Текст книги "Шпионаж"

Автор книги: Ганс Берндорф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Незнакомец обстоятельно объяснил ему, что произойдет, если он не сможет в ближайшие дни выплатить всю сумму. Сперва судебный пристав опишет его имущество, а затем из его жалованья будут вычитать весьма значительную часть.

– Интересно, о чем вы думали, когда занимали эти деньги? Как собирались расплачиваться? Знаете, чем это пахнет? Подлогом, мой друг, подлогом. Тут немудрено и в тюрьму угодить…

Элерс потерял дар речи. Смутное чувство тревоги все эти недели не покидало его, но как человек, не привыкший особенно вникать в вопросы нравственного порядка, он слепо полагался на судьбу.

Усевшись в кресло, незнакомец рассказал, что вексель этот он купил у одного знакомого, поскольку тому нужны были деньги. Купил потому, что вахмистр Глаус рекомендовал Элерса как чрезвычайно порядочного человека.

– Но при чем тут Глаус? – забормотал сигнальщик. – Ведь я имел дело с Енике. Он же должен получить наследство.

Незнакомец рассмеялся.

– Ах, как вы доверчивы, мой друг! Наследство Енике вовсе не так велико. Да и получит ли он его – большой вопрос… Честно говоря, я могу не настаивать на немедленной уплате, поскольку в деньгах не нуждаюсь. Однако и терять своего, как вы понимаете, мне не хотелось бы. Надо найти какой‑то выход.

В душе Элерса затеплилась надежда.

– Но какой… какой же тут может быть выход? У меня ничего нет… кроме этого… – Элерс обвел глазами комнату, которую они с невестой так любовно обставляли.

– Позвольте, я все же осмотрю вашу мебель: мне хотелось бы оценить ее хоть приблизительно.

Незнакомец прошелся по комнатам, делая короткие записи. Потом вернулся на свое место. Глянув в окно, он произнес:

– Кстати, вон идет вахмистр Глаус. Пригласите его сюда.

Элерс выскочил на улицу и вернулся вместе с Глаусом.

– Ну, Глаус, и в милое же дело вы меня впутали! Вы мне говорили, что господин Элерс вполне платежеспособный и порядочный человек, а между тем все обстоит вовсе не так.

После поездки в Париж Глаус стал свободнее и раскованней.

– Господин Петерсен, – обратился он к незнакомцу. – Я ведь знаю – вы человек богатый. Мой друг из водопроводного управления при каждой встрече вспоминает о тысяче марок, которую вы, в сущности, подарили ему. Нельзя ли и Элерсу чем‑нибудь помочь? Он будет благодарен вам по гроб жизни.

– Не знаю, не знаю… – Петерсен задумчиво прошелся по комнате. – Впрочем…

Казалось, его осенила догадка. Элерс напрягся в ожидании.

– Есть у меня друг, он, к сожалению, сугубо гражданский инженер. Имя его вам безразлично. Так вот, он увлечен интереснейшими идеями. Разрабатывает план военного судна, который хочет предложить правительству. Сам я в этом деле не силен, а помочь ему хочется. Особенно занимают его две вещи. Первая – это система водоснабжения судна, вопросы гидравлики. А вторая – он убежден, что может в значительной степени упростить систему судовой сигнализации. Вся беда, как я уже сказал, в том, что он инженер гражданский. Он боится, что военные просто засмеют его с этими идеями.

– Но в гидравлике… я ничего не понимаю… – Элерс беспомощно развел руками.

– Ваши знания, господин Элерс, тут вовсе не потребуются. Задача состоит в другом. Я могу вызвать этого человека – он живет под Берлином – а вы дадите ему возможность взглянуть на чертеж вашего крейсера. Заодно покажете ему и сигнальную книгу, чтобы он не попал впросак.

Элерс похолодел. Но он понимал: выхода для него уже не было.

В благодарность за помощь Петерсен обещал ему уничтожить вексель и заплатить еще пять тысяч марок.

