Текст книги "Я всей душою с вами, львы !"

Автор книги: Гарет Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Дальше память подводит меня. Я не помню, что еще сказал в доме Брюса, не помню, о чем мы говорили с Джулией, когда сквозь моросящий дождь ехали назад к лагерю, где мне в первый раз не хотелось жить. Лагерь как бы перестал существовать – он стал тенью моих львов. В живых осталась только Рафики.

На следующее утро мы выехали к границе и пересекли ее, чтобы сделать ряд телефонных звонков из сарая, куда убирают вагончик канатной дороги. Этот же путь мы проделывали несколько дней подряд нужно было стольких обзвонить и стольким ответить, и еще столько вещей предстояло сделать. В предшествующие месяцы я не обращал особого внимания на поддержку Джулии – теперь она нужна была мне как никогда.

Мы позвонили самым близким и сообщили о случившемся. В первое же утро после того страшного дня я позвонил Розанне Сейвори, попечительнице "Тули Лайон-Траст". Она была в отпуске в Англии и поначалу удивилась моему звонку. Когда же я рассказал ей, что произошло, она расплакалась.

Мы с Джулией почувствовали, что нам необходимо встретиться с представителями средств массовой информации. История львов была хорошо известна на юге Африки. Нам нечего было скрывать. В то же время мы боялись, что не сможем совладать со своими эмоциями, отвечая на поток вопросов, – примерно так же, как это было после гибели Батиана.

Я думал, управляющий немедленно подготовит пресс-релиз, но он этого не сделал. Я отправился к нему и предложил сделать это вместе. Он был не в восторге от такой идеи. Более того, принялся обвинять всех, кто дал разрешение на перевозку сюда львов, в частности Ассоциацию землевладельцев. Когда я позже сообщил ему, что мы с Джулией подготовили собственный пресс-релиз, он был взбешен и вскоре написал свой, где заклеймил мою работу, а в качестве причины инцидента назвал то, что мои львы были ручными, – более далекое от истины утверждение трудно себе представить.

Он заявил также, что его организация постоянно возражала против поселения львов на здешних землях(*2) (хотя никто из них прямо не говорил мне об этом) и не раз "подвергалась за это суровой критике в ряде инстанций". О каких таких "инстанциях" идет речь, для меня так и осталось загадкой. Уж конечно, это были не мы.

Далее он сообщил, что не было никакой нужды привозить "чужих" львов в Тули, так как исконная популяция якобы находилась в равновесии с окружающей природой. Факты убеждали в обратном. Когда я привез сюда своих львов, местная популяция была нестабильной, прежде всего из-за недостатка охраны со стороны землевладельцев. Отсюда – процветание браконьерства и незаконной охоты, а также конфликты со скотовладельцами, что не могло не сказаться на львах. К тому времени, когда произошел роковой инцидент, популяция была серьезно подорвана.

С точки зрения управляющего, мои погибшие львы "все равно были обречены на смерть, и как раз теми людьми, которые, якобы желая им добра, хотели вернуть их в дикую природу". Эти слова, сказанные покровительственным тоном, опять-таки не соответствовали действительности. Мои львы успешно прижились в родной стихии. Кроме того, он умолчал, что из трех расстрелянных львов мной была взлелеяна только Фьюрейя. Сала и Тана родились на здешних землях, и их растили матери-львицы, а вовсе не я.

В специальном выпуске новостей были процитированы слова управляющего: "Насколько нам известно, львица (которую г-н Адамсон назвал Фьюрейей) схватила его... мы нашли его далеко от лагеря... Она сидела и поедала его"(*3). Я не видел крови у нее на морде, хотя после инцидента прошло всего два часа. Тем более не было свидетельств, что она его ела. Но управляющий заявил, что "Исаак Мангагола был убит в ночь на 29 октября неподалеку от своего жилища тремя ручными львами Паттерсона".

