Текст книги "Взгляд в прошлое (фрагмент)"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Гарри Тертлдав

Взгляд в прошлое

В дверь кабинета постучала Кэтрин:

– Почту принесли.

– Скоро приду, – отозвался Пит Лундквист, не отрывая взгляда от пишущей машинки, и нажал на рычаг перевода каретки. Бумага переместилась на двойной интервал. Пит рассеянно отметил, что ленту пора сменить; она уже скорее серая, чем черная. Но сейчас ему было не до ленты – он работал над повестью.

Напечатав еще несколько абзацев, он дошел до конца эпизода и – вот удачно! – одновременно до конца страницы. Самое время передохнуть, решил он. Пит крутанул валик большого конторского «ундервуда», отделил прослоенные копиркой два листа второй и третьей копии, разложил их по стопкам, а оригинал положил на машинку, чтобы вернуться к нему потом.

Пит встал и потянулся так, что аж затрещали суставы. Он был высок, и кончики пальцев лишь на пару дюймов не дотянулись до потолка: худой мужчина с угловатым и не очень симпатичным лицом, пронзительно-голубыми глазами и копной упрямых светлых волос, которые не мог надолго пригладить никакой бриолин. Через несколько недель ему исполнится тридцать, но об этом предпочитал не вспоминать.

– Ну, как идет? – спросила Кэтрин, когда муж вышел из кабинета. Ее интересовала не только повесть сама по себе. Когда профессиональному писателю не пишется, бифштекс превращается в гамбургер, а тот – в макароны с сыром.

– Неплохо, – ответил Пит. Жена слегка расслабилась. – Через два-три дня закончу и вышлю. – Он нежно взглянул на Кэтрин. Внешне она была полной его противоположностью: склонная к полноте брюнетка, которой он стоя мог запросто коснуться подбородком макушки. Зато у нее имелось важное для писательской жены достоинство – она умела заставлять мужа регулярно сидеть за машинкой. А когда чеки приходят нерегулярно и на самые разные суммы, такое достоинство становится неоценимым.

– Какие у нас сегодня хорошие новости?

– Ничего особенного. – Она положила перед ним два конверта и журнал в обертке из коричневой бумаги. – Счет за газ и чек из «Межпланетных»…

– Его как раз хватит, чтобы по этому счету заплатить, – буркнул Пит. Журнал «Межпланетные истории» платил с опозданием и немного. Скорее всего, долго он не протянет, но все же они купили его рассказ, отвергнутый более солидными изданиями, так что у него не было особого права жаловаться.

– …и новый номер «Эстонишинг», – договорила она.

– Ага! Теперь у меня есть предлог сделать перерыв.

Жене его слова не понравились; это означало, что сегодня он кончит работу позднее обычного. Она пошла на кухню и занялась обедом.

Пит закурил «честерфилд» и, удовлетворенно вздохнув, погрузился в мягкую глубину потертого, но очень удобного кресла. Было без нескольких минут четыре, и он включил радио, чтобы не пропустить выпуск новостей. Шкала осветилась изнутри; через некоторое время, когда лампы прогрелись, послышался и звук.

Сорвав с журнала обертку, он просмотрел страничку с содержанием. В этом номере его рассказа не оказалось, но его публиковали в прошлом и опубликуют снова через два месяца. Пит с удовлетворением отметил, что его ждет новая большая повесть Марка Гордиана. Интересно, о чем она? Гордиан мастерски пишет в нескольких различных стилях.

Но все по порядку. Никто из читателей «Эстонишинг» не пропускает статью редактора. Джеймс Макгрегор умеет – и нередко это демонстрирует – приводить людей в ярость, но скучным его никто не назовет.

Читая, Пит краем уха слушал новости. Главной темой дня была коронация королевы Елизаветы. Переговоры по перемирию в Корее все еще тянутся в Панмунжоме. На Филиппинах появилась новая политическая партия, обещающая великие перемены.

– Новости спорта, – продолжил диктор. – И «Тюлени» и «Дубы» еще больше отстали вчера от лидирующих в Тихоокеанской лиге «Голливудских звезд» после…

Едва Пит начал читать повесть Гордиана, как дверь сбоку распахнулась, и он уже далеко не в первый раз изумился, как два маленьких мальчика ухитряются шуметь не хуже взвода солдат.

