Текст книги "Семь лепестков зла"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я читала в протоколе осмотра места происшествия, что…

– Что?

– В машине не было кофра, – начала она и тут же обожглась о его едкую ухмылку. – Может быть…

– Может быть, у своих дружков-мусоров спросишь?

– Спрошу что?

– Куда они его кофр подевали с камерами, фотоаппаратами, а?! Ни одна падла не призналась! Все утверждают, что не было в машине ничего подобного! Но ведь мы то с тобой знаем, что это не так!

– Не так!

С ним было очень сложно разговаривать. У него уже заранее были ответы на все вопросы. Простые, без затей, банальные ответы: во всем виноваты полицейские. Они сперли кофр, с которым Владик не расставался никогда. Там было целое состояние, в этом кофре. Камера, фотокамера, микрофоны, целая куча микрофонов. Плоских, мохнатых, больших и маленьких. Еще пара диктофонов. Какие то почти шпионские штучки для прослушки и записи. Ой, да много чего было в его громадном кофре, почти чемоданище для дальних путешествий.

– Куда же он подевался??? – ахнула Альбина, зажав рот рукой.

Догадки, одна чудовищнее другой, полезли в голову. И она очень боялась проговориться. Боялась сболтнуть этому суровому недоброму человеку. Он все равно не поверит. Только высмеет. Посмешищем она быть не хотела.

– Куда же он подевался?! – повторила она чуть спокойнее.

– Сказал: своих мусоров спроси! Теперь раздербанили на подарки близким родственникам.

– Перестаньте! – взмолилась Альбина. – Кому это надо?! Зачем?! Зачем вы так?! Говорят, от машины ничего не осталось. Значит, и то, что было в машине, превратилось в мусор. Даже если допустить факт мародерства, то… Что там было забирать?!

Владлен Егорович помолчал, сердито сопя и внимательно рассматривая узор старенького ковра на полу. Потом нехотя проговорил:

– Все это добро могло просто лежать в багажнике.

– Исключено! – воскликнула она, вспоминая их роман. – Влад оборудованием дорожил так, что, дай ему волю, меня мог на заднее сиденье задвинуть, а все это барахло вперед уложить. И чтобы в багажник… Нет! А тут, в квартире, его не было?

– О чем ты, Альбина из полиции?! Сама же говоришь, он шагу не делал без него.

– Да. Точно. – Она задумалась, потом запустила пальцы в волосы, сильно сжала голову, застонала. – Что то не так!!! Что то гадко как то, неправильно!

– Ты о чем? – Он первый раз за все время проявил к ней интерес, даже сел как то иначе, вальяжнее, что ли.

– Понимаете… – и она решилась. – Я ведь видела Влада в тот вечер.

– Как видела?! Ты же сказала, что вы расстались! Соврала?!

– Да нет, я его не видела так вот, как вас. – Она замотала головой, в которой гудело, как в улье. – Я поехала по заданию по одному адресу. Подошла к воротам, заперто. В доме темно. И вдруг…

– И вдруг?!

Теперь перед ней снова сидел громадный опасный зверь, готовый к тяжелому смертоносному броску. Он был очень загадочный. И серьезный настолько, что спиной к нему не стоило поворачиваться даже днем.

– И вдруг из проулка вылетает на бешеной скорости машина Влада.

– Ах ты, пигалица! – взревел мужик, точь в-точь как медведь. – Чего же ты мне тут мозги крутишь?! А ну, выкладывай все быстро!!!

Она и выложила. Правда, снова без подробностей.

Ну да, ходила к дому вдовы Рыковой по заданию. Что за задание? Да так, кое какие формальности. Дома никого не было. Видимо, вдова уехала. Возле ворот она встретила своего коллегу.

– Тот тоже за формальностями к Рыковой пожаловал? – съязвил Владлен Егорович.

– Нет, – выскочил стремительный ответ, и мужик сразу нахмурился. Она исправилась и произнесла чуть мягче, даже не подозревая, насколько недалека от истины: – Нет. Он просто ждал там меня. Вечер, темно. Решил подстраховать.

– От вдовы то? Видел я эту вдову в журнале, пигалица пигалицей! – фыркнул Сиротин. И тут же резко оборвал себя вопросом к ней: – И что там делал Влад?