Прежде чем разослать свой пресс-релиз, я проинформировал одного из членов Ассоциации землевладельцев о своем намерении. Тот заявил, что я ни при каких обстоятельствах не должен этого делать. Я ответил, что мне нечего скрывать и что я считаю своим долгом проинформировать общественность. В ответ я услышал, что "выдвигаю плохо скрытые обвинения" в адрес уважаемой организации и что такого не потерпят. Мне сказали также, чтобы я убирался с этой земли, закрывал свой проект и увозил Рафики.

Через несколько дней после гибели Исаака, Фьюрейи и детенышей я разослал тщательно подготовленный пресс-релиз, где пытался размышлять, как и почему произошел данный инцидент. С чего бы это моим львам нападать на Исаака? Что толкнуло их на это? Я попробовал взглянуть на вещи с точки зрения львов, исходя из того, что нам рассказывали. Это был первый шаг на длинном, болезненном, часто страшном пути к правде.

Мои первые выводы состояли в том, что нападение (нападение ли?) было вызвано тем, что Исаак сел на корточки. Нам сказали, что Исаак, покинув сидящих у костра, отошел метров на тридцать в кусты. Я слышал много рассказов и не раз убеждался на собственном опыте, что поза человека, сидящего на корточках, воспринимается хищниками как угрожающая (или оборонительная). Я замечал, например, что Сала и Тана немедленно приходили в волнение, когда я садился на корточки, а когда выпрямлялся, быстро успокаивались. Леопард тоже напал на меня, когда я сидел на корточках, – тогда мою жизнь спасла Фьюрейя. Вот так – львица спасла меня, а я ее спасти не смог!

В своей книге "Плач Калахари" Маркс Оуэне вспоминает, в какую переделку он попал, столкнувшись со сворой диких собак: "Когда я сел на корточки, поведение стаи тут же изменилось... Псы бросились ко мне. Я выпрямился. Это мгновенно возымело действие. Стая успокоилась". Кинооператор Ричард Госс, снимая в Калахари пиршество гиен у туши антилопы, попал в такую же ситуацию. Пока он снимал стоя, гиены не обращали на него внимания. Но как только он сел на корточки, выбирая ракурс, поведение хищниц тут же стало угрожающим.

Итак, нападение на Исаака могло произойти из-за того, что львы отреагировали на язык его телодвижений так, как обыкновенно реагируют хищники.

Исходя из этого, я подчеркнул, что трагической ситуации можно было бы избежать, если бы лагерь был обнесен оградой – тогда львы не оказались бы на его территории. Я упомянул также, что еще в апреле прошлого года послал меморандум в Ассоциацию землевладельцев с призывом огородить лагеря туристов и жилье работников. Я сделал это потому, что, по моим наблюдениям, потенциально опасные животные тянутся к лагерям, так как сюда на водопой к искусственным источникам приходит дичь.

Я также подчеркнул, что ввиду возрастания этой опасности лично, на собственные средства огородил лагеря и жилье работников на территории заповедника Чартер. Я желал дать понять, что инцидент произошел вовсе не потому, что Фьюрейя была взращена человеком, о чем трубил управляющий. Она уже более двух с половиной лет жила свободно и не была зависимой от меня. За это время ничто в ее поведении не указывало на то, что она представляла большую угрозу для человека, нежели другие львы.

Теперь вопрос. Если ее заклеймили как людоедку, почему она не напала на управляющего, который со своими гостями подошел к моим львам пешком? Почему мои львы, хотя нередко видели на дорогах Тули людей, двигавшихся пешком или на велосипедах, никогда прежде ни на кого не нападали? Люди, встречавшие моих львов, утверждали обратное: они были вовсе не агрессивны и старались просто скрыться в кустах. Вспомните также случай, когда группа взрослых и детей, выйдя из машины, подошла к заваленной львами антилопе – они и тогда не напали, хотя были рядом!

Я подчеркнул, что, по моему мнению, Фьюрейя и детеныши инстинктивно отреагировали на жест Исаака, показавшийся им угрожающим. Исаака нет в живых. Нет в живых и моих львов. Произошла великая трагедия, которой, я думаю, можно было избежать.

