Текст книги "Рассказы. Миры Гарри Гаррисона. Том 13"

Автор книги: Гарри Гаррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

Действительно, времени потребовалось немного. Не прошло и часа, как Гальяс вернулся в рубку управления, двигаясь так тихо, что Чьонд, увлеченная уроком языка, не замечала его, пока муж не остановился рядом с ней.

– У тебя мрачное лицо, – сказала она, взглянув на Гальяса. – Что случилось? Что тебе удалось выяснить? Его лицо исказила мучительная гримаса.

– Уверяю тебя, ничего страшного. Однако ситуация совсем не такая, как мы предполагали раньше.

– В чем дело? – Лицо Хаутамяки на экране повернулось в их сторону.

– Насколько успешным был урок языка? – спросил Гальяс. – Ты хорошо понимаешь нас, Лием?

– Да, – ответил инопланетянин, – теперь мне понятны почти все слова. Однако машина может работать всего с несколькими тысячами слов, поэтому постарайтесь говорить попроще.

– Хорошо. То, о чем я буду говорить, совсем несложно. Сначала хочу задать вопрос. Твой народ прилетел с планеты, находящейся на орбите этой звезды?

– Нет, мы прилетели сюда издалека, долго искали место, где можно поселиться. Нашей родиной является очень далекий мир, среди вон тех звезд.

– И все вы живете в этом мире?

– Мы живем во многих мирах, но являемся детьми детей тех, кто когда-то жил в одном мире – очень давно.

– Мы тоже заселили многие миры, но у всех нас одна родина, – сказал Гальяс и посмотрел на листки бумаги, которые держал в руке. Он улыбнулся инопланетянину, смотрящему с экрана, но в его улыбке было что-то поразительно печальное. – Мы все когда-то жили на планете по имени Земля. И твой народ переселился оттуда же. Мы – братья, Лием.

– Что за безумие! – воскликнул Хаутамяки. Его лицо покраснело от гнева. Лием – гуманоид, он не принадлежит к человеческой расе. Он даже не может дышать нашим воздухом!

– Он – или она – действительно не может дышать воздухом, которым дышим мы, – спокойно ответил Гальяс. – Мы не занимаемся генной инженерией, но знаем, что это возможно. Не сомневаюсь, что когда-нибудь узнаем, как соотечественники Лиема изменили свой генетический код до такой степени, что стали в состоянии жить в тех условиях, в которых живут сейчас. Нельзя исключить вероятности, что это результат естественного отбора и обычной мутации. Однако перемены, происшедшие с ними, кажутся мне слишком радикальными для подобного объяснения. Но не это важно. Разгадка заключается вот в чем. – Он протянул листы с расчетами и фотографиями. – Можете убедиться сами. Вот цепочка дезоксирибонуклеиновой кислоты ядра одной из моих клеток. А вот цепочка Лиема. Они идентичны. Лием и его соплеменники – такие же люди, как и мы.

– Но этого не может быть! – Чьонд озадаченно покачала головой. – Ты только посмотри на него – он совершенно не похож на нас! Да и их письменность – что ты скажешь о ней? Неужели я могла так ошибиться?

– Ты не приняла во внимание одну возможность – появление совершенно нового алфавита. Ведь ты сама говорила мне, что между китайской письменностью и западными алфавитами нет ни малейшего сходства – китайские иероглифы ничуть не походят на западные буквы. Если народ, к которому принадлежит Лием, пережил культурную катастрофу, в результате которой им пришлось заново изобретать письменность, то у них вполне мог появиться свой собственный инопланетный алфавит, не похожий ни на какой другой. А что касается их внешнего вида подумай о тысячах столетий, миновавших с тех пор, как человечество покинуло древнюю Землю и расселилось по всей Галактике. Подумай и увидишь, что различия не такие уж и значительные. Некоторые из них являются естественными, другие искусственного происхождения, но самое главное в ином – генетический код не может лгать. Мы и они – дети одних предков.

– Да, это возможно, – впервые послышался голос Лиема. – Мне сообщили, что наши биологи согласны с такими выводами. Различий между вами и нами несравненно меньше, чем сходных черт. А где находится эта Земля у наша общая родина?

