Текст книги "Крисп Видесский"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Я оставил бы ему жизнь, – пробормотал он себе.

– Он дал вам свой ответ на это, – отозвался Маммиан, и Криспу пришлось кивнуть.

Лишенные вождя, мятежники решили спасать собственные шкуры.

Ворота могучей крепости Антигонос отворились, оттуда вышел солдат с белым щитом. За ним тянулся весь гарнизон. Крисп послал отряд занять Антигонос от своего имени.

Внимание императора привлек блеск бритого темени. Крисп нехорошо усмехнулся.

– Притащите ко мне Гнатия, – приказал он своим телохранителям.

В простой синей рясе и сандалиях вместо патриарших риз, которые – Крисп готов был поклясться – он носил внутри крепости, Гнатий выглядел маленьким, хрупким и донельзя перепуганным. Двое могучих халогаев вытащили его из толпы и подволокли к императору. Гнатий рухнул ниц под ноги Криспу.

– Да будет на все, что случится со мной, воля вашего величества, – пробормотал он, не поднимая головы.

– Встаньте, святой отец, – сказал Крисп. – Лучше бы вам было поверить в меня. Вы бы до сих пор носили синие сапоги вместо Пирра.

В глазах Гнатия промелькнула искорка ехидного удовлетворения.

– Насколько мне известно, ваше величество, новый патриарх не вызвал у вас восхищения.

– Но он и не предавал меня, – холодно ответил Крисп. Гнатий вновь увял.

– Что вы сделаете со мной, ваше величество? – выдавил он тихонько.

– Отрубить тебе голову на месте – столько шуму будет, что ты его не стоишь. Придется вернуть тебя в город. Отречешься прилюдно, скажем, в Амфитеатре, чтобы потом не вздумал от своих слов отказываться, – признаешь Пирра патриархом и, по мне, можешь доживать остаток дней в монастыре святого Скирия.

Гнатий покорно склонил голову. Крисп знал, что он согласится.

Пирр – тот скорее отправился бы на плаху, распевая псалмы, чем изменил бы свои взгляды хоть на йоту. Крисп готов был признать его сильнее Гнатия духом, но жить с ним было не в пример труднее.

– И если ты выберешься за стены монастыря без письменного разрешения от меня и Пирра, познакомишься с палачом на месте, Гнатий, – предупредил Крисп.

– Да это же пожизненное заключение, – слабо возмутился Гнатий.

– Именно. – Крисп сложил руки на груди. Еще один протест, и он готов был кликнуть палача. Гнатий это понял. Прикусив губу до крови, он вновь поклонился.

– Уведите его, – распорядился Крисп. – И закуйте в кандалы.

– Гнатий негодующе хрюкнул. Крисп сделал вид, что не замечает.

– Один раз он уже сбежал, и второго шанса я ему не дам. – Он повернулся к Гнатию:

– Святой отец, я поклялся, что не причиню вреда вам, но ничего не говорил о вашем достоинстве.

– Я понимаю почему, – оскорбленно ответил Гнатий.

– Усеченное достоинство отрастает быстрее отсеченной головы, заметил Крисп. – Помните это. Скоро вы вернетесь к своим хроникам.

– Верно. – Криспа весьма позабавило, как просветлел при этих словах Гнатий. Несмотря на политические амбиции и интриганские наклонности, он оставался истинным ученым. Без единого слова жалобы бывший патриарх поплелся вслед за халогаями.

Крисп внимательно оглядывал выходящих из ворот Антигоноса. Когда поток мятежников прекратился, император, нахмурившись, двинулся к ним. Халогаи сомкнули вокруг него кольцо.

– Где колдун Петрония? – вопросил Крисп.

Мятежники переглянулись, потом обернулись к крепости.

– Скепарн? – Один из них пожал плечами. – Я думал, он с нами, но его тут нет. – Остальные шумно поддержали его.

– Он мне нужен! – бросил Крисп с жестокой радостью. По милости колдуна он полгода провалялся в постели наподобие дохлой рыбы.

