Текст книги "Погребальный поезд Хайле Селассие"

Автор книги: Гай Давенпорт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

VI

Воздух насыщен исконно парижским ароматом жарящихся каштанов, помета квагги, корзинок с ноготками. Две девчушки в цыганских нарядах бойко пританцовывают, спускаясь по Елисейским полям за старшим братом, а тот трясет бубен над головой в такт шагам.

Он крутит его в высоте и шваркает с лязганьем и уханьем о голое смуглое бедро. Попивая винцо с такими же дедами, старейшина советует им, разбирая эмблемы Хризантемовой Орды, присматриваться к предвестникам – ниссеру [89]89
  Скандинавское мифическое существо, наподобие эльфа.


[Закрыть]и кобольду.

Хризантемы и Золотарники – из фаланстера «Нора Джойс», их юбки, точно квочки, ослепительно складчаты и сборчаты, все цвета перца от Флореаля до Вандемьера, [90]90
  Месяцы республиканского календаря. Т. е. примерно с мая по сентябрь.


[Закрыть]парагвайская зелень, английская синь и краснота, достойная украсить туфлю маньчжурского хана.

Чилиминдра и Газелла – девочки, Криспин – брат, Штруммель Ярк – медведь. Садовая Полиция и капралы Хорошего Тона отдают честь, когда они проходят, все дети в цыганских платьях или же нагишом, если не считать плетеных шнуров клана и франтоватого достоинства.

Изрядно отстав, из-под Арки, гарцуя под барабанную дробь, на Елисейские поля под ми-бемольные фанфары выступает стая зебр. Впереди цвета XXI Венгерских Тайфунов, Друзей Мари Лорансен, мадьярское красное и розовое.

Флажки танцуют джигу, появляясь из-под арки, фаланги «Петуленгро», [91]91
  Распространенная цыганская фамилия.


[Закрыть] «Аполлинер», «Соуза Андраде», [92]92
  Хозе Освальд де Соуза Андраде (1890–1954) – бразильский писатель.


[Закрыть] «Марсель Гриоль», «Макс де Бегуэн». [93]93
  Макс Анри де Бегуэн (1893–1961) – французский антрополог.


[Закрыть]Чилиминдра, Газелла и Криспин, десять, одиннадцать и двенадцать – чемпионы чепухи, укротители зебр, брусчатки и узлов.

Они – повелители флажолетов и цветов, каллиграфии и танца, виолончели и картографии, кристаллов и змей, многогранных магических пассов и китовой речи, истории и вышивания. Они – дворцовая стража Великого медведя с Днепра.

Круг на надгробии Фурье означает дружбу, гипербола – честолюбие, эллипс – любовь, парабола – семью. Маленькие Орды – на две трети из мальчишек и на одну из девчонок-сорванцов, Маленькие Банды [94]94
  В утопии Фурье Маленькие Орды – организации шумных и бойких детей – сосуществуют с Маленькими Бандами, группами тихих, спокойных детей, любящих красоту и порядок.


[Закрыть]– на две трети из девчонок и на одну из робких маменькиных сынков.

Их средства передвижения – зебры у Орд и квагги у Банд. В Великих Ордах – весталки в сыромятной коже, гарцующие под трубы, голые, подстриженные под горшок спартанцы с дротиками, Пионеры Большие и Малые, и все верхом на тарпанах.

VII

На лугу Хаффмана это было, под Дейтоном по дороге в Ксению, – нам удалось полетать над сладкой гледичией, и мистер Рут, издатель «Сведений о поведении пчел» [95]95
  В 1904 и 1905 г. братья Уилбур и Орвиль Райт испытали на лугу Хаффмана свой первый летательный аппарат. Амос Ивз Рут, основавший в 1872 г. выходящий и по сей день журнал «Сведения о поведении пчел», стал свидетелем полета братьев Райт. Рассказ о братьях Райт, первая в истории публикация об успехах воздухоплавания, появилась в первом номере его журнала за 1905 г.


