Текст книги "Я всей душою с вами, львы!"

Автор книги: Гарет Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Три недели спустя я снова заметил, что одна из львиц смотрит так, будто заметила чье-то невидимое присутствие. Я пошел по следу львицы и трех детенышей (я не мог с уверенностью сказать, была ли то Фьюрейя или Рафики) в долину Питсани и увидел, что она подвела детенышей к норе земляного волка, куда те и спрятались. Затем след потянулся вверх по течению притока Питсани. Я медленно двинулся вперед. Пройдя около километра, я увидел сквозь густые кусты львицу, отдыхавшую на берегу. Она лежала на боку, положив лапы под щеку, и казалась такой одинокой, что меня охватило странное чувство печали. Я тихо позвал ее; она оглянулась – сперва с удивлением, потом совершенно спокойно. Это оказалась Фьюрейя. Она шагнула было вперед, но тут ее внимание привлекло что-то в нескольких метрах позади меня, и она скользнула туда. Секунд пять она стояла, замерев, с остановившимся взглядом, а затем медленно вернулась ко мне. И снова мы оба ощутили чье-то присутствие. Я покинул Фьюрейю в каком-то оцепенении, которое странным образом успокаивало меня.

Не успели высохнуть слезы по Батиану, как новая смерть – на этот раз человека – потрясла дикие земли Тули. Работник заповедника Андреас Энгельбрехт был убит слоном, когда пешком возвращался в лагерь из магазина. По духу и характеру Андреас не отличался от жителей этих суровых мест, и его смерть явилась шоком для многих из нас. Андреас много лет назад переехал сюда из Южной Африки и говорил на африкаанс; он женился на девушке из тсванов и какое-то время работал на скотоводческой ферме, граничащей с дикими землями, а затем в одном из заповедников. Именно на скотоводческих землях мы встретились и работали вместе, пытаясь забрать оттуда львов Тули, которым угрожали смертью под тем предлогом, что они режут скот.

Смерть от слона – не столь уж редкое явление в этих диких землях. За два года, предшествовавшие трагедии с Андреасом, было зафиксировано еще три подобных случая. Я говорю «зафиксировано», потому что на самом деле их могло быть больше, просто они не установлены. Ведь каждый год сотни зимбабвийцев осуществляют нелегальные переходы через эти земли в поисках работы на соседних южноафриканских фермах. Наткнуться на стадо слонов в густых кустах по берегам Шаше и Лимпопо – вполне реальная опасность, и риск, на который идут эти люди ради куска хлеба, чудовищен.

Смерть Андреаса была тем нелепее, что он хорошо знал, чего можно ожидать от слонов. Он был искушен в науке жизни в этих краях, но закон для всех, кто там живет, один: чем больше времени ты проводишь среди дикой природы, тем больше шансов стать жертвой нелепой случайности, каким бы богатым опытом ты ни обладал. Естественно, для людей неопытных эти шансы увеличиваются во много раз.

Помню, в начале 80-х годов я стал свидетелем последствий ночного нападения слонов на зимбабвийцев. Я тогда работал в лагере на берегу Лимпопо, у границы с Южной Африкой. Как-то утром я услышал истошные крики по другую сторону реки, и мы с егерем отправились взглянуть, что случилось. Находившийся на противоположном берегу человек кричал нам, что его отец лежит мертвый в нескольких километрах отсюда. Прошлой ночью он наткнулся на стадо слонов.

Я и несколько егерей поехали туда, где, как нам объяснили, произошла трагедия. Добравшись до места, мы свернули с дороги и поехали медленнее, оглядываясь вокруг в поисках признаков слонов. Вырулив на небольшую лужайку, мы были потрясены царившим там разорением – деревья и кусты поломаны и выворочены с корнем, а среди них, прислонившись к большому дереву, неподвижно стоит старик. Мы приблизились, и егеря попытались успокоить его. Он явно находился в состоянии шока, но, по счастью, избежал телесных повреждений. Через некоторое время, немного оправившись, он повел нас туда, где встретил смерть его товарищ. Тогда я впервые в жизни увидел покойника – он лежал уткнувшись лицом в землю, переломанные руки и ноги вывернуты под самыми немыслимыми углами. Сначала я не поверил, что он мертв. Он казался спящим, хотя и не подавал ни малейших признаков жизни. Я присмотрелся – посреди спины зиял след от пронзившего ее бивня.