Только защитные чары Трокунда сохранили ему жизнь. Смертные заклятья считались государственным преступлением.

Явившийся по приказу Криспа Трокунд, прищурившись, оглядел толпу ободранных и грязных бывших обитателей крепости.

– Чародей может спрятаться на самом виду, – объяснил он Криспу, – под личиной другого человека. – Волшебник вытащил две монеты. – Та, что в моей левой руке – позолоченный свинец.

Когда я коснусь ею настоящего золотого в правой руке с соответствующим заклинанием, согласно закону сродства будут выявлены и другие подделки.

Трокунд прочел заклинание и сжал обе монеты, настоящую и фальшивую, вместе. Волосы нескольких солдат из черных внезапно стали седыми, что вызвало хохот телохранителей, но иных изменений не произошло.

– Его здесь нет, – объявил Трокунд, и внезапно нахмурился. Или мне так кажется…

Он снова коснулся золотого свинцовой фальшивкой и крепко зажал обе монеты в кулаке. Теперь его заклинание звучало сурово и мрачно, требовательно, грозно.

– Богом благим клянусь… – потрясенно прошептал Крисп. Черты одного из мятежников текли, как воск над огнем. Солдат на глазах становился выше и худее. Трокунд хрипло завопил от радости.

Лицо колдуна страшно исказилось, когда он понял, что обнаружен.

Он вытянул в сторону невысокого чародея когтистую руку, и тот, пошатнувшись, застонал. Монеты упали на землю.

Но и Трокунд был мастером чародейских наук; будь иначе, Анфим не выбрал бы его своим учителем в колдовском деле. Вцепившись в воздух, он удержался на ногах и нанес ответный удар. Скепарн согнулся, точно под огромной тяжестью.

Чародейское единоборство захватило обоих. Силы волшебников были равны – ни один не мог причинить другому большого вреда, если только тот не совершит роковой ошибки. Ни тот, ни другой не обращали внимания на окружающих, сосредоточившись по необходимости на своем противнике.

– Взять его! – Крисп указал на Скепарна. – Взять живым или мертвым!

Императорские телохранители повиновались, не раздумывая. Они едва не схватили колдуна прежде, чем тот понял, что происходит.

Скепарн начал было накладывать проклятье на них, но при этом ему пришлось оторваться от Трокунда, став уязвимым для нападения. С воплем он повернулся, пытаясь бежать. Поднялись и опустились секиры халогаев. Вопль оборвался.

Трокунд шатался, как пьяный.

– Вина, кто-нибудь, умоляю! – прохрипел он. Крисп отстегнул флягу и передал чародею. Трокунд осушил ее одним глотком и опустился сначала на колени, а потом на четвереньки. Крисп обеспокоенно нагнулся к нему.

– Теперь я понимаю, – прошептал Трокунд едва слышно, – что такое оказаться под лавиной.

– Ты в порядке? – спросил Крисп. – Тебе что-то нужно?

– Для начала новое тело. – Трокунд с явным усилием поднял уголки рта в улыбке. – Силен был этот Скепарн, как мул упряжной. Если бы халогаи его не отвлекли… знаете, ваше величество, я очень рад, что они успели.

– Я тоже. – Крисп глянул на труп Скепарна. Мятежники расступились вокруг него, точно от жертвы чумы. – Наверное, его совесть замучила.

– Желанием встретиться с вами он явно не горел. – Вымученная улыбка Трокунда немного ожила. Чародей поднялся на ноги, отмахнувшись от попытки Криспа помочь ему, и устало покачал головой. – Да уж, ваше величество, я очень рад, что северяне его отвлекли.

* * *

Крисп глядел на восток, на стены города Видесса за Бычьим Бродом. Со стороны моря укрепления города едва ли уступали тем, что защищали его с суши. За ними на семи холмах раскинулся сам Видесс. Сверкали на ясном весеннем солнце позолоченные шары на куполах бесчисленных храмов, точно множество крохотных солнышек.

