Текст книги "Билл — герой Галактики. Т. 1"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

  Глава 4

Рядом в грязи шевельнулось что-то живое, и Билл рефлекторно нажал на спуск. В короткой вспышке атомного пламени он увидел обугленные останки венианца, а возле них – несметные полчища чудовищ, которые с визгом бросились в атаку. Билл прыгнул в сторону, увернулся от огня и драпанул со всех ног. Единственной его мыслью было спасти свою шкуру, убравшись подальше от стрельбы и атакующего неприятеля. О том, что в той стороне лежало непроходимое болото, он и не думал.

«Жить! Жить!» – вопило его дрожащее «я», и он лез напролом, подгоняемый этим воплем. Бежать было трудно, твердая почва сменилась полужидкой грязью, а та – водой. Отчаянно колотя по воде руками и ногами, Билл целую вечность добирался до относительно сухого места. Первый приступ паники прошел, стрельба осталась где-то позади, и, совершенно выбившись из сил, он повалился на кочку. Чьи-то острые зубы тут же вонзились ему в задницу. Хрипло взвыв от боли, он кинулся бежать и врезался в дерево. Удар был не настолько силен, чтобы изувечить Билла, а соприкосновение с грубой корой пробудило в нем древний инстинкт самосохранения, и он вскарабкался наверх. На довольно значительной высоте он обнаружил удобную развилку, образованную двумя толстыми ветвями, и примостился там, упираясь спиной в ствол и держа пистолет наготове. Никто его не преследовал, ночные звуки постепенно затихли; Билл, надежно укрытый темнотой, начал клевать носом. Несколько раз он просыпался, тревожно вглядываясь во тьму, и наконец крепко уснул.

С первым проблеском мутного рассвета Билл разлепил отяжелевшие веки и огляделся. На соседней ветке сидела маленькая ящерица и рассматривала его блестящими, как драгоценные камни, глазами.

– Э-э-э... Похоже, ты окончательно выдохся, – сказал чинджер.

Выстрел Билла оставил на коре дымящийся шрам; чинджер вылез из-под ветки и аккуратно смахнул лапкой пепел.

– Полегче с пистолетом, Билл. Я мог прикончить тебя ночью в любую минуту, если бы захотел.

– Я узнал тебя, – прохрипел Билл. – Трудяга Бигер, верно?

– Он самый. Вот мы и снова вместе, совсем как в старые добрые времена! – Мимо прошмыгнула сороконожка; Трудяга чинджер-Бигер схватил ее тремя лапками, а четвертой начал обрывать ей ножки и запихивать их в рот. – Я сразу признал тебя, Билл, и мне захотелось поболтать с тобой. Ты уж прости, что я обозвал тебя стукачом, это было очень грубо с моей стороны. Ты ведь просто выполнял свой долг. А скажи, как тебе удалось меня раскусить? – спросил он, хитро подмигнув.

– Отвяжись от меня, чучело! – рявкнул Билл и полез в карман за бутылочкой капель от кашля.

Трудяга вздохнул:

– Ладно. Я, конечно, не ожидаю, что ты выдашь мне какие-нибудь военные тайны, но, надеюсь, ты не откажешься ответить на несколько простых вопросов. – Он отбросил изуродованное туловище сороконожки и, порывшись в сумчатом кармане, достал табличку и крохотную авторучку. – Пойми, Билл, я ведь не профессиональный шпион, меня втянули в это дело из-за моей научной специальности – экзоптологии. Слыхал о такой?

– Нам как-то читали лекции... Этот самый экзоптолог все болтал про инопланетных рептилий и другую живность...

– Довольно близко к истине... Эта наука изучает инопланетные формы жизни, а для нас вы – хомо сапиенсы – как раз и являетесь такой формой... – Он поспешно нырнул под ветку, увидев, что Билл поднимает пистолет.

– Думай, о чем говоришь, сучонок!

– Виноват, неудачно выразился. Короче говоря, поскольку я специализируюсь на изучении вашего вида, то меня сделали шпионом. Что ж, в военное время всем нам приходится идти на жертвы. Когда я тебя тут приметил, я подумал, что ты мог бы помочь мне решить некоторые вопросы – в интересах чистой науки, разумеется.

