Текст книги "Фантастические изобретения (сборник)"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Курт Воннегут-мл,Лайон Спрэг де Камп,Мюррей Лейнстер,Фредерик Пол,Сирил Майкл Корнблат,Ясутака Цуцуи,Стефан Вайнфельд,Томас Л. Шерред,Том Годвин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Это было ошибкой. Артур любил сигареты. Эта же валялась всего в пяти метрах от него. В парящем прыжко Артур устремился к ней.

Полицейский взвизгнул, увидев летевшего прямо на него Артура. Действительно, в этот момент Артур выглядел устрашающе. Полицейский выстрелил не целясь и промахнулся. Артур не обратил на выстрел никакого внимания. Для него выстрелы не означали угрозы. Это были всего лишь громкие звуки, издаваемые автомобилем с неисправным карбюратором. Он мягко приземлился у самых ног полицейского – тот в истерике и отчаянии обрушил на Артура град ударов кулаками и рукоятью пистолета.

Артур был мирным кенгуру, но он терпеть не мог, когда на него нападали.

Широкоплечий коротышка-полицейский взвизгнул еще раз, когда Артур схватил его передними лапами. Его спутник попятился к двери, готовый дорого продать свою жизнь. Но в то мгновение – и оба эти события случились одновременно, – когда Артур начал выбивать из коротышки-полицейского все потроха, смирившийся со своей участью Томас распахнул дверь позади второго полицейского, тот рухнул в прихожую, ударился о порог и потерял сознание.

Пятнадцать минут спустя широкоплечий коротышка-полицейский мрачно заметил:

– Нам подсунули ложный след. Спасибо, что вы стащили с меня этого зверя, а Кейси благодарит за виски. Мы разыскиваем шайку фальшивомонетчиков, печатающих удивительно добротные банкноты. След вел прямо к вам. Вы могли совершенно спокойно перестрелять нас. Но вы не сделали этого. Так что теперь нам придется приниматься за работу с самого начала.

– Боюсь, что след снова приведет вас сюда, – признался Пит. – Но, может, вы, как государственный служащий, сможете что-то сделать с демонстратором четвертого измерения. Он – виновник всего этого. Я проведу вас к нему.

Пит повел посетителей в лабораторию. Появился Артур, горя жаждой мести. На лицах полицейских отразились тревожные предчувствия.

– А вы дайте ему сигарету, – посоветовал Пит. – Он ест их. И тогда вы станете его другом на всю жизнь.

– Только этого не хватало, черт побери! – воскликнул широкоплечий коротышка-полицейский. – Вы стойте между мной и ним. Может быть, Кейси захочет с ним подружиться.

– У меня нет сигарет, – нерешительно проговорил Кейси. – А сигара подойдет?

– Тяжеловато с самого утра, – задумчиво произнес Пит, – но попробуйте.

Артур взвился в воздух и приземлился в двух футах от Кейси. Кейси протянул ему сигару. Артур обнюхал ее и принял. Он сунул один конец в рот и откусил кончик.

– Видите! – радостно воскликнул Пит. – Ему нравится! Пошли!

Они двинулись к лаборатории и вошли внутрь. Там царила сумятица. Демонстратор трудился вовсю, и Томас, бледный, с безнадежным выражением лица, наблюдал за его работой. Демонстратор производил банкноты целыми контейнерами. Как только на пластине из глубин четвертого измерения появлялась очередная порция, Томас брал банкноты в охапку и передавал их Дейзи, которые по идее должны были стоять в очереди, чтобы каждая могла получить равную долю. Но Дейзи отчаянно ссорились между собой, потому что одна из них пыталась сжульничать.

– Это вот моя невеста, – спокойно произнес Пит, показывая на девушек.

Но коротышка-полицейский уже увидел охапки зелененьких, появляющихся из ничего. Он вытащил короткоствольный револьвер.

– У вас там за стеной печатный пресс, правда? – сразу догадался он. – Пойду посмотрю!

Он по-хозяйски шагнул вперед, оттолкнул в сторону Томаса и ступил на стеклянную пластину. Охваченный ужасом, Пит протянул руку к выключателю. Но было уже поздно. Стеклянная пластина повернулась на одну восьмую оборота. Демонстратор насмешливо загудел – и в тот момент, когда оцепеневшие пальцы Пита выключили аппарат, появилась копия полицейского.