«Возвращаюсь домой», – подумал Крисп, всходя на борт императорского парома, который должен был перевезти его через пролив. Мысль эта все еще казалась ему странной. Еще немало лет предстоит прожить ему в городе Видессе, прежде чем он, а не родная деревушка, покажется Криспу истинным его местом в этом мире. Но здесь были его обиталище, его жена, его сын наверное, его сын, но уж точно его наследник. Если это не дом – то что же?

Гребцы взялись за весла. По спокойным водам Бычьего Брода паром заскользил к городу. Крисп был настолько рад вернуться, что даже не обращал внимания на жалобы возмущенного качкой желудка.

Паром причалил к самым западным воротам морской стены, самым близким к дворцу. Створки распахнулись в тот самый миг, когда паром ударился бортом о причал. Крисп уже привык, что имперский церемониал осуществляется с подобной гладкостью. По взмаху руки капитана матросы пришвартовали корабль, спустили сходни и низко поклонились императору. Крисп сошел с парома на берег.

Помимо дворцовых слуг, за воротами Криспа ожидала группа аристократов.

– Побдилъ еси, Крисп! – вскричали они, простираясь перед императором ниц. Хоть раз, подумалось Криспу, древнее приветствие оказалось не просто фигурой речи. – Побдилъ еси!

Встречавшие поднялись. Среди них Крисп заметил Яковизия. Одетый в яркие шелка, безупречно ухоженный, аристократ вновь был похож на себя, хотя пополнеть еще не успел. Но, пока его товарищи славили императора, он поневоле стоял молча. Несправедливость эта особенно задела Криспа. Он подозвал Яковизия к себе, выделив тем самым среди товарищей. Аристократ надулся от гордости, вышел вперед и поклонился.

– Малая, но неизбежная война окончена, – проговорил Крисп. Теперь пора начать войну большую и отомстить за тебя. Я клянусь в этом вновь, именем владыки благого и премудрого.

Он полагал, что это даст встречающим возможность поликовать еще немного. Вместо этого они стояли молча, точно лишенные, подобно Яковизию, языков. Сам Яковизий отстегнул от пояса табличку украшенную эмалью и самоцветами и покрытую, как подсказал Криспу нос, надушенным воском. Искалеченный, Яковизий приспосабливался к увечью с обычным своим изяществом.

«Так вы не слыхали, ваше величество? – написал он торопливо. Как это возможно?»

– Не слыхал о чем? – переспросил Крисп.

Несколько человек, поняв, о чем идет речь, попытались ответить одновременно, но Яковизий взмахом руки заставил их смолкнуть. С тихим шорохом его стиль торопливо забегал по табличке. Закончив, вельможа передал табличку Криспу.

«Десять дней назад Агапета разгромили к северу от Имброса.

Собрав все войско, какое мог, Мавр отправился ему на выручку».

Крисп уставился на табличку, как на исповедь предателя.

– Благой бог знает, сколько гонцов приносили мне письма из города, пока я был на западе. По сравнению с этим, все их вести – пустая болтовня. Так почему мне никто ничего не сообщил?! – Он грозно воззрился на Барсима.

Вестиарий побелел, как молоко.

– Но, ваше величество, – пробормотал он, – севаст уверил меня, что держит вас в курсе всех событий, прежде чем отбыть с войском на север, и обещал отсылать вам сообщения из похода.

– Не верю, – сказал Крисп. – Как он мог пойти на такое… он поискал подходящее слово, – …безрассудство? – Еще не договорив, он понял ответ. Его побратим знал, что Крисп не желает выпускать его из города, но не знал почему. Если Мавру примерещилось, что Крисп сомневается в его отваге или способностях, то доказать обратное он мог, только одержав победу. А чтобы Крисп не мог остановить его – отправился тайно.

Но Крисп знал, что Мавр и храбр, и умен, – иначе он не назначил бы его севастом. Беспокоился он за безопасность своего побратима. Танилида не стала бы посылать пустых предупреждений.

