Текст книги "Шпионаж"

Автор книги: Ганс Берндорф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Однако информация о такой сделке не могла пройти мимо Редля. Первое, что он сделал, – сообщил русским властям имя полковника. Узнав об этом, полковник застрелился.

Но Редль не ограничился этим. Как начальник секретной службы он получил план в свои руки.

Получил – и тотчас же подменил его умело составленной фальшивкой. Военный атташе, который пытался действовать втайне от разведки, оказался в нелепом положении. Вскоре он был отозван. А подлинный план Редль вернул русским. За всю эту операцию ему было выплачено сто тысяч крон.

Был и еще один, особый вид «услуг», которые Редль оказывал России.

Через него проходили все показания австрийских агентов, – в том числе и те, где говорилось об увеличении русской армии. Эти сведения Редль старательно утаивал от австрийских военных властей. В итоге к началу мировой войны 1914 года Австро–Венгрия имела весьма приблизительное представление об численности русских войск. Данные, которыми она обладала, оказались явно заниженными, что не могла не сказаться на ходе военных действий…

Подробности шпионской деятельности Редля стали известны австрийскому командованию лишь после его смерти.

Обыск в его квартире буквально ошеломил тех, кому он был поручен. Огромная масса скопированных документов, кодов, шифров, карт, секретных приказов по армии, пачки денег, – все это было заперто в сеймах и шкафах, которые пришлось взломать. Некоторые бумаги были на русском языке.

Каким же образом удалось разоблачить Редля?

Он занимался шпионажем в течение десяти с лишним лет. Занимался умело, находчиво, тщательно заметая следы. Был вхож в высшие сферы военного руководства Австро–Венгрии, пользовался его абсолютным доверием.

И все же предательство Редля было раскрыто.

То, как это произошло, – случайность или закономерность?

Чтобы офицеры генштаба не теряли связи с армией, их периодически направляли в строевые части.

С этой целью в Прагу был откомандирован и Альфред Редль, назначенный начальником штаба дивизии.

Все знали, что этот ревностный и деятельный офицер после выполнения своих обязанностей в Праге будет вновь отозван в генеральный штаб.

Во время отсутствия Редля обязанности руководителя контрразведки в Вене принял на себя его заместитель.

Это – одна из версий. Согласно другим источникам, дело обстояло несколько иначе.

Начальником Редля в Вене был барон фон Гизль. Именно он в свое время назначил молодого майора руководителем разведки.

Когда Гизля перевели в Прагу, он настоял на том, чтобы Редль переехал туда вместе с ним в качестве начальника его штаба.

К этому времени Альфреда Редля уже произвели в полковники.

Все свои дела в Вене он передал своему преемнику, капитану Максу Ронге.

Преемник Редля особое значение придавал почтовой цензуре. Он распорядился перлюстрировать все письма в Вену, вызывающие хоть малейшее подозрение.

И вот в один из дней к нему на стол легли два конверта, показавшиеся работникам почты странными.

Судя по штемпелю, оба они прибыли из Эйдкунена, с русской границы. Надпись на них была одинаковой: «Опера, Балл 13, до востребования».

Когда конверты распечатали, из них выпали деньги – 600 и 800 марок.

Подозрительным было и то, что столь значительные суммы пересылались в обычных конвертах, и то, что ни в первом, ни во втором не было сопроводительного письма.

Конверты в запечатанном виде были возвращены на почтамт.

Чтобы выяснить, кто придет за ними, там было установлено специальное дежурство. Два сыщика постоянно сидели в комнате за стеной зала, где выдавалась корреспонденция. Комната была соединена с залом особым звонком. Чиновник, выдававший письма, должен был в случае необходимости нажать кнопку.

Раз под вечер раздался условный сигнал. Сыщики выскочили в зал. Растерянный чиновник сказал им, что человек, получивший письма, только что вышел на улицу.

Агенты ринулись к дверям, но успели лишь увидеть такси, в котором умчался таинственный получатель писем. Они зафиксировали номер машины и через час разыскали ее водителя.

