Текст книги "Мистер Понедельник"

Автор книги: Гарт Никс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– И чего ради я держу тебя наверху, Чихалка? Сам не пойму, – вопрошал мужчина в «ванном кресле». – Да еще и планам твоим бредовым потакаю…

– Нет, право же, сэр, – возражал старый лакей, чье имя или прозвище, по-видимому, было Чихалка. И Артур уже видел, что дали его старику неспроста: нос у него был довольно-таки красный, в прожилках лопнувших кровеносных сосудов. – С вашего позволения, никакой это не план, а самая обычная предосторожность. Мы ведь не хотим идти наперекор Волеизъявлению, не так ли, сэр?

– Пожалуй, что так, – проворчал молодой человек. После чего широко зевнул и прикрыл глаза. – А ты точно уверен, что мы здесь найдем кого-нибудь подходящего?

– Точней некуда, сэр, – был ответ. – Так же точно, как и то, что яйцо есть яйцо… И даже точнее, потому что под скорлупой может оказаться совсем не то, чего ждешь. Я сам установил циферблаты, чтобы всенепременно найти кого-нибудь, приблизившегося к порогу Вечности. Вы вручаете ему Ключ, он умирает – и Ключ опять ваш. А с ним и еще десять тысяч лет без хлопот и проблем, и Волеизъявление не придерется, хоть оно тресни: вы ведь вправду отдали Ключ одному из прямых наследников, как оно и предписывает!

– Достало меня все это, – заявил молодой человек и снова зевнул. – Сил никаких нет бегать туда-сюда, без конца отвечая на дурацкие запросы с самого верха! Ну откуда, спрашивается, мне знать, каким образом удалось удрать тому фрагменту Волеизъявления?.. И чтобы ты знал, никаких рапортов я писать не намерен. Хватит с меня! До чего спать охота, прямо глаза закрываются…

– Только не сейчас, сэр, не сейчас, – увещевал Чихалка. Он затенил глаза грязной пятерней в драной перчатке и стал оглядываться. Как ни странно, он, похоже, не видел Артура, хотя и стоял прямехонько перед ним. – Мы почти на месте!

– Не почти, а на месте, – холодно перебил молодой человек. И ткнул пальцем в сторону Артура, как если бы мальчик только что возник перед ним прямо из воздуха. – Это… оно?

Чихалка оставил «ванное кресло» и приблизился к Артуру вплотную. Когда он изобразил на лице подобие улыбки, во рту у него обнаружилась уймища зубов. И добро бы просто длинных, желтых и поломанных – они оказались еще и острыми, как у собаки.

– Здравствуй, милый мальчик, – сказал Чихалка. – Ну-ка, поклонись мистеру Понедельнику, да повежливей!

Артур лишь молча таращил на него глаза. «Должно быть, это неведомый науке побочный эффект, – пронеслось у него в голове. – Глюки от кислородного голодания…»

Однако в следующее мгновение он ощутил на своем затылке вполне вещественную костлявую руку, и эта рука несколько раз нагнула ему голову: Чихалка заставлял его кланяться человеку в «ванном кресле». Потрясенный таким неожиданным и неприятным самоуправством, Артур резко закашлялся… Тут и пошли прахом все его тяжкие труды по успокоению дыхания. Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Он совсем не мог больше дышать…

– Тащи его сюда, – распорядился мистер Понедельник.

И с томным вздохом стал наблюдать через бортик кресла за тем, как Чихалка исполняет его приказание. Ну а тот в самом деле Артура тащил, причем без натуги – взяв его двумя пальцами за шиворот.

– Так ты уверен, что он умрет прямо сейчас? – переспросил мистер Понедельник, дотягиваясь и приподнимая Артуру подбородок, чтобы посмотреть в лицо.

В отличие от Чихалки руки у него были чистые и ногти – ухоженные. И он вроде бы не вкладывал никакой силы в свою хватку, только вот Артур почему-то пошевелиться не мог. Ни дать ни взять мистер Понедельник пережал в его теле какой-то нерв и вызвал паралич.