Продолжая размышлять, почему предполагаемое нападение могло иметь место, я провел краткий анализ конфликтов между человеком и животным, случившихся в двух лагерях, и направил свои изыскания директору Департамента охраны дикой природы и национальных парков Найджелу Хантеру, который в последнее время испытывал сильное давление со стороны Ассоциации землевладельцев, требовавшей удалить Рафики из региона или застрелить ее. В этом кратком обзоре я подчеркнул, что упоминаемые мной лагеря не обнесены оградами, а между тем водоносная скважина, притягивающая дичь, а за ней и хищников, находится в непосредственной близости от одного из них. Туалеты и умывальники там отсутствуют, почему работники вынуждены ходить по кустам, и это при том, что львы регулярно наведываются в один из лагерей. Я открыл также, что недавно крупный самец развлекался с перевернутой тачкой, брошенной возле костра, на котором готовили еду, – и это менее чем в трех метрах от жилищ работников! Следы львиного прайда обнаружились возле крохотной хижины три на три метра, где жил один из работников с женой и младенцем. Из-за боязни выходить ночью по нужде семейству пришлось раскошелиться на ночной горшок.

Кроме того, я узнал, что всего через несколько дней после гибели Исаака и моих львов один нелегальный иммигрант, пробиравшийся лунной ночью из Зимбабве в Южную Африку, был окружен прайдом Шаше. Перепуганный до смерти, он решил искать спасения в ближайшем лагере и всю дорогу отгонял львов посохом. Бедолага так ужасно кричал, что в лагере ему побоялись открыть ворота; в отчаянной попытке уйти от хищников несчастный забрался на дерево и не слезал оттуда всю ночь. Его обнаружили утром, и следы львов подтвердили его рассказ.

В своем сообщении я привел еще ряд примеров того, как из-за отсутствия оград и удобств люди постоянно подвергаются опасности столкновения с дикими зверями. Всю эту информацию я считал существенной, особенно после того, что (как предполагалось) случилось с Исааком. Я чувствовал, что мой прошлогодний призыв оградить лагеря был предупреждением. Теперь сооружение оград стало вопросом жизни или смерти.

Я надеялся, что с помощью этого документа смогу уберечь Рафики, но чем дальше, чем яснее понимал: она – только предлог, чтобы выжить меня с этих диких земель.

Глава десятая

СЛЕЗЫ СКОРБИ

В течение двух недель мы каждый день, как на работу, ездили к границе, пересекали ее и часами просиживали в сарайчике для вагончика канатной дороги, звоня и отвечая на звонки. Стоял ноябрь месяц, столбик термометра рвался ввысь, и температура в сарайчике из рифленого железа была выше сорока. Во второй половине дня мы, измученные, возвращались назад в лагерь, до которого был час с четвертью пути.

По возвращении я каждый раз с нетерпением ждал Рафики, которая обычно появлялась вечером или глубокой ночью. Но когда бы она ни появилась, прежде чем поприветствовать ее, я всякий раз присматривался к ней, стараясь угадать: осознает ли она, что сестры, дочери и племяшки больше нет на свете? Да, конечно, она осознала это и глубоко скорбит – об этой боли я напишу чуть ниже. В те дни она чаще всего уходила за северную границу своей территории в сопровождении Нелиона. Порой они затевали брачные игры у самого лагеря, и за ночь мы вдоволь наслушивались влюбленного рычания, клокочущего урчания и ворчания.

Возможно, нам бы не выдержать этих скорбных дней и последовавших за ними месяцев, если бы не поддержка наших друзей, в частности Альфеуса Марупане. Это был высокий, исполненный доброты и достоинства человек из тсванов, владелец небольшого магазинчика всякой всячины в глуши диких земель, а также управляющий лагерем на берегу реки Лимпопо.

