Текст книги "Проклятье чародея"

Автор книги: Гарднер Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– А где это Дерево подношений?

Женщина побледнела и сжалась в комок.

– На берегу омута, в нем живет кто-то, кого никому из живых никогда не доводилось увидеть. Но… ты ведь не собираешься похитить приношения? Птассиасс заберет тебя, как забирал до этого и другие жертвы!

– Чтобы вернуть то, что у меня отобрано, я не побоюсь никакого обитателя омута! – заявил Кутар, гордо выпрямляясь. – Но сначала я должен освободить девушку. Где темница, в которой ее заперли?

Напуганная его грозным тоном, женщина побежала впереди по гулкому каменному коридору, который заканчивался аркой. За ней виднелось некое подобие зала, где стояло множество деревянных столов, на которых были разложены устрашающего вида инструменты. Со стен, по которым сочилась влага, свисало множество цепей, явно предназначенных для узников. Воздух здесь был настолько холодным и влажным, что Кутар зарычал от ярости и отвращения.

Ярость варвара возросла многократно, когда он увидел Стефанию, висевшую на цепях в самом дальнем углу. Девушка не шевелилась, голова ее свесилась вниз, закрывая почти все тело длинными спутанными волосами. Вытянутые пальцы ног едва касались пола, вымощенного каменными плитами. Одежда Стефании была теперь разодрана еще хуже, чем в тот день, когда он впервые увидел ее.

Охваченный гневом, кумбериец повернулся к своей спутнице и схватил ее за руку, яростно встряхивая.

– Где ключ? Быстро отвечай, не то поплатишься за свою нерасторопность!

– Он там, на стене, – испуганно прохныкала она.

Одним прыжком Кутар пересек помещение и сорвал кольцо с ключами, выдернув из стены железный крюк, на котором оно висело. В следующее мгновение он уже поворачивал ключ в замке, запиравшим оковы.

Цепи спали, но Стефания так и не пришла в себя. С закрытыми глазами она медленно повалилась вперед. Кутар едва успел подхватить ее на руки.

– А теперь идем к древу приношений, – прорычал он. – Веди меня, женщина!

– Нет, я боюсь, я не смею! – заскулила та, падая на колени и пытаясь обнять ноги варвара.

– Быстрее, если не хочешь, чтобы я повесил тебя на этих цепях! Или попробовал на тебе какие-нибудь из этих штучек.

Глаза прислужницы округлились от ужаса, но она поднялась на ноги и несмело кивнула.

– Хорошо, я отведу тебя туда. Только чтобы не оставаться здесь… Ночью придут крысы…

Пробежав по коридору и свернув в неприметный тупик, она остановилась перед маленькой деревянной дверью.

– Вот сюда, через… сады бога… к его омуту.

– Открой ее. Шевелись!

Длинные белые пальцы женщины проворно открыли поочередно три массивных засова, а затем потянули за кованую железную ручку. С душераздирающим скрипом дверь отворилась внутрь. Кутар заглянул внутрь и на мгновение остановился, пораженный открывшейся перед ним картиной. Здесь под землей находился целый сад, в котором росли странного вида деревья, цветы и другие диковинные растения. Вымощенная разноцветными камнями дорожка извиваясь поднималась по склону холма. Приглядевшись, он увидел, что цветы вовсе не похожи на те, что радуются солнечному свету. Лепестки у них были на удивление мясистыми, а стволы, которые выглядели наполовину сгнившими, были сплошь покрыты раздувшимися белыми наростами, похожими на грибы.

– Какой-то сад мертвых, – с отвращением пробормотал он. – Такое впечатление, что эти растения питаются трупами.

Небо здесь тоже было вовсе не таким, как снаружи, точнее, его не было вовсе. Вместо нежно-голубого простора с кудрявыми облачками здесь во все стороны раскинулась зловещая серая пустота. Варвар заметил, что когда они двинулись по дорожке, все цветы и листья начали поворачиваться к ним, будто следя за пришельцами множеством недобрых глаз.

– Не нравится мне это место, – проворчал Кутар. – Никогда мне не доводилось видеть ничего омерзительней.

