Текст книги "Последняя ночь с принцем"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

На старом бабкином диване, стонущем под ними на все лады, они занимались любовью, позабыв обо всем.

Рита точно обо всем позабыла.

И про неудавшиеся выходные, удались же…

И про то, что у Эдика совсем нет фотографий; ну и что, не любит он воспоминаний, живя настоящим.

И про Зину…

Главное, она забыла про Зину с ее шикарной претенциозной красотой. Рита, позабыв, не учла главного: такие люди, как Зиночка, не уходят из жизни, не оставив в ней жирного рельефного следа. Почти никогда они не уходят незамеченными. Никогда…

Глава 7

Он не мог себе позволить оплакивать ее более трех дней. Погребального срока, принятого на их общей родине.

Не мог позволить себе запить, валяясь на кровати, отвернувшись ото всех.

Не мог позволить себе бросить все и сбежать.

Он ничего не мог себе позволить, даже бояться.

Единственное, на что его еще хватало, это по-прежнему заниматься делами и отвечать на множественные вопросы представителей убойного отдела.

Хвала небесам, ребята ему попались с пониманием. В душу особо не лезли, вопросов много не задавали, подозрениями не оскорбляли.

Один, правда, особо дотошный, как-то спросил его:

– Вам лично никто не угрожал?

– Мне?! – Роман так дернулся, словно его обожгли, и тут же отрицательно замотал головой. – Мне не могут, не должны угрожать. Я честный человек. С криминалом никаких дел не водил и водить не собираюсь. Так что…

– А может быть, это что-то личное? – дотошный малый, тезка отца Баловнева, смотрел на него вполне по-доброму, но очень уж как-то проницательно. – В вашей жизни не было никаких трагедий, способных подвигнуть кого-то на месть?

Он говорил словно по писаному, словно знал о чем-то или вполне очевидно догадывался. Но Баловнев Роман Иванович его разочаровывал снова и снова, отрицая все имеющиеся у сыщиков мотивы.

Он не знает, не подозревает и не догадывается – это для сыщиков.

И для себя: он тоже не догадывался, что нужно от него тому страшному человеку, чей голос стал преследовать его даже во сне.

И снов-то особо не было. Так, какие-то неконкретные сполохи огня, дикий крик его Настены, который он уже додумал для себя, потому что не услышал тогда. И вот посреди всего этого хаоса – гнусный мужской голос. Он постоянно что-то говорил Роману, о чем-то напоминал, в чем-то упрекал. Но, просыпаясь в холодном поту, Роман ничего не мог вспомнить. Ничего, кроме самого звука этого голоса и еще дикого крика Насти…

Каждое утро в течение последних трех недель, минувших со дня ее гибели, Роман ездил к ней на кладбище. Каждое утро двенадцать белых роз. Каждое утро десять одиноких минут. И потом оставшиеся двадцать четыре часа полного болезненного одиночества.

Он стал совершенно одиноким. Роман понял это сразу. Не было ни одного человека, кому бы он мог рассказать о себе все-все. Не было ни одного человека, который бы помог ему. И не было ни одного человека, который бы захотел это сделать по доброй воле.

Никто в этом, в принципе, не был виноват, кроме него самого.

Он сам окружил себя такой изоляцией несколько лет назад. Он так хотел. Никаких друзей. Никаких субботних посиделок. Никаких воскресных рыбалок. Ничего…

Он не доверял людям, и они разучились доверять ему. У него была одна Настя, но теперь и ее не стало. Нет, был еще один человек, которому он не имел права напоминать о себе. Но он все же напомнил. Счел нужным напомнить. Роман все же надеялся, что тот откликнется, протянет руку помощи или поможет хотя бы советом. Ан, нет… Никакого движения навстречу он не получил. Ни единого!..

– Ты большой мальчик, – со смешком ответили ему. – Ты сам взвалил на себя эту ношу. Решил, что справишься, вот и дерзай.

Все было правильно. Все справедливо. И Роману приходилось мучиться со своей бедой один на один.

Он усилил в доме охрану. Ни разу не сел в машину прямо в гараже, всегда ждал, пока водитель подаст ее ему. Хотя в этом было больше самоуспокоения, нежели каких-то гарантий. Взрывное устройство могло быть с дистанционным управлением. И все же… Все же он постарался максимально обезопасить себя.

Он даже нанял частного детектива, которому поручил отслеживать все телефонные звонки, поступающие на его домашний и рабочие телефоны.

Когда дотошный малый Иван удивленно поинтересовался, зачем он это сделал, Роман холодно ответил ему, не вдаваясь в подробности:

– Чтобы было… – И выложил ему все про ночной звонок.