Между тем Чихалка, не выпуская Артура, свободной рукой зашарил в кармане. На свет появилось не меньше дюжины клочьев мятой бумаги. Эти клочья так и остались висеть в воздухе, как будто он их выложил на невидимый стол. Чихалка быстро просмотрел их все, расправил один листок и приложил его к щеке Артура. Бумага вспыхнула ярко-синим светом, и на ней возникли золотые буквы, сложившиеся в его, Артура, имя.

– Это он, никакого сомнения быть не может, – заявил Чихалка. Убрал бумажку в карман – и прочие клочки последовали за нею, словно связанные ниткой. – Артур Пенхалигон. И этот фрукт, сэр, в любой миг готов свалиться с ветки. Так что лучше бы вы, сэр, отдали ему Ключ-то!

Мистер Понедельник снова зевнул и выпустил Артурову физиономию. Потом не торопясь запустил руку в левый рукав своего шелкового одеяния и вытащил тонкую металлическую спицу. Больше всего она напоминала узкий нож без рукояти. Артур просто смотрел на эту спицу и ни о чем особо не думал, потому что от недостатка воздуха его мозги снова отказывались нормально работать. Лишь где-то там, в глубинах сознания, отчаянно звучал все тот же напуганный голос, что призывал его воспользоваться ингалятором.

«Беги! – кричал этот внутренний голос. – Беги, удирай!..»

Легко сказать… Странный паралич, вызванный прикосновением мистера Понедельника, успел рассосаться, но Чихалка ни на миг не ослаблял хватки, а у Артура не было сил сделать попытку вырваться.

– Именем сил, коими я был облечен на условиях, вписанных в… – забормотал мистер Понедельник. Бормотал он настолько быстро, что Артур не успевал уследить за его речью, уж куда там понять. Он разобрал лишь самые последние слова: – … И таким образом да исполнится Волеизъявление!

Произнеся это, мистер Понедельник ткнул своим стилетом вперед. Одновременно с этим Чихалка выпустил Артура, и мальчик мешком свалился обратно в траву. Понедельник рассмеялся и уронил лезвие Артуру в раскрытую ладонь, а Чихалка тотчас же заставил его сомкнуть пальцы. Он так стиснул его кисть, что металл врезался в кожу. Боль произвела неожиданное действие: Артур внезапно обнаружил, что снова обретает способность дышать. На входе в легкие словно вентиль открылся, и воздух свободно полился внутрь.

– Теперь второй, сэр, – настойчиво проговорил Чихалка. – Надо, чтобы у него было все!

Понедельник хмуро уставился на слугу. Молодого человека начал одолевать очередной зевок, но Понедельник подавил его, сердито потерев ладонью лицо.

– Уж как тебе не терпится, чтобы Ключ ушел у меня из рук, хотя бы на несколько минут! – сказал он. Уже начав вытаскивать что-то еще из другого рукава, он все же помедлил. – И без конца суешь мне кипяченый бренди с водой. Слишком много бренди с водой! А у меня, похоже, от усталости бдительность слегка притупилась…

Мистер Понедельник

– Но, сэр, если Волеизъявление вас найдет и окажется, что вы не вручили Ключ подходящему Наследнику…

– Если Волеизъявление меня найдет, – задумчиво проговорил Понедельник. – Ну и что тогда? Если отчеты были правдивы, из заточения вырвалось всего несколько строк. Вот бы знать, насколько велико их могущество?

– Право же, я бы с этим не экспериментировал, – ответил Чихалка, утирая нос рукавом. От волнения у него обильно потекли сопли.

– А мальчишка-то может и выжить, если получит Ключ целиком, – заметил Понедельник. Тут он впервые выпрямился в своем кресле, и сонное выражение пропало с его лица. – К тому же сдается мне, Чихалка, что не случайно из всех моих слуг именно ты подкатился ко мне с этаким планом…

– О чем это вы, сэр? – спросил Чихалка. И попытался заискивающе улыбнуться. Результат был весьма отвратителен.