Вкус торжества превратился в горечь. Крисп развернулся и, не обращая внимания на удивленные крики, бросился на пристань.

Капитан и команда императорского парома изумленно воззрились на него.

– Греби быстро на ту сторону Бычьего Брода, – приказал он капитану. – Передай Маммиану приказ: пусть готовит армию к переправе, как только прибудут корабли. Скажи ему, что я намерен двинуться на Арваша, как только вся армия окажется здесь. Все понял?

– К-кажется, да, в-ваше величество. – Заикаясь, капитан повторил приказ. Крисп резко кивнул. Повинуясь командам капитана, матросы отдали концы, взялись за весла, и паром, развернувшись, точно боевая галера, на месте, устремился на запад.

Крисп обернулся. В воротах стоял Барсим.

– Что с завтрашней триумфальной процессией по Срединной улице, ваше величество? – спросил он. – Что с благодарственной службой в Соборе? С раздачей праздничного подаяния?

– Все отменить! – рявкнул Крисп и через секунду поправился: Нет, деньги пускай поразбрасывают – пусть повеселятся горожане.

Но когда северная граница разваливается, праздновать особенно нечего.

– Как пожелает ваше величество, – печально ответил Барсим с поклоном; он жил ради церемоний. – Чем вы в таком случае намерены скрасить свое краткое пребывание в городе?

– Посоветуюсь с военачальниками, – брякнул Крисп первое, что пришло в голову, и добавил:

– С Дарой повидаюсь. – Он не просто соскучился по жене. Ему жизненно важно было сохранять с ней добрые отношения, особенно теперь, когда на его сторону встал отец Дары. Почти походя Крисп добавил:

– И с Фостием.

– Превосходно, ваше величество. – Теперь Барсим был явно доволен. Лишенный возможности зачать собственного ребенка, евнух обожал императорское чадо. – Поскольку ваши генералы пока находятся по ту сторону Бычьего Брода, могу ли я проводить вас в императорские покои?

– Хорошо. – Крисп улыбнулся непоколебимой деловитости Барсима.

Вестиарий махнул рукой, и перед Криспом выстроились в два ряда положенные Автократору двенадцать зонтоносцев. В тени разноцветных шелковых зонтов Крисп двинулся к вишневой роще, окружавшей его личные палаты, – если только у императора вообще может быть хоть что-то личное.

– Твое величество! – Стоявшие на страже халогаи при виде императора вытянулись по стойке «смирно».

– Ваши родичи рьяно рубились, рассекая ряды мятежников, сказал Крисп.

Северяне заухмылялись.

– Как он говорит по-нашему! – заметил один из них.

Крисп ухмыльнулся в ответ, довольный, что его усилия не пропали даром. Он поднялся по лестнице и распахнул двери. Барсим обогнал его.

– Позвольте мне позвать кормилицу с вашим сыном, ваше величество. – Евнух ринулся по коридору, выкликая кормилицу. Та выглянула из комнаты, сжимая в руках Фостия, и при виде Криспа изумленно взвизгнула.

– Ваше величество! Мы вас так рано не ждали. Поглядите-ка, какой у вас крепкий сынок!

Она приветливо протянула Криспу младенца. Император взял сына на руки. С той поры, когда Крисп уезжал на запад, Фостий изрядно подрос.

Крисп вглядывался в лицо Фостия, пытаясь, как всегда, определить, кого же напоминает ребенок. Словно нарочно, Фостий походил только на мать – и на самого себя. Теперь его лицо казалось намного более индивидуальным, чем сразу после рождения.

Но глаза он унаследовал от матери – и от деда.

Фостий тоже вглядывался в Криспа, с любопытством, но не узнавая.

Взгляды их встретились, и Фостий улыбнулся. Крисп восхищенно улыбнулся в ответ.

– Как вы ему приглянулись, – ворковала кормилица. – Славный наш…

Малыш сосредоточенно нахмурился, и по руке Криспа потекло что-то горячее. Он поспешно вернул ребенка кормилице.