Женщина съежилась, в страхе прижимаясь к мощному мускулистому варвару и тот заметил что ее тело сотрясает сильнейшая дрожь.

– Нередко Торкал Мах отправлял в этот сад кого-то из пленников и никто никогда их больше не видел.

Переложив неподвижное тело Стефании себе на левое плечо, Кутар вытащил меч из ножен, чтобы быть готовым отразить любое нападение. Какая жалость, что это не Ледогнь! Вскоре стебли и листья начали тянуться к ним, и тогда острая сталь моментально укорачивала их, что, впрочем, не уменьшало прыти остальных.

Кумберийцу казалось, что они уже много часов идут по этой извилистой дорожке. Воздух вокруг них сделался густым, казалось, еще немного и его невозможно будет вдохнуть. Головки цветов кивали им, ветви деревьев покачивались, но вокруг не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Помимо воли варвар ощутил как откуда-то из глубины сознания подобно темным волнам поднимаются ужас и отчаяние.

Женщина брела, спотыкаясь на каждом шагу и если бы Кутар не подталкивал ее локтем, то, наверно бы она не смогла идти дальше. Наконец она тихо прошептала задыхающимся голосом:

– Об этом месте именно это и рассказывали. Любой, кто попадает сюда, теряет силу духа, всю волю к жизни. Они просто ложатся и молят о смерти…

– Становясь добычей этих симпатичных цветочков?

В ответ женщина зарыдала.

– Вот кто меня действительно лишает присутствия духа, так это ты, малодушная трусиха! – зарычал варвар.

Вместо страха и подавленности варвар чувствовал сильнейшую злость. Все в этом странном саду буквально доводило его до бешенства, особенно спертый воздух, наполненный тяжелым запахом гниения. Больше всего на свете варвару хотелось оказаться как можно дальше от этого зловещего сада.

Они поднялись, наконец, на гребень холма, с вершины которого открылся вид на озеро, тускло поблескивающее, подобно луже застывшего серебра. Со всех сторон озеро окружали совершенно белые деревья с белыми листьями и белоснежными стволами и ветками. Усыпанная гравием дорожка, извиваясь, шла с вершины холма к песчаной отмели.

Здесь Кутар заметил высокое дерево, которое в отличие от остальных было совершенно лишено листьев. Вместо них с веток свисало множество самых разных предметов. Поверх них вокруг ствола дерева, свисая по самой земли, обвивалась серебристая лиана.

– Боги Туума! – выдохнул Кутар, едва не выпустив из рук Стефанию.

Судя по всему, приношения, висящие на этом дереве, накапливались здесь много веков.

Первое, что увидел варвар, был Ледогнь, в навершии рукояти которого ярко светился огненно-красный самоцвет. С соседней ветки свисало ожерелье из гигантских изумрудов; каждый камень в нем стоил не меньше небольшого королевства. Другие ветви были сплошь обвиты золотыми цепочками, на каждом сучке сверкали перстни с самыми различными камнями – рубинами, алмазами самой чистой воды, сапфирами и изумрудами. У корней дерева стояли всевозможные сундуки, шкатулки и ларцы, наполненные золотыми и серебряными слитками. Все богатство мира, казалось, было собрано на это дереве.

– Торкал Мах, как его отец и отец его отца заключил договор с Птассиассом, обитающим в этом серебряном озере, – принялась рассказывать женщина. – Бог-зверь будет вечно охранять их сокровища если самые лучшие из них будут в качестве приношений повешены на это дерево. Также непременным условием являются человеческие жертвы, которые служат пищей для Птассиасса. Таким образом, Торкал Мах, как и его предки, всегда может быть спокоен, что его сокровища находятся под защитой.

Не слушая ее, Кутар двинулся вперед, ногами отшвыривая со своего пути ларцы и шкатулки и ступая прямо по рассыпавшимся монетам и слиткам. Подняв руку к ветке, на которой висел Ледогнь, Кутар осторожно приподнял его и снял вместе с поясом. Неожиданно женщина у него за спиной издала полный ужаса жалобный стон.

