Текст книги "Последняя ночь с принцем"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

Они снова встретились на ее территории.

Он позвонил ей ближе к концу дня и договорился о встрече.

Рита сильно нервничала, ожидая его появления. То и дело выскакивала на балкон, прислушивалась к звукам из соседней квартиры. Там по-прежнему никого не было, хотя время близилось к девяти вечера. Они с Эдиком особенно ни о чем не договаривались, но Кораблев мог бы и позвонить и предупредить о том, что уезжает, к примеру. Потом она летела к входной двери. Приоткрывала ее и слушала, едет ли лифт к ней на этаж. Лифт словно умер вместе с Зинаидой этим утром. Ни вверх, ни вниз. Никакого движения.

Так она и металась между балконом и входной дверью, пока этим метаниям не положил конец требовательный звонок в дверь.

– Добрый вечер, – поздоровался Валентин Михайлович, переступая порог ее квартиры и снова озираясь по сторонам. – Вы в одиночестве?

– Здрассте, – некстати проговорила Рита, шмыгнула носом и ответила: – Я одна. Проходите.

– Куда? – Валентин Михайлович снял ботинки, поставил их на мокрую тряпку у порога и пошел из прихожей. – Можно на кухню? Я бы выпил кофе.

– Можно и в кухню. Но кофе у меня только растворимый, – предупредила Рита. – Мне он нравится. Многие моих вкусов не разделяют и…

– Я разделяю, – даже обрадовался Валентин Михайлович. – Растворимый. В огромной кружке. Сладкий и с молоком. И еще с булкой, с огромной! Я не сильно обнаглел, нет?!

– Надо же… – Рита недоверчиво хмыкнула и полезла в шкаф за второй большой кружкой.

Чайник у нее уже давно стоял на медленном огне и уже минут двадцать недовольно похлопывал крышкой. Хлеба она купила по возвращении с работы. И даже поужинать успела салатом из помидоров и зелени. А вот кофе пить в одиночку ей сегодня совсем не хотелось. Хотелось с Кораблевым, а его все не было и не было. Ну, на безрыбье, как известно, сойдет и старший следователь убойного отдела…

Они уселись за ее стол и начали прихлебывать обжигающий растворимый кофе с молоком. Горячие булочки одна за одной исчезали из плетеной корзинки, и Рита подкладывала их снова и снова.

Валентин Михайлович если и сумел переодеться к этому часу, заявившись к ней в джинсах и клетчатой рубашке, то поужинать явно не успел. Кофе он запросил еще и выпил его весь, совершенно не стесняясь своего здорового аппетита. Потом уложил локти на ее стол, посмотрел на Риту пристально и по-доброму, и спросил:

– А что, Маргарита Николаевна, ведь вы не верите, что соседка ваша соскользнула со ступенек и сломала себе позвоночник?

Это было так внезапно, так неожиданно, что Рита, не успев подготовиться, ответила:

– Не верю.

– А почему?

Если бы она не была уверена в обратном, то могла бы утверждать, что его взгляд ласкает ее и подбадривает. Но Рита не верила. Она прекрасно понимала, что человек делает свою работу. И старается делать ее по возможности хорошо и профессионально. Потому-то он и здесь, потому и кофе ее пьет, и взглядом голубит. Хитрец…

– Обязательно сразу – почему?! – воскликнула она, вскочив и сразу начав собирать со стола. – Не верю просто, и все! Какая бы пьяная она ни была… Хотя, кто знает… Что говорят специалисты о причине ее смерти?

– Смерть наступила в результате, как я вам уже сказал, перелома шейных позвонков. Варварского перелома.

– Причина – падение? – Она принялась тщательно вымывать высокие кружки.

– Может быть, да, может быть, и нет. Синяков, ссадин, царапин или чего-то еще, указывающего на следы борьбы, нет. Но так же нет и отпечатков ее рук на перилах, стене… На что-то же она должна была опираться, спустившись по лестнице с четвертого на первый этаж.

– А может, она лифтом ехала?

– Смерть наступила приблизительно в четыре часа утра. В это время лифт в вашем подъезде не работает. Его отключают. Так ведь?