[Закрыть]увидел нас. Сначала мы пробились сквозь пелену в диких ветрах над песками холма Килл-Дэвид. [96]96
  В 1932 г. на холме Килл-Дэвид была установлена шестидесятиметровая стела в память о полете братьев Райт.


[Закрыть]

Мы перелетели дюны Китти-Хока на нашей железной свиристящей тарахтелке, в сердце которой молотят ноги и молнии взрывают кровь сине-зелёных доисторических водорослей, сочившихся гнилью со времён птицеящеров. Крылья наши были из ткани.

Крылья наши были из щепок и льняного полотна, глаза нас обманывали и ничего до конца не ладилось. Удавалось трястись, подскакивая и усаживаясь, точно шершень, парить как пчела, но повторить восьмерку осы или вспорхнуть мы не могли.

Не отыскать пропитание, пока не изогнешь петлю, мерцание красного наверху, дрожь зелени снизу, и чтоб было что пожевать на каждом витке, груша наливается соком за вереском, а нектар роз, сладкий как жены, пропитывает всё, ветер и свет, пронизывающий свет.

Оготоммели поднял голову, чашечкой поднес ладонь к уху. Что-то интересное витало в воздухе. Дугодье, – произнес он, – я слышу шаги Дугодье.Появился юный пастух в черных очках, французской нижней рубашке, широких мешковатых догонских штанах.

Корова Иннекозу, – ухмыльнулся он, – принесла телят-близнецов. Дай мне монетку. Амма нумо, – отозвался Оготоммели, – вира адуно во ваниему! Пойдем, брат Гриолю, отведи меня под баобаб, выпьем там за наших благословенных предков. Телята-близнецы, я обязан!

Мы должны отдать должное знаку близнецов, благословению, что ласкает мой слух.Он вошел в дом с осторожностью слепца, вернулся во фригийском колпаке, клетчатой накидке из козьей шерсти и с монеткой для Дугодье. Застучали барабанчики-нтама, запела флейта Ого.

Они шли среди амбаров и домов, мимо алтарей к великому баобабу. Всему, что тянется к Господу, нужны крепкие корни,сказал Оготоммели, отвечая на поклоны, которые, он знал, отдаются его рангу, слепые шаги уверенны. Телята-близнецы!

Увешанная бусами из раковин-каури женщина с чеканным золотым нуммовложила баклагу холодного пива в его длинные пальцы. Старейшины с посохами степенно приближались к дереву, беседуя о других близнецах, рожденных в другие дни, поднося кружки к калебасе. И это,сказал Оготоммели, тоже богослужение.

VIII

Квагги, братья хереро и химба, [97]97
  Хереро и химба – племена кочевников, обитающих на северо-западе Намибии.


[Закрыть]мчались серыми табунами, серебрясь среди мимоз. Кобылы выскакивали вперед, вынюхивая львицу, жеребята и однолетки по-девичьи кружили за ними, а жеребцы, гривастые и надменные, уверенно гарцевали сзади.

Орангутанги в ярости вырывали траву и посыпали ею головы, когда мимо проносились квагги. О луна,галдели орангутанги, О луна.Слоны закручивали хоботы, жалуясь, что невозможно подойти к водопою, не наткнувшись на семейство ржущих квагг.

Они подходят к воде, придирчивые, как антилопы, честные глаза оглядывают все вокруг, ноздри подрагивают от пыльного запаха слонов, зеленого благоухания вод, туповатого душка носорогов, далекого зловония пантеры и тошнотворного кашля гиены.

Ступая под звуки труб и тимпанов, они обязаны возить от фаланги к фаланге фуражиров добродетели, галопировать под лимонными и голубыми стягами, повинуясь десятилеткам, Медвежатам Артемиды с серебряными змейками на запястьях.

Она скачет, эта Жанна или Луиза, с грацией ирокезки и надменностью чероки. Она носит, transactu tempore, [98]98
  На отмеренный срок (лат.).


[Закрыть]как и весь ее цветочный рой, braccae phrygiae, [99]99
  Фригийские панталоны (лат).


[Закрыть]бриджи цвета хурмы с разрезом по элегантной косой от бедра до паха, заправленные в парусиновые сапожки.