Оба полицейских, остолбенев от удивления, уставились друг на друга. Кейси воззрился на них, и волосы у него встали дыбом. В это мгновение Артур просительным жестом опустил переднюю лапу на плечо Кейси. Артуру понравилась сигара. Дверь в лабораторию была открыта, и он пришел попросить еще одну. Однако Кейси потерял контроль над собой. Он завопил и бросился бежать, вообразив, что Артур гонится за ним по пятам. Он влетел в модель тессеракта и безнадежно запутался внутри.

Артур был спокойным, но чувствительным кенгуру. Ужасный крик Кейси расстроил и его. Он прыгнул вперед, не глядя толкнул Пита прямо на выключатель и приземлился между двумя оцепеневшими копиями коротышки-полицейского. Те, разделяя воспоминание о первой встрече с Артуром, шарахнулись в панике как раз в тот момент, когда стеклянная пластина повернулась.

От гудка демонстратора Артур подпрыгнул. Ближайшая к нему копия широкоплечего коротышки-полицейского сделала большой грациозный прыжок и исчезла за дверью. Пит боролся со вторым близнецом, который размахинал револьвером и требовал объяснений, уже охрипнув от ревностного исполнения служебного долга.

Пит попытался удариться в объяснения, рассказывая о прелестных девушках и банановой кожуре, но полицейский никак не мог понять, что к чему. Он кричал хриплым голосом, в то, время как со стеклянной пластины спрыгнул еще один Артур, затем второй, третии, четвертый, пятый, шестой и седьмой появились на сцене.

Полицейский продолжал хрипло лаять на Пита, пока вопли почти всех Дейзи не заставили его обернуться, и он увидел, что лаборатория переполнена пятифутовыми Артурами, приятно удивленными и старающимися подружиться друг с другом и приступить к играм.

Артур был единственным существом, приветствующим такой ход событий. Раньше он был в основном предоставлен самому себе. Теперь же его общество стало весьма многочисленным. По сути дела, из одинокого кенгуру получилось целое стадо. Переполненные счастливым возбуждением, Артуры забыли о всех правилах приличия и начали гоняться друг за другом по всей лаборатории, затеяв стихийную, неорганизованную чехарду.

Полицейский упал и превратился в трамплин для веселящихся кенгуру. Дейзи отчаянно вопили. А Артуры – все до одного – выбирали новые и новые объекты для прыжков, пока один из них не выбрал мотор демонстратора. Из трудолюбивого механизма посыпались искры, ужалившие Артура. Тот в ужасе оттолкнулся и выпрыгнул в окно. За ним тут же последовало остальное стадо, решившее, что это продолжение игры.

Через несколько секунд Артуры исчезли из лаборатории. Стало слышно, как демонстратор издает странные жалобные звуки. Кейси по-прежнему оставался пленником тессеракта, он глазел на все это из-за прутьев модели; выражение его лица напоминало о пациентах психиатричегкой больницы. Только один из широкоплечих коротышекполицейских находился в лабораторитт. Он лежал на полу, едва переводя дыхание. А Дейзи были так рассержены, что не могли произнести ни звука – все шестеро. Один только Пит сохранял спокойствие.

– Ну что ж, – философски заметил он, – обстановка немного разрядилась. Но что-то случилось с демонстратором.

– Извините, сэр, – сказал все еще бледный Томас, – но я не разбираюсь в машинах.

Одна из Дейзи сердито проговорила, обращаясь к другой:

– Ты совсем обнаглела! Эти деньги на подносе – мои!

Они начали угрожающе сближаться. Еще трое, возмущенно протестуя, присоединились к свалке. Шестая – и Питу показалось, что это была первоначальная Дейзи, – начала поспешно перебрасывать деньги из куч, накопленных другими, в свою.

Тем временем демонстратор продолжал как-то странно гудеть. С отчаяния Пит решил выяснить, в чем дело. Он обнаружил, что прыжок Артура сдвинул с места рукоятку, но всей видимости, контролирующую количество оборотов мотора. Он сдвинул ее наугад. Демонстратор облегченно закудахтал. И затем Пит в ужасе заметил, что на стеклянной пластине стоят пять Дейзи. Он попытался выключить аппарат, но опоздал.