Пожилой зимбабвиец рассказал нам, что накануне ночью они с товарищем, сами того не зная, забрели прямо в середину большого стада слонов. Как ни трудно в это поверить, но слоны подчас бывают совершенно неслышными. Несчастные обратились в бегство, но уцелел только он один. Слонов охватили страх и ярость – они принялись трубить, реветь, вытаптывать кусты, а затем убежали на север, подальше от места неожиданной встречи. Потом мне не раз приходилось смотреть в лицо смерти, но при воспоминании об этом случае у меня и поныне кровь стынет в жилах.

Не будем удивляться, что слоны в Тули подчас проявляют агрессивность, – лучше вспомним историю преследования их человеком. Многие старые слоны были свидетелями проводившейся три десятилетия назад с санкции правительства «выбраковки» на большой территории на северо-западе заповедника, жертвами которой стали члены их семейств. Тогда, чтобы уступить место человеку и его поселениям, полегло свыше тысячи слонов. Во время этой бойни было обнаружено, что около шестидесяти процентов подвергшихся «выбраковке» слонов имеют старые или свежие огнестрельные ранения. Так что если слоны в Тули подчас убивают человека, это результат не злого умысла, а страха за свою жизнь и стремления защитить потомство.

Никто не ходил пешком по этим диким землям столько, сколько я. Благодаря выработанной в походах бдительности, а также счастливой судьбе мне всегда удавалось избежать опасных для жизни столкновений со слонами, хотя порой я слышал их зов в опасной близости. Джулия любила повторять, что у меня, должно быть, есть ангел-хранитель, который меня бережет. Так или иначе, но мне всегда несказанно везло, тем более что в то время в течение многих месяцев я не располагал огнестрельным оружием.

Известие о смерти Андреаса потрясло меня. Я снова и снова вспоминал о нашей совместной работе, когда мы тщетно пытались спасти львов, пробравшихся на скотоводческие фермы. Вот что я писал тогда в отчете, стремясь пролить свет на проблему и ускорить акцию по защите львов: «Пятого февраля раздались выстрелы, и львица, бывшая на сносях, рухнула на землю. Кровь обагрила ее золотую шубу у плеча и потекла по лапам. Напуганные шумом, остальные львы тут же схоронились в темноте кустарника; к счастью, надвинувшиеся сумерки уберегли их от дальнейшего преследования. На следующее утро мне показали мертвое тело львицы, с которого уже сняли шкуру; отвратительное зрелище повергло меня в уныние. Лишенная былого величия, она лежала в грязи куском освежеванной плоти. Погибшая львица была матерью львенка-самца; когда его возраст приблизился к двум годам, она встретилась с вожаком прайда и снова понесла. При вскрытии ее изувеченного тела были обнаружены два неродившихся львенка, которые при иных обстоятельствах через месяц появились бы на свет».

Отстрела львов на скотоводческих землях можно было бы избежать, если бы владельцы заповедников осуществили одну простую вещь. В течение многих лет запах и вид домашнего скота по ту сторону западной границы привлекали львов, и они зарились на легкую добычу. Спасти львов и уменьшить потери скота могла бы находящаяся под небольшим напряжением проволока, протянутая понизу существующих оград. Как показывает опыт, львы, пытаясь пробраться на скотоводческие фермы, проползают под оградами, а не прыгают через них. Электричество быстро отучило бы их делать это. А так львиное племя каждый год несет потери; более того, урон, наносимый скоту, неизбежно вызывает враждебное отношение к ним людей, живущих по ту сторону границы.

