Текст книги "Последний параграф (ЛП)"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Я сейчас же соединюсь с офицером по связям с местным населением и выясню в чем дело, а также дам знать на кухню, чтобы вам принесли поесть. – Лаш набрал номер и заговорил в трубку. Чем дольше продолжался разговор, тем менее радостным майор выглядел. Когда он, наконец, повернулся к фельдмаршалу, выражение его лица было под стать Моделю: такое же холодное и ничего не выражающее. – Mein herr, никто из туземцев не вышел сегодня на работу.

– Что? Никто? – монокль Моделя впился ему в щеку. Модель помедлил: – Дитер, пусть плохая, но правда – скажи-ка откровенно, не скрывая ничего от меня, что там за жуткая эпидемия вспыхнула среди них?

Лаш опять позвонил офицеру по связям. Он покачал головой. – Ничего похожего на болезнь, mein herr, или, по крайней мере, – поправился он с осторожностью хорошего адъютанта, – ничего того, о чём не было бы известно капитану Векслеру.

Телефон на столе Моделя зазвонил. Модель вздрогнул. – Bitte? – недовольно проворчал он, смущенный тем, что он так прореагировал на звонок, хотя, кроме верного Лаша, видеть его было некому. Модель выслушал собеседника. Затем он рявкнул ответ и бросил трубку. – Это был наш начальник путей сообщения. Ни один из туземцев не пришёл на вокзал.

Телефон зазвонил снова. – Bitte? – на этот раз слово прозвучало как ругательство. Послушав полминуты, Модель огрызнулся, и бросил трубку на рычаг, не дав собеседнику на другом конце закончить фразу. – Эти чёртовы клерки также не появились в конторах, – закричал он на Лаша, как будто майор был в этом виноват. – Ей-Богу, я, кажется, знаю, что случилось с этими проклятыми аборигенами – передозировка Ганди, вот что!

– Надо было застрелить его там же, когда он возглавил этот бунт! – гневно воскликнул Лаш.

– И ведь не потому, что мы не старались этого сделать… – задумчиво протянул Модель. Теперь, когда он понял откуда идут неприятности, он опять начал мыслить как офицер Генерального Штаба. Воинская дисциплина брала своё. Модель поправил своего помощника ровным, немного задумчивым тоном: – Дитер, это был не бунт. Этот человек – искусный агитатор. Не имея в запасе ничего, кроме слов, он вызвал огромное возмущение в Англии. Между прочим, фюрер тоже начинал как агитатор.

– Да, но фюрер не колебался если надо было проломить кому-нибудь голову, чтобы подкрепить свои слова, – Лаш улыбнулся, припомнив кое-что, и поднял кулак вверх. Он был из Мюнхена, и на рукаве у него красовалась нашивка, свидетельство того что ее обладатель вступил в партию до 1933.

Модель фыркнул: – А Ганди, по-твоему, колеблется? Он просто действует по-другому: он, так сказать, проламывает голову изнутри, заставляя своих врагов сомневаться. Эти солдаты, которые согласились пойти под трибунал, но не исполнять приказа командира, у них же головы, считай, проломлены, не так ли? Не думай о нём как о политическом агитаторе, а скажем, как о командире русского танка. Он сражается так же яростно, как и русские танкисты.

Лаш задумался. Ему это явно не понравилось. – Но так воюют только трусы.

– Слабым не по плечу оружие сильных, – пожал плечами Модель. – Он делает то, что умеет и хорошо делает. Но я заставлю его сторонников засомневаться. Вот увидишь.

– Mein herr?

– Начнём с железнодорожных рабочих. Железная дорога сейчас для нас наиболее приоритетна. Составь список имён. Вычеркни каждого двадцатого. Пошли взвод по каждому из этих адресов, пусть вытащат этих бездельников на улицу и расстреляют там же в присутствии семьи. Если остальные не явятся на следующий день на работу, процедуру повторить. Повторять ее каждый день, до тех пор пока они не выйдут на работу или пока никого из них в живых не останется.

– Так точно, – Лаш заколебался. Наконец он спросил: – Вы уверены, что это необходимо?

