Текст книги "Югуртинская война"

Автор книги: Гай Саллюстий Крисп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

57. (1) Марий подошел к Заме. Город этот, расположенный на равнине, был защищен не столько природой, сколько человеческим искусством, ни в чем не испытывал нужды и был богат оружием и людьми. (2) И вот Метелл, проведя подготовку в соответствии с требованиями места и времени, окружает городские стены войсками, указывает каждому из легатов его участок. (3) Затем по данному знаку солдаты со всех сторон поднимают громкий крик, но это не пугает нумидийцев; враждебно и решительно настроенные, они сохраняют спокойствие. Начинается битва. (4) Римляне сражаются каждый на свой манер: одни – на расстоянии, пулями из пращей191 и камнями, другие подступают к городской стене – часть подкапывает ее, часть взбирается на нее по лестницам, чтобы вступить в рукопашную схватку. (5) Со своей стороны, горожане скатывают на ближайших врагов камни, швыряют столбы, колья, кроме того, льют на них горящий деготь, смешанный с серой и кусками смолистого дерева192.(6) Но даже и тем нашим солдатам, которые были далеко от городской стены, страх не давал надежной защиты: многих из них поражали дротики, пущенные из метательных орудий193 или брошенные рукой, и как храбрые, так и трусы, хотя их слава неодинакова, подвергались одинаковой опасности.

58. (1) Пока шло сражение у Замы, Югурта с сильным отрядом внезапно напал на вражеский лагерь. Так как часовые были беспечны и ожидали всего, чего угодно, только не сражения, он ворвался в городские ворота. (2) Наши, пораженные страхом, стали действовать по-своему, думая лишь о себе: одни обратились в бегство, другие схватились за оружие; много было раненых и убитых. (3) Однако из всей массы солдат не более сорока человек, помнивших, что они римляне, сомкнув ряды, заняли более возвышенное место, и выбить их оттуда не удавалось никакими усилиями. Дротики, пущенные в них издалека, они даже метали обратно и, сражаясь горсткой против многочисленных врагов, не давали промаха. Если же нумидийцы подступали ближе, то они выказывали подлинное мужество и с величайшим ожесточением истребляли врагов, отбрасывали их и обращали в бегство. (4) Между тем Метелл в пылу битвы услышал крики врагов у себя в тылу, затем, повернув коня, увидел, что солдаты бегут в его сторону, и понял, что это свои. (5) Он тут же посылает к лагерю всю конницу, а затем, не медля, Гая Мария с когортами союзников и со слезами на глазах заклинает его их дружбой и благополучием государства не допустить, чтобы пятно позора легло на победоносное войско и чтобы враги ушли безнаказанно. (6) Марий быстро выполнил приказ. Югурта же, натолкнувшись на препятствие, которым стали укрепления нашего лагеря, когда одни его солдаты переваливались через вал, другие теснились в узких местах, в спешке мешая друг другу, отступил на укрепленные позиции, понеся большие потери. (7) Метелл, не завершив начатого дела194, с наступлением ночи возвратился с войском в лагерь.

59. (1) На другой день, прежде чем вновь приступить к осаде, Метелл приказывает всей своей коннице расположиться перед лагерем с той стороны, где мог появиться царь; ворота195 и ближайшие к ним участки он распределяет между трибунами, сам же направляется к городу и, как и накануне, штурмует городскую стену. (2) Тем временем Югурта из укрытия неожиданно нападает на наших. Передние, напуганные, на какое-то время приходят в смятение, но другие быстро приходят им на помощь. (3) Нумидийцы не смогли бы сопротивляться долго, если бы их пехота, действуя вперемежку с конницей196, не причиняла нам большого ущерба. Всадники, поддержанные пехотой, не нападали, чтобы затем отступить, как принято в конном бою, но, атакуя на лошадях, вносили беспорядок в наши ряды; таким образом, когда вступала в действие легковооруженная пехота, противник был почти разгромлен.