В 1985 году мы с Андреасом потратили немало времени, выслеживая особо падкий на домашний скот прайд, который проживал на территории заповедника, но ушел туда, где в избытке было желанной добычи. Наш план был таков: выведать местонахождение львов, двигаясь по их следам пешком, а затем приманить к определенному месту и ночью попытаться отловить их и перевезти назад в заповедник. Мы изрядно намерзлись зимними ночами, и все напрасно: этот прайд держался особенно настороженно и подозрительно по отношению к человеку. Но однажды ночью прайд выказал нам чуть больше доверия и в конце концов привык к нашему присутствию и к машинам. В полчетвертого утра Андреасу удалось отловить молодого самца, но остальные львы пустились наутек. Вскоре мы уже подъезжали к заповеднику, где находились законные владения нашего прайда; юный красавец преспокойно сидел в машине, но нас одолевали сомнения, сможем ли мы добиться желаемого, – мы чувствовали, что молодчик при первой возможности удерет к своим, которые в это время хозяйничали на скотоводческих землях. Так и случилось: в первую же ночь его и след простыл.

Однажды ночью Андреасу удалось поймать молодую самку. Он решил посторожить ее, пока команда попытается отловить остальных животных, а потом уже выпустить всю группу сразу в центр ее владений. Он чувствовал, что так будет легче побудить зверей остаться на родной земле, а не шататься по чужой. Именно тогда произошел случай, который лишний раз доказал, что от смешного до трагического – один шаг.

Погрузив львицу в машину, Андреас понял, что не знает, где ее держать, пока появится возможность выпустить вместе с другими членами прайда, – он надеялся, что это удастся уже на следующий день. Загона для львов в заповеднике не было, и с отчаяния Андреас решил запереть львицу в складском помещении с прочными стенами. Так он и сделал, оставив пленницу преспокойно сидящей под замком.

Этой ночью мы с Андреасом вновь намерзлись, и вновь напрасно: львы стали осторожнее и больше не удалось отловить ни одного. Как только на горизонте забрезжили первые лучи солнца, мы, усталые и продрогшие до мозга костей, отправились в обратный путь. Добравшись до лагеря, мы решили (совершенно справедливо), что держать пленницу взаперти больше не имеет смысла.

К несчастью, дверь складского помещения открывалась только изнутри, так что освободить львицу оказалось не так-то просто. Андреас забрался на плоскую крышу, чтобы открыть дверь с помощью кола, ибо не видел другого выхода. Я стоял с другой стороны двери с группой егерей, держа наготове ружье на случай, если придется пугнуть львицу выстрелом, – вдруг она бросится на Андреаса, возящегося на крыше? Операция удалась блестяще, и дверь отворилась. Мы ждали, что животное тут же вырвется на волю. Не тут-то было: изнутри не донеслось ни звука. Андреас пожал плечами и принялся топать по крыше в надежде выгнать львицу из помещения. Как бы не так! Тревога нарастала. Андреас, по-прежнему находившийся на крыше, решил пальнуть по ней вхолостую из ружья, которое стреляет наркотическими зарядами, необходимыми при отлове зверей. Просунув ствол сквозь крохотное оконце, он выстрелил, но и это ничего не дало.

Тут я предложил Андреасу хитрый план. В полусотне метров от склада находился водопроводный кран. А что, если я подам ему шланг и он сквозь это же оконце окатит львицу водой? Андреас был в восторге, сказал только, что возьмет шланг сам. Он спустился с крыши, а я с беспокойством следил за отворенной дверью.