Пит закрыл глаза, пытаясь сохранить спокойствие, чувствуя, что его охватывает отчаяние. Дейзи ему очень нравилась. А вот шесть Дейзи было слишком много. Но перспектива иметь одиннадцать…

В его ушах раздался хриплый голос.

– Ага! Так вот где у вас печатный станок и… хм, зеркала, обманывающие зрение, так что все кажется двойным. Я сейчас пройду через этот люк за девушками. И если кто-нибудь за стеной выкинет фокус, ему будет плохо!

Лишний полицейский ступил на стеклянную пластину, которая по неизвестной причине опустела. Демонстратор закудахтал. Затем загудел. Пластина повернулась – в обратном направлении! И полицейский исчез в одно мгновение. Как он явился из прошлого, так и исчез – по воле случая. Оказалось, что один из Артуров передвинул рычаг в нейтральное положение, а затем Пит переставил его на реверс. Он видел, как исчез полицейский, теперь он знал, куда делись лишние Дейзи и куда денутся компрометирующие его банкноты. Пит вздохнул с облегчением.

Но Кейси, освобожденный наконец из тессеракта, не испытывал облегчения. Он вырвался из рук Томаса, пытавшегося ему помочь, и кинулся к автомобилю. Там он нашел своего компаньона, наблюдавшего за тем, как девятнадцать Артуров играли в чехарду, перепрыгивая через гараж. Получив объяснения, полицейские расстроились еще больше. Пит увидел, как отъезжает автомобиль, качаясь из стороны в сторону.

– Мне кажется, сэр, что они уже не вернутся, – проговорил Томас с надеждой в голосе.

– По-моему тоже, – согласился Пит, обретя, наконец, полное спокойствие. Он повернулся к оставшейся Дейзи, испуганной, но еще не отказавшейся от стяжательства. – Милая, – сказал он нежно, – как оказалось, все эти банкноты поддельные. Придется отправить их обратно и попытаться прожить на содержимое дровяного сарая и ящика для овощей.

Дейзи попробовала сделать вид, что не расслышала, но это ей не удалось.

– Ты совсем обнаглел! – воскликнула она негодующим тоном.

Ясутака ЦУЦУЙ
КОЛЬЦЕВЫЕ ВЕТКИ

Перевод с японского З.Рахима

Говорят, молодость светла и прекрасна. Но у нее, как правило, пусто в кармане. Взять хотя бы меня: денег нет, а без денег не жизнь, а сплошной мрак. Так что с этим светлым эпитетом поспешили – очень уж он противоречит действительности.

Но порой и среди молодых попадаются денежные мешки. Беда, если один из таких станет твоим соперником в любви. А со мной так оно и получилось.

– Денег у меня, конечно, нет, – сказал я ей. – И положения в обществе – тоже. Но я тебя люблю, понимаешь? Потому прошу, не выходи замуж за этого типа. Ведь он же свинья! Ленивый боров! Сам бы ни за что не разбогател, а уж если наследство привалило, тут и дурак разбогатеет. Он бегемот! Кретин! Неужели ты выйдешь за него?! Да я с ума схожу только от одной мысли об этом!

– Умоляю, перестань! Уже поздно, поздно! – она продолжала плакать, пряча лицо на моей груди (между прочим, уже третий час подряд). – Нет, нет, не уговаривай меня! Самое ужасное, что ты прав – он свинья. И бегемот. И кретин. Но что мне делать? Я не могу выйти за тебя замуж, потому что ты не в состоянии содержать моих родителей, а он в состоянии…

– Ну подожди, потерпи немного! – заныл я. – Конечно, сейчас я ничто, так сказать, цыпленок от математики. Но скоро стану солидным математическим петушком, то есть доцентом. Да, да, я не вру, у меня есть свои соображения на этот счет. И тогда я смогу помогать твоим родителям. А потом, глядишь, и в профессора выбьюсь.

– Нет, ничего не выйдет! Слишком поздно ты спохватился.

Она заревела в голос. Ее прекрасные огромные глаза покраснели, опухли и стали совсем маленькими.

– О-о-о!.. – вне себя она заломила руки. – Если бы у меня было два тела!

– Что, что?.. Два тела?.. – я взял ее за плечи и заглянул в опухшие от слез глаза. – Два тела, говоришь… Гм… Да… А это мысль… Если… если бы ты удвоилась, все бы разрешилось как нельзя лучше. Да, да! Одна бы вышла замуж за меня, другая – за эту свинью…

Она испуганно отшатнулась.