– Например? – подозрительно посмотрел на него Билл и швырнул пустую бутылку в болото.

– Ну... э-э-э... Для начала скажи мне, как ты относишься к чинджерам?

– Смерть чинджерам!

– Но это в тебя вдолбили... А как ты к нам относился до вступления в армию?

– Да плевать мне было на вас! – Краем глаза Билл заметил какое-то подозрительное шевеление в листве над головой Трудяги.

– Отлично! Тогда объясни мне, кто же так ненавидит чинджеров, что готов вести с ними войну на полное уничтожение?

– Да таких, верно, и вовсе нет. Просто больше не с кем воевать, вот и воюем с вами.

Листья раздвинулись, и между ними, блестя глазами-щелочками, высунулась крупная гладкая голова.

– Так я и думал! И это подводит нас к самому главному вопросу: почему вы, хомо сапиенсы, так любите вести войны?

Рука Билла непроизвольно сжала рукоятку пистолета: за чудовищной головой, свисавшей над Трудягой чинд-жер-Бигером, тянулось бесконечное змеиное туловище толщиной около фута.

– Вести войны? Не знаю, – ответил Билл, завороженный бесшумным приближением огромной змеи. – Думаю, нам это просто нравится – вот и все.

– Нравится?– заверещал чинджер, подпрыгнув от волнения. – Цивилизованной расе не могут нравиться  войны, смерть, убийства, увечья, насилие, пытки, боль и все такое прочее! Вы – нецивилизованная раса!

Змея молниеносно рванулась вперед, и Трудяга чинджер-Бигер, издав тоненький писк, исчез в ее разинутой пасти.

– Да... наверное, мы и впрямь недостаточно цивилизованны, – сказал Билл, держа змею на мушке. Однако она мирно уползла, продемонстрировав по меньшей мере ярдов пятьдесят своего туловища и вильнув на прощание хвостом. – Так тебе и надо, шпион проклятый! – Билл облегченно вздохнул и спустился на землю.

Только внизу Билл осознал весь ужас своего положения. Зыбкая болотистая почва поглотила все следы его ночного бегства, и он не имел ни малейшего представления, в какой стороне искать линию фронта. Тусклый солнечный свет еле пробивался сквозь покров облаков и густой туман; Билл похолодел, сообразив, как ничтожны его шансы попасть к своим. Отнятая у врагов территория составляла всего десять миль в длину и в ширину – блошиный vkvc на теле планеты. Однако оставаться на месте было еще хуже, а потому, избрав, как ему показалось, наиболее вероятное направление, Билл двинулся вперед.

– Мне каюк, – сказал он, и это было похоже на правду. Несколько долгих часов блуждания по болоту не принесли ему ничего, кроме усталости, зуда от укусов насекомых, изрешетивших ему всю кожу на спине, да потери кварты-другой крови, высосанной пиявками. Скромный запас патронов, которые ему пришлось потратить на дюжину каких-то тварей, собиравшихся им позавтракать, подошел к концу. Билл проголодался, умирал от жажды и по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, где он находится.

Остаток дня прошел в безрезультатных скитаниях, и, когда сгустились сумерки, Билл был близок к полному истощению, а запас капель от кашля иссяк. Желудок от голода сводило судорогой. На дереве, куда он забрался в поисках ночлега, Билл обнаружил аппетитные красные плоды.

– Наверняка ядовитый! – Он оглядел плод со всех сторон, понюхал. Пахло восхитительно. Билл зашвырнул его подальше.

Утром он почувствовал, что голод становится просто зверским.

– Сунуть дуло в рот и разнести себе черепушку, что ли? – проговорил он задумчиво, взвешивая в руке пистолет. – Нет, это всегда успеется. Мало ли что может произойти... – и не поверил своим ушам, услышав в джунглях человеческие голоса.

Билл притаился за веткой, держа пистолет наготове.