– Я не знаю! Я думала, что у него задание от редакции. Все отрицают.

– Все! – Указательный палец Сиротина Владлена Егоровича проткнул воздух, как ей показалось, с хрустом. – Может, он вдову обхаживал, а? Что думаешь на этот счет, Альбина из полиции?

Она думала и об этом тоже. И Иванцов противно острил и по этому поводу. Нет, он, конечно же, придерживался основной версии, что она снабдила Влада горячим материалом и он…

– А ты снабжала? – хитро прищурился дядька.

– Нет, что вы! Но и насчет вдовы… Я сомневаюсь.

– Я тоже. – Он подпер оплывший, как старая свеча, подбородок тяжелым кулаком. – Не его вкус. Ему больше такие вот боевые нравились, как ты. С такими вот горящими очами. Дура ты, Альбина из полиции!

– Дура, – не стала она спорить и вдруг всхлипнула горько. – Знаете, сколько раз я себя ругала потом?! Не знаете! И никто не знает! И он… не узнал.

– Ладно… – Он уронил кулаки на коленки, посмотрел на них, будто ища применения. Потом встал и позвал ее на кухню: – Идем чаю выпьем, покалякаем.

Кухня Вадима, прежде стерильно чистая, обросла мусором, грязной посудой, окурками в переполненной пепельнице на подоконнике.

– Можно я уберу? – вдруг вызвалась она. – Неприятно как то.

– Переживешь, – недобро осклабился дядька Владика. И добавил со странной обидой: – У себя убирай!

И она прикусила язык. Ее квартира чистотой и уютом не могла похвастаться. Как не могла она себя предложить кому нибудь в роли образцовой хозяйки. Нет, она мыла посуду. Не курила опять же, потому и окурками с пеплом не сорила. Но вот положить вещь туда, откуда взяла ее, у нее не всегда получалось. И готовить не любила. Все больше перекусывала на ходу.

Она выбрала чистый участок стола слева от входа. Подтянула ногой табуретку, села.

– Ага! Понял! – вдруг развеселился Владлен Егорович. – Хлопотать, стало быть, мне? Понял!

Нахлопотал он не особо. Чайник вскипятил. Сунул в чашки по чайному пакетику. Достал с полки ополовиненную сахарницу, из холодильника – батон в пластиковом пакете, кусок твердого сыра. Все швырнул на стол вместе с ножом и разделочной доской. Велел порезать. Она еле справилась – сыр крошился, ломался, но нарезаться, хоть убей, не желал. Кое-как накромсала, сложила кусочки на ломти белого хлеба, разложила на тарелке.

Владлен Егорович выкурил подряд три сигареты, разлил кипяток по чашкам, сел напротив.

– Ну! – рявкнул он после двух глотков, причем первым обжегся. – Что делать то станем?

– В смысле? – Она чай лишь пригубила, бутерброды укусить не рискнула.

– Ты ведь намерена что то делать, Альбина из полиции? Не просто же так пришла?

– Не просто.

– А зачем?

– В поисках ответов на свои вопросы, – тактично отвечала она на его совсем не вежливые выпады. Она так и ждала, что он вот-вот ее выпроводит.

– И много у тебя вопросов?

– Есть некоторые.

– Так и быть, выслушаю. Валяй!

Вроде и равнодушно выпалил, а и отмолчаться нельзя. Как шарахнет кулаком между ушей, так влепит нос в затылок. Силищи в мужчине ощущалось на троих.

– Вопрос первый: что делал Владик возле дома Рыковых? – осторожно начала Альбина, все еще не зная, насколько она может быть откровенна с родственником Владика.

– Вариантов ответа два? – спросил он, принявшись крошить сыр на еще более мелкие кусочки прямо на хлебный мякиш.

– Три.

– Три?

– Первый – он там был из чисто профессионального интереса. Второй – он клеил вдову Рыкову. Третий – просто проезжал мимо.

– Такое возможно? Ты же говорила, что там проулок?

– Кто знает?!

Альбина подергала плечами, решив тут же выяснить, возможно ли из этого проулка попасть куда то еще, на параллельную улицу, к примеру, или в окрестные дома.

– Узнаешь, – утвердительно опустил рыхлый подбородок на грудь Владлен Егорович. – Вариант со вдовой тоже так себе. А… А что могло его заинтересовать в этом доме?