60. (1) В это же самое время под Замой кипела битва. Отважнее всего сражались там, где командовали легаты и трибуны, причем каждый рассчитывал не столько на других, сколько на самого себя; также действовали и горожане: всюду нападали или отбивали нападения; обе стороны наносили одна другой удары с большим пылом, чем от них защищались. (2) Боевой клич вперемежку с ободрительными возгласами, радостными криками и стонами, как и звон оружия, поднимались к небесам; дротики летели с обеих сторон. (3) Защитники стен всякий раз, когда враги давали им хотя бы малую передышку, издали напряженно наблюдали за битвой конницы. (4) В зависимости от того, как шли дела у Югурты, на их лицах можно было заметить то радость, то испуг. И, словно их соотечественники могли их услышать или увидеть, одни из них давали советы, другие ободряли, или делали знаки рукой, или наклонялись вперед, или делали движения в разные стороны, как бы уклоняясь от дротиков или метая их. (5) Заметив это, Марий (а именно он командовал на этом участке) нарочно ослабил натиск и притворился, будто не уверен в успехе; он позволил нумидийцам без помех наблюдать за битвой, данной царем. (6) А когда они прониклись участием к своим, Марий неожиданно большими силами штурмует городскую стену, и наши солдаты, поднявшись по лестницам, уже почти захватывают ее гребень, когда сбегаются горожане и обрушивают на них камни, горящую смолу и другие предметы. (7) Наши сперва оказывали сопротивление, но затем, когда лестницы одна за другой подломились, те, кто стоял на них, свалились на землю, остальные отступили, кто как смог – большинство раненые и лишь немногие невредимые. (8) Наконец, ночь заставила соперников прекратить битву.

61. (1) Метелл, убедившись в тщетности своих усилий – и что города ему не взять, и что Югурта сражается только из засады или на выгодной для него позиции, а лето между тем уже прошло, – отступил от Замы и разместил гарнизоны в тех городах, которые перешли на его сторону и были достаточно защищены природой или укреплениями. (2) Остальное войско он отправил на зимние квартиры в ту часть Провинции, что граничила с Нумидией. (3) Но это время197 он, в отличие от других, не отдал ни отдыху, ни удовольствиям; но, так как оружие не приносило ему успеха в войне, он решил раскинуть сети царю при помощи его же друзей и использовать их вероломство как оружие. (4) И вот Метелл обращается к Бомилькару, который когда-то вместе с Югуртой был в Риме и оттуда, хотя у него и были поручители, бежал от суда за убийство Массивы198, и дает ему множество обещаний, так как у того при его величайшей дружбе с царем была и величайшая возможность его предать. (5) Прежде всего Метелл добивается того, что Бомилькар тайно посещает его для переговоров; затем, заверив его честным словом в том, что если он ему передаст Югурту живым или мертвым, то сенат обеспечит ему безнаказанность и передаст все имущество царя, Метелл легко получает согласие нумидийца, вероломного от природы и боявшегося, что его самого в случае заключения мира с римлянами по условиям договора могут выдать на расправу.