– Дитер, у тебя есть идеи получше? У нас тут всего лишь дюжина дивизий, а у Ганди – целый полуостров. Я должен переубедить этих упрямцев, причем в сжатые сроки, что подчиняться мне куда как лучше, чем подчиняться ему. Подчинение – вот что важно. Мне глубоко плевать любят они меня или нет. Oderint, dum metuant.

– Mein herr? – майор был не силён в латыни.

– Пусть ненавидят, главное, чтобы боялись.

– А! – воскликнул Лаш. – Да, это мне нравится. – Он потёр подбородок в задумчивости. – Кстати о страхе, местные мусульмане не слишком-то любят индуистов. Я полагаю, что мы можем на них опереться в нашей охоте на Ганди.

– Вот это уже мне нравится! – сказал Модель. – Большинство ребят из нашего Индийского Легиона как раз мусульмане. Они знают людей, или знают людей, которые знают людей… И, – фельдмаршал цинично ухмыльнулся, – награда тоже не повредит. Так, подготовь приказы, и вызови сюда легион-полковника Садара. Пора уже этим шпионам браться за работу и если они её выполнят, что ж, возможно, тебе на погоны упадет ещё одна звезда.

– Благодарю вас, mein herr!

– С нашим удовольствием. Как я и сказал, ты должен её заслужить. До тех пор пока все идет заведённым порядком, со мной очень легко ужиться. Даже Ганди мог это сделать, если бы захотел. Все чего он добьётся – это гибели многих людей, только потому что он не хочет.

– Так точно, – согласился Лаш. – Если бы он способен был понять, что раз мы отбили Индию у англичан, то мы не собираемся разворачиваться и отдавать её тем, кто неспособен заявить на неё свои права.

– Дитер, да ты никак превращаешься в политического мыслителя? – рассмеялся Модель.

– Ха! Это вряд ли! – Но по глазам майора было видно, что он польщен.

– Мой дорогой друг, мой союзник, мой учитель, мы проигрываем, – с отчаянием произнёс Неру, после того как курьер, приведший их в этот дом, ушел. Они находились в каком-то безопасном убежище, за прошедшие дни они переходили из одного в другое уже много раз. – День за днём, всё больше людей выходят на работу.

Ганди медленно покачал головой, как будто движение причиняло ему боль. – Но они не должны! Каждый, кто сотрудничает с немцами, отдаляет день обретения своей свободы.

– Каждый кто не сотрудничает добивается пули для себя, – сухо ответил Неру. – У большинства нету такого мужества, как у тебя, махатма. Для одних это значит больше, чем для других. Некоторые и рады были бы оказать сопротивление, но они бы предпочли сделать это с оружием в руках, нежели придерживаться satyagraha.

– Если они возьмут оружие, они проиграют. Англичане не смогли победить немцев своими пушками, танками и самолетами; каким образом мы сможем? Более того, если мы начнем стрелять немцев тут и там, то дадим им прекрасный повод развернуться на нас в полную силу, именно этого они и хотят. Когда в прошлом месяце кто-то ночью подстерёг их лейтенанта, в отместку они послали бомбардировщики и сравняли с землей целую деревню. У них нет оправдывающих обстоятельств, когда они воюют против тех, кто избегает насилия.

– А они им и не нужны, – горько сказал Неру.

Прежде чем Ганди смог ему возразить, в лачугу, где они прятались, ворвался человек. – Вам надо бежать! – завопил он. – Немцы обнаружили укрытие! Они приближаются. Бегите за мной, быстрее! На улице стоит телега.

Неру схватил холщовую сумку со своими скудными пожитками. Для человека, привыкшего к хорошему, такая дикая жизнь беглеца была серьезным испытанием. Ганди же никогда не желал многого. Поскольку он ничего не имел, то его материальный вопрос не беспокоил. Он спокойно поднялся и пошел за человеком, предупредившим их об опасности.

– Скорее! – прокричал он; Неру и Ганди уже карабкались в его повозку, запряженную безразличными ко всему, горбатыми волами, сонно взиравшими на мир. Едва Неру и Ганди улеглись на дно повозки, возница принялся наваливать на них одеяла и соломенные коврики. Взобравшись на козлы, он воскликнул: – Inshallah,[18]18
  Хвала Аллаху! (араб.)


