи, только вкус вина и его местоположение, я же не волшебник, который может создать вино вместе с флягой или кувшином, у меня все по-другому, опаснее, до сих пор боюсь прибегать к этому способу, хотя возможности у него еще какие...

Фляга в руках потяжелела. Я чувствовал, как дрожь бьет все тело, стало холодно, по спине озноб, даже суставы заныли, будто при сильнейшей простуде. Я перевел дыхание, на всякий случай сделал осторожный глоток, чтобы я да не перепутал... уф, пронесло...

Сэр Растер прервал песнь и вскинул брови, когда я протянул ему флягу.

– Что там?

– Попробуйте, – сказал я небрежно, – у нас это слуги пьют, да нередко и коней поят...

Он поморщился, понюхал, глаза расширились, сделал осторожный глоток, ахнул, перевел ошалелый взгляд на меня.

– Фессалийское!.. Я никогда не забуду его вкус!

– Пейте, – сказал я, лег на спину, руки забросил за голову. – Раз нравится, не стесняйте себя.

– Сэр Светлый... но... откуда?

– Из фляги, – ответил я.

– А... во флягу откуда?

– Из бурдюка, – ответил я. Поправился: – Нет, вино очень старое... Наверное, из кувшина. Сэр Растер, не дворянское это дело – вино наливать! А извозчики на что? В смысле, слугам скажешь – делают...

Не отвечая, он смаковал, закатывал глаза, делал осторожный глоток и долго катал вино во рту, давая ему возможность всосаться напрямую и не быть разложенным на составляющие в желудке, снова делал глоток. Морда раскраснелась, глаза блестят…

Зайчик наконец ощутил симпатию к огромному спокойному коню сэра Растера, идут голова к голове, о чем-то переговариваются на своем лошажьем языке. И хотя Зайчик не совсем лошадь, но раз уж косит под коня, то косит умело. Дорожка петляет между глыб, я угадываю оплавленные до самого основания звездным жаром башни, иногда торчат чудом сохранившиеся фрагменты стен с затейливым барельефом, как живое доказательство, что уже здесь начинаются земли, через которые перемахнула все уничтожающая Желтая Волна.

Все заметнее становилось дыхание реки, выехали на пригорок, я охнул и остановил коня. Даже Пес и Зайчик насторожили уши, значит, мне не почудилось, через реку в самом деле переброшен дивный мост без всяких опор, хрупкий и сверкающий... весь из серебряного света, через него просматриваются на том берегу камни и набегающие волны.

Растер бросил на меня самодовольный взгляд, словно это сам он только что устроил. – Ну как?

– Ошарашивает, – признался я. – Эх, если бы по такому мосту...

– Не успели, – ответил он непонятно.

– Мы не успели?

– Строители не успели, – ответил он хмуро. – Говорят, они сперва делали вот так... чтобы видеть, что получится. Если не нравилось хозяину замка, то меняли колдовством форму. А когда уже приходили к соглашению, то договаривались об оплате, начинали строить. Говорят...

Он помялся, я подсказал:

– Колдовством и строили?

– Да, – согласился он. – Потому и говорю, что не успели сделать. Говорят, от такого вот призрачного моста до настоящего – один-два дня. А если бы война началась на недельку позже, то, глядишь, сейчас бы мы по такому вот мосту и проехали...

Я опустил взгляд на мутную быстро бегущую воду. Там время от времени мелькают острые спинные плавники, словно касатки гоняются за тунцами.

– А как на ту сторону?

– Я знаю, где мелководье, – ответил он гордо.

– Показывайте, – сказал я раздраженно, сэр Растер все чаще подчеркивает, что я завишу от него. Еще чуть, и восхочет уже и мои доспехи. – Или будете переправляться здесь? Тогда я после вас.

Он захохотал:

– После меня? Нет уж, это я после вас. Но вы правы, лучше подняться выше по течению. Там речка растекается вширь...

Брод отыскался на полмили выше, я издали видел белое песчаное дно на глубине двух ладоней, берег отодвинулся втрое, зато на таком мелководье шныряют одни пескари. Зайчик понесся, вздымая по обе стороны крылья брызг. Пес обогнал и первым выскочил на тот берег.

Под самым берегом вода промыла русло поглубже, там я успел увидеть пару крупных затаившихся рыб, если это рыбы. После первого выстрела рыба забилась в конвульсиях, ее понесло по течению, вторая ринулась рвать из нее внутренности. Следом за мной захлюпала вода, сэр Растер с великой поспешностью взобрался на берег.

– В прошлый раз были мельче, – сообщил он озабоченно. – Если так пойдет, то и здесь брод перекроют!

– Они по всей реке?

– Да, но чаще сбираются там, где звери перебираются на другой берег.

– Местный лорд должен этим заняться, – заметил я.

– Местный лорд убит, – сообщил он.

– В драке?

– Нет, в столице. Проклятый тиран Барбаросса, что вот уже двадцать лет правит на захваченном им у законного государя троне, предательски убил благородного сэра де Бражеллена! А вдова, по слухам, собирает войско, чтобы отомстить за мужа. Ей пока не до этих рыб...

– Да, – протянул я, – хорошо здесь поработала пропаганда...

