Текст книги "Взгляд в прошлое (фрагмент)"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Моя жена, разумеется, – ответил редактор. Пит повторил его слова. – И есть еще детектив в Нью-Йорке, которого очень интересует машинка, на которой вы печатаете.

– Охотно верю. – Она усмехнулась. – И больше никто? Ни ФБР, ни ЦРУ?

Пит развел руки:

– Да что бы мы им показали? Они бы со смеху померли, послушав, как мы изображаем Бака Роджерса. И кроме того, – добавил он с присущей ему независимостью, – какое им, черт побери, до всего этого дело?

– Да, сказано в вашем духе, верно? – У Пита снова возникло ощущение, что она многое про него знает. Женщина медленно кивнула, точно принимая решение. – Хорошо, если хотите, езжайте следом к моему дому. Если кто и заслуживает объяснения, так это вы. – Не дожидаясь ответа, она уселась в «фольксваген», и его шумный двигатель с воздушным охлаждением тут же взревел.

Десять минут спустя она свернула на дорожку, ведущую к новенькому домику; лужайка перед ним имела тот полузапущенный вид, который создает нежная молодая травка. Пит припарковал «шевроле» на противоположной стороне улицы. Пока Макгрегор и Пит подходили, она заперла машину и махнула в сторону дома:

– Правда, замечательный дом? Он у меня всего четыре месяца. Одиннадцать с половиной тысяч, и заем под четыре с половиной процента.

– В наши дни все безумно дорого, – сочувственно заметил Пит. Она покраснела и издала странный звук, изумивший Пита, пока он не понял, что она старается не расхохотаться.

– Не обращайте внимания, – сказала она чуть погодя. – Как насчет ленча? Готовлю я неважно, но сандвичи сделать нетрудно, а в холодильнике есть пиво.

– Продано, – немедленно откликнулся Макгрегор. Пит кивнул.

– Тогда заходите.

Оказавшись в ее доме, Пит по непонятной для него самого причине ощутил разочарование. Он был достаточно уютен, оставлен стилизованной под прошлый век мебелью, с репродукциями Рафаэля на стенах и плотно забитыми книжными полками – ничего особенного. Потом он понял причину. Он ожидал увидеть нечто странное, и не мог понять, как реагировать на эту обыденную нормальность.

Женщина провела его и Макгрегора на кухню, положила на ломти ржаного хлеба ветчину, маринованный укроп и горчицу, и открыла поворотным ключом три жестянки «бургермейстера». Несколько минут они не разговаривали, занятые едой.

– Вкусно, – сказал наконец Пит, вытирая рот. – Спасибо, э-э… вас ведь не Марк зовут, так ведь?

– Мишель, – улыбнулась она.

Мужчины почти одновременно достали сигареты и оглянулись в поисках пепельницы. Они ее не увидели, а Мишель Гордиан перестала улыбаться.

– Буду вам признательна, если вы не станете курить в доме, – резковато произнесла она. Макгрегор пожал плечами и убрал свою пачку. Его примеру неохотно последовал и Пит – он был куда большим рабом никотина, чем редактор. Мишель положила грязные тарелки в раковину.

Не пройти ли нам в комнату? – предложила она. – Там нам будет удобнее.

Она указала гостям на кушетку, а сама уселась лицом к ним в кресло-качалку и перешла к делу с прямотой, которую Пит не привык встречать у женщин:

– Итак, кто я, по-вашему, такая?

– Путешественница во времени, – ответил Пит со второй попытки. Размышлять о невозможном было гораздо легче, чем высказать вывод вслух.

– Почему? – Она без усилий управляла ситуацией. В кои-то веки даже Макгрегор не испытывал особого желания вмешаться, и это не меньше иной причины помогло Питу принять безумную мысль всерьез.

Он заговорил, перечислив все обнаруженные им и Макгрегором странности, сознавая при этом, насколько абсурдно звучат его слова. Он ожидал, что Мишель расхохочется ему в лицо, но она подалась вперед, внимательно слушая. Пит впервые подумал о ней как о привлекательной женщине: интерес оживил ее лицо.