Хаутамяки указал на небо над головой, на гигантское пространство Млечного пути, заполненное бесчисленными звездами.

– Вон там, на противоположной стороне Галактики, примерно на полпути от ее центра.

– Да, центр Галактики дает нам частичное объяснение случившегося, произнес Гальяс. – Он представляет собой ядро диаметром в тысячи световых лет и с температурой, превышающей десять тысяч градусов. Мы сумели исследовать только его наружную часть. Ни один корабль не может проникнуть внутрь его или хотя бы приблизиться на относительно небольшое расстояние, потому что ядро Галактики окружено пылевыми облаками. Поэтому мы начали двигаться от центра к окраинным областям, медленно огибая края Галактики и все время удаляясь от Земли. Если бы у нас было время подумать, мы поняли бы, что человечество двигалось и в противоположную сторону, тоже огибая центральное ядро – но в другом направлении.

– И наступило время нашей встречи, – послышался голос Лиема. – Я приветствую вас, братья по разуму. И в то же время эта встреча печальна, потому что я понимаю, что она означает.

– Да, мы, представители человечества, одиноки в этой Галактике. Хаутамяки поднял голову и взглянул на триллионы звезд. – Мы завершили путь – и встретили самих себя. Галактика принадлежит нам, но мы в ней одиноки.

Он повернулся, не заметив, что Лием, золотистый инопланетянин, тоже повернулся, и оба посмотрели в противоположные стороны.

Они глядели в бесконечную глубину и темноту межгалактического пространства, которое не нарушал свет ни одной звезды. Где-то в колоссальной глубине смутно виднелись тускло светившиеся точки – но то были не звезды, а бесконечно далекие галактики, звездные острова, на краю одного из которых они находились.

Эти два разумных существа отличались друг от друга во многом: у них были разные дыхательные системы, цвет кожи, язык, традиции, культура. Они отличались друг от друга, как день от ночи: человечество, умевшее приспосабливаться к самым разным условиям, за многие тысячелетия изменилось так, что его представители не узнали друг друга. Однако время, расстояние и мутации не смогли изменить главного – они остались людьми.

– Значит, сомнений нет – мы одиноки в Галактике, – заметил Хаутамяки.

– Одиноки в этой Галактике.

Они посмотрели друг на друга – и отвернулись. За короткое мгновение они измерили свои человеческие качества одинаковыми мерками и поняли, что равны.

Они смотрели в межгалактическое пространство, в сторону бесконечно удаленного островка света – еще одной Галактики.

– Нам будет нелегко добраться туда, – послышался чей-то голос.

Битва была проиграна. И все-таки это не было поражением.

ИСТОЧНИК ОПАСНОСТИ

– Двенадцать, замок шлема, – задребезжал голос Робсона из наружного динамика его герметизированного скафандра.

– Двенадцать, – отозвался Сонни Грир, глядя на красные стрелки, которые соприкасались остриями на шлеме и плече скафандра, затем ударил кулаком по замку. – Выровнен и заперт.

– Тринадцать, предохранительный клапан, – Робсон читал, глядя на список проверки, прикрепленный к переборке.

– Тринадцать, закрыт. – Сонни постучал костяшками пальцев по скафандру.

– Четырнадцать, сумка для аварийного ремонта.

– Четыр...

– Что ты делаешь, Сонни? Что, черт побери? – раздался голос капитана Хегга, вошедшего через воздушный шлюз.

– Помогаю профессору проверить готовность к выходу из корабля. Мне кажется, это очевидно, капитан.

– Помогаешь ему как можно скорее погибнуть, вот как я считаю. Ты должен относиться к этому серьезнее. Почему не проверил предохранительный клапан?

– Я осмотрел его: ручка поднята вверх и повернута вниз, как всегда. Клапан закрыт – но мне еще ни разу не приходилось видеть открытый клапан.

– Но ведь ты не можешь знать, что он действительно закрыт, пока не проверишь, – произнес Хегг терпеливо. – Может быть, ручка сломана или повернута только на пол-оборота.

