Текст книги "Куда уходит любовь"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Я получила отчет от мисс Спейзер, – сказала она, нажимая коленом вмонтированную в ножку стола кнопку включения магнитофона. – Сегодня она побывала в школе мисс Рандольф, а затем побеседовала с твоей матерью.

– Да? – вежливо поинтересовалась Дани.

– И учителя, и твои одноклассники проявляют большое участие к твоей судьбе. Они говорят, что у тебя со всеми хорошие отношения.

– Очень мило.

– Твоя мать была очень удивлена, узнав, что у тебя были сексуальные отношения с мистером Риччио.

Дани поперхнулась от возмущения.

– Кто это сказал?

– Но это правда, не так ли?

– Это неправда! – возразила Дани. – Кто бы это ни сказал, он лжец!

– Тогда что нам делать вот с этим? – Мисс Дженингс вынула из ящика стола плоский металлический футляр. – Это было найдено в твоем столе под фотографиями.

Дани подняла на нее глаза.

– Это все Виолетта! – сердито выпалила она. – Она знала, где я держу ключ.

– Кто такая Виолетта?

– Горничная моей матери. Она вечно все вынюхивает и шпионит за мной!

– Ты не ответила на мой вопрос, Дани, – резко прервала ее мисс Дженингс. – Если это не мистер Риччио, так кто же тогда?

– Почему вообще кто-то должен быть? – возразила Дани. – Только потому, что у меня нашли эти штучки?

– Ты кое о чем забываешь, Дани. Когда ты прибыла сюда, тебя обследовал врач. – Она взяла очередной лист бумаги. – Хочешь, чтобы я прочитала тебе ее заключение?

– Не стоит, – насупилась Дани. – Это могло случиться и от верховой езды.

– Тебе лучше знать. Это одна из самых старых отговорок. – Она наклонилась вперед. – Я всего лишь пытаюсь помочь тебе, Дани. Я не хочу, чтобы судья отсылал тебя, как Сильвию.

Дани молча смотрела на нее.

– Расскажи мне, что произошло? Он изнасиловал тебя? – Она серьезно смотрела на Дани. – В таком случае, расскажи мне все. Это поможет судье понять причины твоего поступка. И он учтет их, когда будет выносить решение.

Несколько мгновений Дани колебалась, глядя в глаза психолога.

– Да, – наконец призналась она тихим голосом. – Он изнасиловал меня.

Салли Дженингс, не отвечая, внимательно смотрела на нее.

– Ну? – спросила Дани. – Разве это не те слова, что вы хотели от меня услышать?

Психолог откинулась на спинку стула, не в силах скрыть раздражение на лице.

– Нет, Дани. Я хотела, чтобы ты мне рассказала правду. Но ты скрываешь ее. Ты врешь. – Она снова нажала кнопку, на этот раз остановив запись. – И если ты врешь мне, я не могу помочь тебе.

Дани опустила глаза.

– Я не хочу говорить об этом, мисс Дженингс. Я даже не хочу вспоминать ни о чем, что было раньше. Я просто хочу все это забыть.

– Так легко не получится, Дани. Единственный путь избавиться от того, что тебя мучает, это откровенно выложить все и прямо посмотреть в лицо действительности. И тогда ты поймешь, и почему ты так поступила, и что нужно делать, чтобы это никогда больше не случилось в твоей жизни.

Дани не ответила.

Психолог надавила кнопку вызова надзирательницы.

– Хорошо, Дани, – устало сказала она. – Можешь идти.

Дани встала.

– Завтра в это же время, мисс Дженингс?

– Не думаю, Дани. Мне кажется, что нам больше ничего не удастся выяснить. И в дальнейших беседах нет никакого смысла, не так ли?

– Я тоже так думаю, мисс Дженингс.

– Конечно, если ты захочешь еще поговорить со мной, я буду на месте.

– Да, мисс Дженингс.

В стеклянную дверь постучали. Психолог встала.

– Удачи тебе, Дани.

– Спасибо, мисс Дженингс. – Направившись к дверям, Дани остановилась и повернулась. – Мисс Дженингс?

– Да, Дани?

– О Сильвии, – сказала Дани. – А вы не думаете, что она никогда не попала бы в беду, если бы у всех ее знакомых ребят были свой собственные машины?

