Текст книги "Проклятье чародея"

Автор книги: Гарднер Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Со странным блеском в серых глазах она сняла брошь, которая удерживала полоску ткани на ее нежной шее.

– А вот это ты возьмешь с собой и потом покажешь сердитому Элварду Вилобородому, своему названному отцу, дабы он узнал какого храброго бычка вырастил и кто защитит его на старости лет.

Сидя за дубовым столом перед одним из очагов, они поели нежной оленины с овощами. Кутара переполняло мальчишеское любопытство.

– Я задал ничуть не меньше вопросов, чем ты, девушка, – рассмеялся он, снова переживая те далекие мгновения. – Я хотел знать, кто она такая, почему живет одна так высоко в горах, и почему у нее нет мужа. В те дни я был очень молод и глуп.

Урсла нежно улыбнулась не сводящему с нее глаз юноше, глядя ему в лицо поверх опустевших блюд с едой.

– Я жрица дебрей, юный Кутар. Сейчас по всему миру много таких как я – тех, кто скрывается в отдаленных местах, куда очень редко заходят люди. Мне прислуживают живущие в этих горах медведи, дикие орлы и ястребы. Даже снежные кролики являются ко мне, зная, что рядом со мной им не угрожает ни человек, ни зверь.

Кутар слушал и не переставал удивляться. Никто и никогда не рассказывал ему об Урсле, хотя судя по ее словам, Элвард Вилобородый был с ней знаком.

Урсла мягко улыбнулась.

– Мужчины тоже в иных случаях являются ко мне. – Она показала на встроенную у стены отгороженную постель, закрытую от горного холода занавесками.

– А зачем приходят мужчины? – спросил он с мальчишеской невинностью.

Женщина звонко рассмеялась, глубоким и мелодичным смехом.

– Не будь ты столь юн, я могла бы показать тебе, мальчик. Хотя должна сказать, что для своего возраста ты выглядишь совсем взрослым и очень красив… особенно твои светлые волосы и пронзительные голубые глаза… хотела бы я знать… Наверное, мы попробуем позже. А пока что не спрашивай и слушай, что я тебе расскажу. Так вот: кроме меня есть и другие жрицы, которые живут далеко отсюда, на юге. Одни из них бегают в лесах с оленями, другие – с волками. Есть и такие, что повелевают тиграми и львами.

– Мне б не хотелось жить так вот одному, – возразил Кутар, протянув руку к кожаной кружке с остатками подогретого вина.

– Да, несмотря на твое происхождение, в душе ты варвар.

– Ты знаешь о моем происхождении? – вскинулся Кутар. – Приемный отец рассказывал, что нашел меня на берегу, в лодке, которую вынесло волнами. Больше он и сам не знает.

– А ничего больше и нет… пока. Ты сам должен найти свою судьбу, юный Кутар. И часть той судьбы будет переплетена такой, как я, жрицей, на юге. Да! Ты отправишься на юг и будешь продавать свое воинское умение. Я вижу это столь же ясно, как вижу сейчас твое лицо.

– И что еще? – прошептал юноша.

– Войны и битвы, женщин, обнимающих тебя и соединяющих свои тела с твоим. Но не жди, что у тебя будут горы сокровищ. Это из-за меча, который будет висеть у тебя на бедре до тех пор, пока…

Урсла оборвала себя на полуслове и помотала головой. Ее серые глаза на миг расширились, в них появилась смутная тревога.

– Больше ничего. Пока больше ничего. Этот миг для меня проходит. Вот, выпей еще немного этого изысканного красного вина, ведь оно тебе так нравится.

Кутар жадно выпил ароматный нектар, по сравнению с которым все домашние напитки, которые изготовлялись в хозяйстве Элварда Вилобородого, казались просто собачьим пойлом. От вина щеки юного варвара раскраснелись, а в животе возникло приятное тепло, пробуждающее дремавшие до сих пор чувства.

Он восхищено уставился на сидевшую напротив него Урслу, впервые в жизни осознав, что перед ним привлекательная женщина, а сам он принадлежит к мужской половине человечества. Поймав его взгляд, жрица тихо рассмеялась:

– Так-так! Вижу, мальчик наконец становится мужчиной.