Добежав до крана, Андреас пустил струю на полную катушку. Но не успел он схватиться за конец шланга, как из двери выскочила желто-коричневая фигура и кинулась прямо на него. Я прыгнул вперед, крича на хищницу не своим голосом. Все решило мгновение – видно, испугавшись моих криков, она повернулась и дала стрекача, споткнувшись перед тем, как исчезнуть в кустах. Никогда не забуду Андреаса, замершего на месте со шлангом в руках, – вода хлещет, земля под подошвами раскисает, а он застыл и смотрит в ту сторону, куда умчалась львица… его лицо было пепельно-бледным. Но я был рядом! Вздохнув с облегчением, мы принялись хохотать как сумасшедшие.

К несчастью, многочисленные последующие операции по отлову львов также не принесли успеха. Животные, которых нам удавалось возвращать в заповедник, неизменно удирали туда, куда их манила легкая добыча – и где подстерегала смерть. В 1986 году я пришел к такому заключению: «Ситуация остается горестной и безнадежной… В силу того, что пока не сооружены ограды с током, а также в силу многих других причин я не в состоянии сделать для спасения львов больше, чем делаю сейчас. Между тем месяц за месяцем мало-помалу их число трагически убывает».

…Теперь на дворе 1995 год, а оград с током по-прежнему нет. Львы продолжают резать скот, а люди продолжают убивать львов. Сейчас, правда, потери и скота и львов численно снизились, но, очевидно, это лишь потому, что уменьшилось число львов – убегать из заповедника и учинять разбой на чужих землях стало почти некому.

Глава вторая
В КОТОРОЙ РЕЧЬ ПОЙДЕТ О КОНФЛИКТАХ

1991 год был для нас с Джулией годом эмоциональных потрясений. В первую очередь это было связано с гибелью Батиана, но, помимо того, мы столкнулись со множеством проблем и испытали на себе огонь критики. К примеру, в начале года Ассоциация землевладельцев навязала нам строгие правила цензуры – такова была реакция на мой отчет о проделанной работе, в котором я делился своими мыслями о неотложных мерах по охране природы. Я послал этот отчет как в Ассоциацию, так и в соответствующий Департамент. Я писал честно и объективно и представить себе не мог, что Ассоциация так на это отреагирует. Знал бы, ни за что не писал и уж тем более не посылал им.

Согласно новым правилам, все, что бы я ни написал или предложил для публикации, нужно было представлять на суд Ассоциации. То же касалось интервью, которые я собирался давать. Мне сообщили, что на любую информацию будет наложено вето, если ее сочтут «вредной для заповедника». Вдобавок от нас с Джулией потребовали, чтобы мы не поддерживали никаких отношений с правительством Ботсваны, кроме как при посредничестве или с разрешения Ассоциации. Мне было заявлено, что мои сочинения о львиной популяции Тули, ее уязвимости и ущербе, наносимом браконьерством, «рассматриваются как негативные и создающие впечатление, будто в Тули царят гибель и разорение». Досталось и Джулии – за статью, напечатанную в журнале и посвященную моей первой книге – «Плач по львам», которая повествует о низвержении с престола владыки зверей в Тули. По мнению Ассоциации, эта книга совершенно извращает положение вещей и может отпугнуть туристов. С этим последним заявлением нельзя не согласиться, только не надо подтасовывать факты: не книга, называющая вещи своими именами, а именно низвержение с престола зверей оказывает губительное влияние на туризм. Ведь чем меньше львов смогут увидеть туристы, тем меньше их будет сюда тянуть. Но землевладельцы сочли, что только они как собственники имеют право решать, какой материал о заповеднике может быть опубликован, а какой нет, и даже если наши данные окажутся ценными, они оставляют за собой право наложить на них вето.

Вышеназванные правила увязывались с соглашением об аренде, разрешавшим нам оставаться в лагере до апреля следующего года. По истечении срока аренды правила переставали действовать, но, лишаясь лагеря, мы лишались полевой базы. Конечно, цензура крепко связывала нам руки, поскольку отнимала возможность передавать правдивую информацию. Разумеется, мы продолжали делать все, что могли, понимая, что, пока не удастся убедить землевладельцев в необходимости комплексной охраны региона или пока правительство не предпримет более решительные шаги с целью заставить их этим заниматься, наши усилия будут уходить в песок.