– Что случилось? – спросил он, безуспешно попытавшись придать голосу строгость.

– Папа вышел! – радостно взвизгнул шестилетний Уэйн. Судя по его восторгу, Пита только что выпустили из тюрьмы. Младшенький промчался через комнату и прыгнул отцу на колени. Его примеру немедленно последовал и семилетний Карл. Пит едва успел убрать с колен журнал.

– Чем вы сегодня занимались? – спросил он.

– Играли с соседским Стиви, – ответил Карл. – К нему приехал из Денвера двоюродный брат Филлип. Ему девять лет. И он умеет подавать крученый мяч.

– Вот и прекрасно. Идите и вымойте руки. С мылом. – Он всегда нервничал, когда у сыновей появлялся новый приятель – как знать, не инфицирован ли парнишка вирусом детского паралича? Сезон наибольшей опасности полиомиелита только начинался, но уже проявил себя серьезнее, чем в прошлом, 1952 году, а ведь тогда заболели шестьдесят тысяч детей.

Пит смог взять в руки «Эстонишинг» лишь после обеда, когда вытер вымытые тарелки и убрал их на место. Покончив со своей обязанностью, он надел вязаный свитер; вечера поздней весной в северной Калифорнии были гораздо прохладнее, чем в Висконсине, где он вырос. Зато зимы, слава Богу, были гораздо теплее.

Он перелистал журнал и раскрыл его на повести Гордиана. Она называлась «Реакции», и название могло означать что угодно. Когда речь идет о Гордиане, по названию никогда нельзя определить содержание вещи. Взять, например, сериал с безобидным названием «Уотергейт». Критики – и серьезные критики – обсуждали его книжную версию с тем же восторгом, что и «1984». Однако для Пита это был великолепный пример научной фантастики, прямой экстраполяцией мысли о том, насколько с неизбежностью затруднятся махинации на правительственном уровне, когда копировальные машины и записывающие устройства станут повседневной реальностью.

Кстати, Джо Маккарти эта вещь едва не довела до бешенства, что Питу пришлось очень по душе.

И все же ему было трудно представить, как один и тот же автор мог написать «Хьюстон, у нас проблемы»[1]1
  Знаменитая фраза командира экипажа «Аполло-13», вынужденного вернуться на Землю из-за технических неполадок. (Здесь и далее примечания переводчика).


[Закрыть] – захватывающее повествование об одном из первых полетов на Луну, едва не кончившемся трагически, и «Наступление в канун праздника Тет»[2]2
  В канун праздника Тет – вьетнамского Нового года – американские войска предприняли крупномасштабное наступление, которое привело к очень большим потерям с их стороны.


[Закрыть] – о будущей войне и трагедии гораздо большего масштаба. Если позабыть об экзотической военной технике, повесть тоже читалась с тревожной убедительностью, если читатель иногда проглядывал на четвертых страницах газет репортажи о том, как весело приходится французам, пытающимся удержаться в Индокитае.

Но Гордиан – черт бы его побрал! – не ограничивался темами ближнего будущего. «Нейтронная звезда» всполошила пару лет назад всех читающих фантастику астрономов (а таких насчитывалось немало). Такой же эффект произвел и рассказ «Сверхновая», хотя самого Пита больше всего восхитила та обыденность, с какой в нем использовались вычислительные машины.[3]3
  Одноименный рассказ Ларри Нивена и рассказ Артура Кларка «Звезда».


[Закрыть] Такой рассказ он с радостью написал бы сам.

Он мог вспомнить буквально десятки других примеров, и не только из «Эстонишинг». «Галактик» и «Странность и научная фантазия»[4]4
  В повести изменены названия реальных НФ журналов тех лет. Под «Astonishing», вероятно, подразумевается «Astounding Science Fiction», «Galactic» – аналог «Galaxy», а «Strangeness and Science Fantasy» и вовсе вымышленное название.


[Закрыть] тоже часто публиковали Гордиана. После «Все вы зомби» прочие рассказы о путешествиях во времени стали безнадежно устаревшими. «Сокрушитель звезд I» и «Сокрушитель звезд II» ошеломили Пита, показавшись ему литературным эквивалентом выступления джазового пианиста, импровизирующего на заданную тему. А «Время, представляемое в виде спирали полудрагоценных камней» был и вовсе неописуемым литературным фейерверком.[5]5
  Одноименные рассказы Роберта Хайнлайна (первый из упомянутых) и Сэмюэла Дилени (четвертый).^{1}


[Закрыть]

Хотя Гордиан начал публиковаться только в 1949, он написал уже больше Азимова – и ни одной слабой вещи! Рядом с таким автором Пит ощущал себя новичком-любителем.