– Рыковых?

– Да.

– Ну-у-у… Слишком как то внезапно стала вдовой эта красотка. Жил себе жил мужик. Удачливый, здоровый, крепкий. И вдруг, не успев жениться, не успев написать завещания, помирает, – ее глаза загорелись, стоило ей оседлать любимого конька. – И оставляет свою жену совершенно свободной и неприлично богатой!

– Хм-мм… А как он помер то?

– Поперхнулся спьяну во сне блевотиной, не поверите, – сморщилась она брезгливо.

– А жена где была? Чего не усмотрела? Почему не перевернула на бочок?! – вытаращился изумленный дядя, видимо, и его поразила нелепость такой непристойной кончины.

– Будто бы ее не было дома, – скорчила она недоверчивую мордаху.

– А что вы говорите?

– Мы?

– Ну, полиция? Разбирались?

– А как же!

– И?

– Нет ничего. Все чисто! Ангел божий, а не девушка!

– Родственники в шоке?

– А то!

Он вдруг начал ей нравиться – этот здоровенный медведь в обличье человека. Слушает ее. И не просто слушает, а прислушивается! И слова ее глупыми не считает.

Не то что Сучков. Тот все ее подозрения отмел, как хороший дворник.

И сыр опять же весь поел, хотя нарезала она его так себе, наломала скорее. А он не побрезговал, все до кусочка с батона подобрал и съел. Видимо, голодный. Ах, была бы она хозяюшкой хорошей, в мгновение ока что нибудь метнула бы на стол! Глядишь, суровое сердце дядечки и оттаяло. Глядишь, и разоткровенничался бы он с ней в знак признательности.

Она была плохой хозяйкой. И готовила отвратительно. И соберись она что нибудь сейчас стряпать, угадила бы всю посуду, извела бы кучу продуктов, и в результате они ели бы яичницу.

– Слушай, Альбина из полиции. – Он нацелил в нее палец и потряс им. – А не мог кто нибудь нанять Владьку?

– В смысле?

– Нанять следить за вдовой?

– Ой, не знаю. – Она недоверчиво покачала головой. – Это скорее дело частного сыщика. При чем тут Владик? Он мог, конечно, но если дело касалось его лично. За деньги бы он так надрываться не стал.

– Как?

– Так! Прятаться по подворотням, красться в темноте.

Она вспомнила интервью, которые смотрела по телевизору, где Влад был просто виртуозом. Никакого мычания при долгом подборе слов. Он просто выстреливал фразами. Он не брал интервью, нет. Это было…

Это было песней, его танцем!

– Он любил общаться глаза в глаза с оппонентом. Любил спорить, загонять в угол. Он этим наслаждался. Я не могу представить, чтобы Влад… Чтобы он играл в сыщика! – Она фыркнула. – Он вообще то к моей профессии относился без уважения, если честно. И считал, что мне там не место.

– Понятно…

Большие и корявые, как старые сучья, пальцы Сиротина принялись выбивать на столешнице странную мелодию. Альбине сделалось неуютно. Она окинула быстрым взглядом загаженную кухню Влада. Быстро дядечка управился с порядком. Да и дядечка ли он вообще? Кто он? Влад никогда о нем ничего не рассказывал. Вдруг это вор какой нибудь и поселился тут, пока родственники разбираются с наследством? А она, дурища, уселась неудачно. Как в западне!

– Не надо ничего накручивать, Альбина из полиции, – ухмыльнулся он вдруг догадливо, вгоняя ее в краску. – Я не злодей.

– А я ничего такого и не… – она запнулась на полуслове, вдруг вспомнив. – А мобильник Влада?

– Что?

– Он не уцелел?

– Нет, – дядька скорбно поджал тонкие губы, опустил над столом голову, почти задевая его длинным носом.

– Нет, не уцелел? Или его тоже не было? – прицепилась она. – Понимаете… Влад, когда ему неловко было лезть в машину за камерой или он далеко от машины был, часто снимал на телефон. К тому же он мог звонить кому то, ему могли звонить? Вы не проверяли в телефонной компании?

