Текст книги "Жизнь двенадцати цезарей (др. изд.)"
Автор книги: Гай Светоний
Жанры:
Античная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
(3) Скромностью он не отличался с молодых лет, был самоуверен и груб на словах и в поступках. Когда Ценида, наложница его отца, воротясь из Истрии, хотела его поцеловать как обычно, он предоставил ей руку; а рассердившись, что зять его брата [46] 46. Зять его брата– Флавий Сабин.
[Закрыть]тоже одевает слуг в белое, он воскликнул:
13. А достигнув власти, он беззастенчиво хвалился в сенате, что это он доставил власть отцу и брату, а они лишь вернули её ему; принимая к себе жену после развода, он объявил в эдикте, что вновь возводит её на священное ложе; а в амфитеатре в день всенародного угощения с удовольствием слушал крики: «Государю и государыне слава!» [48] 48. Об обращении «государь» см. Авг., примеч. 140.
[Закрыть]Даже на Капиталийском состязании когда Пальфурий Сура, изгнанный им из сената, получил венок за красноречие и все вокруг с небывалым единодушием умоляли вернуть его в сенат, он не удостоил их ответом и только через глашатая приказал им смолкнуть. (2) С не меньшей гордыней он начал однажды правительственное письмо от имени прокураторов такими словами: «Государь наш и бог повелевает…» – и с этих пор повелось называть его и в письменных и устных обращениях именно так. Статуи в свою честь он дозволял ставить на Палатине только золотые и серебряные, и сам назначал их вес [49] 49. Дозволяли даже приказывал ( Дион, 67, 8): назначенный вес равнялся ста фунтам ( Стаций, Сильвы, V, 1, 190).
[Закрыть]. Ворота и арки, украшенные колесницами и триумфальными отличиями, он строил по всем кварталам города в таком множестве, что на одной из них появилась греческая надпись: «Довольно!» [50] 50. «Довольно!»– по-гречески αρκει, что созвучно с латинским словом «арки».
[Закрыть](3) Консулом он был семнадцать раз [51] 51. КонсульстваДомициана – шесть раз до прихода к власти (гл. 2), семь лет подряд в 82-88 гг., и затем в 90 92 и 95 гг. «Долгим и непрерывным годом» называет Плиний цепь его консульств («Панегирик», 58).
[Закрыть], как никто до него, в том числе семь раз подряд, год за годом; но все эти консульства были только званием, обычно он оставался в должности только до январских ид и никогда дольше майских календ [52] 52. Январские иды– 15 января, майские календы – 1 мая.
[Закрыть]. А после двух триумфов он принял прозвище Германика и переименовал по своим прозвищам месяцы сентябрь и октябрь в Германик и Домициан, так как в одном из этих месяцев он родился, а в другом стал императором.
14. Снискав всем этим всеобщую ненависть и ужас, он погиб, наконец, от заговора ближайших друзей и вольноотпущенников [53] 53. Участники заговора, по Диону (67, 15) были спальники Парфений и Сигер, секретарь императора Энтелл и упоминаемый далее Стефан, а за ними стояли, кроме императрицы Домиции, префекты претория Норбан и Петроний Секунд.
[Закрыть], о котором знала и его жена. Год, день и даже час и род своей смерти давно уже не были для него тайной: ещё в ранней молодости всё это ему предсказали халдеи, и когда однажды за обедом он отказался от грибов, отец его даже посмеялся при всех, что сын забыл о своей судьбе и боится иного больше, чем меча. (2) Поэтому жил он в вечном страхе и трепете, и самые ничтожные подозрения повергали его в несказанное волнение. Даже эдикт о вырубке виноградников он говорят, не привёл в исполнение только потому, что по рукам пошли подметные письма с такими стихами:
(3) Тот же страх заставил его, великого охотника до всяческих почестей, отвергнуть новое измышление сената, когда постановлено было, чтобы в каждое его консульство среди ликторов и посыльных его сопровождали римские всадники во всаднических тогах [55] 55. Всаднические тоги(trabeae) с пурпурными полосами были праздничной одеждой для этого сословия.
[Закрыть]и с боевыми копьями.