Мисс Дженингс с трудом подавила невольную улыбку. Многим подросткам с отклоняющимся поведением такой подход кажется наилучшим решением. Дать всем по собственной машине.

– Не думаю, – возразила она, придав лицу самое серьезное выражение. – Видишь ли, Сильвия вообще склонна к неправильному поведению. Если бы не машины, которых она заставляла ребят угонять, было бы что-то другое. В действительности же Сильвии необходимы были доказательства, что они достойны ее благосклонности. Она понимала, что если они совершат подобный поступок, то и ее поведение не будут воспринимать, как что-то плохое. Таким образом она пыталась оправдать сама себя.

– Понимаю, – Дани задумчиво посмотрела на психолога. – Прежде чем меня тут не будет, смогу ли я еще повидаться с вами?

– В любое время, Дани, – ответила мисс Дженингс. – Я всегда на месте.

10

Варварский берег, как его принято было называть, представлял собой лишь россыпь грязно-серых зданий, которые ныне используются под склады и маленькие мастерские. Разбросанные между ними тут и там, ютятся различные ночные клубы, которые ведут отчаянную борьбу за существование, торгуя грехом и потускневшим блеском прошлых дней. Лучшие из них расположены на одном уровне с уличными магазинами, и в них играет джаз. На какой-то дикой смеси чикагского и нью-орлеанского стилей.

Они привлекают «аффисионадос» и мальчиков из колледжей, мечтательно слушающих диковинные звуки, в которых, как они уверены, заключены новые формы искусства. Худшие же кабаки имитируют обвитые плющем берлоги на Норс-Бич или напоминают второразрядные забегаловки.

«Денежное Дерево» относилось к этой последней категории. Остановившись перед ним, я посмотрел на часы. Было уже около полуночи. По обе стороны от входа красовались длинные узкие фотографии. На обоих было изображено одно и то же. Грузная, оплывшая пожилая женщина в тугом вечернем платье с блестками, как минимум, на четыре размера меньше того, что было бы нужно ее затянутой в корсет фигуре, и с полным ртом золотых коронок. Над фотографиями сияли огромные буквы: «ВНУТРИ ВАС ЖДЕТ МОД МАККЕНЗИ!»

Если бы я был на бирже увеселительных заведений, такая фотография могла бы привлечь меня в последнюю очередь. Но я был в совсем другом месте. Здесь работала Анна Страделла, и я договорился с ней встретится по окончании последнего представления. Она была фотографом в этом клубе.

– Заходи, приятель, – пригласил меня швейцар. – Представление начинается.

Я посмотрел на него.

– Наверное, я так и сделаю.

Прищурившись, он подмигнул мне.

– Если ты нервничаешь из-за того, что придется сидеть в темноте, скажи своему официанту, что Макс попросил его позаботиться о тебе.

– Спасибо, – поблагодарил я, заходя внутрь.

Если на улице был сумрак, то здесь просто сплошная тьма. Не было видно даже собственных рук. Из темноты выплыл белый пластрон на груди старшего официанта.

– Вы предварительно заказали место, сэр?

Я усмехнулся про себя, заметив целый ряд пустых столов с белыми скатертями.

– Нет. Но ничего страшного. Я посижу у бара.

– Простите, сэр, – вежливо возразил официант, – бар обслуживает клиентов только по субботам и воскресеньям. Но у меня есть прекрасный столик как раз впереди.

У них не было ничего другого, кроме прекрасных столиков впереди.

Заняты были, максимум, столов десять из шестидесяти. Он придержал стул, пока я усаживался, и остановился по обок в ожидании чаевых. Я сунул ему мелочь, и он испарился. Возможно, он и огорчился, но все же это лучше, чем ничего.

За спиной у меня возник официант, и я заказал бурбон. Без воды. Они и так подливают ее в бутылку. Отхлебнув виски, я огляделся. Анны Страделлы нигде не было видно.

Как она и говорила, я позвонил ей сегодня днем.

– Вы нашли своего брата? – спросил я.

– Еще нет. Хотя, думаю, что сегодня вечером что-то буду знать.

– Тогда я попозже позвоню вам.

– Я буду дома очень поздно. Может, вам лучше бы найти меня на работе. К тому времени, если я получу какую-то информацию, мы могли бы сразу начать действовать.

– О'кей. Где мне найти вас?

