355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Галина Романова » Ведьма отмщения » Текст книги (страница 11)
Ведьма отмщения
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:59

Текст книги "Ведьма отмщения"


Автор книги: Галина Романова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 16

Маша рассеянно листала папку с документами. Она ничего не понимала сегодня в цифрах. Ничего не видела, никого не слышала. Потому что…

Потому что сегодня утром она проснулась, обнимая Шпагина. Ужас! Они лежали на диване в гостиной ее умершей тетки, укутавшись ее старой шалью и тесно прижимаясь друг к другу. Губы Шпагина уткнулись ей в шею, он тихо и мирно дышал, согревая ее своим дыханием. А Маша, бессовестно просунув ему под подмышку правую руку, прижималась с такой силой, что трудно было дышать.

Бесстыдство, тут же решила она, покраснев, и попыталась выбраться тихонько, чтобы не разбудить его. Но Шпагин лежал с краю, и ее телодвижения едва не свалили его с дивана. Он тут же начал сопротивляться во сне, стал прижиматься к ней, потом проснулся и…

И тут же полез к ней с поцелуями. А она ему ответила! И так они процеловались минут пять, пока не начали задыхаться.

– Останови меня! – попросил Шпагин глухим утробным голосом. – Останови.

Маша резко дернулась, сбросила с себя шаль и встала с дивана. В три скачка она очутилась в ванной, пустила ледяную воду, теплую надо было дожидаться. Подставила ладони, набрала пригоршню и плеснула в красное разгоряченное лицо.

– Идиотка, – шепнула себе в зеркале Маша и покачала головой. – Идиотка! Он же на работе!

На работу, как выяснилось, они оба опоздали. Поэтому в суматохе сборов стеснение было пропущено. На завтрак времени тоже не хватало, еще один плюс, решила она. Сидеть напротив, смотреть на него поверх чашки и вспоминать, как он жадно целуется, было невыносимо.

А целовался он восхитительно. Никто не целовал ее так, ни муж, ни Женя.

Вспомнив про Женю, Маша помрачнела. Она ведь так вчера вечером и не рассказала Шпагину историю про выпавшие из памяти три часа. Тут еще недоразумение вышло два дня назад на работе. Явилась какая-то тетка, подняла шум. Называла Машу как-то странно. Потом она у охранника выяснила, что дама искала Женю. А он будто бы заболел. Во всяком случае, он и правда звонил ей и сказался больным. И это был именно он, тут ошибки быть не могло. Непонятно, с чего дама подняла такой шум, его разыскивая. И ее называла иначе…

До города никто из них не проронил ни слова. Она не знала, с чего и как начать с ним говорить. Лишь на первом светофоре Шпагин, прокашлявшись, спросил:

– Тебя куда?

– Меня домой. Мне надо переодеться.

Маша смотрела на мокрую после вчерашнего дождя улицу. Интересного и нового не было ничего. Тот же город, только вымытый дочиста. Те же люди, только с зонтами в руках, взятыми так, на всякий случай.

Повернуться и глянуть в глаза Шпагину было невозможно. Ей было стыдно за все сразу. За то, что уснула с ним и не помнила, как. За то, что целовалась утром. За то, что понравилось с ним целоваться и выползать из-под шали жутко не хотелось! И как теперь быть, она не знала, потому, что снова хотелось целоваться.

А ему ведь нельзя, наверное. Он ведь на работе! И не она, а он попросил остановить его.

Шпагин молча свернул в нужном направлении. Остановил машину у подъезда. Он слышал, как она поворачивается, забирая свою сумочку с заднего сиденья, слышал, как она открывает дверь. И не выдержал.

– Маш… – не поворачиваясь к ней, он поймал ее за руку. – Маш, погоди.

– Да?

Она не выдернула руки, сидя в неудобной позе – одна нога уже спущена на землю, вторая в салоне.

– Маш, я спросить хотел…

Шпагин судорожно искал слова и не находил. И спрашивать он ничего не собирался. Брякнул, чтобы не отпускать ее, молчаливую, молча. Что говорить-то?!

Он бы с радостью предложил ей сегодня вечером снова вернуться в тот старинный дом с камином. С радостью признался бы ей, что пленен, что невероятно счастлив был сегодняшним утром. И что давно уже не испытывал ничего подобного. Но не мог! Не мог, черт косноязычный! Рапортовать, допрашивать – это запросто. А говорить с женщиной, которая нравилась и которую засмущал сегодня утром до обморока, не мог!