На ней, как и на мальчиках, жилетка без пуговиц, расшитая сеточками и цветочками, шейный платок, желтый, точно исландский лютик, и берет, оживленный серыми и белыми лентами фаланги «Жюль Лафорг», [100]100
  Жюль Лафорг (1860–1887) – французский поэт.


[Закрыть]Эскадрильи Буря-Д Грамматиста Первого Класса.

Они прошли, квагги, девочки, мальчики и кутерьма сорока енотов, удерживаемых в строю капралами-веймаранерами. [101]101
  Веймаранер – веймарская легавая, порода охотничьих собак.


[Закрыть]О том, как маршировать, еноты понятия не имеют, но веймаранеров, обученных пасти их на парадах между фалангами, понимают.

А веймаранеры понимают Маленькие Орды, хозяев квагг и искателей гармоничной чести, гусят-кадетов, gammes, [102]102
  Гаммы (фр.).


[Закрыть]вышедших собирать дань, сентибон за сентибоном, звездочки и большие звезды, синие ленты и гусиные перышки.

Чтобы переместить енотов из фаланги в фалангу целыми и невредимыми – пять сентибонов. Выполнение нарядов за местных гусят – пятнадцать. За добрый нрав, по решению Полиции Хорошего Тона и Манер – двадцать. За изобретение нового слова – двадцать пять.

IX

За то, что провел день со старшим и тщательно разглядывал все, что тебе показывали, и внимательно слушал рассказы, – десять сентибонов. А были еще украшения, свои у каждой фаланги, чтобы веселее различать.

Очки измерялись в милликупидонах, переводимых через Общий Делитель в сентибоны, «каша» на жаргоне Орд, за веснушки, синейшие глаза, самые спутанные волосы, самые грязные ноги, mentula longissima, [103]103
  Самый длинный член (лат.).


[Закрыть]самую глупую ухмылку, самый хитрый прищур, самые траурные ногти, обаяние.

Золотейшую улыбку, самые ранние волосы на лобке, запах в неименуемом месте, обилие бородавок, самые большие промежутки между бранными словами, самый ловкий поцелуй, самый умелый свист, самую грубую шутку, самые круглую попку, самую высокий фонтанчик мочи, самый яркий пух одуванчика на подбородке.

Напряжение в брюшке, ток в челюстях, и она взлетает, выписывая восьмерку. Она качается в воздухе, опрятная в подбрюшье, ловит запахи воска имбирных цветов, яблок, шершня. Она вибрирует крылышками, складывает их и замирает, мерцая жалом. Ныряет.

Он промелькивает искоса, с гулом, муцин в его губоцветных челюстях. Она жужжит. Он ерошит свой золотой подхвостник, нацелившись на случку. Он ласкает ее антенну передними лапками, она его. Они пляшут джигу, насекомое ритма, соединив орбиты, скорее покачиваясь, чем делая па.

Зизз! – она набрасывается, поднимает его всеми лапками и взлетает. Он болтается, крылышки сложены, закрывая лапки. Над розой она проносит его, сквозь лилиодендрон, между цинниями и полынью, пионами, шток-розами и окопником, цвета мелются сыпуче, как сахар.

Амма нарисовал план мира, прежде чем сотворить его. Он нарисовал мир в воде над пустотой пространства. Чтобы изобразить яйцо Аммы, надо начертить большую таблицу – живот всего сущего. Отметь в центре пупок. Все исходит из одной точки.

Раздели таблицу на четверти, север-восток-юг-запад. Теперь каждую четверть на шестьдесят четыре части. Сосчитай: у тебя две сотни и пятьдесят шесть частей. Добавь по две цифры на каждую линию, что сначала поделила таблицу на четверти, и еще две для пупка.

Получаются две сотни и шестьдесят шесть вещей, из которых Амма сотворил мир. Четверти – это земля, огонь, вода, воздух. Перекрестные линии – буммо гири,линии глаз. Четыре пары знаков в четвертях – повелители всех прочих знаков Аммы.

X

Что применимо в углу, преуспевает в дуге и перенимается в хорде.