Устроившись поудобнее, он начал читать. И к концу третьей страницы ощутил, как у него приподнимаются волосы на голове. Такого страха он не испытывал с тех пор, как промчался на противотанковой самоходке сквозь крошащиеся обломки Третьего рейха. Но то был простой и понятный страх – он боялся, что пацан с гранатой, старик с «панцерфаустом» или какой-нибудь прильнувший к прицелу «тигра» фанатик постараются, чтобы он никогда больше не вернулся в Штаты. Но такое…

Дисциплина дисциплиной, но в тот вечер он написал очень мало.

* * *

Следующую неделю он провел в лихорадочном ожидании ответа Макгрегора. Он послал ему письмо авиапочтой и наклеил еще одну красную шестицентовую марку на вложенный конверт с обратным адресом. Скорейший ответ стал для него важнее экономии.

Когда ответ наконец пришел, он стиснул зубы, дочитав его до конца.

«Дорогой Пит. Мне очень жаль, что Гордиан выбрал для своего рассказа идею, которую ты считаешь своей, но такое случается сплошь и рядом (видел бы ты содержимое моего мусорника!). Но я не сомневаюсь, что у тебя осталось достаточно свежих идей на будущее. Присылай еще.

С наилучшими пожеланиями, Джим.»

Пит швырнул письмо на кухонный стол.

– Он мне не поверил, – горько проговорил он.

– А ты на его месте поверил бы на слово? – возразила Кэтрин. – Я сама до сих пор сомневаюсь, а ведь я своими глазами видела твой черновик.

– Пожалуй, ты права, – признал Пит. – Наверное, я считал, что Джим Макгрегор лишен человеческих слабостей. Что ж, клянусь, я ему докажу!

Он резко повернулся, торопливо вошел в кабинет и вставил в машинку чистый лист.

«Дорогой Джим. Теперь я понял, что вместе с первым письмом должен был прислать тебе и рукопись. Надеюсь, ты поверишь мне на слово, что этот черновик был написан несколько месяцев назад. Если найдешь это интересным, дай мне знать.

Пит Лундквист.»

Перечитав письмо, он добавил постскриптум:

«Я пока не знаю, когда сяду за машинку и наращу плоть на этот скелет. У меня наготове несколько более важных идей, и две из них тянут на роман. Но со временем я доберусь и до этого черновика. Решай сам, каким мог бы стать этот рассказ.»

Новый конверт был гораздо толще предыдущего, но он и его послал авиапочтой.

Три дня спустя в половине седьмого утра зазвонил телефон. Пит брился, и от неожиданности порезался. Прижав к подбородку клочок ваты, он схватил трубку на секунду раньше жены. Они обменялись тревожными взглядами; звонок в неурочный час обычно означал неприятности.

– Мистера Питера Лундквиста, пожалуйста, – произнесла телефонистка.

– Я слушаю.

– Это междугородный личный звонок от Джеймса Макгрегора из Нью-Йорка, – с облегчением услышал Пит.

– Да-да, соединяйте, – сказал он и пояснил жене: – Это Макгрегор.

– Хо-хо! Мы вспугнули дичь, Уотсон.

Пит махнул жене, чтобы она замолчала. В трубке послышался голос редактора, хрипловатый не только из-за расстояния, но и от множества выкуренных сигарет:

– Это ты, Пит?

– Да, я. – Он едва не добавил «сэр», как это делало большинство тех, кто разговаривал с Макгрегором.

– Я спрошу только раз, и жду от тебя честного ответа. Ты меня разыгрываешь?

Пит наслаждался репутацией любителя розыгрышей, но сейчас он с удовольствием бы от нее избавился.

– Нет.

– Так, хорошо. Вообще-то, я даже немного жалею, что ты не ответил «да». А раз так, что ты скажешь насчет встречи со мной в Лос-Анджелесе на следующей неделе?