– Спрашивай, Игорь.

Маша поняла, что не услышит ничего такого. Шпагин полицейский, он никогда не забывал об этом. И помнил, наверняка помнил, целуя ее, что она по-прежнему главная подозреваемая в деле о нападении на своего отца.

– Я уже неприлично опаздываю, Игорь, – поторопила его Маша.

Торчать в идиотской позе цапли под обстрелом любопытных, застывших у окон, ей было неловко. И поза неловкая, и ситуация. И еще ей очень хотелось в душ, она успела только умыться ледяной водой. И кофе хотелось. Огромную литровую кружку. И чтобы с сахаром и без молока. Можно с булочкой, со сладкой липкой от помадки корочкой.

– Ты вчера что-то хотела рассказать мне, – вдруг вспомнил он и выдохнул с облегчением. – Может… Может, сегодня расскажешь?

– Сегодня? А… А когда?

– Вечером. Я встречу тебя, – с уверенностью, что делает все верно и по правилам, проговорил Шпагин. – Нам же есть о чем поговорить, так?

– Наверное.

Она пожала плечами, отобрала у него свою руку и выбралась, наконец, на улицу. В окне на первом этаже ее подъезда уже вырос третий силуэт.

– Да! К тому же мы должны с тобой навестить тот самый ювелирный магазин, где предположительно побывала перед смертью твоя подруга.

– Неподалеку от моего дома три ювелирных магазина. Один лучше другого. – Маша вздохнула, плотно прижала к боку сумочку. – Можно начать с того, что ближе к дому.

– Отлично! У тебя остались ее фотографии?

– Конечно.

– Возьми что-нибудь из последнего. Ну, все. До вечера.

Шпагин укатил. Маша пошла домой.

Там по-прежнему было пусто. Вова, судя по всему, так и не появлялся. И оставленная ему в холодильнике жареная рыба тоскливо мерзла на тарелке под крышкой из пластика.

Она не выдержала и позвонила ему.

– Да, Маша? – отозвался не сразу ее супруг, которого смело можно было причислять к разряду бывших.

– Ты где? – спросила она, на ходу снимая одежду, подхватывая банный халат, свежие полотенца и новый флакон геля для душа из шкафа в прихожей. В ванной для него не нашлось места.

– Я? Я на службе. А почему ты спрашиваешь?

– Просто… Просто ты не ночевал.

– Будто это новость! – фыркнул Вовка и вдруг совершенно не к месту развеселился: – Слушай, а ты что, тосковала по мне? В жизни не поверю! Маш, чего молчишь-то?

– По тебе? Не тосковала, – не стала она врать. – А вот тоскливо было. Не без тебя, нет. А просто от одиночества. Володь, а может, пошлем друг друга к черту, а?

– Как это? – веселости в голосе мужа поубавилось. – Как это, пошлем? Что значит, пошлем? У нас все же есть друг перед другом обязательства.

– Какие, Володь? Охранять статус ячейки современного общества?

– Ты про понятие семьи, как я понял?

– Именно! Семьи-то нет, Володь! У тебя ведь давно кто-то есть, так?

Он промолчал. Но очень красноречиво промолчал.

– Ну вот. Значит, что? Договорились?

– Маш… – Вовка замялся, с кем-то вдруг зашушукался, при этом не очень плотно прикрывал телефонную трубку, и до нее доносилось сдавленное его ладонью шипение. Потом его голос вновь обрел силу. – Маш, наверное, ты права. Нам и в самом деле не стоит больше находиться рядом друг с другом в подобной роли.

Она чуть не выругалась, честное слово! Роли? То, что называлось ее мужем, не более, чем роль? Ах, сволочь такая! Она-то вот старалась быть ему женой. Пусть не пылко любящей, но верной и преданной. А для него это всего лишь роль.

– Я не хотел все это начинать, пока ты в таком положении, – мягко продолжал говорить этот комедиант. – Пока идет следствие по делу о нападении на твоего отца… Все же негоже так поступать даже с тобой.

– Даже со мной?! А что я такого тебе сделала, Володь?! – все же не выдержала она. И от возмущения даже выронила все добро из рук.