– Кажется, он обмочился. – На самом деле никаких сомнений в этом не оставалось.

– Есть у них такая привычка, – ответила кормилица радушно.

Крисп кивнул: выросший в деревне, он был близко знаком с привычками младенцев. – Я сейчас его перепеленаю. А вы, наверное, хотите повидаться с госпожой?

– Да, – ответил Крисп. – Не думаю, что долго пробуду в городе.

Кормилицу это не удивило; впрочем, она узнала о разгроме под Имбросом раньше него.

– Ее величество в это время дня занимается вышиванием, сообщил Барсим, ведя Криспа мимо портрета Ставракия. Криспу было бы интересно узнать, как оценил бы старый воин Автократор его первую войну.

Большое окно вышивальной выходило на север. Дара сидела под ним, низко склонясь над гобеленом. Работа эта могла и не быть завершена до ее смерти; когда гобелен будет готов, он займет место в Тронной палате. Дара черпала немало гордости в том, что лучшие вышивальщицы города сочли ее мастерство достойным такого ответственного труда.

Дара не услышала, как отворилась дверь. Она подняла взгляд, только когда Крисп встал перед окном, заслонив свет, и даже тогда она не сразу оторвалась от павлина, чей роскошный хвост распускался все шире с каждым стежком.

– Прекрасная работа, – похвалил Крисп.

Дара без ложной скромности кивнула.

– Сегодня у меня хорошо шло. – Она воткнула иглу в основу, отложила вышивку и встала. – Но это не значит, что я не отложу работу, чтобы поприветствовать триумфатора. – Она прижалась к нему так сильно, что Крисп шумно выдохнул, и с улыбкой подставила губы для поцелуя.

– Да, одна победа за нами, – проговорил наконец Крисп. Руки его скользили по телу супруги, не желая отрываться. Он видел, что Дара не против, но сведенные брови говорили, что она не всем довольна. Крисп знал, почему. – И, как мне только что сказали, поражение к ней в довесок, – мрачновато добавил он.

– О да, – печально согласилась Дара и, чуть помолчав, спросила:

– Что значит – только что сказали? Ведь Мавр должен был сообщить тебе о том, что случилось с Агапетом.

– Ни словечка я от него не услышал, – резко бросил Крисп, как и о том, что он сам собрался на войну. Наверное, он скрыл это от меня, думая, что я запрещу ему рисковать собой, помнишь письмо его матери?

– Я и забыла. – Глаза Дары расширились. – И что ты будешь делать?

– Поеду за ним, – ответил Крисп, злой и на Мавра, и на себя, – и попытаюсь вылечить от глупости. Надо было сразу сказать ему, что писала Танилида. Но я боялся, что он рванется в бой, чтобы показать какой он независимый. И я молчал – а он все равно сбежал у меня из-под носа.

Он испытывал недоброе предчувствие – словно злая судьба поработала здесь. Чураясь, Крисп очертил на груди солнечный круг; Дара сделала то же.

– Слава богу благому и премудрому, не все предсказания сбываются. Как иначе мы могли бы жить, зная, что будущее открыто не только богу благому? Может быть, Танилида преувеличила материнские страхи. Теперь, с Фостием, я знаю, как это бывает.

– Может быть. – Но Крисп ни на минуту не поверил бы в подобное. Танилида назвала его «ваше величество», когда лишь безумец мог бы представить его в императорских одеждах и императорских палатах. Только безумец – или тот, кому будущее и в самом деле открыто.

– Потребуются ли вам в дальнейшем мои услуги, ваши величества?

– осведомился Барсим. Не сводя друг с друга взглядов, Крисп и Дара одновременно покачали головами. – Тогда, если вы мне позволите… – Вестиарий откланялся и ушел.

– И сколько покорных деревенских красавиц грели тебе постель, пока ты гулял по западным землям? – поинтересовалась Дара, стоило евнуху удалиться.