62. (1) При первой же возможности Бомилькар приходит к Югурте, исполненному тревогой и сокрушающемуся о своей судьбе. Он советует царю и слезно заклинает его, наконец, подумать о себе, о своих сыновьях и нумидийском народе, верно служившем ему: во всех сражениях они разгромлены, страна разорена, много людей взято в плен, убито, могущество царства сломлено, доблесть солдат и Фортуна уже достаточно часто подвергались испытаниям – пусть он остережется, как бы нумидийцы, пока он будет медлить, не позаботились о себе сами199. (2) Этими и прочими подобными доводами он убеждает царя сдаться. (3) К римскому военачальнику отправляют послов сообщить ему, что Югурта выполнит его требования, безоговорочно сдастся сам200 и передаст ему свое царство под его честное слово. (4) Метелл немедленно приказывает вызвать с зимних квартир всех, кто принадлежит к сенаторскому сословию, и собирает совет, в котором участвуют они и другие люди, которых он считал подходящими. (5) По обычаю предков и на основании постановления сената он через послов требует от Югурты двести тысяч фунтов серебра201, всех слонов, а также определенное количество лошадей и оружия. (6) Когда это требование было без промедления выполнено, он приказывает привести всех перебежчиков в оковах. (7) Большую часть их, как было приказано, к нему привели202; немногие, как только началась сдача, бежали в Мавретанию к царю Бокху. (8) Югурта же, едва у него отняли оружие, людей и деньги, а самого вызвали в Тисидий, где он должен был получить дальнейшие распоряжения, снова начал колебаться и, понимая свою вину, опасаться заслуженного возмездия. (9) Он пребывал в нерешительности много дней, с горечью вспоминая постигшие его несчастья, то отдавал предпочтение войне, то порой думал, каким тяжелым падением было бы для него, царя, рабство, и наконец, хоть он и потерял понапрасну много важных укрепленных мест, возобновил военные действия. (10) В Риме сенат, обсудивший положение в провинциях, назначил Нумидию Метеллу203.

63. (1) В это же время204 Гаю Марию, по какому-то поводу приносившему в Утике умилостивительную жертву богам, гаруспик предсказал великое и чудесное будущее: поэтому пусть он совершает то, что задумал, полагаясь на богов, пусть возможно чаще испытывает судьбу, и все окончится благополучно. (2) Между тем Мария уже давно мучила мечта стать консулом, для чего у него, за исключением древности происхождения, были в избытке все другие качества: настойчивость, честность, глубокое знание военного дела, величайшая храбрость на войне, скромность в мирное время, презрение к наслаждениям и богатствам, жадность к одной лишь славе. (3) Родившись и проведя все детство в Арпине205, он, едва возраст позволил ему носить оружие, проявил себя на военной службе206, а не в занятиях греческим красноречием207 и не в удовольствиях городской жизни. Так его ум, благодаря честным занятиям нетронутый, созрел в короткое время. (4) И вот, когда он впервые добивался от народа должности военного трибуна208, то, хотя почти никто не знал его в лицо, все трибы за его подвиги отдали ему голоса. (5) Затем одну за другой он достиг и других магистратур209 и, облеченный властью, всегда действовал так, что его признавали достойным более высокой должности, чем та, какую он исполнял. (6) Однако до той поры он, столь выдающийся муж – это впоследствии его погубило честолюбие, – [консулата] добиваться не осмеливался: хотя тогда простому народу были уже доступны другие магистратуры, консульскую должность знать пока сохраняла за собой, еще передавая ее из рук в руки. (7) Всякого нового человека, как бы он ни прославился, какие бы подвиги ни совершил, считали недостойным этой чести и как бы оскверняющим ее.

64. (1) Марий, увидя, что слова гаруспика совпадают с тем, к чему его влекут его тайные желания, просит у Метелла отпуск, чтобы выступить соискателем на выборах. Хотя Метелл и был щедро наделен доблестью, жаждой славы и другими качествами, желанными для честных людей, он все же отличался презрительным высокомерием, общим пороком знати. (2) Озадаченный необычной просьбой, он сперва удивился намерению Мария и как бы по дружбе стал предостерегать его от столь неразумной затеи и от стремления, не соответствующего его положению: не все-де должны желать всего и Марию надо быть довольным тем, чего он достиг, – словом, пусть он и не думает добиваться от римского народа того, в чем ему по справедливости можно отказать210. (3) Высказав Марию это и другое в таком же роде и не переубедив его, Метелл обещал удовлетворить его просьбу, как только позволят обстоятельства. (4) И впоследствии, когда Марий неоднократно обращался к нему с этой же просьбой, Метелл, говорят, советовал ему не спешить с отъездом: для него, дескать, будет не поздно добиваться консулата вместе с его сыном211. А тот в это время под началом отца там же проходил военную службу, и было ему лет двадцать. Этот ответ разжег в Марии и решимость добиться магистратуры, к какой он стремился, и раздражение против Метелла. (5) И он стал слушаться двух наихудших советчиков – честолюбия и гнева и не останавливался ни перед поступком, ни перед словом, лишь бы они способствовали его избранию: от солдат, которыми он командовал на зимних квартирах, он уже не требовал прежней строгой дисциплины; в присутствии торговцев, весьма многочисленных в Утике, он вел несдержанные и одновременно хвастливые речи о войне – дескать, если бы ему доверили половину войска, то Югурта уже через несколько дней оказался в его руках, закованный в цепи; командующий, по его словам, нарочно затягивает войну, так как он, человек тщеславный и по-царски высокомерный, чересчур упоен своей властью. (6) Все это казалось людям тем более убедительным, что продолжительная война их разоряла, а для человека, охваченного каким-либо желанием, все делается недостаточно быстро.