– Ничего, Маш. Ты ничего мне не сделала. И для меня, собственно, ничего. Ты, может, и хорошая, Машка. Добрая, чуткая, вежливая, красивая опять же, но…

– Но?

– Но неживая какая-то, Маш. И детей опять же не хотела.

– Я?

Она попыталась вспомнить, заходил у них вообще когда-нибудь разговор о детях, и не смогла.

– Маш, чего ты злишься? Сама затеяла этот разговор. Я не собирался, пока… Пока твои дела не утряслись бы.

– Ну да, ну да! Сказал бы мне все на свидании в тюрьме. Так?

– Ну, зачем ты так?! Просто не хотел трогать наши отношения, пока ты не разобралась с проблемами с полицией. Только и всего, Маш! Это так безнравственно?! Ну не мог я сказать: я ухожу, потому что люблю другую женщину и у меня скоро родится ребенок!

И вот по тому, как резко Вовка прикусил язык, Маша поняла, что все так и есть. Он любит кого-то, и у него родится долгожданный ребенок. И ей он говорить, возможно, и правда не хотел, чтобы чрезмерно не травмировать. Теперь стали понятны его загадочные ужимки, которыми он стал страдать где-то пару месяцев назад. Она-то пыталась его подловить на том, что он терроризирует ее анонимными телефонными звонками. А тут вон оно что! Любовь! Ребенок!

– Поздравляю, – проскрипела она, как старуха.

– Маш, Маш, погоди! Я не то хотел сказать! – заторопился Вовка. – Ты все не так поняла, Маша!

И она увидела, словно воочию, его мгновенно вспотевшие виски с прилипшими редкими волосками, бегающие глазки, его руки, судорожно перебирающие на столе все, что попадается.

Нет, она точно не хотела от этого человека ребенка. Никогда не хотела. Потому и не помнит, чтобы они о нем мечтали.

– Володя, не будь смешным, – хмыкнула она, подбирая с пола оброненные вещи и входя в ванную. – Да, и на развод я подам сама. Все расходы по процессу за мой счет. Тебе есть где жить?

– Да, на квартиру не претендую, не волнуйся, – пробубнил он не очень внятно. И тут же добавил с ехидцей: – Хотя и мог бы по закону и по совести.

– Мог бы.

– Не буду, Маш. – Он вздохнул. – Ты прости меня, если что.

– Прощаю. – Ей вдруг так сильно захотелось заплакать, что она прикусила до боли губу. – И ты меня прости, Володя. Я старалась.

– Я знаю. Просто ты не можешь по-другому. А я не могу так. Н-да… – протянул он и невесело рассмеялся. – Интересное у нас с тобой получилось расставание. По телефону! Кому скажи, не поверят!

– А ты не говори.

– Не скажу. Ладно, Матрешка, счастья тебе. – И Вовка не был бы Вовкой если бы не спросил: – У тебя кто-нибудь есть?

– Есть, – вспомнила тут же Маша утренний затянувшийся поцелуй и отключила телефон.

Она приехала на работу почти к обеду. Рассеянно поздоровалась с секретаршей, у которой вдруг обнаружились зареванные глаза. Так же рассеянно пожалела ее, скрылась в кабинете и целых пять часов, оставшихся до конца рабочего дня, старательно делала вид, что работает.

Она ни черта сегодня не видела и не понимала! В такой день не до финансового состояния фирмы! Сегодня столько всего случилось.

Была бы жива Зойка, она бы тут же позвонила ей и сказала:

– Зизи, милая, нужно срочно увидеться! Сегодня столько всего случилось!!! – И на ее липкую приставучесть непременно ответила бы: – Утром меня обнимал и целовал один мужчина. И мне это нравилось! Часом позже меня бросил другой. И это меня не расстроило!..

Да, подруги ей ужас, как не хватало. И мать, и сестра, и подруга. Зойка была всем в одном лице. Будь она жива, она тотчас бы разобралась с пропавшим временем, вычислила бы того, кто напал на отца Маши.

Зойки нет. Теперь разбирается Шпагин. Со всеми делами сразу. А попутно еще он ее целует. Обнимает. Как он вообще посмел лечь с ней спать, бессовестный?!

– Так дрова все прогорели, Маш, и ты бы замерзла, и я. В доме холодновато стало. Будить тебя было жаль. А что? Что-то не так?