Когда он неуклюже договорил, она молчала почти минуту, а затем, как и возле почты, приняв решение, смело пошла вперед.

– Вы, разумеется, правы, – резко проговорила она.

Пока Пит говорил, Макгрегор собрался с духом.

– Мне хотелось бы увидеть более веские доказательства, чем пишущая машинка, пусть даже странная, и услышать не просто слова, гладко поясняющие то, что вы сейчас услышали, – заявил он. – Меня уже пытались надуть, и не раз. И еще… извините, но в этой комнате я не вижу ничего хотя бы чуточку… э-э… экстратемпоральное. Это относится также и к вашему кабинету, насколько я успел заметить из кухни.

– Я не настолько беспечна, – возразила Мишель, – пусть даже допустила явную неосторожность. Ко мне заходят соседи и друзья; что они подумают о дисководе или видео?

«Бессмысленные слова», – подумал Пит. Услышав фырканье Макгрегора, он понял, что редактор думает так же. Тот с показной печалю покачал головой.

– Значит, вам, разумеется, нечего нам показать? – ехидно добавил он. Глаза Мишель гневно сверкнули.

– Я такого не говорила, – резко возразила она, и, порывшись в сумочке, достала тонкий белый пластиковый прямоугольник размером с водительские права, что-то с ним быстро сделала и протянула гостям. – Валяйте… он включен. Просто нажимайте цифры, функции и знаки.

По верхнему краю карточки шла дюймовая полоска серебристого материала с угловатым темно-серым нулем в правом углу. Пит нажал цифру 7 и едва не выронил карточку, когда мгновенно и бесшумно ноль сменился семеркой. Макгрегор протянул палец и нажал на знак квадратного корня. Семерка исчезла, сменившись на 2.6457513.

– Это, – тихо пробормотал редактор, – самая поразительная вещь, какую я видел в жизни.

Пит едва его расслышал. Ему доводилось пользоваться настольными электрическими калькуляторами – неуклюжими машинами размером с половину пишущей машинки, – и он привык к гудению их моторов, жужжанию и пощелкиванию шестеренок и рычагов, и долгому ожиданию, без которого было немыслимо умножение многозначных чисел. А тут, нажав даже не на кнопку, а на символ функции, он мгновенно получил результат с точностью до седьмого знака. Пит встретился с будущим и влюбился в него.

Когда Мишель протянула руку, желая вернуть поразительную вещицу, ему не хотелось ее отдавать. И он сказал первое, что пришло ему в голову:

– Если вы привыкли к таким машинам, то как вы можете жить в 1953 году?

Макгрегор привычно развил эту мысль на шаг дальше:

– Сколько столетий отделяет ваше время от нашего?

Рыжая бровь приподнялась:

– Мне жаль вас разочаровывать, но всего лишь тридцать пять лет. – Услышав их недоверчивые восклицания, она добавила: – Поразмыслите вот о чем: что подумал бы лучший в мире инженер-авиатор в 1918 году о реактивном истребителе F-86? Чем больше развита технология, тем больше она может развиться дальше.

– Верно, но меня никогда еще так не тыкали в это носом, – пробормотал Макгрегор.

Пит смотрел на ситуацию несколько иначе. Идея будущего стала привлекать его задолго до того, как он начал о нем писать. А теперь он подержал кусочек его в руке, коснулся его теплой ладони человека оттуда. Он должен узнать больше.

– Что еще вы можете нам показать? – выдохнул он. – Что это за штуки вы упомянули, видео и этот… дисковвод? Они наверняка у вас есть, иначе вы про них бы не заговорили.

– Дисковод, – рассеянно поправила она. – Да, они у меня есть. А вот должны ли вы их увидеть… что ж, думаю, приехав ко мне в такую даль, вы заслужили на это право. Пойдемте в гараж.

Она провела их через кухню, и, когда все вышли в задний двор, заперла за собой дверь.

– Зачем? – удивился Пит. – Мы ведь уходим ненадолго, так ведь?

Она сперва тоже удивилась, потом смутилась:

– Привычка. Нечто такое, что я тоже прихватила с собой из восьмидесятых.

Макгрегор кашлянул.