[Закрыть] мы успеем уехать отсюда раньше, чем придут немцы! – Он опустил бич на спины волов, те возмущённо замычали. Повозка задребезжала по мостовой.

Лежа в этой душной полутьме, заваленный одеялами и ковриками, Ганди пытался высмотреть сквозь щели в повозке, куда именно в Дели они едут. За последние недели он играл в такую игру много раз, хотя знал, что правила запрещают это. Чем меньше он знает, тем меньше сможет рассказать при поимке. Но, в отличие от большинства людей, он был уверен, что против воли его ничто не заставит заговорить.

– Я понял, мы используем приём, который американец По назвал «похищенным письмом», – сказал он Неру. – Мы располагаемся рядом с немецкими казармами. Они не додумаются нас тут искать.

Неру нахмурился неодобрительно. – Я не знал, что у нас и тут есть убежища. – Затем он попытался максимально расслабиться, насколько это можно было сделать, находясь в такой тесноте. – Но конечно, я и не претендую на то, чтобы знать всё, что нужно о таких делах. Это очень опасно для нашего дела, знай я такие детали.

– Я думал о том же, только имел в виду себя, – Ганди тихо рассмеялся. – Действуя так, я полагаю, мы всегда будем в центре событий.

Он вынужден был повысить голос, чтобы закончить предложение. Судя по приближающемуся грохоту, к ним направлялся бронеавтомобиль. Когда механик заглушил мотор, настала звенящая тишина. Опять раздался шум, на этот раз это были голоса, кричащие что-то по-немецки.

– Что они говорят? – прошептал Неру.

– Тише, – перебил его Ганди рассеяно потому что ему необходимо было сосредоточиться, чтобы понять немецкую речь. Спустя мгновение он перевёл: – Они ругают какого-то чернобородого человека, спрашивая, зачем он подал им сигнал остановиться.

– Зачем кому-то понадобилось останавливать немецких сол… – начал Неру и в ужасе замолчал. У индийца, который прибежал в их убежище была густая чёрная борода! – Нам надо поскорее уб… – Неру снова замолчал, на этот раз потому, что возница начал сбрасывать одеяла и матрасы, их укрывавшие.

Неру начал подниматься с тем чтобы выпрыгнуть из повозки и бежать. Слишком поздно – в лицо ему уже глядел ствол, огромный как бесконечный туннель; немецкий солдат запрыгнул в телегу. Большой изогнутый магазин свидетельствовал о том, что в руках немца был один из тех убойных автоматов, что в свое время произвели ужасающие опустошения в рядах английской пехоты. Очередь из него превращала человека в кровавое пюре. Неру в отчаянии рухнул обратно.

Ганди, менее проворный, чем его друг, успел только сесть на дне повозки. – Здравствуйте, господа, – сказал он немцам, уставившимся на него сверху вниз. Судя по его голосу, на оружие он не обратил никакого внимания.

– Вниз, – немец произнес это слово на хинди с таким акцентом, что Ганди едва его понял, но направление его оружия исключало возможность ошибки.

Со страдальческим лицом, Неру выбрался из повозки. Немец помог Ганди слезть. – Danke[19]19
  Спасибо (нем.)


[Закрыть] – поблагодарил его старик. Немец молча кивнул. Он качнул своим автоматом в направлении бронемашины.

– А мои рупии? – возопил бородач.

Неру резко развернулся к вознице, солдаты моментально вскинули стволы наизготовку: – Твои тридцать сребреников, так точнее будет!

– Эх, вот оно английское образование, – пробормотал Ганди. Никто его не услышал.

– Мои рупии! – повторил чернобородый. Он не понял Неру; вот в этом-то и кроется причина, подумал Ганди с грустью, что Неру очень часто не понимают.

– Получишь, получишь, – пообещал сержант, командовавший взводом. Ганди задумался, получит ли он их на самом деле. Возможно, так и будет, решил он. У англичан были столетия, за которые они смогли постепенно создать целую сеть своих слуг и приближённых. Немцы стремятся сделать то же самое за считанные месяцы.

