Текст книги "Мечи легиона"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Теперь Гай Филипп шел впереди, высоко подняв горящий факел. Марк изо всех сил старался не отставать. Рана как будто онемела. Марку казалось, что кровотечение прекратилось, но потеря крови сделала его слабым. Несмотря на все свои усилия, он отставал, и тьма стала сгущаться вокруг него. В наступившем мраке Скавр вдруг заметил, что символы друидов мерцают на галльском мече бледным желтоватым светом. Где-то рядом действует магия. Но пока сияние рун оставалось слабым, Марк решил не слишком тревожиться.

Примерно каждые сто шагов тоннель имел ответвления. Римляне поворачивали направо или налево, не особо выбирая направление. В любом случае дорога была им неизвестна. На каждом повороте они клали три камня возле того тоннеля, который выбрали.

– Это поможет нам не пройти по тоннелям дважды, – сказал Скавр. -Если только мы их не пропустим, конечно.

– Ты неплохо умеешь подбодрить, а?

Они забирались все глубже под землю. Марк почувствовал, что уши у него заложило от перепада давления. Позади не доносилось ни одного звука. Римляне услышали бы шаги преследователей задолго до того, как погоня приблизится. Пока что, если не считать их тяжелого дыхания и слабого шороха ног по камням, беглецов окружали мертвая тишина и кромешная тьма.

Спустя некоторое время они остановились, чтобы передохнуть и выпить по глотку воды. А затем, чувствуя себя заблудившимися муравьями в чужом лесу, они вновь пустились в путь.

Сделав несколько сотен шагов, они увидели освещенный коридор и отпрянули, точно столкнулись лицом к лицу с самим Авшаром.

– Что это? – спросил Гай Филипп и показал рукой на стену. Там было что-то нацарапано острым инструментом.

– Видессианские буквы, – удивленно произнес Марк. – Поднеси-ка факел поближе… Ага, так лучше. – И прочел: «Я, Хезазий Стен из Резаины, вырубил этот тоннель и написал сии слова. Владыка Шарбараз из Макурана полонил меня в девятый год царствования Автократора Генесия. Да хранит Фос меня и Автократора».

– Бедняга! – сказал Гай Филипп. – Интересно, когда он жил, этот Генесий?

– Не знаю. Алипия сказала бы тебе наверняка.

Имя принцессы отозвалось в сердце Скавра острой болью.

– Хотелось бы надеяться, что у тебя еще будет возможность спросить ее об этом. Хотя, честно сказать, не похоже. – Гай Филипп тряхнул флягой.

У них почти не осталось воды. Еще два дня таких блужданий по подземельям – и безразлично будет, поймает ли их Авшар.

Они ускорили шаги. Теперь им уже не требовалось отмечать камешками повороты. В лабиринте лежал такой густой слой пыли, что их шаги отпечатывались, словно в отливочные формы. Надпись, сделанную Хезазием Стеном, давно поглотила тьма.

Единственным развлечением римлян стала беседа. Они разговаривали, разговаривали, пока не охрипли. Воспоминания уносили Гая Филиппа в те далекие годы, когда Скавр был еще мальчишкой. Первая военная кампания, в которой участвовал ветеран, приходилась на времена Гая Мария и гражданской войны.

– Марий был к тому времени стариком и наполовину маразматиком, но даже в такой развалюхе можно было разглядеть отличного солдата. Кое-кто из его центурионов воевал под его знаменами еще против Югурты. Эти старики просто боготворили Мария. Ведь именно он сделал из них людей. До реформы Мария безземельные граждане не имели права служить в легионах.

– Не знаю, насколько это лучше, – возразил Марк. – Если у тебя нет своей земли, для тебя существует лишь один авторитет – твой военачальник. Он может дать тебе землю, он может дать тебе все! Такое подчинение армии одному человеку может оказаться опасным для государства в целом.

– Легко тебе говорить! Ты-то родился в семье, имевшей большой кусок земли, – парировал Гай Филипп. – Если военачальник может дать солдатам землю, они будут храбро биться за него. Что бы бедняки делали без армии? Подыхали от голода в больших городах, как этот бедолага Апокавк которого ты вытащил из трущоб Видесса.

По мнению старшего центуриона, война и политика были куда меньшей бедой, чем женщины. Несмотря на дружеские чувства, питаемые Гаем Филиппом к трибуну, старший центурион не мог понять привязанности Марка к женщинам – сначала к Хелвис, а потом к Алипии.