– Все так, – кивнула она.

А про себя добавила: за исключением того, что она теперь все время смотрит на его рот. И ждет чего-то удивительного и нежного, чего-то очень сильно смахивающего на его утренний поцелуй.

В конце рабочего дня случилось очередное странное недоразумение. С вахты позвонил охранник и попросил ее подойти.

– А в чем, собственно, дело?

Маша решила идти сразу с сумкой, возвращаться сюда потом за ней, тратить время, заставлять Шпагина ждать. Зачем?

– Так что за проблемы, Витя? – вспомнила она, как зовут охранника.

– Тут вас срочно требуют.

– Кто?

– Из полиции! – Витя понизил голос до благоговейного шепота.

Шпагин? Чего это он комедию ломает? Договорились же встретиться на улице. Зачем лезть в помещение, да еще разговаривать с охранником?

– Сейчас спущусь, – пообещала Маша, осмотрела кабинет, щелкнула выключателем.

Надеяться на секретаршу не приходилось, она сегодня полдня была сама не своя. Может, случилось что? Надо было поинтересоваться, посочувствовать. Не нашла вот времени, а теперь совесть гложет.

Маша не пошла по лестнице, вошла в лифт, потому что в лифте было зеркало. Свидание со Шпагиным, как бы оно ни вуалировалось, требовало хотя бы причесанных волос. Она выхватила из сумочки щетку и быстро прошлась по волосам. Но стало только хуже – кудряшки распушились, разметались, прилипли к расческе, и из лифта она вышла в наэлектризованном облаке волос. Сердитая вышла, неулыбчивая. А тут еще вместо Шпагина у турникета толстый пузатый и совершенно незнакомый ей мужчина.

– Здрасте. – Он наклонился ровно насколько, насколько позволял ему его живот. – Мария Сергеевна?

– Здравствуйте, совершенно верно, Мария Сергеевна, – представилась она и уставилась на мужчину с подозрением. – С кем имею честь говорить?

– Говор, – он пожевал губами и нехотя добавил: – Иван Сергеевич. Следователь по особо важным делам.

– Ух, ты!

Маша напряженно улыбнулась, миновала турникет. Протянула руку, про себя загадав, если пожмет – ничего страшного. Если нет – то дела ее плохи. Ей, скорее всего, поменяли следователя. Был Шпагин, теперь вот этот неряшливый, толстый дядька. Которому точно плевать на ее внешность. И который точно не станет заниматься поисками убийц ее подруги. И того, кто напал на ее отца.

Этот… Этот станет нападать именно на нее. Ишь, как Витю раздухарил. У того аж лицо сделалось красным.

– Можем поговорить где-нибудь?

Дядька с толстым животом в неряшливом джемпере совершенно не походил на следователя. На любителя дворового домино – да. На грузчика из соседнего магазинчика – может быть. Но на следователя нет, никак. Может, розыгрыш? И она потребовала у него документы. Тот предъявил. Все точно, без подвоха.

– Может, на улице? – спросил Говор, ни по тону его, ни по выражению лица невозможно было понять, сердится он или нет по поводу такого приема. – Там замечательно после вчерашнего дождика.

Выходить с ним и говорить на улице Маше не хотелось. Может, Шпагин уже приехал за ней? Или пришел? И торчит теперь где-нибудь под окнами офиса. А вдруг с букетом? Конфуз…

– Давайте лучше здесь поговорим.

Маша увлекла его в дальний угол вестибюля. Усадила на мягкий стул. Дядька был очень толстым. Но ничего, уместился с тяжелым кряхтением. Попытался сцепить пальцы на животе, не вышло. Руки коротки.

– Итак, Иван Сергеевич, я вас слушаю. – Маша уселась напротив, очень удачно поставив стул так, что солнце из окна светило ей в спину.

– Тут такая история… – он уперся ладонями в сиденья двух других стульев, чуть качнулся, глянул на нее исподлобья. – Пришла ко мне с жалобой одна женщина.

– На меня?! – Брови Маши выгнулись дугой.

– Нет, нет, что вы! – фальшиво рассмеялся следователь.