– Что ты такое болтаешь?! Ты в своем уме?.. Милый, ну приди в себя, опомнись! Это же невозможно…

– Возможно или нет, это еще вопрос. Сначала надо попытаться, а потом уже говорить.

Она снова разрыдалась. Наверно, решила, что я окончательно спятил. Так и ушла в слезах.

А я тут же взялся за дело. Смахнул пыль с грязноватого стола в моей комнатушке, самой дешевой из комнат дешевого пансиона. Аккуратно расстелил миллиметровку.

Свадьба назначена через неделю. Я должен успеть. Должен решить за это время задачу. Забыв сон, еду и все прочее, я с головой погрузился в водоворот формул и диаграмм.

На шестой день решение было найдено. Я лихорадочно схватил телефонную трубку и попросил ее прийти немедленно.

Она сразу прибежала.

– В чем дело? Случилось что-нибудь?

– Посмотри! – я показал ей миллиметровку, испещренную формулами и диаграммами.

– Это еще что такое?! Ничего не понимаю!

– Одно из топологических уравнений, по которым я специализируюсь. Тут четыре координаты – функции "I" X, Y, Z"/I" и t. Три из них – X, Y и Z – это измерения трехмерного пространства, четвертая – t – время. Интегрируем: A = Интеграл af(X)g(Y)K(Z){h (t)} dt.

Исходное А – это ты. Путем перестановок получаем 2А. Понимаешь, в чем дело? 2А – это ты вдвойне. То есть ты удвоилась. Вас уже двое – ты и ты. Не знаю, подтвердится ли это на практике… Но если мои выводы правильны, ты получишь из иномерного пространства свою копию. На схеме мои формулы можно выразить цепочкой таких вот диаграмм.

Я показал ей диаграмму.

– Ой, по-моему, я это уже где-то видела?..

– Еще бы, конечно видела! Каждый день видишь! Ведь мои диаграммы как две капли воды похожи на схему движения электричек по железнодорожным веткам вокруг центра столицы. А теперь слушай внимательно. Если ты, согласно этой формуле, в строго определенное время будешь передвигаться по Нагорной и Центральной веткам, явится многомерный эффект, то есть ты удвоишься.

– Что-то не верится…

– А это уж твое дело, можешь не верить. Но попробовать ведь стоит?

– А что я для этого должна делать?

– Сейчас объясню. Сначала на Токийском вокзале ты садишься в электричку, идущую по Нагорной ветке в направлении Уэно, и на той же электричке, нигде ни разу не пересаживаясь, возвращаешься на Токийский вокзал. Возвращаешься, но из электрички не выходишь, а едешь дальше, до станции Кавда, где пересаживаешься в электричку Центральной ветки, и доезжаешь до станции Йойоги. Там снова пересаживаешься в электричку Нагорной ветки, но уже идущую со стороны Уэно и следуешь до станции Акибахара. Там пересаживаешься и возвращаешься на Токийский вокзал, но на этот раз через Отяно-мидзу, со стороны станции Канда.

– Ну и что?

– А то, что ты удвоишься! На Токийском вокзале ты выйдешь из двух электричек – из той, что прядет со стороны Отяно-мидзу, и из той, что придет со стороны Акибахара.

– Ну да?.. В самом деле?

– Конечно! Если только не перепутаешь время и станции пересадки. Ладно, хватит болтать. Пошли на Токийский вокзал, да побыстрее!

Я ждал ее на Токийском вокзале, на платформе Центральной ветки. Волновался ужасно. То и дело поглядывал на большие станционные часы и сверял их со своими. Вот-вот должка прибыть электричка из Отяно-мидзу. И вдруг мне в голову пришла жуткая мысль.

Если она удвоится, которую мне выбрать?.. Я отнюдь не страдаю самовлюбленностью, но в данной ситуации ясно одно – обе захотят выйти за меня замуж. Вот кошмар-то! Вот ужас!.. Такую задачу не решишь, это вам не интегральчики! Шутка ли – две женщины на одного мужчину! Да, найти решение невозможно. Разве что пусть ставят меня на кон – пусть сыграют в дзянкен и… Но какие уж тут игры! Мы, кажется, и так переиграли…

Пока я в смертельном страхе размышлял над этой проблемой, прибыла электричка со стороны Отяно-мидзу. Из среднего вагона вышла она и бросилась ко мне.