– В «Денежном Дереве». Это ночной клуб на…

– Я знаю, где он, – прервал я ее, не в силах скрыть удивления в голосе.

– Я фотограф в клубе. Работаю по договору. А от пяти до восьми в обеденное время в одном из ресторанчиков на Пристани. С девяти я в клубе.

– Когда начинается последнее представление?

– Сегодня вечером их будет всего два. В десять и в полночь. Последнее закончится сразу же после часа.

– Тогда я вас и подхвачу.

– Хорошо. Но вам лучше было бы войти внутрь. К тому времени, если я ничего не узнаю, то сразу же дам вам знать и не буду вас задерживать.

– О'кей.

– И не поручайте машину швейцару. Они сдерут с вас доллары невесть за что. Настоящие жулики. У следующего квартала хватит места для парковки.

– Спасибо.

Положив трубку, я набрал номер своей бывшей тещи.

– Она еще не знает, где он. Мы договорились о встрече попозже, и если она к тому времени найдет брата, то сразу же отвезет меня к нему.

– Утренние газеты вот-вот появятся. И в них будет мое объявление. Он поймет, что мы готовы на сделку.

– Что вы предлагаете делать? – спросил я.

– Мне нужны эти письма. Если удастся, договорись с ним. Мы никоим образом не можем позволить, чтобы они попали в чужие руки.

– Они уже в чужих руках.

– Только, ради Бога, не сделай, чтобы стало еще хуже.

– Не сделаю.

– Чем ты занимаешься завтра днем?

– Понятия не имею, – признался я.

– Приедут Нора и Гордон. Мы должны составить для Дани план, как вести себя в суде. Будет также доктор Боннер. Думаю, что и ты хотел бы присутствовать.

– Во сколько?

– В половине четвертого.

– Я буду.

– Ты позвонишь мне сегодня вечером? Звони, как бы это ни было поздно.

– Позвоню.

Мне пришлось еще полчаса любоваться на Мод Маккензи. К тому времени в помещении появилось еще несколько сосунков, и зал теперь был полон на треть.

Мод Маккензи как две капли воды походила на свое изображение у входа. Выйдя в белый круг света, она оглядела зал, сосчитала посетителей, а затем, сев за пианино, объявила, что это как раз то, что ей нравится – работать для небольшой теплой компании. В ее возрасте ни на что больше рассчитывать она не могла.

Аудитория расхохоталась, но я видел, что Мод Маккензи была разочарована. Должно быть, она получала процент со сбора, и сейчас ей приходилось выступать практически даром.

Но она сразу же взяла быка за рога и затянула песню о добрых старых временах, когда она бродила по этим местам в крытом фургоне. Я смотрел на этот оплывший мешок с жиром, обливающийся потом, и думал, как жаль, что она в те времена не попала в руки индейцам.

– Не хотите ли приобрести свой великолепный снимок, сэр? Обернувшись, в отблесках света со сцены я увидел Анну Страделлу, которая выглядела, словно героиня из итальянского фильма. Впечатление дополнял туго облегавший костюм. Накладные плечи, низкое декольте, узкая талия и широкие манящие бедра. Прямо «Сладкая жизнь». Вторая София Лорен.

Я, было, отрицательно покачал головой.

Она улыбнулась.

– Давайте я вас сфотографирую. – Затем быстро шепнула: – Мой босс смотрит на нас. Мне нужен повод разговаривать с вами.

– О'кей, – подхватил игру я. – Но чтобы самого высокого качества. Улыбнувшись, она приникла к камере. Подняв ее, она прищурилась в видоискатель, а затем склонилась ко мне. Я понял, что эта итальянская девочка может делать не только спагетти.

– Чуть повернитесь со стулом, – громко сказала она, заставив меня сдвинуться влево. Она снова посмотрела в видоискатель. – Вот так лучше.

Отступив на несколько шагов назад, она подняла камеру. После вспышки перед глазами у меня поплыли зеленые и красные круги. Она вернулась к моему столику.

– На обороте снимка я напишу, где вы должны будете встретить меня, – шепнула она.

– Вы нашли его?

Кивнув, она выпрямилась. Глаза ее блеснули, и я, скорее всего, почувствовал, чем увидел, что к нам кто-то подошел.