– Зачем покупать овцу, если тебе нужна от нее только шерсть? -спрашивал Гай Филипп.

– Да что ты можешь знать о любви? Ты породнился с легионом и женился на центурии! – ответил Марк. Он хотел пошутить, но понял, что неожиданно сказал правду. На миг Скавр запнулся, потом осторожно продолжил: -Настоящая женщина вдвое уменьшает печаль. И вдвое увеличивает радость.

Скавру казалось, что он разговаривает о поэзии с глухим.

Так оно и было. Гай Филипп заявил:

– Наоборот! Если тебя интересует мое мнение, я скажу тебе, что женщины увеличивают горе в два раза и разбивают радость пополам. Если даже не говорить о Хелвис…

– Неплохо бы, – быстро перебил трибун. Каждое напоминание о предательстве Хелвис, об утраченных детях до сих пор причиняло ему нестерпимую боль.

– Ну хорошо. Что такого дала тебе твоя Алипия, чего ты не мог бы получить за серебряную монету от любой девки? Насколько я понимаю, ты же спал с принцессой вовсе не ради карьеры.

Если бы подобное брякнул кто-нибудь другой, Марка уже трясло бы от гнева. Но Скавр слишком хорошо знал характер своего старшего центуриона. И потому ответил на его вопрос вполне серьезно:

– Что такого дала мне Алипия, чего нельзя купить за деньги? Любовь! Глубочайшее чувство, которое не оценить никаким количеством серебра! Ее мужество, ее отвага. Она вынесла столько страданий, пережила столько унижений, и все-таки ее душа осталась чистой. Она умна и добра. Хотел бы я надеяться, что сумел дать ей столько же тепла, сколько получил от нее. Когда она рядом, на меня нисходит покой.

– Тебе бы поэмы писать, а не солдатами командовать, – хмыкнул Гай Филипп. – Покой на него нисходит, надо же! А я-то думал, это из-за нее на тебя посыпались неприятности, которых хватило бы на четверых.

– Она же и спасла меня от беды. Если бы не она, кто знает, что сделал бы со мной Туризин после… – Марк неловко замялся: старая боль опять поднялась в душе. – После того, как намдалени спаслись бегством.

– О да. Хелвис бежала, и ты несколько месяцев провел на свободе. После чего Алипия убедилась, что ты снова рад угодить в чан с кипящей смолой.

– В этом нет ее вины. Беда в том, что она рождена принцессой.

Символы друидов на галльском мече пылали уже так ослепительно, что их сияние затмевало даже свет факела в руке Гая Филиппа.

– Стой! Не двигайся, – резко приказал Марк ветерану. – Где-то рядом с нами – магия.

Беглецы пристально вглядывались в темноту, сжимая рукояти мечей. Они были уверены: Авшар совсем рядом. Но поблизости не было никаких следов князя-колдуна.

Скавр отступил на несколько шагов назад. Горящие символы на мече слегка потускнели.

– Стало быть, что-то подстерегает нас впереди. Дай-ка я пойду первым. Гай.

Они поменялись местами. Трибун медленно и осторожно двинулся вперед, держа в руке меч как щит. Сияние рун становилось все ярче и ярче. Туннель, куда никогда не проникало солнце, залил ослепительный свет, точно путники находились в пустыне в полуденный час.

Впереди, среди снопов яркого света, темным пятном выделялась большая глубокая яма шириной в три человеческих роста. Только узкий каменный мостик соединял ее «берега».

Скавр коснулся мечом края пропасти и заглянул вниз. До дна, утыканного кольями с железными остриями, было не меньше тридцати метров. На дне пропасти, пронзенный двумя остриями, скорчился скелет. Он навеки застыл в той позе, в какой настигла его ужасная смерть.

Гай Филипп постучал Марка по плечу.

– Почему мы стоим?

– Очень смешно. Ты неплохой шутник, Гай. Еще один шаг – и я составлю неплохую компанию этому парню. – Трибун указал на останки жертвы.

Старший центурион взглянул на Скавра в недоумении.

– Какой еще парень «там внизу»? Я вижу пыльный пол, вот и все.

– Ты не видишь пропасти? Не видишь копий? И скелета? Похоже, один из нас сошел с ума. – И вдруг Скавра осенило. – Дотронься-ка до моего меча.