– Потому что ты успел зарекомендовать себя круглым идиотом! – яростно выкрикнул Понедельник. Щелкнул пальцем – и незримая сила отшвырнула и Артура и лакея, кувырком бросив их на траву. – Ты в чьи игры тут играешь, Чихалка? Снюхался небось с Грядущими Днями, а? И ты, и этот инспектор, и все, кто утверждал, будто Волеизъявление укупорено на века… Ты, может, в мое кресло метишь?

– Никак нет, – ответил Чихалка.

Он медленно поднялся и направился к «ванному креслу». С каждым шагом его голос менялся, становясь все громче и чище и гулко уносясь вдаль. Звуки труб сопровождали его, и Артур увидел, как на коже Чихалки начинают проступать чернильно-резкие очертания букв. Они танцевали, соединяясь в слова и строки, и эти строки неслись по лицу Чихалки, словно чудесным образом ожившая татуировка.

– «В ведении доброго моего Понедельника оставляю я дела Нижнего Дома, – гласили строки, и им вторил раскатистый голос, исходивший изо рта Чихалки, но отнюдь не принадлежавший ему. – И пусть он блюдет их, доколе…»

Артур ни за что бы не поверил, что вяло-томный Понедельник способен двигаться до такой степени быстро. Вот он выхватил нечто из рукава, какой-то мерцающий предмет… и наставил его на Чихалку, выкрикивая оглушительные слова, звучавшие, точно громовые удары. Они сотрясали и воздух, и самую землю, на которой растянулся Артур.

И вот произошла вспышка яркого света, за нею сотрясение, подвинувшее землю, прозвучал придушенный крик… чей именно, Чихалки или мистера Понедельника, Артур так и не понял. Он просто зажмурился. А когда снова открыл глаза, Понедельник, «ванное кресло» и Чихалка успели исчезнуть. Лишь печатные строки все еще вились в воздухе, но они мельтешили слишком быстро, чтобы Артур успел хоть что-нибудь разобрать. Вот они свились над мальчиком в спираль, закружились водоворотом сверкающих букв… И вот между строками материализовалось нечто тяжелое и упало вниз, пребольно задев Артура по голове.

Это была тонкая записная книжка размером не больше ладони, переплетенная в зеленую ткань. Артур не думая подобрал ее и сунул в нагрудный карман рубашки. Потом снова поднял глаза, но летящих строк уже не было видно. Он всего-то и успел подметить лишь три слова. Наследник. Понедельник. Волеизъявление…

Зато его глазам предстал мистер Вейтман, мчавшийся к нему полным ходом с телефоном возле уха. Со стороны спортзала – гораздо медленнее физрука – поспешала школьная медсестра с чемоданчиком первой помощи. А за Вейтманом несся весь его, Артура, спортивный класс. Во все лопатки мчались даже сачки-пешеходы.

От этого зрелища Артур непременно застонал бы, если бы смог выдавить из легких хоть сколько-то воздуха. Итак, ему предстояло не просто умереть, но умереть у всех на глазах. После чего народ примется давать интервью телевизионщикам, и каждый небось наговорит чего-нибудь милого и сочувственного, но про себя-то все будут думать: так ему и надо, паршивому слабаку…

Однако мгновением позже Артур заметил, что все-таки может дышать. Ну да, был момент, когда от недостатка кислорода ему аж начала мерещиться всякая небывальщина… Но ингалятор сработал на славу, так что худшее было позади. Сейчас он отдышится, и все будет хорошо. Да, боль в ладони определенно того стоила…

Подумав так, Артур посмотрел на свою руку. Она оставалась по-прежнему крепко сжатой в кулак, и из-под мизинца потихоньку сочилась кровь. Он-то думал, что сжимает в ладони ингалятор, но там явно было нечто иное. Он держал странную такую полоску металла, с одного конца заостренную, а с другого — увенчанную круглым плоским колечком. Штукенция была ощутимо тяжелая. Серебряная с замысловатой золотой инкрустацией. Разводы всякие, завитушки…

Артуру понадобилась целая секунда, чтобы сообразить, что это была за вещица. Ну конечно! Стрелка от допотопных часов. Вполне весомая и вещественная. Как и записная книжка в его нагрудном кармане. А значит, и все остальное не было бредовым видением. Мистер Понедельник и Чихалка в самом деле тут побывали. Не примерещились.