– Ну… да, вроде. Никогда не ездила в такое время и…

– Я понимаю ваше желание оградить от подозрений вашего партнера, но…

– Так вы его подозреваете?! – Рита вернулась к столу и сердито уставилась на Валентина Михайловича. – Ну, вы даете! С какой это стати ему ее убивать, раз? Как, не выходя из квартиры, он мог это сделать, два? Не нужно смотреть на меня, как на маленького больного ребенка. Я спала с краю. Выбраться с дивана, не потревожив меня, Эдик не смог бы. А я уверена твердо в том, что он не только не выходил из квартиры, но и в том, что он ни разу не встал с дивана даже в туалет! Вам нужно искать круг ее прежних знакомых. Кто она вообще? Откуда приехала? Есть ли у нее семья, и так далее, и тому подобное. Может, ее кто-то преследовал? Может, она вообще воровка со стажем? Или ее обманутый муж нашел. Да мало ли…

На Валентина Михайловича ее пламенная речь в защиту Кораблева не произвела ровным счетом никакого впечатления. Он слушал ее с ленивой необходимостью, не переставая лепить из хлебного мякиша уродливых человечков. Несколько раз глядел в ее окно на мост, почти не забитый к этому часу автомашинами. Потом снова вздыхал и трансформировал очередного уродца. Когда Рита закончила, он проговорил:

– Да ищем мы, ищем, Маргарита Николаевна, но все дело в том, что барышня эта, оказывается, жила по поддельным документам. Прежнее место ее прописки ничего нам не дало. Мы позвонили коллегам в город, что значился в ее паспорте. Попросили…

– И?!

– И не знают там ничего об этой красотке. Так-то. – Валентин Михайлович потер заросший затылок, снова очень внимательно и очень тепло посмотрел на Риту и вдруг спросил: – А почему Кораблев, Маргарита Николаевна?

– То есть?

– Что вас может связывать с этим человеком?

– Ну, знаете! – мгновенно вспыхнула она. – Это уже мое личное, да… И, думаю, никакого отношения к происшествию мой выбор…

– Да так, все так. И дело это не мое собачье. И ваше оно, только ваше личное. И все же? – Его глаза при этом ничего, кроме банального любопытства, не выражали, а губы улыбались тепло и непринужденно. – Это не для протокола, поверьте. Мне вот как мужику просто любопытно. Почему он?

– А почему нет-то, господи! – Риту его любопытство рассмешило. – Я что, недостойна такого красавчика?

– Вот оно, Рита! Вот оно! Именно красавчика! Это же типичный представитель современного прожигателя жизни. Дорогая машина. Дорогие тряпки. Смазливая физиономия. Пыль… Одна пыль в глаза…

– Почему вы так думаете? У него наверняка приличный заработок. Где-то же он деньги зарабатывает!

– Наверняка, но где именно он зарабатывает, нам пока неизвестно. Нам он отрекомендовался как адвокат. Но ни в одной адвокатской конторе города он не значится.

– А вы пробовали обзванивать компании, занимающиеся грузоперевозками? – Рита вдруг вспомнила о своем посещении соседней квартиры, и о проведенном ею тщательном обыске. – Он может служить адвокатом в любой фирме.

– Пробовали. Ничего определенного. Кто не слышал о таком, кто не располагает информацией, кто не готов ответить вот так вот сразу. Мутно все, Рита. Нужен он вам со своими темными пятнами? Вы такая девушка…

– Какая? – сердито перебила его Рита, успев к этому времени вспомнить также и об отсутствии у Кораблева каких-либо фотографий, намекающих на его прошлое. Как тут не проникнуться подозрительностью гостя. – Какая я девушка? Ну, какая? Рыжая я, Валентин Михайлович! Рыжая и одинокая!

– Можете не напрягаться с отчеством. Просто Валентин… – порекомендовал ей гость с улыбкой. – А насчет рыжей, то тут вы не правы. Цвет волос у вас потрясающий. Ваша покойная соседка наверняка вас ревновала к Кораблеву.

– С чего это ей меня ревновать? – недоверчиво фыркнула Рита, уверенная как раз в обратном.

– Она была умной женщиной, знающей цену истинной красоте, – медленно проговорил Валентин, не сводя с Риты пристального взгляда. – Она сразу поняла, на кого направлен интерес Кораблева. И это ее наверняка бесило. Напросилась с вами в гости на дачу. Откровенно радовалась вашему отъезду.