Поднявшись на ноги и ни на миг не отрывая взгляда огромных серых глаз от его лица, Урсла расчесала пальцами свои густые черные волосы и встряхнула головой. Длинные пряди тяжело упали, доставая ей почти до колен. В этот момент она показалась юному варвару настолько прекрасной, что сердце Кутара вдруг замерло, а потом забилось с бешеной скоростью…

– Что было дальше? – спросила Стефания, нетерпеливо встряхивая кумберийца и вырывая его из мира грез, в который тот погрузился, прервав свой рассказ.

– Знаешь, девушка, – наставительно произнес Кутар, – некоторые вещи не для того, чтобы о них рассказывать всем подряд. Их следует бережно хранить в своей памяти.

– Я знаю, она провела с тобой ночь! Она стала твоей первой женщиной, правда?

– Замолчи. Она была нежной, милой и доброй; такой я и буду ее помнить. Спустившись с горы, я попал на свои похороны. Все уже решили, что я погиб в когтях дикого зверя, и собирались сжечь мое деревянное изображение. Так принято успокаивать дух тех, кто не выдержал испытание. Но таких всегда находилось очень мало; люди Грондель-фьорда очень крепки духом и телом. Ну а те, кто вернулся, считаются уже не мальчиками, а мужчинами.

– А брошь, которую Урсла подарила тебе на память? – робко настаивала девушка. – Ты показал ее Элварду Вилобородому, да? Она заставила его поверить в то, что с тобой произошло?

Вопрос показался Кутару настолько глупым, что варвар некоторое время с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться. Ну почему женщины придают такое значение всяким пустякам!

Когда он спустился с горы, его распирала гордость: он не только выдержал нелегкое испытание, но и познал женщину. Не спеша приблизился он к дому своего приемного отца, ожидая услышать радостные восклицания, увидеть как мать, братья и сестры бросятся к нему на встречу. Но вместо этого хутор был пустым и безмолвным. Он ворвался в дом, стремительно пробежал через помещения для женщин, ожидая, что наверняка застанет Гудрунну и ее служанок за вязанием или шитьем, как это всегда было заведено по утрам.

Выйдя из дома, он изо всех сил крикнул, сложив руки рупором. Он собирался крикнуть снова, когда увидел на отдаленном мысу кучу хвороста и собравшихся вокруг нее всех обитателей хутора. Поняв, что те собираются делать, юный Кутар задрал голову к небу, он расхохотался как сумасшедший, а затем изо всех сил поспешил туда. Он успел за мгновение до того как Элвард Вилобородый смог коснуться горящим факелом сухого хвороста и прутьев.

Гудрунна увидела его первой и пронзительно закричала.

Элвард Вилобородый выразил свою радость хриплым ругательством, а затем бросился обнимать вновь обретенного приемного сына. Остальные стали обнимать мальчика, удивляясь тому, что он выглядел вовсе не истощенным и несчастным. Все наперебой спрашивали, почему он оставался в горах почти неделю, хотя мог бы подобно остальным вернуться на следующее утро? А может быть, его кормили там тролли или угощали вином лесные духи? Все радовались, что Кутар прошел это нелегкое испытание.

Юный варвар тоже шутил в ответ, рассказывал, как ему сперва было непривычно оказаться в одиночестве, как он подружился с семейством черных медведей. Краем глаза юный варвар заметил как при этих словах Элвард Вилобородый удивленно переглянулся с остальными взрослыми охотниками. Тогда он решил, что те восхищаются его отвагой.

Следующей ночью на хуторе устроили знатный пир; Кутара усадили на почетное место, справа от названного отца. Лишь позже, когда женщины отправились спать, он достал брошь и покрутил ее между пальцев, не решаясь сразу показать отцу.

– Где ты взял это, мальчик? – недовольно спросил Элвард Вилобородый.

– Получил в подарок от женщины по имени Урсла.

Элвард Вилобородый обеспокоено оглянулся через плечо, но Гудрунна уже ушла вместе со своими служанками. Помещение тускло освещалось мерцающими факелами, которые, догорая, гасли один за другим. Здесь не было никого кроме них двоих. Отец протянул руку взять брошь.