Я все подумывал, как бы отделаться от сэра Растера, но пошел дождь, пришлось полдня стоять под раскидистым дубом на сухом пятачке, в то время как везде хлещут струи, земля уже не успевает впитывать воду, бегут мутные потоки, волокут сухие листья, щепки и целые ветви.

Дождь прошел только к вечеру, земля раскисла, сэр Растер тут же начал собирать сучья в пределах круга сухой земли.

– За ночь земля подсохнет, – сообщил он оптимистически. – А нет, так под солнышком схватится коркой. А не схватится – настоящему рыцарю грязь не помеха.

Пока он добирал последние веточки, я быстро поджег сложенные шалашиком палочки. Сэр Растер, если и заметил, что я зажег огонь без огнива, смолчал. Пес посмотрел на кусты, густо обвешанные крупными каплями, поежился и лег к огню поближе. Зайчик превратился в гранитную статую, в одном месте запруда из веток прорвалась, ему на круп потекла холодная струйка, но странный конь даже не шелохнулся.

Сэр Растер то и дело посматривал на него, наконец не вытерпел:

– Вы его расседлывать не собираетесь? Я отмахнулся.

– Зачем? Ночи летом короткие.

– Но... гм... моего если не расседлать, спину собьет... Да и отдыхать коню надо!

– А мой такой мелочи не замечает. Вина хотите?

– Сэр Светлый, вы иногда такие странные вопросы задаете!

Ночь тиха, но я слышу таинственный шепот мириадов насекомых, и хотя знаю, что это звенят их крохотные крылышки, но чудится, будто переговаривается вокруг весь невидимый и недоступный человеку мир. От деревьев опускается приторно сладкий запах, днем его рассеивает ветерок, но сейчас в полном безмолвии он плывет широкими волнами, настолько плотными, что зримы даже сэру Растеру.

На дальнем озере лягушки квакают так громко, что сюда доносятся уже не голоса, а слаженный хор, умело вплетенный в шелест крыльев ночных бабочек, шуршание ночных мышек и подземное движение неведомых зверей.

Звезды в небе похожи на драгоценные камни, а на Севере напоминали мне кристаллы льда, чистого и жгуче-холодного. Сэр Растер наконец отложил пустую флягу, движения рыцаря стали медленными и расчетливыми, над каждым он раздумывал, чтобы невзначай не опрокинуть заодно и все мироздание.

Чуть ли не впервые после ужина он прислушался, огляделся, из груди вырвался неожиданный вздох.

– Чудо, что за вино... Теперь особенно обидно, что мы заночевали здесь! Деревня близко.

– Рыцарь не должен стремиться к теплой постели, – заявил я надменно.

Он фыркнул.

– При чем здесь рыцарь? Когда нет шансов, рыцарь тоже отступает. А против Прозрачника нет шансов ни у кого.

Я переспросил в удивлении.

– Против... кого?

– Против Прозрачника, – повторил он. Всмотрелся в мое лицо. – Господи, да вы не просто варвар...

– Ну-ну, – сказал я с угрозой в голосе, – что еще?

Он помотал головой.

– Сейчас не скажу, но вовсе не потому, что вы подумали. Дело в том, что Прозрачник охотится именно в этих краях. Еще в древности вычислили, что он может двигаться только в пределах некоего квадрата... Не понятно, почему у него такое ограничение, но все это знают и ночевать здесь не остаются. Разве что в деревне за закрытыми дверьми и с охранными амулетами.

– Охотится только ночью? – спросил я скептически.

– Да.

– Ночные хищники обычно мелковаты, – сообщил я. – Самые опасные – дневные.

Он развел руками.

– Только не Прозрачник. Судя по его силе, он может разорвать целую толпу, но предпочитает нападать на одиноких. В крайнем случае на двух спутников. Однако, если нападет, у тех не бывает шанса. Каждого разрывает пополам, и еще не находили следов, чтобы кому-то удалось ранить монстра.

– Плохо искали, – буркнул я. – Все оставляет следы.

– Даже птица, что летит по воздуху? – спросил он насмешливо.

– Даже птица, – ответил я серьезно. Он фыркнул, сдвинул плечами.

– Ладно, посторожите, сэр Светлый, а я вздремну. Перед рассветом разбудите, я сменю.

Я молча кивнул, пусть спит, будить не стану, я могу трое суток провести без сна благодаря дару одного из Валленштейнов. Он завернулся в плащ и лег близко к костру, но так, чтобы не смотреть в огонь. Я отошел чуть ъ сторону, нехорошо сидеть на виду, и хотя за нами вроде бы никто не гонится, но береженого Бог бережет.

Холодок пробирался под одежду, я все ежился, пока внезапно не сообразил, что это вовсе не от понижения температуры. Холод страха явственно сковывает мышцы. Я напрягся, заставил кровь быстрее струиться по жилам, адреналин плеснул ведрами, сердце грохочет в ушах, пальцы сомкнулись на рукояти меча...

...но я все равно пока еще никого не видел, не слышал, хотя все чувства кричат, что нечто опасное приближается ко мне. Тошнота ударила, как молот, я согнулся, но продолжал шарить во всех доступных диапазонах. И тут внезапно увидел, как сдвинулись листья на земле между деревьями шагах в двадцати... в пятнадцати... в десяти...