Сейчас подоспеют Вейтман и медсестра. Артур судорожно огляделся, прикидывая, куда бы спрятать серебряную стрелку. Если этого не сделать, ее уж точно у него отберут!

В нескольких шагах от себя он заметил кустик выгоревшей травы. Артур подполз к нему и воткнул миниатюрную стрелку поглубже в землю, так что наружу торчало только круглое ушко, сразу затерявшееся в пожухлой траве.

Как только он выпустил стрелку из рук, астма снова стиснула его легкие. Открывшийся было вентиль снова наглухо захлопнулся, и воздух перестал поступать. Артур все-таки перекатился, отдаляясь от запрятанной стрелки. Еще не хватало, чтобы на нее наткнулся кто-то другой!

«Я обязательно вернусь за ней, как только смогу… – подумалось ему. – Если, конечно, выживу».

Глава 2

Через сутки после весьма странных событий, постигших его в понедельник утром, Артур еще находился в больнице. Большую часть этого времени он провел без сознания и до сих пор чувствовал себя «как пыльным мешком ударенный». И хотя дышал он теперь вполне сносно, доктора намеревались подержать его в палате еще несколько дней, потому что его история болезни была уж очень тревожной.

По счастью, мама Артура сама была весьма продвинутым медиком. Она состояла на государственной службе и занималась научными исследованиями. Поэтому у всего семейства были отличнейшие медицинские страховки, а кроме того, врачи всей страны очень хорошо знали доктора Эмили Пенхалигон и ее работы. Соответственно, когда Артур в очередной раз попадал в больницу, за ним всегда очень хорошо ухаживали. И предлагали еще полежать, хотя другим людям, чувствовавшим себя нисколько не лучше, приходилось выписываться. В промежутках между лежанием в больницах Артур вечно мучился по этому поводу угрызениями совести. Но пока длилось лечение, он обычно об этом не думал, просто потому, что ему бывало слишком уж плохо.

А вот папа у Артура был музыкантом, композитором. Очень талантливым – но, увы, коммерческие сферы его талант не охватывал. Бывало, он сочинял великолепнейшие песни, а потом… попросту забывал дать им какой-нибудь ход. Лет тридцать пять назад он играл на гитаре в составе прославленной группы «Крысюки», и люди, случалось, до сих пор его узнавали в лицо. В те годы у него была кличка Чумной Крыс, но со временем многое изменилось, и он давно уже пользовался своим паспортным именем – Роберт «Боб» Пенхалигон. Былая карьера в «Крысюках» до сих пор приносила ему солидные денежные поступления, потому что диски продолжали переиздаваться, достигая «платиновых» тиражей, а почти все песни написал именно он. Их по-прежнему часто крутили по радио, да и современные группы не брезговали заимствовать мелодии «Крысюков» – особенно в той части, которая касалась соло на гитаре, исполнявшихся Бобом.

Нынче Боб Пенхалигон в основном приглядывал за семейством, играя исключительно для души на каком-нибудь из своих трех пианино либо на одной из дюжины гитар. А вот Эмили Пенхалигон, наоборот, было совсем не до семьи: она вечно пропадала в своей лаборатории, применяя компьютеры к исследованию ДНК. Эти работы должны были облагодетельствовать все человечество, зато саму исследовательницу, к сожалению, отрывали от дома.