В германском генеральном штабе была большая тревога.

Из Лондона пришла секретная телеграмма от одного из агентов в Англии.

Расшифровка ее привела всех в ужас.

Согласно полученной информации, в руках у англичан оказалась сигнальная книга германского военного флота и чертежи самого быстроходного по тем временам крейсера «Фон дер Танк».

…Некоторое время спустя один опытный комиссар кёльнской полиции, бывший офицер действительной службы, ехал в Париж на поиски крупного мошенника, похитителя бриллиантов.

Выйдя поутру из своего купе в коридор и направляясь в вагон–ресторан, комиссар столкнулся с довольно странным человеком.

Человек был в шелковой манишке, дорогом костюме, но внешность его явно не вязалась с этой модной одеждой.

Особенно выдавали его руки – грубые, заскорузлые.

В ресторане комиссар сел с ним за один столик. Хорошими манерами человек тоже не отличался. Ел он жадно, грубо, беспрерывно требовал пива.

Комиссар вспоминал, где он видел этого человека. И профессиональная память его не подвела: конечно же, он встречался с ним месяц назад, в том же экспрессе!

При проверке паспортов на границе комиссар стал в очередь за спиной загадочного господина. Каково же было его изумление, когда он узнал, что это… обычный полицейский.

Разыскав знакомого таможенного сыщика, он попросил его тщательнее проверить документы этого? человека. Знакомый комиссара включился в просмотр паспортов и разыграл небольшой спектакль: заявив, что фото на паспорте мало похоже на оригинал, он потребовал у того предъявить другие документы, удостоверяющие личность. Среди этих документов оказалось удостоверение, подтверждающее, что предъявителем его является вахмистр полиции Глаусу из города Вильгельмсхафена.

Комиссар задумался: во всем этом было что‑то подозрительное. Почему этот заурядный полицейский так шикарно одет? Почему он ездит первым классом парижского экспресса?

Решив по возвращении в Германию навести справки о вахмистре Глаусе, комиссар занялся в Париже порученным ему делом.

Однако спустя несколько дней он снова встретился с полицейским из Вильгельмсхафена. На порог небольшого ресторанчика вахмистр Глаус прощался хорошенькой черноволосой парижанкой. Глаус ушел, а девица вернулась в зал. Комиссар поспешил за нею. Вместе с ним был его французский коллега, с которым он расследовал дело о бриллиантах.

Вскоре они уже сидели за одним столиком втроем: прелестная Ивонна сама, без особых просьб, рас сказывала о приятеле, с которым только что простилась. По ее мнению, это очень богатый человек. За последнее время он приезжает в Париж уже второй раз, осыпает ее дорогими подарками, ежевечерне кутит в дорогих заведениях.

Из простодушного рассказа Ивонны комиссар узнал, что первая поездка Глауса в Париж оборвалась совершенно неожиданно: его куда‑то вызвали экстренной телеграммой.

– Эту телеграмму на память о нем я сохранила у себя за зеркалом…

Когда Ивонну кто‑то пригласил потанцевать, комиссар сказал своему французскому знакомому:

– Сделайте так, чтобы эта телеграмма оказалась у меня. Мне необходимо ее посмотреть.

Француз не замедлил выполнить просьбу коллеги. Едва Ивонна вернулась к столику, он показал ей свой должностной значок агента, чем вызвал у нее настоящий столбняк, и сказал, что от нее требуется лишь одно: немедленно принести спрятанную за зеркалом телеграмму.

Текст телеграммы ничего комиссару не объяснил. Он был краток и категоричен: «Прошу немедленно возвратиться. Петерсен».

Телеграмма была подана в Вильгельмсхафене.

Когда комиссар в Кельне явился к начальству с докладом о своей поездке в Париж, среди прочего он рассказал и о странном полицейском, разъезжающем в вагоне первого класса.