– Отлично, сэр. Минут через пятнадцать все будет готово. И она отошла от моего столика. Я смотрел ей вслед. Вот уж меньше всего ожидал, что она занимается такой работой, когда впервые увидел ее в похоронном бюро. Но тогда я вообще ни о чем не догадывался.

– Еще виски, сэр? – спросил официант.

Подняв глаза, я кивнул. Какого черта, там все равно наполовину воды. Остальная часть представления была не лучше песни, которой она открывалась. У Мод Маккензи не было ничего общего ни с Перл Вильямс, ни с Болл Барт, если не считать того, что она так же хрипела. Но посетителям, казалось, до этого не было никакого дела. Они ели, не обращая на нее внимание. Я подумал, что все же здесь лучше, чем щелкать переключателем телевизора в своем мотеле.

Было уже без четверти два, когда я подогнал машину к 800-му кварталу на Джексон-стрит и остановился под фонарем. Выключив двигатель, я вытащил снимок и еще раз посмотрел на него. Учитывая обстоятельства съемки, он был совсем неплох. Я перевернул его. Надпись была сделана мягким карандашом, который фотографы используют для ретуширования. Торопливо нацарапанные слова гласили: «Квартал 800 на Джексон-ст.»

Бросив снимок на сидение, я закурил. Она появилась через десять минут, выскочив из такси на углу. Услышав, как хлопнула его дверца, я посмотрел в зеркало заднего вида.

Она сразу же заметила мою машину и направилась к ней. Перекинутая через плечо на длинном ремешке, сбоку у нее болталась камера, которая при каждом шаге била ее по бедру. Перегнувшись через спинку, я открыл дверцу машины.

– Что вам удалось выяснить? – сразу же спросил я, как только она села в машину.

Глаза у нее были встревоженные.

– Мне это не нравится, мистер Кэри. В этом деле не только Ренцо. Может быть, нам лучше вообще не вмешиваться…

– Вы узнали, где он находится? – нетерпеливо прервал я ее.

Она кивнула.

Я включил двигатель.

– Тогда двинулись. Куда?

– Ренцо над салуном рядом с Клифф-хаус.

Я переключил сцепление и мы поехали. Я посмотрел на нее. На лице ее по-прежнему сохранялось тревожное выражение.

– Что за тайны?

– Говорю вам, в это замешан не только мой брат. К делу имеют отношение несколько весьма значительных личностей.

– Вы хотите сказать, он решил, что эта операция непосильна для него одного? – насмешливо спросил я.

– Да. Он обратился к своему приятелю, который также был хорошим другом Тони.

– Что это за парень?

– Чарли Кориано.

Я снова посмотрел на нее. Теперь лицо ее было бесстрастным. Если она права, мальчишка, значит, затеял большую игру. О Чарли Кориано было известно, что он имел отношение к самым изощренным формам рэкета в Сан-Франциско. Конечно, доказать это никому не удавалось, и вполне можно было предположить, что он всего лишь обчищает шоферов такси. Но репутация у него была довольно зловещая.

– Откуда вы это узнали?

– На работе. Мне сказала одна из девушек.

– А ей как это стало известно?

– Она подружка одного из ребят Кориано.

– Чего она ради разоткровенничалась с вами?

Она посмотрела на меня.

– Она думает, что и я имею отношение к этой истории. Та компания, в которой я работаю, принадлежит Кориано.

– Так у кого же письма? У Кориано или у вашего брата?

– Не знаю.

– Что ж, есть только один способ выяснить.

– Мне не хочется, чтобы пострадал брат.

– Это уж от него зависит, – сказал я. – Друзей я ему не выбирал. Как давно я не был в этих местах. С тех пор как возил Дани в Сутро, где она играла с механическими автоматами. Я запомнил, как она в их компании сходила с ума от радости. Я подрулил к свободному месту на стоянке и огляделся.

Ничего тут не изменилось. Те же самые стойки с «горячими собаками», лавочки с пиццой и дешевые бары. Только теперь «горячие собаки» и пиво стоили куотер, а не дайм.

Она показала на салун.

– Первым делом мы заглянем туда. Ренцо порой туда заходит.

Я проследовал за ней. Было уже поздно, и в баре толпилось не так уж много народа. Пара стойких алкоголиков никак не могла оторваться от стаканов, да несколько ребят тянули пиво.

Потирая тряпкой стойку, к нам приблизился бармен.

– Привет, Анна.