Накануне похорон Исаака Альфеус известил нас, что желает в этот день быть с нами рядом. Мы с благодарностью приняли его предложение: хотя мы знали, что наше право и наш долг присутствовать на похоронах, никто не мог с уверенностью сказать, как отреагируют на наше появление семья и близкие друзья Исаака – вдруг проклянут? Ночь перед похоронами мы с Джулией провели у Альфеуса, чтобы ранним утром выехать в деревню, где Исаак будет предан земле.

На следующее утро, проведя час в дороге, мы достигли деревни, где жил Исаак, и припарковали машину среди множества других, стоявших перед его хижиной. Мы стали высматривать среди толпы нашего друга Питера Сенамолелу, который и прислал нам два дня назад извещение о похоронах. Питер заметил нас первым, быстро подошел и, поздоровавшись, тихо сказал мне:

– Хорошо, что приехали. Все видят, что вам нечего скрывать и что вы не таитесь от семьи Исаака.

В людях, окружавших нас, мы узнавали друзей и знакомых из окрестных селений и лагерей. Они кивали нам, здоровались. Во время похорон Альфеус не отходил от нас. Его молчаливое присутствие было бесценной поддержкой.

Когда мы подошли к группе хижин, среди которых находилось и жилище Исаака, мы увидели, как гроб грузят на пикап.

Семья, родные и близкие Исаака сели по машинам и двинулись колонной за пикапом. Мы с Джулией, Альфеус и Питер ехали в кузове другого пикапа. Процессия медленно тянулась к небольшому кладбищу на окраине деревни. Отдать последний долг покойному пришли свыше тысячи человек.

Присоединившись к толпе, мы подошли к свежевырытой могиле. Первым взял слово Джеймс Маруатона. Он сказал, что развитие страны и ее индустрии неизбежно сопровождается человеческими жертвами, и смерть Исаака – один из таких печальных случаев. Он выразил глубокое соболезнование семье погибшего и закончил словами, что после скорби жизнь опять пойдет своим чередом. Затем произнес речь вождь племени, который приходился Исааку дядей. Он сказал, среди прочего, что не во всем согласен с предыдущим оратором – смерть Исаака можно было предотвратить, и есть конкретные лица, ответственные за случившееся. Наконец встал Питер. Выступая как представитель Департамента охраны дикой природы, он сказал, что его сотрудники, узнав о происшедшем, среагировали оперативно. Да, львы были перевезены в Ботсвану с одобрения его Департамента. Да, проект возвращения львов в дикую природу получил его поддержку. Приходится сожалеть о том, что случилось несчастье. Затем Питер подошел ко мне сквозь толпу и попросил встать. Представляя собравшимся человека, который привез львов в Ботсвану, он хотел показать, что ни в коей мере не считает меня ответственным за происшедшее.

Я встал с пыльной земли и увидел, как ко мне повернулись тысячи лиц. Некоторые смотрели на меня как на старого знакомого, иные, взглянув, потупляли взор. Лишь у немногих в глазах сверкали искры гнева или возмущения. Общая реакция толпы свидетельствовала о единстве людей в этот день. Большинство не таили на меня зла; более того, я чувствовал – некоторые гораздо лучше меня знают, что же в действительности произошло той ночью.

Питер дал мне знак сесть. То, что он сказал дальше, я не забуду никогда. Питер сообщил, что моих львов застрелили, шкуры с них сняли, тела предали огню.

Все это время толпа была относительно спокойна; взрыв эмоций произошел, когда гроб с телом Исаака опустили в могилу. Когда на гроб была брошена первая горстка земли, воздух сотрясли истерические рыдания женщин – членов семьи Исаака. Затем присутствующие по очереди стали засыпать яму, и над толпой поднялся столб пыли. Казалось, той же пылью затуманено сознание. Сцена казалась нереальной, словно я скован страшным сном, от которого никак не могу пробудиться. Джулия стояла со мною рядом, поникшая и спокойная. Чуть впереди возвышался Альфеус; руки его утонули в карманах пиджака, а лицо походило на маску.