65.(1) В нашем войске к тому же находился один нумидиец по имени Гауда, сын Мастанабала, внук Масиниссы212, в своем завещании Миципса назначил его вторым наследником213, ибо он страдал от болезней и поэтому несколько повредился в уме. (2) Когда Гауда просил разрешения, по обычаю царей, поставить свое кресло рядом с креслом консула214, а впоследствии дать ему для охраны турму римских всадников, Метелл отказал ему и в том и в другом в почетном месте, так как оно подобает только тем, кого римский народ раньше провозгласил царем, и в охране, так как для римских всадников было бы оскорбительно, если бы их сделали телохранителями нумидийца. (3) Обращаясь к нему, еще опечаленному отказом, Марий советует ему наказать военачальника за оскорбление с его, Мария, помощью. На слабоумного человека его льстивая речь подействовала: ведь Гауда – царь, великий муж, внук Масиниссы; будь Югурта взят в плен или убит, он немедленно получил бы власть над Нумидией; это может произойти совсем скоро, если его, Мария, пошлют в качестве консула вести эту войну. (4) И вот Гауду, а также римских всадников, солдат и торговцев, одних – уговорами, других – надеждой на мир, в письмах, отправляемых друзьям в Рим, он побуждает осуждать Метелла и требовать назначения Мария военачальником. (5) Так многие люди своими лестными отзывами пролагали ему дорогу к консулату. Кроме того, в те времена народ, так как знать была ославлена Мамилиевым законом215 возвышал новых людей. Так все благоприятствовало Марию.

66. (1) Между тем Югурта, отказавшись сдаться и возобновив военные действия, стал тщательно все готовить, торопиться, набирать войско, угрозами или обещанием наград привлекать на свою сторону отпавшие от него города, укреплять позиции, исправлять, покупать оборонительное и наступательное оружие и другие предметы, которые он отдал, надеясь на мир, приманивать римских рабов и даже подкупать людей из наших гарнизонов, – в общем, ничего не оставлял он без внимания и все приводил в движение. (2) И вот в Ваге, где Метелл вначале, когда Югурта вел переговоры о мире, разместил свой гарнизон, видные граждане, откликнувшиеся на просьбы царя да и раньше отвернувшиеся от него не по своей воле, устроили заговор, ибо, как бывает в большинстве случаев, чернь, особенно нумидийская, отличалась непостоянством, склонностью к мятежам и раздорам, жаждала переворотов, спокойствию и миру была враждебна. Затем, условившись обо всем, они выбирают третий день, поскольку этот день, праздничный и чтимый во всей Африке, сулил им игры и веселье и не вызывал опасений. (3) Итак, в назначенное время заговорщики приглашают каждый к себе в отдельности центурионов, военных трибунов и даже городского префекта Тита Турпилия Силана и всех их, кроме Турпилия, убивают во время трапезы. Затем они нападают на солдат, безоружных и беспорядочно ходивших по городу, что было естественно в такой день. (4) Так же поступает и простой народ – одни, подученные знатью, другие из любви к подобным делам, так как им, хотя они и не знали, что именно происходит и во имя чего, сами по себе беспорядки и перевороты были вполне по душе.