– Это-то вы откуда знаете?! – Рита скептически хмыкнула.

– Работаем, Рита. Работаем. Уже успели опросить хозяина дачи и его жену. На основании их показаний я утвердился в своих подозрениях.

– Каких же?

– Что погибшая Соколова не просто жила в квартире напротив. Она пасла вашего соседа.

Оп-па… Вот это называется додумались на пару!

Вот только сегодня днем она прополаскивала в мозгах эту мысль, и тут же Валентин, который просил не называть его Михайловичем, эту самую мысль озвучил.

Не просто… Не просто появилась на их лестничной клетке Зина Соколова. Совсем не просто. А зачем? Зачем ей пасти Кораблева?

– А вот этого я пока не знаю, – честно признался Валентин. – Что за интерес у нее к нему был, чем продиктован, я не знаю. Но что поселилась она здесь из-за него, я почти уверен. Почти! Кстати, а где он сам-то? Проснулись вместе, а засыпать, что же, будете в одиночестве?

Рита надулась и на все оставшиеся у него в запасе вопросы предпочла отмалчиваться. Валентину Михайловичу ничего не оставалось делать, как спустя десять минут начать прощаться.

– Если вам что-то станет известно, позвоните? – спросил он, проникновенно заглядывая под Ритины насупленные брови.

– Конечно, – пообещала она, искренне недоумевая на предмет того, что ей может стать известно-то.

Как только за следователем закрылась дверь, она тут же метнулась на балкон.

Нет, в соседней квартире по-прежнему царили тишина и покой. Да и мотор его машины не оглашал окрестности своим глухим утробным урчанием. Где же он может так задерживаться?! И даже не позвонил!..

Рита забралась с ногами на диван, поставила себе на коленки телефон и задумалась.

Позвонить Аньке и рассказать? Пожалуй, что не стоит. Начнет ахать, подозревать всех подряд, начиная с дворовой шпаны и кончая бродячими кошками. И в результате настоит на том, чтобы Рита переехала к ней на дачу, хотя бы на летний период.

А разве она может себе позволить уехать сейчас?! Сейчас, когда у них с Эдиком только-только все начинается. Сейчас, когда она полна всяческих надежд и почти уже забыла и про то, что она рыжая, и про то, что плохая. И сейчас, когда рядом начинает происходить что-то ужасное! Разве может она в это самое время позволить себе отсутствовать?! Однозначно – нет!

Аньке она все же позвонила и поболтала с ней минут десять. И как-то так незаметно подобралась к теме их бывшей соседки Серафимы Ивановны, которая давно уже переехала из их дома и сдавала свою квартиру случайным жильцам.

– Алчность, дорогая! – вынесла свой вердикт ее правильная сестра. – Она же – Серафима-то – ни в чем сейчас не нуждается, даже более того… Так нет! Нужно еще и квартиру сдавать. Подумаешь, какой приработок! А людям каково?! Помнишь того придурка, что чуть с балкона не свалился?

– Помню, – кротко ответила Рита. – И где она только таких находит? На улице, что ли, подбирает? Или по объявлению?

– А вот тут ты, сестра, не права, – возразила ей Анька. – Сима – очень осторожная женщина. Ни за что не станет подбирать себе жильцов с улицы.

– А как же? – Ответ для Риты был очень важен, он ей был просто необходим.

– Я точно не знаю, но что не по объявлению, это точно. Да тебе-то какое дело, где она их берет?

– Да нет, я так просто, – поспешила с ответом Рита и тут же перескочила на другую тему.

Ничего не заподозрив, Анька стребовала с нее обещание, касающееся следующих выходных, и вскоре сестры распрощались.

Недолго думая, Рита набрала номер Серафимы Ивановны.

– Алло, – произнесла Серафима в трубку своим неповторимо тонким пронзительным голосом.

– Здравствуйте, Серафима Ивановна, – поприветствовала ее Марго. – Это Рита. Рита Жукова. Я что звоню-то…

И она очень обстоятельно и детально поведала о своем сегодняшнем пробуждении от звонка двух милиционеров, весьма сердитых и воинственно настроенных.