(4) С приближением грозящего срока он день ото дня становился всё более мнительным. В портиках, где он обычно гулял, от отделал стены блестящим лунным камнем [56] 56. Лунным камнем(phengite – «лунным камнем» называет этот камень Цец) – род белого полупрозрачного мрамора, открытый при Нероне в Каппадокии ( Плиний, 36, 22, 163).
[Закрыть], чтобы видеть по отражению всё, что делается у него за спиной. Многих заключённых он допрашивал только сам и наедине, держа своими руками их цепи. Чтобы дать понять домочадцам, что даже с добрым намереньем преступно поднимать руку на патрона, он предал смертной казни Эпафродита, своего советника по делам прошений, так как думал, что это он своею рукою помог всеми покинутому Нерону покончить с собой. 15. Наконец, он убил по самому ничтожному подозрению своего двоюродного брата Флавия Клемента чуть ли не во время его консульства [57] 57. В христианской исторической традиции сложилось убеждение, что Флавий Клементбыл казнён за свою приверженность к христианству; но Дион (67, 14) говорит только об иудействе. Жена его, племянница Домициана, была сослана на Пандатерию.
[Закрыть], хотя человек это был ничтожный и ленивый и хотя его маленьких сыновей он сам открыто прочил в свои наследники, переименовав одного из них в Веспасиана, а другого в Домициана. Именно этим он больше всего ускорил свою гибель.
(2) Уже восемь месяцев подряд в Риме столько видели молний и о стольких слышали рассказы, что он, наконец, воскликнул: «Пусть же разит кого хочет». Молнии ударяли в Капитолий, в храм рода Флавиев, в Палатинский дворец и его собственную спальню, буря сорвала надпись с подножия его триумфальной статуи и отбросила к соседнему памятнику, дерево которое было опрокинуто, выпрямилось ещё до прихода Веспасиана к власти [58] 58. Дерево…– см. Весп., 5.
[Закрыть], теперь внезапно рухнуло вновь. Пренестинская Фортуна [59] 59. О пренестинской Фортунесм. Тиб., примеч. 144.
[Закрыть], к которой он во всё своё правление обращался каждый новый год и которая всякий раз давала ему один и тот же добрый ответ, дала теперь самый мрачный, вещавший даже о крови. (3) Минерва, которую он суеверно чтил, возвестила ему во сне, что покидает своё святилище и больше не в силах оберегать императора: Юпитер отнял у неё оружие. Но более всего потрясло его пророчество и участь астролога Асклетариона. На него донесли, что он своим искусством предугадывает и разглашает будущее, и он не отрицал; а на вопрос, как же умрёт он сам, он ответил, что скоро его растерзают собаки. Домициан приказал тотчас его умертвить, но для изобличения лживости его искусства похоронить с величайшей заботливостью. Так и было сделано; но внезапно налетела буря, разметала костёр, и обгорелый труп разорвали собаки; а проходивший мимо актёр Латин приметил это и вместе с другими дневными новостями рассказал за обедом императору.
16. Накануне гибели ему подали грибы; он велел оставить их на завтра добавив: «Если мне суждено их съесть»; и обернувшись к окружающим, пояснил, что на следующий день Луна обагрится кровью в знаке Водолея, и случится нечто такое, о чём будут говорить по всему миру. Наутро к нему привели германского гадателя [60] 60. Германского гадателязвали Ларгин Прокул: Нерва его освободил и наградил.
[Закрыть], который на вопрос о молнии предсказал перемену власти; император выслушал его и приговорил к смерти. (2) Почёсывая лоб, он царапнул по нарыву, брызнула кровь: «Если бы этим и кончилось!» – проговорил он. Потом он спросил, который час; был пятый, которого он боялся, но ему нарочно сказали что шестой [61] 61. Шестой часкончался около полудня.
[Закрыть]. Обрадовавшись, что опасность миновала, он поспешил было в баню, но спальник Парфений остановил его, сообщив, что какой-то человек хочет спешно сказать ему что-то важное. Тогда, отпустивши всех, он вошёл в спальню и там был убит.