По – моему, нужна большая фантазия, чтобы отыскать в моих сочинениях хоть намек на намерение принести вред земле. Вся наша жизнь поставлена на службу дикой природе. Она и населяющие ее звери – вот наше дело. Никто ни гроша не заплатил нам за природоохранную работу, которую мы проводили на территории, находящейся в частном владении, – мы финансировали себя сами, из собственных скудных ресурсов.

Когда нас спрашивают, за какие грехи нам навязали столь строгие правила и ограничения, я не могу дать ясный ответ. Впрочем, я чувствую, что причину следует искать в традиционных «страхах белых» – неуверенности землевладельцев относительно того, в чьих руках окажутся данные угодья в будущем. Большая часть этих заповедников находилась в собственности южноафриканских белых, которые не жили здесь постоянно, а лишь наезжали. Многие территории использовались не для извлечения прибыли, а исключительно для отдыха хозяев, благосостояние которых не зависело от этих земель. В 80-х годах парламент Ботсваны, ввиду отсутствия у землевладельцев единой природоохранной стратегии, предложил выкупить частные заповедники Тули с целью создания здесь национального заповедника. К сожалению, затея не была осуществлена, но призрак национализации по-прежнему бродит по этим землям.

Вот что пишет один из старейших членов Ассоциации землевладельцев, автор ее краткой истории, подытоживая ситуацию на 1991 год: «Угроза национализации всех хозяйств в регионе весьма реальна. Атмосфера, царящая сегодня в угодьях, отнюдь не та, что была, когда истинные охотники-спортсмены заботились о своей дичи и охраняли ее. Браконьеры вновь распоясались». Относительно будущего он пишет: «Совершенно непредсказуемо».

В том же году мы оказались объектом критики и со стороны ученых. В письме к редактору, опубликованном в солидном южноафриканском журнале по дикой природе, профессор Университета Иоганна Гутенберга в Германии, член специализированной группы ИЮКН по кошачьим Хельмут Хеммер резко критиковал мою работу со львами. Письмо было опубликовано под заглавием: «Вклад ли это в природоохранное дело?» Автор нападал на меня с позиций генетики за то, что я смешал кенийских львов с ботсванскими. Письмо, в котором противоречия бросались в глаза, явно носило скандальный характер. Хеммер выступал за стерилизацию моих львов, поскольку, по его мнению, мой проект мог оказать разрушительное по своим последствиям воздействие на генетику. Ратуя за «чистоту генов», он высказывал опасение, что мои львы не только дурно повлияют на сородичей – исконных обитателей Тули, – но и могут в будущем оказаться источником демоделирования генетического кода других популяций львов Ботсваны. Статья явно отдавала запашком той эпохи, когда превозносилась так называемая арийская раса.

Позже были опубликованы выдержанные в том же духе письма председателя специализированной группы по кошачьим Питера Джексона. Вот что он, в частности, написал: «Ни работу Адамсона, ни работу Паттерсона со львами нельзя считать вкладом в дело охраны этих животных… Они создали вводящую в заблуждение концепцию решения природоохранных проблем и отвлекают средства, которые могли бы быть использованы для реального дела». Эти комментарии вывели меня из себя – я думаю, сегодня он сам сожалеет о написанном. Критикуя Джорджа, он автоматически настроил против себя миллионы людей во всем мире – тех, кто стоял за «зеленое» движение и черпал вдохновение в легенде о «рожденной свободной». Оппонентом Джексона стал Георг Шаллер – возможно, самый крупный авторитет в области исследования плотоядных, первым предпринявший изучение львов в Серенгети, – который выступил с доброжелательным отзывом о работе Джорджа и Джой: «Их усилия по возвращению львов в родную стихию и прививанию им навыков жизни в дикой природе явились бесценными уроками для научной общественности, а люди, занимающиеся охраной природы, остаются перед ними в неоплатном долгу. Чета Адамсон рассказала нам о жизни этого вида хищников то, чего не найти ни в одной записной книжке ни одного ученого-биолога».