– Нет, капитан, посмотрите сами. – Крошечная ручка не шевельнулась, когда Сонни нажал на нее. – Видите, я прав.

– Нет, Сонни. Ты не следуешь предписанной процедуре, а это самое главное.

– Меа сшра, – согласился Сонни. – Моя вина, – и он поднял руки над головой в шутливом жесте повиновения, обезоруживающе улыбаясь. – Примите во внимание мою молодость, капитан. Обещаю, что это не повторится.

– Надеюсь.

* * *

– Вы ведь не считаете, профессор, что я собираюсь убить вас? – спросил Сонни, печально глядя на удалявшуюся спину капитана. – Если вы умрете, у кого мне удастся иногда выигрывать в шахматы?

– Хегг привык к точному исполнению всех правил. – Через толстое стекло шлема была заметна улыбка Робсона. – Он хороший человек, хотя и ужасно пунктуален. Но капитан считает, что только в этом случае удастся соблюсти полную безопасность.

– Но почему тогда в капкан каждый раз попадает именно моя шея?

Робсон пожал плечами:

– Давай не будем медлить и закончим проверку готовности. Мне хочется забрать ловушки до наступления темноты.

– Вы совершенно правы, профессор. Итак, начинаем с пункта четырнадцатого.

...Сонни следил через иллюминатор, как капитан Хегг и Робсон, медленно и неуклюже двигаясь в герметических скафандрах, перевалили через ближайший хребет и исчезли среди деревьев, как-то странно похожих на земные. Уже не в первый раз он встряхнул головой при мысли о неразумности всего этого.

– Может, сыграем? – предложил Аркадий со своей койки, держа в руке карманные шахматы. – Согласен дать фору – буду играть без ладьи.

– Думаешь, мне приятно совершать самоубийство? В прошлый раз ты выиграл у меня без ферзя.

– Тебе просто не повезло, Сонни. Играя с противником, у которого отсутствует ферзь, ты сумеешь победить даже великого Ботвинника – пусть будет вечной его память, – если будешь просто разменивать фигуры.

– Пожалуй, но я все время забываю об этом. Посмотри, Аркадий, какой прекрасный солнечный день на Кэссиди-2. В деревьях проносится ветер, растет трава – вот только едва заметный зеленоватый оттенок в атмосфере отличает ее от земной. Неужели тебе не хочется сбросить одежду, выйти из купола и прогуляться?

– Чтобы задохнуться через пять секунд? – пробормотал Аркадий, расставляя на доске шахматные фигуры, соответствующие очередной позиции. – Воздух снаружи наполнен смертельными ядовитыми газами, а смесь водорода и метана будет гореть в этом помещении ярким пламенем. И не только в помещении, но и в твоих легких. Даже камни воспламенятся в такой атмосфере. Посмотри, как искусно выиграл Решевский у Эйве в средние века, в 1947 году.

– Да перестань, Аркадий, ты знаешь, что я хочу сказать. Я мог бы читать тебе лекции о прекрасной природе этой планеты. Не забудь, что я – минералог экспедиции, а ты всего лишь туго мыслящий русский горный инженер...

– Завтра утром и я примусь за работу.

– ..Я имею в виду романтику, эмоции, искусство. Взгляни в иллюминатор. Иной мир отделен от нас только этой толстой стеной, но он более недоступен, чем Земля, находящаяся на расстоянии многих световых лет. Неужели ты не чувствуешь? Разве тебе не хочется выйти из этого проклятого купола?

– Если я покину купол без скафандра, через пять секунд мне конец.

– Ты – болван, лишенный воображения. Если славная русская революция в конечном итоге создала таких людей, как ты, пусть уж лучше царь вернется на престол.

– Это верно. Сегодня твоя очередь готовить еду.

– Неужели я могу забыть об этом? Не спал всю ночь, думая, что бы состряпать на ужин. Как по-твоему, осетровая икра пойдет с бефстроганов? Хорошо ли охладилась водка?