– Туда, – солдат, говоривший на хинди, кивнул в направлении тыльной части бронеавтомобиля. Когда подобные броневики грохотали по улице, то для стороннего человека они выглядели огромными устрашающими формами, вблизи же, каждая машина несла отпечаток индивидуальности. На броне этого вездехода были видны пулевые отверстия, в нескольких местах были положены грубые стальные заплаты. Внутри броневика, механики давно успели сплющить зазубренные металлические заусенцы на пробоинах, во избежание мелких травм. В салоне пахло кожей, потом, табаком, бездымным порохом и выхлопными газами. Двумя индусами больше – это не играло роли, вездеход и так был заполнен. Когда механик запустил мотор, его рёв заставил вздрогнуть даже обычно невозмутимого Ганди.

Но эта невозмутимость, подумал он с горечью, мало принесла пользы.

– Вот они, mein herr! – радостно сообщил Лаш, и, наткнувшись на непонимающий взгляд Моделя, поспешил пояснить: – Ганди и Неру!

Модель нахмурился и сосредоточенно поправил монокль. – Неру мне неинтересен. Поскольку он уже в наших руках, уберите его и «угостите лапшой»[20]20
  Игра слов. «To give somebody noodle» означает, как и «угостить лапшой», так и «врезать по голове». В просторечии «noodle» употребляется в английском языке как «башка, голова»


[Закрыть] я не желаю тратить на него свое время, – Модель употребил жаргонный армейский термин, означающий «выстрелить в затылок». – А вот Ганди – это интересно. Приведи-ка его сюда.

– Есть, mein herr, – Лаш вздохнул. Модель улыбнулся – Лаш не понимал почему Ганди представляет такой интерес. Лаш никогда не станет маршалом, даже если доживёт до ста лет.

Модель жестом приказал конвоирам, доставившим Ганди, покинуть кабинет. Любой из них мог сломать Ганди голыми руками как сухую палку. – Берегитесь, – сказал индиец. – Если я – отчаянный бандит и преступник, каким вы меня называете, то я могу одолеть вас и бежать.

– Если у вас это получится, то в таком случае вы это заслужили, – отпарировал Модель. – Садитесь, если хотите. – Благодарю вас, – Ганди сел. – Они увели Джавахарлала. Зачем же вы решились пригласить меня?

– Чтобы немного поговорить, прежде чем вы к нему присоединитесь. – Модель видел, что старик понял скрытый смысл его фразы, но нимало не испугался. Не то чтобы это что-нибудь меняло, подумал фельдмаршал, но нельзя не уважать этого храбреца, учитывая в какой ситуации он находится.

– Я буду говорить с вами исключительно ради надежды, что вы сжалитесь над моим народом. Для себя я ничего не прошу.

Модель пожал плечами: – Я был милосерден, насколько обстоятельства мне позволяли, пока вы не начали свою кампанию против нас. Тогда я вынужден был предпринять необходимые меры, чтобы восстановить порядок. Когда всё войдет в норму, я снова стану мягким и спокойным.

– Я считаю вас порядочным человеком, – сказал Ганди озадаченно. – Но как вы могли так бессердечно убить столько людей, которые не причинили вам вреда?

– Я бы и не трогал их, если бы вы не толкнули их на этот глупый поступок.

– Стремиться к свободе – это не глупость.

– Это именно глупость, если вы не можете её завоевать – а вы не можете. У вашего народа уже не хватает мужества, чтобы воплощать в жизнь…как там вы это называете? Пассивное сопротивление? Дурацкая идея, должен сказать. Пассивно сопротивляющийся добьётся лишь пули в затылок, безо всяких шансов дать сдачи.

Ага, никак проняло, наконец, подумал Модель. Голос Ганди зазвучал собранно и упрямо: – Satyagraha поражает душу угнетателя, а не его тело. У вас нет ни чести, ни совести, коль вы так спокойно наблюдаете за страданиями невинных жертв.

Фельдмаршал, несколько раздраженный упрямством Ганди, резко произнес в ответ: – У меня есть честь. Я следую воинской присяге, которую я принёс своему фюреру и, соответственно, Рейху. А всё что лежит за её пределами, я принимать во внимание не намерен.