Теперь по вопросу о средствах. Если сам Джордж проводил исследования, едва сводя концы с концами, то как же Джексону могло прийти в голову, что я транжирю чьи-то деньги? Мы не получали общественных денег, лишь изредка поступали пожертвования от друзей и почитателей. Если бы не крохотные гонорары за мои книги и не скудные сбережения Джулии, мы не могли бы продолжать работу после того, как вышли средства, предоставленные первыми спонсорами. Да, мы пытались собрать деньги, но легально не могли получать пожертвования из Южной Африки, потому что никто не собирался открывать нам счет. «Львы не рассматриваются как исчезающий вид» – вот что нам отвечали.

Джексон, как и Хеммер, рекомендовал стерилизовать моих львов, поскольку «если от случки этих львов с местными родятся детеныши, с ними будет немало хлопот». Я вспоминал эти слова, затаившись в самой гуще кустов и наблюдая, как Рафики ласкает своих детенышей в каких-нибудь двадцати метрах от меня. Высокомерные суждения Джексона показывали, что он не испытывает ни капли сострадания к моим львам. Видя в них только представителей вида, он не мог понять индивидуальности каждого. А что еще, как не чувство сострадания, спрашивал я себя, движет нами, желающими помочь жить другим! Очевидно, Джексон или специально выступает с враждебных позиций, или рассматривает наше дело как «сантименты», которым не место в жизни.

Я послал ответ на критическое письмо, и он был опубликован в журнале, но с комментариями двух профессиональных природоохранных деятелей, которые нарушали ход моих мыслей. Это заронило во мне сомнения относительно объективности журнала. Некоторые из набранных курсивом комментариев отличались язвительным, покровительственным тоном: «Неужели публика предпочитает маразм по Адамсону/Паттерсону и синдром Тарзана?»

Журнал «Уайлдлайф», издаваемый Би-би-си, опубликовал статью под названием: «Гены чужестранных львов пугают специалистов». Спорный вопрос о генах поверг в уныние некоторых ученых, но, как выяснилось, мнения членов специализированной группы по кошачьим по этому вопросу разделились. По одну сторону баррикад находился Хеммер, ратовавший за чистоту львиных генов, по другую – специалист по кошачьим с мировым именем доктор Пауль Лейхаузен. Он заявлял, что вся разница между моими львами и их сородичами – исконными обитателями Тули – может заключаться в модификации отдельных генов. Если эти гены не приживутся при скрещивании моих львов со здешними, они быстро отсеются в будущих поколениях.

Знаменитый индийский специалист по тиграм и писатель Билли Арджан Сингх не соглашался с Хеммером в том, что мой проект «имеет ярко выраженные антиприродоохранные цели». По мнению Сингха, это замечание «является иллюстрацией догматического научного подхода, который не приемлет рациональные природоохранные мероприятия. В наши дни быстро меняющихся ценностей наука должна служить охране природы, а не наоборот». Совершенно согласен с этим утверждением.

Многие представители общественности присылали нам с Джулией письма с выражением поддержки. Вот какой была реакция одного из авторов на вышеупомянутые комментарии, набранные курсивом: «Я был крайне огорчен неуклюжими и бестактно-грубыми ремарками, помещенными в «Отделе писем». Не будь таких людей, как Вы и Джордж Адамсон, широкая публика мало что знала бы о львах… Я уже перестал возмущаться тоном статей, публикуемых в этом журнале, – сострадание к животным в них часто отсутствует напрочь».