Голоса приближались, потом послышался звон металла. Под деревом проскользнул вооруженный венианец, но Билл не стал стрелять, поскольку из тумана вынырнули еще какие-то фигуры. Они появлялись один за другим – длинная колонна пленников, закованных в железные ошейники, соединенные общей цепью. Каждый пленный нес на голове большой ящик. Билл смотрел, как они бредут мимо, и тщательно подсчитывал число конвойных венианцев. Их было пятеро. Шестой шел в арьергарде; как только он поравнялся с деревом, Билл бесшумно прыгнул вниз и удавом тяжелого сапога раскроил ему череп. Венианец был вооружен копией стандартной атомной винтовки чинджеровского производства, и Билл злобно усмехнулся, ощутив в руках ее привычную тяжесть. Сунув пистолет за пояс, он крадучись последовал за колонной, держа винтовку наперевес. Пятого конвойного он уложил прикладом, подобравшись к нему сзади. Двое пленных солдат заметили это, но у них хватило ума промолчать. Билл начал подкрадываться к четвертому охраннику, но того насторожило подозрительное движение среди пленных: он обернулся и поднял винтовку. Шансов прикончить его без шума уже не оставалось; Билл выстрелом снес ему голову, а потом помчался вдоль колонны. Наступившую после грохота выстрела тишину разорвал его громкий крик:

– Ложись! Быстро!

Солдаты плюхнулись в болотную жижу, а Билл прижал атомную винтовку прикладом к животу, перевел ее на автоматический режим и принялся палить на бегу, поводя стволом из стороны в сторону, точно садовым шлангом. Огненная струя описывала ослепительную дугу в ярде от земли. Из тумана доносились крики и стоны, а потом у Билла кончились патроны. Он отшвырнул винтовку и схватился за пистолет. Двое стражников были мертвы; последний, раненый, успел еще выстрелить, не целясь, прежде чем Билл поджарил и его.

– Неплохо! – сказал он, останавливаясь и тяжело переводя дыхание. – Шестеро из шести.

Из колонны пленных неслись тихие стоны. Билл брезгливо оглядел трех солдат, которые не успели выполнить его команду.

– В чем дело? – спросил он, толкнув одного из них носком сапога. – Никогда не бывал в переделках, а? – Тот ничего не ответил, так как уже превратился в обугленную головешку.

– Никогда... – простонал второй, корчась от боли. – Позови костоправа, там в конце колонны есть один... О-о-о! И зачем я покинул «Фанни Хилл»! Врача...

Билл хмуро взглянул на три золотых шара на воротнике раненого лейтенанта четвертого ранга, потом нагнулся и стер с его лица грязь.

– Ты?! Офицер-кастелян! – зарычал он яростно и поднял пистолет, намереваясь закончить так удачно начатую работу.

– Это не я! Это не я! – стонал лейтенант, тоже признавший Билла. – Офицера-кастеляна нет, его утопили в сортире! Это же я – твой добрый пастырь! Я принес тебе благословение Ахурамазды, сын мой! Читаешь ли ты «Авесту» на сон грядущий?

– Еще чего, – проворчал Билл. Пристрелить лейтенанта он уже не мог и подошел к третьему раненому.

– Привет, Билл... – послышался слабый голос. – Видно, мои рефлексы начали сдавать... Тебя я не виню, сам оплошал, надо было вовремя выполнять команду...

– Да уж, черт побери, надо было, – сказал Билл, глядя в знакомое клыкастое ненавистное лицо. – Ты умираешь, Смертвич, не повезло тебе.

– Знаю, – ответил Смертвич, закашлялся и закрыл глаза.

– Встать в круг! – заорал Билл. – Мне нужен лекарь!

Колонна послушно изогнулась, наблюдая, как медик осматривает раненых.

– Лейтенанту надо перевязать руку, и все дела, – сказал фельдшер. – Просто слабый ожог. А с клыкастым парнем покончено. Он умирает.

– Можно как-нибудь поддержать его жизнь?

– Можно, только ненадолго.

– Займись этим. – Билл оглядел пленных. – Ошейники снять можете?

– Ключей нет, – ответил здоровенный сержант-пехотинец. – Эти ящерицы даже не взяли их с собой. Придется топать в таком виде до дома. С чего это ты вздумал рисковать своей шкурой и спасать нас? – подозрительно спросил он.