– Оттуда меня послали, милая. Запросили кучу бумаг. И послали. Так что проверить его звонки я не смог. А что касается фотографий…

Он вдруг ловко выскользнул из за стола. Она аж рот открыла, дивясь удивительной грации этого большущего человека. Ни стол не сдвинул, ни табуреткой не громыхнул. Кто же он такой, этот Владлен Егорович?

Он вернулся очень скоро с черной картонной коробкой из под какой то фотографической мутотени Влада.

– Вот, – он поставил ее на стол, потянул крышку. – Вот что осталось от его мобильного. Спасибо, вовремя приехал, а то и этого бы не нашел. Хотя на это мало могло быть желающих, в отличие от кофра.

– Ладно вам! – Она заглянула внутрь, вздохнула. – Не густо.

– И я говорю…

Телефон сильно пострадал. Дисплея не было, от корпуса осталась одна задняя крышка. Внутренности будто кто под пресс подкладывал.

– Забирай, – скомандовал Владлен Егорович и снова закрыл коробку крышкой.

– Что забирай?

– Этот телефонный ливер забирай. У меня все равно нет никого, кто бы смог хоть что то оттуда извлечь. Может, тебе повезет, Альбина из полиции?..

Глава 10

Толик любовался своим отражением в магазинной витрине. Он отступал на шаг, прячась за облетевший тополь, и отражение исчезало. Делал шаг в сторону, и отражение появлялось снова – обновленное, помолодевшее, холеное. Он, как в сказке, будто в котел с кипящим молоком прыгнул, настолько преобразился. Даже выше стал, честное слово! Новенький костюм, состоящий из плотных штанов и замшевого пиджака, подчеркивал все достоинства его поджарого телосложения. Мокасины ручной работы, коричневая водолазка отлично держит подбородок. Новая стрижка, темные очки. Господи, на него весь женский персонал магазина оборачивался, когда он вышел переодетым из отдела! Потом его повели в маникюрный салон для мужчин, где преобразили руки. Он поначалу застеснялся, потом даже понравилось. Он вообще сам себе дико нравился. У него не только внешность, взгляд поменялся! Он не смотрел больше затравленным несчастным неудачником. Он поглядывал чуть свысока и снисходительно. Лениво цедил слова, хмыкал многозначительно. Это производило впечатление не только на окружающих. Это нравилось бабке. Так он про себя называл Марию Ивановну Скобцову – благодетельницу и мучительницу в одном лице. И это очень нравилось ее дочери – Насте.

Настя… Настёна… Настенька…

Ах, как он на нее запал! Ах, как она ему понравилась! Прямо сразу, когда впервые увидел ее, он начал о ней грезить. И что самое важное, он ей тоже, кажется, приглянулся. Она посматривала на него с интересом. Улыбалась его шуткам. Позволяла поддерживать себя, когда в этом возникала нужда. Но…

Но это не нравилось бабке – то есть ее матери. И это совершенно не нравилось ее водителю – Дэну. Что их связывало, Толик не знал, мог лишь догадываться. Но что то связывало. Что то сквозило интимно-игривое в повелительном тоне, которым она обращалась к Дэну. Что то улавливал он в его ответах. Какой то искрометный сарказм, какую то скрытую ухмылку. И от этой ухмылки, честно, Толику было особенно неуютно.

– Чем он тебе не нравится, не пойму? – удивилась как то бабка Маша, уставившись на него из под взмокшей от пота челки.

Челка у нее всегда была мокрой. Противной, липкой, цеплялась за его щеки, уши, шею. Его иногда тошнило.

– Мутный он какой то, – ответил Толик, решив, что ступил на запретную территорию и не надо лезть туда, куда не надо. – Что то есть в нем… Угроза какая то.

– Угроза? Кому?

Бабка Маша осторожно сдула с кофейника плотную пенку, разлила по чашкам, пододвинула к нему молочник со сливками, сахар, бисквитики с шоколадом. Он с радостью налетел на завтрак. Он, оказывается, любил все это милое аристократическое баловство. Даже не подозревал, как это приятно: когда тебе приносят завтрак в постель, сдувают пенку, остужают кашку, щебечут, жалеют, холят и лелеют.

У него ничего этого не было. Разве что в детстве. С Лизкой нет, никогда. С этой каргой постоянно. И он иногда даже прощал ей ее возраст. И то, что вынужден быть ее любовником. И то, что вынужден ей подчиняться. Слушаться, служить.