Девушка ему точно не понравилась. Слишком красивая, слишком уверенная в себе, слишком опрятная и нарядная. Он заметил, не дурак, как она смотрела на него и брезгливо плечиками подергивала, будто он со свалки городской только что выполз. Ну да, прокурен. Ну да, от лосьона, которым брызгался утром при бритье, уже и следа нет. Ну да, джемпер еще вчера следовало постирать. И что с того?! Презирать его за это следует уже с первого взгляда?!

Ишь ты, фифа какая! Согласен он с этой старой перечницей. На сто десять процентов согласен – девица неприятная, к тому же, возможно, под чужими документами тут ошивается.

– Женщина пришла ко мне не столько с жалобой, сколько с просьбой разыскать одного молодого человека, – мягким голосом, частенько вводящим в заблуждение многих его собеседников, проговорил Иван Сергеевич.

– Ой, погодите! – улыбнулась теперь уже довольно раскованно Маша. – Попробую угадать…

– Пробуйте! – Говор залихватски шлепнул ладонь о ладонь.

– Это была родная тетка нашего сотрудника Евгения?

– Не совсем так.

– А в чем я ошиблась?

– Она не родная его тетка, это она немного того… приврала. Она его соседка.

– Да? А тут кричала, что приехала к племяннику, а его нет. Что обещал встретить и не встретил. А оказывается, она ни в каком родстве с ним не состоит?

– Нет. – Говор развел руками и тут же приложил ладони к груди. – Но давайте простим ее за это. Ибо двигало дамой беспокойство.

– Беспокойство? Не поняла. – Маша наморщила лоб. – Он ей деньги должен?

– Да нет. Тут другое.

– И что?

Маша демонстративно оголила запястье, глянула на часики и озабоченно сжала губы. Она торопится! Ей некогда выяснять причины чьего-то беспокойства, по сути своей нелепые.

– Понимаете, Мария Сергеевна, она просто беспокоится о нем, потому что считает себя отчасти виновной в его исчезновении.

Говор брякнул и тут же по ее надменно взметнувшимся бровям понял, что сморозил глупость. Она сейчас скажет: а я при чем? И будет права.

Маша так и сказала.

– Она виновна, а я тут при чем?! Вы меня извините, Иван Сергеевич, но мне правда некогда. Всего доброго…

Он позволил ей подняться со стула. Даже не помешал дойти до выхода и отворить на улицу дверь. Но потом все же догнал. Уже на ступеньках.

– Вашего сотрудника разыскивал некий мужчина, – сердито затараторил Говор, поймав Машу за локоток. Она попыталась вырваться, он не дал. – Он зашел к соседям. Соседкой оказалась как раз та самая дама. Они много говорили, пили чай. И она незаметно так выболтала ему все.

– Что все?!

Маша немного расслабила напряженную руку, насторожилась. Что могли видеть Женькины соседи? Она никогда к нему домой не приезжала и даже смутно представляет, где он проживает. Может, он что-то такое о ней рассказывал? И опять же эти проклятые три часа, выпавшие так некстати из ее памяти.

– О том, как вы приехали к нему на мотоцикле. – Говор быстро, быстро шипел ей прямо в ухо, непозволительно близко расположив свой рот от ее надушенной шейки. – Как жили у него несколько дней. Потом укатили восвояси. Женя остался. И этот мужчина, к слову, ваш отец и разыскивает вас. Так вот потом этот мужчина увел в неизвестном направлении вашего сотрудника. Дама явилась сюда. И что она видит?! Правильнее, кого?!

– Кого? – Маша не знала, смеяться ей или орать в полный голос о том, что на нее напал сумасшедший.

– Она видит вас!

– Ну да, все верно. Мы с ней столкнулись. Она еще назвала меня странным именем. Кажется… Кажется, Влада?

– Это ваше имя, милая! Ваше настоящее имя! И не надо тут притворяться и корчить из себя! – И Говор, ослепленный непонятной яростью и неожиданно проснувшейся ненавистью ко всему прекрасному, взвизгнул: – А то я тебя, шмара, сейчас отволоку в отдел и посажу туда, куда…

– Что здесь происходит, Иван Сергеевич?!

Никогда еще Маша не была так рада услышать голос Шпагина. Сейчас он казался ей таким родным, просто спасителем.

Шпагин! Он как-то незаметно зашел Говору со спины и несколько минут ничего не предпринимал, а просто стоял и слушал. И чем больше слушал, тем ошеломленнее становилось его симпатичное лицо.