– Ты никому не скажешь, что провел те дни с ней?

– И ночи тоже! Урсла велела сказать, что когда весной ты отправишься в набег на юг, тебе надо взять меня с собой.

– Об этом я сам с ней потолкую, – проворчал Элвард Вилобородый, засовывая брошь в поясную суму. Чуть склонив голову набок, он посмотрел оценивающим взглядом на сына. А затем оскалил зубы в усмешке и хлопнул Кутара по плечу.

– Ты все хорошо сделал, мой мальчик. Я горжусь тобой.

По дороге к Алкариону варвар рассказал Стефании и о своем первом набеге, о взятой им добыче, и о том как его отец погиб, пронзенный стрелой, в городе, стоящем на побережье Соленого моря. Соратники увезли его тело в родные края, чтобы согласно обычаю устроить ему огненное погребение. Сам же Кутар остался на юге…

Так они и ехали – кумбериец, девушка, сидящая позади него и крепко обхватившая его руками, и бесчувственное тело мага Зоккванора, которое тряслось позади них на волокуше.

Однажды когда они остановились на отдых возле отвесной скалы, где на крутом склоне росли, изогнувшись под немыслимым углом маленькие чахлые деревья, Стефания вдруг принялась рассказывать Кутару о своем детстве, которое она провела с этим чародеем, о самых ранних своих воспоминаниях.

– Я вижу улицу, вымощенную булыжниками, – прошептала девушка, прижимаясь к мощному варвару и кладя голову ему на локоть. – Вижу пылающий факел, которым кто-то указывает на фургон, лошадь, запряженную в него. Вижу лицо, очень красивое, россыпь жгуче-черных волос. Эта женщина поднимает меня и передает кому-то.

Стефания прервала себя и зябко передернула плечами.

– После этого я ничего не помню.

– Тогда рассказывай, что помнишь.

– Я с самых малых лет жила в доме Зоккванора и много времени проводила с ним в примыкавшей к дому каменной башне, ты видел ее остатки. Помню, я была так мала, что едва умела говорить и передвигать свои крохотные детские ножки. Но тем не менее он заставлял меня брать с полок и приносить ему различные сосуды, необходимые для магических занятий. Помню, что должна была безошибочно знать, как называется каждый из этих предметов. Чародей бил меня всякий раз, когда я случайно что-то роняла; это очень быстро научило меня осторожности с его колдовской собственностью.

Как и всякому ребенку, мне очень хотелось играть, но удавалось это довольно редко. Помню, у меня была тряпичная кукла, с которой я шепталась по ночам, когда гасили свечи и я с головой накрывалась одеялом.

Замолчав, Стефания уставилась невидящим взором на языки пламени.

– Тогда я считала Зоккванора своим отцом. Он обучал меня по своим книгам читать и писать, а также нанимал женщин, чтобы те преподавали мне придворные манеры, будто высокородному ребенку, который когда-нибудь станет жить во дворце. Я так и не поняла, что побуждало его тратить столько денег на мое образование. Даже сейчас меня это удивляет.

Девушка замолчала, а когда ее голова тяжело опустилась Кутару на плечо, он понял, что его спутница уснула. Прикрыв ее попоной Серко, он устроился рядом на земле, завернувшись в свой плащ из медвежьей шкуры.

Три дня они медленно ехали на север к Алкариону. Кумбериец не особенно спешил; ему очень пришлось даже по душе общество девушки и особенно ее счастливый смех. В конце концов они прибыли куда-то в Фалкар, хотя этот край вполне мог оказаться и Маккадонией. В дикой местности не было ни одного человека, который мог бы ответить на этот вопрос заблудившимся путешественникам. Денег здесь не требовалось; когда возникала надобность в пище, Кутар отправлялся на охоту с роговым луком и неизменно приносил то жирного оленя, то нескольких зайцев.

Они пересекли холмистое плато, поросшее высокой травой, затем несколько каменистых долин, где не росло ни одной травинки.