XI

В доме да Винчи есть сова из Германии, рисованная книга со всякими внутренностями: кишечником, легкими, младенцем в утробе, мускулами, что оплетают суставы и тянутся от одной кости к другой, а еще есть летучая мышь, чертов палец и яйцо птицы страус.

Можно повстречать там и чертенка Салаи, такого законченного плута в десять лет, что представляешь его на виселице к двадцати. Марко накинулся на него с ножом и получил взбучку от самого сира Леонардо, который редко на кого поднимет руку. Но за Салаи, О giá. [104]104
  О уже (ит.).


[Закрыть]

Салаи был красавчик Сир Леонардо говорил, что он будет самым красивым мужчиной во всей Тоскане. Sono belli tutti i bastardi! [105]105
  Все красавчики – ублюдки (ит.).


[Закрыть]Джан Антонио, добродушный как щенок, был любимчиком до Салаи и потому решил развратить его на всю катушку.

Чтобы обнаружить, что сам и наполовину так не развращен, как ему казалось. Человеческая натура, заметил Леонардо, разведя руками, разнообразна. Таланты следует взращивать. Гений в юности – пока еще чистая энергия. Обжорство складывается во вкус, похоть в любовь.

Каравелла «Санта Мария» достигла Гуанахани [106]106
  Гуанахани – индейское название острова в архипелаге Багамских островов, к которому причалили корабли Христофора Колумба. Считается, что это современный остров Сан-Сальвадор.


[Закрыть]на другом краю света, стяг Леона и Кастилии и штандарт Адмирала Морей и Океанов [107]107
  Титул Колумба.


[Закрыть]струились в зыбком величии среди странных, кричащих, мечущихся птиц, пернатых Поднебесной.

Трубы, барабаны, дудки, тамбурины и флейты заиграли, как подобает, когда завершилось кругосветное путешествие в Китай, с пышностью для шествия знати к королеве. Крест был установлен высоко на носу судна перед алыми стягами, в честь триумфа.

Тем временем, во Флоренции маленький мальчик рисует велосипед. Начинает с колес, неуклюже обводя компас: не очень-то круглые получились. Затем коричневым грифелем выводит спицы, раму, руль, седло, цепную звездочку, цепь, педали.

Цепь точно такая же, какую мы используем сейчас, но Салаи не понимает, копируя рисунок, как она действует. На чертеже сира Леонардо были гатуры и тонкие линии, которые слишком трудно воспроизвести. Он решает нарисовать что-нибудь попроще, пипиську.

Приделав птичьи лапы к яйцам, он получает ucello, птицу. Рисует еще одну, нюхающую попку первой, точно собачки. Он улыбается. Он смеется. Он зовет Джана Антонио посмотреть. Perche l’ucello di Gian Antonio pende a metá agli sui ginocchi. [108]108
  Потому что птица у Джана Антонио висит до колена (ит.).


[Закрыть]

XII

Греки называли эти крылатые фаллосы, что Салаи нарисовал подле велосипеда, pteroi,выделяя слово erosв pteros,крыле. Такая домашняя птица выцарапана повсюду в средиземноморских городах, – в домах терпимости Помпеи, на желтых стенах Неаполя, на венецианских дверях.

Этот дизайн можно отыскать на коринфских вазах эпохи Павла, на ночниках времен Ионы, а флорентинцы до сих пор зовут свои члены ucelli.Джан Антонио взял мелок и вывел наглую гадкую рожицу на листе.

Он добавил лягушек и точки, чтобы показать, что он имел в виду Салаи, чья курточка была так расшита. Теперь, сказал он, на этом листе три хуя. Показать тебе настоящий? – предложил Салаи. Подожди, сейчас лупу достану, и что это за штука с двумя колесами, свинья?

Мошонка Папы Римского! Посмотри, на чем ты рисуешь. На обратном стороне листа – круглый город с концентрическими стенами, башнями, галереями, крытыми променадами, такие штуки, которые вечно рисовал маэстро, на какие бы глаза strega [109]109
  Колдуньи, ведьмы (ит.).


[Закрыть]они не походили.