Он, конечно, мог предположить, что, не доверяя ему, руководство поручит кому-то еще курировать запутанное дело этой семьи, но чтобы так!

– Что здесь происходит, Иван Сергеевич? – повторил вопрос Шпагин.

И чуть склонил голову набок, рассматривая коллегу невероятно выразительным взглядом, могущим означать только одно: ты что, мать твою, охренел совсем, да?!

Кажется, его взгляд возымел действие на Говора. Он смущенно крякнул, густо покраснел и стремительно отпрянул, насколько позволяла ему его комплекция, от Маши.

– Шпагин? – спросил он зачем-то, будто не верил своим глазам.

– Шпагин, Иван Сергеевич.

– Ты чего тут, Шпагин? – Говор прищурил глаза, поджал губы. – Тоже пасешь эту аферистку?

– Нет, не пасу, – мотнул тот головой.

Ему сделалось обидно за Машу, будь его воля, он бы в зубы дал этому Говору. До того противный мужик. Профессионал, конечно, слов нет. Но едкий, желчный, недоверчивый. Родную мать в краже заподозрит, коли кошелек свой вовремя не найдет.

– А чего ты тут тогда? Чего? – И Говор принялся отряхивать свой грязный джемпер.

– Мария Сергеевна любезно согласилась мне помочь в одном очень запутанном деле, – не стал вдаваться в подробности Шпагин, напоминая заодно и ей, что им предстоит поход по ювелирным магазинам.

– Во-во! – фыркнул Говор, засунув руки в засаленные карманы форменных брюк. – Там, где твоя Мария Сергеевна, всегда очч-чень все запутанно! К слову, ты уверен, что ее зовут именно так?

– Уверен! – Шпагин вздохнул, с осуждением глядя на коллегу.

– О, как! А вот ее отец, который ее разыскивает повсюду, уверен, что зовут ее Влада! И ее женишок, который сейчас числится в пропавших, тоже называл ее именно так!

– Что?! Какой отец?! Ее отец в коме лежит уже несколько дней. И разыскивать ее не может. И женишка у нее никакого нет! – Шпагин чуть не споткнулся на этом утверждении, много он знает, но тут же встряхнулся и совершенно уверенным голосом закончил: – У Марии Сергеевны муж имеется. Владимиром зовут. Так-то!

Мужа у нее никакого на этот момент нет, чуть было не вставила Маша, но одумалась. Травить этого злого дядьку не стоило. Слава богу, что хоть не сумасшедшим оказался. В самом деле, сотрудник следственных органов.

Да! Что это он такое утверждает? Не на пустом же месте все его утверждения родились?

– Послушайте, мужчины, – мягким голосом, способным растопить айсберг, проговорила Маша. – Все это, конечно, интересно, но очень уж непонятно.

– Что, к примеру? – почти в один голос произнесли оба.

– К примеру, с чего это соседка Евгения вдруг приняла меня за какую-то девушку?

– Да! – подхватил Шпагин, ему эта мысль тоже не нравилась, как-то смущала. – С какой стати?

– Так соседка утверждает, что вы и та девушка – одно лицо!

– Та-аак… – Шпагин упер кулаки в бока и задумчиво посмотрел сначала на Машу, потом на Говора. – Мне кажется, что нам надо это обсудить. Не нравится мне это, Мария Сергеевна. Ох, как не нравится!

– Что конкретно? – спросила она, когда Шпагин уже увлекал Машу к ее машине, вежливо отделавшись от Говора.

– Что у тебя вдруг нарисовался какой-то странный двойник! – фыркнул Шпагин, усаживаясь на пассажирское сиденье рядом с Машей.

– Двойник?!

– Да, да! Двойник, Маша!

Шпагин приветливо махнул в окошко рукой Говору, тот топал на стоянку такси. К слову, они предлагали его подвезти. Он ворчливо отказался, сказав, что ему в другую сторону.

– Какой двойник? Почему двойник? – тихо бормотала она, выезжая на проспект. – Откуда двойник, Шпагин?!

– Вопрос очч-чень хороший! – в точности повторил он интонацию Говора. – И задать бы его этому самому вашему сотруднику. Кстати…

Тут вдруг Шпагин сел к ней вполоборота, уставился так, будто видел впервые. Поежился, как от холода. Потом неожиданно тронул кончиком пальца свои губы, мягко и нежно коснулся этим же пальцем ее губ и спросил:

– Кстати, а у тебя ничего с ним не было, Маш?