– Бифштекс из обезвоженного мяса и кофе – вот предел моих мечтаний, равнодушно ответил Аркадий, не отрывая взгляда от шахматной доски. – Не мучай себя, Сонни.

* * *

– Меня беспокоит молодой Грир, – произнес капитан Хегг, предварительно убедившись, что радиосвязь отключена и он говорит по связному контуру скафандров.

– Сонни – хороший парень, – ответил Робсон, шагая рядом. – К тому же он не так молод, как кажется. Он защитил докторскую диссертацию, провел весьма интересные исследования. Мне приходилось читать его работы.

– Меня беспокоит совсем не его исследовательская деятельность. Если бы он был плохим ученым, Космическая инспекция не предложила бы ему эту работу. Не сомневаюсь, он найдет месторождения полезных ископаемых на этой планете – если они существуют, – а Барабашев изыщет возможности их добычи. С этими проблемами я совсем незнаком, но знаю свою работу, которая заключается в руководстве экспедицией. Моя задача состоит в том, чтобы все ее члены были живы и здоровы. А вот Грир ведет себя слишком беззаботно – особенно если принять во внимание условия на этой планете.

– У него есть опыт работы в полевых экспедициях.

– На Земле, – презрительно фыркнул Хегг. – В Антарктике, джунглях, пустынях. Детские игрушки. Это его первая космическая экспедиция на отдаленной планете, а он ведет себя безответственно. Надеюсь, профессор, вы меня понимаете.

– Отлично понимаю – это моя восьмая экспедиция на дальние планеты. Я не так уж необходим здесь – по крайней мере вы куда нужнее. Единственная причина, по которой начальство включает меня в состав каждой из них – меня или другого эколога, потребляющего изрядное количество пищи, – состоит в том, что оно хочет подчеркнуть научную ценность исследований на вновь открытой планете и в следующий раз потребовать выделения более значительных средств. Я теперь очень спокойно отношусь к таким экспедициям – хоть и находишься в их составе, но не занимаешь ведущего положения, так сказать, где-то с краю. Нужно дать ему время освоиться и следить за ним. Неужели вы не помните, каким я был во время моей первой экспедиции? На Танарике-4?

Хегг рассмеялся:

– Да разве кто-нибудь из нас сможет это забыть? Прошло, должно быть, не меньше месяца, прежде чем выветрился запах.

– Тогда вы понимаете, что я имею в виду. Все вначале зеленые, как трава. И с ним все образуется.

– Пожалуй, вы правы.

– Смотрите, кто-то попался в мою ловушку! Серпентоид, клянусь всевышним! У него шесть ног!

В двух из остальных ловушек тоже находились образцы местной фауны, и Робсону потребовалось время, чтобы отравить их и поместить в герметический контейнер. Не было никакой возможности доставить образцы на Землю живыми или хотя бы содержать их в куполе – условия не позволяли. Животных придется препарировать и хранить в запечатанных пластиковых пакетах.

Когда они отправились в обратный путь с тяжелым контейнером, солнце начало садиться, и темнота наступила задолго до того, как они подошли к куполу. Однако направленный луч вел их прямо домой, и они заметили прожектор на вершине радиомачты с расстояния в два километра. У них могли возникнуть трудности с воздухом – обоим уже пришлось перейти на резервные баллоны, однако, чтобы добраться до корабля, запаса было более чем достаточно.

Наружная дверь воздушного шлюза открылась. Хегг захлопнул ее за собой, повернул, колесо герметизации и включил насосы, удалившие из помещения шлюза смертоносный воздух планеты. Робсон включил душ, чтобы смыть со скафандров и контейнера ядовитый осадок и частицы почвы.

Из душа с ревом хлынула струя дезинфицирующей жидкости, но тут же прекратилась, и из сетки выпало несколько капель.

– Резервуар пуст, – заметил Хегг, взглянув на индикатор. – Кто должен был наполнить его?

– По-моему, Сонни, – неуверенно ответил Робсон. – Но я не помню списка дежурств.

– Зато я помню, – мрачно произнес Хегг. Он повернулся к аппарату внутренней связи, установленному на стене воздушного шлюза, и нажал на кнопку.