17. О том, как убийство было задумано и выполнено, рассказывают так. Заговорщики ещё колебались когда и как на него напасть – в бане или за обедом; наконец, им предложил совет и помощь Стефан управляющий Домициллы, который в это время был под судом за растрату. Во избежание подозрения он притворился, будто у него болит левая рука, и несколько дней подряд обматывал её шерстью и повязками, а к назначенному часу спрятал в них кинжал. Обещав раскрыть заговор, он был допущен к императору; и пока тот в недоумении читал его записку, он нанёс ему удар в пах. (2) Раненый пытался сопротивляться, но корникуларий Клодиан [62] 62. Корникуларий– младший офицерский чин, помощник центуриона.
[Закрыть], вольноотпущенник Парфения Максим, декурион спальников Сатур [63] 63. Сатур, по-видимому, тождественен с упоминаемым у Диона Сигером.
[Закрыть]и кто-то из гладиаторов набросились на него и добили семью ударами. При убийстве присутствовал мальчик-раб, обычно служивший спальным ларам [64] 64. О спальных ларахср. Авг., 7, 1 и примеч.
[Закрыть]: он рассказывал, что при первом ударе Домициан ему крикнул подать из-под подушки кинжал и позвать рабов, но под изголовьем лежали только пустые ножны, и все двери оказались на запоре; а тем временем император, сцепившись со Стефаном, долго боролся с ним на земле, стараясь то вырвать у него кинжал, то выцарапать ему глаза окровавленными пальцами.
(3) Погиб он в четырнадцатый день до октябрьских календ, на сорок пятом году жизни и пятнадцатом году власти [65] 65. Смерть Домициана – 18 сентября 96 г.
[Закрыть]. Тело его на дешёвых носилках вынесли могильщики. Филлида, его кормилица, предала его сожжению в своей усадьбе по Латинской дороге, а останки его тайно принесли в храм рода Флавиев и смешала с останками Юлии, дочери Тита, которую тоже выкормила она.
18. Росту он был высокого, лицо скромное, с ярким румянцем, глаза большие, но слегка близорукие. Во всём его теле были красота и достоинство, особенно в молодые годы, если не считать того, что пальцы на ногах были кривые; но впоследствии лысина [66] 66. Лысина– отсюда прозвище «лысого Нерона», которое носит Домициан у Ювенала и Авсония.
[Закрыть], выпяченный живот и тощие ноги, исхудавшие от долгой болезни, обезобразили его. (2) Он чувствовал, что скромное выражение лица ему благоприятствует, и однажды даже похвастался в сенате: «До сих пор, по крайней мере, вам не приходилось жаловаться на мой вид и нрав…» Зато лысина доставляла ему много горя, и если кого-нибудь другого в насмешку или в обиду попрекали плешью, он считал это оскорбление себе. Он издал даже книжку об уходе за волосами, посвятив её другу, и в утешение ему и себе вставил в неё такое рассуждение:
А ведь мои волосы постигла та же судьба! Но я стойко терплю, что кудрям моим суждена старость ещё в молодости. Верь мне, что ничего пленительней красоты, но ничего нет и недолговечней её».
19. Утомлять себя он не любил: недаром он избегал ходить по городу пешком, а в походах и поездках редко ехал на коне, и чаще в носилках. С тяжёлым оружием он вовсе не имел дела, зато стрельбу из лука [68] 68. Лукне входил в вооружение римского воина и считался скорее средством развлечения.
[Закрыть]очень любил. Многие видели не раз, как в своём Альбанском поместье он поражал из лука по сотне зверей разной породы, причём некоторым нарочно метил в голову так, что две стрелы, вонзившись, торчали, как рога. А иногда он приказывал мальчику стать поодаль и подставить вместо цели правую ладонь, раздвинув пальцы, и стрелы его летели так метко, что пролетали между пальцами, не задев.
20. Благородными искусствами он в начале правления пренебрегал. Правда, когда при пожаре погибли библиотеки [69] 69. Библиотеки в Риме(прежде всего, библиотека при Палатинском храме Аполлона) пострадали при пожаре 80 г.; Александрийская библиотека сама пострадала от пожара при Цезаре, но Антоний возместил потери, переведя в Александрию не менее славную Пергамскую библиотеку.