Он протянул свое оружие центуриону, и оба вскрикнули от неожиданности. Марк – потому что, как только его пальцы перестали касаться меча, увидел под ногами только пыльные камни; Гай Филипп – потому что его глазам открылось как раз то, что так поразило Марка.

– Неужели это реальность? – спросил Гай Филипп.

– Хочешь проверить? Три шага вперед, и ты убедишься на собственной шкуре, – предложил Марк.

– Нет уж, спасибо. Лучше уж я по мостику. Пройдем ощупью.

По узкой каменной дорожке вдоль стены едва мог протиснуться человек.

Гай Филипп протянул галльский меч Скавру:

– Держи его левой рукой, а я буду держать правой. Поползем по этому выступу, как крабы, спиной к стене. Надеюсь, так мы сможем разглядеть, что происходит у нас под носом.

Коснувшись рукояти меча, трибун снова увидел пропасть с кольями на дне. Римляне едва смогли поставить на уступ ноги.

Отточенные железные наконечники копий вспыхивали в ярком сиянии, исходившем от галльского меча. Острия других были ржавыми, покрытыми темными пятнами – воспоминание о страшной участи тех, кто залил их своей кровью.

Римляне прошли уже две трети пути, когда Марк оступился. Одна нога скользнула в пустоту. Марк отчаянно пытался удержать равновесие. Гай Филипп резко ударил его в грудь своей сильной ручищей и прижал к стене. На мгновение Марк задохнулся от боли. Но едва лишь он обрел способность говорить, как просипел:

– Спасибо. Эта штука, там, внизу, более чем реальна.

– Вот и я так подумал. На-ка, отхлебни глоток.

По телу Марка прошла судорога запоздалого страха. Он тоже мог стать очередной безымянной жертвой, насаженной на колья…

Символы друидов потускнели, когда римляне перебрались на другую сторону пропасти. Гай Филипп опять пошел впереди, и огонь его факела, казалось, горел все ярче по мере того, как галльский меч тускнел.

Внезапно трибуна охватило радостное возбуждение.

– Макуранцы не поставили бы эту страшную ловушку если бы она не охраняла путь к чему-то очень важному, – сказал Марк. – Скажем, к тоннелю, выводящему наружу.

– Возможно, – согласился Гай Филипп. И со свойственным ему пессимизмом добавил: – Интересно, что еще она придумали, чтобы преградить путь непрошенным гостям?

Но в сердцах беглецов загорелась надежда.

Каждый поворот тоннеля приносил мучительные размышления. Ошибочный выбор мог оказаться роковым. Какое-то время римляне, натыкаясь на очередную развилку, добросовестно ломали себе головы. В конце концов Гай Филипп сказал:

– Чума на все это! Раздумья нам не помогут. Будем просто выбирать первый же тоннель.

Скавр приподнял голову, как затравленное охотниками животное, втягивающее ноздрями порывы ветра.

– Стой и не шевелись, – прошептал он.

Гай Филипп замер. Трибун прислушался и дернул ртом. Тоннель позади беглецов больше не был безмолвным, как прежде. Отдаваясь на большом расстоянии странным эхом, точно бормотание прибоя, то сильнее, то более приглушенно доносились крики солдат и легкий топот десятков бегущих ног. Авшар наконец обнаружил исчезновение пленников.

Римляне, собрав последние силы, ускорили шаги, но они были очень утомлены и не могли тягаться с отдохнувшими солдатами.

Погоня явно настигала их. Лесной холод охватил римлян; враги приближались к ним с каждым шагом. Иезды шли по пятам беглецов и, должно быть, двигались не вслепую. Вероятно, наткнулись на их следы в густой пыли. Может быть, им помогало колдовство Авшара. Марк грязно выругался.

Но князь-колдун знал далеко не все тайны подземного лабиринта, да и к тому же он не слишком хорошо подготовил своих подручных. Вот отчаянный вопль отразился от стен тоннеля, миг спустя за первым последовал второй. Один из из рухнувших в пропасть солдат вопил, не переставая.

Слуги князя-колдуна, вероятно, начали обходить пропасть и обнаружили наконец узкий уступ у стены. Именно этим Скавр объяснил внезапно наступившее молчание. Молчание, нарушенное страшным, диким криком еще одного йезда, который оступился на краю предательской, невидимой пропасти и полетел вниз, навстречу гибели. Трибун содрогнулся.

– Они далеко не трусы, если осмелились ступить на этот выступ, когда ничего вокруг не видно.