– И это подводит нас к другому вопросу. Пит спрашивал, как вы здесь живете; меня же больше интересует, почему? И зачем такая секретность? Почему бы вам, обладая такими знаниями, не помочь Соединенным Штатам в борьбе с красными?

В лице Мишель что-то изменилось. Она была моложе Пита и намного моложе редактора, но прожитая в будущем жизнь («Господи, да ведь она еще и не родилась!» – подумалось Питу) сделала ее рациональнее и циничнее их обоих вместе взятых. У Пита вновь пробудились дурные предчувствия.

– А почему вы думаете, что правительство заслуживает подобной помощи? – холодно осведомилась Мишель.

– А почему вы считаете иначе? – спросил Макгрегор после короткой ошеломленной паузы. В его голос вновь вернулась враждебность, и Пит его за это не винил. Впрочем, Мишель она не смутила.

– Хотя бы потому, что «Уотергейт» – не вымысел. Я лишь изменила некоторые имена. Хотите знать, кто на самом деле президент Кэвэно? – Она выдержала драматическую паузу и назвала фамилию.

– Черт бы меня побрал! – не сдержался Пит. Макгрегор поморщился.

– Такое имя как Клаус Барбье вам что-нибудь говорит? – безжалостно продолжила она.

– «Лионский мясник»! – воскликнул Пит. – Я был там вскоре после ухода нацистов. И что вы про него скажете?

– Сейчас он живет в Южной Америке, потому что поставлял информацию нашей разведке, и мы помогли ему тайно покинуть Францию. Лет через тридцать его наконец-то поймают, и нам придется перед Францией извиняться.

Пит едва не выпалил: «Я вам не верю», но слова застряли у него в горле.

– Ну, что, продолжать? – спросила Мишель Макгрегора. – Или вы поверите, что у меня есть причины так поступать?

– У вас неприятная манера доказывать свою правоту, – ответил редактор, но больше спорить не стал.

Мишель щелкнула замком, подняла дверь гаража, включила свет и снова заперла дверь. Передняя треть гаража была заставлена примерно тем же, что и гараж Пита: пара мусорных ящиков, газонокосилка, садовые инструменты и пирамида ящиков со всевозможным хламом. Далее гараж был перегорожен стеной со врезанной дверью; над ручкой поблескивал массивный навесной замок.

– Вот тут я и работаю по-настоящему, – пояснила она, отпирая замок и распахивая дверь.

Мишель щелкнула выключателем возле двери. Пит сам не знал, что ожидал увидеть – наверное, нечто вроде интерьера летающей тарелки. Все оказалось гораздо проще. Общее впечатление напоминало обстановку его рабочего кабинета: конторская мебель, множество книг и архивных папок. В углу стоял предмет, который он тоже с удовольствием поставил бы у себя в кабинете – маленький холодильник.

Но чем больше он приглядывался, тем более странными казались предметы. Телевизор был совершенно незнакомой модели, а подключенный к нему ящичек со множеством ручек и кнопок он и вовсе не смог опознать. Радио, проигрыватель и колонки выглядели вполне узнаваемо, но казались голыми без привычного общего корпуса.

А на столе он увидел некое устройство с клавиатурой, но если пишущая машинка и была его матерью, она явно согрешила с телевизором. Провода соединяли его с двумя другими незнакомыми машинами… хотя нет, погодите! В одном из них он увидел бумагу.

– Неудивительно, что у вас такая бумага! – воскликнул Пит. – У нее боковые отрывные полоски с дырочками, сквозь которые проходят зубцы электрического принтера. Вам остается лишь их оборвать. Умно придумано!

– Доставить сюда принтер оказалось труднее всего, – заметила она. – Не хочу распространяться о том, как я перемещаюсь во времени, но сюда я могу прихватить только то, что способна удержать в руках. Но сейчас я почти все время живу здесь, а в будущее отправляюсь, лишь когда мне требуется нечто, что можно раздобыть только там. Как оказалось, мне тут нравится.