Нам всем, в конце концов, приходится платить за удобства. Кому чем! Кому здоровьем, кому временем, кому самой жизнью. Ему вот свободой. Правда, понятие это было весьма относительным. Раньше, когда он ласкал молодое упругое тело, он ведь тоже был зависим. И еще как! И унижаем был невероятно! И осмеян неоднократно. И очень быстро потерял себя.

– Не нравится он мне, – заключил без лишних объяснений Анатолий, возвращая пустую чашку Машке. Дожевал бисквит. – Не нравится. Не пойму почему.

– А ты возьми и убей его, – запросто, будто речь шла о таракане, посоветовала она.

Поставила пустую посуду на пузатый комод в его обновленной спальне, вскарабкалась к нему на кровать. Улеглась рядом, взглянула требовательно.

– Как это убить?! – опешил он, потом решил, что она шутит, и переспросил: – Шутишь?

– Ничуть, милый. Какие уж тут шутки? Если этот малый так тебе противен, убей его просто, и все!

– Как убить?! – Он шарахнулся от ее грузного, пышущего нездоровым желанием тела на самый край кровати. – Я не смогу, Маша! Я не смогу!!!

– Сможешь, – она улыбнулась одними губами – дряблыми, давно утратившими форму. Глаза сверлили насквозь. – Лизку свою кокнул, и Дэна сможешь!

– Лизку…

Он судорожно сглотнул, в который раз стараясь вспомнить подробности того злополучного дня. Ну ничего! Полный провал! Будто он весь день пробыл в черной яме. Как туда попал и как выбрался – не помнит.

– Лизку было проще, – сказал он нехотя, и то лишь потому, что ей очень хотелось услышать именно это. – Она сука! Она сколько крови мне попортила. А Дэн… Он просто противный, и все!

Маша какое то время внимательно его разглядывала. Всего и тщательно, начиная от кончиков пальцев на голых ногах и заканчивая модно выстриженной макушкой. Потом облегченно вздохнула, снова растянула вялые губы в подобии улыбки и сказала:

– Вот и ладно. Пускай себе живет.

Господи! Она что, проверяла его?! Конечно, проверяла! Эта старая кляча – дня не проходит – устраивает ему проверки на вшивость. То денег подбросит в надежде, что он сопрет. То сережку с бриллиантом нарочно в сливе раковины оставит. Вдруг он сочтет, что она считает сережку потерявшейся, и присвоит себе.

С Дэном тоже проверяла. И еще пару раз после того памятного утра затевала подобные разговоры. А потом велела походить за ним, последить.

Чем он, собственно, теперь и занимался. Он следил за Дэном, который вошел в магазин. А попутно рассматривал свое отражение в сверкающей витрине. Отражение ему очень нравилось. Следить за Дэном – нет. И если честно, ему вдруг показалось, что он Дэна потерял.

Толик решил проверить и вошел в магазин.

Внутри было тепло, уютно, пахло шикарно. Неслышно, словно нимфы, скользили по сверкающей плитке пола продавцы-консультанты. Услужливо улыбались, внимательно слушали, вежливо отвечали. И зазывали, зазывали, зазывали оставить в их дорогом бутике ну хоть какую нибудь денежку.

Сегодня он купит булавку для галстука, вдруг решил он. Надо было как то объяснять свое здесь присутствие. На него только-только, всего каких то неделю-другую, начали поглядывать с уважительным интересом. Ну не разочаровывать же этих пташек! К тому же, если Дэн крутится где то рядом, у него будет шикарное объяснение – зашел купить булавку для галстука. И для карги это тоже сойдет. Она терпеть не могла, когда он тратился без нее.

– Добрый день! – Милая длинноногая шатенка с голубыми, как летнее небо, глазами подошла к нему и встала слишком близко. – Чем могу помочь вам?

О! Она могла бы помочь ему, если бы захотела. Могла бы осчастливить хотя бы на полчаса. Прямо за одной из тяжелых бархатных портьер примерочной кабинки. Он с удовольствием сорвал бы с нее тонкую кофточку кофейного цвета, задрал короткую юбчонку и…

Толик почувствовал, что возбуждается, и покраснел.

