Текст книги "Игры в личную жизнь"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

– Как почивается? – Полковник невежливо потеснил мое остолбеневшее туловище и бесцеремонно ввалился в гостиничный номер. – А чего не дома, а, Александра Васильевна? Следы заметаем?

– Да пошел ты! – начала было я, но полковник меня перебил.

– Знаю, знаю, – он скабрезно ухмыльнулся и процитировал мои «путеводные» слова, сказанные ему на ресторанном балконе. – Там я уже был, кстати, много-много лет назад. Да, я вот что хотел спросить... Чего это вы так взбесились, когда я намекнул на ваш тридцатидевятилетний возраст? Вы же не из тех глупых куриц, которые считают, что могут скрыть свои года под слоем грима? Нет? Ну и слава богу! К слову, вы неплохо сохранились для своих лет...

– Так вы за этим приперлись ко мне в час ночи? Если да, то попрошу удалиться. Я не падка до лести. Тем более не нуждаюсь в ваших дешевых комплиментах! – выпалила я и, к ужасу своему, вспомнила, что из одежды на мне – лишь тонкая хлопчатобумажная футболка до колен, та самая, которую так не любила тетя Соня. – Выметайтесь!

Полковник мое смущение уловил и уселся в скрипучее кресло у окна. Включил торшер и принялся нагло рассматривать мои босые ноги, поднимая глаза все выше и выше. Я готова была провалиться сквозь землю. Мне казалось в тот момент, что чернильная муть его взгляда затопила меня всю: от шеи до кончиков пальцев на ногах.

– Гм-м, что вам нужно? – прервала я паузу, пытаясь хоть как-то скрыть свое замешательство и оторвать его от созерцательного процесса моей полуодетой фигуры. – И как вам удалось разыскать меня?

– Вы забываете, уважаемая Александра Васильевна, что я бывший военный. И закончил службу не в звании ефрейтора, а до кое-каких чинов дослужился, – начал он пространное объяснение, но своих гадких глаз так и не отвел, а продолжил блуждать ими по моим плечам и груди, которые, к слову, тонкая ткань скрывала плохо.

– И все же? – Я двинулась бочком к кровати, пытаясь незаметно взять покрывало и замотаться в него.

– Не стоит этого делать, Александра Васильевна, – уловил мой маневр противный Иван Семенович. – Все, что можно было, я уже рассмотрел. Так что расслабьтесь, и давайте поговорим. Я здесь не за тем, чтобы к вам приставать.

Мало веря в его порядочность, я осторожно пристроилась на дальнем от него уголке кровати и примолкла. Если у него есть ко мне какое-то дело, пускай говорит. Чем быстрее выскажется, тем быстрее уберется. Опасаться его нападения мне вряд ли сейчас стоит, поскольку гостиница даже в ночное время кишит людьми и его могли видеть минимум десятка полтора человек.

Нападать полковник на меня не стал. Он задал один-единственный вопрос, от которого меня едва не стошнило прямо на колени.

– Что? Что вы имеете в виду?! – засипела я, отчаянно замотав головой.

– Я хочу, чтобы вы мне отдали предмет, который был зажат в руке вашей подруги, – вторично заявил Иван Семенович бесстрастным голосом, заставив меня задрожать всем телом. – Вы нашли что-то в ее руке, это бесспорно. Я хочу, чтобы вы мне это отдали.

Господи, господи, господи! Спаси и сохрани! Если он с такой уверенностью говорит об этом, значит, он доподлинно знает, что именно я нашла! А это полностью подтверждает мою теорию о его причастности. Славик, детка, куда ты вляпался?

– Хорошо, попробуем по-другому, – Иван Семенович совсем по-стариковски шамкнул ртом. – Давайте устроим торг.

– Какой торг, о чем вы? – Мне захотелось вдруг немного потянуть время, чтобы попытаться узнать у него еще хоть что-нибудь. – И вообще, не понимаю, что вы имеете в виду!!!