Пит подошел к столу. На нем, рядом с комбинацией телевизора и машинки, лежал журнал. Он не узнал ни название, ни эмблему на обложке: стилизованную кроличью голову с галстуком-бабочкой. «33-й юбилейный выпуск!», гласила надпись на обложке. Дата выхода (увидев ее, он даже похолодел) позволила ему решить простенькую задачку на вычитание.

– Он вот-вот начнет выходить. – Даже такая связь с его временем оказалась приятной. И тут он заметил еще кое-что. – Он стоит пять долларов? – с ужасом спросил он.

– Все не так страшно, как кажется, – успокоила его Мишель. – В ценах 1953 года это примерно от доллара до полутора.

Пит нахмурился. Даже послевоенная инфляция не была столь суровой. Да, кое-чему в будущем завидовать не хочется.

– Можно посмотреть? – спросил Пит, взяв журнал.

– Смотрите, – разрешила она с какой-то непонятной интонацией в голосе, и, с нарочито невозмутимым лицом добавила: – В некотором отношении для вас он интереснее, чем для меня.

Первые несколько страниц занимала в основном реклама. Качество цветных фотографий превосходило все, что мог предложить 1953 год. Увидев очертания автомобилей, Пит ахнул. Их отличие от современных просто бросалось в глаза, хотя моды также изменились, у женщин появились новые прически, а бороды и усы стали привычными у мужчин.

Журнал сам собой раскрылся в центре. С цветного вкладыша Питу улыбнулась очень красивая девушка.

– А, теперь я понял, о чем вы говорили. Этот журнал – нечто вроде «Эсквайра», – сказал он и развернул сложенный вкладыш, но тут же торопливо сложил, покраснев до корней волос. – Откуда у вас эта… эта порнография? – рявкнул он.

Пит покраснел еще больше, увидев, с каким трудом она сдерживает смех.

– По моим стандартам это никакая не порнография; более того, это еще очень мягкий журнал по сравнению с другими, – спокойно пояснила она. – А купила я его там же, где и калькулятор – в аптеке на углу бульваров Вермонт и Гардена.

– Вы купили его сами? И не попросили сделать это мужчину? Не верю. Как же вы потом осмелитесь прийти туда снова?

– В мое время женщины могу делать многое такое, чего я не могу здесь и сейчас. – Она взглянула на него со смущающей прямотой и улыбнулась, слегка раздвинув губы. Уж не означает ли это то, о чем он подумал? Пит не был уверен, что ему хочется это узнать. После женитьбы на Кэтрин он никогда не обращал серьезного внимания на других женщин, но сейчас бессмысленно отрицать, что его привлекает Мишель Гордиан. И он не мог понять, где кончается интерес к ее происхождению, и где начинается его интерес к ней как к личности – и как к женщине.

Пит испытал благодарность, когда она сменила тему, и заподозрил, что что она догадалась о его чувствах.

– В любом случае, журнал я купила не из-за иллюстраций. В нем опубликован рассказ Кларка, который я хочу использовать.

На мгновение Питу хватило этих слов как доказательства того, что журнал не считается непристойным: он не мог представить, как Артур Кларк согласится в таком публиковаться. И тут его ошарашил полный смысл сказанного.

– В таком случае вы признаете, что все ваши публикации – плагиат? – холодно вопросил Пит. – Так вот зачем вы сюда явились – чтобы жить припеваючи за чужой счет! – Его симпатия к ней мгновенно исчезла.

– Все, несомненно, выглядит именно так, – подтвердил Макгрегор. Пока Пита околдовывала экзотическая технология, инстинкт редактора увлек Макгрегора к книжным полкам. Почти все книги на ней были карманного формата и в мягкой обложке. Некоторые авторы были Питу знакомы, другие – нет. Книги стояли по алфавиту авторов, и Пит невольно взглянул на «Л». Он был поражен тем, сколько он написал… или напишет… или ему еще предстоит написать. Он сдался, так и не подобрав правильный глагол.

Макгрегор снял с полки несколько книг и показал одну Питу:

– Видишь, сборник называется «Нейтронная звезда». В нем также есть рассказы «В галактическом ядре» и «Обделенные».[6]6
  Рассказы Ларри Нивена «At the Core» и «Handicapped».