– Извините, я ищу друга, – соврал он без зазрения совести. И тут же, почувствовав ее разочарование, поспешил успокоить: – И пока я стану его искать, подберите мне, пожалуйста, заколку для галстука.

– Хорошо! – Она снова заулыбалась – широко и открыто. – Вы хотели бы…

– На ваш вкус! Галстук синий, в бежевую полоску. Подберите, я буду вам очень признателен.

Толик не сдержался и снова с вожделением взглянул на ее ноги выше колен. Интересно, это чулки или колготки? Если колготки, то пришлось бы возиться чуть дольше. Если чулки…

Кружевные подвязки, пояс на тонкой талии, трусики, которые ничего, ну совершенно ничего не скрывают. У него онемели пальцы, так захотелось впиться в ее кожу, так захотелось тискать ее, тянуть на себя.

Эта старая сука совершенно его развратила! Он уже не может спокойно реагировать на женское тело.

– Кстати, вы не видели здесь молодого человека приблизительно моего роста? – Толик поднял на уровень своего уха подрагивающую руку, растопырил ладонь параллельно полу. – Одет… Кожаная коричневая куртка, светлые джинсы, светлый джемпер.

– Боюсь, что…

Она очень медленно покачала головой, волосы колыхнулись за спиной туда-сюда, производя оглушительный шелковый шелест. Так ему казалось! Потом так же медленно она облизала губы. И вздохнула, так высоко колыхнув грудью, что он испугался, что она упадет на него.

– Боюсь, что не могу вам помочь найти друга. Но… Но кажется, у меня что то есть для вас. Идемте…

Она пошла вперед, с осторожной грацией лавируя между прилавками, вешалками с модной и дорогой одеждой. На ходу кивала кому то, с кем то советовалась, кому то советовала. Все на ходу, мимоходом. На него она не оборачивалась. Но он знал, что она уверена, что он идет следом. И, кажется, он догадывался, куда они идут.

Это была не примерочная. Это была крошечная каморка, скрытая в одной из примерочных. Дверь под зеркало. Если не знаешь, никогда не догадаешься. Она сдвинула зеркало в сторону, шагнула через высокий порог. Щелкнула выключателем. Высветилось пространство размером с кабину лифта, совершенно пустое. В одном углу стояли лишь две большущие сумки, наполненные чем то мягким. Они промялись под весом ее тела, когда она села на них.

– Иди сюда быстро! – придушенным голосом приказала девушка-консультант. – Пока нас не засекли!

Он шагнул внутрь. Зеркало поехало и встало на место. Короткая юбка поползла вверх.

– Иди сюда, господи! У нас совсем мало времени!!!

На ней были чулки! И кружевные подвязки, и тонкий, как шнурок, ажурный пояс. Но не было трусиков. Он увидел все, что грезилось ему пять минут назад, почти сразу. Она не теряла времени. Она помогла ему расстегнуть новый ремень и штаны с новыми непослушными петлями и пуговицами вместо «молнии». Она почти все сделала сама. Он лишь смотрел, вкушал, наслаждался, упивался.

Ему было невероятно хорошо, легко и необременительно. О таком сексе он давно мечтал. Секс без обязательств, что может быть лучше! Только секс без обязательств!!! И еще без лишних слов. Без советов, как надо делать, а как нет. Без нарочитой игры и стонов. Он, если честно, не терпел сексуального ора. Не терпел! Лизка была горазда поорать.

– Света, – представилась она уже по другую сторону зеркала, в кабинке, куда для отвода глаз приволокла целую груду одежды для примерки.

– Толик.

– Очень приятно, – кивнула она, взглянула на него пристально и с нажимом закончила: – Было…

Он купил булавку для галстука и сорочку в тон. И выскочил из магазина как ошпаренный, чтобы не слушать ее дыхания. Не вспоминать, как были полуприкрыты ее глаза, как цеплялась она за него и двигалась все быстрее, быстрее и судорожнее.

«Она славная», – думал Толик, расплачиваясь. Думал с тоской и сожалением. Она, может, и вольно себя ведет. Но ведь не со всеми, так?

Дэн ждал его около машины. Стоял, щурился на солнышко. Насвистывал что то лихое и беззаботное и ждал.