Посмотрев в ту сторону, куда указывала дрожащая рука его спутницы, Кутар заметил, что поверхность озера, до этого пребывавшая в полной неподвижности, внезапно заволновалась.

– Это Птассиасс, – прошептала женщина. – Он идет сюда.

Злобно зарычав подобно хищному зверю, Кутар снял с ветки амулет, который был вручен ему чародеем Мердорамоном, и торопливо повесил себе на шею. Затем, повинуясь некому варварскому озорству, он снял большое изумрудное ожерелье и надел его на шею Стефании. Каждый палец так и не пришедшей в себя девушки он украсил драгоценным перстнем, снятым с какого-то из сучков дерева подношений. Затем, переведя взгляд на стенающую и пытающуюся спрятаться за сундуком спутницу, Кутар снял с себя золотую цепь, которая еще недавно лежала в одном из сундуков барона-разбойника, и метко набросил на шею женщине.

– Это поможет тебе начать новую жизнь!

Прислужница едва не рухнула под тяжестью цепи, но щедрый подарок не вызвал радости на ее лице. Все так же не сводя глаз с поверхности озера, женщина тоскливо повторяла.

– Птассиасс идет сюда. Он сожрет нас.

Отойдя немного в сторону, Кутар положил неподвижную Стефанию на песок подальше от хищных растений. Затем, расстегнув пояс с одолженным предводительницей волков мечом, он с радостью снова взял в руки Ледогнь. На мгновение варвар пожалел, что с ним не Лупалина, а эта хнычущая кукла, чьи стоны уже вызывали у него бешенство.

Между тем рябь на воде усилилась. Причитания женщины наконец замолкли.

Из глубин серебряного озера появилась огромная голова. Размерами она не уступала земляной хижине, где варвару оказали такой радушный прием. Единственный сверкающий глаз злобно смотрел то на Кутара, то на женщину. Из широко разинутого рта, в котором виднелись острые зубы, выскочил, рассекая воздух, тонкий раздвоенный язык. Усы на морде чудовищной твари были растопырены во все стороны, ярко-лиловый гребень топорщился у нее вдоль позвоночника.

Голова, казалось, совершенно неподвижного монстра стремительно приближалась к берегу.

Кутар взял меч наизготовку и сделал шаг навстречу своему противнику. В конце концов, драться с ним будет не труднее чем штурмовать крепость. Слегка пригнувшись, варвар спокойно ожидал приближения Птассиасса.

Как только голова монстра оказалась у самой кромки берега, женщина простонала еще раз и без сознания рухнула наземь. Стефания по-прежнему не подавала признаков жизни. Но мысли Кутара были заняты только предстоящим сражением. Чтобы победить эту ужасную тварь ему потребуются все силы без остатка.

Теперь демон озера был совсем близко. Вслед за головой на поверхности показалась и часть его гигантской туши. Глядя на своего противника, Кутар невольно удивился, как это создание могло поместиться в этом небольшом на вид озере. Должно быть там, в глубине, оно величиной с целое море. Голова Птассиасса поднялась над поверхностью воды, отбрасывая тень, которая накрыла собой и Кутара, и вымощенную мелкими камушками дорожку, и дерево подношений.

Нагнувшись, кумбериец поднял лежащий неподалеку второй меч и метким броском кинул его в глаз морского чудовища. Птассиасс не успел вовремя убрать голову и взревел от боли, мотая во все стороны длинной шеей, пытаясь избавиться от этой стальной занозы, торчащей из уголка глаза.

И тут Кутар заметил нечто любопытное.

Там, где на диковинные цветы и деревья падала тень морского чудовища, эти странные растения тут же начинали дрожать, будто в сильнейшей лихорадке. Они тянули к нему свои лепестки, пестики, листья и стебли, будто жаждали подобно пиявкам присосаться к огромному телу водяного чудовища и пить из него кровь.

Судя по всему, Птассиасс был знаком с их повадками. Движения обитателя омута стали медленнее. Он шлепнул головой по серебряной воде, высунул из серебряного озера здоровенный плавник и попытался дотянуться им до меча. Потом, подняв голову с сочащейся из раненого глаза кровью, он так сильно замотал головой, будто собирался стряхнуть ее с шеи.