Четыре пары знаков, которые мы поставили в четвертях, – это повелители всех остальных, знаки огона. Другие относятся к миру. Все это есть Амма невидимый. Это знаки женщин и дождя, и калебасов, и антилоп, и окры.

Это знаки вещей, которые мы видим и чувствуем. Но у них внутри, в каждой, кроется великая ключица. Амма есть суть всего. Мир – близнец Бога. Амма и его мир – близнецы. Или станут ими, когда прекратятся проказы Ого.

Эти знаки – буммо.Два из них, повелители прочих, навеки принадлежат Амме. Прочих знаков две сотни и шестьдесят четыре.

Посемейно – двадцать два. Существуют двадцать две семьи вещей. И вот они. Слушай, навострив уши. Прежде всего, существует Бог.

Предки, змей Лебе – это три; Бину, речь, новый год в зимнее солнцестояние – это шесть; освящение, весна, дождливые месяцы – это девять, осень и время красного солнца, когда земля высыхает и трескается.

Прополка – это двенадцать, жатва, кузница, ткачество – пятнадцать, гончарное дело, огонь, вода – восемнадцать, воздух, земля, трава – двадцать один, а двадцать вторые – это Нуммо, повелители воды с красными глазами, у них нет локтей и колен, как у рыбы.

XIII

У каждого семейства имеются двенадцать знаков, буммо,которые нам невидимы. Они внутри ключицы, в семенах росички. Мы способны разглядеть только знаки яла.Это углы и сочленения вещей, где можно поставить точку, где встречаются линии.

Точка – она везде точка, ей можно придать форму вещи, и она отдаст нам свою яла.Стоит сделать ялавещи, и она вступит в жизнь. Ее знак по-прежнему в ключице, но уже появился и здесь, в мире. Четыре точки определяют поле.

Яла– столбы по углам дома, локти, колени и место, где ветка выходит из ствола. Соедини точки ялалиниями и получишь тонувещей. Стены соединяют угловые столбы, голень – лодыжку с коленом. Тону– границы и обустройство.

Наполни ялаи тонудеревом, камнем, плотью и получишь той,вещь саму по себе, какой мы ее знаем, насколько Амма хочет, чтобы мы ее знали. Для Аммы вещь – модель плана. Буммо —его разум, тойэтого буммо– наш мир.

В виде буммовещь существует, точно царапинка, морщинка в четырех ключицах, свернутых в яйцо. Как ялавещь появилась на свет. С тонуона получает кости и очертания. Как тойона приходит в мир, созданный из божественного вещества, некогда разбросанного Аммой.

Какой той,когда Амма соединяет ялазвезд с тону!Что бы мы ни затеяли, об этом уже подумал Бог. Материя жива, имеет душу. В буммокроются четыре кикуну,души наших тел, а в них наша жизнь, наша ньяма.

И жизнь из вещей не уходит, сколько ни меняй их форму. Жизнь каждой пылинки сокрыта в глине, из которой мы строим дом. Тонуглины приобретает тойдома. Лежащая глина – тоже дом, буммо, яла, тону.Это частица бога.

Разве дом – не застывший зверь, которому нужна душа? Все, к чему прикоснулся человек, прежде него тронул Господь. Семя человеческое – яла,младенец в утробе – тону,ребенок рождается, когда он превратился в той.Так и с зерном, растением, плодом. Куколкой, гусеницей, бабочкой.

Один лишь Амма видит буммов четырех ключицах, свернутых в шар, хотя буммозаписан в каждом семени тоньше, чем способен различить глаз. Он записан в каждом зернышке росички, он записан в окре, в глазу паука, в звездах.

XIV

Чтобы попасть к могиле Фурье, идите по авеню Рашель к виадуку Коленкур, оттуда лестница приведет вас к монмартрскому кладбищу. Как и Пер-Лашез, это кладбище – город мертвых с могилами вместо домов, а все улицы здесь с названиями.

Золя покоится тут, Эжен Кавеньяк, [110]110
  Луи Эжен Кавеньяк (1802–1857) – генерал, министр обороны Франции.