Показанная им телеграмма ошеломила начальника кёльнской сыскной полиции:

– Вы сами не понимаете, на какой след напали! Это чудовищная история! Невиданное предательство!

Через секунду перед комиссаром лежало строгое предписание германского генерального штаба. В нем говорилось о том, что английским агентам удалось выведать секретнейшие материалы германского военного флота. Утечка информации произошла в Вильгельмсхафене. Немецкие агенты в Лондоне установили, что главной фигурой в этом деле является человек, называющий себя Петерсеном.

Комиссар был немедленно откомандирован в Берлин. Из Берлина с группой сыщиков его направили в Вильгельмсхафен.

Разыскать вахмистра полиции в небольшом прибрежном городке оказалось нетрудно. За ним была установлена постоянная слежка.

Как и прежде, Глаус проводил вечера вместе со своими друзьями Енике и Элерсом. Иногда к ним присоединялся полицейский Зур.

Агенты быстро установили, что у этой компании большие деньги, что Элерс обставил свою квартиру явно не по средствам.

В одну из ночей, следуя за Глаусом, агенты подошли к небольшому домику на краю города. Адрес этот был взят ими на учет.

Держа свою слежку в тайне от местной полиции, комиссар решил действовать оперативно. Глаус, Енике и Элерс были арестованы.

Первым решили допросить Элерса.

Испуганный сигнальщик сразу же во всем признался. Да, это он похитил чертежи крейсера и книгу военных сигналов. Но он думал, что они нужны господину Петерсену для его приятеля.

– Петерсену?

– Ну да. Так представился этот господин. Я видел его всего два раза. Господин Глаус знает его гораздо лучше. Он доставал для него планы водоснабжения Вильгельмсхафена, – я сам слышал, как они об это говорили…

В тот же вечер дом на окраине города был окру жен группой сыщиков. Но в первую ночь слежка ничего не дала. Свет в окнах не горел, никто сюда не приезд жал.

Утром решили разыскать полицейского Зура. Но тот скрылся. Видимо, он каким‑то образом узнал об аресте своих приятелей. Комиссар был обеспокоен: если Зур так тесно связан с этой компанией, он может предупредить и Петерсена.

Дом по–прежнему был под непрерывным наблюдением.

На третью ночь возле калитки остановился автомобиль. Из него вышли четыре человека: трое мужчин и женщина. Быстрыми шагами они прошли по саду и скрылись в доме.

Взяв с собой несколько человек, комиссар с револьвером в руках подбежал к двери и постучал в нее.

Ответом было гробовое молчание. Стали дергать звонок, снова стучать. Дверь оставалась запертой. Тогда комиссар, выбив окно, с двумя агентами влез внутрь дома. За ними поспешили остальные.

Дом был пуст. Все внутренние двери были открыты, но обнаружить кого‑либо не удалось.

Одна комната, на втором этаже, оказалась на замке. Под напором дюжих плеч она вылетела со второго удара. Когда включили свет, выяснилось, что здесь было что‑то вроде фотолаборатории. С потолка спускались сильные электрические лампы, на столе стояла съемочная аппаратура.

Комиссар с помощниками вновь пробежал весь дом. Двоих он направил осмотреть крышу, а сам спустился в подвал. Но и здесь была тишина. Луч ручного фонаря высветил пустые стены.

Внимание комиссара привлекла небольшая тумба, чуть отодвинутая от стены. В таких тумбах обычно хранят бутыли с вином. Комиссар резким движением опрокинул ее и увидел в стене отверстие, высотою чуть ниже человеческого роста.

Позвав с собой двух помощников, он ринулся в проем. Подземный ход оказался длинным – не менее ста метров. Он привел их в такой же подвал. Поднявшись наверх, они оказались в соседнем доме. Но и тут поиск не дал никаких результатов. Наружная дверь дома оказалась приоткрытой.

Комиссар был подавлен.