– Лично я предпочел бы видеть их трусами, раз уж они гонятся за мной, – заявил Гай Филипп.

Как раз в этот момент до беглецов донесся отчаянный вопль еще одного йезда. Потеря этого (уже четвертого) солдата оказалась последней каплей для преследователей. Они остановились в нерешительности, и вскоре единственным звуком, нарушавшим тишину, стали стоны умирающих на дне смертоносной ямы.

Ни Марк, ни Гай Филипп не стали говорить о том, чего опасались: невзирая на задержку и нерешительность, враги становились не слишком надолго. Либо иезды отыщут способ перебраться на другую сторону ловушки, либо Авшар сумеет оказать ее своим слугам при помощи магии.

Когда символы друидов вспыхнули снова, трибун сначала подумал, что меч отразил заклинание князя-колдуна. Но сияние, исходящее от рун, становилось все ярче и ярче по мере того, как римляне все дальше уходили от страшной ямы.

– Ну а теперь-то в чем дело? – хмыкнул Гай Филипп.

– Кто знает? Оно началось, когда этот боковой тоннель соединился с нашим. – Скавр снова пошел впереди, настороженно озираясь по сторонам. Возможно, теперь вместо развершейся пропасти следует ожидать кислоты, которая хлынет на них из отверстий в потолке, снопа пламени… всего, чего угодно.

Неопределенность и предчувствие беды терзали Марка так, что он отпрянул при виде собственной тени. Трибун остановился передохнуть на минуту и опустил меч, коснувшись им пыли. В тот же миг вспышка света, вырвавшаяся из клинка, едва не ослепила его, и трибун закрыл глаза руками. Свет казался особенно ярким в полумраке подземелья. Но это продолжалось лишь мгновение.

Марк отступил назад. Какую же ловушку раскрыли руны друидов на этот раз? И тут он увидел следы, четко отпечатавшиеся в густой пыли. Следы уходили вперед. Гай Филипп не замечал их, пока не коснулся рукояти галльского меча.

– Ага, тут кто-то заметает следы колдовством! – сказал ветеран. Он сделал угрожающее движение кинжалом, как бы перерезая горло невидимому врагу. – Ты случайно не знаешь, кто он, наш невидимый дружок?

– Кто это может быть, как не сам Авшар? – горько ответил Марк. Но каким образом князь-колдун опередил их? Впрочем, это не имело значения, мрачно подумал трибун, если он действительно рядом. Увы, Авшар опередил их и на этот раз! Отступать римляне не могли, им оставалось только одно: идти вперед.

– Ну что ж, во всяком случае, он не захватит нас врасплох.

– Ни за что. – Гай Филипп уже двинулся вперед. – Теперь наша очередь. Устроим для разнообразия маленькую засаду.

Как и везде, в одних местах пыль лежала гуще, в других покрывала пол едва заметным налетом. Иногда она была настолько густой, что римляне задыхались в душных облаках. Однако свет на мече Скавра безошибочно указывал им направление даже там, где следы почти терялись.

– Куда же он пошел, этот ублюдок? – прошептал Гай Филипп. В этих извилистых переходах звук мог распространяться дальше, чем свет.

– Налево, – ответил Марк уверенно.

Однако не прошли они и пятнадцати шагов, как следы исчезли, и даже галльская магия оказалась бессильной.

– Что за… – начал было трибун и внезапно услышал за спиной быстрые шаги. Зная, что снова попался на какую-то хитрость, он резко повернулся, желая встретить врага лицом к лицу в последней, безнадежной схватке.

Эту сцену Марк запомнит навсегда: три человека с поднятыми мечами, и каждый замер в изумлении.

– Ты?! – вскрикнули они в один голос и, точно марионетки на одной ниточке, разом опустили оружие.

– Я же видел тебя мертвым! – воскликнул Марк почти гневно.

– Ты видел не меня, а другого, – ответил… Вулгхаш.

Низвергнутый повелитель Йезда был одет в шелковый плащ офицера, наброшенный на кирасу из жесткой плотной кожи, и в штаны из мягкой замши. Покрытый пылью и грязью, Вулгхаш тем не менее держался как подобает властелину.

– Я наложил мой облик на одного из предателей, которого зарубил, -продолжал каган. – Кроме того, я переодел его в мою одежду. Сам же принял его облик и вынес наружу тело убитого. Авшар слишком самоуверен. В тот час он не глядел дальше внешней оболочки.