[Закрыть]Стендаль, Даниэль Осири, [111]111
  Даниэль Осири (1825–1908) – банкир-филантроп.


[Закрыть]Теофиль Готье, Орас Верне, [112]112
  Орас Верне (1789–1863) – художник.


[Закрыть]Берлиоз, Дюма-сын и Бум-Бум Медрано из цирка. Усыпанные листвой дорожки кишат кошками, – они бродят среди могил, облизывают лапки и зевают.

Спроси в сторожке, и неторопливый архивариус в синей форме поинтересуется, родственник ли вы этого мсье Фурье. Нет, не по семейной линии, нет. Когда умер? В октябре 1837-го. Он находит и стаскивает вниз бальзаковских времен гроссбух.

Мы отыскиваем имя в каллиграфии меню. Кто-то позднее приписал sociologue français. [113]113
  Французский социолог (фр.).


[Закрыть]Его адрес в погребальном городе: авеню Самсон, 37, участок 23, второй ряд. Карнизы и решетки, сажа и листва, медальоны, кресты, ангелы, флаги.

Мы находим могилу: геометрические фигуры, странные слова. La série distribute les harmonies. Les attractions sont proportionelles aux destinées.Он упал на постель и умер, словно склонился для вечерней молитвы, ладони сложены.

Кошачье племя зашипело и улизнуло прочь, почуяв смерть. На похороны пришли коллеги-чиновники и соседи, журналисты, экономисты, чахоточные революционеры и поклонники. Шарль Жид, рыдая, положил поздние розы на его ладони. [114]114
  Намеренная или случайная неточность автора: Шарль Жид родился через 10 лет после смерти Фурье, в 1847 г.


[Закрыть]

Прыгай, топочи и кривляйся, маленький Ого! Барабанчики-нтама говорят за кустами. Ты навострил уши, просторные, точно ковши, ты привстал на цыпочках. Ты слишком сметлив, чтобы пищать своим котеночьим голоском, и научился свистеть, отчаянье Господне.

Ты утробно стрекочешь, точно леопардов сверчок. Слышишь барабаны, барабаны крови, задираешь хвост и скачешь, стреляя по сторонам нахальными глазами, закатываешь голову и хохочешь, ты высовываешь смеха ради свой подрезанный язычок.

Ты смеешься, как смеется акация в первый дождь после засухи. Ты пляшешь танец звезд, когда те ерзают на небесах, злорадно подкидываешь свой фасолевый колпачок Мы знаем, что ты там, Ого. Мы знаем, что ты смеешься над нами.

XV

Ты пинаешься как зебра, скачешь, точно заяц. Амма смотрит на тебя с горечью, а ты гогочешь ему в лицо. Молнии – будто серебряные ножницы, что щелкают среди черных туч, и гром заглушает древние барабаны нуммо.

Протяжный ветер, что опаляет пустыню, ерошит твою шерстку, но тебе все нипочем, лисенок Ого, раз ты можешь смотреть желтыми глазами сквозь окру и смеяться. Ты рвешь нить в прялке, наводишь тень на луну, пачкаешь воду в колодце.

Ты свертываешь молоко, мутишь пиво, покрываешь бородавками руку, сбиваешь с пути гонца, увечишь козу, ставишь волдырь на пятку, насылаешь типун на цыпленка, раскалываешь плошку, сминаешь просо, покрываешь коростой младенца, квасишь жаркое, сбиваешь звезды с неба, и все смеха ради, смеха ради.

Темнейший и самый дальний скиталец, пять миллиардов шестьсот миллионов миль от солнца, планета Фурье в абсолютном мраке бесконечности в семьсот раз слабее желтого Сатурна, окольцованного серебром девяти гигантских лун, неуловимая, невидимая.

Сейчас она пересекает Кассиопею, какой та была во времена, когда флаги поплыли сквозь дикий дым в Шайло, [115]115
  Битва при Шайло (штат Теннеси) 6–7 апреля 1862 г. Победу одержали войска северян.


[Закрыть]а пятьдесят сигнальных труб взревели, заглушая рев барабанов, и красная картечь понеслась на Балаклаву, [116]116
  Во время Крымской войны в битве при Балаклаве 13 октября 1854 г. русские войска потерпели поражение.