Тот пожал плечами, попил с ним чаю, он в последние дни зачастил к Роману в гости, и поспешил попрощаться. Но перед уходом попросил принять его в пятничный вечер.

– Зачем вам это? – вяло поинтересовался тогда Баловнев, еле сдерживаясь, чтобы не выставить назойливого парня вон.

– А вдруг этот человек себя как-то проявит! – воскликнул тот, натягивая дешевую бейсболку на самые глаза. – С вами рядом должен быть профессионал!..

Как профессионал Иван на Баловнева не произвел ровным счетом никакого впечатления. Худощавый, веснушчатый. С коротким ежиком светло-русых, почти бесцветных волос. Он больше походил на подростка-второгодника, нежели на профессионала. Но диктовать представителям власти свою волю Баловнев счел неуместным. И противиться участившимся визитам следователя Ивана тоже не стал. А вдруг и правда тот человек как-то проявит себя, и тогда…

Но беда была в том, что тот человек никак не старался проявить себя. Он затих, и даже в Романовых снах его голос стал много глуше.

Баловнев продолжал работать будто проклятый. Продолжал каждое утро ездить к Насте на кладбище. Продолжал страдать и мучиться одиночеством. Он стал плохо есть, засыпать много позже обычного, его начали мучить головные и поясничные боли. И как-то утром он проснулся со странным вопросом, вертящимся у него на языке.

– А зачем мне все это, а?! – проговорил он хриплым с ночи голосом. – Мне-то все это зачем???

Где-то в доме был слышен звон кухонной посуды. Роман настоял на том, чтобы кухарка переселилась к нему. И даже выделил ей одну из гостевых спален. Сейчас она гремела кастрюлями, готовя ему завтрак. Она грохотала посудой и с кем-то разговаривала. Еще пару месяцев назад подобный беспредел возмутил бы Романа до глубины души. Пару месяцев назад, но не сегодня. Сегодняшним утром эти звуки пробудившегося дома вселяли в него забытый оптимизм и возрождали желание бороться.

Он жив, черт побери! Он все еще жив! И он в силах изменить ситуацию и изменит ее!

Он найдет этого человека. Найдет и вывернет наизнанку его душу. Вытряхнет из него его правду, о которой Баловневу ничего не известно и за которую он не должен быть наказан.

Он знает, с чего нужно начинать.

Откинув одеяло, Роман прямиком направился в душ. Оттуда он вышел заметно посвежевшим, с непонятно откуда взявшимся аппетитом.

– Что у нас на завтрак? – первым делом спросил он, усаживаясь за стол прямо в кухне.

Как не стало Насти, он запретил накрывать в большой столовой. Слишком много было воспоминаний, бередящих душу.

– Антрекот, салат, блинчики с клубничным джемом, кофе. – Кухарка живенько расставляла перед ним тарелки, поглядывая на него с надеждой и любопытством. – Обедать сегодня станете в доме или…

– А что на обед? – Роман набросился на еду с жадностью, одобрительно кивая на немой вопрос, сквозящий в ее глазах.

– А что пожелаете, то и приготовлю! – Щеки кухарки зарделись от удовольствия, она очень переживала, когда нетронутую хозяином еду отправляли на корм соседским собакам.

– Ладно… – Баловнев отодвинул от себя пустые тарелки и взял кофе. – Пообедать дома, скорее всего, у меня не получится, а вот к ужину приготовь на двоих. Готовь на свое усмотрение…

– Второй будет женщина? – вкрадчиво поинтересовалась кухарка, недовольно отворачиваясь.

– Нет, вторым будет мужчина. Наверняка не избалованный изысками и, скорее всего, голодный. Сильно не мудри. Главное, чтобы сытно и много. Всем пока…

Весь день Баловнев лопатил бумаги с усердием портового грузчика. Такой работоспособности он сам от себя не ожидал. Не забыл позвонить Ивану и пригласить его на ужин для разговора. Так и сказал, понизив голос до интимного, – «для разговора». Сыщик клюнул мгновенно, тут же пообещав быть к восьми живым или мертвым. Потом Роман снова позвонил и долго ждал, когда ему ответят. Даже занервничал, когда пришлось перезванивать снова и снова. И когда ему ответили, он обрадованно произнес:

– У меня все в норме!