– Ну как, получилось?

– Пока неизвестно. Идем на другую платформу.

Мы перешли на платформу внешнего кольца. Там уже стояла электричка, только что прибывшая по Нагорной ветке из Акибахара. Навстречу нам сплошным потоком двигались пассажиры. Продравшись сквозь толпу, мы увидели ее – вторую. Она стояла посреди платформы и ждала.

И вот мы встретились. Две женщины – то есть вообще-то одна и та же женщина – смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. А как же иначе? Они ведь теперь соперницы – обе влюблены в одного мужчину.

Кто из них кто? Которая основная, А? И которая А1?.. В это время на другую платформу, находившуюся через путь от нашей, прибыла еще одна электричка – тоже по Нагорной ветке, но с противоположной стороны. Когда электричка, извергнув потек пассажиров и вобрав в себя новый поток, отошла, я остолбенел и почувствовал, что меня вот-вот хватит удар.

На платформе стояла она – третья, А2 – и смотрела в нашу сторону.

А2, словно боясь потерять нас, кинулась к нашей платформе. Я не знал, куда деваться. Три женщины окружили меня и начали орать, как ненормальные.

– Что все это значит?!

– Почему нас трое? Одна, значит, лишняя?..

– Что ты наделал?! Теперь расхлебывай!

– Да погодите вы! – я окончательно растерялся. – Странно… В моих расчетах не могло быть ошибки. Послушайте, да послушайте же! Ты, нет, ты… Черт, не пойму, которая из вас основная!.. Ты все сделала так, как я сказал?

– Конечно!.. Впрочем… Я… я… перепутала электрички. На станции Йойоги села не на ту, что идет в Уэно, а на другую, в сторону Синагава. Но на станции Харадзюку я сошла и вернулась…

– Так я и знал! Теперь все ясно. Значит, ты – это ты, то есть та, которая по ошибке поехала в Харадзюку. А ты… ты та самая, что приехала из Акибахара через Отяно-мидзу… А ты… ты ехала из Акибахара прямо…

Некоторое время все мы стояли в полном молчании и недоуменно переглядывались. Потом женщины снова завели волынку.

– Ну, на которой же из нас ты теперь женишься? Отвечай!

– А кто должен выйти замуж за того типа?

– Уж во всяком случае, не я!

– Может быть, я? Нет, этот номер не пройдет!

– А третьей-то что делать? Одна из нас ведь лишняя…

– Ну почему ты молчишь? Придумай что-нибудь!

– И вообще объясни, что ты намерен делать?

Три женщины кричали, рыдали и пожирали друг друга полными ненависти глазами. Того и гляди начнут потасовку. Вокруг нас стали собираться зеваки.

– Математик несчастный! Ты из нас посмешище сделал!

Я озирался по сторонам, как затравленный зверь. Но железная дорога меня спасла, хоть она же меня и погубила. К платформе подошла электричка, и я, сделав отчаянный бросок, юркнул в вагон.

Три женщины опешили, но, мгновенно сориентировавшись, бросились за мной вдогонку. Наверно, они решили, что я хочу скрыться, бесследно исчезнуть. На мое счастье, дверь захлопнулась у них перед носом. По ней забарабанили три пары кулаков.

– Куда ты?.. Бессовестный!.. Удрать надумал?..

Высунув голову в окно, я крикнул:

– Успокойтесь, мои дорогие невесты! Я не удираю. Хочу прокатиться по кольцевым веткам и вернуться… втроем!..

Мак РЕЙНОЛЬДС
ЭКСПЕРТ

Перевод с английского И.Можейко

Ростом он был чуть повыше пяти футов, весил около ста пятнадцати фунтов, а глазами был схож с заблудившимся щенком. При взгляде на лохматую бороденку становилось ясно, что в ней обожает ночевать моль.

– Я с удовольствием выпью в вашей компании, – ответил я. – Празднуете что-нибудь?

Он покачал головой.

– Не совсем так. Топлю печали.

Я разрешил ему пожать свою руку

– Ларри Маршалл, – сказал я.

Он потряс ее.

– Ньютон Браун. Друзья называют меня Ньют.