Алкарион должен быть где-то на севере, но вот что находилось на востоке и на западе, Кутар не смог бы сказать при всем желании. Он не особенно и стремился закончить путешествие. Сейчас бесстрашному варвару было вполне достаточно перестука конских копыт и обнимающих его сзади теплых девичьих рук.

Вскоре ущелья стали им попадаться гораздо чаще, а затем дорога ощутимо пошла на подъем. Они ехали между холмами, где, судя по всему, когда-то разыгралось грандиозное сражение. Тут и там валялось выпавшее из чьей-то мертвой руки ржавое оружие, под кустами белели конские черепа и какие-то непонятные предметы.

– Должно быть, раньше здесь ходили караваны, – задумчиво произнес варвар. – Стало быть, это дорога на север из Фалкара в Маккадонию и Сибарос. А если так…

Его рука сама выхватила из ножен Ледогнь.

– Если так, – продолжил Кутар, выставляя заколдованный меч перед собой, – то здесь вполне могут оказаться разбойники, которые сочтут спящего мага достаточным поводом, чтобы напасть на нас.

– Кутар, с ним ничего не должно случиться!

– Ничего и не случится. Не волнуйся, девушка, я сумею тебя защитить.

На пятый день путешествия, варвар заметил трех всадников в кольчугах перегородивших ему дорогу. В руках у незнакомцев были копья, а на грубых немытых физиономиях расплывались широкие ухмылки. При виде меча в руках Кутара в глазах у них вспыхнула жадность, а когда они посмотрели на Стефанию – неприкрытое вожделение.

– Стойте и заплатите дань Торкалу Маху из Равен-Гарда, владетелю ущелья Гиролуа и всех этих земель! – крикнул один из них.

Второй приготовился метнуть копье, явно предпочитая не тратить время на пустые слова.

Глава третья

Будь Кутар один, он даже обрадовался бы возможности немного размять кости. Он бы как вихрь налетел на этих разбойников, расшвыряв их, будто те держали к руках лишь жалкие щепки.

Но теперь ему приходилось думать еще и о Стефании, и о теле мага на волокуше. Поэтому, покраснев от тщательно сдерживаемого гнева, Кутар слегка тронул Серко носком сапога направляя его вперед и держа руку на рукояти Ледогня, на случай если вежливые слова не помогут.

– Попустите нас, – нарочито мирно обратился он к этой троице. – Мы бедные путешественники, едем в Алкарион.

– Вы только посмотрите на этого остолопа! – расхохотался верзила, с выбивающимися из-под шлема густыми желтыми волосами. – Алкарион дальше к западу, дурак! А теперь отдавай мне оружие и коня. Он пришелся мне по душе.

– Будь по-твоему, Ксенсис! – отозвался второй. – А мне вот приглянулся меч!

– Тогда мне отдавайте девку! – со смехом подхватил третий.

– Спрыгивай с коня, – приказал Кутар, оборачиваясь к своей спутнице. – Я не смогу драться, если ты будешь цепляться за меня. Я сейчас разделаюсь с ними и приеду за тобой.

Раздалось тихое подавленное рыдание, а затем теплые руки разжались и отпустили его. Уголком глаза Кутар заметил, что девушка убегает прочь. Один из разбойников издал недовольный крик при виде того, как ускользает его добыча и, забыв про варвара, вонзил шпоры в бока своего коня. Но при этом он забыл, что для того чтобы начать преследовать убегающую девушку, нужно сначала проскакать мимо кумберийца…

Мощный боевой конь со всего размаха врезался в более мелкого коня одного из разбойников. В то же мгновение вороненая сталь Ледогня глубоко погрузилась в тело всадника, легко, будто бумагу разрубая его доспехи. Издав невнятный булькающий звук и раскинув руки, тот, кто еще недавно с вожделением взирал на девушку, свалился на сухую каменистую землю.

Издав громкий боевой клич, варвар выдернул свое оружие из тела врага и собрался напасть на оставшихся двоих, но внезапно раздался отчаянный крик Стефании. К ней с другой стороны летела целая орда всадников.