Шофер сказал, что своего клиента он высадил возле одного кафе.

Сыщики сели к нему в машину и велели ехать к этому кафе. Там им удалось выяснить, что человек, которого они преследуют, направился из кафе в гостиницу «Кломзер».

В том же автомобиле они помчались к гостинице.

Сидя на заднем сиденье, один из сыщиков обнаружил возле себя кожаный футляр от перочинного ножа.

Кому принадлежит этот футляр? Шофер не мог ответить на этот вопрос. Мало ли пассажиров он перевозит за день!

На всякий случай сыщик положил футляр в карман.

В регистратуре отеля сыщики попросили показать им книгу для приезжих. Они долго листали ее, но имена постояльцев им ничего не говорили.

Впрочем, одно имя было им хорошо известно: оказывается, здесь остановился сам господин полковник Альфред Редль. Первой мыслью было отправиться к нему и доложить о подозрительном получателе писем. Еще бы! – полковник был великолепно знаком с трюками неприятельских шпионов и мог дать дельный совет.

Стоя в вестибюле отеля, сыщики совещались, идти или не идти к Редлю. И тогда одному из них пришла в голову новая идея. Вынув из кармана кожаный футляр, он подошел к швейцару, стоявшему на входе:

– Спрашивайте каждого, не он ли потерял эту вещицу.

Едва успев договорить эту фразу, агент увидел, что по лестнице в полной форме спускается полковник Редль. Он рванулся было удержать слишком усердного швейцара, но тот уже подошел к полковнику с футляром в руке:

– Простите, господин полковник, не вы ли изволили потерять эту вещь?

Редль, занятый своими мыслями, машинально схватился за карман, глянул на футляр и рассеянно ответил:

– Да, да, спасибо. Это мой футляр…

И, положив футляр в карман, он вышел из вестибюля.

Оба агента, побледнев от неожиданности, несколько мгновений безмолвно смотрели друг на друга, а затем бросились вслед за Редлем.

Только на улице, уже пройдя квартал, Редль понял, какую непростительную ошибку он совершил. Его сердце замерло: он вспомнил, где мог забыть этот проклятый кожаный футляр. В такси, конечно же, в такси! Там он вынимал нож, чтобы вскрыть конверты с деньгами.

Инстинктивное чутье подсказало ему: те двое, что стояли в вестибюле отеля, возле швейцара, наверняка сыщики. Глаз у него наметанный. Безусловно, они слышали его разговор со швейцаром.

Ничтожная рассеянность погубила его.

Редль кинулся к гаражу, где стояла его машина. Быть может, ему еще удастся скрыться. Но в зеркальной витрине часового магазина он увидел, что один из тех двоих следует за ним.

Его спина заледенела от страха. Мысль судорожно работала. Нужно как‑то обмануть преследователей. Но что сделать?

Он зашел в один из магазинов. Вынул из кармана компрометирующие его конверты, разорвал их на мелкие клочки и бросил в угол. Расчет был прост: сыщики займутся этими обрывками, а ему в это время удастся ускользнуть.

Но агенты оказались умнее, чем он предполагал.

Один из них остался собирать рваные клочки, а другой двинулся за Редлем.

В течение нескольких часов Редль бродил по венским улицам в сопровождении своего рокового соглядатая. Уйти от него он не мог, тот неотступно следовал по его следам.

В эти часы окончательно решалась судьба полковника Альфреда Редля. Сыщик, оставшийся собирать клочки бумаги, сделав свое дело, подбежал к постовому полицейскому и, показав ему свой значок, потребовал:

– Немедленно позвоните в управление тайной полиции и передайте любому, кто подойдет, две фразы: «Все в порядке. Письма взяты полковником Редлем».

Получив это сообщение, дежурный чиновник тайной полиции схватился за голову. Эти агенты сошли с ума!