– Почему в Лос-Анджелесе? – В такую рань Пит был не в лучшей умственной форме, а трехчасовая разница с Нью-Йорком лишь увеличивала преимущество Макгрегора. Раздавшееся в трубке резкое фырканье подтвердило, что терпение редактора на пределе.

– Да потому, что адрес этого Марка Гордиана – почтовый ящик в городке под названием Гардена. Мне пришлось посидеть с большим атласом, пока я его отыскал. Он в пятнадцати милях южнее Лос-Анджелеса. Хочу потолковать с Гордианом… и тебе не кажется, что тебе тоже стоит это сделать?

Пит сглотнул.

– Если вопрос ставить так, то, пожалуй, стоит. Э-э, Джим… как думаешь, что произошло?

– Не знаю, – сердито признался Макгрегор. – Первым делом мне в голову пришла мысль о телепатии, но я не собираюсь принять это за объяснение.

– А почему бы и нет? Если кто и дал в последнее толчок исследованиям по экстрасенсорному восприятия, так это ты.

– Исследованиям – да. Но если Гордиан вытянул идею у тебя из головы, то он настолько же превосходит любого экстрасенса на Земле, насколько «Эмпайр стейт билдинг» выше кукольного домика. Я редактирую научную фантастику; я никогда не планировал жить в ней.

Тут Пит понял его стопроцентно. Колледж он закончил инженером, и поэтому проводил очень четкую границу между реальностью и вымыслом. Он даже вздрогнул, представив последствия своего предположения:

– Если Гордиан телепат, то как нам узнать, не читает ли он сейчас наши мысли?

– Никак, – отрезал Макгрегор. – И у меня к тебе еще один вопрос: если Гордиан телепат, то почему он читает твои мысли, а не мысли Эйнштейна, Эйзенхауэра или Альберта Швейцера? Ты приедешь в ЛА на машине?

– Да, – рассеянно ответил Пит. Он все еще размышлял над более важным для него вопросом. И в письмах, и в разговоре Макгрегор всегда проявлял свой дар указывать на самую суть проблемы.

– Хорошо. Тогда встречай меня в аэропорту. Я прилечу примерно в четверть пятого в пятницу вечером – это рейс 107 «Транс уорлд». Если у тебя к тому времени появятся хорошие ответы, тогда и скажешь.

– Хорошо, – произнес Пит в смолкшую трубку.

* * *

Пит выехал в четверг на рассвете, чтобы приехать в Лос-Анджелес засветло. Поездка на юг по шоссе 101 оказалась и жаркой, и скучной. Сигналы местных радиостанций слабели и сменялись новыми. Немного недоезжая Санта-Барбары он выехал к Тихому океану, и это едва не соблазнило Пита проехать остаток пути по прибрежному шоссе, но он все же вернулся на шоссе 101, когда оно после Вентуры снова свернуло в сторону материка и направилось на восток к долине Сан-Фернандо.

Бульвар Сепульведа вывел его на юг к более известным районам Лос-Анджелеса, однако он так и не увидел его знаменитые скоростные многополосные магистрали: ближайшая из них заканчивалась чуть южнее центра города, хотя на карте она была обозначена как запланированная до самого Сан-Педро.

Он снял комнату в мотеле в пригородном районе под названием Уэстчестер, и на сдачу с десятки купил в кафе неподалеку сандвич и колу, потом вернулся в мотель, принял душ и лег спать.

Шестиполосный туннель, продолжающий Сепульведу под взлетными полосами аэропорта, открыли всего несколько месяцев назад, и Пит оценил, насколько легче теперь стало добраться до аэропорта. Заодно это позволило удлинить взлетные полосы.

Полчаса спустя к аэровокзалу подкатил большой серебристый DC-6. Его огромные пропеллеры медленно замерли. Выходящие из самолета люди выглядели усталыми, и неудивительно: считая сорокапятиминутную остановку для дозаправки в Сент-Луисе, на полет из Нью-Йорка у них ушло десять часов.

– Джим! – крикнул Пит, проталкиваясь через встречающих и пожимая редактору руку. Как и всегда, он снова был разочарован тем, что Джеймс Макгрегор ничуть не походил на Кимболла Киннисона. Макгрегор, мужчина среднего роста и сложения, недавно разменял пятый десяток. Коротко подстриженные песочные волосы поредели на макушке и поседели над ушами. Лишь глаза казались по-охотничьи зоркими, но и это не всякий мог сразу разглядеть, потому что редактор носил очки в темной массивной оправе.