А еще у Артура имелось шестеро братьев и сестер. Трое старших – два парня и девочка – были детьми Боба от трех разных женщин; наследие времен, когда он гастролировал с «Крысюками». Четвертый ребенок был от прежнего брака Эмили. Оставшиеся двое были их общими.

Что касается самого Артура, он был приемышем. Его настоящие родители были врачами и работали вместе с Эмили. Они умерли во время последней по-настоящему жестокой эпидемии гриппа, той самой, с которой покончила ими же разработанная вакцина. Эмили уже тогда возглавляла научную группу, а Артуру была всего неделя от роду, когда он остался сиротой. Он тоже заразился страшным гриппом, но выжил – и, по-видимому, именно из-за той инфекции остался астматиком. Близких родственников у него не нашлось, поэтому прошение об усыновлении, поданное Эмили и Бобом, было вскоре удовлетворено.

Артуру все это было известно, но в мрачные раздумья он отнюдь не впадал. Правда, он любил время от времени полистать старый семейный альбом – одну из немногих вещей, оставшихся ему в наследство от биологических родителей. Еще у него была коротенькая видеозапись, сделанная на их свадьбе, и смотреть эту запись было чуть ли не выше его сил. Эпидемия унесла их обоих всего-то через восемнадцать месяцев, и даже на взгляд Артура родители на пленке выглядели невыносимо юными… С другой стороны, ему нравилось думать, что, взрослея, он становится все более похожим на них обоих. Так что они в некотором смысле продолжали жить – в нем.

Артур с самого раннего детства знал, что усыновлен. Боб и Эмили относились ко всем детям одинаково, а те, в свою очередь, твердо считали друг дружку братьями и сестрами. Они никогда не рассуждали о «единокровном» или «единоутробном» родстве и не вдавались в объяснения насчет разницы почти в двадцать лет между старшим, Эразмом, родившимся во дни шумной славы рок-музыканта Боба, и самым младшим, Артуром. Никому не было дела до отсутствия сходства между ними или различия в цвете кожи. Они просто были единой семьей, вот и все. Несмотря даже на то, что старшие уже жили отдельно, а трое меньших еще оставались с родителями.

Эразм служил в армии, имел чин майора и успел родить собственных детей. Старья играла в театре и считалась серьезной актрисой. Эминор стал музыкантом и сменил имя на «Патрик». Сюзанна училась в колледже. Из троих младших Михаэли учился в местном колледже, Эрик готовился к окончанию школы… Ну а про Артура мы все уже знаем.

Накануне вечером его навестили папа, Михаэли и Эрик, а мама забежала рано утром – проверить, все ли у него хорошо. Убедившись, что он жив и поправляется, она прочитала ему строгую нотацию на тему «лучше уж до предела упасть в глазах окружающих, чем упасть замертво».

Угадать мамино приближение было легко. Отовсюду как по волшебству возникали нянечки и доктора, так что Эмили появлялась обычно во главе свиты из восьми-девяти белых халатов. Артур давно привык к тому, что его мама является Живой Легендой Медицины. Равно как и к тому, что его папа – Бывшая Легенда Рок-Музыки. Так у Артура побывали все члены семьи, находившиеся в городе. И он испытал немалое удивление, когда во вторник после обеда его пришли навестить еще двое – ребята его возраста. В первый момент он даже их не узнал, наверное потому, что теперь они не были одеты в черное. Потом до него дошло, кто это такие. Эд и девочка, что помогла ему, дав ингалятор. На сей раз оба были в обычной школьной форме: белые рубашки, серые брюки, синие галстуки.

– Привет, – поздоровалась девочка, заглядывая в дверь. – Можно войти?

– Конечно… конечно можно, – замялся Артур.

И что им от него надо, этим двоим?

– Мы вчера так и не познакомились, – продолжала девочка. – Я – Листок.

– Лизок?.. – толком не расслышав, переспросил Артур.