Тем не менее, он срочно направил своего помощника на почту с заданием добыть расписку получателя писем. Одновременно он позвонил в военное министерство, чтобы сообщить о случившемся.

В военном министерстве разыскали служебные бумаги, на которых стояла подпись Редля.

Когда почтовую расписку сверили с этими документами, все сомнения рассеялись: загадочные письма с деньгами были вручены лично полковнику Редлю.

Через короткое время на столе у капитана Ронге лежали и клочки бумаги, выброшенные Редлем. Оказалось, что от нервного напряжения полковник разорвал не только два злополучных конверта, но и другие документы, изобличавшие его.

Много лет спустя Макс Ронге в своей книге «Разведка и контрразведка» писал:

«Услышав сообщение, что многолетний член нашего разведывательного бюро, военный эксперт на многочисленных шпионских процессах разоблачен как предатель, я окаменел. Потом пошла печальная работа.

Было установлено, что Редль приехал из Праги в Вену на автомобиле… Одного взгляда на клочки расписок, разорванных Редлем, было для меня, достаточно, чтобы убедиться, что речь шла об адресах, прикрывавших шпионаж…

Я дал понять начальнику разведывательного бюро и заместителю начальника генштаба о необходимости привлечь военного следователя, что является необходимым для начала работы судебной комиссии… Нужно было еще получить согласие коменданта города на арест… Дело не терпело отлагательства…

В книге Ронге приводится и текст одного из писем разведотдела русского генштаба, отправленного Редлю. В письме он значится под именем Ницетас. Вот это письмо:

«Глубокоуважаемый г. Ницетас!

Конечно, Вы уже получили мое письмо от 7 с/мая, в котором я извиняюсь за задержку в высылке. К сожалению, я не мог выслать Вам денег раньше. Ныне имею честь, уважаемый г. Ницетас, препроводить Вам при сем 7 000 крон, которые я рискую послать Вам вот в этом простом письме. Что касается Ваших предложений, то все они приемлемы. Уважающий Вас И. Дитрих».

Адрес на конверте: «Господину Никону Ницетасу, Австрия, г. Вена, главный почтамт, до востребования».

Письмо это было обнаружено после обыска в квартире Редля.

Видя, что агент от него не отстает, Редль принял новое решение. Он двинулся по направлению к гостинице. Там его должен был ждать давнишний приятель, с которым он думал провести этот вечер, оказавшийся столь трагическим в его судьбе. Этим приятелем был д–р Виктор Поллак, главный прокурор генеральной прокуратуры верховного кассационного суда в Вене.

Д–р Поллак действительно уже ждал его в вестибюле отеля.

Они отправились в ресторан, и там, отодвинув прибор, опустив голову, Редль начал взволнованную речь. Она была несвязной и отрывочной, Поллак с трудом улавливал ее нить.

Редль говорил бесконечно много, он был похож на сумасшедшего.

Главное, что понял Поллак: Редль винил себя в тяжких преступлениях, признался в своей половой извращенности. Он не говорил ничего конкретного, ни словом не обмолвился о своей шпионской деятельности, однако сказал, что его преследует сыскная полиция.

Он умолял своего друга испросить для него разрешения этой же ночью вернуться в Прагу, в свою квартиру, чтобы он мог там отдаться в распоряжение судебных властей. Конечно же, несмотря на тяжкое нервное состояние Редля, в этой просьбе скрывалась определенная уловка. В нем еще теплилась надежда по пути в Прагу бежать за границу.

Уступая мольбам своего друга, Поллак прямо из ресторана связался по телефону с политической полицией.

Ответ, который он получил, вполне удовлетворил его:

– Пусть полковник Редль не волнуется. Пусть преспокойно отправляется спать в свой номер. Сегодня о дальнейшем говорить еще слишком рано…

Все это Поллак передал Редлю. Услышав, что вместо отъезда в Прагу ему рекомендовано остаться в Вене, Редль встал из‑за стола и как лунатик, ничего не видя перед собой, двинулся к выходу.