– Рад тебя видеть, – сказал Макгрегор. Они несколько раз встречались на конвентах фантастов и других мероприятиях, а Пит как-то зашел в редакцию «Эстонишинг», когда был в Нью-Йорке по другим делам. Они проспорили два часа. Пит раз за разом проигрывал очередной спор, но опыт общения с редактором дал ему идеи для трех новых рассказов, а Макгрегор купил их все.

– Сейчас получим мой багаж, – сказал Макгрегор, – потом перекусим и поедем туда, где ты остановился. Хочу тебе кое-что показать, и немедленно.

– Хорошо, – разочарованно согласился Пит, – раз ты не хочешь сперва поехать в Гардену.

– Зачем? Мы знаем лишь номер его абонентного ящика на почте, а она уже закрыта.

Пит потряс головой, досадуя, что не подумал об этом сам, но Макгрегор уже продолжил:

– Если, разумеется, его номера нет в местном телефонном справочнике. Стоит проверить, как думаешь? – Направляясь к месту выдачи багажа, они шли мимо ряда телефонов-автоматов; Макгрегор отыскал прикрепленный цепочкой справочник нужной части города и перелистал затрепанные страницы. – Гордан… Горден… Гордилио… все. Что ж, мы ничего не потеряли.

– Верно, – буркнул все еще слегка ошеломленный Пит. Редактор «Эстонишинг» не мог не извергать идеи, как делящийся атом плутония не мог не испускать нейтроны, и результаты оказывались не менее взрывными.

За обедом все в том же кафе возле мотеля разговор даже близко не касался таинственного Марка Гордиана. Макгрегор – возможно, из-за усталости, – был полон сарказма по поводу волнений в Восточной Германии («И это доказывает, где истинное место рабочих в раю для рабочих»), радиоуправляемого беспилотного бомбардировщика «Навахо» («Он безнадежно устареет, еще не взлетев. Ракеты быстрее реактивных самолетов»), и способа, при помощи которого Си-Би-Эс и Эн-Би-Си справились с показом по телевидению коронации Елизаветы («Представляешь, они послали Р-51 встретить британский реактивный самолет, который привез пленку в Канаду. У канадских ВВС есть свои реактивные самолеты, и они первыми доставили свои фильмы в лаборатории и первыми выпустили их в эфир. Естественно – ведь реактивные самолеты летают быстрее поршневых»).

– И все же здорово было увидеть событие в тот самый день, когда оно произошло, – не унимался Пит.

– О, несомненно. А я, однако, воспользовался бы предложенным Артуром Кларком спутником связи и посмотрел бы прямой репортаж. – «У Макгрегора есть та особенность, – подумалось Питу, – что „достаточно хорошо“ его не устраивает – он настаивает на безупречности. Иногда ему удается добиться ее и от людей».

Вернувшись в мотель, редактор открыл чемоданчик, который оставил возле кровати, когда они уходили обедать, и вытащил из него пухлую папку.

– Что там? – спросил Пит.

– Несколько рукописей Гордиана, которые я прихватил из редакционного архива. Просмотри их. Хочу послушать, что ты о них скажешь.

Макгрегор явно не собирался ничего добавлять к сказанному; он уселся в хлипкое кресло и принялся попыхивать сигаретой, а Пит улегся на кровать и стал читать.

– А-а, «Человек ниоткуда», – сказал он, причитав заглавие. – Хорошая вещь. Мрачноватая, но хорошая.

Макгрегор лишь молча кивнул, выжидая.

Пит напрягся, точно ему предстояло сдавать устный экзамен без подготовки, и нервно перелистал страницы рукописи. Пальцы первыми нашли странность, которую пропустили глаза.

– Странная бумага, – заметил он. Все четыре обреза листа были неровными, словно их оторвали от перфорированного края. – Я слышал, что есть бумага для машинки, которую продают в рулонах, и тогда машинка постоянна заправлена бумагой, а законченный лист можно оторвать. Но в этом случае у листа остались бы два гладких края.

– Верно, – кивнул Макгрегор. – Я тоже этого не понял, но заметил. Смотри дальше.

Через пару минут Пит сказал:

– Он пользуется лентой высокого качества.