– Да? Ну, вот видишь… Никто и не сомневался… Ты же большой мальчик, ты справишься. И вот еще… – Пауза повисла минуты на две, никак не больше, но и она заставила Баловнева сильно занервничать. Слова, прозвучавшие потом, не обманули его ожиданий. – Ты не звони мне больше… Все происходящее – это только твои проблемы, и ничьи больше. Ты знал об этом, так что… Не звони мне больше…

Роман психанул так, что едва не сломал трубку, что сжимал в руке. Потом передумал и аккуратно уложил ее на аппарат в своем кабинете.

Что же… Так пусть будет так… Он все равно справится. Он со всем справится, и тогда мечта всей его жизни обретет реальные очертания, и он будет свободен. Свободен и окончательно счастлив. А для начала нужно поговорить с этим худосочным Иваном. Глядишь, что-нибудь да прояснится…

Иван ел с жадностью узника замка Иф. Виновато поглядывая на примолкнувшего хозяина, он подкладывал себе снова и снова, перепробовав почти все блюда, выставленные на большом столе в большой столовой.

– Вкусно, – извиняющимся тоном пробормотал он, алчно поглядывая на недоеденный кусок свиной рульки, обложенной запеченными овощами. – Мне не всегда удается так вкусно покушать.

– Жена не готовит? – без интереса спросил Роман, не зная, как удобнее подступиться к главной теме сегодняшнего вечера.

– Я не женат, тьфу-тьфу, – притворно ужаснулся Ваня и даже постучал веснушчатым кулаком по столешнице.

– Понятно… Жены нет, случайные подружки не готовят, в квартире сквозняки… – рассеянно пробормотал Баловнев, подливая себе и Ивану кагора.

– Почти угадали, только не в квартире, а в общаге. У меня там комната. Но все так: сквозняки, пыльно, холодно. А на случайных подружек почти совсем нет времени. – Иван пить не стал, поигрывая ножкой бокала. – Но хорошую еду уважаю, иногда позволяю себе поужинать в ресторане. Пельмени в пачках – они ведь тоже приедаются.

– Все приедается, Ваня. Поверь мне, все. Мне вот сейчас, например, приелось страдать и бояться, и я очень хочу найти эту мразь. Ты понимаешь, о ком я? – Баловнев откинулся на спинку стула и выжидательно уставился на гостя.

Иван напрягся, что не прошло незамеченным хозяином, и немного поскучнел. Несколько раз глянул на часы, наморщил лоб, словно пытался вспомнить о запланированных и на время отложенных делах. Потом осторожно поинтересовался:

– Не понимаю, а при чем тут я?

– Когда начиналось следствие, ты задавал мне очень интересные и весьма неординарные вопросы. Вот я и подумал… – Баловнев нарочно сделал паузу, давая время смутившемуся Ване хорошо подумать, потом закончил со значением: – Может быть, тебе что-то известно, что неизвестно мне, Ваня?

– А что мне может быть известно?! Что такого я могу знать, если я вообще приезжий?! Если вы сами чего-то о себе не знаете, то уж я!..

– Ваня! Посмотри на меня, дорогой. – Баловнев перегнулся к нему через стол и, вдруг выбросив руку вперед, поймал парня за измятый воротник несвежей рубашки. – Я ведь могу быть очень благодарным, а могу и не очень… Ты же молод, неискушен, тебе трудно понять что-то в этом страшном алчном мире, хотя у нас с тобой не такая уж огромная возрастная разница. Но, поверь мне, я много знаю об этой жизни. Очень много! И знаю, как становятся баловнями судьбы, и наоборот. Ты что же, хочешь всю свою жизнь прожить в холостяцкой общаге?

Ваня судорожно дернул шеей и отчаянно замотал светло-русой головой.

– Вот видишь, умница! А другого пути к финансовому процветанию, как помощь ближним, у вашего брата милиционера нет. Либо оборотни в погонах, либо побирушки, облеченные властью и совестью, либо люди с понятием. Я не прошу тебя изменять своему долгу. Я просто прошу помочь. Тебе же что-то известно, так?

Иван кивнул, соглашаясь. Отстранился настолько, чтобы рука Баловнева безвольно соскользнула на накрахмаленную скатерть, и пробубнил:

– Что я знаю… Что я знаю, известно всем… Это так, сплетни… Глупые бабьи домыслы, правды в которых один к сорока.

– И все же!

– Ну… не соображу, стоит ли даже говорить об этом…

Иван все еще колебался, все еще боролся с желанием выскользнуть из-за стола, раствориться в вечерних сумерках и забыть и о Баловневе, и о его просьбе. Правда, просьба мало таковую напоминала, больше походя на требование. Но… Но упоминание о возможной помощи со стороны Романа Ивановича не могло не воодушевлять.