– У меня? С ним? – Слава богу, загорелся красный, иначе точно смяла бы бампер впереди идущей машины.

Что говорить?! Что говорить, если она не помнит?! За те три часа, что пропали из ее жизни, могло очч-чень многое произойти, как сказал бы Говор. Она запросто могла стать любовницей Жени. Хотя он всячески и скрывал это, но ведь могло что-то быть между ними? Могло и не быть.

Могла каким-то самым невероятным образом попасть к отцу в дом и…

Н-еет!!! Вот это она бы точно помнила. И она никого не способна так жестоко избить. Тем более близкого человека! Отца!

– С ним, с ним, Маш?

Шпагин помрачнел, тут же принявшись нервно крутить пуговицу на ветровке. Он от Маши отвернулся к окну. Много интересного он, наверное, увидел там. Так, а может, он ревнует? Может, утренний поцелуй был продиктован зарождающимися чувствами?

– Маш, чего ты молчишь? Ты… Ты была с ним? – Шпагин с силой сжал зубы, чтобы не накричать. – Маша!

– Я… Я не помню, Шпагин.

– Что? Не помнишь? Пьяная, что ли, была? – Он снова посмотрел на нее тем самым взглядом – будто видел в первый раз. – Когда же сподобились, матушка?

– Да нет. Ты не так все понял! Я не та девушка на мотоцикле.

– Я это понял, не дурак, – покивал Шпагин, насупившись. – Мне непонятно, как ты могла забыть, была ты с ним близка или нет?! И если при этом находилась в доброй памяти и при трезвом рассудке! Ты пила?!

– Я не пила. Тем более не пила с ним. Он мой подчиненный, Игорь. Все, что мы пили с ним, – это кофе.

– Где? – тут же прицепился он. – У него? У тебя? Может, соседка правда тебя там видела?

– Фу, Шпагин, какая гадость! Я не была у него дома. Никогда! – И снова Маша опасливо усомнилась. А вдруг как раз в тот самый день… – И на мотоцикле я не умею ездить. А кофе мы пили с ним в кафе. В тот день, когда отца…

Маша замолчала, сосредоточившись на дороге. Показалось вдруг нелепым рассказывать Шпагину про украденное из ее памяти время. Как он это воспримет?

– Так, так, так. Стало быть, в тот день, когда напали на твоего отца, ты пила кофе в кафе со своим подчиненным?

– В тот день, да, – кивнула она и резко посигналила вывернувшей из проулка не по правилам машинке. – Пили кофе, а потом… Потом мы поехали, остановились на светофоре, и…

– И что?

– И все! Больше я ничего не помню, Игорь! – нехотя призналась Маша, у нее вырвалось как-то само собой. – Не помню целых три часа!

– Как это?! Ты остановилась на светофоре, отключилась, так?

– Так.

– А включилась где?

– Да в том-то и дело, что на том же светофоре! Только тремя часами позже! И все, все в один голос утверждают, что я все забытое мною время сидела на работе.

– Кто все? – оживился Шпагин.

– Женя, секретарша.

– Это та зареванная девица, что проскользнула мимо нас, когда мы с Говором говорить изволили? – уточнил он.

Маша не помнила, чтобы ее секретарша мимо в тот момент проходила, но на всякий случай кивнула. Секретарша ее сегодня точно ревела, она сама заметила. Может, это была и она.

– Та-аак… Я хочу выслушать сначала твою версию происшедшего в тот день. А потом их. Идет?

– Идет…

И Маша во всех подробностях рассказала Шпагину, как сидела с головной болью на совещании, как ушла в десять часов в кофейню. Как вызвала туда Женю. Он привез ей таблетку. Они сели в машину, доехали до светофора, остановились. И…

И как очнулась она потом на том же самом светофоре только тремя часами позже. И как Женя утверждал, что в кафе они зашли почти в половине первого, а не в десять с небольшим, как она думала. И секретарша сказала, что в начале первого Маше звонили из Ростова и она говорила с ними. И от чая отказалась.

– Ага! – веселился Шпагин. – От чая, значит? А в чем ты в тот день была? Уж не в плаще ли?