Начальник разведбюро генштаба полковник Урбанский, получив информацию от Ронге, прежде, чем принять решение, решил связаться с начальником генштаба фон Гётцендорфом. Узнав, что последний ужинает в ресторане «Гранд–отель», Урбанский поехал туда, и, вызвав фон Гётцендорфа из общей залы в один из кабинетов, изложил фактическую сторону дела. В виде документальных доказательств предательства Редля он показал тщательно склеенные расписки.

Фон Гётцендорф схватился за сердце.

Овладев собой, он потребовал прежде всего принять все меры для того, чтобы об этой истории никто не знал. Далее: нужно немедленно обыскать квартиру Редля в Праге. Что же касается самого полковника, необходимо сделать так, чтобы к утру его не стало.

Урбанский приступил к выполнению этого странного приказа. Объехав нескольких офицеров, некоторых из них подняв с постели, он решил действовать решительно.

В полночь в дверь номера, занимаемого Редлем в гостинице «Кломзер», постучали четыре офицера. Полковник был в штатском.

– Я знаю, зачем вы пришли, – сказал он. – Не трудитесь это объяснять. Прошу ни о чем меня не спрашивать. Все, что вам угодно знать, вы найдете в моей квартире в Праге. Полагаю, что там уже идет работа.

Один из офицеров спросил:

– Господин полковник, револьвер при вас?

– Нет.

Повернувшись на каблуках, словно по команде, и не говоря ни слова, офицер вышел из номера и через несколько минут вернулся с револьвером в руках.

Так же молча он положил оружие на стол.

Редль не двигался с места.

Не простившись с ним, офицеры вышли из номера.

Р. Роуан пишет:

«Оставшись один, Редль твердо и четко написал на полулистке почтовой бумаги:

«Легкомыслие и страсти погубили меня. Молитесь за меня. За свои грехи я расплачиваюсь жизнью.

Альфред.

1 час 15 минут ночи. Сейчас я умру. Пожалуйста, не делайте вскрытия моего тела. Молитесь за меня».

Он оставил два запечатанных письма: одно было адресовано его брату, другое – генералу Гизлю, который доверял ему и рекомендовал его в Прагу. По иронии судьбы это доверие и это повышение привели Редля к гибели. Если бы его дарования не пленили его начальника он, по всей вероятности, оставался бы в Вене… Занимая свой пост в отделе осведомительной службы, Редль мог еще много лет маскировать свою измену разнообразными уловками, которые стали недоступны для него как для начальника штаба армейского корпуса в Праге».

Во втором часу ночи в номере раздался выстрел.

Полковник Редль свел свои счёты с жизнью.

О предательской деятельности Редля поначалу знал лишь узкий круг лиц. Комендатура Вены готовила пышные похороны, соответствовавшие положению покойного. Траурную колесницу с его гробом должны были сопровождать три батальона пехоты, была заказана масса венков.

Но в утро того дня, на который было назначено погребение, обнаружилась вся неуместность торжественной траурной процедуры. Факт измены Редля стал достоянием многих, с каждым часом нарастал скандал.

Воинским частям, предназначавшимся для участия в церемонии, была послана следующая телеграмма:

«Похороны скончавшегося полковника Альфреда Редля будут проведены без всякой торжественности. Настоящим аннулируется приказ по войскам, отданный вчера».

Одинокий гроб с останками покойного простая траурная колесница рысью отвезла на центральное кладбище в Вене, где он и опущен был в землю в 29 ряду, в 49 группе, в могилу за номером 38.

В последний путь полковника Редля не провожал никто.

МАТА ХАРИ

Имя этой женщины до сих пор окружено легендами.

Ее судьба вот уже семь с лишним десятилетий занимает историков.

Ей посвящено множество романов и фильмов, где подлинные факты ее жизни хитроумно переплетаются с вымыслом.

Биографы Мата Хари и ныне спорят между собой. Одни настойчиво утверждают, что вина ее как шпионки так и не была доказана. Другие соглашаются со смертным приговором, вынесенным ей.