– В чем дело? – послышалось из крошечного динамика. – Этот пост работает днем и но...

– Ты не наполнил резервуар душа, Сонни. Сегодня это твоя обязанность.

– Вы совершенно правы, капитан. Совсем выскочило из головы – все время думал только о приготовлении ужина. Как только вы войдете в купол, я тут же займусь этим.

– Тогда объясни мне, как попасть в купол, если мы не можем очистить и продезинфицировать себя?

Наступила тишина. Через несколько секунд из динамика снова донесся голос Сонни:

– Мне очень жаль. Это всего лишь случайность. Как теперь поступить?

– Ты совершенно прав: предпринять что-то необходимо. Возьми дрель, установи в ней сверло диаметром чуть меньше шланга, находящегося в резервном контейнере. Обточи конец шланга, затем пусть один из вас встанет у резервуара, а другой начнет сверлить отверстие в переборке. Как только сверло проникнет внутрь шлюза, тут же выдерни его и воткни в отверстие конец шланга – и как можно быстрее. Давление с вашей стороны избыточное, так что с вами ничего не случится. Мы по-прежнему в скафандрах. После этого пустите по шлангу жидкость из резервуара. Мы вымоемся под струей из шланга.

– Мне это представляется опасным, капитан. Неужели нет иного выхода?

– Нет. Делай так, как я сказал, и принимайся за работу немедленно.

– Мне кажется странным, что в воздушном шлюзе не поставили бак, который можно было бы наполнять из купола.

– При строительстве купола руководствовались тем, чтобы в герметической переборке, отделяющей внутренние помещения от воздушного шлюза, было как можно меньше отверстий – но давай обсудим недостатки проекта в другое время. Берись за дрель сейчас же!

Капитан Хегг терпеливо ждал. Время шло. Робсон не обладал бесконечным терпением капитана, и им все больше и больше овладевало беспокойство. Он то и дело поглядывал на индикатор, показывавший, сколько воздуха осталось в баллонах, и постукивал по нему пальцем. Стрелка уже достигла нулевого деления. Внезапно раздался пронзительный визг дрели, вгрызающейся в переборку из силиконовой бронзы, и Робсон едва не подпрыгнул от неожиданности. Визг превратился в равномерный рев, и из переборки появился черный наконечник сверла. Затем он исчез, и послышалось шипение воздуха, проникающего в шлюз. Шипение прекратилось, когда в отверстии показался наконечник шланга, из которого брызнула жидкость.

– Старайтесь вымыться как можно лучше – и перестаньте смотреть на указатель воздуха, – произнес Хегг. – В баллонах находится аварийный запас, не помеченный на индикаторе. Времени у нас вполне достаточно.

Они быстро вымыли друг друга грубыми щетками, стараясь проникнуть в укромные части скафандров. Робсону казалось, что он задыхается. Несмотря на то что он понимал – это чувство лишь воображаемое, ему с трудом удавалось удержаться от панического крика, пока капитан методично, тщательно и не спеша мыл под струей контейнер с образцами, переворачивал его на бок и чистил дно. Наконец Хегг принялся мыть сам воздушный шлюз, после чего проверил чистоту специальным прибором. Обнаружил пару подозрительных мест на полу рядом с дренажным отверстием и заставил Робсона помыть еще раз.

– Ну, теперь все в порядке. – Капитан выпрямился. – И выкачаны все газы, проникшие в шлюз вместе с нами. Включайте подачу воздуха, а я открою дверь.

В помещение шлюза с шипением ворвался воздух, но внутренняя дверь, хоть и не была запертой, не открывалась из-за разницы давлений. Нетерпеливо сжимая и разжимая потные руки в армированных перчатках, Робсон стоял перед ней, стараясь казаться таким же спокойным, как Хегг, стоявший рядом. Наконец шипение поступающего воздуха прекратилось, и капитан открыл дверь. Робсон поспешно снял шлем. Хегг аккуратно поставил свой шлем на полку и подошел к бледному Сонни Гриру, замершему у дальней переборки.