Кутар же не стал ждать, пока монстр придет в себя. Схватив Стефанию, он перебросил ее через плечо, поднятую с земли женщину он повесил себе на локоть свободной руки и по усыпанной мелкими камушками дорожке устремился к двери, ведущей в подземелья замка.

Оглянувшись, он увидел, что морскому демону почти удалось избавиться от меча, торчащего в уголке глаза. Еще несколько мгновений – и обитатель омута снова обратит внимание на людей, так неосторожно оказавшихся в его владениях.

Кутар изо всех сил бежал к двери, стараясь успеть. Оглянувшись еще раз, он заметил, что Птассиасс высунул из воды свою огромную голову на длинной шее, и его огромная разинутая пасть с поблескивающими в ней острыми клыками приближается к беглецам. Из раненного глаза капала кровь, но это не мешало чудовищу видеть все вокруг. На его раздвоенном языке пенился яд, капая и растворяя камни, которыми была усыпана дорожка.

– О, Двалка! – в ужасе воскликнул Кутар.

Уложив обеих бесчувственных женщина на дорожку, он выхватил Ледогнь и круто развернулся к надвигающемуся чудовищу. Моментально приняв решение, варвар устремился навстречу своему противнику. Чудовище прекрасно понимало, что добыча не ускользнет от него: длинная шея доставала до самой двери, а покинуть дорожку люди не могли, чтобы не стать добычей хищных растений.

Капля яда упала Кутару на руку и обожгла ее, но кумбериец продолжал двигаться дальше, туда, где покрытая чешуей шея была чуть тоньше. Оглянувшись назад, он вскрикнул.

Птассиасс склонился над неподвижными женщинами, широко раскрыв пасть и готовясь проглотить их. С той же скоростью варвар бросился к ним. Шея чудовища, которая была теперь у него прямо перед глазами, оказалась покрыта не чешуей а чем-то вроде дубленой кожи. Но времени на размышления и колебания у варвара уже не оставалось. Взмахнув своим заколдованным мечом, он глубоко погрузил сверкающую сталь в жирную плоть обитателя омута. Из раны хлынула густая темно-лиловая кровь. Оглушительный рев потряс сад и его окрестности.

Корчась от боли, чудовище пыталось утянуть шею назад в озеро, подальше от этого опасного человека и его кусачей железки. Но варвар не давал ему этого сделать: он безостановочно рубил и колол его шею своим мечом, пока та не превратилась в подобие ободранной туши на бойне.

Обезумев от боли, Птассиасс принялся мотать головой так, что сам оказался в пределах досягаемости плотоядных обитателей этого сада. Когда его голова низко качнулась над мясистыми раздувшимися растениями, все их листья и лепестки потянулись к толстой окровавленной шее и разом вцепились в нее, потянув чудовище к земле.

Подводный демон издал пронзительный визг, как женщина, испытывающая невыносимые страдания, изо всех сил пытаясь освободиться. Но хищные растения крепко держали его, впиваясь всеми листьями, лепестками и присосками, высасывая лиловую кровь. Несколько секунд Кутар наблюдал за происходящим, не выпуская из руки Ледогнь, с лезвия которого еще капала кровь морского демона. Но движения Птассиасса становились все слабее, а растения за счет выпитой ими крови, наоборот, усиливали свою хватку. Наконец обитатель омута прекратил свои отчаянные попытки. Его огромная голова опустилась к земле, и деревья обвили его своими покрытыми листвой конечностями.

Из пасти морского демона вырвался тоскливый безнадежный вой. Огромная туша содрогнулась; по серебряной поверхности озера пробежали волны. Стоило обитателю омута испустить дух, как обе женщины тут же пришли в себя и уселись, наблюдая за происходящим.

– Что это? – спросила Стефания, которая моментально обрела присутствие духа.