– Да я уже знаю, милая, – опечалилась сразу Серафима и, кажется, даже всхлипнула. – Уже были и допрашивали. А что я могу знать об этой девушке?! Что?! Милая, красивая, обходительная. Пришла, принесла конфеты, хороший кофе, цветочки. Мы с ней посидели в столовой, выпили по чашечке кофе.

– И все?

– Все, конечно! Она заплатила за полгода вперед и ушла. Ключи же у тебя. А что еще-то, Риточка? Что еще?

– А где вы ее откопали, Серафима Ивановна? Вернее, как она на вас вышла, вы же не расклеиваете объявлений?

– Упаси меня, господь! – суеверно ахнула Серафима. – Никаких объявлений! Никаких и никогда!

– Тогда как же?

– Наша жилищная контора мне их и поставляет. Там же их регистрируют, ставят на учет и все такое… Вот Зиночка покойная и пришла ко мне по рекомендации нашей паспортистки. Валентина Павловна мне частенько квартиросъемщиков поставляет, тебе ли не знать, Риточка. Так вот, Зиночка пришла по ее рекомендации. А больше… А больше я ничего не знаю. Сегодня милиция меня возила в мою квартиру, когда ты была на работе. Делали обыск. Рылись в ее вещах, прости господи!

– Нашли что-нибудь?

О возможном обыске Рита как-то не подумала. Не подумала и упустила из виду. А Валентин Михайлович, змей коварный, ничего ей не сказал. Вот вам и ласкающий взгляд! Профессионал – он профессионалом и помрет! А то начал тут: шикарный цвет волос, истинная красота… А сам все прощупывал да вынюхивал. Ни за что его больше не пустит к себе, ни за что. Пускай повесткой вызывает…

– А что у нее можно было найти, кроме лифчиков? – фыркнула Серафима Ивановна. – Лифчиков да чулок ажурных. Ни наркотиков, ни порнографии, ничего. Правда, их заинтересовала какая-то фотография.

– Фотография? – Рита мгновенно насторожилась. – Что за фотография?

– Не знаю, мне не показали. Но краем глаза я видела, что на ней Зиночка в обнимку с мужчиной. Темноволосый мужчина, повыше ее ростом. Он обнимал ее за шею, – начала перечислять Серафима, воодушевляясь с каждой минутой. – Все обратили внимание на его часы.

– Что за часы?

– Не знаю. Просто один из них сказал другому: «Посмотри на часы». Тот ответил: «Да уж вижу», или что-то в этом роде. И еще кто-то из них сказал, непонятно, зачем было это скрывать. Вот так, кажется… Да, именно: непонятно, зачем было это скрывать. И все. Больше ничто не привлекло их внимания, кроме фотографии.

Рита слушала, а Серафима сокрушалась еще минут пятнадцать. Охала и стенала о грядущих неприятностях и радовалась собственной дальновидности, толкнувшей ее на то, чтобы всех своих жильцов регистрировать в официальном порядке. Досталось и блюстителям порядка. Их Серафима пропесочила особенно основательно, к вящему изумлению Риты отозвавшись положительно лишь о Валентине Михайловиче. У Риты-то на этот счет были свои собственные соображения. Лично ей он не казался единственно и исключительно порядочным, и совсем уж она о нем не думала как о человеке высоких моральных принципов. Мало того, что умолчал об обыске в соседней квартире, так и о существовании фотографии не обмолвился ни словом. Сидел на ее кухне, ведрами поглощал ее кофе, жрал ее булки и ни слова…

Ну, гад, попадется он ей еще на узкой дорожке, она ему все припомнит.

Попался… И ни на узкой дорожке, а прямо в их тесном лифте, и уже на следующий вечер.

Это был день ее зарплаты. Она изрядно задержалась, бросаясь из магазина в магазин. Пополнять запасы продуктов ей очень нравилось. И к этому делу она всегда относилась серьезно и основательно. Сегодня Рита очень торопилась. Хватала все подряд и бросала в тележку. В результате почти половина купленного оказалась потом бесполезной тратой денег. Но она торопилась и еще была немного раздосадована. Кораблев так и не объявился. И не позвонил.

Она хотела даже грешным делом снова слазить к нему на балкон, но вовремя опомнилась. А ну как он вернется в неурочный час. Или вообще, может, сидит себе сиднем дома, притаившись, и тут она.