Каган говорил совершенно спокойно, но Скавр представлял себе ту отчаянную спешку, в которой тот действовал, не имея даже уверенности в том, что подручные колдуна не обрушатся на него прежде, чем заклинания будут завершены.

Однако и Вулгхаш смотрел на римлян с не меньшим изумлением:

– А как же вам удалось спастись? Я же своими глазами видел, как вас схватил Авшар. Он схватил вас по-настоящему. Вы не владеете никакой магией, не считая меча, а меч был утрачен в бою.

Марк прятал галльский меч за спину. Глаза Вулгхаша покраснели от усталости, кагану было очень трудно вглядываться в темноту тоннеля. Трибун ответил:

– – Здесь не было никакой магии. – Он рассказал обо всем, что сделал для них Табари.

– Благодарность – куда более сильная магия, чем та, которая известна мне, – хмыкнул каган. – Похоже, ты сильнее заколдовал Табари, нежели это удалось сделать мне, коли он служит теперь Авшару.

Вероятно, Табари повезло, что Вулгхаш не мог сейчас до него добраться.

С присущей ему практичностью Гай Филипп осведомился у кагана:

– Почему же ты не сбежал, пока носил маску другого человека?

– Я сделал бы это, но Авшар (чтоб его любимый Скотос сожрал живьем) решил повысить меня в звании за убийство «Вулгхаша» и наградил меня этими тряпками. – Каган похлопал себя по грязной одежде. – Это означало, что я ступил в отряд его бандитов и не мог свободно передвигаться. Кроме того, внешний облик, который я принял, держался довольно слабо. У меня просто не было времени для более серьезного заклинания. Оно могло разрушиться в любое мгновение. И это убило бы меня, если бы произошло во дворце, где меня могли увидеть все рабы и прислужники Авшара. Поэтому при первой же возможности я скрылся через один из потайных ходов в лабиринте. – Вулгхаш махнул рукой. – Здесь я, по крайней мере, в безопасности. Я знаю этот лабиринт как никто другой. Такие подземелья можно изучить, только пройдя их пешком. Здесь очень много скрытых чарами ловушек, и раскусить их непросто даже опытному колдуну. Некоторые были созданы еще во времена макуранских королей, другие же установил я сам – на черный день. Оседлав змею, внимательно следи за ее зубами. И если знать, что искать, то можно отыскать спрятанные в стенах цистерны с питьевой водой и макуранский хлеб – крепкий, как камень. Такой хлеб может долго сохраняться, не плесневея. Не слишком лакомое блюдо, но оно помогает поддерживать жизнь.

Римляне переглянулись. В их флягах оставалось не больше двух-трех глотков воды. Сколько раз они уже упустили возможность наполнить их водой?

Гай Филипп заговорил охрипшим от злости голосом:

– Ну хорошо, ты спасся из лап Авшара. Но в этих крысиных норах наверняка есть выходы. Почему же ты не воспользовался одним из них?

Вулгхаша ответил не без гордости:

– Потому что я намерен отобрать у колдуна то, что принадлежит мне по праву. Да, я знаю, что Авшар веками извивался от ненависти, как змея, брошенная в уксус. Но ведь и я не трясущийся от страха раб. Я хочу застать Авшара врасплох и сразиться с ним.

Марк и Гай Филипп снова обменялись взглядами.

– Вы не верите мне, – сказал каган. – Даже не имея никакой надежды на победу, я все равно останусь здесь, выжидая удобного момента. – Его голос слегка смягчился. – На кого же еще, как не на меня, может рассчитывать Атосса?

Римляне взглянули на него ошеломленно. Вулгхаш заметил этот немой взгляд.

– Что вам известно о ней? Говорите!

Он поднял меч, как бы намереваясь вырвать ответ силой.

– Боюсь, она уже мертва, – ответил Скавр и рассказал о внезапно оборвавшемся женском крике, который услышал к тронном зале.

Вулгхаш снова поднял саблю. Прежде чем трибун успел закрыться мечом, каган разрезал себе обе щеки в знак скорби, по степному обычаю. Кровь потекла по его бороде, густыми каплями упала в пыль. Оттолкнув в сторону римлян, каган побежал по тоннелю в обратном направлении. Теперь он уже не скрывал своих следов; в этот миг ему было наплевать на магию. Сабля в руке – вот единственное, что имело сейчас значение.

– Авшар! – закричал он громовым голосом. – Я иду за тобой, негодяй!