– Нет, Листок. Ну, как листок с дерева, – неохотно пояснила она. – – Наши предки поменяли имена, чтобы подчеркнуть свое единение с природой.

– Папа называет себя Дерево, – добавил мальчик. – Ну а я вообще-то как бы Сучок, но мне это имя не нравится. Называй меня Эд!

– Ясно, – сказал Артур. – Значит, Эд и Листок. А мой папа когда-то звался Чумным Крысом…

– Ух ты! – в один голос воскликнули брат и сестра. – Не может быть! «Крысюки»?

– Точно, – удивленно кивнул Артур.

Он больше привык к тому, что лишь старшее поколение помнило, кого как звали в той группе.

– Мы, понимаешь, к музыке неровно дышим, – заметив его удивление, сказала Листок. И окинула взглядом свою школьную форму. – Потому-то мы вчера и надели нормальный прикид. В обед в парке должен был выступать Зевс Сьют. Неохота было выглядеть идиотами!

– Правда, пришлось пропустить, – вставил Эд. – Из-за тебя.

– Это вы к чему клоните? – насторожился Артур. – Ребята, я вообще-то вам здорово благодарен…

– Да ладно тебе, – отмахнулась Листок. – Эд хочет сказать, мы не пошли слушать Зевса Сьюта, потому что у нас более важные дела появились… после того как мы… то есть, собственно, я… после того как я заметила тех двух малахольных типов и инвалидное кресло!

– Кресло?.. И типов? – не веря собственным ушам, повторил Артур.

Он-то успел себя убедить, что просто временно отключился и ему все примерещилось; правда, ему почему-то не хотелось проверять эту гипотезу, хотя проверить было просто – достаточно ощупать нагрудные карманы рубашки и убедиться, на месте ли зеленая записная книжка. Рубашка, кстати, висела совсем рядом – в стенном шкафу.

– Ага, тех малахольных, – кивнула Листок. – Я видела, как они вынырнули из световой вспышки. А после всего – исчезли точно таким же способом. Как раз перед тем, как мы к тебе подоспели. Неслабо, да? А остальные чуваки и глазом не моргнули!.. Я прикинула, вся штука в ясновидении, которое мне от прапрабабки досталось… Она ирландская ведьма была, вот.

– Ну, по крайней мере, ирландкой она была точно, – сказал Эд. – Я-то не видел того, о чем Листок говорит. Но мы потом вернулись, чтобы

Мистер Понедельник хорошенько все рассмотреть. И не прошло пяти минут, как эти хмыри выходят из парка и давай нас прогонять: «Убирайтесь, убирайтесь…»

– Да уж, хмыри, – подхватила Листок. – С такими собачьими рожами, сплошные щеки и подбородки… А глазки маленькие и подлые, точно у бладхаундов. А изо ртов как воняло! И знай только твердили: «Убирайтесь, убирайтесь…»

– А еще они там что-то вынюхивали, – сказал Эд. – Мы пошли было, а я оглянулся и вижу: один вот прямо так встал на карачки и давай принюхиваться… Причем их туда тьма-тьмущая набежала! Дюжина, если не больше! Все в таких… ну… чарли-чаплиновских сюртуках и котелках. Странные типы и, по правде говоря, стремные. Короче, рванули мы оттуда, и я сказал кому следует, что на школьной территории болтаются посторонние. Осьминог сразу побежал проверять. Только он никого не увидел, хотя мы-то их по-прежнему видели ясно! Тем и кончилось, что мне теперь целую неделю после уроков сидеть… За то, что «впустую потратил драгоценное время учителя»!

– Ему неделю, а мне – три дня, – кивнула Листок.

– Осьминог – это кто? – поинтересовался Артур. У него уже голова шла кругом.

– Замдиректора Дойл. А Осьминогом его прозвали за то, что любит вещи у людей отбирать!

– Короче, Артур, что вообще происходит? – спросила Листок. – Кто были те двое?