– Что ж, значит, у вас тоже неприятности?

– Хотите сказать, что я встретил родственную душу, что вы тоже приползли в этот оазис искать утешение в рюмке?

– Прямо в точку попали, – ответил я, не обращая внимания на изысканный слог собеседника. – Послушайте…

И я поспешил выложить ему свои неприятности, прежде чем он займется рассказом о своих.

– Это все главный редактор. Я хотел, чтобы меня перевели в корпункт в Париже, понимаете? Хотел переменить обстановку. Но вы думаете, он назначил меня?..

– И это неприятности? – прервал он меня с печалью в голосе. – Поглядите.

Он протянул мне желтый листок бумаги.

– Так вот, главный редактор, – продолжал я, равнодушно разглядывая листок… – С ума сойти! Десять тысяч долларов!

Листок оказался чеком, выписанным от имени Ассоциации производителей полотенец Америки.

– И так всегда, – жаловался он. – Никак не могу пробиться к народу. Всегда что-нибудь да случается. Не мог же я отказаться от этого чека. Теперь они, без сомнения, положат мое открытие под сукно.

– Кто что положит? – спросил я, не сводя глаз с этого желтого листочка, за которым маячила куча зеленых банкнотов.

– Ясное дело, Ассоциация производителей полотенец Америки, – вздохнул он. – За эти деньги они купили у меня сухую воду.

– Что купили? – недоверчиво спросил я.

– Сухую воду, – повторил он. – В ней заложены безграничные возможности. Революция в ирригации. Воду можно таскать в сетках. Я натолкнулся на эту идею, экспериментируя с легкой водой. Кстати, я исследователь.

И добавил совсем печально:

– Самый настоящий гений.

Теперь уж я не мог остановиться:

– А что вы собирались делать с легкой водой?

– Вы, наверно, слыхали о тяжелой воде. Ну а я пришел к выводу, что, если удастся создать легкую воду, я решу проблему тучности и похудения.

На какое-то мгновение глаза его загорелись. Мечта преобразила его.

– Боюсь, что не совсем вас понимаю, – сказал я.

Это же проще простого, – ответил он. – Вы должны знать, что человеческое тело на девяносто процентов состоит из воды. Ну а если я смогу обычную воду Н20 заменить на легкую, люди будут весить куда меньше. Просто, не правда ли?

Несколько секунд я пытался представить себе последствия этого открытия. Затем тряхнул головой, чтобы прочистить мозги.

– Не знаю, – сказал я, чувствуя, что пора воспользоваться его приглашением и выпить. – Но чем кончились ваши эксперименты с легкой водой?

Он снова вздохнул.

– Их прекратило правительство.

– Правительство?

Ньютон Браун кивнул:

– Вы, конечно, слышали, что тяжелая вода очень важна в ядерных реакциях. Ну, это же… проще простого, не так ли? Один эксперимент ведет к другому, вот так я и добрался до ядерной антиреакции на легкой воде. Тут-то мои исследования и прикрыли.

Я было начал:

– Антиреакция… – но он поднял руку, останавливая меня.

– Простите, Ларри, но я дал слово эту проблему не обсуждать. Тема занесена Пентагоном в разряд "чрезвычайно секретных".

– О'кей, – сказал я. – Но послушай, Ньют, чего ты не бросишь к черту эту воду? Сначала легкая вода, потом сухая. Ты выбрал себе узкую дорожку.

Он сунул чек обратно в карман и ответил со вздохом:

– Что-то в этой жидкости меня всегда привлекало. Должна же она хоть на что-нибудь годиться. Не пить же ее.

Ньютон Браун постучал кулачком по стойке, чтобы привлечь внимание Сэма, и добавил:

– Я буду счастлив предложить средство для потопления наших бед. Знаете, я ненавижу пить в одиночестве, но обычно никто не хочет мне помочь – даже мухи. Через несколько минут они начинают жаловаться на головную боль.

Я ответил несколько двусмысленно:

– Ведь я – газетчик.

Сэм подошел к нам, и Ньютон Браун сказал:

– Два Джека Потрошителя, пожалуйста.

Сэм глаза выпучил от удивления.

– Как? Снова? И в это время дня?

Я заподозрил неладное:

– А что делает с людьми этот Джек Потрошитель?

Сэм осклабился.

– Завтра утром вам покажется, что вас выпотрошили, как курицу.