Кутар взмахнул мечом, отбивая в сторону копье одного из подлетевших к нему разбойников, но, отвлеченный криком, сделал это недостаточно быстро. Острый металлический наконечник прочертил кровавую борозду на его голом бедре, разорвав килт из медвежьей шкуры. Взревев от боли и ярости, варвар рубанул мечом вбок, отсекая голову разбойника от тела. Та отлетела еще раньше, чем сталь Ледогня стукнула о пластинчатую кольчугу.

Подняв меч, Кутар начал бешеный танец смерти. Кругом были враги, Ледогнь рвался вперед, желая вдосталь напиться их крови. Наконец мускулистая рука варвара ощутила усталость и после каждого удара поднималась чуть медленнее… Конечно, будь он сейчас один, самым разумным было бы прорваться сквозь толпу нападавших и спастись бегством. Но сейчас не он не мог оставить Стефанию во власти этих разбойников.

Вокруг мелькали перекошенные злобой лица, слышались яростные крики, рука, вооруженная Ледогнем, будто наделенная своей собственной волей, отражала удары мечей, копий и топоров, в свою очередь разя нападающих… Но неожиданно что-то острое ударило Кутару в живот. Покрытый своей и чужой кровью, варвар бессильно опустил руку и обмяк в седле, подобно тряпичной кукле, которой много лет назад играла Стефания.

Сквозь покрывающую все вокруг темную пелену варвар почувствовал, что какие-то руки стащили его с седла и бросили наземь. Он не сопротивлялся, в глубине души даже радуясь возможности немного передохнуть. Над ним раздавались какие-то голоса, но Кутар не вслушивался в смысл этих слов.

– О, Гортол, повелитель богов! – с восхищением и ужасом выдохнул кто-то.

– Пятнадцать убитых, а серьезно раненых несколько десятков, и все это сделал один человек!

– Как жаль, что он не один из нас. Хотелось бы мне такого товарища по оружию.

– К колышкам его. Приказ Торкал Маха.

– Жаль. Таких надо спасать.

Из небытия появились чьи-то пальцы и стащили с Кутара килт, сапоги, а затем пластинчатую кольчугу и кожаный поддоспешник.

Оставшись в одной набедренной повязке, Кутар был крепко привязан кожаными ремнями к вогнанным в землю деревянным кольям.

Он ощутил на своей коже лучи заходящего солнца и следующий за ними прохладный ночной ветер, дующий с пологих склонов гор.

Некоторое время спустя Кутар смог открыть глаза. Перед ним было темнеющее вечернее небо, оно медленно и безостановочно кружилось. Ожили и другие ощущения: варвар почувствовал горячее жжение, пробегающее по бедру и икре, слабость в пояснице и пульсирующую боль в затылке. Он попытался пошевелиться, но не смог. Ремни туго стягивали ему запястья и голени.

Перед глазами Кутара, закрывая собой почти все небо, возникло какое-то незнакомое лицо. Приглядевшись, варвар понял, что над ним склонился черноволосый мужчина, одетый в красный бархатный килт.

– Я – Торкал Мах, – важно произнес тот. – Ты убил моих воинов.

Если бы у варвара оставалось хоть немного сил, он бы ответил плевком в эту отвратительную физиономию. Но из пересохшего горла раздалось лишь слабое хрипение. Этот звук заставил тонкие красные губы главаря разбойников изогнуться в улыбке.

– Оставляю тебя здесь на съедение крысам. В этих ущельях их водится очень много. Крысы очищают эту дорогу от падали, поэтому мы их не трогаем. А сегодня крысам достанется кое-что получше. Сегодня тебе удалось меня рассердить, и ты горько пожалеешь о своей строптивости, Кутар из Кумберии!

Повернув голову, варвар заметил, что к Торкалу Маху подбежал какой-то человек с кувшином.

– Здесь мед, которым тебя намажут, чтобы подсластить сегодняшнее угощение для крыс, – продолжил тот с омерзительной ухмылкой. – Крысы будут наслаждаться ужином, а я буду наслаждаться твоей девчонкой, слушая, как ты скулишь и молишь о пощаде. Мы все проведем веселую ночку. Что ты на это скажешь?