Суть просьбы-то была пустяковой на первый взгляд. Ну поделится он с Баловневым тем, что ему стало известно, и что с того? Он же – Баловнев-то этот – не может знать или догадываться, что Ивану пришлось нарушить некоторые правила и покопаться в архиве и еще снять ксерокопии некоторых документов. Не знает! И совсем не догадывается, зачем Ваня все это проделывал. И не узнает никогда… может быть. Нет, точно не узнает. На него собирать досье Иван уж точно не станет. Так, кое-какие мелочи приберег до случая. Вот он и представился, случай-то…

– Вы должны были помнить, км-мм… – Ваня вдруг закашлялся под тяжелым проницательным взглядом Баловнева. – Ну, может, и не должны, но помните… Два года назад глубокой ночью неизвестным был совершен наезд на молоденькую девушку. Ей было… было ей, кажется, шестнадцать лет.

– Вопрос! – Роман поднял правую руку, будто школьник. – Что делала шестнадцатилетняя девушка глубокой ночью на улице?

– А вот этого я не знаю! И теперь уже, наверное, никто этого не узнает никогда.

– Почему?

– Да потому, что она умерла. Два года после этого ДТП она пролежала в коме или парализованная, точно не могу сказать. А не так давно умерла.

– Та-ак… – Баловнев ненадолго задумался, теребя подбородок. – Стало быть, девушка?

– Ага!

– Шестнадцатилетняя?

– Точно!

– Нет, я не в курсе, Ваня. Даже и не слышал. – Баловнев со вздохом развел руки в стороны. – Ни про девушку, ни про глубокую ночь, ни про наезд той ночью. Ничего мне об этом неизвестно!

– А ведь должно быть известно. – Иван вкрадчиво улыбнулся. – Потому что, по слухам, это были вы.

– Что – я? – Баловнев даже не сразу понял, до него совсем не дошел смысл оброненной как бы вскользь простенькой короткой фразы. – Что я, не понял?

– По слухам, это вы ее переехали. Переехали и скрылись с места происшествия, Роман Иванович. – Иван будто бы опустил глаза, но, следуя заложенным природой навыкам, исподтишка наблюдал за хозяином дома.

– Что??? Я??? Да ты с ума сошел???

Изумление было вполне искренним. И тянуло на пять баллов. Даже на пять с плюсом тянуло. Но Иван, хоть и отработал в органах не так много, повидал немало таких вот искренних, изумленных и несведущих: видеть не видел, вроде бы знать не знаю. А пальчики нашлись. И след от протекторов тоже. И даже краска автомобильная была идентифицирована. Но… Но, как известно, чего нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие деньги, и чего нельзя купить за очень больше деньги, можно купить за… ну, и так далее.

По слухам, Баловнев купил следствие. Иван этим слухам не удивился. Чему было удивляться, он и сам сейчас занимался не совсем правомерными действиями. Жить всем хочется. И по возможности не в общежитии, а где-то еще. Следователя, что вел дело, Ваня пробил. И почти не удивился тому, что тот купил себе квартирку спустя полгода после закрытия дела и сдачи его в архив. Все там было гладко и профессионально. И всему нашлось объяснение. В нашем продажном мире нет ничего невозможного, это Ваня знал тоже. Единственное, в чем его уверенность не могла поколебаться относительно неподкупности, так это то, что ни за какие деньги нельзя купить бессмертие. Никто и никогда себе еще этого позволить не смог. Никто! Купить девушке жизнь Баловневу не удалось. Себе свободу он выкупил. Причем выкупил на выгодных для себя условиях: никакой огласки, никаких преследований властей, никаких претензий со стороны пострадавших. Но…

Понаблюдал тут Ваня за отцом умершей девушки как раз в канун похорон Насти Баловневой. Понаблюдал и уже через полчаса готов был надеть на него браслеты. Но предъявить ему обвинение, не предъявив его Баловневу, было невозможно. Одно цеплялось за другое, и вытекало из него, и намекало на зловещее продолжение.

А Роман Иванович с чего-то артачится и не хочет признавать очевидных фактов. Не в его интересах уходить в такую глухую несознанку. Им сейчас было бы выгоднее сотрудничать, а не пытаться мудрить и упражняться в актерском мастерстве…

– Мне нужна фамилия той девушки, – обронил спустя какое-то время Баловнев, барабаня пальцами по столу и упорно изображая непонимание. – Обещаю быть предельно осторожным.

– Фамилия? – Иван наморщил лоб, будто бы пытаясь вспомнить, хотя знал все наизусть, и фамилию, и адрес, и даже то, в какой клинике и у какого педиатра та наблюдалась ребенком. – Фамилию точно не помню… Надо бы порыться в бумагах, уточнить…

Баловнев понял его сразу. Полез в карман и выудил оттуда заранее приготовленную стодолларовую купюру.