– Чудовище, которое сохранилось с очень давних времен. Давно умерший чародей Актан поселил его в этом озере, создав этот сад из хищных растений и цветов, которые не давали ему убежать. Все жертвы, которые оказывались здесь, либо становились их жертвой, либо исчезали в пасти Птассиасса. Живым отсюда не возвращался никто, – добавила женщина, содрогнувшись. – Так продолжалось многие годы: монстр не мог покинуть свое озеро, довольствуясь теми жертвами, которые посылал ему Актан. Когда же чародей состарился, он заключил союз с прапрадедом Торкала Маха. Когда-то на месте этой крепости стоял его замок, значительно уступавший ей по размерам. У Птассиасса появился новый хозяин. Он так же как и Актан скармливал ему своих врагов и вешал самое лучшее из своей добычи на дереве приношений. Теперь же все это наконец закончилось.

Пока она рассказывала, от головы и шеи морского чудовища остались лишь кости, обтянутые лоскутами кожистой шкуры. Хотя, если растениям удастся добраться до остальной туши, они еще долго смогут пировать…

Отвернувшись, чтобы не видеть этого омерзительного зрелища, Кутар протянул руку Стефании, помогая ей подняться на ноги.

– Кутар, – прошептала та, прижимаясь к нему. – Ты жив! Я видела, как ты лежал на земле у дороги – распяленный, привязанный к колышкам… видела, как на камнях вокруг собираются крысы… Я все это время оплакивала тебя.

Он обнял ее дрожащее тело, одной рукой прижимая ее к себе.

– Куда же делась моя рассерженная кошечка? Куда подевалась та Стефания, которая бросилась на хобгоба и попыталась выцарапать ему глаза? Куда же пропала та девчонка-сорванец, которая дала мне пощечину за то, что я поцеловал ее?

Девушка успокоилась и прошептала, прижимаясь к груди Кутара:

– Когда я отказалась возлечь с Торкалом Махом и пригрозила, что, если он принудит меня силой, я перережу ему горло когда он уснет. Тогда он сказал, что научит меня послушанию и велел повесить на цепях в подземелье. У него бы это все равно не получилось!

Гордо откинув назад голову, девушка улыбнулась варвару. Тот ответил ей довольным хохотом.

– На самом деле мне было так страшно, – начала было Стефания, но Кутар отрицательно помотал головой, и они снова рассмеялись.

Варвар поспешно рассказал ей, как смог освободиться, встретил предводительницу волков, и как им, прибегнув к хитрости, удалось проникнуть в крепость и победить барона-разбойника. Девушка снова посмеялась, услышав, как переодетые крестьяне изображали воинов. Женщина из крепости все время стояла рядом, словно боясь отойти даже на шаг.

– Теперь мы с тобой можем отправляться в Алкарион. Нас больше ничто не задерживает.

Они подошли к открытой двери и прошли через подземелье к винтовой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи. Шум боя там уже прекратился. Изредка до них доносился женский визг, в котором слышалось больше кокетства чем страха; судя по всему, крестьяне уже праздновали свою победу. Все трое торопливо поднялись по лестнице, спеша как можно скорее покинуть крепость. Кутар хотел поскорей найти женщину-волка, попрощаться с ней и отправиться в Алкарион.

Выйдя во двор, они встретили Лупалину, которая стояла посреди стаи серых хищников. Обернувшись, она сразу уставилась на Стефанию пристальным взглядом.

– Хриасала, – прошептала она.

Стефания повернулась к Кутару, словно прося его разъяснить, что здесь происходит.

– Кутар, я уже видела эту женщину. Много раз она появлялась в моих снах! И всякий раз она забирала меня и мы куда-то уезжали вместе.

Глава пятая

Кутар лишь пожал плечами в ответ.

– Она назвала меня Хриасалой, – удивленно прошептала девушка. – Но почему? Меня всегда звали Стефанией…

Женщина-волк приблизилась к девушке, обошла ее со всех сторон, пристально разглядывая ее своими зелеными глазами будто статую, которую собиралась купить у не самого честного торговца.

– Никаких сомнений быть не может, – сказала она наконец. – Слишком велико сходство, слишком велико… Не тревожься, девушка, я не собираюсь причинять тебе вреда, – добавила предводительница волков, взяв Стефанию за руку и отведя на пару шагов в сторону.