– Воды! – неистово заорал Кутар, собрав последние силы. – Чтоб демоны десяти преисподних вечно жарили вас на сковородке! Чтоб вас утопили в нечистотах!

В ответ раздался смех полусотни глоток.

– Дайте ему воды, кто-нибудь, – крикнул кто-то. – Он это заслужил.

– Нет… погодите! Пускай попросит как следует.

К Кутару широким шагом подошел Торкал Мах, неся кувшин и полный мех воды. Нарочно став так, чтобы пленник мог его видеть, он налил воду в кувшин и поставил так, чтобы, вытянув одну из привязанных к колышку рук, тот всего лишь на дюйм не доставал до кувшина.

Некоторое время варвар корчился, изо всех сил пытаясь потянуться и вызывая бешеный смех разбойников.

– Благодарю, ты мне подал удачную мысль, – произнес, вдоволь отсмеявшись, Торкал Мах. – Сам бы я не додумался до такой утонченной жестокости. Умирать от жажды, когда рядом стоит кувшин с водой, будет для тебя намного мучительнее. Счастливо оставаться, варвар!

Услышав скрип седел и звон металла, Кутар догадался, что разбойники вскочили на коней, а жалобный крик Стефании – что они увозят ее с собой. Изрыгая проклятия, варвар напрягал мускулы своих могущих рук, силясь порвать ремни или хотя бы расшатать колья, к которым был привязан, но тщетно. Он продолжил свои попытки молча чтобы дать отдых пересохшему горлу.

Утомившись, кумбериец лежал и смотрел как на вершинах скал над ним собираются тени. Вскоре он увидел как яркая голубизна неба постепенно превращается в темно-фиолетовую. Солнце садилось на западе, там, где далеко отсюда плещется Соленое море. Раздалось негромкое шуршание, которое могло означать только одно: сюда, привлеченные запахом пищи, направляются крысы.

Первой на дорогу выскочила большая серая крыса, она села прямо напротив привязанного человека и уставилась на него. Вскоре к ней присоединились и другие, так же молча любуясь роскошным угощением, которого хватит на всех крыс ущелья Гиролуа.

Одна из крыс не смогла больше ждать. Она выбежала вперед и вцепилась зубами в ногу беспомощного человека. Кутар только и мог что издать гневный возглас, когда почувствовал, как в его тело впились острые крысиные зубы. Повернув голову влево, он увидел, что к первой крысе собираются присоединиться еще три. Остальные тоже были готовы приступить к трапезе. Скорее всего, длиннохвостым обитательницам этих мест не впервой находить такие «подарки», а для разбойников это, похоже, был излюбленный способ расправы с самыми строптивыми пленниками.

Несколько крыс запрыгнули ему на грудь и принялись пировать объедками, которыми закидали его разбойники, прежде чем удалиться. Самые смелые уже вонзили зубы в его тело и путы. Варвар сперва думал, что сможет дождаться, когда острые крысиные зубы перегрызут стягивающие его ремни, но хвостатые разбойницы, должно быть, находили его тело гораздо более лакомой пищей. Теперь они серым ковром покрывали его полностью, возясь и вырывая кусочки кровавой трепещущей плоти. Варвар, испуская стоны и проклятия, отчаянно дергался, пытаясь освободиться, но ремни, которыми его руки и ноги были прикручены к колышкам, были все так же прочны. Боль становилась все сильней, все мучительней. Еще немного – и от него останется лишь обглоданный скелет… Останется, если он и дальше будет бездействовать.

Повернув голову в другую строну, Кутар заметил, что глиняный кувшин с водой все еще стоит там, где его оставил предводитель разбойников. К кувшину подкрадывалась большая жирная крыса. Она собиралась выпить его воду! Потеряв голову от ярости, варвар испустил оглушительный крик. Шарахнувшись в сторону, крыса опрокинула кувшин. Тот упал на бок, и, пролив всю воду на каменистую землю, откатился к самой руке Кутара. Тот не теряя времени, схватил хрупкий глиняный сосуд за горлышко, изо всех сил грохнул им оземь. Теперь в ослабевших пальцах кумберийца был острый осколок из обожженной глины.