– Ты понимаешь, что натворил? Имеешь хоть малейшее представление?

Слова, вырвавшиеся из уст капитана, удивили его самого, потому что он совсем не собирался произносить их. В равной степени он не хотел никакого насилия, но его кулак сам сжался и приготовился к удару. «Боже мой, – подумал Хегг, – неужели я хочу убить юношу?» Мышцы капитана были удивительно развиты в результате пребывания на множестве планет с повышенной силой тяжести, а его кулак в металлической перчатке мог сломать челюсть Сонни, а может быть, даже шею. Потребовалось немалое напряжение воли, чтобы успокоиться и опустить руку.

Хегг снял перчатки и принялся растирать шею, чтобы снять напряжение.

– Я ведь уже сказал, капитан, что сожалею о случившемся. Видите ли...

– Неужели ты не можешь понять, Сонни? Никакие сожаления не помогут, если я погибну. У тебя есть опыт участия в полевых экспедициях на Земле. Как ты думаешь, что произойдет в проклятой пустыне Гоби – или где еще там ты побывал, – если ты забудешь наполнить бак душа?

– Я...

– Так вот, ничего не произойдет. Просто кто-то не сможет принять душ и будет ходить некоторое время грязным, вот и все. А что случится здесь в такой же ситуации? Два человека могли погибнуть, вот что! Неужели ты не замечаешь разницы, мистер школьник?

Лицо Сонни Грира покраснело, а затем внезапно побледнело от ярости, но он сдержался. Робсон стоял в дверном проеме, держа шлем в руках, и следил за происходящим.

– Успокойтесь, капитан, – тревожно произнес он. – Не надо заходить слишком далеко.

– Нет, профессор, капитан совершенно прав, – вмешался Сонни. Его голос дрожал – трудно сказать, от гнева или каких-то других эмоций. – Я полностью заслужил эти упреки. – Да я и сам вышел бы из себя, окажись я в подобной ситуации.

Аркадий смотрел на них со своей койки и молчал. Капитан Хегг повернулся к ним спиной – чтобы не видели его лица – и расстегнул герметический скафандр. Он чувствовал, как его зубы оскалились, словно у зверя, готового укусить. Хладнокровная часть его мозга оценивала поведение, и капитан удивлялся своей жестокости по отношению к юноше. Хегг заставил себя снять скафандр и медленными, выверенными движениями уложил его на место. Все в порядке, он снова контролирует свое поведение, держит себя в руках. Аркадий помогал Робсону убрать скафандр в шкафчик; они слышали слова капитана, но не вмешивались.

– Послушай, Грир. Против тебя лично я ничего не имею, надеюсь, тебе это понятно. – Голос капитана звучал спокойно и размеренно.

– Я знаю, капитан. Иногда вы бываете жестоким, но всегда справедливым.

Хегг решил не обращать внимания на едва заметные насмешливые нотки в словах Сонни.

– Очень приятно, что ты согласен со мной. Значит, поймешь, что мои действия продиктованы не личными чувствами, а существующими правилами и заботой о благе экспедиции. Тебе приходилось слышать об оценке поведения всех, кто работает за пределами Земли?

– Нет.

– Я так и думал. Такая система не является секретом, но ее просто не хотят рекламировать. Правила очень просты. Два выговора – и ты больше никогда не будешь работать в планетарных экспедициях, да и вообще в Космической инспекции. Сегодня ты получил свой первый выговор.

– Что вы хотите этим сказать?..

– Именно то, что сказал. Завтра я пошлю на Землю еженедельный отчет о работе экспедиции. Там будет указано, что по твоей вине остальные члены экспедиции оказались в опасном положении; мое мнение будет отмечено в твоей характеристике. Это не слишком хорошо, но и стыдиться тоже не следует – немало сотрудников Космической инспекции получали подобные выговоры. Важность такой системы двойная: убедить тебя в необходимости точно соблюдать правила и инструкции, а также заставить следить за своим поведением, чтобы не подвергать опасности жизнь остальных членов экспедиции. Если произойдет еще одна такая ошибка, я запрошу замену.