– Не спорьте, Сэм, – сказал Ньют. – Два Джека Потрошителя. Это тот камень, к которому надо привязать грусть, чтобы ее утопить.

Когда Сэм притащил выпивку в громадных бокалах, каких я сроду не видывал, я сделал опасливый глоток и чуть не задохнулся.

– С ума сойти!

Ньютон Браун расплылся от удовольствия.

– Не правда ли, великолепно? Я назвал смесь в честь известного разбойника. Основные составные части – яйца, ром, абсент, водка и соляная кислота.

– Соляная кислота?

– Соляная кислота, – повторил он. – Проще простого. Кроме того, здесь…

– Лучше не говори, – сказал я с содроганием и заглянул в бокал. – Вроде бы там кусок яичной скорлупы.

– Разве? Обычно она к этому времени уже растворяется. Кстати, ты так и не кончил рассказ. Что там у тебя с редактором?

Я отхлебнул.

– Он подонок. Сейчас я многое бы отдал за то, чтобы вообще избавиться от газетной работы. К сожалению, это единственное, что я умею делать с тех пор, как кончил колледж. Иначе я не могу зарабатывать на пропитание.

Ньютон Браун принял дозу убийственной смеси, и я последовал его примеру.

После того как мы пришли в себя, он почесал бороденку и сказал:

– А что ты думаешь о моем суперцеребрографе?

И, прежде чем я успел ответить, он продолжал:

– Да, вернее всего, ты ничего не думаешь. Я же тебе о нем не говорил.

Я сделал еще глоток, чтобы подкрепиться, и сказал:

– Валяй.

– Это не совсем мое изобретение, – скромно заявил он. – Я натолкнулся на него, когда проводил опыты с моей машиной времени.

Я сочувственно хихикнул.

– Еще машины времени тебе не хватало. Наверно, сплошные разочарования.

– Проще простого. Я же тебе говорил – стоит мне изобрести что-нибудь путное, как они покупают у меня права и кладут вещь под сукно. – Он отпил еще глоток Джека Потрошителя. – Черт бы побрал этот Международный союз историков.

– Что-то я тебя не понял, – признался я.

– Купили. И положили под сукно.

В голосе его звучало озлобление.

– Ты хочешь сказать… Ну да!.. А почему?

Он пожал узенькими плечиками и попросил Сэма налить еще два бокала.

– Они чуть с ума не посходили. Между прочим, я доказал, что Колумб никогда не открывал Америки. Даже моря в глаза не видал. Всю жизнь трудился в своей портняжной мастерской в Генуе.

Я не смог удержаться от вопроса:

– Так кто же тогда открыл Америку?

– Один грек по имени Попандополус. Впоследствии он открыл ресторан на Кубе. И это еще не все. Я могу сообщить, что Наполеон…

– Постой, – в отчаянии перебил его я. – Расскажи лучше о своем супердуперграфе.

– Сколько угодно, – ответил Ньют. – Ты, наверно, слыхал о церебрографии, или гипнопедии. Это метод обучения во сне. Смысл его в том, что к уху прикрепляется миниатюрный динамик и, пока студент спит, ему несколько раз проигрывают лекцию. К утру он уже знает ее наизусть.

– А какое это имеет отношение ко мне? – спросил я, допивая бокал.

Ньютон Браун кивнул Сэму, чтобы тот принес еще два бокала.

Сэм скорбно покачал головой и сказал:

– Мне бы вывеску здесь повесить: "Клиентам запрещается выпивать больше чем полпорции Джека Потрошителя".

Ньют и ухом не повел и продолжал, обращаясь ко мне:

– Проще простого. Мой усовершенствованный суперцереброграф подготовит тебя к новой профессии. Он действует по принципу гипноза, стимуляции желез внутренней секреции и сверхчувственного восприятия с помощью особого проигрывателя, работающего на больших скоростях. Гипноз улучшает восприимчивость твоего подсознания. За ночь ты приобретешь такие знания, как если бы всю жизнь посвятил изучению этого дела.

Я глядел на него во все глаза, запивая его слова Джеком Потрошителем.

– Ты хочешь сказать, что за ночь сможешь сделать из меня… скажем… водопроводчика, каменщика или кого-нибудь в этом роде?

Его плечики приподнялись и опали.