[Закрыть] А вот еще: «Лауреаты „Хьюго“, том пятый», а в нем «Так, чтобы ты не заметил».[7]7
  Вероятно, рассказ с таким названием (Not So You'd Notice) – авторский вымысел, поскольку в списке лауреатов премии «Хьюго» он не значится.


[Закрыть] Если хочешь, могу продолжить список.

Он взглянул на Мишель Гордиан как на некое отвратительное насекомое, и Пит его прекрасно понял. Он всегда считал тех, кто крадет чужую работу, омерзительными личностями, и то, что авторы украденных рассказов оказались лишены даже шанса доказать свое авторство, лишь усугубляло тяжесть преступления.

Пит даже не смог оценить хладнокровие, с каким Мишель выдержала направленные на нее убийственные взгляды.

– А не хотите ли послушать, почему я так поступила? – спросила она.

– Да какая разница? – процедил Пит, устыдившись мыслей, пришедших ему в голову всего несколько минут назад.

– Это же очевидно, – проговорил Макгрегор. – Старейшее клише научной фантастики – путешественник во времени использует особые знания, чтобы разбогатеть. Я лишь не ожидал, что увижу такое воочию, вот и все.

– Разбогатеть? – повторила Мишель. Теперь настала ее очередь покраснеть – но не от стыда, а от гнева. – Вряд ли мне это грозит, когда платят по три цента за слово, а то и меньше. Если бы меня интересовали деньги, есть множество более легких способов их заработать, чем торчать часами за текст-процессором. – Увидев их недоуменные взгляды, она ткнула пальцем в мутировавшую пишущую машинку.

Пит сочувственно вспомнил, как трудно ему сводить концы с концами, но Макгрегора ее слова не очень-то тронули.

– Тогда что? – рявкнул он. – Здесь вы себе создали имя и репутацию. А кто вы в своем времени?

Он явно задавал риторический вопрос, но неожиданно получил на него ответ:

– Перспективный и достаточно известный автор фантастики, если вас это интересует. Вы ведь рассматривали книги на полках, так почему же не достали мои? – Их было четыре: три романа и сборник рассказов, опубликованные, как заметил Пит, под ее именем. – Как видите, мне нет нужды красть ради публикации. И это меня устраивает, потому что некоторые из проданных здесь вещей у меня не взяли бы журналы фантастики в восьмидесятые годы.

– Увидев такое, – Пит показал на журнал с кроликом на обложке, – я пришел к выводу, что напечатать можно что угодно.

– В этом смысле вы правы, – улыбнулась она. – Но далеко не все, что я пишу сама, является научной фантастикой. Надеюсь, вы меня поняли.

– О, вот как… – Пит и Макгрегор переглянулись, и писатель негромко спросил: – Тогда какие же из них настоящие?

– Черт с ними, – нетерпеливо махнул рукой Макгрегор и уставился на Мишель поверх очков. – Вы говорили, что, кроме чисто личных, у вас имеются и иные причины поступать так, как вы поступаете.

– Да, имеются, – с облегчением ответила она.

– Надеюсь, они достаточно веские.

– Я считаю их именно такими.

Макгрегор ждал, она молчала.

– Ну? – рявкнул он, не выдержав.

– А вы догадайтесь сами. – Никакие иные слова не смогли бы так возбудить интерес Макгрегора. – И вы тоже, Пит. Ведь вы наверняка прочитали множество рассказов, которые я опубликовала – не стану называть их своими, если это вас задевает. Что у них есть общее?

«Немногое», – сразу пришло Питу в голову. Уж слишком они разные. А чему тут удивляться, если они реально написаны множеством авторов?

Макгрегор, для которого сравнение различных произведений было занятием более привычным, догадался первый и медленно проговорил:

– Если у них и есть нечто общее, так это то, как герои справляются с проблемами. Все они способны применять знания логически.

– Спасибо. Это одна из главных мыслей, которую я хотела донести до читателей. – Повернувшись к Питу, она с кажущейся небрежностью спросила: – У вас есть дети школьного возраста?

– Два мальчика, – кивнул он. – А что?

– Как их учили читать?