Версия, предложенная Г. Р. Берндорфом, опирается на его уверенность в безусловной виновности Мата Хари.

Но если окончательное слово об этой загадочной женщине не сказано до сих пор, то вправе ли мы спорить с автором книги, написанной в далекие двадцатые годы: предложенная им версия ее судьбы имеет такое же право на существование, как и множество других.

Сумрачным зимним вечером 1894 года голландский капитан Мак–Леод со скучающим видом сидел на чайной террасе «Индийского отеля» в Гааге. Снежные хлопья, падающие за окном, лишь усиливали его тоску.

Несколько дней назад капитан напечатал в одной из местных газет объявление о своем желании сочетаться браком с девушкой его круга.

Письмо, полученное им в ответ на это объявление, не сулило особых надежд. Некий господин сообщал, что его дочь вполне соответствует запросам капитана, что она хороша собой, молода и жизнерадостна. Мак–Леод к этой рекомендации отнесся иронично: он был убежден, что пред ним предстанет обласканная родительскими заботами сытая, дебелая мещаночка.

Ожидая встречи с будущей невестой, капитан уныло пил уже третий стакан чая и изредка бросал взгляд на входную дверь. А вдруг он ошибается? Вдруг эта дверь сейчас распахнется и на пороге ее появится та, что на самом деле сможет составить счастье его жизни?

Каково же было изумление капитана, когда в проеме раскрытой двери возникла девушка поразительной красоты и, оглядев сидящих вокруг, уверенно направилась к его столику.

– Маргарита Целле, – весело улыбаясь, представилась она.

Капитан вскочил с места, да так стремительно, что столик покачнулся и недопитый чай оказался на скатерти.

Девушка рассмеялась. Среднего роста, замечательно сложенная, с огромными глазами, с нежно–золотистым оттенком кожи, она казалась сошедшей с живописного полотна.

Капитан не верил, что это божественное существо и есть та, о которой шла речь в письме незнакомого господина.

Публика на террасе разглядывала девушку с нескрываемым восхищением.

Маргарита простилась с капитаном через час, а для него он промелькнул как одно мгновение.

Едва лишь она ушла, бросив ему с серебристым смехом прощальную фразу, Мак–Леод расплатился с подбежавшим кельнером и быстро направился по заснеженным улицам к дому, где находилась известная ему справочная контора.

Поднявшись по полутемной и грязной лестнице на второй этаж, Мак–Леод затребовал нужную ему справку. Через четверть часа он имел в своем распоряжении все необходимые сведения.

Из них следовало, что Маргарита Целле – уроженка столицы голландской Фрисландии, города Леувардена. Отец ее – либо яванец, либо человек смешанной крови, владелец хорошо поставленного предприятия. Мать – голландка, связанная тесным родством с местной знатью.

Маргарита родилась в 1880 году, следовательно, в тот момент ей было всего четырнадцать лет. Исключительное физическое развитие девушки объяснялось, конечно же, южным происхождением ее отца.

30 марта 1895 года в Амстердаме с большой торжественностью прошло бракосочетание капитана Мак–Леода с Маргаритой Целле.

Родители Маргариты позаботились о том, чтобы о свадьбе заговорили в светских кругах. Слухи о необыкновенной красоте невесты дошли до королевского двора, и королева Вильгельмина пожелала познакомиться с молодой парой.

А вскоре супруги Мак–Леод двинулись в далекое свадебное путешествие. Их путь лежал на Яву, куда капитан был направлен для продолжения военной службы.

Здесь, на Яве, для Маргариты начинается новая, непривычная жизнь.

Восток буквально ошеломляет ее. Она погружается в чтение туземной литературы, жадно изучает тайны буддистского вероучения.

Через некоторое время ее постигает первый жизненный удар: прожив на свете всего несколько месяцев, у нее на руках умирает крошка–сын.