Повернув девушку к себе, Лупалина неожиданно сорвала с нее остатки одежды, оставив совершенно обнаженной. Сердито вскрикнув, девушка хотела было броситься на нее, но Кутар поспешил успокоить свою спутницу.

– Перед нами не Хриасала, – обратилась к кумберийцу предводительница волков. – Это ее дочь. Она повзрослела за это время.

Она отпустила Стефанию, и та снова сделала попытку вцепиться в нее, но варвар вовремя схватил девушку за плечи.

– Спокойно, не горячись так. Я хочу услышать, что скажет Лупалина.

– За кубком вина, Кутар, – улыбнулась ему женщина-волк. – Бой вышел долгим и жарким. Я изнываю от жажды – да и поесть немного тоже не откажусь.

Разыскав нескольких жмущихся по углам слуг, они велели им накрыть на стол. Оказывается, для отряда, возвращающегося с вылазки, была приготовлена обильная трапеза, поэтому долго ждать им не пришлось. Вскоре слуги принесли исходящее паром жаркое из ягненка, нарезанный крупными ломтями сыр и буханки свежеиспеченного хлеба. Из больших серебряных кувшинов налили красное абаторское вино, отличающееся изысканным вкусом. Волки улеглись возле входа в пиршественный зал, чтобы крестьяне не могли помешать их трапезе. Но те были слишком заняты, растаскивая кладовые замки и добивая оставшихся разбойников. Наконец голод и жажда были утолены и Лупалина приступила к рассказу.

– Давным-давно, – начала предводительница волков, устремив глаза куда-то вдаль, – я была придворной дамой у Хриасалы, королевы Фалкара. – При этих словах Стефания тихо ахнула, рассказчица ответила ей ободряющим кивком. – Девушка из захолустного Сибароса приглянулась королю Тормонду, который сперва пленился ее пылким темпераментом, а затем так сильно полюбил, что женился на ней, сделав ее своей королевой. Хриасала и Тормонд настолько сильно любили друг друга, что король частенько пренебрегал своими обязанностями. Тогда один из его генералов, Темас Херклар, прибрал к рукам все управление страной, но даже на это король Тормонд не обратил ни малейшего внимания. Его волновало лишь одно: возможность уединиться со своей Хриасалой и заняться с ней любовью.

Глубоко вздохнув, Лупалина взяла нож и отрезала себе еще мяса, наполовину опустошив свой кубок. Стефания ничего не ела; она сидела, внимательно слушая и сжав лежащие на краю стола смуглые кулачки. Лицо ее слегка разрумянилось.

– К чему ты ведешь? И при чем здесь я? – взволнованно выкрикнула девушка.

Лупалина улыбнулась своей кошачьей улыбкой и на мгновение опустила густые черные ресницы.

– Скоро узнаешь. Еще немного терпения… Итак, меньше чем через год, Хриасала родила младенца – девочку, отмеченную любопытным коричневым пятном как раз над левой ягодицей.

Не сдержавшись, Кутар тихо выругался. Стефания вскочила на ноги, широко раскрыв глаза, губы ее дрожали. Девушка изумленно переводила взгляд с женщины-волка на кумберийца и обратно.

– Ты хочешь сказать… то есть… – начала было она.

Лупалина отрезала ломоть хлеба.

– Да, девушка, ты все правильно поняла. Трон Фалкара принадлежит тебе по праву рождения. Сейчас там правит Темас Херклар, хотя до меня доходили слухи, что он не столь силен, каким воображал себя много лет назад.

Кутар рывком усадил Стефанию на деревянную скамью рядом с собой.

– Ты лучше поешь как следует, – проворчал он, пытаясь успокоить свою спутницу. – Так долго в темнице, без еды. Давай, подкрепись.

Не отрывая взгляда он женщины-волка, Стефания без сопротивления позволила Кутару усадить себя обратно и, взяв отрезанный варваром здоровенный кусок мяса, принялась нехотя его жевать.

– А откуда ты, бегающая с волками, знаешь все это? – спросила она наконец.