– Сами знаете, – скривился Пит. – С помощью этих современных идиотских картинок и заданий типа «взгляните на форму всего слова», что бы эта чушь ни означала. Короче, когда Карлу исполнилось четыре, я купил в магазине подержанных книг старую азбуку и сам научил его читать так, как полагается. А через год повторил то же с его братом. Теперь они в своих классах считаются одними из лучших учеников.

– Не сомневаюсь. Но как быть с детьми, чьим родителям все равно? Как они справятся, наткнувшись на незнакомое слово? Вы хороший автор фантастики – экстраполируйте. Что станет с этими детьми, когда они вырастут? Когда некоторые из них сами станут учителями и попробуют научить читать своих детей?

Пит подумал, и выводы ему не понравились.

– Так, по-вашему, все так и будет?

– Боюсь, что да. Можете заодно остерегаться и так называемой «новой математики», она столь же восхитительна, как и чтение с помощью картинок.

– Тридцать с чем-то лет – не такой уж и большой срок, – возразил Макгрегор. – Когда Римская империя стала рушиться, потребовалось несколько поколений, чтобы неграмотность широко распространилась. А ведь мы начинаем с гораздо более высокого уровня, чем римляне.

– Достаточно верно, – согласилась Мишель, – но ведь римляне изо всех сил старались сохранить то, что имели, даже когда у их ворот стояли варвары.

Она смолкла, предоставляя мужчинам логически завершить ее мысль.

– Так мы что, этого не сделали?!

Пит сжал кулаки; одной мысли о том, что Соединенные Штаты, преодолев депрессию и трудности мировой войны, сумев снова поставить на ноги Западную Европу и сдержать красных в Корее, вдруг утратили волю к борьбе, хватило, чтобы привести его в ярость.

И тут Макгрегор, как это было для него характерно, задал вопрос, который следовало задать:

– А что… пошло не так?

– Я не очень-то далеко заглянула в прошлое, и не могу говорить наверняка, – ответила Мишель, – но две причины могу назвать. Одна из них, как я уже говорила, это образование. А другая – похмелье после войны во Вьетнаме.

– Где? – спросил редактор, но память Пита услужливо напомнила ему о мыслях, возникших у него перед тем, как он начал читать «Реакции». – Господи! «Наступление в канун праздника Тет»! – воскликнул он.

Макгрегор посмотрел на Пита, потом перевел взгляд на Мишель.

– Что, и эта вещь основана на фактах? – Когда Мишель кивнула, он горько рассмеялся. – А знаете, я едва не отклонил эту повесть, когда прочитал ее. Решил, что читатели не поверят. И спасло ее только описание техники, да еще внутренняя самодостаточность. И неудивительно. – Макгрегор все еще покачивал головой.

– Ничего удивительного, – подтвердила Мишель. – Война и стала одной из причин, почему журнал стоит пять долларов. И на пушки, и на масло одновременно денег не хватило – то есть, не хватит, – и разницу возместил печатный станок.

– Так было всегда, – заметил Пит.

– Верно, но я считаю это наименьшим ущербом. Как там говорил Хайнлайн: «Неважно, что гамбургер стоит десять долларов, пока гамбургеров хватает всем.» Ущерб, нанесенный стране, был гораздо хуже.

– Бунты, марши протеста и тому подобное? – уточнил Пит. В повести они лишь упоминались, но составляли постоянный противовес боевым действиям, описанным как главные события.

– Они лишь крайние проявления того, о чем я говорю. Я до сих пор не знаю, оправданной ли была та война, но другое свое дело она сделала. Люди стали весьма цинично оценивать любые действия правительства (Уотергейт также этому способствовал), и многие стали автоматически выступать против него или считать его действия дурацкими, когда правительство пыталось сделать хоть что-то.

А вместе с презрением к правительству пришло и презрение к любым организациям и стандартам. Боюсь, это также способствовало провалу в системе образования. И, естественно, в условиях, когда всячески выпячивалась важность личности, все, что не приводило к немедленной и очевидной выгоде, почти не получало поддержки. Забуксовала даже космическая программа – когда на орбиту были выведены метеорологические спутники и спутники связи, люди стали воспринимать их как должное и перестали думать о поддержке научных исследований и технологий, которые сделали их реальностью. Ну что я еще могу сказать? Интересы страны отвратились от науки и технологии. И в этом горькая истина.