Он все видел, почему то сразу понял Толик. И решил стоять до последнего, если тот начнет предъявлять. Дэн не предъявлял. Он молча наблюдал за тем, как Толик идет к машине, как укладывает на заднее сиденье свои покупки. Потом отошел от водительской двери, пропуская хозяина, протянул ему руку и сказал:

– Предлагаю заключить перемирие.

– Я с тобой и не ссорился, – Толик пожал руку и осторожно улыбнулся. – Чего ты?

– Ладно тебе, Толян, – Дэн беззлобно хохотнул, но глазами смотрел нехорошими, недобрыми. – Думаешь, я не просек, что ты за мной следишь? Ведьма старая велела?

И Толик вдруг зауважал этого странного парня с ледяным, вечно препарирующим тебя взглядом. За проницательность, за «ведьму».

– Да нет, никто не велел, – решил он проявить осторожность. – Зашел за булавкой. Вдруг рубашка к рукам прилипла. Не смог отказать себе в мелочи, – и тут же решил немного Дэну подыграть. – А то в прошлый наш визит сюда Мария проигнорировала мою просьбу. Вот я и…

– Ага, ага, – с недоверчивой ухмылкой покивал Дэн. – А искал меня зачем?

– Да так… Машину твою увидел, – он махнул рукой в сторону навороченного джипа. – Думал, может, посоветуешь, что выбрать. У тебя вкус замечательный.

Лесть не прокатила. Дэн вдруг заржал оглушительно. Обернулся на магазинную витрину и снова покивал:

– Что да, то да! Вкус у меня отменный! Но и тебя не подводит. Светлану то мы оба оценили по пятибалльной шкале, так ведь?

И ушел к своей машине, а потом уехал, оставив оглушенного Толика пялиться себе вослед.

Он все знал?! Он видел его с девушкой?! Догадался, чем они занимались в кабинке для переодеваний?! Или…

Или специально все подстроил? Подослал к нему шлюху, заметив, что он за ним следит?

– Обалдеть, – выдохнул Толик, усевшись за руль, и вдруг почувствовал странную слабость во всем теле.

А что, если Дэн Машке расскажет?! Что тогда будет, господи???

Она же уничтожит его, втопчет в грязь, сдаст ментам и…

Она же предупредила его еще в самом начале их порочной отвратительной связи: если он ей изменит, она его просто зароет.

«Живьем! – сделала она акцент на этом. И с силой дунула вверх на прилипшую ко лбу челку. – Просто зарою тебя живьем, и все! И искать тебя никто не станет! И что самое главное, даже если и станет, то не найдет…»

Весь день до самого вечера Толик скитался по городу, боясь возвращаться домой. Ему сегодня надлежало везти старую каргу к дочери на ужин. Он ведь как бы водителем у нее был. И помогал по хозяйству – так Мария пояснила соседкам, проявившим любопытство. Он ей помогал, она ему.

На ужин никто не был приглашен, только свои. То есть мама с молодым любовником, Настя и Дэн. Четверо. Все свои, почти родня, как шепнула поутру мамаша ему на ухо. Только вот родство это было страшным. Он хоть и делал всегда за столом во время общих посиделок равнодушное лицо, но слова ловил и жадно впитывал. И вот не далее как пару дней назад Дэн что то такое ляпнул. Что то про покойного мужа Насти. Она ответила в том же ключе, беспечно, игриво. Мамаша не упустила случая поддакнуть. И Толик просто онемел от страшного подозрения, что смерть Виталия Рыкова – молодого удачливого бизнесмена, весельчака, пышущего здоровьем, – не случайна!

Вечер наступил слишком быстро. Стремительно стало темнеть, заметно похолодало, откуда то с полей и лесов, угадывающихся далеко-далеко, за городом, потянуло ледяным ветром. И он вдруг подумал, что зима не за горами. И любимый праздник, отсекающий года и столетия. А с кем он его встретит? С этой троицей? А ему это нужно, ему этого хочется? Он ведь еще месяц назад, упиваясь свободой, мечтал о скромной должности офисного клерка. О карьерном росте. О красивых милых отношениях.

Что теперь?!

Толик проголодался и продрог, шляясь по городским скверам. Надо было возвращаться домой. Переодеваться. Везти старую даму к ее дочери. Но как не хотелось! И уже даже не страх перед разоблачением его тормозил. Он даже подумал на голодный желудок: «Будь, что будет, да и черт с ними со всеми!» Он просто не хотел их видеть. Всех! Машкой брезговал, Дэна боялся, Настю вожделел. Прекрасная компания для душевного комфорта, да?