Вскоре у молодых супругов рождается второй ребенок – дочь Жанна–Луиза. Но потеря первенца тяжко отразилась на внутреннем состоянии Маргариты – она уходит в мистицизм, перестает поддерживать европейские связи и знакомства и почти все время проводит в храмах буддистских сект, на таинственных богослужениях в туземных кварталах экзотического острова.

К этому времени брак Мак–Леодов начинает распадаться.

Муж, не выдержав тропического климата, часто болеет, беспрерывно пьет. В доме – постоянные семейные ссоры: у Мак–Леода оказался упрямый, жестокий, неуступчивый характер, Маргарита не уступает ему в своеволии.

В один из вечеров дело доходит до громкого скандала, заставившего всю европейскую колонию вступиться за несчастную женщину. Причиной скандала стало безобразное поведение Мак–Леода. Собрав на открытой веранде своей виллы большую компанию приятелей и основательно напившись, капитан с плетью в руках ворвался в спальню жены, вытащил ее из постели и потребовал от нее участия в пьяной оргии. Дело дошло до форменной драки.

После этой истории начальство, возмущенное поведением Мак–Леода, решило принять крутые меры. Капитан был отправлен в Амстердам.

Но и вернувшись в голландскую столицу, он вовсе не намерен менять своего образа жизни, продолжает пьянствовать. Слухи о скандальных отношениях в семье распространяются среди знакомых Мак–Леодов. Перед ними закрыты все двери, никто не хочет их принимать.

Все жалованье капитана уходит на его попойки! С каждым днем растут долги семьи. Мак–Леод не обращает на это никакого внимания. Наконец доходил до того, что раз поздним вечером он просто выгоняет! бедную женщину на улицу с категорическим требованием не возвращаться до тех пор, пока она любым путем не раздобудет денег.

В ту ночь Маргарита принесла в дом требуемые деньги.

Мучения ее продолжаются. Окончательно спившийся муж вдруг исчезает из дома, забрав с собой малышку–дочь. Вскоре является полицейский, который прислан охранять описанное за долги имущество Мак–Леодов.

Маргарита уезжает к своему отцу, в Леуварден. В уютном родительском доме она постепенно приходит в себя. Все, что происходило с ней прежде, кажется ей жутким бредом, тяжким сном. Она стоит за прилавком отцовского шляпного магазина, занимается домашним хозяйством, встречается с подругами детства.

Неутолимая жажда жизни берет свое. Маргарита решает вычеркнуть из памяти минувшее и начать все сначала. Она знает, что еще молода, прекрасна, уверена, что ее ждет впереди жизнь, полная наслаждений. После всего пережитого в ней зреет твердое намерение взять от жизни все, что она может ей дать, а нравственные преграды – их Маргарита теперь не признает.

Ни о чем не предупредив родителей, взяв из отцовской кассы немного денег, Маргарита тайно уходит из дома и садится в поезд, направляющийся в Париж.

Шумная французская столица принимает ее холодно.

Раз вечером беспомощно стоит она, полуголодная, под мрачными сводами какого‑то проезда. Льет дождь, мимо спешат безучастные прохожие.

– Милая, – обращается к ней опытная уличная девица. – Чего вы тут дожидаетесь? Хоть вы и молоды и хороши собою, многого на улице не добьетесь… Хотите, я помогу вам?

– Поможете? Чем же?

– А вот чем. Я знаю одну даму – она может превосходно устроить вашу судьбу. В ее доме вас примут с распростертыми объятиями. Дайте мне три франка, и я укажу вам ее дом…

И бывшая жена капитана Мак–Леода, не видя другого выхода, покорно последовала за девицей, которая привела ее в дом свиданий в одном из иностранных кварталов Парижа.

Дверь открыла старая, сморщенная женщина. Оглядев Маргариту с головы до ног и, очевидно, вполне удовлетворенная этим осмотром, она провела ее в пышно, но неслыханно безвкусно убранную комнату, посреди которой стояла широкая низкая кровать.

В этой комнате Маргарита провела все лето.