– Все вы понимаете, Александра Васильевна! – Полковник чуть повысил голос, поднялся с кресла и двинулся прямиком ко мне. – У меня нет времени на все эти бабские ужимки. Я предлагаю вам конкретные условия: вы мне – то, что обнаружили в руке вашей подруги, а я вам... кассету.

– Какую кассету? – кажется, я даже икнула от страха, потому что ремень его брюк с диковинной медной бляхой оказался на уровне моих глаз, причем в достаточно опасной близости от них.

– Что вы мне тут морочите голову, дублируя мои слова? – Он не сдержал своих обещаний, цепко ухватив меня за локти, сдернул с места и прижал к себе. – Вам что, совсем жить надоело? Подумайте тогда о собственном сыне! Что будет с ним, если вас не станет?

Надо же, слово в слово повторил вслух все мои опасения. И все же решил от слов перейти к действиям. Уже и угрозы не вуалирует, а выражается – точнее некуда. И так, черт возьми, больно сжимает мои руки, что в этих местах наверняка останутся синяки.

– Мне больно, – пискнула я и подняла на него жалостливый взгляд. – Отпустите меня! Вы делаете мне больно!

– Вам может оказаться впоследствии много хуже, если не перестанете вести себя, как идиотка! – процедил он, почти не размыкая своего колоритного рта. – Ну! Я жду! Или...

– Или? – Я даже зажмурилась от страха, боясь предположить, что может последовать далее.

Но его дальнейшие действия превзошли все самые худшие мои опасения.

Полковник вполне отчетливо выругался матом. Несколько ослабил хватку. Потом совершил какую-то невероятную виртуозную подсечку. В результате я, словно тряпичная кукла, полетела на кровать, а он преспокойно устроился сверху.

– Скотина! – зашипела я, пытаясь выбраться. – Озабоченная армейская скотина!

– Так что? Меняемся? – Похоже, что происходящее, невзирая на напряженность момента, его даже забавляло. – Вы мне – то, что нашли, а я вам – кассету свадебного празднества. Меняемся, или...

– Или что? – Я ворочалась под ним, словно гигантская гусеница, вся взмокла, покраснела, футболка самым безобразным образом задралась почти до пупка, но я продолжала бороться. – Или что?

– Или я буду к вам приставать, уважаемая Александра Васильевна, – прожурчал его отвратительный голос у самого моего уха, и следом его руки полезли туда, куда им вход был заведомо заказан. – И, может быть, даже изнасилую вас. Хотя, признаюсь, мне бы этого очень не хотелось. И это крайняя мера, поверьте мне... У вас три минуты на раздумье.

Мне хватило одной.

«Что я теряю, в конце концов? – запрыгали, словно блохи, шальные мысли в моей разгоряченной голове. – Как выглядит эта пуговица, я запомнила. Более того, уверена, что уже видела ее у кого-то. Как улика, она мне без надобности, потому что в милицию я с ней не явлюсь. Если не отдам ему, то не увижу и кассеты. По крайней мере, до тех пор, пока не вернется Славка. А за это время столько воды утечет! К тому же это животное грозит мне и, кажется, уже приступил к приведению приговора в исполнение...»

– Я согласна! – заорала я не своим голосом, поняв, что футболку он с меня уже снял. – Я отдам вам это!

Последовал очередной, невероятной ловкости кульбит, и я вновь очутилась на ногах. Футболка также самым немыслимым образом оказалась на месте. Мне оставалось лишь отдуваться и безмолвно сходить с ума от ярости.

– Итак, я жду. – Полковник как ни в чем не бывало протянул ладонь ковшиком и шевельнул пальцами. – Давайте...

Я метнулась к сумочке и протянула ему злосчастную пуговицу. В лицо ему при этом я старалась не смотреть. Мне было стыдно и обидно до слез. Мало того, что приходилось расставаться вот так, за здорово живешь, с единственной зацепкой в этом запутанном деле, так меня еще при этом подвергли такому унижению, которому я не подвергалась в своей жизни ни разу.