[Закрыть], он не жалел денег на их восстановление, собирал списки книг отовсюду и посылал в Александрию людей для переписки и сверки. Однако ни знакомства с историей или поэзией, ни просто заботы о хорошем слоге он не обнаруживал никогда: кроме записок и указов Тиберия Цезаря [70] 70. Записки Тиберия– ср. Тиб., 61.
[Закрыть]не читал он ничего, а послания, речи и эдикты составлял с чужой помощью. Однако речь его не лишена была изящества, и некоторые его замечания даже запомнились. Так, он говорил: «Я хотел бы стать таким красивым, как Меций сам себе кажется!» Чью-то голову, где росли вперемежку волосы седые и рыжие, он назвал: снег с мёдом. 21. Правителям, говорил он, живётся хуже всего: когда они обнаруживают заговоры, им не верят, покуда их не убьют.
На досуге он всегда забавлялся игрою в кости, даже в будни и по утрам. Купался он среди дня, и за дневным завтраком наелся так, что за обедом ничего не брал в рот, кроме матианского яблока [71] 71. Матианские яблокиполучили название от Матия, друга Цицерона и Цезаря, любителя садоводства и гастрономии ( Плиний, XV, 15, 49).
[Закрыть]и вина из бутылочки. Пиры он устраивал частые и богатые, но недолгие: кончал он их всегда засветло и не затягивал попойками. Вместо этого он потом до отхода ко сну прогуливался в одиночестве.
22. Сладострастием он отличался безмерным. Свои ежедневные соития называл он «постельной борьбой», словно это было упражнение; говорили, будто он сам выщипывает волосы у своих наложниц и возится с самыми непотребными проститутками. Когда Тит предлагал ему в жёны свою дочь [72] 72. Дочь Тита, Юлия, была замужем за Флавием Сабином, двоюродным братом Домициана (см. гл. 10). Ср. Ювенал, II, 32-33.
[Закрыть], ещё девушкою, он упорно отказывался, ссылаясь на свой брак с Домицией, но когда вскоре её выдали за другого, он первый обольстил её, ещё при жизни Тита; а потом, после кончины её отца и мужа, он любил её пылко и не таясь, и даже стал виновником её смерти, заставив вытравить плод, который она от него понесла.
23. К умерщвлению его народ остался равнодушным, но войско негодовало: солдаты пытались тотчас провозгласить его божественным, и готовы были мстить за него, но у них не нашлось предводителей; отомстили они немного спустя, решительно потребовав на расправу виновников убийства [73] 73. В числе виновников убийствапогибли Петроний Секунд и, после жестоких истязаний, Парфений. Это произошло в 97 г.
[Закрыть]. Сенаторы, напротив, были в таком ликовании, что наперебой сбежались в курию, безудержно поносили убитого самыми оскорбительными и злобными возгласами, велели втащить лестницы и сорвать у себя на глазах императорские щиты и изображения, чтобы разбить их оземь [74] 74. Ср. патетическое описание Плиния («Панегирик», 52): «Эти статуи, раззолочённые и бесчисленные, среди ликования народного были низвергнуты и разбиты в качестве искупительной жертвы. Любо было втаптывать в землю надменные их лики, замахиваться клинками, рубить топорами, словно каждый удар нёс за собой боль и кровь. Никто не мог сдержать долгожданной радости: казалось, каждый участвовал в мести, любуясь разрубленными кусками и истерзанными членами, а потом, швыряя обрубки страшных изваяний в огонь, который переплавлял их, преображая грозный ужас в пользу и удовольствие человечества».
[Закрыть], и даже постановили стереть надписи с его именем и уничтожить всякую память о нём.
За несколько месяцев до его гибели ворон на Капитолии выговорил: «всё будет хорошо!»– и нашлись люди, которые истолковали это знаменье так:
«Будет ужо хорошо!» – прокаркал с Тарпейской вершины
Ворон, – не мог он сказать: «Вам и сейчас хорошо».
Говорят, и сам Домициан видел во сне, будто на спине у него вырос золотой горб, и не сомневался, что это обещает государству после его смерти счастье и благополучие. Так оно вскоре и оказалось, благодаря умеренности и справедливости последующих правителей.