67. (1) Римские солдаты, захваченные врасплох, совершенно не знавшие, что им делать, растерялись. В городскую крепость, где хранились знамена и щиты, их не пускала вражеская стража, через ворота, заблаговременно запертые, бежать они не могли. Кроме того, женщины и дети беспрестанно сбрасывали на них с крыш домов камни и все, что попадало им под руку. (2) Так римляне не смогли уберечься от двойной опасности216, и храбрейшие не смогли дать отпор слабейшим; погибали не отмщенными и хорошие и дурные солдаты, смелые и трусы. (3) При таких ужасных обстоятельствах, когда нумидийцы свирепствовали, а город был заперт со всех сторон, префект Турпилий единственный из всех италийцев бежал невредимым. Как это произошло – благодаря ли милосердию его гостеприимна, или по уговору, или, что вернее, случайно, мы так и не узнали; во всяком случае, раз он в столь тяжкой беде предпочел позорную жизнь доброй молве, его следует признать человеком подлым и опозоренным217.

68. (1) Узнав о событиях в Bare, Метелл, опечаленный, на короткое время уединился. Затем, когда к его огорчению присоединился гнев, он, приложив все усилия, поспешил выступить в поход, чтобы покарать за преступление. (2) На закате он выводит налегке легион, с которым стоял на зимних квартирах, а вместе с ним как можно больше нумидийских всадников218 и на другой день в третьем часу219 достигает равнины, окруженной небольшими холмами. (3) Здесь он объясняет солдатам, утомленным долгим переходом и уже ни на что не способным, что до города Ваги остается не больше мили и что их долг – стойко преодолеть последние трудности, чтобы отомстить за сограждан, храбрейших и в то же время несчастнейших людей; кроме того, он великодушно сулит им добычу. (4) Ободрив их таким образом, он приказывает всадникам, двигающимся в первом ряду, рассыпаться, а пехоте – идти возможно более сомкнутым строем и спрятать знамена.

69. (1) Жители Ваги, заметив, что на них движется войско и решив вначале, что это Метелл (как и было в действительности), заперли ворота; но затем, видя, что полей не опустошают и что впереди идут нумидийские всадники, они, наоборот, решили, что это Югурта, и с великой радостью вышли навстречу. (2) Внезапно по данному сигналу всадники и пехотинцы обрушиваются на людей, высыпавших из города, другие спешат к воротам, третьи захватывают башни; гнев и надежда на добычу оказались сильнее усталости. (3) Так жители Ваги только два дня наслаждались плодами своего вероломства; большой и богатый город весь целиком стал жертвой мести и грабежа. (4) Турпилия, который, как мы уже говорили, хотя и был префектом, единственный из всех бежал, Метелл предал суду; он не смог оправдаться, был осужден, высечен и казнен – ведь он был только гражданином из Лация220.

70. (1) В это же время Бомилькар, который посоветовал Югурте сдаться (от этого он затем трусливо отказался), заподозренный царем и сам подозревавший его, стал замышлять переворот, строить козни против Югурты; днем и ночью он думал только об этом. (2) Перебрав все средства, он наконец находит союзника в лице Набдалсы, человека знатного, очень богатого, известного и любимого населением; по поручению царя он не раз командовал войском и обыкновенно ведал всеми делами, которые были не с руки Югурте, утомленному или отвлеченному чем-то более важным; отсюда – его слава и богатство. (3) И вот, договорившись, они назначают день для осуществления своего заговора, а остальное будет выполнено потом, в зависимости от обстоятельств. (4) Набдалса отправился к войску, которое ему приказали держать среди зимних квартир римлян, дабы враг не мог безнаказанно разорять страну. (5) Когда он, в ужасе перед тяжестью задуманного преступления, не явился в назначенное время и страх грозил сорвать его замысел, Бомилькар, стараясь довести до конца начатое, в то же время обеспокоенный робостью своего сообщника – как бы тот не отказался от прежнего замысла ради нового, – с верными людьми послал ему письмо, в котором упрекал его в нерешительности и трусости, приводил в свидетели богов, которыми тот поклялся, и советовал ему не допускать, чтобы посулы Метелла их погубили ведь Югурта вот-вот падет, вопрос только в том, чья доблесть его погубит их или Метелла, поэтому пусть Набдалса хорошо подумает, что ему выгоднее награда или пытка.