– Где ты был, мальчик мой?!

Машка встретила его на пороге его квартиры, где уже давно шастала, как у себя. Она принарядилась. Надела бордовое шелковое платье, свободными складками спадающее с плеч. Дряблую шею в четыре оборота обвивало жемчужное ожерелье. Волосы красиво уложены. Челка, слава богу, зачесана назад.

– Ты прекрасно выглядишь, – поразился он вполне искренне. – Здорово!

– Спасибо. – Она улыбнулась, как бегемот, прижалась к нему. – Давай переодевайся, нас уже ждут. Мы и так опаздываем.

– Ладно, сейчас…

Если она так благодушно настроена, значит, Дэн ничего не рассказал. Машка притворяться бы не стала, узнай она о его дневных шалостях. Она бы просто порвала его прямо у входа на куски.

А что же Дэн? Не было времени или решил держать его на крючке? Ладно, поживем – увидим.

– Малыш, ты живее, живее! – Она погнала его из спальни, где он оставил свою одежду, игривыми шлепками. – Нас ждут!

– Свои и подождут.

Он поторапливался, запереживав, что старая ведьма может распалиться и зажмет его прямо в душе.

– Не совсем так, малыш. – Она последовала за ним, села на унитаз и принялась жадно смотреть на то, как он моется. – Немного не так.

– Что не совсем так? – Он глянул на нее из под мыльной шапки и едва не застонал, до того отвратительно смотрелась она сейчас. – Мы не едем к Насте?

– Мы едем к Насте, конечно, едем. Но там будут не только свои.

– А кто еще?

Толик подставил голову под мощную струю воды, старательно делая вид, что слушает. На самом деле он не слушал, не думал, не мечтал. Он был сейчас таким опустошенным, таким немощным, что с удовольствием бы, как старый дед, зарылся теперь в теплый плед и подремал бы перед телевизором с газетой или журналом.

Да разве эта кляча позволит? Неспроста она челку зализала, ох неспроста!

Когда он узнал истинную причину ее вечернего выпендрежа, он не знал, радоваться ему или злиться. Он сердито сопел и не смотрел на нее минут десять, пока они ехали. Потом покосился и проворчал:

– Ну, ты, мать, даешь!

– Не ревнуй, лапуля, не ревнуй, – отечески потрепала она его по плечу, поняв все не так. – Мы всегда найдем с тобой время и место. Всегда! Неужели ты и впрямь подумал, что я тебе предпочту этого немощного пердуна?

Да не думал он так!!! Не думал, дура старая!!! И не ревновал он вовсе, глупости какие! Он сначала разгневался, поняв, какую роль при этой старой ведьме будет играть. Какую? Да прежнюю, господи, все ту же! Она ни за что его не отпустит! Потом он обругал себя за все грехи свои тяжкие, толкнувшие его в эти оковы. А потом задумался: что он из всего этого может извлечь?

Оказалось, ничего!

– Ты будешь все время со мной, мой мальчик, если я охомутаю этот денежный мешок, – шепнула она ему в тот момент, когда новоявленный жених извинился и поплелся в сортир.

– Как такое возможно? – гневно зашептал он, с ненавистью рассматривая сгорбленную спину старца, его обвисшую задницу.

И ему потом после этого таракана трахать старуху?! Удавиться можно!

– Ты будешь моим водителем, как и теперь.

Она скользнула кончиками пальцев по его щеке, стараясь быть очаровательной и игривой. От пальцев несло луком и мясом, которые она только что жрала прямо руками. Его замутило.

– А твой жених не будет против? – все еще лелея надежду, спросил Толик.

– Пусть только попробует, – хихикнула старая ведьма.

Но что его немного утешило – без прежней уверенности.

Они пили, ели, танцевали. Старик со своею старухой. Они с Дэном по очереди с Настей. Она пыталась соблюдать приличия, отнекивалась, отбрыкивалась, даже изображала злость, когда они звали ее по очереди на медленный танец. Нехотя соглашалась с одобрения матери и ее старца. Выходила, медленно переставляя шикарные ноги. Клала Толику невесомые руки на плечи и…