– Но не совсем же, – возразил Пит. – А как же эти штуковины? – Он указал на телевизор, подключенный к нему загадочный ааппарат, и… как же она его назвала… текст-процессор.

– Сделано в Тайване, сделано в Японии (никто в Штатах уже не делает видеомагнитофоны – мы не можем конкурировать с ними), тоже сделано в Японии… микрокомпьютер американский, но японские не хуже, и становятся все лучше – и дешевле. – Увидев их ошарашенные лица, она мягко добавила: – Но в моем времени не все столь уж плохо. Черные – нет, извините, теперь их вежливо называют неграми – и женщины имеют гораздо больше возможностей, чем сейчас, и многие пользуются этим преимуществом. А тех, кто сейчас умер бы или остался инвалидом, стало возможно спасти.

– Значит, «Пересадка сердца» тоже правда? – спросил Макгрегор.

– О, да, но это лишь самая впечатляющая из целого набора новых возможностей… Что еще? У нас до сих пор противостояние с русскими. Полагаю, оно некоторое время продолжится. И ничего плохого в этом нет; они не столь самонадеянны, как сейчас, но приятнее от этого не стали.

– Не сомневаюсь, что все это очень интересно, – нетерпеливо произнес редактор, – но я так и не услышал ответ на главный вопрос: зачем вы здесь?

– А я полагала, что уже ответила на него. Разумеется, я пытаюсь изменить будущее. – Ее голос вновь приобрел настойчивость, точно она стала адвокатом, пытающимся убедить судью в истинности своих доводов. – Нам так не хватает дальнейшего продвижения там, где мы добились немалых успехов. Когда свернули лунную программу…

Макгрегор простонал, а Пит ощутил набежавшую волну ярости. Ему очень не хотелось ей верить, но эти слова, увы, очень хорошо вписывались во все уже сказанное.

Он заставил себя вслушиваться в то, что она говорила:

– По сравнению с моим временем здесь все еще сильны образование, интересы и (быть может, самое важное) мотивации. А я пытаюсь лишь чуть-чуть подтолкнуть события и внушить мысль о том, что лучший способ решить проблему – применить к ней знания, если использовать ваши слова, мистер Макгрегор. Это справедливо как для моих рассказов, так и для тех, что я позаимствовала у других авторов.

– Кроме того, вы приправляете их своими знаниями, – заметил редактор.

– Разумеется. Среди тех, кто читает научную фантастику, поразительно много инженеров и ученых; ныне это утверждение гораздо справедливее, чем в мое время. И если из моих «рассказов о ближнем будущем» они позаимствуют идею-другую и воспользуются ими сейчас, а не… думаю, вы меня поняли. И я стараюсь как можно точнее описывать всевозможные устройства и технологии.

– Используете фантастику для спасения мира? – усмехнулся Макгрегор. – Мне очень не хочется такое говорить, но вам не кажется, что это несколько наивно?

– Если не сработают идеи, то что тогда? – взорвалась Мишель. Редактор снова хмыкнул.

После затянувшейся паузы Пит набрался решимости и спросил:

– Ну, и как?..

– Я еще не потеряла надежду. Вы действительно желаете узнать больше?

– Гм… пожалуй, нет, – ответил Пит и задумался, насколько искренним стал его ответ. Скорее всего, да. Знание того, что ждет впереди, слишком напоминает утрату свободы воли, и он даже вздрогнул, представив, какую тяжесть Мишель Гордиан взвалила на свои плечи.

Должно быть, Макгрегор подумал о том же, потому что спросил ее:

– Чем я могу вам помочь?

– Лучше всего тем, если забудете, что вообще сюда приезжали, – отрезала она. – И еще, очень вас прошу, не проявляйте снисходительности к моим рассказам. Если они окажутся недостойными прочтения, то всем будет наплевать, содержат ли они нечто толковое.