Судя по тону, это могла быть и шутка. Но Криспу в это верилось с трудом. После брака с Анфимом Дару трудно было упрекать за то, что она сомневалась в верности супруга, пока того нет рядом – и когда он есть.

– Ты думаешь, – ответил Крисп после минутного раздумья, – я такой дурак, чтобы изменять тебе, когда палатка твоего отца стоит рядом с моей?

– Вряд ли, – неохотно признала Дара. Она уперла руки в бедра и подняла голову – иначе ей было не глянуть мужу в глаза. – Так ты, значит, все это время спал в гордом одиночестве?

– Именно.

– Докажи.

Крисп зашипел сквозь зубы.

– Да как я, интересно…

Как именно, Крисп понял на середине фразы. В четыре шага он подошел к двери, захлопнул ее, запер, так же торопливо вернулся и стиснул жену в объятьях. Их губы сомкнулись…

Потом, значительно позже, Дара прошептала:

– Слезь с меня. Пол тут не просто твердый – он холодный. А мозаика у меня, наверное, на спине отпечаталась.

Крисп сел на корточки. Дара перекинула через него ногу и откатилась в сторону.

– Так и есть, – заметил он.

– Вот и мне так показалось, – мрачно согласилась Дара. Но изобразить раздражение ей не удалось. – Я и не ожидала, что твое доказательство будет таким… бурным.

– Это? – Крисп картинно поднял брови. – После столь долгого воздержания – это только начало.

– Хвастун, – ответила она, не отрывая от него глаз. Потом взгляд опустился, а брови взлетели. – Это еще что? – Она протянула руку, пощупать, что это там. Это последовало примеру бровей.

– Не подождет вторая часть доказательства, пока мы не доберемся до спальни? – осведомилась Дара, прежде чем они вернулись к прерванному занятию. – Там будет удобнее.

– Верно, – согласился Крисп. – Почему бы нет?

Преимущество императорских одеяний состояло в том, что снимались – а в данном случае надевались – они легко и быстро. Основной недостаток становился очевиден, когда наступали морозы.

Крестьяне работали в рубашках и штанах. Крисп поежился, представив, как он загоняет зимой овец, а ледяной ветер свищет под туникой и покусывает за срамные места.

Но сейчас это не было проблемой. Служанки улыбались, видя, что Крисп и Дара направляются в спальню рука об руку. Крисп старался не обращать на улыбки внимания. Он уже почти примирился с тем, что его личная жизнь быстро становится достоянием общественности. Не скованному предрассудками Анфиму это было легко, а вот Криспа порой нервировало. Особенно мысль, что слуги ведут счет.

Когда они вновь оказались за надежно запертой дверью, мелочи перестали беспокоить императора. Он вновь сбросил тунику, помог раздеться Даре. Они легли вместе. Теперь они занимались любовью медленнее, не столь яростно, с поцелуями и ласками, сплетаясь и расплетаясь, растягивая наслаждение.

– Наверное, когда мы двинемся на север, – сказал Крисп после, – я возьму с собой твоего отца.

Дара расхохоталась.

– Если ты ради меня – не надо. Вряд ли я смогу представить себе – или получить – более надежное доказательство твоей любви. – Ее пальцы скользнули по его телу. – Или могу?

– Боюсь, что с этим подтверждением тебе придется подождать, вздохнул Крисп.

Дара фыркнула, сжала доказательный орган почти до боли, потом, внезапно посерьезнев, села.

– Знаешь, я подумала… это хорошая мысль, насчет моего отца.

Если он останется в городе в твое отсутствие, то может и позабыть, кому на самом деле принадлежит корона.

– Это я уже понял, – ответил Крисп. – Он способный человек способный, помимо всего прочего, быть себе на уме. Может, это оттого, что он с западной границы. Среди горожан, сколько я могу судить, это редкость. Здесь каждый готов выдать все, что знает, чтобы показаться важной персоной.