Согнув пальцы, варвар с радостью обнаружил, что может поднести заостренный край осколка к ремешкам, держащим его левое запястье. С огромным трудом, вздрагивая от каждого нового укуса, он принялся перепиливать ремень. Он упорно водил своим инструментом взад и вперед, больше всего опасаясь, что осколок может выпасть у него из руки или что он сам потеряет сознание от потери крови и палящего солнца.

Наконец с громким хлопком кожаный ремень лопнул. Освободив руку, Кутар согнал со своей груди пировавших там крыс, которые с писком разбежались кто куда. Еще некоторое время ушло на то, чтобы избавиться от остальных ремней. Варвар с огромным трудом поднялся на ноги и с изумлением и ужасом оглядел свое кровоточащее тело, покрытое объедками и многочисленными ранами от крысиных зубов. Боль была сильной, но не она тревожила привыкшего к всевозможным лишениям варвара. Гораздо большие мучения ему причиняли мысли о том, что он потерял свое заколдованное оружие, верного боевого коня и девушку, которая пришлась ему по душе. Повернувшись в ту строну, куда ускакали разбойники, Кутар с трудом подавил желание немедленно броситься за ними в погоню. Нет, сперва он должен восстановить силы, а перед этим смыть с себя следы жестокой забавы разбойников и раздобыть хоть какую-то одежду, которая бы защищала его от палящих солнечных лучей и холодного ветра.

Кутар зашагал по дороге. Его босые ноги бесшумно ступали по сухой каменистой земле. Вдали послышался заунывный вой, который ясно говорил о том, что где-то неподалеку вышла на охоту волчья стая. Губы варвара искривились в мрачной улыбке. Давно ему не приходилось ощущать себя настолько легкой добычей.

Тем временем настала ночь, зной сменился холодом, но для него, выросшего в суровых северных краях, это было достаточно терпимо.

Внезапно варвар поднял голову и подобно дикому зверю принюхался, стараясь уловить, какие запахи приносит с собой ночной ветер. Верно, он не ошибся! Дикие звери способны учуять воду.

За стоявшим неподалеку скалистым гребнем Кутар расслышал плеск воды и звуки, которые издает зверь, торопливо лакая прохладную живительную влагу. Затем до него донесся и слабый запах воды вперемежку с вонью мокрой волчьей шкуры. Если бы он сейчас ехал верхом или был обут в сапоги, то скорее всего, прошел бы мимо, ничего не заметив. Но пробираться босиком – это совсем другое дело.

Кутар свернул с дороги и перелез через нагромождения острых гранитных валунов. Взгляду его предстало маленькое лесное озеро. На его берегу стоял олень, наклонив к воде рогатую голову и создавая рябь на зеркальной поверхности воды.

Варвар перелез сперва на большой валун, а затем на камни поменьше, находящиеся у самой воды. Увидев его, олень перестал пить, а затем проворно отпрыгнул и умчался в темноту леса. Варвар бросился в озеро с головой. Холодная вода придала ему бодрости, очистив от крови и остатков разбойничьей трапезы. Некоторое время Кутар, забыв обо всем на свете, плавал в темной холодной воде, наслаждаясь ее прохладой. Это озеро так напомнило ему другие, находящиеся в далеких северных краях, где он провел детство и в ледяной воде которых учился плавать.

Наконец варвар вылез из воды и устроился на плоском каменном уступе. Некоторые из порезов и ранок, нанесенных крысиными зубами, еще кровоточили, но все равно Кутар чувствовал, что силы возвращаются к нему. Теперь ему требовалось раздобыть оружие.

Подумав об этом, он через лес направился снова к дороге. Он широко шагал с гордо поднятой головой, как будто находился на городской улице, а не в диком краю, безоружный и лишенный одежды. Слыша волчий вой, который раздавался все ближе и ближе, варвар с глухим ворчанием непроизвольно сжимал свою мощную руку. Как бы ему хотелось сейчас ощутить в ней эфес Ледогня!