Он так и не понял, что заставило его это отметить – возможно, легкое чувство вины за безобразно потрепанную ленту в своей машинке.

– Такая лента называется «пленочной», – пояснил Макгрегор. – Ее используют для юридических документов и прочих текстов, которые, возможно, придется фотографировать. Ее трудно купить, и она безбожно дорогая, потому что одноразовая. До сих пор мне никогда не присылали рукописи, отпечатанные через такую ленту, уж это точно.

– Ты уже проводил расследование, – обвиняюще проговорил Пит.

– Виновен по всем пунктам. Могу еще добавить, что один из лучших детективов Нью-Йорка рассматривал эти страницы, но не смог определить название использованного шрифта. В его коллекции такого не оказалось. Это его настолько удивило, что он даже не прислал мне счет.

– Все страннее и страннее.

– Вот-вот. Он даже заметил нечто, что я непростительно пропустил. Ты этого тоже не заметил, но если я ткну тебя в это носом, ты сам удивишься, насколько это очевидно.

Пит тупо уставился на страницу перед собой.

– Ладно, сдаюсь. Что это?

– Взгляни на правый край текста.

– Боже мой! Он же выравнен! – Ему захотелось дать себе пинка за то, что он не заметил это сразу. Все его машинописные страницы имели неровный правый край текста, но страницы этой рукописи выглядели настолько красиво и естественно, что их странность ускользала от внимания.

– Так, прекрасно. И опять-таки, я знаю устройство, при помощи которого можно добиться такого эффекта, но его трудно раздобыть, и… к чему вообще такие хлопоты? Результат смотрится красиво, верно, но таких усилий не стоит.

– Как сказать… – Пит уселся, не слезая с кровати, и достал сигарету – ему потребовалось успокоить нервы. Он постучал торцом сигареты по тумбочке, уплотняя табак; сигареты с фильтром казались ему какими-то женственными, к тому же прошедший через фильтр дым напоминал ему по вкусу опилки. После нескольких глубоких затяжек он сказал: – Не знаю, кто такой Гордиан, но вряд ли он телепат.

– Почему? – Макгрегор взглянул на него поверх очков.

– Вовсе не поэтому. – Он махнул на лежащую рядом рукопись. – Это лишь помогло мне убедиться в выводе, к которому я пришел по дороге сюда… в смысле, насчет «Реакций».

– Какому же?

– Ну… как бы это выразить словами?.. Может, примерно так: в рассказе, который ты напечатал, есть нечто больше, чем я пока в него вложил. Идеи, обстановка и даже имена совпадают, но в рассказе есть та глубина проработки деталей, о которой я даже думать не стал бы, пока не начал работать над ним всерьез.

– Ну, и? К какому же выводу ты пришел?

– Я? Лучше и не говорить. – Пит покачал головой. – Я скорее поверю в телепатию.

Тут он впервые увидел разгневанного на него Макгрегора.

– Если ты отвергаешь факты, – взревел редактор, – то с чем ты будешь работать дальше? Гадать на картах или на овечьих потрохах?

– Так нечестно, – запротестовал Пит, чувствуя, что краснеет. – И вообще все это невозможно.

– Ах, невозможно? Тогда почему мы сейчас в Лос-Анджелесе?

У Пита не нашлось достойного ответа. Макгрегор смягчился и похлопал его по плечу.

– Сегодня мы все равно нечего сделать не сможем. Возможно, что-то прояснится после встречи с Гордианом. А пока, думаю, нам лучше лечь спать. Мои биологические часы еще идут по времени Восточного побережья.

– Что ж, справедливо, – согласился Пит. Но заснул он еще очень нескоро.

* * *

– И это часть четвертого по величине города страны? – изумленно спросил Макгрегор, когда Пит миновал аэропорт, направив машину на юг по бульвару Сепульведа.

– Вообще-то, нет. Если верить карте, что лежит у тебя на коленях, это независимый город Эль-Сегундо.

На восточной стороне Сепульведы виднелись улицы и дома; западная же была просто заросшим сорняками полем, побуревшим под летним солнцем.

– Насколько я вижу, тут одни нефтяные скважины.

– Похоже на то.

Пит свернул налево на бульвар Эль-Сегундо, и проехал около мили, пока снова не показались дома. Чуть западнее Хоуторнской средней школы «шевроле» тряхнуло на трамвайных путях.