– Здравствуй, Джонни. Ренцо был тут вечером?

Бармен быстро скользнул по мне взглядом и снова обратил свое внимание на Анну.

– Был, но пораньше. А теперь ушел куда-то.

– Спасибо, Джонни. – Она повернулась уходить, но он окликнул ее.

– Мне очень жаль Тони. Он был отличный парень. Он мне всегда нравился.

– Спасибо, Джонни, – пробормотала она.

Я вышел вслед за ней.

– Куда теперь?

– По этой дорожке надо обойти здание и подняться по лестнице наверх.

Я сделал шаг, но ее рука остановила меня.

– Давайте не пойдем, – сказала она, глядя мне в глаза. – Бармен предупредил нас.

– Почему вы так считаете?

– Он дал мне это понять, когда заговорил о Тони. Я знаю, что он его ненавидел. Как-то они подрались, и он чуть не убил его.

Я посмотрел на нее.

– Это заведение тоже принадлежит Кориано?

Она кивнула.

– Может быть, оставим их в покое и пусть все идет своим чередом. – Она продолжала держать меня за руку. – Вы прекрасный человек. И мне бы не хотелось видеть вас в беде.

– В их руках будущее моей дочери. Если не хотите, можете не идти со мной. Подождите в машине.

– Нет, – нервничая, не согласилась она, вцепившись в ремешок, на котором висела камера. – Я пойду с вами.

Я оценивающе посмотрел на нее.

– Почему бы вам не оставить это имущество в машине. Нет смысла таскать с собой такую тяжелую камеру.

– Здесь вокруг воруют, что угодно, – сказала она. – А она обошлась мне в двести долларов.

11

Деревянная лестница поднималась вдоль задней стенки дома. Наши шаги отдавались по ней гулким эхом. Из-под деревянной двери пробивалась полоска света. Я постучал.

За дверью раздались шаги.

– Кто там?

Я бросил взгляд на Анну.

– Это я, Анна, – сказала она. – Впусти меня, Ренцо.

Я услышал сдержанное проклятие, и дверь стала приоткрываться.

– Черт возьми, как ты меня разыскала? – раздался хриплый голос. Тут он увидел меня и попытался захлопнуть дверь.

Я вставил ногу в проем и резко толкнул двери. Он отлетел в комнату. Недоуменно мигая, Ренцо уставился на меня черными глазами. У него были те же правильные черты лица, как у его сестры, но только казалось, что они ему не принадлежали. На нем были тугие узкие брюки и рубашка с распахнутым воротом.

– Что за тип?

– Ренцо, это мистер Кэри, – объяснила Анна. – Он пришел за письмами.

Из задней комнаты донесся женский голос.

– Милый, кто там?

– Моя сестра с приятелем.

– Ах, с приятелем. Я сейчас приведу себя в порядок.

– Не торопись, – мрачно сказал он и посмотрел на меня. – О каких там письмах она тут толкует?

Ногой я захлопнул дверь за спиной.

– Те письма в коричневом конверте, которые она дала тебе в ту ночь, когда был убит Тони.

– Какая-то ерунда. Я и знать ничего не знаю ни о каких письмах.

Я глянул на стол за его спиной. На нем лежал экземпляр утреннего выпуска «Экзаминера».

– Ты знаешь, о каких письмах я говорю. О тех самых, о которых ты написал миссис Хайден. – В углу комнаты я увидел пишущую машинку. – Вот на этой машинке.

Из задней комнаты вышла девушка. У нее были ярко-рыжие волосы и коротенькое кимоно, туго перепоясанное по талии.

– Так познакомь же меня со своим приятелем, милый. Он посмотрел на нее, а потом опять на меня.

– Я никогда не писал никаких писем на этой машинке. Сунув ее под мышку, я направился к дверям.

– Эй! – вскрикнула девушка. – Что вы собираетесь делать с моей машинкой? Куда вы ее тащите?

Я посмотрел на Лоренцо.

– Полиция займется ее шрифтом, – сказал я. – И если не ошибаюсь, наказание за шантаж от десяти до двадцати лет.

– Говорила тебе, чтобы ты не прикасался к моей машинке! – завопила на него девушка.

– Заткнись! – он повернулся ко мне. – Минутку. Так вы покупаете их?

– Может быть. – Я поставил машинку на стол.