Здрассте, это я – явление первое….

Рита торопилась. Она летела с остановки с двумя туго набитыми пакетами, спотыкалась в неудобных шлепанцах на каждом шагу и смотрела исключительно себе под ноги. Потому и просмотрела назойливого и коварного Валентина Михайловича, притаившегося на любимой пенсионерками скамейке. Она пролетела мимо него в подъезд, промчалась по трем ступенькам, на которых все еще не стерся меловой контур погибшей Зиночки. И замерла с пакетами у лифта. Тот медленно полз откуда-то сверху.

Рита с напряженным вниманием смотрела вверх и думала о том, что дурацкие шлепанцы она сегодня же забросит куда подальше.

Вырядилась! Стильности ей не хватало! Стильности и грациозности! Обрела, что называется. Результат – огромный мозоль на подошве левой ноги и по паре на обоих мизинцах. Нога, вспотев, ерзала внутри этих шлепанцев, превращая каждый ее шаг в мучение.

Сейчас единственное, чего хотелось Рите, – это сбросить с ног сие дорогостоящее изящество и окунуть ноги в теплую воду, а потом, может быть, стоило позаботиться и о собственном ужине. Это были все ее мысли, она даже про Кораблева на время позабыла, настолько ей хотелось поскорее домой.

И тут вдруг над самым ее ухом:

– Рита, здравствуйте. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Прежде чем повернуться, она ответила: «Нет». Потом повернулась и, теперь уже молча, отрицательно замотала головой.

– А я снова к вам, представляете! – обрадовался непонятно чему Валентин Михайлович. – Не думаю, что вы рады меня видеть, как раз наоборот. Но потребность видеть вас у меня была столь велика, что я все же решился. Вам помочь?

Тут лифт остановился и со скрежетом распахнул исцарапанные двери. Рита шагнула вперед. Валентин шагнул следом и тут же потянулся к ее пакетам. Рита инстинктивно отпрянула, пытаясь спрятать пакеты за спину. Пошатнулась на высоких неудобных каблуках и едва не упала. И упала бы, не ухвати ее Валентин за плечи.

– Осторожнее, Рита! – воскликнул он, вполне искренне изображая волнение, рук он с ее плеч так и не убрал.

– Пристаете? – Она хищно прищурилась, покосившись поочередно на обе его руки.

– Упаси меня бог! Страхую! – снова воскликнул он и улыбнулся.

Теперь он уже над ней, понятное дело, издевался.

– Меня не надо страховать, вам ясно?! – вспыхнула она до корней своих огненных волос, почти сравнявшись с ними цветом. – Я достаточно взрослый человек и…

– Ваша соседка тоже была взрослым человеком, а что из всего этого вышло? – укоризненно попенял ей Валентин и силой отобрал у нее пакеты. – Отдайте же! Какая вы настырная! Уверяю, что сегодня ни в коем случае не стану вас объедать…

Он снова ей наврал. Объесть не объел, но ни от кофе не отказался, и салат съел, и целую тарелку жареной картошки убрал, словно ее и не было.

– Послушайте, почему я вас кормлю второй день? – возмутилась Рита, когда он вызвался вымыть посуду и опять-таки силой усадил ее за стол.

– Я хороший, – самонадеянно заявил Валентин, фамилия у которого оказалась Милевин. – Я хороший и желаю вам только добра.

– Три ха-ха! – возмущенно фыркнула Рита. – Вы желаете у меня выведать что-нибудь. Вынюхиваете тут, шпионите! Только зря вы все это затеяли. Мне ничего не известно. Я все рассказала вам. Все, что знала.

Милевин неторопливо намылил тарелки, вилки и чашки. Потом аккуратно их сполоснул. Обстоятельно вытер чистым полотенцем, что вытащил без спроса у нее из шкафа. Расставил всю посуду по местам. Смахнул крошки со стола. Уселся напротив Риты и с присущей ему проникновенной ухмылкой поинтересовался:

– Обижаетесь на меня?

Она промолчала, глядя на него во все глаза.

Зачем ей еще и это счастье, сказал бы ты, господи?!

Сначала Кораблев, потом Зиночка, теперь вот Милевин Валентин Михайлович. Не слишком ли много персонажей за последние дни. Она еще с историей про Кораблева до конца не разобралась, а тут нате вам – еще и Милевин! Его она уж точно не хотела. Ни доброго, ни злого, вообще никакого!..