– Я не всегда жила так, как сейчас, – негромко рассмеялась Лупалина. – Некогда и я жила в Алкарионе; меня там до сих пор помнят как Самандру-знахарку. Да! Мое тело знало тончайшие шелка и горячие объятия молодых любовников.

В те времена я дружила с Элвириомом-чародеем и с магом Талкалидом, хотя знала его не так хорошо, как Элвириома. Однажды холодной ночью, когда ветер принес снег из Туума, покрывший улицы белым одеялом, и когда Тормонд лежал в постели со своей любимой Хриасалой, ко мне в дверь постучали.

Это был Элвириом.

Он стоял, широко раскрыв глаза, и не сразу услышал мой голос, когда я предложила ему войти…

…Элвириом вошел в ее теплый дом, стряхивая снег со своего черного плаща. Это был худощавый мужчина со впалыми щеками. Вечное полуголодное выражение на его лице хорошо сочеталось с длинными лохматыми волосами и кустистыми бровями. Войдя, он внимательно огляделся, затем посмотрел на очаг, где ярко горело большое полено, и на колдовские принадлежности, аккуратно разложенные в уголке.

– Готовишь чары? – тихо спросил он.

– Сварила смесь обеспечивающую счастье и благополучие для одной пары молодоженов. Но что привело тебя в такую ночь? Неужели только желание задавать глупые вопросы?

Последовало молчание, во время которого они слышали как завывает, ветер разбиваясь о камень и деревянные стены дома. Элвириом медленно кивнул, придвинувшись к пылающему очагу, где постоял некоторое время, потирая перед огнем тонкие белые руки.

– Я пришел задать тебе важный вопрос, Самандра. Ты поможешь свергнуть короля Тормонда?

Чуть склонив голову набок, Самандра смерила худощавого мужчину оценивающим взглядом. Он же в ответ внимательно смотрел на нее. Это была красивая женщина, в глянцево-черных волосах которой не проглядывало ни волоска седины, а зеленые глаза горели как в юности.

Колдунья вздохнула и уселась на стул, стоящий рядом с очагом.

– Король никогда не причинял мне вреда, – ответила наконец она. – Что он тебе такого сделал?

– Только одно, – захихикал Элвириом. – Он никогда не платил мне пятьдесят тысяч золотых динаров. А вот Темас Херклар их предлагает.

– А-а-а, вот, значит, в чем дело…

– Он предлагает и тебе тоже пятьдесят тысяч, и столько же Талкалиду, если мы с помощью нашего чародейства уничтожим обоих – короля и королеву.

Несколько мгновений Самандра пребывала в задумчивости.

– В одиночку никто из нас этого сделать не сможет, – продолжал нежданный посетитель. – Даже вместе у нас едва хватит колдовских сил, чтобы сокрушить защитные барьеры, которыми окружил их величества Мердорамон – главный придворный маг короля Тормонда.

– Я небогата, – снова заговорила женщина. – И здесь, в Алкарионе, я вовсе не купаюсь в роскоши. Пятьдесят тысяч динаров – для меня огромное состояние…

– Значит ты присоединишься к нам в этом предприятии?

– Конечно. Но думаю, ты это узнал прежде, чем выйти в такую ночь на городские улицы. Когда же вы собираетесь провести магический обряд?

– Согласно календарю демонов, лучше всего будет это сделать в день рождения Альбарана, в час беса. Мы повторим все трижды, и тогда воздвигнутый Мердорамоном барьер вокруг Термонда и Хриасалы разлетится вдребезги и они окажутся беззащитными, во власти наших смертоносных чар.

Самандра нахмурилась.

– Мне не по душе это убийство, Элвириом. Я согласна участвовать в этом только ради денег.

– А разве Талкалид идет на это не ради них? Разве я по другой причине?

– Я в этом не так уж уверена, – сказала себе Самандра, стоя у двери и наблюдая, как маг кутается в свой плащ, стараясь сделаться как можно более незаметным. Закутавшись, он натянул на голову капюшон.