Он с хитрецой посмотрел на меня.

– Вас послала старая леди?

– Откуда же я узнал бы о них, если не от нее?

– Сколько она готова выложить?

– Зависит от того, что у тебя на руках, – отрезал я. – Мы не покупаем кота в мешке.

– Они сейчас у Маккоя.

В голову мне внезапно пришла мысль.

– Значит, ты не единственный, кто пытается заниматься вымогательством.

– Вы хотите сказать, что есть еще и другие? – Он слегка растерялся.

– Твое письмо было четвертым, которое мы получили. Он явно стал волноваться.

– И откуда нам знать, что ты не врешь? – спросил я. – Первым делом мне их надо увидеть.

– Но вы же не думаете, что я такой дурак держать здесь письма? В этом деле у меня есть напарники. И мы держим их в надежном месте.

Я снова взял машинку.

В таком случае я поговорю с твоими напарниками, когда они явятся сюда с товаром.

– Да подождите же! Я так и думал, что-то такое случится. И на всякий случай взял пару писем из конверта.

Я опустил машинку.

– Наконец, ты начинаешь что-то соображать. Покажи-ка их мне. Ренцо повернулся к девушке.

– Накинь что-нибудь на себя, спустись вниз и попроси у Джонни тот конверт, который я ему дал.

– Не стоит утруждаться. – Я посмотрел на Анну, которая молча стояла рядом, наблюдая за происходящим. – Вы не против?

Она покачала головой. Ее брат фыркнул.

– Сколько он тебе платит за эти услуги, Анна? Должно быть, ты успела заработать неплохие деньги.

– Я вообще ей ничего не плачу, сопляк. Она хочет лишь спасти тебя от тюрьмы.

Анна вышла. Ренцо повернулся ко мне.

– В ногах правды нет. Присаживайтесь и можете даже вздремнуть.

– Нет, спасибо.

Подойдя к буфету, он вынул из него бутылку.

– Принеси-ка льда, бэби, – обратился он к девушке.

– Сам принеси, – злобно отрезала она. Ренцо пожал плечами.

– О, эти женщины, – с отвращением сказал он. Зайдя в закуток, который служил кухонькой, он открыл морозильник. Вытащив оттуда несколько кубиков льда, он бросил их в стаканы. Затем, вернувшись в комнату, плеснул в низ виски и сел за стол напротив меня.

– Да, Тони ловко все это провернул. Я не ответил.

Он отпил из своего стакана.

– Он все прибирал к рукам. Мою сестру. Вашу бывшую жену. Вашу дочь. Он ночь не мог спать спокойно, если не получал того, что ему хотелось.

Я сдерживался изо всех сил. Надо было привыкать слушать такие разговоры.

– Ваша девчонка прямо с ума сходила по нему. Подождите, пока вы не глянете в эти письма. От них такой жар идет, что бумага шипит. Должно быть, он поднатаскал ее как следует, и она прямо и выкладывала на бумагу, чего она хочет от него, когда они будут вместе.

Я стиснул зубы. Что я ожидал услышать здесь – испанские баллады?

– Да и ваша жена была не хуже, – продолжал он. – Хотя она не выкладывала все начистоту, как девчонка. Но на самом деле она ее ревновала. В одном из писем она так и говорит, что убьет его, если увидит, что он с ней заигрывает. Так и получилось, точно?

Я по-прежнему ничего не отвечал.

– И моя дура-сестрица. Так и ходила кругами, ожидая, пока Тони вернется к ней. – Он расхохотался. – Он являлся только, когда ему хотелось поесть спагетти и развеяться в старом добром итальянском доме. Словно он уставал от всех тех волшебных штучек, которыми пользовался там, наверху. Как ему порой хочется просто картошки с мясом, говорил он мне. Ну, в самом деле иногда вся эта икра и лангусты поперек глотки встают, точно, парень.

Я услышал шаги по деревянной лестнице снаружи. Ренцо тоже услышал их. Он приветственно поднял стакан.

– Вот идет удача.

Я услышал звук открывающейся двери, но не успел повернуться. Острая боль взорвалась у меня в затылке, и я головой вперед полетел навстречу тьме, которая рухнула на меня с потолка.