– Как же, стал бы я вас спасать! – усмехнулся Билл. – Я подыхал с голоду и решил, что в ящиках может найтись жратва!

– Жратвы сколько угодно, – облегченно вздохнул сержант. – Теперь я понимаю, почему ты рискнул.

Билл вскрыл банку консервов и уткнулся в нее с головой.

  Глава 5

Мертвого солдата освободили от цепи, отрубив ему голову. Двое солдат, скованных со Смертвичем, собирались проделать с ним то же самое. Билл вступил с ними в дискуссию, разъясняя, что гуманность требует спасать раненых товарищей, и после того, как он пообещал отстрелить им ноги, они полностью согласились с его аргументами. Пока скованные солдаты подкреплялись консервами, Билл срезал пару тонких стволов и соорудил из них носилки, приспособив для этой цели несколько солдатских курток. Одну из захваченных винтовок он оставил себе, а остальные раздал пехотному сержанту и нескольким солдатам-ветеранам.

– Есть у нас шансы вернуться на базу? – спросил он сержанта, тщательно счищавшего грязную жижу с винтовки.

– В принципе есть. Мы можем идти назад по собственным следам, это нетрудно – народу прошло немало. Только хорошенько гляди по сторонам и, как увидишь венианца, стреляй, иначе живыми не уйдем. Когда услышим пальбу, поищем местечко поудобнее и прорвемся. Шансов у нас пятьдесят на пятьдесят.

– Ну, по крайней мере, положение наше сейчас не хуже, чем час назад.

– Еще бы! Однако задерживаться тут не стоит.

– Тогда потопали!

Идти по следам оказалось даже легче, чем они предполагали, и уже после полудня до них донеслись первые глухие звуки отдаленной битвы. Единственный венианец, встреченный ими на пути, был сразу же убит. Билл остановил колонну.

– Надо поесть. Жрите сколько влезет, остальное выбросим. Передать команду по линии. Скоро выступаем.

Он пошел взглянуть на Смертвича. Лицо у раненого было белее бумаги.

– Хреново... – прошептал он. – Это конец, Билл... я знаю... Больше уже не придется мне запугивать рекрутов... стоять в очереди за получкой... вытаскивать пистолет... Прощай, Билл. Ты настоящий друг... так заботишься обо мне...

– Рад, что ты так думаешь, Смертвич. Может, и ты мне окажешь небольшую услугу. – Билл порылся в карманах умирающего, вытащил записную книжку и нацарапал что-то на чистом листке. – Подпишись-ка, приятель, по старой дружбе.

Огромная нижняя челюсть Смертвича отвисла, злобные красные глазки открылись и уставились в небо.

– Сдох, проклятая сволочь, не вовремя, – с отвращением проговорил Билл.

Немного подумав, он вымазал чернилами большой палец Смертвича и прижал его к бумаге.

– Медик! – крикнул он. Колонна свернулась кольцом, чтобы фельдшер мог подойти к раненому. – Чего с ним!

– Околел, – поставил диагноз фельдшер.

– Перед смертью он завещал мне свои зубы. Видишь, что тут написано? Это настоящие мутированные клыки, и стоят они приличную сумму. Их можно трансплантировать?

– Конечно, если в ближайшие двенадцать часов вырезать их и заморозить.

– Нет проблем – мы потащим его с собой. – Билл выразительно посмотрел на носильщиков и похлопал по пистолету, чтобы предотвратить возражения. – Позовите-ка сюда лейтенанта.

Хмуро взглянув на подошедшего капеллана, Билл протянул ему листок из записной книжки.

– Мне нужна офицерская подпись. Перед смертью раненый продиктовал мне завещание, но был слишком слаб, чтобы его подписать, поэтому просто приложил к листку большой палец. Припишите внизу, что вы были свидетелем, и подтвердите законность бумаги, а потом распишитесь.

– Но... я не могу этого сделать, сын мой! Я же не видел, как покойный прикладывал... Гр-р-х-х...

«Гр-р-х -х» он сказал потому, что Билл всунул ему в рот пистолетный ствол и принялся медленно вращать его, держа палец на спуске.