Слева от меня одиноко стояла наша с Исааком общая знакомая и плакала навзрыд, но я, оглушенный и подавленный, словно врос корнями в землю и не в состоянии был подойти и успокоить ее.

Я не мог думать ни о чем, кроме Смерти. Смерти Исаака. Смерти Джорджа. Смерти Батиана, Фьюрейи и детенышей. Я ощущал свою собственную смерть и видел, как те же самые люди, среди которых много моих друзей тсванов, собрались вокруг моей могилы – там, где похоронен Батиан. Я видел свои собственные похороны. Я наблюдал, как закапывают мою могилу, а душа моя незримо движется среди скорбящих друзей. Были ли эти видения предзнаменованием – или просто следствием шока и реакцией на случившееся?..

После похорон мы все направились к хижине, где жила семья Исаака. "Каково теперь его детям?" – подумал я. Никакими словами не опишешь, что я в тот момент чувствовал. Нам предложили места рядом с Джеймсом Маруатоной. Только теперь я вернулся из мира видений в мир реальности.

Перед похоронами прошел слух, что после смерти Исаака в лагере, где он жил, было найдено письмо. Как нам сообщили, покойный писал, будто его жизнь в опасности.

Джеймс повернулся ко мне и сказал, что видел это письмо и был крайне взволнован его содержанием. Значит, это не просто слух. Он объяснил, почему Исаак мог бояться за свою жизнь: ему были известны факты по нераскрытому делу о хищении из этого лагеря ружья. Он написал письмо своей матери и, как мы слышали, перед самой смертью хотел вернуться домой.

Очевидно, Исаак знал, кто похитил ружье. Это и ставило его жизнь под угрозу. Резонно было предположить, что виновные в краже по-прежнему работали в лагере. Никого не арестовали.

Конечно, выводы делать было еще рано. После похорон мне пришлось писать докладную записку сержанту полиции Тау. В ней я не упоминал о своем предположении, будто причиной смерти Исаака мог быть злой умысел, а просто изложил суждения (которые уже излагал выше), почему исходя из того, что мне говорили, – мои львы могли напасть на Исаака.

Записка привела только к тому, что дело закрыли. По иронии судьбы, я сам способствовал прекращению разработок других версий случившегося. Через несколько недель все изменилось, но об этом я расскажу позже.

Странно, что Фьюрейю, которую называли ручной, именно в силу этого признали опасной для человека. Словарь Коллинза дает такое определение слову "ручной": "не дикий, одомашненный; покорный". Впоследствии заместитель директора Департамента охраны дикой природы и национальных парков так и поставил вопрос: коли она ручная, с чего бы ей быть опасной для человека?

В этот момент и властями и мной был опущен важнейший для расследования момент. В своем пресс-релизе управляющий подчеркивал, что "Исаак был страстным натуралистом, горячо любил и превосходно знал дикую фауну и флору. Он был лучшим членом нашей команды". В этом у меня не было ни тени сомнения. Исаак знал, что львы держатся поблизости от лагеря. Позже его брат сказал мне, что они с Исааком наблюдали их перед самым закатом. К тому же известно, что за два предыдущих дня они дважды успешно поохотились и, следовательно, вряд ли были на грани гибели от голода.

К слову сказать, туалет в лагере был. Принимая все это во внимание, зададимся вопросом: почему опытный натуралист пошел в кусты, да еще без оружия и фонаря, заведомо зная, что львы неподалеку? Если все так и было, не противоречит ли это заявлению управляющего, будто "он был лучшим членом нашей команды"? Не думаю, чтобы это утверждение подлежало сомнению, поскольку не верю, что причиной смерти Исаака действительно были львы.

3 января 1980 года Джой Адамсон была найдена мертвой на дороге близ своего лагеря в заповеднике Шаба. Ее грудь, голова и руки были изранены, и первоначально предполагалось, что на нее напал лев. Но проведенное перед кремацией патологоанатомическое исследование показало, что Джой погибла не от зубов и когтей льва, а от ножа подлого убийцы.