Глаза резанула резкая вспышка света. Они следовали одна за другой, и я смутно чувствовал, что меня толкают и переворачивают. Застонав, я попытался перевернуться, но вокруг снова сгустился туман, и я не мог прорваться сквозь него. Затем блеснула еще одна вспышка, и все прекратилось. Осталась только боль в голове.

Холодные брызги заставили меня очнуться. Открыв глаза, я потряс головой. Надо мной стояли Джонни и Лоренцо. Я же, совершенно голый, полусидел на кровати.

Услышав шорох одежды, я повернулся, хотя боль рикошетом опять ударила мне в голову. Девушка с оранжевыми волосами накидывала на себя кимоно.

Мне надо было справится с болью. Закрыв глаза, я резко открыл их. Вроде бы помогло. И только теперь я начал понимать, что произошло. Как только ко мне вернется дар слова, мне придется вступить в неравную схватку.

– Твоя одежда на стуле, – сказал Ренцо. – Мы выйдем, пока ты оденешься.

Закрыв за собой двери, они покинули комнату. Я сел на постели, слыша невнятные звуки их голосов из-за закрытой двери. Потерев шею, я покрутил головой. Болела она чертовски. Нет, на Микки Спиллейна[5]5
  Известный автор детективных романов 50-х годов, представитель «крутого» детектива. (Прим. перев.).


[Закрыть] это не походило. Не было никаких сумасшедших эротических основ. Одна лишь дьявольская боль.

Я сполз с кровати и заковылял в ванную. Включив холодную воду, я сунул голову под струю. Она колола меня как иглами, но ей удалось совершить чудо. Постепенно боль начала отступать. Прикоснувшись к затылку, я нащупал там шишку размером с небольшое яйцо. Слава Богу, что у меня такой крепкий череп.

Переключив струю на горячую, а потом опять на холодную, я добился того, что боль в плечах и голове окончательно прошла. Сдернув с крючка грязное полотенце, единственное, которое я смог найти, я насухо вытерся. Затем принялся одеваться.

Когда я вернулся в спальню, вся компания сидела вокруг стола за выпивкой.

– Похоже, тебе надо хлебнуть, – сказал Ренцо. Плеснув виски в стакан, он толкнул его мне.

Взяв его, я отпил виски. Тепло прояснило мне мозги, и я стал чувствовать себя куда лучше.

– Где Анна?

– Я отослал ее домой, – ответил Ренцо. – Свое дело она сделала. – Он бросил мне фотографию. – Хорошая работа, не так ли?

Взяв снимок, я посмотрел на него. Он был сделан «Полароидом», из которого через десять секунд выползает карточка. Теперь я припомнил, что кофр, который тащила с собой Анна, был слишком маленьким для камеры, которой она пользовалась в клубе. На снимке было то, что и следовало ожидать. Я был совершенно голым, как и девушка с рыжими волосами. Мы были в классической восточной позе. Я кинул снимок обратно.

– На мой вкус, она несколько костлява. И что теперь?

– Садись и подожди. Мы ждем еще одного приятеля. Я сунул снимок в карман.

– Не думаю, что вам это что-то даст. Так что мы продолжим наши игры.

Я направился к дверям, и Джонни, буфетчик, торопливо вскочил на ноги. Я двинулся к нему.

– Не хотел бы я быть на твоем месте, – предупредил Ренцо. – Он был чемпионом Тихоокеанского побережья в легком весе.

Я сделал еще шаг вперед, и Джонни встретил меня прямым правой, таким размашистым, словно хотел достать до Лос-Анжелеса. Нырнув, я легко ушел от него. Вы не можете провести столько времени на стройплощадке, общаясь с работягами, без того, чтобы кое-что не почерпнуть от них.

Я позволил его руке пройти над моим плечом и приемом дзюдо перехватил ее в локте. Он согнулся, и я врезал его по боковой поверхности шеи самым лучшим ударом каратэ, который когда-либо у меня получался. Он рухнул как подрубленный. Мой старый инструктор мог бы гордиться мной.

Я повернулся как раз, чтобы успеть встретить кинувшегося на меня Лоренцо. Он нарвался на удар, который отбросил его к стене, где он и остался лежать, скорчившись. Девушка стала вопить, когда я ладонью врезал ему по шее.

– Итак, где остальные письма?

В глазах Ренцо теперь плескался ужас. Он потряс головой.

Я легонько ткнул его в кадык. Как раз, чтобы он слегка поперхнулся.