Почти утратив рассудок от печали и гнева, Вулгхаш непременно погибнет в неравном бою с князем-колдуном. Гай Филипп понял этой воспользовался единственным доводом, способным остановить кагана.

– Ну да, беги, напади на него и умри. После этого ты с чистой совестью сможешь повстречать свою жену в мире ином. Скажешь ей, что хотел отомстить, но вместо этого по глупости погиб сам, причем совершенно бессмысленно.

Насмешка старшего центуриона сработала там, где ничего не добился бы Марк со своими рассудительными увещеваниями. Вулгхаш пружинисто повернулся. Он был почти ровесником Гаю Филиппу, но возраст не сделал его менее опасным воином.

– После вашего бегства поднялась суматоха, а я хочу захватить паука врасплох! – Вулгхаш почти выплюнул эти слова ветерану. Однако то обстоятельство, что каган вообще начал спорить, говорило о том, что доводы Гая Филиппа подействовали.

– Это кто кого захватит врасплох? – осведомился старший центурион с презрительной усмешкой. – Я так полагаю, шлюхин сын находится в десяти тоннелях позади нас, а его подручные наступают нам на пятки после того, как обошли яму кольями.

Это дошло даже до Вулгхаша, хотя он отозвался вовсе на те доводы, которыми Гай Филипп пытался переубедить его.

– Вы прошли сюда через пропасть с кольями? – требовательно спросил каган, и в его тоне послышалось сомнение. – Но как? Ведь у вас нет магии! Это самая смертельная ловушка из всех, что расставлены в тоннелях.

– У нас есть это, – напомнил ему Скавр, похлопав по мечу. – Он предостерег нас прежде, чем мы подошли слишком близко к опасному месту. Точно так же, как он показал нам и твои следы, – добавил римлянин.

У Вулгхаша дрогнул подбородок.

– Сильная магия, – сказал он. – Она привлекает Авшара, как яркий факел, пылающий в темноте. Без вашего меча он был бы слеп, как новорожденный котенок. – Каган оскалился на Гая Филиппа. – В твоих словах есть доля правды, будь ты проклят. Авшар рядом, у него наготове могущественные заклинания и солдаты. Сейчас нет никакой надежды победить его. Нам лучше спастись бегством. Эти слова душат меня, когда я их произношу! – Вулгхаш повернулся к Марку. – Но какой смысл в бегстве, если ты освещаешь путь охотникам, идущим по твоим следам? Оставь свой меч здесь.

– Нет, – сказал трибун. – Когда Авшар схватил меня, он побоялся даже дотронуться до меча. Я не брошу самое лучшее оружие, какое у меня когда-либо было в жизни. Я не допущу, чтобы колдун развлекался с ним.

– Будь проклят тот черный день, когда я встретил вас! – странным голосом проговорил Вулгхаш. – Если бы я только знал, кто вы такие, то никогда бы не назвал вас своими друзьями!

– Хватит молоть чепуху! – рявкнул Гай Филипп. – Если бы ты не встретил нас, ты был бы сейчас мертвецом, а Авшар управлял бы твоим вонючим царством-государством.

– Чей-то колючий язык явно нуждается в том, чтобы его укоротить…

Шум и крики преследователей донеслись до беглецов.

– Похоже, солдаты колдуна все-таки перешли пропасть, – сказал Марк Вулгхашу. – Ты рассуждаешь как Авшар; возможно, ты и думаешь как он, и надеешься выкупить свою жизнь ценой наших жизней.

– Клянусь всеми существующими богами, я никогда не заключу сделки с Авшаром и его подручными, покуда жизнь теплится в моем теле…

Каган на миг задумался, опустив саблю, и вдруг сделал несколько быстрых, замысловатых и почти неуловимых движений руками. При этом он пробормотал заклинание на архаическом видессианском диалекте, который употреблял и Авшар.

– Твоя магия не сможет коснуться меня и моего меча, – напомнил ему Скавр.

– Знаю, – отозвался Вулгхаш. – Но я могу окутать тебя и меч пеленой заклинаний, чтобы колдун не смог ничего разглядеть. Магия не коснется тебя, понимаешь? Случись это, она утратила бы свою силу. Мои чары собьют колдуна с толку и помогут нам замести следы. Итак, друзья мои, – Вулгхаш вложил в последние слова обвиняющую интонацию, – идемте. Вы доказали, что бегство является наиболее мудрым решением.

Все трое побежали по тоннелю.