Макгрегор по-волчьи оскалился:

– На сей счет не волнуйтесь. Если я начну печатать недостойные публикации рассказы, то мой журнал разорится, и мне придется или голодать, или отыскать себе честный способ зарабатывать на жизнь.

– Что ж, честный ответ, – скорчила она гримаску редактору, и, шагнув мимо Пита, открыла дверь, выводящую в обыденный мир 1953 года.

– Извините, – пробормотал Пит по дороге к дому, и, достав сигареты, жадно затянулся. Заметив неодобрение на лице Мишель, он продекламировал:

Из зелий всех страшней табак —

Опасней бешеных собак.

Тебя он сделает худым,

И улетит здоровье в дым,

Когда ты куришь молодым. Но я его люблю.

– Значит, вы дурак, – прокомментировала она, но все же дождалась, пока он не придавил окурок каблуком.

Едва они оказались в доме, Макгрегор с чувством произнес:

– Надеюсь, никто не станет со мной спорить, если я скажу, что нам всем не помешает выпить. Мне очень сухой мартини, если у вас есть все необходимое.

– Я перемешаю вермут, когда брошу в бокал вишенку, – пообещала она. – А что вам, Пит?

– Не откажусь от еще одного пива.

Она протянула ему пиво, смешала коктейль для редактора и джин с тоником для себя. Макгрегор осторожно отпил.

– Ну, как, годится? – спросила она.

– Скажу, когда мои глаза разойдутся, – выдохнул он, но бокал быстро опустел.

Покончив с этим, он торопливо попрощался с хозяйкой. Пит подумал было, что ему хочется обсудить с ним события столь поразительного дня, но Макгрегор по дороге к мотелю почти все время молчал. Наконец Пит не выдержал и спросил:

– В чем дело, Джим? Никогда не видел, чтобы ты приканчивал стакан настолько быстро, да еще молчал так долго.

– Ты ведь не очень-то приглядывался к ее книгам, верно?

– Нет. А что?

– Лучше бы я этого не делал. – Макгрегор сделал долгую паузу. – Одна из них называлась «Мемориальная антология Джеймса Макгрегора».

– «Мемориальная…» О, Джим!

– Вот именно. Приятно, наверное, знать, что тебя так высоко оценят.

Пит мог лишь восхищаться выдержкой редактора. Даже преступник, которому грозит газовая камера, может надеяться на отмену приговора; этот же приговор, хотя и с неопределенной датой исполнения, обжалованию не подлежал. Помедлив, он все же спросил:

– А ты… не посмотрел на дату публикации?

– Черта с два! – буркнул Макгрегор и почти дословно повторил мысль, вертевшуюся в голове у Пита: – Этот факт из будущего мне не очень-то хочется знать, спасибо большое.

– И что ты теперь станешь делать?

– А чего ты от меня ждешь? Разумеется, полечу обратно в Нью-Йорк и стану выпускать журнал дальше. Ничего другого я делать не намерен. – Он выудил из кармана бумажник и порылся в нем. – Где этот номер, по которому в «Транс уорлд» можно заказать билет? Ага, вот он… Мичиган 8141. Надо будет позвонить, когда вернемся в нашу хибару.

Они уже сворачивали на стоянку перед мотелем, когда Пит задумчиво произнес:

– Судя по словам Мишель, в будущем все будет не столь просто – или хорошо – как я надеялся.

Макгрегор рассмеялся:

– Помнишь фразу, которую де Камп вложил в уста одного из своих персонажей? Что-то вроде: «Если правдивый путешественник вернется из рая, то он обязательно скажет, что его привлекательность сильно преувеличена.»

– Что ж, может, и так. И все же мне не жаль, что она пытается немного подправить будущее. Представить только, добраться до Луны, а потом свернуть космические программы. Идиоты!

– Я с тобой спорить не стану. Если бы я считал тебя неправым, то позвонил бы в ФБР, а не в «Транс уорлд». – Пит выключил зажигание, они вышли из машины, и Макгрегор добавил: – Давай собираться. Жены нас заждались.

– Это точно, – согласился Пит, но с тревогой поймал себя на том, что думает о Мишель Гордиан не меньше, чем о Кэтрин.

* * *

(окончание следует)