С Элвириомом ей довелось увидеться еще раз. Он снова явился к ней в лунную ночь, держа в руке пергаментный свиток. Едва скинув плащ у порога, он расстелил свиток на столе и принялся рассказывать донельзя обеспокоенным голосом:

– Я составил гороскоп принцессы Стефании, – мрачно произнес он. – И мне очень не нравится то, что я увидел.

– О чем ты говоришь?

– Она родилась в месяц сердца, когда солнце проходит через черные столпы темного пространства, и правящей планетой является Венера.

– Но это же благоприятный знак, – не поняла Самандра. – Не понимаю, что тебя встревожило.

– Это еще далеко не все. Марс и Сатурн в неблагоприятных транзитах и прогрессиях. К тому же, видишь, вот здесь комета в четвертом доме. Знаешь, что она предвещает? Страшную катастрофу!

– И для этой бедняжки будет и впрямь страшной катастрофой, когда умрут ее отец и мать, – заметила женщина, невесело рассмеявшись. – Чем же ты снова недоволен?

– Я должен был предсказать ее смерть. Смерть! Но я не вижу никаких знаков, предвещающих ее. Она не должна жить, Самандра! Ты понимаешь это? Если она не умрет, наш план помочь Темасу Херклару обречен на провал.

– Она умрет. Предоставь это дело мне.

Самандра заметила, что горящие глаза сообщника уставились на нее с подозрением.

– Думаешь, раз я женщина, то не смогу справиться с таким простым делом? Я ее задушу и брошу в чан с кислотой. После этого она будет достаточно мертва для тебя?

Маг медленно кивнул.

– Смотри, Самандра. Наша судьба – твоя судьба. Если девчонка останется в живых и, повзрослев, станет претендовать на трон Фалкара, наше участие в заговоре раскроется и тебя казнят вместе с нами.

Король Тормонд и его жена погибли через два дня, попав под оползень на узкой горной дороге, ведущей к их охотничьему домику. Не успела еще на их телах улечься пыль, как Элвириом постучался в дверь домика Самандры, держа в руках сверток с королевой Стефанией Фалкарской.

– Я останусь проследить, чтобы ты все сделала как следует, – объявил он, передавая ей малышку.

Самандра кивнула, прижимая девочку к груди. Зная о сильной подозрительности этого мага, она заранее посетила склеп, находящийся возле храма Карнола, бога смерти. Там она потратила долгие часы, разыскивая мертвого младенца, черты которого носили сходство с лицом малышки-королевы. Бросив служителю серебряную монету, она принесла маленькое тело к себе в дом.

Затем, поручив Элвириома заботам своей помощницы, хорошенькой рыжекудрой Тории, она незаметно поменяла младенцев местами. Умершую девочку она положила в тот лиловый сверток в котором страшный гость принес Стефанию. Живую, проведя по губам пальцем, смоченном в слабом сонном зелье, она спрятала в один из ящиков с инструментами, предназначенными для колдовства. Затянув кожаный ремешок вокруг шеи умершего несколько дней назад младенца, она окликнула Элвириома и на его глазах бросила трупик в чан с сильнейшей кислотой. Маг, будто зачарованный, сперва наблюдал, как на поверхности образуются пузырьки, а затем любовался тем, что происходило с крохотным телом. Убедившись, что оно растворилось без остатка, он принял у Тории плащ и покинул дом.

Не успел он отойти даже на несколько шагов, как малышка Стефания проснулась и подняла голодный рев. Но, к счастью маг ничего не услышал благодаря чарам которые поспешно сотворила Самандра.

В ту же ночь женщина покинула Алкарион, в сопровождении Тории и дюжины вооруженных слуг. Она проскакала галопом всю ночь и раннее утро. В полдень Самандра проехала через деревню Сфанол к стоявшему поодаль особняку, где жил некромант Зоккванор. Ему она и отдала новорожденную принцессу Стефанию. При виде вознаграждения – большой деревянной шкатулки, наполненной золотыми и серебряными динарами – некромант довольно потер скрюченные руки, покрытие толстыми венами.

– Она должна быть в безопасности, Зоккванор, – велела Самандра. – Ей не должны причинить никакого вреда. Она – важная фигура в этой партии, где разыгрывается судьба империи.