Утром 6 сентября 1988 года в заповеднике Масаи-Мара исчезла молодая англичанка Джулия Уорд. Через несколько дней были найдены ее останки. Причиной смерти считали львов, леопардов или стаю гиен. Расследование, проведенное ее отцом частным образом, прояснило многое, в том числе то, что останки были облиты горючим и подожжены. В свою очередь, кенийским властям пришлось отказаться от заявления, будто в ее смерти виновны дикие звери. Личности убийц так и не были установлены, но едва ли можно сомневаться, что это – дело рук человека.

Значит, Фьюрейя, Сала и Тана могли быть казнены за преступление, которого не совершали? По мере развития событий читатель поймет, почему на этот вопрос я отвечаю утвердительно. В Африке, как и в любом другом месте, смерть человека нередко скрывает правду. Животных потому так легко, так огульно обвиняют в смерти людей, что они не могут рассказать все, как было. Вот и человек уносит с собой в могилу истину. Часто – по причине того, что слишком много знает. Но правда в силах восстать из могилы, и в конце концов Время обязательно ее узнает.

Нас с Джулией представили семье покойного. Мы постарались выразить наши искренние соболезнования и в ответ услышали, что никто не обвиняет меня в содеянном львами – если они это действительно совершили. Мне сказали, чтобы я не винил себя – ведь не всегда за преступления сына ответственность должен нести отец. Я был глубоко тронут, и в памяти у меня всплыли строчки Френсиса Ннаггенды:

Нет, мертвые не спят в земле!

Они – в шумящих деревах,

И в тихом шорохе листвы,

В бегущих по земле ручьях.

Нет, мертвые не спят в земле!

Они – и в детских голосах,

И в ярком пламени костра.

Мне предки рассказали о Творце,

Что вечно с нами Он. Мы засыпаем с Ним,

Мы с Ним охотимся,

И мы танцуем с Ним.

Тут я не смог сдержать слез. Зарыдал я, зарыдала Джулия, зарыдали члены семьи Исаака. Питер сидел в противоположной стороне комнаты. Видя, как я пытаюсь взять себя в руки, он сказал:

– Не надо, Гарет, не сдерживай себя. Никто не осудит.

Я переживал потерю, понесенную этой семьей, как они переживали мою. Мы вышли из комнаты. Никогда не забуду женщин и детей – членов семьи покойного. Затем мы с Джулией в сопровождении Альфеуса поехали в лагерь. Ехали мы молча.

Как-то ночью Рафики, влекомая интуицией, направилась туда, где свершилась казнь. Позади нее шагал Нелион; он наверняка видел мерцающие невдалеке огни лагеря и, очевидно, терялся в догадках, что так влечет его подругу к человеческому обиталищу. А если понимал?.. Два дня спустя мне сообщили, что там, где пролилась кровь моих любимцев, обнаружены следы львицы и молодого самца.

В это время Джулии со мной не было – она поехала к заболевшей матери в Йоханнесбург. Однажды вечером, будучи в лагере один-одинешенек, я услышал с западной стороны ограды львиный рык. Это была Рафики. Я отправился к ней, по-прежнему полагая, что она еще не знает о потере. Я гнал прочь скорбные мысли и старался вспоминать только хорошее – как, собственно, пытался делать всегда, когда она приходила ко мне. Я не хотел, чтобы ей передавались мои тягостные чувства и смутные ощущения.

Но едва только она прильнула ко мне головой и громко застонала, мне стало ясно, что ей все известно. Когда я попытался успокоить ее, меня с новой силой полоснули тоска и боль. Примерно так же она реагировала на мое неминуемое расставание с "Таваной", только теперь ее чувства были глубже и безысходное. Она стала появляться ежедневно перед заходом солнца и плакала, как и в первый вечер, – иногда чуть меньше, иногда чуть горше. Я попытался забыть о своей тоске, чтобы утишить ее боль. К тому же размышления о том, что же в действительности произошло в ночь на 29 октября, отвлекали меня от переживаний.