Он прекрасно понял, что произошло. Те, кого он преследовал, бежали через подземный ход и, пока комиссар и его сыщики рыскали по дому, преспокойно скрылись.

Но еще большее огорчение ждало комиссара по возвращении в отель: час назад из‑под охраны бежал вахмистр Глаус.

Как позже выяснилось на следствии, охранник плохо запер замок, и арестованный мгновенно воспользовался этим. Случайные прохожие видели его садящимся в автомобиль, за рулем которого сидел человек, по внешнему описанию напоминавший Петерсена.

Следы Глауса были обнаружены месяц спустя.

Немецкие агенты в Лондоне выяснили, что он живет в одном из пансионов британской столицы.

Кёльнский комиссар отправился в Лондон и обратился к англичанам с просьбой о выдаче Глауса. Скотланд–Ярд поначалу сопротивлялся: видимо, ему было известно о том, что сделал этот немецкий полицейский для Англии. Комиссар, любезно улыбаясь, объяснил, что речь идет об аресте и выдаче вовсе не шпиона (согласно международному праву шпионов не выдают), а уголовного преступника, против которого имеются неопровержимые улики. Фотографический снимок, сделанный во дворе пивоваренного завода в Вильгельмсхафене (комиссар нашел его при обыске дома Петерсена), и тут сослужил свою службу. После его предъявления англичане больше не стали возражать, и Глаус был арестован.

Его привезли в Германию.

Германский суд приговорил Глауса, Енике и Элерса к шести годам тюрьмы.

Информация об этой сенсационной шпионской афере обошла многие газеты мира.

А 11 февраля 1912 года берлинская газета «Моргенпост» опубликовала следующее сообщение:

«Согласно полученным нами сведениям, на днях смещены со своих должностей все сотрудники полиции города Вильгельмсхафена. От полицейского управления промышленной области затребованы самые подробные сведения о лицах, назначаемых на места смещенных».

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ПОЛКОВНИК РЕДЛЬ

Первая информация об этом событии появилась в газете «Берлинер цайтунг ам миттаг».

26 мая 1913 года пражский корреспондент этой газеты сообщил о том, что в одной из гостиниц Вены застрелился полковник Альфред Редль, начальник пражского дивизионного штаба австрийской армии.

В германских военных кругах полковник Редль был фигурой известной. Знали, что он делал успешную карьеру, что командование благоволило к нему. Знали и подробности его служебной биографии – они были связаны с его работой в австрийской контрразведке. И вот – такой странный, загадочный финал.

Сообщение, появившееся в «Б. ц. ам миттаг», породило массу домыслов и предположений. Но еще неожиданней была телефонограмма, опубликованная в бедующем номере этой газеты.

Сенсацией был уже сам ее заголовок: «НАЧАЛЬНИК ШТАБА – ШПИОН?» Тот же корреспондент сообщал: «Прага, 27 мая 1913 года. О смерти начальника штаба полковника Редля, покончившего с собой в венском отеле, здесь ходят самые странные слухи. Они ставят это сам«убийство в непосредственную связь с недавно раскрытым делом о шпионаже.

Будучи человеком весьма скромного происхождения, полковник Редль жил очень широко.

Как утверждают, застрелился он вечером накануне того дня, когда должен был явиться по вызову в военное министерство. Он был заподозрен военным министром в связях с преступными организациями, которые и могли толкнуть его на предательство».

Нужно сказать, что автор этих корреспонденций был человеком достаточно осведомленным. Обычно он получал информацию, как говорится, из первых рук, поскольку был редактором пражской газеты «Богемия» и пользовался налаженными контактами.

Возникает вопрос: почему он решил дать эти сведения именно в берлинской газете? Разве он не мог опубликовать их в своей собственной?

Все объяснялось просто: появись такая заметка на страницах «Богемии», это повлекло бы за собой неминуемый скандал: местная цензура наверняка закрыла бы газету и конфисковала весь ее тираж.