71. (1) Случилось так, что, когда доставили это письмо, Набдалса, утомившись от упражнений, отдыхал на ложе. (2) Сначала доводы Бомилькара озаботили его, а потом, как бывает, когда человек взволнован, он заснул. (3) При нем состоял некий нумидиец, управлявший его делами, верный ему и снискавший его расположение, посвященный во все его замыслы, кроме последнего. (4) Узнав, что получено письмо, и, по обыкновению, подумав, что требуется его помощь или совет, он входит в шатер, берет письмо, которое Набдалса, засыпая, неосмотрительно положил на подушку у изголовья, и прочитывает его; узнав о заговоре, он тут же спешит к царю. (5) Проснувшийся вскоре Набдалса, не найдя письма и узнав, как все произошло, вначале пытался перехватить доносчика, а когда это ему не удалось, он является к Югурте, чтобы умилостивить его. Он говорит, что вероломный клиент опередил его намерения, со слезами на глазах заклинает царя своей дружбой и прежней верностью не подозревать его в таком преступлении.

72. (1) Царь ответил мягко, хотя на уме у него было другое. Казнив Бомилькара и многих других, замешанных, как он установил, в заговоре, он подавил в себе гнев, чтобы из-за этого события не вспыхнул мятеж. (2) Но теперь уже Югурта ни днем, ни ночью не знал покоя. Все вызывало его подозрение – и место, и люди, и время суток, сограждан и врагов он боялся одинаково, каждый раз проводил ночь в другом месте, часто совсем не подобающем для царя; иногда, внезапно проснувшись, он хватался за оружие и поднимал тревогу; так он и жил в страхе, близком к безумию.

73. (1) Метелл же, узнав от перебежчиков об участи Бомилькара и о раскрытии заговора, снова все спешно готовит, словно для новой войны. (2) Мария, постоянно просившего отпустить его, он отсылает в Рим221, сочтя, что ему мало подходит человек, находящийся при нем против своей воли и в то же время раздраженный против него. (3) В Риме народ с удовольствием принял известия о Метелле и Марии222, о которых сообщалось в письмах. (4) Для военачальника знатность, ранее служившая ему украшением, стала причиной ненависти; напротив, низкое происхождение Мария усиливало расположение к нему. Впрочем, отношение к каждому из них определялось больше пристрастием враждующих сторон, чем их достоинствами и недостатками. (5) Кроме того, мятежные магистраты223 возбуждали чернь, на всех сходках обвиняли Метелла в уголовном преступлении, превозносили доблесть Мария. (6) В конце концов они так распалили народ, что все ремесленники и сельские жители, чье состояние создается трудом их рук, бросив работу, толпами сопровождали Мария и ставили его избрание выше своих собственных интересов. (7) Так после поражения знати спустя много лет консулат вверяют новому человеку. После этого плебейский трибун Тит Манлий Манцин224 спросил, кому народ хочет поручить войну с Югуртой, и большинство повелело – Марию. Сенат незадолго до этого назначил Нумидию Метеллу, и его постановление оказалось теперь недействительным225.

74. (1) Между тем Югурта, лишившись друзей226 – большинство из них он сам казнил, а остальные в ужасе бежали (одни к римлянам, другие к царю Бокху227), – не в состоянии вести войну без помощников и опасаясь испытывать верность новых слуг после такого вероломства старых, пребывал в замешательстве. Его не удовлетворяло ни общее положение, ни чей-либо совет, ни люди: каждый день он менял свой путь и начальников228, то устремлялся на врага, то в пустыню, часто возлагал все надежды на отступление, а спустя немного – на оружие, не знал, чему следует меньше верить – храбрости или верности подданных, – словом, куда бы он мысленно ни обращался, все было против него. (2) Так шло время, и вдруг с войском появился Метелл. Югурта, сообразуясь с обстоятельствами, снаряжает и выставляет против него нумидийцев, и начинается битва. (3) Там, где находился царь, его солдаты какое-то время сражались, остальные же при первом столкновении были отброшены и обращены в бегство. Римляне захватили несколько знамен и оружие, но мало пленных, ибо нумидийцев во всех битвах выручало не столько оружие, сколько ноги.