[Закрыть]крапинки с мушиный глаз, угольная крошка на смоле.

Она путешествует столь далеко от нас и с такой величавой неспешностью, что обернулась вокруг солнца лишь четыре раза с тех пор, как Платона короновали дикой оливой в Олимпии. Она движется назад вокруг солнца, десятая из планет и величайшая, навеки незримая.

Вся блистательность французского гения начала века понятна, если взять Жака-Анри Лартига [117]117
  Жак-Анри Лартиг (1894–1986) – фотограф.


[Закрыть]и Луи Блерио – чистые образцы его прямоты и непосредственности. Лартиг сделал свою первую фотографию, когда ему было шесть лет.

Он обожал старшего брата. Отец, банкир, любивший автомобили и воздушных змеев, стереоптикон [118]118
  Тип волшебного фонаря – как правило, с двумя проекторами.


[Закрыть]и велосипеды, был великолепным отцом. Мать и бабушка были лучшими на свете. Дом кишел тетушками, дядюшками и кузинами.

Были тут кузины, мчавшиеся по лестницам и падавшие с велосипедов, кузены, прыгавшие, не раздеваясь, в мельничный желоб. Папа водил машину вроде нарисованной Тулуз-Лотреком, из тех, что управляются рычагом и заводятся рукояткой.

XVI

В мотоциклетных очках и пыльниках, перчатках с крагами и шарфах, они перелетают Сену и Луару, распугивая гусей, поднимая лошадей на дыбы. Мир, населенный детьми, взмывает к луне в корзине, запущенной с фигового дерева, – наблюдение, ставшее осознанием.

Маленький Лартиг так любил пейзажи и мгновения, что смотрел, закрывал глаза, снова смотрел, пока не запоминал сцену во всех подробностях. Теперь она оставалась с ним навсегда. Он мог оживить ее снова с поразительной ясностью.

Он помнил муху на оконной раме, родинку на шее кузины, ялик на канале, привязанный к тополю. Отец заметил, как он запоминает, расспросил, рассказал о фотографии и купил сыну камеру, чтобы тот облек свое зрение в форму и поделился с другими.

Чтобы сделать экспозицию, нужно вытащить пробку из отверстия на передней стороне камеры. Вставая на сплетенные руки отца, он фотографировал проносившиеся автомобили. Он следовал за гонщиками, поворачивая камеру, и запечатлевал овальные колеса и растянутое пространство.

Блерио заплакал, увидев, как Уилбур Райт, жужжа, вознесся на «Флайере» над Ла-Маншем, проворно выписывая восьмерки в синем небе французского лета. Осиная «Антуанетта CV» Блерио порхала, как мотылек, а похожий на мотылька «Флайер № 4» Уилбура Райта летал, точно оса.

Соединив выносливость «Антуанетты» с проворством «Флайера», позднее создали «Спад», на котором капитан Лартиг пролетел над окопами у Марны. Когда Блерио перелетел Ла-Манш в 1909-м, человек, гулявший с собакой, увидел его приземление.

Человеком этим был Генри Джеймс. Наблюдал ли он, как «Антуанетта» скользит, с кашлем тюкается в английскую траву, катится, и, наконец, замирает? Он не потрудился рассказать. Птицы прежде всего. Если душа благородна, в смертный час она становится крапчатой птицей, по древнему поверью – голубкой или вороном.

Она спускается в нижний мир на холке лося. Движется торжественно, среди красных лиственниц, мимо белых вод, скал, волков, озаренных безжалостным светом, аванпостов с лампами и башенками, пророков в будках, строений внешнего континуума.

Трескучий стук сребролапого дятла в алом чепце, идиотское око совы, трепотня и чириканье воробья, имперский орел на шесте: в пещере ледникового периода в холмах Ласко [119]119
  В пещере Ласко возле города Монтиньяк на западном склоне Центрального Массива в 1944 г. были обнаружены многочисленные рисунки эпохи палеолита.


[Закрыть]нарисована птичка на жерди, возвещающая смерть охотника.