– Стреляй! – посоветовал пехотный сержант, а трое солдат зааплодировали. Билл вытащил ствол наружу.

– Рад, страшно рад оказать тебе услугу, – воскликнул капеллан, хватаясь за перо.

Билл прочел документ, удовлетворенно крякнул, подошел к фельдшеру и присел рядом с ним.

– В госпитале работаешь? – спросил он.

– Точно! И если попаду туда снова, то уж ни на минуту его не покину. Дьявольская невезуха: я как раз подбирал раненых, когда началась атака.

– Говорят, раненых отсюда не отправляют, а заштопывают и снова посылают на передовую.

– Правильно говорят. В этой войне выжить почти невозможно.

– А если ранение настолько серьезно, что бедняга уже не способен сражаться?

– Современная медицина творит чудеса, – неразборчиво пробормотал фельдшер, уписывая обезвоженную тушенку. – Или ты сразу помираешь, или оказываешься через пару недель на передовой.

– Ну а если у парня, допустим, оторвало руку?

– Запасными руками у нас забит целый холодильник. Пришьют новую – и вперед.

– А ступню? – не унимался Билл.

– Правильно – я совсем забыл! Ступней у нас маловато. Так много ребят с оторванными ногами, что коек не хватает. Этих парней уже начали вывозить с планеты.

– Слушай, есть у тебя обезболивающие таблетки? – спросил Билл, меняя тему разговора.

Медик вытащил белую бутылочку.

– Слопаешь штуки три и не почувствуешь, как у тебя голову ампутируют.

– Давай три.

– Если случайно увидишь парня, которому только что оторвало ступню, не забудь, что ногу надо немедленно перетянуть над коленом, да потуже, чтобы кровью не истек.

– Спасибо, приятель.

– Да не за что.

– Пошли, – сказал сержант-пехотинец. – Чем быстрее мы отсюда выберемся, тем больше шансов вернуться домой.

Шальные вспышки атомных винтовок воспламеняли листву у них над головами, от грохота тяжелых орудий вздрагивало под ногами болото. Колонна двигалась параллельно линии огня и, когда огонь затих, остановилась. Билл, единственный, кто не был прикован к общей цепи, пополз на разведку. Вражеские позиции были укреплены довольно слабо, и вскоре он нашел место, удобное для прорыва. Прежде чем вернуться к своим, Билл вытащил из кармана крепкую бечевку, позаимствованную с продовольственного ящика, наложил чуть повыше правого колена крепкий жгут, закрутил его палкой как можно туже и проглотил таблетки. Затаившись в густом кустарнике, он крикнул:

– Прямо, потом круто направо! Сворачивать возле тех деревьев! Бего-омарш!

Билл вел колонну вперед, пока не показались первые окопы, а затем с криком «Кто идет?» бросился в густые кусты.

– Чинджеры! – заорал он и сел на землю, прислонившись спиной к дереву.

Потом тщательно прицелился и отстрелил себе правую ступню.

Услышав, как испуганные солдаты с треском ломятся через кустарник, Билл отшвырнул пистолет, пальнул несколько раз из винтовки по деревьям и с трудом поднялся на ноги. Опираясь на атомную винтовку, он заковылял к своим. К счастью, идти пришлось недолго: двое солдат, по-видимому, новички, иначе они были бы умнее, выскочили из окопов ему на помощь.

– Спасибо, братцы, – выдохнул Билл и свалился на землю. – Все-таки война – это страшная штука.

  Эпилог

Звуки бравурного марша эхом разносились по холмам, бились о скалистые выступы и замирали в зеленой тени под деревьями. Из-за поворота, гордо печатая шаг, вышла маленькая торжественная процессия, возглавляемая блистательным роботом-оркестром. Золотые лучи играли на его сочленениях, солнечными зайчиками вспыхивали медные инструменты, на которых азартно наяривал робот. За ним катил небольшой отряд разномастных подсобных механизмов, а в арьергарде одиноко шагал седой сержант-вербовщик, побрякивая рядами медалей. Дорога была ровная, но сержант вдруг споткнулся, оступившись, и выругался с той замысловатостью, которая достигается лишь многими годами службы.