– Признаки жизни, – заметил Макгрегор.

Проехав еще четыре мили, Пит повернул направо на бульвар Вермонт, и поехал на юг. Улица была широка и с претензией на важность, но посередине ее разделяла земляная полоса, а по бокам виднелись длинные пустыри. Однако на ней отыскались супермаркет, магазин спиртных напитков и несколько длинных приземистых зданий, гордо именующих себя «клубами».

– Интересно, что это такое? – спросил Макгрегор.

– Тут играют в покер, – пояснил Пит, как всегда радуясь тому, что ему известно нечто такое, чего не знает Макгрегор (что случалось довольно редко). – По законам Калифорнии покер не считается азартной игрой, и местные власти сами решают, разрешать ли игру в покер на своей территории. А в Гардене эти клубы платят немалые налоги.

На бульваре Гардена, где стояла почта, сосредоточилась вся деловая жизнь городка: аптека на углу бульвара Вермонт, универсальный магазинчик, ювелирная лавка и розовое оштукатуренное здание «Бэнк оф Америка», чья написанная староанглийскими буквами позолоченная вывеска блестела в лучах утреннего солнца.

Стояли здесь и жилые дома, по большей части белые щитовые домики, возведенные задолго до войны. Рядом с одним из них, на узкой улочке под названием Бадлонг, отыскалась почта. Пит подвел машину ко входу; места для стоянки имелось предостаточно.

– И что теперь? – спросил он, выключая двигатель.

Макгрегор боролся с дорожной картой; как Пит и предвидел, у него хватило умения правильно сложить проклятую штуковину и сунуть ее в бардачок.

– Теперь? Зайдем на почту и станем ждать, пока мистер Гордиан не откроет ящик номер сто сорок восемь.

– И когда просидим там часов шесть-восемь, нас выкинет почтмейстер.

– Чушь. Писатели просто обожают заглядывать в почтовые ящики – болезнь у них такая. А почтмейстера я беру на себя.

– Не возражаю. – Они уже шагали к низким и широким ступеням почты.

Все оказалось так, как предсказывал редактор. Когда худая личность за прилавком осведомилась, чем он может помочь джентльменам, Макгрегор спросил:

– Не подскажете, во сколько вы обычно раскладываете почту по ящикам? У нас на это время назначена встреча кое с кем.

– Обычно около одиннадцати, – невозмутимо ответил почтмейстер. – Время у вас еще есть.

– А где тут у вас можно выпить кофе? – поинтересовался Пит, не желая окончательно остаться в стороне от разговора.

– В квартале налево есть кулинария. Полагаю, там вам помогут.

Кофе им налили обжигающе горячий и крепкий, но хороший. Пока Пит и Макгрегор его пили, вошел японец в костюме и шляпе; многие прохожие на улицах Гардены были восточного происхождения. Японец купил полфунта салями, расплатился с продавцом, поблагодарил его и вышел.

– Окультурились, – усмехнулся Макгрегор. Его взгляд стал сосредоточенным. – Гмм-м… кажется, с этим можно что-то сделать. Допустим, у нас есть инопланетная раса, только что вступившая в контакт с более технологически развитыми землянами…

Их дальнейший разговор продавец за прилавком слушал, выпучив глаза. Пит торопливо царапал заметки в записной книжке, и едва не забыл взглянуть на часы.

– Уже половина одиннадцатого. Пора возвращаться, а то вдруг они сегодня начнут раньше?

Макгрегор поднялся (к явному разочарованию продавца), но он был не из тех, кого легко отвлечь от размышлений.

– Все это очень хорошо, – продолжил он, когда они шагали к почте, – но как быть с отношением инопланетных жрецов? Пусть даже машины и механизмы землян сильно облегчат жизнь их соплеменникам, но разве они не покажутся жрецам некой черной магией? И как это повлияет на их общество?

– Тут возможны несколько вариантов. И при данных конкретных обстоятельствах жрецы даже могут оказаться правы.

– И то верно. Господи, да ведь тут нет однозначного и правильного ответа. А я хочу получить хороший, крепкий, внутренне непротиворечивый текст, развивающий эти предположения – какими бы они ни оказались – до логического конца.

Возле абонентских ящиков на почте уже стояли два человека, еще несколько вошли следом за Питом и Макгрегором.