Спокойствие Ганди испарилось: – Но он же безумец! Что он сделал с евреями из Европы?

– Переместил их, – сухо ответил Модель. Он прекрасно помнил, кто шёл за Группой армий «Центр», наступавшей на Москву, это была Einsatzgruppe В. – Они были капиталистами или большевикам, в любом случае – врагами Рейха. Когда мне в руки попадает враг, что остается делать кроме как уничтожить его, иначе остаётся риск, что он повернёт ситуацию в свою пользу?

Ганди закрыл лицо руками. Не глядя не Моделя, он сказал: – Превратить его в друга.

– Даже англичане поняли, что этого делать не стоит, иначе они бы не смогли удержать Индию столько времени под своей короной, – фыркнул фельдмаршал. – Хотя, по-моему, они начали об этом забывать, иначе бы давным-давно расправились с вашим движением. Между прочим, ваша давняя и самая первая ошибка состояла в том, что вы почему-то решили, что мы – такие же как британцы. – Модель похлопал по пухлой папке, лежащей на столе.

– Когда это случилось? – спросил Ганди бесцветно. Он был сломлен, понял Модель. Фельдмаршал почувствовал прилив гордости: он сумел сделать то, чего не смогли добиться эти вырождающиеся декаденты-англичане на протяжении поколений. Ну, конечно, он добавил мысленно, я ещё и победил англичан в бою.

Он открыл папку и пролистал несколько страниц. – Вот, это здесь, – кивнул он в удовлетворении. – Это было после Kristallnacht[21]21
  Хрустальная Ночь (нем.) 9-11 ноября 1938 г. по территории Германии прокатилась срежиссированная волна погромов, направленная против евреев. Нападавшие (члены нацистской партии) громили магазины и лавки, принадлежавшие евреям. Из-за большого количества разбитых витрин погром получил название «Ночь разбитого стекла» или «Хрустальная ночь». Результатом погрома явилось следующее: погибло около 100 евреев, сотни было ранено, разгромлено около 7500 предприятий, принадлежавших евреям, осквернено около 200 синагог, арестовано гестапо более 30000 евреев, с целью получения выкупа и выдавливания евреев из Германии. В определенном смысле явилась репетицией Холокоста.


[Закрыть]…м-м-м…в 1938, когда вы призывали наших немецких евреев сыграть в то же пассивное сопротивление, что вы пытались развязать здесь. Если бы они оказались настолько глупы, что прислушались к вашим словам, нам осталось бы вас только что наградить: мы могли бы арестовать всех врагов Рейха одновременно и с куда меньшими затратами.

– Да, я совершил ошибку, – сказал Ганди. Он смотрел на Моделя с таким видом, что фельдмаршал на мгновение решил, что Ганди на него набросится, несмотря на свой почтенный возраст и миролюбивую философию. Но Ганди спокойно продолжил печальным тоном: – Я сделал ошибку, когда решил, что столкнулся с режимом, который управляется совестью, с режимом, который, по крайней мере, стыдится своих неправедных деяний.

Модель не собирался загонять себя в словесную ловушку: – Мы делаем, то, что считаем нужным для нашего народа, для нашего Рейха. Мы намереваемся править – и мы правим, как видите. – Фельдмаршал похлопал по папке: – Вас, скорее всего, приговорят к смерти за вмешательство во внутренние дела Рейха, не говоря уж о более поздних актах неповиновения, вызванных вашей пропагандой.

– История нас ещё рассудит, – предупредил Моделя Ганди. Фельдмаршал сделал знак конвоирам, чтобы его увели.

Модель улыбнулся: – Историю пишут победители! – Он довольно наблюдал как два немецких солдата в полевой экипировке уводят старика. – Ну, что ж, утро было очень плодотворное, – сказал он своему адъютанту, когда Ганди увели. – Что там у нас на обед?

– Кровяная колбаса с кислой капустой, mein herr.

– Замечательно! С нетерпением предвкушаю, – Модель уселся обратно за стол. Предстояло ещё много работы.