– И еще могу сделать из тебя специалиста по бальзамированию египетских мумий. Как это делается, я разузнал с помощью машины времени. Ты погрузишься в гипнотический транс, и проигрыватель будет нашептывать тебе на ухо. А наутро все настолько глубоко укоренится в твоем мозгу, будто ты знал это всю жизнь.

– Укоренится? – спросил я.

– Укоренится, – ответил он уверенно, показав Сэму два пальца, что означало налить еще по порции.

– И тебе останется только подать заявление, чтобы тебя приняли на новую работу. С чистым сердцем заявишь им, что у тебя двадцатилетний опыт по этой части.

Я сделал еще один большой глоток. Постепенно меня окутывало туманом.

– Надо посмотреть, – сказал я.

– Отлично, сэр, – сказал он. – У меня записаны десятки различных профессий, и ничего не стоит добавить к ним еще сотню. Главное – выбрать.

– Ш-ш-шо-нибудь о-ош-ш-шобенное, – выговорил я. – Ш-ш-ш-шо-нибудь… у-у-у…

– Уникальное? – Он задумчиво покачнулся на стуле. Сэм принес еще по бокалу.

Когда утром туман рассеялся, я осторожно открыл один глаз, потом второй. Без всякого сомнения, меня полностью выпотрошили и забыли положить внутренности обратно. Я услышал визгливый голос: "…вслед за пережогом третьего двигателя. В этом случае, если в качество топлива используется одноатомный водород, теоретически скорость выхода газов достигнет двадцати одной тысячи метров в секунду, тогда как в случае с обычным водородом теоретическая скорость не превысит пяти тысяч ста семидесяти метров в секунду. Разница, однако, заключается в том…"

– Радио, – простонал я. – Только этого мне не хватало. Почему бы им не обложить эти штуки специальным налогом?

Голос умолк, что-то щелкнуло. Я растворил глаза пошире. Это было не радио, а автоматический проигрыватель у моего изголовья. Я сел и, постанывая, выключил его. Проигрыватель производил странное впечатление. Когда он заканчивал прокручивать последнюю пластинку, все начиналось сначала.

Я потряс головой. Каким-то образом эта штука должна была иметь ко мне отношение. Но она не имела.

Я встал и осмотрелся. Сквозь распахнутую дверь, ведущую в микроскопическое сочетание гостиной-столовой-кухни, я разглядел бородатого человечка, схожего с тряпичной куклой. Человечек спал на диване. Я постарался вспомнить, кто он такой.

– Ньютон Браун, – сказал я наконец. – Чокнутый изобретатель из бара Сэма.

Он открыл один глаз.

– Не ори на меня, – пожаловался он.

– Я же шепотом.

– А похоже было, что орешь.

Он открыл другой глаз.

– Кто ты такой?

Но я сначала отправился на кухню, открыл кран и подождал, когда пойдет холодная вода, чтобы напиться. Затем сунул голову в раковину и стоял так, пока не замерз.

– Великолепно, – простонал я.

Потом я вытерся насухо и сказал:

– Меня зовут Ларри Маршалл. Прошлым вечером мы встретились у Сэма и пили Джека Потрошнтеля. Как сюда пришли – не помню. А почему у моей кровати стоит проигрыватель?

– Проигрыватель?

С похмелья он казался еще ничтожнее, чем раньше.

– На столике у моей кровати.

Он покосился на меня и почесал бакенбарды. Жизнь меркла в его глазах. Наконец он произнес:

– Похоже, что это мой суперцереброграф.

Я щелкнул пальцами.

– Теперь вспомнил! Я сказал тебе, что хочу смотаться из газеты, и ты ответил, что можешь за одну ночь научить меня чему-нибудь путному. И ни черта не вышло. Интересно, куда я засунул аспирин?

Он опустил ножки с дивана и попытался принять вертикальное положение.

– Из чего ни черта не вышло? – спросил он. – Если найдешь аспирин, дай мне две таблетки.

– Из этой супердуперштуки. Думаешь, аспирин нам поможет? Ничему меня твой супердупер не научил.

– Послушай, давай говорить обо всем по порядку, – попросил он. – Голова у меня раскалывается, и я не уверен, что только из-за похмелья. А ты почем знаешь, что ни черта не вышло?

– А чему он меня научил? Какой я был вчера, таким и остался.