– Пуговица, значит... – пробормотал задумчиво Иван Семенович, пристально разглядывая ее на ладони. – Знаете, чья?

И вот тут-то мой неосторожный язык вкупе с помутившимся рассудком совершил очередную глупость.

– Именно это я и хотела бы узнать, – брякнула я и тут, заметив торжествующий блеск в его чернильных глазищах, примолкла.

Но было уже поздно.

– И именно для этого вам потребовалась кассета, – закончил за меня догадливый полковник. – Вы предполагаете, что кто-то из моих гостей совершил это злодеяние? Не мотайте головой, не надо. Я и так знаю, что предполагаете. Смею вас разочаровать, дорогая моя Александра Васильевна, потому что никому из моих гостей эта пуговица принадлежать не может. И вы сами сможете в этом убедиться... завтра.

– Почему завтра? – Обеспокоилась я, мгновенно уловив подвох в его многозначительной паузе. – У вас что же, нет с собой кассеты?

– Конечно, нет! – Он, кажется, даже обиделся немного. – Свадьба закончилась всего лишь несколько часов назад. Оператор не готов представить ее нам. Будет еще монтаж и все такое...

– Ах, вы!.. – Поняв, что облажалась, я кинулась на него разъяренной фурией и попыталась выбить из его руки пуговицу. – Вы нагло обманули меня! Вы предложили мне обмен? Предложили!

– Ну и что. – Полковник ловко уворачивался от моих оплеух, медленно продвигаясь к входной двери.

– Но вы умолчали, что предмет обмена не имеется у вас в наличии! Вы наглец! Лжец и потаскун! – Последнее слово выскочило как-то само собой и жутко его развеселило, потому что он тут же прекратил свое бегство с поля брани и расхохотался. – Вы! Вы еще и издеваетесь надо мной? Я вас сейчас...

Разумеется, я ничего не смогла и не успела. Потому что он потрепал меня, как шелудивую псину, по загривку и выскочил пулей из гостиничного номера. Одним словом, получил то, что хотел, и смылся. А я в результате осталась с носом. То есть с его обещанием, верить которому – себя не уважать.

Я бесновалась достаточно долго. Пыталась пинать предметы мебели, но тут же остановилась. Ущерба для деревяшек никакого, а мне больно. Пробовала швырять об пол подушки, подняла целое облако пыли и в результате нещадно расчихалась. В конце концов влезла под ледяные струи воды в душевой кабине и, стуча зубами от холода и ненависти, попыталась успокоиться.

Ладно, решила я, заворачиваясь с головой в легкое гостиничное одеяло, до завтра не так уж далеко. Оно вон уже и наступить успело, поскольку стрелки часов миновали половину третьего. Подождем... А ну как полковник не такой уж и мерзавец, каковым пытается себя представить, и завтра, то есть уже сегодня, принесет мне видеозапись?

Он не принес. Ни наутро, ни к обеду, ни к вечеру. Я, как последняя идиотка, сиднем просидела весь день в номере, боясь высунуть нос на улицу и, не дай бог, пропустить его визит. Кофе, бутерброды и супы в пакетиках таскал мне дежурный по этажу – молодой мальчишка-практикант – за мои обворожительные улыбки и пару рублей сверху. В перерывах между ожиданием и легкой закуской я досаждала медицинской сестре приемного покоя областной больницы, куда вчерашним вечером доставили мою соседку Настю. Ее состояние оставалось крайне тяжелым, но угроза для жизни миновала. Ответом на мое осторожное: «Когда ее можно будет навестить?» – было возмущенное фырканье все той же дежурной медсестры.

– Побойтесь бога! – заявила она, еле сдерживаясь. – Ей бы в себя прийти дней через пять. Чудо, что жива осталась!

Медсестра бросила трубку, а я продолжила томиться в ожидании. Ближе к шести вечера до меня наконец начало доходить, что полковник не придет. Он обманул меня, и теперь мне ничего не остается делать, как достать эту злосчастную видеокассету самостоятельно. Жаль, что эта мысль не посетила меня с утра. Сказалась, видимо, жара, да еще напряженный вчерашний день, закончившийся так трагически.