Он перешел на быстрый шаг, а затем побежал. Но волки были все ближе и ближе к нему. Теперь он бежал так быстро, что далеко не всякий олень смог бы обогнать быстроногого варвара. Нет, волки его не страшили, как и всякое живое существо, с которым можно сразиться и одолеть в бою. Но сейчас, когда он только восстановил силы и ему предстояло вернуть то, что было отнято у него разбойниками, встречи с волчьей стаей хотелось бы избежать. Варвар выбежал на дорогу. Впереди темнели, четко вырисовываясь на горизонте, другие горы, покрытые лесом. Собрав все силы, Кутар устремился вперед.

Но один из волков уже выскочил на дорогу позади него и завыл, подзывая остальную стаю. Кутар повернулся к нему, но вслед за первым волком из темноты показался второй, а вскоре к варвару подбиралось не менее двух десятков серых разбойников. Варвар перевел взгляд на обочину дороги, надеясь увидеть там острые камни, которые могли бы послужить ему оружием.

Но здесь было слишком далеко от каменной гряды, и на обочине дороги не валялось ни одного камня. Он заметил уходящий вдаль поросший травой пологий склон. Значит, единственное, на что он может рассчитывать – это сила и ловкость. Маловато даже для того, чтобы победить одного или двух волков, но, по крайней мере, он погибнет в бою, а не примет медленную мучительную смерть, которую ему уготовал Торкал Мах.

Издав грозное рычание, варвар встал, ожидая своих преследователей. И тут же первый волк прыгнул на него. Изловчившись, кумбериец одной рукой схватил зверя за горло, а другой за заднюю лапу. Затем, размахнувшись отчаянно взвывшим зверем, он обрушил его тело туда, где светились красные глаза другого волка, который только собирался прыгнуть. Кутар ощутил, как острые зубы разодрали ему предплечье, впились в ногу. Своими мощными руками он сумел поймать двух серых разбойников и задушить их. Но волков было много, слишком много…

– Брось их, – неожиданно раздался чей-то голос из темноты.

В полнейшем удивлении Кутар разжал руки.

Шагах в двадцати от него стояла женщина, с изумлением глядящая на кумберийца. Она что-то тихо сказала и волчья стая послушно отпустила свою добычу. Отойдя на десяток шагов, волки уселись, не сводя глаз со своей повелительницы и пуская голодные слюни.

– Кто ты? – хрипло произнес Кутар.

Вместо ответа женщина сделала легкий жест рукой. Теперь варвар смог разглядеть ее как следует. Тело ее окутывала волчья шкура, из-под которой проглядывал подол льняной рубашки, обувь тоже была из шкуры волка, волчья голова покрывала голову незнакомки вместо капюшона. Из-под него виднелись черные, как ночь, волосы. Кутар не смог бы ответить, была эта женщина старой или молодой, красивой или, наоборот, безобразной. Он стоял, не сводя взгляда с ее сверкающих зеленых чуть раскосых глаз и большого рта, который в ночной темноте выглядел, будто испачканный соком лиловых фруктов.

– Я – Лупалина, повелительница волков, – гордо произнесла женщина.

Кутар зажмурился и помотал головой, отгоняя непрошеные воспоминания.

Перед глазами его снова встала Урсла из медвежьего народа, в хижине которой на горе он был таким желанным гостем.

– Значит, это ты остановила их, – пробурчал он. – Благодарю.

– Так значит, это тебя схватил Торкал Мах и привязал к кольям, оставив на съедение крысам, – произнесла женщина, смерив его задумчивым взглядом. – Как тебе удалось спастись?

Кутар принялся рассказывать, разглядывая свою собеседницу. В руке повелительница волков держала копье, на поясе у нее висели кожаная праща и сумка с камнями для нее. Кутару стало любопытно, насколько хорошо она умеет действовать этим оружием.

Когда он закончил, Лупалина спросила:

– Ты говоришь, эту девушку, Стефанию, Торкал Мах забрал в свою крепость?

– Вместе с моим мечом, Ледогнем. Я иду вернуть их обоих.

– Один? – насмешливо подняла брови Лупалина. – И голый?

– Я в силах справиться с этим, – прорычал Кутар, ощутивший укол уязвленного самолюбия. – И кроме того, у меня забрали амулет, который я должен доставить регенту Фалкара.