Я начал набрасывать пространное письмо и в ответ на критику со стороны специализированной группы по кошачьим. Я указал на факторы, которые следовало бы принять во внимание, прежде чем идти в атаку на нашу с Джорджем работу. Одним из них, на мой взгляд, является то, что земли Тули окружены зонами человеческой деятельности, и эта изолированность, к сожалению, препятствует иммиграции львов из других регионов, которая при благоприятных обстоятельствах поддерживала бы генетическое разнообразие местной популяции. Кроме того, я подчеркнул, что резкое уменьшение численности львов в результате массового истребления в 50-х годах, а также зафиксированное мною в прошлые годы, вкупе с сегодняшними потерями в результате отстрелов, непременно отрицательно скажутся на генетическом разнообразии, так что популяцию трудно будет назвать «здоровой».

Я хоть и не ученый, но понимал, что, внедряя своих львов на дикие земли Тули, буду способствовать обновлению скудного генофонда здешней популяции. Не следует забывать и о том, что популяции львов Восточной и Южной Африки исторически были в значительной степени связаны, но из-за сравнительно недавно возникшего антропогенного фактора остались лишь небольшие изолированные популяции, классическим примером чего является Тули.

Хотя полемика оставляла порой неприятное впечатление, она тем не менее предоставляла возможность привлечь внимание к проблеме сужения ареала распространения африканского льва и отрицательным последствиям узкородственного размножения. Сколько в Африке заповедников, где популяция львов насчитывает хотя бы несколько сотен особей, что поддерживает ее генетическую жизнеспособность? Сегодня на всем юге Африки, где львы некогда привольно бродили по просторам от Капских гор до Лимпопо, подобные популяции остались только в двух местах – в национальном парке Крюгера и парке Калахари (смежном с ботсванской системой Калахари), хотя в небольших количествах львов пытаются внедрять и в другие места их бывшего ареала.

Подробно исследованная популяция львов в кратере Нгоронгоро в Танзании дает ясное представление об опасностях, которым подвержены фрагментарные, малочисленные, изолированные популяции львов в любых других местах Африки. Возможно, львы, обитающие в кратере, внешне выглядят не хуже своих сородичей, но от глаз сокрыта генетическая уязвимость малочисленной популяции. Узкородственное размножение приводит к резкому снижению репродуктивности и выживаемости детенышей.

Исследования, предпринятые Крэгом Паркером в кратере, впервые выявили, что за четырехлетний период в Нгоронгоро не пришел извне ни один лев. В 1962 году в результате опасной инфекции, разносимой мухами, из по крайней мере семидесяти львов остался едва ли десяток. Впоследствии восстановилась их численность, но не богатство генофонда. Исследования Паркера, включавшие генетический анализ ферментов крови, привели к выводу об экстенсивном узкородственном размножении – явлении, почти неизвестном у львов Серенгети за пределами кратера. Генетическое разнообразие обитавших в кратере львов оказалось куда беднее, чем у их сородичей На всей остальной территории Серенгети. Образцы семени показали высокий уровень отклонения от нормы, что опять-таки указывает на узкородственное размножение. Второй этап генетических исследований выявил, что острый недостаток генетического разнообразия в иммунной системе львов, обитающих в кратере, делает их крайне уязвимыми для любой эпидемии.

Но вернемся к обитателям Тули. Опасность заключается в том, что иные критики создали впечатление о здешней популяции львов как о здоровой, по численности близкой к той, какую может прокормить данная территория; они даже утверждают, что имеет место иммиграция львов из других регионов. Как бы я хотел, чтобы это было так! Но, к сожалению, существуют параллели между львами Тули и львами, обитающими в кратере Нгоронгоро, хотя причины возникновения сходных ситуаций различны. Сколько же таких обреченных на страдания изолированных львиных популяций по всей Африке? Вот над чем следует поработать специализированной группе по кошачьим!

Недостаточно охранять подобные популяции от браконьеров и охотников. Границы, в которые их загнал человек, также обрекают их на гибель. Критика моей работы обнажила то, что игнорировать дольше нельзя: существование тихого врага, имя которому – генетическая эрозия.