– Если бы я знал, – ответил Артур, недоуменно покачав головой. – Я… я вообще думал, это у меня глюки были от астмы…

– Не исключено, – заметил Эд. – Но вот у двоих сразу?

Листок довольно крепко ткнула его кулаком. «Ну точно брат и сестра», – усмехнулся про себя Артур.

– Правда, это не объясняет, почему Осьминог не мог видеть тех хмырей в котелках, – потирая ушибленное плечо, продолжал рассуждать Эд. – Ну, разве что мы все трое подпали под действие какого-нибудь газа. Или неведомой науке цветочной пыльцы.

– Если нам не примерещилось, то в кармане моей рубашки должна лежать такая маленькая записная книжка, – сказал Артур. – Она там, в шкафчике…

Листок проворно распахнула дверцу. Потом помедлила.

– Валяй, – сказал Артур. – Я в этой рубашке ходил всего часа два. А бежать почти и не бежал…

– Да я не к тому, что она грязная или пахнет, – сказала Листок. Сунула руку в шкаф и стала щупать рубашку. – Просто, если книжка там в самом деле лежит, значит, я таки видела кое-что, а эти, с собачьими рожами, были довольно стремные, и это при том, что солнце светило и Эд рядом был…

Тут она замолчала и вытянула руку наружу. Записная книжечка была тут как тут – Листок крепко держала ее в кулаке. Артур обратил внимание, что Листок красит ногти черным лаком в красную полоску. В точности как папа годы назад, когда состоял в «Крысюках».

– Странная она какая-то… на ощупь, – прошептала Листок, вручая книжку Артуру. – Вроде как электричеством щиплется…

– А что на обложке написано? – поинтересовался Эд.

– Не знаю, – ответила Листок.

На обложке вправду виднелись какие-то символы, но вот что они означали? Девочке странным образом не удавалось сосредоточить на них взгляд. А еще она испытывала сильнейший позыв немедленно отдать книжку Артуру.

– Вот, возьми, – сказала Листок. – Она же твоя.

– Собственно, она вроде как с неба свалилась, – ответил тот, беря книжечку в руки. – Или выпала из какого-то водоворота, состоявшего из буквенных строчек… которые сами по себе в воздухе кружились…

Он присмотрелся к записной книжечке. Обложка у нее была твердая, обтянутая зеленой материей – это сразу напомнило ему старые библиотечные томики. На ткани виднелись золотые письмена. Пока Артур в них всматривался, они принялись неторопливо переползать и выстраиваться. Артур только моргал, наблюдая, как они толкаются и лезут друг через дружку, образуя слова.

– Тут написано: «Полный Атлас Дома и его Ближайших Окрестностей», – наконец прочитал он вслух. – Буквы, они… двигаются!

– Во техника до чего дошла, – пробормотал Эд. Правда, особой уверенности в его голосе почему-то не слышалось.

Артур попытался раскрыть книжку, но обложка не поддавалась. Нет, страницы не склеились: он смотрел на обрез и видел, что они лежат совершенно свободно. Он просто не мог раскрыть книжку. И сила была ни при чем. Обложка не поддалась даже тогда, когда у любой нормальной книги она уже отлетела бы напрочь.

От усилия Артур раскашлялся и еле-еле вернул дыхание к нормальному ритму. Он уже ощущал в легких этакий спазм – предвестник нового приступа астмы. Монитор, следивший за кислородом в его крови, немедленно запищал, и из коридора послышались торопливые шаги медсестры.

– Эге, нам, похоже, пора, – сказала Листок.

– Погоди… Вы не видели, те, в котелках, там ничего не нашли? – торопливо просипел Артур. – Ну, такой кусочек металла?

– А как он выглядел?

– Как минутная стрелка старинных часов, – задыхаясь, выговорил Артур. – Серебряная с золотыми узорами…

Эд и Листок отрицательно замотали головами.

– Посещение закончено, – стремительно входя, объявила медсестра. – Смотрите, как разволновали юного мистера Пенхалигона!