– Стоит мне ткнуть тебя чуть посильнее, и ты будешь лежать среди тех же цветочков, что и твой герой Риччио.

– У меня их нет, – хрипло выдохнул он. – Я отдал их Кориано. Я угрожающе вскинул руку.

– Честное слово!

– Снимки, – сказал я.

– Они у Джонни. – Ренцо так и колотило от страха. Я отпустил ему оплеуху, и он мешком сполз на пол. Когда он со стоном приподнялся, девушка кинулась к нему.

– Ренцо, мой бэби! Он ушиб тебя?

Я повернулся к Джонни. Он уже начал шевелиться. Благодаря Бога за то, что не убил его, я перевернул его на спину. Встав рядом с ним на колени, я обшарил карманы Джонни. Едва я нашел снимки, как дверь за моей спиной отворилась.

Первое, что я увидел, повернувшись, было дуло 38-го калибра. Оно было нацелено мне прямо в живот и казалось мне пятидесятимиллиметровой пушкой. Следующее, на что я обратил внимание, был коренастый маленький человечек, бусинки глаз которого утонули в складках жира.

– Если вы не возражаете, пожалуй, я взял бы эти снимки, – произнес он.

Молча я протянул ему пачку фотографий.

– Просто положите их на стол и отойдите к стене.

С пушкой спорить как-то трудновато. Я сделал то, что мне было сказано.

– Теперь повернитесь, поднимите руки и упритесь ими в стену. Вы понимаете, что я имею в виду. Как в телевизоре.

Я понял, что он имел в виду.

По звукам его шагов я понял, что он подошел к столу. Раздалось шуршание бумаги.

– Теперь вы можете повернуться, полковник.

– Вы Кориано? – спросил я, поворачиваясь.

Он кивнул. Посмотрев на Джонни, он перевел взгляд на Лоренцо и дружелюбно улыбнулся.

– Позабавились с моими мальчиками?

– Они охотно пошли мне навстречу, – сказал я.

– Сплошные задницы и ни капли мозгов, у обоих из них. Но теперь это неважно. Относительно писем я уже договорился с вашей бывшей супругой.

Отодвинув стул, он сел.

– Вы должны понимать, что никакой личной неприязни тут у меня нет, полковник. Чисто деловое мероприятие.

Я посмотрел на этого пухлого маленького человечка. Сидя здесь, он выглядел настолько самодовольным, что я не мог устоять перед искушением вывести его из равновесия.

– Сколько она вам дала?

Он небрежно махнул револьвером.

– Двадцать пять штук.

– Вы продешевили. Старая леди отвалила бы вам сотню грандов. Несколько секунд он смотрел на меня тяжелым взглядом, а потом пожал плечами.

– Такова жизнь, – философски заметил он. – На бирже, случается, мне везет точно так же. Продаю акции, а они тут же лезут вверх.

– Как насчет снимков? – спросил я.

– Это страховка, полковник. Для меня и для этой леди, что купила письма. – Он посмотрел на них. – Хорошее зрелище, не так ли?

Я двинулся к дверям. Кориано по-прежнему не спускал с меня глаз, как и Ренцо с подружкой. Единственный, кто не обращал внимания ни на что, был Джонни, по-прежнему лежавший ничком на полу. Я грустно покачал головой, словно выражая сочувствие всем присутствующим, и вышел.

Моя машина стояла на том же месте, где я ее оставил. Взявшись за ручку двери, я услышал голос Анны.

– Мистер Кэри?

Я влез в машину, оказавшись рядом с ней.

– С вами все в порядке?

– Хочу надеяться, что да.

– Я ничем не могла помочь, мистер Кэри. – Она начала плакать. – Они заставили меня. Когда я спустилась вниз, в баре был Кориано.

– Конечно, Анна. Конечно. – Я потрепал по кожаной сумке, лежавшей между нами. – И у вас случайно оказался с собой «Полароид»?

– Это верно. Кориано увидел камеру и подал им эту идею. Он сказал, что это удержит вас от мысли бежать в полицию. Но я старалась каждый раз снимать вас с закрытыми глазами, так что в крайнем случае вы можете утверждать, что были без сознания.

Я повернулся и взглянул на нее. Утверждать, что я был без сознания? Черт возьми! На снимках я выглядел, словно в экстазе закатил глаза.