– Боже мой, капитан, но ведь ничего не произошло! Обещаю, что подобного больше не случится. Я буду стараться изо всех сил – только не сообщайте на Землю.

– Ты будешь стараться изо всех сил именно потому, что я сообщу о твоем промахе. Если бы я был достаточно крут, то послал бы первое сообщение, когда ты не проверил предохранительный клапан на скафандре Робсона, и уже сейчас речь шла бы о твоей замене. Я считаю, что из тебя не получится хорошего космического исследователя.

Капитан повернулся и пошел прочь – насколько это было возможно в ограниченном пространстве купола. Сонни смотрел на его спину и беззвучно шевелил губами.

– Я проголодался, – заметил Аркадий, заглядывая в кастрюлю, стоявшую на электрической плите. В ней что-то булькало. – Как всегда, пахнет очень вкусно. Кто-нибудь составит мне компанию?

– Положи мне, Аркадий, – произнес Робсон, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

* * *

– У меня создалось впечатление, капитан, что ваше суровое обращение возымело эффект, – сказал Робсон, глядя в иллюминатор и ожидая возвращения Аркадия и Сонни. – Прошло уже больше двух недель, и наш молодой ученый изменил свое поведение, относится к исполнению обязанностей серьезно и очень внимательно.

– Боюсь, не так уж серьезно. Он снова принимается шутить. – Капитан Хегг пошевелил длинными пальцами, уставшими от работы на принтере. Он готовил отчет. – Ему следовало бы все время быть серьезным.

– Думаю, капитан, вы напрасно беспокоитесь. Человек может обладать чувством юмора и все-таки серьезно относиться к исполнению своих обязанностей. Боже мой, капитан, вы никогда не жалуетесь на мои шутки, хоть и не считаете их смешными.

– Здесь ситуация совершенно иная, профессор. Независимо от вашего самочувствия вы всегда исполняете свою работу одинаково – методично и правильно.

– Некоторые называют такое поведение скучным, как у старой девы.

– На Земле такой термин, может быть, и считался бы правильным – там трудно совершить критически важные ошибки. Здесь же речь идет о том, чтобы выжить. А посему человек может вести себя должным образом либо потому, что это заложено в его характере, либо заставить себя научиться правильному поведению. Есть люди, которым это никогда не удается, тогда они остаются на Земле и работают там. Я спал бы куда спокойнее, если бы наш минералог был в их числе.

– Легок на помине. Вон они возвращаются, волокут огромный контейнер. Надеюсь, капитан, вы не забыли наполнить бак.

– Нет, конечно. Ведь сегодня моя очередь... Хегг взглянул на Робсона и заставил себя улыбнуться, хотя и считал, что шутка не слишком остроумная.

За переборкой заревел душ. Хегг посмотрел на заплату, которую они наложили на просверленное отверстие, и решил завтра же заменить ее – постоянная смена давлений не способствовала прочности эластичного материала, из которого она была сделана. Уже не в первый раз он пожалел, что грузоподъемность корабля, доставившего их на планету, не позволяла захватить слесарные инструменты. Шум воды прекратился, открылась внутренняя дверь, и два человека в скафандрах ворвались в купол, с триумфом указывая на тяжелый контейнер, который едва тащили за собой.

– Настолько чистый, что не понадобится даже обогащения! – воскликнул Аркадий, едва сняв шлем.

– Огромное месторождение, настоящее золотое дно, самая крупная находка в истории человечества – нет, в истории всей Галактики!

Сонни принял торжественную позу, поставил одну ногу на контейнер и широко раскинул руки.

– Из всего этого я делаю вывод, что вы нашли новую рудную жилу, – сухо заметил Робсон.

– Вы проверяли чистоту шлюза перед тем, как впустить в него воздух?

– Разумеется, капитан, старый вы сторожевой пес! – Сонни был настолько охвачен энтузиазмом, что осмелился фамильярно хлопнуть капитана по плечу и даже не заметил, как угрожающе сузились глаза Хегга. – С этого момента наша экспедиция будет считаться невероятно успешной!