– А так? Вспомнишь?

Оно того стоило и, отправив деньги в карман своих штанов, Иван, не моргнув глазом и не покраснев веснушчатым лицом, проговорил:

– Саввина… Саввина Надежда Витальевна. На момент дорожно-транспортного происшествия ей исполнилось шестнадцать лет. На момент смерти, соответственно, восемнадцать.

– Адрес вспомнишь? – Баловнев снова потянулся за деньгами.

Адрес Иван тоже вспомнил, и тоже за сто долларов. Потом он, наскоро покончив с содержимым своей тарелки, поспешил проститься.

В целом встречей он остался доволен. Лишнего он ничего не сказал. Те сведения, что он сообщил Баловневу, Роман Иванович мог почерпнуть у торговок семечками на местном базаре, причем абсолютно бесплатно. Ну, а уж коли решил раскошелиться, никто не против.

Все остались при своих. Все было в абсолютном порядке. Почти…

Ивану все же не давало покоя ощущение, что его очень умело только что водили за нос. С одной стороны, неплохо провел вечер, с пользой для кошелька и желудка, а с другой…

С другой стороны, зачем было Баловневу платить за то, что ему самому должно быть известно?! Причем сведениям этим уже два года. И проплатил Баловнев уже за все это дело, щедро проплатил. Чего тогда теперь выделываться?..

Иван шел по дорожкам ухоженного сада Баловнева, крутил головой по сторонам, слушал звуки затихающего города за высоким забором и ловил себя на мысли, что ощущение одураченности с каждым его шагом становится все ощутимее.

Что-то тут явно не то… Что-то не так, неправильно как-то…

Не мог гражданин Баловнев не знать о том происшествии двухгодичной давности. Не мог, если, конечно же, это тот самый Баловнев, а не какой-то другой! А какой другой, интересно?! Это тот самый Баловнев Роман Иванович – без пяти минут хозяин их города, меценат, хозяин лесов и пароходов. Тот самый Баловнев, что был женат на женщине Насте. Не могла же Настя ошибаться, перепутав своего мужа с лже-Баловневым?! Или могла?! А что, если… Что, если она как раз и догадалась и потому умерла такой страшной смертью?!

Черт, черт, черт!!!

Иван как раз вышел за ворота. Его выпустил через калитку высокий охранник, ощупав хмурым взглядом с головы до ног. Выпустил, с лязгом захлопнув за его спиной тяжелую калитку. И Иван стоял теперь, таращил глаза на литые чугунные завитки и с тяжелым сердцем теребил в кармане две сотенные купюры.

Только что его купили. Купили за две сотни долларов.

Дешевка! Глупая ментовская дешевка! Его развели, как лоха, на пару сотен…

Разве тяжело было догадаться: что-то во всем этом деле не так. Такой добренький дядечка прикармливает голодного милиционера с тем, чтобы тот напомнил ему о том, о чем сам он давно позабыл? Так, что ли, получается? Так это же бред сивой кобылы!.. Просто Баловневу было нужно, чтобы Иван уверовал в то, что Настя погибла от руки отца умершей Саввиной Нади. Тот решил отомстить за умершую в муках дочь и поднял на воздух машину, в которой находилась Баловнева Настя. Складно! Но Ивану не нравится.

Зачем было ждать два года? И при чем тут Настя? Куда разумнее было бы отомстить лично Баловневу, взорвав его. При чем тут Настя-то?!

А Настя была при том, решил Иван, подводя итог под своими умозаключениями, что о чем-то догадывалась. Скорее всего, она догадалась наконец, что ее муж – это вовсе не ее муж, а кто-то другой в его обличье…

Дела… Как же доказать-то?..

Да элементарно! Похожих людей много, но таких, чтобы имели одни и те же пломбы в зубах, и идентичную группу крови и резус-фактор – не найдешь уж точно.

Нужно наведаться к личному доктору Баловнева, повеселел сразу Иван. Наведаться и подрасспросить аккуратно, как давно обращался к нему за медицинской помощью Баловнев Роман Иванович, и обращался ли…

Хотелось бы тогда посмотреть на содержимое кармана Баловнева Романа Ивановича! Тогда уж он двумя сотнями долларов не отделается. То, о чем догадался-таки Иван, тянет куда как на большую сумму. К тому же неплохо бы задаться вопросом: а куда же подевался настоящий Баловнев Роман Иванович. Глядишь, и этот ответ трансформируется в целое состояние. Отыскать бы его только…