75. (1) Потерпев поражение, Югурта, еще сильнее изверившись в успехе своего дела, вместе с перебежчиками и частью конницы направился в пустыню, затем в Талу, крупный и богатый город, где находились большая часть его сокровищ и богатый двор его юных сыновей. (2) Когда Метеллу сообщили об этом, он, хотя и знал, что между Талой и ближайшей рекой – пятьдесят миль229 бесплодных пустынь, все-таки, надеясь завершить войну захватом этого города, решил преодолеть все трудности и победить саму природу. (3) Он приказал снять со всех вьючных животных поклажу, кроме десятидневного запаса зерна, и взять с собой только кожаные мехи и другие сосуды, пригодные для воды. (4) Кроме того, он велел согнать с полей как можно больше домашнего скота и навьючить на него разные сосуды, большей частью деревянные, взятые из нумидийских хижин. (5) Он также приказал всем окрестным жителям, сдавшимся ему после поражения царя, доставить ему возможно больше воды, назначив день и место, где они должны были ждать его. (6) Сам он нагрузил вьючный скот сосудами с водой из реки, которая, как мы уже говорили, была для города ближайшим источником воды. Снарядившись таким образом, он выступил в поход на Талу. (7) Затем, когда войско прибыло к месту, назначенному нумидийцам, и был разбит лагерь, с неба, как говорят, неожиданно хлынуло столько воды, что ее одной с избытком хватило бы целому войску. (8) Кроме того, снабжение припасами превзошло все ожидания, потому что нумидийцы, как большей частью бывает после недавней сдачи, с лихвой выполнили свои обязанности. (9) Но солдаты из религиозных побуждений больше пользовались дождевой водой, и это придало им мужества, ибо они решили, что о них пекутся бессмертные боги. На другой день они, вопреки ожиданиям Югурты, достигли Талы. (10) Горожане, когда-то верившие в то, что их защищает труднопроходимая местность, хотя и были ошеломлены столь беспримерным фактом230, все же стали усиленно готовиться к военным действиям; так же поступили и наши.

76. (1) Но царь, убедившись, что для Метелла уже нет ничего невозможного (ведь настойчивостью своей он уже победил все – силу оружия, оборонительного и наступательного, время и место, наконец, саму природу, подчиняющую людей), вместе с сыновьями и большей частью имущества ночью бежал из города. С той поры, не задерживаясь нигде дольше одного дня, вернее, одной ночи, он делал вид, будто спешит по своим делам, но в действительности боялся предательства, избежать которого он, по его мнению, мог только благодаря скорости передвижения, ибо подобные замыслы рождаются на досуге, в благоприятных условиях. (2) Метелл, со своей стороны, увидев, что горожане намерены сражаться и что город защищен и укреплениями, и естественным положением, окружил его стены валом и рвом. (3) Затем в двух самых удобных местах он начал строить навесы, возводить насыпь и с помощью башен, установленных на насыпи, защитил свои работы и работников231. (4) Горожане тоже торопливо готовились, так что ни одна из сторон ничего не упустила из виду. (5) Наконец, римляне, давно уже утомленные осадными работами и сражениями, через сорок дней после своего прибытия овладели городом – и только им одним, ибо всю добычу уничтожили перебежчики. (6) Увидев, что городскую стену разбивают таранами232, и поняв, что спасения нет, они перенесли в царский дворец золото, серебро и другие самые ценные предметы. Там, напившись допьяна и наевшись до отвала, они предали огню и эти предметы, и дворец, сгорели сами и добровольно обрекли себя на казнь, какой они в случае поражения опасались со стороны врагов.