В те дни скорби я обычно просыпался на восходе солнца и всякий раз заставал Рафики спящей по другую сторону ограды напротив моей палатки. Я старался вставать так, чтобы не разбудить ее, потому что, проснувшись, она неизменно начинала свой жалобный плач. Видимо, боль отступала только в часы покоя, а наутро вспыхивала с новой силой.

Не знаю, где в это время был Нелион. Может быть, Рафики хотелось побыть только со мной. Но время шло, и вот уже она стала появляться не каждый вечер. Значит, все больше времени проводит с ним. Спасибо, что Бог послал ей такого рыцаря. Прошли еще недели, и во чреве ее снова затеплилась жизнь.

Но еще прежде, чем она успела зачать, я начал борьбу не на жизнь, а на смерть за ее право жить на этих землях. Теперь я сражался и за судьбу ее нерожденных детенышей. Помню, много месяцев назад, сидя у поминальной пирамидки на могиле Батиана, я смотрел на натоптанные вокруг следы предыдущего помета Рафики (в том числе и Салы) и позже сделал такую запись:

"Я глядел в будущее. Будущее, в котором будут жить львы – и эти львята, и их еще не рожденные дети. Я так нуждался в мужестве, чтобы продолжать свою работу со львами, и этому мужеству научил меня мой великолепный лев, которого звали Батиан. Теперь мне как никогда нужно было черпать у него мужество. Во имя Рафики и ее будущего потомства".

Глава одиннадцатая

НА ПУТИ К УСТАНОВЛЕНИЮ ИСТИНЫ

Ноябрь подходил к концу, и во мне крепло убеждение, что мои львы неповинны в смерти Исаака. В это же самое время управляющий и Ассоциация землевладельцев все настойчивее призывали удалить Рафики из региона или пристрелить ее. Я решил поделиться своими соображениями с местной полицией, в первую очередь потому, что преступники, совершившие убийство, могли запросто совершить новое. Из разговоров жителей я понял, что не одинок в своих подозрениях. В таких крохотных общинах, как здешняя, все про всех известно – просто люди боятся обращаться в полицию. Исключением оказался мой друг Бейн Сеса. Трагические события произошли в его отсутствие, и по возвращении он захотел сразу же встретиться со мной. В последующие месяцы мы работали вместе и добыли немало бесценной информации.

Поначалу я думал, что, если бы удалось доказать невиновность Фьюрейи, Салы и Таны в гибели Исаака, отпал бы повод требовать удаления Рафики. Каким же я был наивным! Дальнейшее расследование показало, как подтасовывались факты.

Прежде чем составлять заявление в полицию, я изучил множество документированных случаев нападения львов и других хищников на людей. Выявились поразительные несоответствия между тем, что рассказывалось о происшествии в ночь на 29 октября, и тем, как обычно происходит гибельный для человека конфликт с хищником. Почти во всех изученных мною случаях я обнаружил две закономерности. Во-первых, серьезные ранения, становившиеся причиной смерти были, как правило, на шее и голове жертвы. Во-вторых, человек, атакуемый хищником, громко кричит, и его крики неизменно слышны находящимся поблизости людям. Ни то, ни другое не имело места в случае с Исааком.

В своем заявлении я подчеркнул две вещи. Посмертное обследование подтвердило, что на сохранившейся верхней части тела не было повреждений. Настигнув жертву, львы обычно душат ее или перекусывают шейный позвонок. При нападении львов на человека причиной гибели последнего часто становится повреждение сонной артерии. В посмертном обследовании не были точно указаны ни причина, ни время смерти, а это, я думаю, прояснило бы многое.