Берлинская же пресса от австрийской цензуры не зависела, и поэтому редактор «Богемии» решил действовать обходным способом.

Слух о том, что полковник Редль занимался шпионажем, был равносилен взрыву.

Шум поднялся прежде всего в заинтересованных военных кругах.

Германский генеральный штаб немедленно запросил телеграфом сведения о Редле у военных властей Австро–Венгрии.

Корреспонденты всех больших газет мира засыпали австрийское командование телеграммами, желая выяснить подробности.

Однако и австрийский генеральный штаб был полной растерянности. Он требовал у следственных органов полной информации о случившемся.

Не на шутку был обеспокоен и старый император Франц–Иосиф, узнавший о произошедшем от своих приближенных.

Пресса продолжала атаковать австрийские военные власти. Но те упорно молчали. Газетчикам по–прежнему оставалось довольствоваться слухами.

А слухи с каждым днем становились все более ошеломляющими. Согласно им полковник Альфред Редль, руководивший контрразведкой военного министерства Австрии, в течение многих лет состоял на службе у российской разведки и передавал России обширную информацию тайного характера.

Информация эта касалась не только военных секретов Австро–Венгрии, – Редлю были доступны и многие сведения о германской армии.

В то время как мировая пресса сообщала обо всем этом под огромными заголовками на первых страницах, австрийские газеты по–прежнему не смели и обмолвиться о шпионской деятельности Редля. Нравы военной цензуры были суровы.

Однако находчивый редактор «Богемии» и тут проявил изобретательность.

В один из дней он опубликовал в своей газете следующее «Опровержение»:

«Из осведомленных сфер мы получили просьбу опровергнуть слухи, будто начальник штаба местного гарнизона полковник Альфред Редль, покончивший с собой в одном из отелей Вены, передавал военные тайны России.

Направленная в Прагу особая комиссия, вскрывшая в присутствии корпусного командира барона Гизля служебный кабинет покойного и произведшая обыск в его бумагах, на основании данных этого обыска предполагает, что причиной самоубийства были мотивы совершенно иного характера».

Всякий, кто умел читать прессу в условиях цензуры, превосходно понимал, ради чего публикуется такое «опровержение».

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять: разговор о «мотивах иного характера» велся лишь для отвода глаз. Важно было дать; толчок читательскому воображению. В то же время и цензура не могла предъявить газете каких‑либо претензий. Ведь заметка отвергала «крамольные» слухи! Да к тому же этот намек на «осведомленные сферы» – мало ли с кем может быть связан бойкий репортер!

Между тем скандал ширился, рос, и постепенно выяснявшиеся подробности убеждали в том, что речь идет о шпионаже, масштабов которого еще не знала Европа.

Альфред Редль действительно происходил из бедной, заурядной семьи. В молодые годы он вступил в австрийскую армию.

Энергичный, честолюбивый юноша мечтал о карьере, о высоком положении в обществе. Однако рассчитывать на большие успехи он не мог. Его сверстники, выходцы из состоятельных родов, в продвижении по службе легко обгоняли Редля.

И тогда он с головой зарылся в военные науки. Изучал языки, военную историю. Особенно его увлекало все, что связано с деятельностью разведки. В короткое время он стал превосходным знатоком в этой области.

На Редля обратили внимание руководители австрийской секретной службы. И вскоре, будучи в звании майора, он получил назначение на пост начальника военно–сыскного отдела.

Здесь незаурядные способности Редля, его обширные знания наконец‑то нашли свое применение.

Доклады и донесения Редля всегда были составлены умело и доказательно. Лучшего знатока законов, преследовавших шпионаж, не было во всей Австро–Венгрии. Всякий, кто по подозрению попадал в руки Редля, знал: обмануть умного и упрямого майора не удастся.

Редля побаивались даже его сослуживцы.

Его талант не могли не оценить и органы российской разведки. Он представлял для них чрезвычайную опасность: русские агенты не раз попадали в сети, умело расставленные Редлем.