– Обижаетесь, – утвердительно кивнул Валентин и, неожиданно поймав ее пальцы, с чувством произнес: – А зря обижаетесь, Рита. Я и правда желаю вам только добра. Ну скажите, зачем вам неприятности из-за человека, которого вы почти не знаете? Он всего-то ничего живет в соседней квартире, а вы уже готовы…

– Да ничего я не готова! – разозлилась Рита и выдернула свою руку из его пальцев. – Что вы ко мне привязались с этим Кораблевым?! И уж если быть до конца справедливыми, то вас я вообще не знаю! Вот!..

Милевин снова смотрел на нее, как на ребенка. Несмышленого, запутавшегося, нашкодившего ребенка. А ей совсем не нравился такой взгляд. Она его с детства терпеть не могла, когда на нее так же вот смотрели сначала бабка, а потом Анька, когда заметно подросла.

Всем и всегда казалось, что Рита мала, несообразительна, что она способна натворить глупостей, а то и еще чего похуже. А когда она начинала возражать, то глядели на нее именно так, как смотрел сейчас Милевин Валентин Михайлович.

Это злило, бесило, сбивало с толку. Какое ему дело до ее личной жизни? Какое?! Или…

– Послушайте! – вдруг ахнула она. – Ваше участие… Ваше дурацкое непонятное участие имеет свое объяснение! Я поняла! Я наконец поняла, чего вы от меня хотите!

– И что же? – Взгляд у Милевина стал заметно строже, и попыток завладеть ее рукой он больше не повторял.

– Вы меня вербуете?! Ваши участившиеся визиты… Эти ваши ухмылки… Проникновенные взгляды… Вам нужен соглядатай… Чтобы я следила за Кораблевым и докладывала обо всех его действиях вам. Так ведь?!

Ох, как он взбесился! Как он тут рассвирепел!

Рите даже показалось, что Валентин Михайлович Милевин борется с диким желанием ее ударить. Во всяком случае, пальцы рук он несколько раз сжимал и разжимал с судорожной силой. До хруста в побелевших суставах сжимал. Удрученно мотал головой и смотрел на нее безотрывно уже без былого участия. Сухо смотрел, нехорошо. И Рите тут же сделалось паршиво и еще немного стыдно. Она потупила взгляд, а потом и вовсе уставилась в окно. Но напрасно. На улице заметно стемнело. Молочные сумерки, не разбавленные светом уличных фонарей, скрадывали парапеты моста. Машины можно было рассмотреть лишь по сверкающим на скорости «габаритам». Так что таращиться в темноту за окном было неумно. Пришлось от окна отвернуться и начать исподтишка наблюдать за гостем.

Было видно, что в душе того идет отчаянная борьба. Что-то ему определенно хотелось ей сказать, но в то же время останавливало. Рита ошибочно подумала, что он борется с желанием ей нахамить. Ошиблась… Ошиблась, да как!

– Вы, Маргарита Николаевна, оказались абсолютно недальновидной особой, – проскрипел Милевин спустя какое-то время; именно проскрипел, а не проговорил, – звук, исторгаемый его горлом, определенно напоминал скрип старого несмазанного колеса. – Я выпендриваюсь тут перед вами, стараюсь помочь, а вы…

– А что я? – Рита постаралась примирительно улыбнуться, вышло неубедительно. – Я просто не понимаю.

И вот тут скрип его голоса вдруг прервался и Милевин заорал. Заорал страшно и воинственно. Ей даже пришлось вобрать голову в плечи, настолько неожиданным оказался подобный перепад его голосовых модуляций.

– Не понимаешь?! Ты не понимаешь??? Дура чертова! Чего ты не понимаешь, что у тебя и только у тебя был мотив столкнуть эту девку с лестницы?! Этого ты не понимаешь?! – Валентин чуть оторвал свой зад от стула и навис над Ритой, продолжая орать. – Налицо любовный треугольник! Ты этой барышне была словно гвоздь в заднице! Но она с тобой мирилась, поскольку считала себя самой шикарной, самой красивой… Она не считала тебя соперницей, вот в чем все дело. А вот ты!!!