То был настолько «приличный» дом, что жившие в нем женщины были освобождены от еженедельной явки на осмотр к полицейскому врачу, а сам д–р Бизар (в настоящее время – врач при женской тюрьме Сен–Лазар) в установленные законом сроки посещал этот дом свиданий лично.

Приближалась зима. Из отпусков, с купаний и дач в Париж возвращалась золотая молодежь.

Происходят изменения и в судьбе Маргариты Целле.

Среди тех, кто посещал дом, был богатый промышленник, без памяти влюбившийся в Маргариту. Он купил ей виллу в Нейи, обставил ее дорогой мебелью.

Теперь у Маргариты есть все: дом, авто, роскошные туалеты. Из девицы легкого поведения она превращается в даму полусвета. Она умеет вести легкий, свободный разговор, у нее обнаруживаются явные артистические способности.

Вместе со своим щедрым покровителем Маргарита едет на курорт и в Ницце узнает из газет, что ее бывший муж, капитан Мак–Леод, умер в Шотландии.

После его смерти остается куча долгов и маленькая дочь–сирота.

Маргарита возвращается в Нейи. Круг ее знакомств становится все шире, ее принимают в богатых домах, вилла ее постоянно полна гостей.

Проснувшись однажды в своей пышной постели и пробегая утренние газеты, она узнает, что покровитель ее арестован, уличенный в подделке чеков, все свое состояние он промотал на нее и песенка его спета. Несколько месяцев о Маргарите Целле ничего не слышно.

И вдруг былые ее друзья, по большей части и: хороших семей, получают пригласительные билеты, помеченные октябрем 1905 года, с просьбой пожаловать в музей Гиме, восточный молитвенный дом в Париже. Такие же билеты получают известные парижские артисты, писатели, музыканты.

В каждый билет вложена программа. Она сообщает, что музей Гиме устраивает вечер священных индийских танцев. На черном поле ярко–красным» буквами выведено имя исполнительницы– «Мата Хари».

Лишь узкий круг посвященных знает, кто скрывается под этим именем и что оно значит в переводе (по–малайски «мата» – глаз, «хари» – день, а в соединении это метафорически обозначает солнце).

Во всем этом таилась увлекательная загадка, и в назначенный вечер небольшой зал музея был переполнен.

Следует сказать, что успех Мата Хари был до такой степени головокружительным и бурным, каким он мог быть лишь в легко увлекающемся довоенном Париже. Оценивая дебют не известной дотоле танцовщицы, пресса буквально захлебывалась от восторга.

То, что исполняла Мата Хари, не было танцем в общепринятом европейском смысле слова. Это была пьянящая, полная чувственности пляска далекого Востока, вынесенная Маргаритой Целле из таинственного сумрака древних храмов Явы.

Обнаженное тело исполнительницы дразнило своей восхитительной гибкостью и пластичностью, изящество поз и движений гармонировало с нежной, сладострастной музыкой, которую исполнял небольшой оркестр.

Артистический Париж был в восторге – в искусстве Мата Хари было такое победоносное утверждение жизни и любви, что зрители выходили с представления счастливыми.

С того вечера имя Мата Хари стало известно всей французской столице. Никто не интересовался ее прошлым, все были убеждены, что это Богом одаренная актриса, истинный восточный самородок.

Одна из самых известных легенд о Мата Хари связана именно с ее происхождением.

Выдавая себя за уроженку Явы, Мата Хари рассказывала, что ранние ее годы пройти на Востоке, что она воспитывалась в одном из древних храмов Малабара и там же научилась танцам.

Писали, что из храма ее похитил некий английский офицер, который сделал ее своей женой и привез в Европу.

Легенда эта – во всяком случае, при жизни Мата Хари – имела упорное хождение и немало способствовала ее успехам.

Парижские залы наперебой предлагали ей щедрые ангажементы, ее пригласили в театр Мариньи на Елисейских полях, а затем и в Фоли Бержер. Каждое выступление Мата Хари становилось событием. У нее появились страстные почитатели, утверждавшие, что ни Айседора Дункан, ни Регина Баде, ни Ида Рубинштейн не могут сравниться по таланту и оригинальности с новой звездой.