Необходимо было обезвредить Редля, найти способ «перекрыть» его, а в идеале – заставить работать на Россию.

Имя русского агента, которому удалось завербовать Редля, до сих пор покрыто тайной.

Утверждают, что агент этот одному лишь ему доступными путями узнал об одной слабости Редля, которую тот должен был скрывать от людских глаз, если хотел по–прежнему носить военный мундир.

На служебном пути Редля встречалось множество женщин, так или иначе связанных с делами, которые он расследовал. Были среди них и блестящие красавицы. Не раз они пытались обольстить его. Но майор был непоколебимо тверд и не поддавался женским чарам.

Во всем этом была какая‑то тайна.

И русский агент нашел ее разгадку.

Вовсе не стойкостью характера Редля объяснялось его равнодушие к женщинам. Тайна состояла в том, что страстью майора были лица его собственного пола.

Жертвою этой страсти он и пал.

Вместо женщин его стали «ловить» мужчины. «Ловля» эта продолжалась несколько месяцев, и когда у русского агента накопилось достаточно неопровержимых улик, он приказал доложить о себе Редлю.

Кабинет, в котором Редль принял русского агента, описан в очерке журналиста Эгона Эрвина Киша.

Очерк этот был опубликован в номере «Новой берлинской газеты» от 25 февраля 1924 года.

«Каждый секретный посетитель этого кабинета, того не подозревая, подвергался фотографированию в профиль и анфас с помощью объективов, расположенных в рамах картин, висевших на стене, – пишет Эгон Эрвин Киш. – Точно так же каждый оставлял дактилоскопические оттиски на сигарном ящике, из коего майор предлагал гостю сигару, или на коробке конфет, которыми он любезно угощал посетительниц, на спичечнице, пепельнице, – словом, на всем, до чего гость миг лишь дотронуться рукой. Поверхность всех этих предметов была покрыта специальным составом.

Если пришедший не курил или дама отказывалась от конфет, майор Редль извинялся и просил разрешения выйти на несколько минут – якобы по неотложному делу.

Посетитель оставался в одиночестве, и, если он был причастен к шпионажу, то прежде всего, разумеется, поддавался искушению заглянуть в папку, оставленную майором на столе. Конечно же, на ней стоял гриф «совершенно секретно», – предусмотрительный Редль знал, как поймать своего гостя. Поверхность папки также была обработана. Любопытствовавший, естественно, оставлял на ней следы.

На стене кабинета висел небольшой ящик, похожий с виду на домашнюю аптечку. В этом ящике помещалась слуховая трубка: с ее помощью происходящий в кабинете разговор записывался на фонограф, который был в соседней комнате. Там же сидел стенографист, ведший письменный протокол».

Редлю не понадобилось пускать в ход все эти остроумные приспособления своего рабочего кабинета, когда он принял явившегося к нему русского агента.

Что за разговор происходил между этими двумя людьми, никто не знает: Редль отключил слуховую трубку.

Известно лишь одно: через несколько часов австрийский офицер, дотоле верный слову присяги, стал русским шпионом.

За это агент передал ему кипу бумаг, в которых подробно описывались его гомосексуальные похождения за последние месяцы.

Почему Редль не приказал тотчас же арестовать своего гостя?

Ответить на этот вопрос нетрудно: майор прекрасно понимал, что информация об его «странных» склонностях все равно выплывет наружу и ему придется распроститься с военной карьерой. А это уже было выше его сил: слишком владели им честолюбие, азарт, жажда власти. Да и деньги, предложенные ему за сотрудничество с Россией, были немалые. Проживший жизнь в бедности, Редль давно сгорал от зависти к сослуживцам, позволявшим себе траты, о которых он не мог и мечтать.

С этого дня Редль стал поставлять русской разведке все сведения, которые она запрашивала.

Работая в генеральном штабе, он имел доступ к планам австрийских крепостей, пограничных и полевых укреплений. Все это он тщательно фотографировал, делал копии и пересылал в Россию.

Одна из страниц шпионской деятельности Редля заслуживает отдельного рассказа.

В 1903 году русская разведка потребовала у него выдать план мобилизации австро–венгерской армии, выработанный генеральным штабом на случай войны. План этот, естественно, держался в особой тайне: имея его на руках, Россия могла нанести противнику ошеломляющий удар.

Редль сумел сфотографировать этот секретнейший документ и за огромные деньги передал его русской агентуре. Однако дальнейшие события развернулись для него неожиданно.

Дело в том, что на службе у австро–венгерской разведки давно находился один русский офицер, работа которого отличалась особой ловкостью и находчивостью. От него‑то из Варшавы в Вену и поступили сведения о том, что в руки русских попал детальный план австрийской мобилизации. Новость эта как гром с ясного неба поразила армейское командование.

Каким образом этот сверхсекретный документ мог попасть в руки противника?

Значит, где‑то здесь, под боком, в самом генеральном штабе находится шпион, предатель, имеющий доступ в тайная тайных штаба?

Естественно, поручение разыскать этого предателя было дано начальнику отдела майору Редлю.

Круг замкнулся.

С одной стороны, такой поворот дела, конечно же, вполне устраивал Редля, – значит, ни о каких подозрениях в его адрес не может быть и речи, – а с другой…

С другой – он понимал, что замять эту историю никак не удастся, и ему необходимо найти кого‑то, на кого он сможет свалить собственную вину.

Если он не найдет виновного – едва ли его оставят на столь высокой должности. Дело было слишком серьезным, и он обязан оправдать доверие тех, кто ему его поручил.

Редль активно занялся «розыском», пристрастно допрашивал множество людей.

В один из дней он внезапно исчез, причем, где он находился в то время, никто не знал.

Появившись через некоторое время на службе, он доложил начальству, что имеет предположительные сведения о виновных, назвал их имена.

Первым среди названных был старший аудитор Гекайло.

Незадолго перед этим Гекайло был обвинен в растрате казенных денег. Чтобы уйти от ответственности, он бежал в Бразилию, где появился с русским паспортом на чужое имя.

Редль, утверждавший, что Гекайло повинен в выдаче мобилизационного плана, напал на его след. Необходимо было любыми средствами заполучить Гекайло. Но просить бразильские власти о его выдаче на основании подозрений о шпионаже было бессмысленно, – это противоречило международной конвенции. Другое дело – уголовное преступление, здесь Бразилия не могла ничего возразить.

Так и было сделано: власти Австро–Венгрии потребовали выдать Гекайло как растратчика. Напрасно аудитор взывал к защите русского консула: бразильская полиция нашла в его чемодане австрийский мундир, и это окончательно погубило его.

Привезенный в Вену, Гекайло сознался на суде, что помимо хищения денег он занимался шпионажем в пользу России. Единственное, что он напрочь отвергал – это выдачу мобилизационного плана.

В своей книге «Очерки секретной службы» американец Р. Роуан пишет, что во время суда Редль предъявил Гекайло множество улик.

«На глазах своих восхищенных начальников Редль как бы по волшебству извлек ряд фотографий, писем, набросков и различных документов, посланных на адрес гувернантки семейства одного из видных офицеров русского штаба в Варшаве. Своему начальству Редль сказал, что получение этих улик обошлось ему в 30 000 крон».

Редль старался вырвать у Гекайло главное признание – в выдаче плана, но все было безрезультатно.

«Гекайло однажды ответил: «Сударь, как мог бы я добыть такие планы? Только человек из генерального штаба здесь, в Вене, мог достать их для продажи русским».

И это было верное решение задачи, хотя обвиняемый не знал этого».

Вслед за Гекайло были арестованы майор Риттер фон Вентковский, служивший в Станиславе, и личный адъютант командующего Лембергским (Львовским) военным округом капитан Ахт.

Редль предъявил на следствии письма, адресованные ими русской разведке. Офицеры признались в том, что выдавали некоторые сведения русским, но и они отрицали свою причастность к истории с мобилизационными планами.

Следствие не верило им – доводы Редля выглядели куда убедительней.

Однако в какой‑то момент совершенно неожиданно для всех Редль резко изменил свою позицию.

Еще вчера пылко обвинявший фон Вентковского и Ахта, он вдруг заявил, что, по его убеждению, план мобилизации передал России один Гекайло, а оба эти офицера не имеют к тому никакого отношения.

Перемена в позиции Редля удивила следствие. Как же так? Ведь именно он представил весь обвинительный материал, именно он обнаружил связь Гекайло с фон Вентковским и Ахтом, и вдруг – такая метаморфоза!

Редль упрямо стоял на своем. Но было уже поздно. Суд счел, что вина обвиняемых доказана, и приговорил их к тюремному заключению.

В чем причина столь непоследовательного поведения Редля на суде?

Снова сошлемся на Р. Роуана:

«Зачем Редль проделывал все эти эквилибристические эволюции на глазах у военного суда?

Объяснение этому нашлось в его бумагах в Праге.

Во–первых, планы австро–германского наступления через Торн продал русским он. Но вдобавок к денежному вознаграждению он потребовал от своих иностранных хозяев, чтобы они укрепили его положение, дав ему возможность обратить на себя внимание Вены каким‑нибудь разительным шпионским разоблачением.

Гекайло, бежавший в Южную Бразилию, уже не представлял собой ценности для русской разведки, так что русские пожертвовали им в угоду Редлю, сообщили, где можно найти беглеца, как добиться выдачи его, и все судебное «дело» повернули против него.

Редль заявил, будто на раскрытие виновных он лично истратил 30 000 крон; в действительности эти превосходные улики не стоили ему ничего.

Но не все шло так гладко. Когда Гекайло втянул Вентковского, после ареста которого в сети Редля попал и Ахт, русская разведка взволновалась. Эти два австрийских офицера считались лучшими шпионами русской разведки

Военный атташе царя нашел случай побывать в кабинете у Редля и приказал ему добиться оправдания обоих, иначе…

Редль понимал, что от русских не приходится ждать пощады. Они щедрой рукой платили своим шпионам, но тяжкой рукой карали их.

И ему пришлось рискнуть… постараться воздействовать на суд в пользу Ахта и Вентковского».

Как мы уже знаем, добиться оправдания этих агентов Редлю не удалось.

Русская разведка была недовольна.

Тогда, чтобы не портить с ней отношений, Редль прибег к очередной сделке. Для русских она должна была стать своеобразной «компенсацией» за двух потерянных шпионов.

Редль выдал России одного из опытнейших австрийских агентов – того самого офицера, служившего в Варшаве, который первым узнал о передаче мобилизационного плана. По предварительной договоренности с русскими Редль хладнокровно заманил агента в ловушку, и после краткого допроса его повесили.

Однако этого оказалось мало. Русская разведка все суровее предъявляла Редлю новые и новые требования. Ее уже не удовлетворяли сведения, которые он поставлял до этого.

Она предписала ему выдать данные обо всех действующих в России австрийских агентах.

Редль старался изо всех сил. Он сообщал имена, шифры, явки, – все, что мог узнать. Каждая новая информация по–прежнему щедро оплачивалась.

В 1912 году наследник австрийского престола эрцгерцог Франц–Фердинанд нанес официальный визит русскому царю.

В свите наследника, находился военный атташе старший лейтенант Мюллер.

Когда визит был завершен и наследник со свитой возвращался назад, в Варшаве к Мюллеру явился полковник русского генерального штаба. Он предложил купить у него, – разумеется, за очень крупную сумму, – секретный русский план наступления на Австрию.

Ничего не сообщая об этом венской разведке, Мюллер связался с австрийским генштабом, и плащ был куплен.