– А что я?! – пискнула Рита, сраженная наповал таким резким поворотом в его умозаключениях.

– А ты всю свою жизнь жила комплексами. Ты никогда не считала себя даже хорошенькой. Некому было вселить в тебя такую уверенность. И вдруг, как снег на голову, принц на спортивной машине. Мало сказать, что красавец, но еще и внимание тебе уделяет. И ты поверила и обрадовалась. Он приглашает тебя на дачу. Ты едешь, но туда же едет и соперница. И все портит, мешает все карты. Ты удираешь, и сидишь в своей неуютной квартире целый день, и строишь планы.

– Какие планы? – Ее глаза наполнились слезами: то, что он говорил, было мерзким, гадким, но отчасти правдивым и оттого казалось ей сейчас еще более подлым.

– Планы мести! Ты строишь планы мести. Потом эти двое возвращаются и на радостях после удачно проведенных выходных заваливают к тебе в гости с вином и тортом. Это для тебя удар ниже пояса. – Милевин выбрался из-за стола и начал ходить за ее спиной из угла в угол по кухне, не забывая рассказывать свою историю про них троих – Кораблева, Зиночку и про нее лично.

Странная она получалась у Милевина, история-то. Странная и страшная. Ничего общего не имеющая с тем, что случилось с Ритой на самом деле.

– Ты, уж не знаю какими правдами или неправдами, заманиваешь Кораблева к себе в постель. И когда он засыпает, идешь к соседке. Та пьяна до невменяемости. Вскрытие показало, что дозы спиртного хватило бы на двоих здоровенных мужиков. Она, возможно, и не поняла, зачем ты выводишь ее из квартиры… Ты доводишь ее до первого этажа и сталкиваешь с лестницы. Потом возвращаешься и досматриваешь свои сны.

– Все? – глухо поинтересовалась Рита, обернулась на распсиховавшегося Милевина и, стараясь казаться уравновешенной, парировала: – Но это глупо, это же неправда. За каким чертом мне тащиться с ней на первый этаж, если я могла столкнуть ее прямо с четвертого? А мне нужно было идти вниз, рисковать при этом… Вдруг мы попались бы кому-нибудь на глаза. Это нелогично!

– Это ты так думаешь! – ткнул он в ее сторону подрагивающим пальцем, наверное, и правда сильно волновался, непонятен был только истинный мотив его волнения.

– А кто думает иначе? – изумленно воскликнула Рита.

– Все! Все, представляешь! Все, кроме меня! – Валентин развел руки в стороны и с силой опустил их, хлопнув себя по бедрам. – Вот нужно мне все это, а?! Скажи, нужно?!

– Что именно?

– Выделываться тут перед тобой. Пытаться как-то помочь. Найти истинного виновника гибели этой… дамы, – почему-то о погибшей Зине Милевин говорил без должного уважения. – А что в ответ?!

– Что?

– Полное непонимание, оскорбление и вообще…

– А как же кофе и салат? – Рита примирительно улыбнулась. – Это не в счет?

– Ну вот, уже упрекаешь! – пробурчал Милевин, вернулся к столу и уставился на нее строго и требовательно. – Дело нешуточное, Рита. Можешь шутить и улыбаться, сколько тебе вздумается. Можешь трахаться, извини, с этим жигало сколько хочешь, только… Только мои коллеги и в самом деле считают тебя подозреваемой номер один. Так-то…

И вот здесь ей по-настоящему сделалось страшно.

Она подозреваемая?! Ее подозревают в убийстве?! Ее??? В убийстве???

Господи, какое дерьмо! Чушь собачья! Лажа откровенная! Зачем ей эта хрень?! Она жила столько лет законопослушным гражданином и прожила бы еще столько, не…

– Не поселись рядом с тобой этот красавчик, – хмуро закончил за нее Милевин. – Ни от кого из присутствующих не укрылось, как ты смотрела на него.

– Как? – Рита сжалась вся под его суровым колющим взглядом.

– Как влюбленная кошка, вот как!

– Ну, знаете!..

Неужели правда?! Неужели и в самом деле она так выглядела?! А почему нет? Сколько раз за минувшие сутки она выбегала на балкон, прислушиваясь к шуму мотора со двора? Раз семьдесят, наверное.