Перво-наперво я позвонила своей знакомой, ресторанной администраторше, и попросила достать мне координаты студии видеозаписи, чей оператор вел вчерашнюю съемку. Та долго жеманилась и ломалась, пыталась язвить что-то на предмет моей неосведомленности. Типа – уж кто-кто, а мамаша жениха просто обязана была об этом знать. Всю ее ехидную болтовню я без лишнего душевного волнения пропустила мимо ушей, а когда заполучила нужный мне адрес, горячо и вполне искренне ее поблагодарила.

Почти все телефоны, по которым я начала неистово названивать, не отвечали. Что было неудивительно, учитывая воскресный день. Наконец, когда гостиничный телефонный аппарат почти накалился докрасна, мои усилия увенчались успехом.

– Да...

Я скорее догадалась, чем услышала это краткое «да».

– Здравствуйте, простите, что беспокою вас, – затараторила я. – Вчерашним днем один из ваших сотрудников вел видеосъемку свадьбы...

– В ресторане? – перебил меня все тот же безликий голос.

– Да, да, именно. Кажется, вашего сотрудника звали...

– Колька, – вновь вклинился мой собеседник. – Это я.

– Ой, как славно! – заорала я обрадованно.

– Кому как, – не разделил Николай моего веселья. – Мне вот что-то не очень славно после вашей вчерашней свадьбы. Вы ведь мамаша со стороны жениха? Хотя о чем это я! Невеста была при одном папаше, мамки у нее не значилось.

– А вы наблюдательны, – польстила я ему.

– Это моя профессия. – Голос оператора Коли немного окреп. – Мне положено по должности все подмечать...

– Да? – насторожилась я мгновенно, уловив в его последней фразе вполне непрозрачный намек. – И что же вы сумели подметить вчера, кроме того, разумеется, что со стороны невесты был один папа без мамы, а со стороны жениха одна мама без папы?

– Я много чего подметил, – хмыкнул Коля. – А потом, елки-палки, отметил...

Он снова обреченно вздохнул и несколько долгих изнуряющих минут рассказывал мне, как напился вчера до бесчувственного состояния. Как потом решил переночевать в студии, чтобы с утра не тащиться на работу через весь город для монтажа, сделать все прямо на месте, а в понедельник предстать перед начальством свежевыбритым и трезвым, с готовым материалом на руках. Но случилась накладка, он проспал незапланированный на выходной день визит начальника на службу. И начальник его взгрел по первое число и отослал домой отсыпаться. К вечеру же этого воскресного дня, когда весь нормальный люд отдыхает, ему надлежало явиться в студию и смонтировать кассету с вчерашним торжеством.

– Поэтому я вас и застала? – едва не прослезилась я, благословив вчерашнее Колино пьянство.

– Поэтому, – снова тяжко вздохнул он.

– Слушайте, Коля, у меня к вам предложение, – мне хватило трех минут, чтобы сообразить, как выстроить с ним беседу дальше. – Я сейчас беру пива, рыбки и приезжаю к вам в студию. Там вы быстренько поправляетесь, а затем еще быстрее рассказываете мне, что вчера вы подметили. Хорошо?

– Ох-хо-хо! – Голос Коли окреп настолько, что ухо мне просто заложило от его восторженного возгласа. – Давайте живенько, потому что я вам не только расскажу, но и показать сумею.

– Вы его видели?

– А то! – Коля самодовольно хмыкнул. – Как только эта толстуха, пардон, взяла стойку, я направил камеру на объект ее внимания.

– И?..

– И, разумеется, снял эту смешную погоню. Я же профессионал.

– А что в ней было смешного? – не поняла я.

– Этот парень словно дразнил ее. Постоял в дверном проеме какое-то время, явно пытаясь обратить на себя ее внимание, но так, чтобы никто больше его не видел, только она. А потом медленно пошел в сторону кухни. Скрылись там они почти одновременно. Да что мне вам рассказывать! Приезжайте быстрее... с пивом, сами все и увидите.