– Ты всегда мог хранить тайны, – заметила Дара. Крисп не мог не кивнуть: об этом свидетельствовала та самая кровать, на которой они лежали. – Почему это удивляет тебя в других?

– Я не сказал, что удивлен. – Крисп помолчал, пытаясь высказать то, что чувствует. – Мне это было легче. На меня все смотрели сверху вниз. Долго не принимали всерьез – по-моему, Петроний не принимал меня всерьез, пока под стенами Антигоноса не показались осадные машины. Но твоего отца он знал много лет и доверял ему полностью до той самой минуты, когда тот перешел на мою сторону.

– Отец всегда был скрытен, – сказала Дара. – Он может… удивлять.

– Верю. – Крисп не хотел, чтобы Ризульф удивлял его. Чем больше он думал, тем более хорошей казалась ему идея держать тестя при себе. Он тяжело вздохнул.

– Что-то случилось? – озабоченно спросила Дара. – Обычно ты не грустишь после этого.

– Я… я не о том. Просто хотелось бы чаще выкраивать минуты, когда не надо беспокоиться обо всем, что творится во дворце, и в городе, и в империи, и во всех соседних землях – и во всех землях, соседних с ними, благим богом клянусь! – добавил Крисп, припомнив, что об Арваше Черном Плаще он услыхал впервые, когда тот разорил Татагуш, далеко к северо-западу от границ Видесса.

– Ты можешь поступать, как Анфим, – заметила Дара. – Не брать в голову.

– И посмотри, где сейчас Анфим – и где из-за него империя, ответил Крисп. – Нет, так уж я устроен – волнуюсь обо всем, что того заслуживает.

– И обо всем остальном заодно, – лукаво добавила Дара.

Крисп невесело хохотнул, признавая долю правды в этой шутке.

– Только подумай, от скольких неприятностей я избавил бы себя, если бы знал заранее, что Гнатий поможет Петронию бежать из монастыря. Как оказалось, я и Петрония избавил бы от горя.

Дара покачала головой.

– Нет. Он жил ради власти; не ради видимости, а ради власти самой. Ты это видел. Ты оставил бы его жить монахом, но он скорее умер бы, чем согласился – и умер.

Подумав, Крисп понял, что она права.

– Я на его месте побрил бы голову и ушел из мира.

– Даже оставив женщин? – ехидно осведомилась Дара и прижалась к нему.

Крисп сморгнул.

– Кто из нас больше скучал в разлуке – ты или я?

– Не знаю. Меня радует, что мы вообще скучали. Мы вынуждены жить друг с другом; если нам это в радость – тем лучше.

– А в этом что-то есть, – признал Крисп. – Если ты подождешь еще немного, я, пожалуй, представлю еще одно доказательство.

– Да ну? – Дара встала на колени и нагнулась над Криспом. Может быть, я могу скрасить тебе ожидание…

– Может быть… да… – Крисп погладил ее. Черные кудри Дары, как змеи, обвивали его пальцы.

Потом они лежали и глядели, как удлиняются тени – солнце уже клонилось к закату. Наконец голод превозмог лень. Крисп потянулся было к алому шнуру, потом все же накинул тунику. Он, в конце концов, не Анфим.

Дара так же неторопливо оделась.

– Чем займешься после ужина? – спросила она, когда Барсим отправился передавать заказы повару.

– Проведу ночь за военными картами со своим штабом, – ответил Крисп, ради Дары изображая мрачность. На самом деле он ждал этого с нетерпением – не северной кампании, а совещания. До того, как он пришел в город Видесс, он никогда не видел карты.

То, что мир можно запечатлеть на пергаменте, восхищало его неимоверно; то, что на том же пергаменте он может начертить свой будущий путь, давало ему чувство власти воистину императорской.

– Только подумай, чем бы ты мог заниматься вместо того, заметила Дара.

– Ты мне льстишь, – отозвался Крисп. – Удивительно, как я еще ходить могу.

Дара показала ему язык. Крисп рассмеялся. Несмотря на дурные вести, день прошел совсем неплохо.