– Корабль прибудет за нами только через три месяца. Нам придется еще немало потрудиться...

– Скучная бумажная работа, капитан, старый мой друг! Целью нашей экспедиции было обнаружить достаточно богатые месторождения титана, бериллия и натрия, чтобы затем начать их добычу с помощью промышленных роботов, поскольку экономически невыгодно доставлять сюда кислород для людей.

– Мы нашли его, – вмешался Аркадий. – Целая гора руды! Чистый металлический натрий. Я уже вижу действующий рудник – работающие экскаваторы, роботы-шахтеры, конвейеры, гул могучих машин, космический порт...

– Стоит русскому ощутить поэтическое настроение, как речь сразу заходит о тракторах или могучих машинах, – заметил капитан Хегг, невольно заразившись их энтузиазмом. – А теперь вылезайте из скафандров. Мне хотелось бы получить письменный доклад о сделанном вами открытии – если вы способны на это. Нужно отправить сообщение как можно быстрее.

Этим вечером они на несколько часов забыли о ненадежности своего хрупкого воздушного пузырька с тонкими стенами, расположенного во враждебном мире, потому что праздновали. Их исследовательская работа оказалась успешной гораздо более успешной, чем можно было надеяться в самых оптимистических прогнозах. Планета Кэссиди-2 будет вынуждена отдать людям хранящиеся в ее недрах металлы, и члены экспедиции получат награды за удивительную находку.

Капитан Хегг залез на самое дно контейнера с обезвоженной рыбой, которую все ненавидели, и достал оттуда четыре бифштекса, припрятанных для особо торжественного случая. Робсон, исполнявший обязанности врача, выдал из своих запасов бутылку медицинского бренди. Алкоголь только улучшил приподнятое настроение; члены экспедиции вполне могли бы обойтись без него. Это был вечер, который запомнится надолго. Спать легли поздно, переговариваясь в темноте и заливаясь хохотом, когда Робсон принялся заливисто храпеть во сне. Затем уснули один за другим...

Капитан Хегг проснулся от внезапного предчувствия чего-то страшного. Он потряс головой, проклиная последствия выпитого бренди, пытаясь Понять, почему проснулся. В помещении было темно – светились только огоньки контрольной панели, следящей за происходящим в куполе. Даже с верхней койки капитан видел, что все лампочки были зелеными. Значит, дело не в этом. Стоило хотя бы одной из лампочек стать красной, контрольная панель, включенная на автоматическое ночное дежурство, тут же подала бы пронзительный сигнал тревоги, способный пробудить мертвого. Так что же произошло? Он кашлянул и прочистил горло.

И вдруг капитана охватила паника – он глубоко вздохнул и зашелся в приступе кашля. Дым! Но в куполе не может быть дыма. Курение было запрещено, несмотря на то что здесь почти не было предметов, способных воспламениться...

Контейнер с образцами натрия!

* * *

– Подъем! – крикнул капитан Хегг, не то прыгнув, не то упав с верхней койки.

Вскочив, он бросился к выключателю. В тот момент, когда его рука коснулась выключателя, капитан увидел светящуюся красную полоску под крышкой контейнера.

– Всем вставать! Быстро!

Хегг стащил Сонни с верхней койки и одновременно пнул Аркадия в бок. Больше времени не оставалось. Он услышал шаркающие шаги Робсона у себя за спиной и бросился к контейнеру.

– Робсон! Открывайте дверь в шлюз!

Профессор схватился за колесо, открывающее дверь, еще до того, как Хегг закончил свою команду. Капитан уперся плечом в контейнер и стал толкать его к двери шлюза – и в это мгновение боковая стенка контейнера отвалилась. Ревущее пламя вырвалось наружу. Клубы густого белого дыма заполнили помещение, и ослепительный свет залил переборку. Хегг упал на спину, содрогаясь в приступе кашля и рвоты. Сонни перепрыгнул через него и накрыл контейнер охапкой одеял и простыней. Жаростойкий материал на мгновение погасил пламя и прекратил распространение дыма. Сонни с Аркадием принялись тащить контейнер к открытой двери шлюза.