Кроме того, во всех заявлениях отмечалось, что, когда произошло нападение, Исаак находился метрах в тридцати пяти от костра, возле которого сидели работники, однако никто из них не слышал криков. В свое время был такой случай – один из львов Джорджа Адамсона по кличке Мальчик напал на человека, и Джордж сделал запись, которую следовало бы принять в расчет при расследовании гибели Исаака: "Позади мы услышали душераздирающие крики... Когда я выскочил через заднюю калитку, то увидел примерно в двухстах пятидесяти метрах Мальчика, который нес в зубах Стэнли". Джордж застрелил Мальчика, но было установлено, что Стэнли не имел шанса выжить: зубами была повреждена яремная вена, и он скончался в какие-нибудь десять минут. Джордж отметил также "глубокие ранения в области шеи, головы и рук".

Еще один момент. Тело Исаака было найдено более чем в восьмистах метрах от того местах, где его атаковали. За четыре года жизни среди львов мне ни разу не приходилось наблюдать, чтобы они утаскивали свою добычу так далеко.

Исаак был среднего телосложения и весил примерно столько же, сколько импала. Взрослая львица и две маленькие съедают импалу в два счета. Если верить сообщениям, то через тринадцать часов после смерти они все еще ели свою жертву. Я пришел к выводу, что львы – если они вообще имели какое-то отношение к этому – набрели на тело через много часов после гибели. Возможно, их привлекла возня более мелких хищников вроде шакалов, которые и съели большую часть добычи.

Я подкрепил свои догадки множеством наблюдений за тем, что происходит с импалой, погибшей в капкане. За ночь шакалы объедают тушу, оставляя нетронутыми голову и шею. А именно так выглядели останки Исаака.

Все эти сведения были переданы мною в полицию. Вскоре от меня потребовали ознакомить с данной информацией начальника отдела уголовного розыска города Селеби-Пикве. В результате через несколько недель дело вновь было открыто – уже как дело о "предполагаемом убийстве". Когда начальник полиции сообщил мне об этом, я сказал, что мог ошибиться. "Я думаю, Гарет, правда как раз ваша", – ответил он. Но до раскрытия истины было еще далеко.

Через два дня после того, как я направил в полицию свое заявление, произошло странное событие, явившееся своеобразным подтверждением моих догадок. Одна моя добрая знакомая, до глубины души потрясенная всей этой историей, втайне от меня проконсультировалась у женщины-медиума, слывшей прорицательницей. Не вдаваясь в подробности, моя подруга сообщила пророчице следующее:

– Львицу застрелили за то, что она убила человека. Что вы можете сказать по этому поводу?

Та в ответ:

– Дух покойного сейчас с нами. Он говорит, что львы тут ни при чем. Было совершено убийство. Но это не все. Есть молодой человек и его девушка, жизни которых под угрозой. Им надо сейчас же уезжать.

Далее прорицательница сообщила, что в убийстве замешаны два-три человека, и назвала их инициалы.

Выслушав все это по телефону, я поначалу отнесся к сообщению скептически. Не слишком ли много деталей она сообщила прорицательнице?

Но моя подруга стояла на своем:

– Да нет же. Только то, что львицу застрелили за убийство человека.

Это уже настораживало, хотя выглядело замечательно. Моя собеседница сама была не на шутку встревожена:

– Вам обоим надо уезжать из Тули, Гарет.

В конце разговора я попросил свести меня с женщиной-медиумом. Мне хотелось услышать все самому и узнать побольше. Размышляя над телефонным разговором, я катил назад к лагерю, а в душе нарастала тревога. Поначалу я даже не знал, как рассказать об этом Джулии.

Надо отдать Джулии должное – она бесстрашна. В том смысле, что за себя ей страшно не бывает. Вот когда я ухожу бродить по диким, заросшим кустарником просторам – туда, где слоны, малознакомые и совсем незнакомые львы, леопарды и змеи, а то и браконьеры, – она боится за мою жизнь. Но за свою, похоже, нет. Ни разу не видел, чтобы она выказывала страх, даже в опасной ситуации. Такова черта ее личности – печься не о себе, а о других, отдавать им всю душу, часто не считаясь с собой.