– Не могут же они все оказаться писателями, – прошептал Пит, прикрыв рот ладонью.

Редактор закатил глаза:

– Ты будешь потрясен, узнав правду.

В пять минут двенадцатого сквозь небольшую толпу протолкался почтальон с огромной позвякивающей связкой ключей и начал заполнять ящики. Макгрегор толкнул Пита локтем, но тот уже увидел, как несколько конвертов отправились в ящик 148.

Пит повертел головой, гадая, кто из стоящих рядом с ним мужчин – таинственный Марк Гордиан (если он, конечно, здесь). Разумеется, не этот лысый коротышка в комбинезоне; вид у него такой, точно он и читать-то не умеет, не то что писать. Куда вероятнее смотрелись некто похожий на доктора, и мускулистый мужчина в цветастом галстуке.

И получил хороший урок на тему достоверности предположений, когда ящик открыла веснушчатая рыжая женщина в очках. Внешне она была на пару лет моложе Пита, и выглядела уютно-небрежно в блузке цвета ржавчины и зеленых спортивных брючках.

Рядом с ним хмыкнул Макгрегор:

– Полагаю, нет никаких причин полагать, что Гордиан не может быть женат.

– Пожалуй, нет, – согласился Пит. И все же он был застигнут врасплох: он так много думал о Марке Гордиане писателе и Марке Гордиане загадке, что на Марка Гордиана в роли обычного человека сил у него уже не осталось.

Женщина не обратила внимания ни на него, ни на Макгрегора. Они вышли следом за ней на улицу, где она уже вскрывала почту. Один из конвертов явно имел внутри чек, и отправился в сумочку. Открыв второй, она негромко бросила: «Вот дерьмо», смяла листок и швырнула его в мусорник. Она выглядела не сердитой, а лишь раздраженной, а ругнулась так, как поступил бы на ее месте мужчина. Пит удивленно моргнул.

Ее машина стояла в нескольких шагах от его «шевроле». Пит немного нахмурился: она ездила на дешевом и уродливом «фольсквагене-жуке». Сам он несколько месяцев перестреливался с немцами, и ему даже в голову не приходила мысль купить немецкую машину.

– Извините, вы миссис Гордиан? – спросил он, когда женщина открыла дверцу своей машины. Она на секунду замерла, потом удивленно взглянула на него снизу вверх.

– Кажется, мы с вами не знакомы, – ответила она. – Но да, я мисс Гордиан.

Пит обозвал себя болваном, потому что не заметил отсутствие кольца у нее на пальце. Единственным утешением для него стало то, что Макгрегор тоже этого не заметил. Редактор кивнул, извиняясь.

– Вы родственница Марка Гордиана? – спросил он.

Женщина прищурилась. Питу показалось, что она сейчас уедет, не ответив, и мысленно приготовился ехать за ней.

– А кто вы?.. – начала она и смолкла. – Вы Джеймс Макгрегор. – Слова прозвучали, как обвинение.

– Да. А это Питер Лундквист.

Ее брови взметнулись.

– А ведь и верно! – воскликнула она, словно узнала его, хотя Пит не сомневался, что никогда прежде ее не видел. – А зачем вы ищете Марка Гордиана? – спросила она, помедлив.

– «Реакции», – коротко ответил Пит и понял, что попал в цель.

– А-а… – протянула она и топнула. – Вот дерьмо! – На сей раз ругательство прозвучало признанием. – Так вы уже над ним работаете?

У Пита заколотилось сердце, но он заставил себя успокоиться.

– Да.

– Так вы родственница Марка Гордиана? – повторил Макгрегор.

Уголок ее рта приподнялся:

– В некотором смысле. Я и есть Марк Гордиан.

Пит никогда прежде не видел на лице Макгрегора выражение, достойное называться глупым, но предположил, что сейчас у него самого выражение не умнее.

– Полагаю, ответ достаточно честный, – сказал наконец Макгрегор. – В конце концов, есть и Е. Мейн Халл, и Кэтрин Мур, да и Эндрю Нортон тоже, насколько мне известно, женщина. Рад с вами познакомиться, «Марк».

– А вот я не совсем уверена, что рада с вами познакомиться, – возразила она, все еще вглядываясь в их лица. – Кто еще знает, что вы здесь? – Это был резкий вызов; Пит решил, что она вновь готова взорваться.