– В плаще, – промямлила Маша и покосилась на Шпагина. – В том самом, который видела соседка отца. А чего это ты так радуешься?

– Не понимаешь? – Он жалостливо сморщил лицо. – Совсем глупая, да?

Она не понимала. И веселость его ее немного раздражала. Хотя, возможно, это был и не плохой признак.

– Эх, Мария Сергеевна, Мария Сергеевна! – Шпагин осторожно тронул ее за плечо, поворачивая немного к себе. – Совсем, совсем ничего не понимаешь?

– Нет! Объяснитесь, пожалуйста, гражданин начальник!

Маша съехала в проулок, остановилась у тротуара, заглушила мотор. Ехать по оживленному проспекту, когда до тебя дотрагивается этот мужчина, было опасно. В его жестах не было ничего интимного, он просто брал ее за руку, трогал за плечо, смотрел. Но она почему-то волновалась. И почему-то тут же вспоминала утренний поцелуй и его сильное напряженное тело, прижавшееся к ней. И сдавленный шепот, просивший ее остановить.

– Вот смотри, что вижу я.

Шпагин положил руку на ее подголовник. Вроде и безобидный жест. Но его пальцы все время цеплялись за ее волосы и пару раз словно невзначай подкрадывались к шее. Он при этом спокоен, а она то краснеет, то бледнеет. Сосредоточишься тут, как же!

Но история, рассказанная ей Шпагиным, вдруг заинтересовала, хотя и поверить в нее было очень трудно.

С его слов выходило, что у Маши помимо родного брата и сводного кузена, возможно, есть и еще какие-то родственники. А точнее, родственница. Девушка, молодая, красивая, стройная, очень похожая на Машу.

– Умеющая ездить на мотоцикле! – уточнил он и снова будто невзначай тронул ее шею, горевшую от его прикосновений огнем.

Девушка эта появляется в их городе, непонятно с какой целью. Но одно ясно – намерения те благими назвать нельзя.

– Возможно, именно она звонила тебе и молчала, – предположил Шпагин. – Она на мотоцикле, совершенно не скована в плане передвижения. Отследить очень сложно.

– Но зачем?! Зачем ей это нужно?! – воскликнула Маша и тут же добавила: – Если она, конечно, существует.

– Не сомневайся! Девица существует! И она весьма похожа на тебя! Не просто же так соседка твоего сотрудника вас спутала, а? Может, она твоя сестра? Может, именно эту тайну пытался продать тебе твой сводный кузен, а?

– Может быть, – вспомнила тут же Маша загадочного не в меру Виталика. – Он даже обиделся на меня за то, что я не захотела услышать его новость. А потом что-то у него в доме случилось. И он пропал.

– Думаю, удрал он, – покивал Шпагин. – Испугался чего-то и удрал. Возможно, осведомленнее и сообразительнее тебя оказался. И сумел сложить два и два. Я имею в виду появление твоего двойника в городе и нападение на твоего отца. И волосы, что нашли в его доме и доме твоего отца, которые я принял за твои, были ее! Анализ подтвердил сходство. Вы родственники, Маша! А тут еще провалы в твоей памяти! Ты что, вообще ничего не можешь состыковать до сих пор, да?

– А что?

Она, может, и смогла бы, да Шпагин теперь уже хозяйски положил вторую руку ей на колено, ничуть при этом не смущаясь. А ей хоть провалиться! Зизи бы сейчас сказала:

– Мать, ты пропала!

– Вот смотри, – снова проявил снисходительность Шпагин, решив ей все объяснить. – Допустим, было так… Девица появляется в городе, начинает терроризировать тебя телефонными звонками. Может, таким образом хотела пойти на контакт, да не решалась. Может, просто нервы мотала. И тут вдруг в твоей квартире происходит ужасное. Некто убивает Зою. И у девушки зарождается план.

– Какой? – хмыкнула Маша с недоверием.

– Ну… Я не знаю! Может, отомстить тебе!

– За что?! – закатила она глаза. – Что я ей сделала? Я даже о существовании ее не подозревала! Это вообще может быть лишь плод твоего воображения.

– Да, но кого-то соседка Евгения видела!

– А может, она врет! – не хотела сдаваться Маша. – Кстати, до первого из нашего списка ювелирного рукой подать. Давай расставим точки над «i», а?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю