Текст книги "Стихи из концлагеря"
Автор книги: Ганс Гюнтер Адлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Имя Ганса Адлера я впервые встретил в 2011 г. в статье Анатолия Наймана[30]30
Найман А. См. выше.
[Закрыть]: «…за колючей проволокой, в шаге от смерти, Адлер создал сто тридцать лагерных стихотворений: сто в Терезине, остальные при пересылке в Аушвиц и из Аушвица в лагеря, примыкавшие к Бухенвальду. Это классическая по форме поэзия, с регулярным ритмом и рифмой. В отличие от пронзительного и афористичного вывода Адорно о варварстве стихосложения на земле, удобренной пеплом и прахом шести миллионов индустриально истребленных людей, убежденность Адлера состояла в том, что стихи необходимы. Не только как ответ на внутренний творческий импульс – возможно, важнейшую силу, определявшую саму его жизнь, – но и для восстановления в себе человечности во время происходившего вокруг. <…> Стихи <…> возвращали ему самоидентификацию и волю к жизни».
Это оказалось встречей не только с именем, историческим фактом – с «Оно» по Мартину Буберу, но и с «Ты» – с другим «Я», встававшим за буквами текста. Не сама по себе еще не знакомая мне поэзия притягивала, но надежда через нее вступить в диалог с автором. Иллюзий относительно возможности преодоления языкового барьера у меня не было, но отказаться от встречи со стихами Адлера я уже не мог. Благодаря библиографической помощи Е. М. Берковича передо мной оказалось около тридцати стихотворений, о подстрочном переводе которых я попросил моего друга Григория Злотина – филологагерманиста. Сделанное им давало возможность почувствовать эти стихи из земного ада с их строгими метрикой, ритмикой, рифмами и т. д., в которые уложено несказуемое. Мне казалось важным следовать не за версификационной стороной оригинала, а за переживанием и смыслами, чтобы дать возможность читателю пережить стихи Г. Адлера как выражение того опыта, который нам дан не был, как свидетельство, донесшееся из того времени в наше. Поддерживало и то, что перевод, как говорит Умберто Эко, это транзакция, компромисс между переводом и оригиналом, где всегда приходится чем-то жертвовать, чтобы лучше передать что-то другое, главное[31]31
URL: https://theoryandpractice.ru/posts/10785-eco-translation.
[Закрыть]. «Для каждого языка существует особый способ мышления, и то, что мыслится в одном языке, никогда не может быть тем же образом выражено в другом»[32]32
Кедури Эли. Национализм. СПб.: Алетейя, 2010. С. 65.
[Закрыть] и «Перевод сам по себе невозможен. Перевести букву оригинала – ничего, вроде, и не стоит зарифмовать подстрочник. Но на самом деле делается не перевод, а стихи сочиняются заново по заданной канве. И переводишь не букву и даже не точный троп, метафору и так далее… А переводишь ветер, любовь, нежность, ужас, потрясение – какое-то лирическое или духовное событие. <…> Лучше, конечно, переводить, сохраняя букву. Но я сторонник того, что если теряется наличная метафора, теряется что-то из оригинала, но возникает близкое по образу и точное по духу, воскрешающее необходимый содержательный и формальный минимум, то потеря простительна»[33]33
Анпилов А. URL: https://tschausy.livejournal.com/549783.html? fbclid=IwAR2h6gfUFeo-ibDvVFG1Dvxs4k5P5Ib2CycuyMgzi0C1K-1voiFv9mFyf kjQ.
[Закрыть].
Показав несколько своих переводов Григорию Злотину, я получил очень поддержавший меня ответ:
«По-моему, ваши переложения очень точно передают дух этих стихов. Кроме того, мне нравится сама идея перепева. Так стихи оживают и приходят в соответствие с духом и темпом нашего времени. У Адлера мощный напор экспрессионистской лексики и образов умеряется жесткими скрепами размера и ритма. Это было его авторское решение – усилить послание стиха через контраст ужаса и порядка, очень по-немецки.
В традиционном переводе, учитывая русскую морфологию – часть слогов приходится тратить на окончания – скорее всего, часть лексики, а значит, и часть этих безумных метафор, пришлось бы потерять ради того, чтобы сохранить рифму и размер. И стихи потеряли бы экспрессивность. В свободном переложении эти, отчасти искусственные, ограничения снимаются. Вы верно это почувствовали, отбросив и пунктуацию. Сводя до минимума формальные атрибуты, вы заостряете до предела смысл». Это перекликается с тем, что позже писал П. Филкинс, отмечая контрастирующее сочетание в стихах Адлера формальной метрики немецкого стиха с образной гротескностью.
Мы связались с сыном Г. Адлера – профессором немецкой литературы Джереми Адлером, объяснив выбранный подход к переводу, показали ему первые десять переложений на русском и сделанные для него их переводы на английский и получили такой ответ:
«Большое спасибо за ваши очень интересные переложения. Они произвели очень сильное впечатление на мою жену (русский – ее второй язык) и – в английской версии – на меня. Я согласен с вашими аргументами и буду рад, если вы продолжите перевод в таком же духе. <…> Я очень рад вашему желанию донести до российского читателя поэзию моего отца и желаю вам удачи в этом начинании».
Меня спрашивают – зачем я это делаю, не стоит ли пощадить психику читателя? Чтобы сохранять память, о которой говорит Лев Лурье: «…закончилась память о Второй мировой войне: грех Холокоста, который пригибал, постепенно отпускает»[34]34
Лурье Л. UR L: http://www.sobaka.ru/city/society/97830?fbclid=Iw AR0HBaONmgqOl OhgLLSsxC3aYCEqDGk2M2rb6d4u9wuPMfc-_ n2y02kUQjg.
[Закрыть]. Об этом же говорит и Анатолий Найман: «Уходит память о Терезине, о Колыме, некоторые уже представляют это как нечто пожалуй что и полезное, необходимое, упорядочивающее. А какая была в 1930-е, в 1940-е боль, когда узнавали о тех, кто только что стал лагерной пылью! И как больно сейчас, когда вот-вот окажется, что мучились они даже ни для чьей памяти»[35]35
Найман А. См. выше.
[Закрыть].
Потому что, как справедливо замечает Александр Асмолов, «было бы наивно думать, что фанатики живут только в прошлом <…> Они, увы, не достояние истории ночной резни, кровавых погромов и геноцидов прошлого. Они – рядом. Они – здесь. Они – среди нас»[36]36
Асмолов А. Школа жизни с непохожими людьми // Национальный психологический журнал. 2011. № 2. С. 2.
[Закрыть].
Переводы сделаны по книге: H. G. Adler. ANDEREWEGE. Gesammelte Gedichte. Drava Verlag / Založba Drava, 2010.
Благодарности
– профессору Джереми Адлеру (Лондон) за разрешение на перевод и предисловие к этой книге;
– Е. М. Берковичу (Ганновер) за библиографическую помощь и публикацию переводов в журнале «Заметки по еврейской истории» 2011, № 7, и альманахе «Еврейская старина», 2018, № 8, и 2019, № 1–3;
– Григорию Злотину (Лос-Анджелес) за подстрочники для первых переводов, цикла «Уверенность» и за поддержавшее меня содружество;
– Виктории Шиляевой (Шверин) за неформальную заинтересованную работу с подстрочниками;
– журналу «Слово/Word» и его главному редактору Ларисе Шенкер за публикацию первых переводов (2013, № 77);
– сайту «Век перевода» и его создателю Евгению Витковскому за оценку переводов и публикацию[37]37
URL: https://www.vekperevoda.com/1930/kagan.htm.
[Закрыть];
– Александру Асмолову, Льву Сурату и Светлане Штукарёвой за инициативу и осуществление 2-го издания книги, вводящего ее в круг чтения экзистенциальных терапевтов и их подготовку;
– моей жене Ольге Пановко, разделившей со мной душевную тяжесть вхождения в мир лагерной поэзии Адлера, за справочную помощь, первые прочтения, важные редакторские замечания и долготерпение.
Виктор Каган
Новая поэзия страдания
XX век был свидетелем рождения новой поэзии страдания. Предыдущие эпохи свидетельствовали об ужасах войны. Библия рассказывает о страданиях евреев в руках врагов. «Илиада» воспевает героизм в войне. Современность же обращается к страданиям отдельного лирического поэта, противостоящего чудовищности преступного государства. Среди поэтов этого века, отличающихся не только своей человечностью, но и трансцендентным блеском, нельзя не вспомнить Осипа Мандельштама, чей вклад в формирование этой новой поэзии несомненен. Его предопределившая судьбу злосчастная эпиграмма на Сталина дала начало столь же широкому, сколь творческому протесту – он был и провидцем, и политическим поэтом. Конкретный и красочный язык его лирики теснейше сплетен с болью. То, как он мог совмещать образы такой высокой красоты с реальным страхом преследования, остается тайной его творчества.
Идишский поэт Хаим Нахман Бялик рассказал о судьбе своего народа в посвященном погромам начала XX в. стихотворении «В городе убийц». Его стихи – предвидение еще бо́льшего террора, душа, «обращенная в пепел и дым». Благодаря Бялику современная еврейская поэзия научилась выражать протест против совершаемых в отношении его народа злодеяний. Когда несколько лет спустя по Европе прокатилась очередная волна гонений, другие поэты вслед за Бяликом встали на этот путь и положили головы на алтарь возмездия. Идишский поэт Ицхак Кацнельсон создал исчерпывающий рассказ о страданиях своего народа в Катастрофе – «Песнь убитого еврейского народа» дает наиболее полное представление о новой трагедии. В начале XX в. идишские писатели и ученые возродили идиш, вернув ему достоинство и подняв его до уровня великого литературного языка, который стал огромной силой в творчестве молодых поэтов в их борьбе против мучителей. Их труды переживут память об их убийцах. В их благородных страданиях отразилась судьба целого народа.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