А настроение паршивое сегодня целый день почему? Опять же…

И это в день зарплаты, тем более что Рите ее прибавили с прошлого месяца. Значительно прибавили. И премию выдали по случаю введения нового тарифа, оказавшегося сверхприбыльным. В другое время она бы до потолка по бабкиной квартире скакала и холодильник забила бы всем, чем только можно и что она особенно любила. Колбасы сырокопченой купила бы, к примеру, или сыр косичкой. А вместо этого схватила с прилавка четыре банки черничного джема и рассматривала его потом с недоумением. Зачем купила, спрашивается? Сколько Милевин чистил картошку, столько она и рассматривала эти ненужные ей банки, и еще упаковку концентрированных сливок с тем же недоумением рассматривала. Дорого, а зачем…

Неужели и правда это с ней из-за ее глупой влюбленности?

Но ведь еще пару дней назад она трезво оценивала ситуацию и могла с поразительной твердостью сказать самой себе, что Эдик мужчина не ее романа. Он Зиночкин, Танечкин, Лилечкин, да чей угодно, но только не ее. Она не для таких, как Эдик Кораблев. Она для других ребят. Для тех, что приходят домой со службы в шесть вечера, ужинают молча и хмуро, а потом лежат, укрывшись газетой, перед телевизором. Для тех, которые по пятницам спешат с друзьями в пивную, а в выходные стараются улизнуть на рыбалку. Это ее судьба, а не Эдик Кораблев. И она так думала, и была в этом твердо и безоговорочно уверена, а потом…

А потом на балкон выбегала… И телефон весь день взглядом испепеляла, и рабочий, и домашний. А он все молчал и молчал. И настроение дурное было. Думала, что из-за неудобной обуви, из-за мозолей, а Милевин вон как быстро во всем разобрался. Мгновенно буквально все расставил по своим местам.

Влюбленная кошка, стало быть… Глупая мартовская кошка… Та самая, что способна убить в порыве страсти или ревности. Нет, судя по версии сыщиков, порыва не было. Был холодный расчет, а это много хуже. Это срок заключения куда как больший гарантирует, кажется, так.

– Я могла смотреть на кого и как угодно, – возразила Рита, стараясь вернуть себе самообладание, разделанное Милевиным под орех. – Это еще не повод для подозрений. У вас нет фактов, указывающих…

– Факты – дело наживное, – вставил Милевин гадко и многобещающе. – Но зато у нас есть подтверждение тому, что Зина приехала в этот город следом за Кораблевым.

– Какие же? Она что, патологоанатому шепнула с того света?

– Нет, не шепнула. Но зато мы знаем теперь, что эти двое были знакомы и встречались год назад.

– Ах, ну да! Фотография! – вмиг прозрела Рита. – Вы нашли в ее вещах фотографию. Там Кораблев с ней, да?

Если он и опешил, то ненадолго. Тут же кивнул, подтверждая, и, в свою очередь, спросил:

– Серафима Ивановна? Она тебе рассказала?

– Да. – Риту вдруг начало знобить. – Она…

Правда, Серафима не видела, что за мужчина на той фотографии. Оказалось, что Эдик. И это год назад! Значит, он лгал! Отрицая, лгал. Знакомясь с Зиной, лгал. Игнорируя ее всячески, лгал…

Зачем?! Почему?!

– Это непонятно. Мне непонятно, – молвил Валентин, тронул Риту за плечо и снова укорил: – Вот видишь, как все непросто.

Все и в самом деле теперь казалось непростым и запутанным. И совсем не походило на несчастный случай.

Кораблев покупает квартиру Пироговых. Потихоньку обживается, уходит ежедневно как бы на службу, созванивается с друзьями, заводит знакомство с соседкой, то есть с ней – Маргаритой Николаевной Жуковой. Все чинно, пристойно и вне подозрений. И тут вдруг, бац – Зиночка! Ее появление все перестраивает, ломает, заставляет всех нервничать… Или Кораблев не нервничал? Нервничал, еще как нервничал. Рита подслушала их разговор, сидя в лодке на Николашином пруду. Зиночка приставала к нему со своими чувствами, говорила, что Эдик не может не знать о них. А он… отрицал. Почему?! Почему, если имелась фотография, подтверждающая их знакомство годичной давности?!