Собралась я в считанные минуты. Отдала ключ администратору, аккуратно и вежливо улыбнулась ему и пролопотала, что вернусь не скоро. Поймала такси и вскоре, закупив пива и воблы в одном из близлежащих к студии универсамов, неслась туда, ломая каблуки. Больше всего я боялась опоздать. Слишком поздно меня осенило, что Коля может быть следующей жертвой, слишком поздно...

Студия носила название «Соло» и располагалась в полуподвальном помещении девятиэтажки. Вниз вели четыре бетонные ступеньки. Перила лестницы были увиты декоративным плющом, свисающим с красивого резного козырька над железной дверью. Подалась та на удивление легко.

– Коля! – громко крикнула я и пошла куда-то вперед, в полную темноту. – Коля, где вы?

Пару раз я споткнулась и едва не выронила пакет с пивом, попутно посетовав на здешнее руководство. Выпить человеку в законный выходной, значит, не позволяется. Зато свалку устраивать в коридоре каждый считает своим долгом. Просвет в непроглядной темени коридора наступил совершенно неожиданно. Свет сочился из-под одной из дверей. На ней строго значилось: «Посторонним вход воспрещен». Я себя посторонней теперь уже не считала, поэтому толкнула дверь ногой и громко закричала:

– Алё, Коля, где ты? Опохмелка!..

Пакет я все же выронила. И пивные бутылки, которые я с такой любовью пыталась доставить Николаю, конечно же, разбились, сочно хрустнув стеклом у моих ног. Но разбились они не от того, что я в очередной раз споткнулась о хаос, царивший в операторской, а от того, что первым чувством, побудившим меня ослабить хватку, была жуткая досада на саму себя.

Я опоздала... Конечно, а как же еще! Было бы удивительно, если бы Коля, который лежал сейчас на полу у моих ног с пробитой головой, показал мне видеозапись и рассказал в подробностях о том, кто есть кто. А так все, в принципе, правильно. Коля с пробитой головой – на полу. В операторской – все перевернуто вверх дном. И не нужно было быть шибко догадливой, чтобы понять: кассета с записью свадьбы моего сына исчезла. А вместе с ней, соответственно, исчезла надежда на то, что я что-то узнаю и в чем-то разберусь.

Постояв еще немного, я на цыпочках подошла к Николаю, склонилась над ним и с облегчением вздохнула. Парень был жив и, кажется, пострадал не очень сильно. Но это было мое предварительное заключение, сделанное на основе сравнительного анализа его состояния и состояния моей Настьки...

Так же на цыпочках я вернулась к двери, подобрала пакет с льющимся из мелких дырочек пивом, и побрела в обратном направлении, чутко прислушиваясь ко всем звукам извне. До выхода из студии я добралась более или менее благополучно. Если, конечно, не считать, что сердце мое сжималось и заходилось от страха, а по спине струились крупные капли пота.

Металлическая дверь выпустила меня на улицу так же беспрепятственно, не приготовив ни единого сюрприза, как-то – закрытый замок или охранник со свирепой физиономией у входа. Нет, в этом плане все прошло безукоризненно. Сюрприз же поджидал меня на другой стороне улицы, куда я поспешила, чтобы избавиться от пакета с разбившимися бутылками.

Пакет был мною благополучно выброшен в урну. Я вытерла руки о носовой платок и медленно двинулась к скамейке под сенью огромной липы. Мне было просто необходимо пересидеть сейчас волну тихого холодного ужаса, которая начала медленно заползать мне в душу. А то еще, чего доброго, рухну в обморок на стоянке такси. Нет, дать отдых моим бедным ногам и нервам было сейчас делом безотлагательным. Но стоило мне только опустить свой зад на жесткие деревяшки пыльной скамьи, как над самой моей головой громогласно прозвучало:

– Следы заметаем, Александра Васильевна?