– Стой! – скомандовал он.

Маленький отряд остановился; сержант прислонился к каменной стене, ограждавшей дорогу, задрал правую штанину и свистнул. К нему быстро подкатил один из роботов, протягивая ящик с инструментами, из которого сержант вынул большую отвертку и подтянул болт на искусственной ноге. Затем выдавил на шарнир несколько капель из масленки и опустил штанину. Выпрямившись, он увидел за оградой робомула, запряженного в плуг, и крепкого крестьянского парнишку, бредущего за мулом.

– Пива! – гаркнул сержант. – И «Элегию космонавтов»!

Робот-оркестр заиграл нежную мелодию старинной песни, и к тому времени, когда робомул закончил борозду, на ограде уже стояли две запотевшие глиняные кружки с пивом.

– Славная мелодия, – сказал паренек.

– Хочешь пивка? – предложил сержант, вытряхнув в кружку белый порошок из спрятанного в рукаве пакетика.

– С удовольствием. Жарко сегодня, как в чер... как в пекле.

– Ну скажи «в чертовом пекле», сынок, мне это слово знакомо.

– Мама не велит браниться. Какие у вас большие зубы, мистер!

Сержант клацнул зубами.

– Такой взрослый парень обязательно должен ругнуться иногда. Был бы ты солдатом, мог бы поминать черта сколько угодно – даже «твою мать!» мог бы говорить, если б захотел.

– Не думаю, что когда-нибудь мне захочется говорить такое.– Под густым загаром у парнишки проступил яркий румянец. – Спасибо за пиво, надо пахать. Мама не велит мне разговаривать с солдатами.

– Твоя мать совершенно права. Большинство из них –  законченные алкаши и матерщинники. Слушай, сынок, а хочешь посмотреть снимок последней модели робомула, которая может работать тысячу часов без смазки? –  Сержант протянул руку, робот вложил в нее портативный проектор.

– Ой, как интересно! – Парнишка прильнул к проектору и покраснел еще сильнее. – Это же не мул, мистер, это девчонка и даже без одежки...

Сержант быстро нажал на кнопку в крышке аппарата. Что-то щелкнуло, и парнишка застыл как вкопанный. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, пока сержант вынимал проектор из его парализованных ладоней.

– Возьми перо, – сказал сержант. Пальцы мальчика послушно сомкнулись. – Теперь подпиши этот бланк внизу, где напечатано «подпись рекрута».

Скрипнуло перо, и в тот же миг воздух прорезал чей-то пронзительный жалобный вопль.

– Чарли! Что вы делаете с моим Чарли! – причитала древняя, совершенно седая старуха, ковыляя из-за холма.

– Твой сын стал солдатом, к вящей славе императора, – сказал сержант и махнул роботу-портному.

– Нет, ради бога, нет! – умоляла женщина, цепляясь за руку сержанта и орошая ее слезами. – Одного сына я уже потеряла, неужели этого недостаточно... – Сквозь слезы она посмотрела на сержанта и вздрогнула: – Но вы... ты... ты же мой сын! Билл, ты вернулся домой! Я узнала тебя, мой мальчик, несмотря на эти зубы, и шрамы, и черную руку, и протез вместо ноги! Сердце матери не обманешь!

Сержант хмуро взглянул на старуху.

– Может, ты и права, – сказал он. – То-то мне этот Фигеринадон-2 показался знакомым.

Робот-портной закончил работу: ярко засиял на солнце мундир из алой бумаги, блеснула тонюсенькая пленка на сапогах.

– Стано-о-вись! – гаркнул Билл, и рекрут перелез через стенку.

– Билли, Билли! – рыдала старуха. – Это же твой младший брат, это Чарли! Ты не заберешь своего младшего братишку в солдаты, ведь правда?!

Билл подумал о матери, о маленьком братишке Чарли, о том месяце службы, который ему скостят за нового рекрута, и рявкнул:

– Заберу!

Гремела музыка, маршировали солдаты, рыдала мать, как рыдают матери во все времена, а бравый маленький отряд все дальше уходил по дороге, пока не скрылся в закатном зареве за вершиной холма.