Цены на спектакли Мата Хари назначались чисто американские, и тем не менее сборы были полными.

К ее небывалому успеху в Париже присоединились такие же блестящие гастроли в других европейских столицах.

Однажды после представления в Фоли Бержеп когда зрительный зал еще неистовствовал от восторга, а утомленная Мата Хари отдыхала в своей артистической уборной, к ней постучался незнакомый господин, назвавшийся маркизом Пьером де Монтессак.

Он был хорош собою, белокур, элегантно, со вкусом одет. В руках у маркиза был огромный букет дорогих орхидей.

Мата Хари ни разу не видела этого человека на своих концертах, между тем маркиз заявил, что он горячий поклонник ее искусства.

От всего существа маркиза веяло такой беззаботностью, тон его был столь непререкаемо настойчив и властен, что Мата Хари так и не поняла, почему у нее не хватило мужества оттолкнуть его так же, как отталкивала она десятки других поклонников.

Иными словами, на следующее утро она проснулась на своем ложе рядом с этим красавцем, законодателем парижских мод, общим баловнем и другом родовитого гвардейского офицерства.

Здесь не лишне несколько забежать вперед и упомянуть, что впоследствии при обыске у Мата Хари французскими властями были найдены письма, адресованные некоему маркизу П. Следственные власти долго докапывались, кто бы это мог быть. Из писем, достаточно завуалированных, было видно, что маркиза и Мата Хари связывали какие‑то особые отношения. Выяснить суть этих отношений в то время так и не удалось.

Все это так и осталось бы загадкой, если бы в 1917 году некоему Нэтли Лукасу не вздумалось покаяться в своих грехах.

Прожженный авантюрист, в течение ряда лет живя в Париже, Лукас занимался подделкой чеков, причем достиг в этом деле виртуозного мастерства. Был он человеком грязным, не брезговал ничем – взламывал денежные шкафы, совершал кражи в ресторанах и отелях.

И вот в один прекрасный день Лукас решил сделаться порядочным человеком и, для того, чтобы смыть с души прежние грехи, вознамерился написать книгу, разоблачающую его собственные похождения.

В этой книге многие подробности не вызывают сомнений, тем более что они подтверждены полицейскими протоколами. Но наш рассказ – не о Лукасе, обратимся к страницам его книги, повествующим о некоем графе Пьере, за которым без труда угадывается маркиз де Монтессак.

Лукас пишет, что о происхождении маркиза не знал решительно никто, но немецким, русским и английским языками он владел в совершенстве, словно это были его родные языки.

Маркиз учился в Боннском университете, когда где‑то на Ривьере умер его отец, оставив ему крупное состояние.

В короткое время маркиз его промотал, а остатки спустил в Монте–Карло.

Денег у него уже не было, а отказаться от привычного расточительного образа жизни он не мог. Привычка разыгрывать из себя большого барина брала свое, и вот… во всех отелях, где он останавливался, стали пропадать ценные вещи. Вместе с ними то у одного, то у другого проезжего исчезали либо какое‑нибудь дорогое украшение, либо бумажник, полный банкнот.

Долгое время никем не уличенный, Пьер де Монтессак жил этой своеобразной жизнью, пока, наконец, в Лозанне к нему не явился агент германской разведки.

Агент сообщил маркизу, что он давно наблюдает за ним, превосходно знает о его похождениях и может, в случае необходимости, привести веские доказательства его виновности.

Маркиз был растерян, но агент сделал ему предложение сотрудничать с германской разведкой, гарантировав при этом солидную оплату его «труда».

Вскоре де Монтессак появляется в Париже, где близко сходится с компанией гвардейских офицеров. Обаятельный, остроумный, он становится любимцем в своем кругу. Его выезды в Булонский лес вызывают восхищение и зависть парижских модников.