77. (1) Одновременно с падением Талы к Метеллу прибыли послы из города Лепты с просьбой прислать туда гарнизон и префекта. Некий Гамилькар, знатный и властолюбивый человек, говорили они, замышляет переворот, и против него бессильны и власть магистратов233, и законы; если Метелл не поторопится, то жизни их, союзников Рима, грозит величайшая опасность. (2) Дело в том, что жители Лепты уже в самом начале Югуртинской войны отправляли послов к консулу Бестии, а затем и в Рим – просить о дружбе и союзе. (3) Добившись этого, они после этого всегда оставались честными и верными союзниками и ревностно исполняли все требования Бестии, Альбина и Метелла. (4) Поэтому они легко добились от военачальника того, о чем просили. Туда были посланы четыре когорты лигурийцев и Гай Анний в качестве префекта234.

78. (1) Город Лепта был основан сидонянами235, которые, как нам известно, бежали из-за гражданских смут и прибыли в эти края на кораблях; он расположен между двумя Сиртами, названными так в связи с особенностями местности. (2) Ибо почти на самом краю Африки236 есть два залива неодинаковой величины, с одинаковыми природными условиями; их прибрежные воды очень глубоки, другие – в зависимости от обстоятельств: при одной погоде глубоки, при другой богаты отмелями. (3) Всякий раз, когда море вздувается и начинает бушевать под действием ветров, волны приносят глину, песок и огромные камни; так вместе с ветрами меняется и внешний вид этих мест; название "Сирты" они получили от слова "тащить"237. (4) Один лишь язык жителей этого города подвергся изменениям в результате браков с нумидийцами, законы же и обычаи здесь большей частью сидонские, и сохранить их было им тем легче, что жили лептинцы далеко от царской столицы238. (5) Между их городом и населенной частью Нумидии лежала бесплодная пустыня.

79. (1) Раз уж события в Лепте привели нас в эти края, мне кажется уместным рассказать об из ряда вон выходящем, изумительном поступке двух карфагенян. Об этом мне напомнили сами места. (2) В те времена, когда Карфаген владычествовал почти во всей Африке, Кирена тоже была могущественна и богата. (3) Между обоими городами лежала однообразная песчаная равнина; не было ни реки, ни горы, которые могли бы служить границей между ними. Это обстоятельство привело к тяжелой и долгой войне. (4) После того как не раз соперники разбивали вражеский флот и наносили огромный ущерб друг другу, они, опасаясь, как бы на усталых победителей и побежденных не напал кто-либо третий, заключив перемирие, договариваются о том, чтобы в назначенный день из обоих городов вышли послы, и там, где они встретятся, установится граница между обоими народами. (5) И вот отправленные из Карфагена два брата по имени Филены поспешили в дорогу; киреняне передвигались медленнее. (6) Произошло ли это по их лености или случайно, не знаю, но в этих местах непогода задерживает человека почти так же, как и на море, ибо всякий раз, как ветер на этой голой равнине поднимает с земли песок, тот, стремительно двигаясь, набивается в рот и глаза, застилая взор и задерживая путника. (7) Киреняне, увидев, насколько их опередили, и испугавшись наказания, ожидавшего их дома, обвинили карфагенян в том, что они вышли в путь раньше установленного срока; они спорили и готовы были на что угодно, только бы не уходить побежденными. (8) Но когда пунийцы предложили поставить другие условия, лишь бы они были справедливыми, греки предоставили карфагенянам на выбор: либо чтобы они в том месте, где желают провести границу своей страны, позволили зарыть себя в землю живыми, либо чтобы сами греки на тех же условиях отправились до того места, которое выберут. (9) Филены согласились и принесли себя и свою жизнь в жертву отечеству – они были заживо зарыты. (10) В этом месте карфагеняне посвятили алтари братьям Филенам239, а на родине учредили для них и другие почести. Возвращаюсь теперь к своему повествованию.