Артур скорчил рожу – ему не нравилось, когда его называли «юным мистером». Эд и Листок сморщились тоже, а Листок еще и издала звук, как будто ее тошнит.

– Ладно, Артур, – поправилась медсестра, как выяснилось далеко не дура. – Прошу прощения. Я сегодня все утро с малышами возилась… А вы двое, ну-ка быстро за дверь!

– Мы не видели ничего похожего, – все-таки сказал Эд. – А эти собаколи… ну, собаки сегодня к утру уже убрались. Правда, весь стадион как есть перерыли, а потом уложили дерн на место. Здорово поработали: если не знать, и не догадаешься. А быстро-то до чего…

– Весь стадион? – переспросил Артур. Что-то тут определенно было не так. Он ведь сунул стрелку в землю примерно где-то посередине. Зачем же они в других-то местах рылись после того, как ее нашли? Может, для отвода глаз?

– Пошли, пошли! – погнала медсестра Эда и Листок. – Артуру надо сделать укол!

– Точно, весь стадион, – уже с порога подтвердила Листок. – Ладно, мы еще попозже заглянем!

– Завтра! – прикрикнула на них медсестра. Артур помахал ребятам рукой, силясь что-то сообразить. Он едва обращал внимание на указа-Mucmep Понедельник ния медсестры; между тем она велела ему перевернуться на живот, задрала дурацкую больничную рубашку, в которую он был облачен, и тампоном стала протирать место для укола.

Мистер Понедельник. Чихалка… Кто они? Если Артур правильно понял их разговор, минутная стрелка была частью какого-то Ключа, который мистер Понедельник собирался вручить Артуру с тем расчетом, что тот немедля помрет. И тогда Понедельник все получит обратно. А план этот разработал Чихалка, причем заложил в него какую-то хитрость. В конце же всех дел этот самый Чихалка явно пребывал под властью некоторой внешней силы. Несущиеся, сверкающие слова… Те самые, что отдали ему записную книжку. Полный, как его, атлас чего-то там с окрестностями… И что толку от его полноты, если его все равно не открыть?

А еще Артур взял-таки минутную стрелку – он про себя уже решил называть ее Ключом – и в результате не умер. А посему продолжал ощущать себя владельцем Ключа, чем бы тот на самом деле ни являлся. Между тем собаколицые «хмыри в котелках», скорее всего, работали на мистера Понедельника. И стало быть, капитально перерыв стадион, они неминуемо должны были найти Ключ и отнести своему боссу…

Значит, таинственное происшествие на том и закончится, оставшись необъясненным. Но Артур почему-то в это не верил. Наоборот, он ощущал необъяснимую уверенность: история только-только начинается. Зачем-то ему ведь вручили Атлас и Ключ, и Артур твердо вознамерился выяснить, зачем именно. Не зря домашние говорили, что любопытство его однажды погубит. А нынешнее происшествие у кого угодно пробудило бы жгучее любопытство!

«Я обязательно верну Ключ. Для начала», – решительно сказал он себе, обнимая подушку…

Укол медицинской иголки вернул его к суровой реальности. Ощущая, как уходит в тело лекарство, Артур просунул руку чуть дальше под подушку… и пальцы внезапно коснулись чего-то холодного, металлического. Он было решил на мгновение, что это рама кровати. Но нет, ощущение и форма предмета разительно отличались.

Потом до Артура дошло, что это такое.

Минутная стрелка… Ключ! Причем совсем недавно ее абсолютно точно там не было. Артур знал это наверняка, потому что, ложась, всегда совал руку под подушку. Может, Ключ материализовался там, когда Листок передала ему Атлас? Как те чудесные предметы из сказок, что всюду следуют за хозяином?

Правду сказать, большинство подобных сказочных предметов на поверку оказывались проклятыми. И от них даже при желании нипочем не удавалось избавиться…

– Лежи смирно, – строго велела медсестра. – Не дергайся! Как-то даже не похоже на тебя, Артур!