Мне следовало сразу догадаться, кто за всем этим стоит. Догадаться – и определиться в направленности своих действий. В том плане, чтобы привлечь на свою сторону кого-то, кто сумеет противостоять этому страшному человеку. И даже трусливая мыслишка о милиции мелькнула в моей голове. Вот ведь до чего могут довести порядочного человека обстоятельства...

– Опять вы?! – выдохнула я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не рвануть куда-нибудь, и как можно дальше от этого места. – Значит, это все-таки вы...

– Что вы имеете в виду? – озадачился полковник, с шумным вздохом опускаясь рядом со мной.

– Вы стоите за всем этим!

– За чем за всем? – продолжал он ерничать, явно испытывая мое терпение.

– За обыском в моей квартире, за покушением на Виктора, Настю, теперь вот на этого молодого парнишку!

Полковник слушал меня с большим вниманием, даже повернулся ко мне вполоборота, что не могло меня не воодушевить.

– Не могу только понять, зачем? Зачем вам это нужно? – продолжала я.

– А вы подумайте хорошенько, уважаемая Александра Васильевна, – предложил он мне, загадочно сверкая дьявольским взором. – Нет никаких соображений на сей счет?

– Деньги? – изумилась я. – Так вы вроде бы в них не нуждались до последнего времени. Отказались от моего материального вмешательства в период подготовки к свадьбе. Подарили детям отдых в Крыму. Опять же подчеркивали, что ваша дочь ни в чем не нуждается. Ведь было так?

– Было, – согласился полковник и незаметно тронул мою руку на сгибе локтя.

– Тогда зачем? Зачем нужно было гробить столько людей? Сказали бы, сколько вам нужно для счастья, глядишь, по-родственному разобрались бы. – Я так разволновалась, что не заметила, как пальцы его начали легонько поглаживать мою руку. – Перевернули вверх дном мою квартиру, испортили всю мою мебель! Пусть не сами вы, так ваш соучастник. Которого видела Настя и узнала потом на свадьбе, в результате чего и схлопотала по голове. Бедный Коля сподобился все это снять на пленку и тоже пострадал...

– Вы забыли о своем любовнике, – вкрадчиво вставил Иван Семенович. – Какое он отношение имеет ко всему происходящему? То есть к вашим деньгам. За что я мог попытаться его убить, как вы думаете? Он как-то выбивается из общей схемы, не находите?

Виктор и в самом деле был в этой истории лишним, и это рассердило меня еще сильнее. Я в сердцах отпихнула от себя полковника и отползла на самый дальний край скамейки. Он же как ни в чем не бывало продолжил:

– И пострадал ваш любовник, – почему-то ему доставляло удовольствие называть моего шефа именно так, при этом он скалил свой рот в ухмылке, а глаза оставались холодными, – задолго до того, как я появился в этом городе. Если быть точным, то за три дня до моего приезда. Ах да! Я забыл о своем соучастнике. Или о соучастнице? Вы ведь наверняка думаете, что моя дочь причастна ко всему происходящему?

– Скажите еще, что не она настучала вам о том, что я что-то обнаружила в кулаке у бедной Насти!

Отрицать он не стал, подтвердив мою догадку кивком. Но тут же снова прицепился ко мне со своим пристрастным допросом.

– Виктор – это первое слабое место в вашей версии. Следующее слабое звено... – Он сделал многозначительную паузу. – Это оставшиеся в живых свидетели. Зачем мне оставлять в живых свидетелей, как думаете? Ведь ни один человек, на которого было совершено покушение, не умер.

– Неизвестно, что лучше! – возмутилась я, вспомнив, в каком плачевном состоянии находятся сейчас в больничных палатах Виктор и Настя. – Просто вам и вашему человеку, наверное, не очень везет.

– Нет, уважаемая Александра Васильевна, – елейно пропел полковник. – Все было сделано искусно, профессионально, я бы сказал. Поверьте мне, я в этом толк знаю. Бывал в «горячих точках».

– Мародерствовали? – съехидничала я, вспомнив заложенные в ломбард кольца.

– Никак нет, – вернул мне мое ехидство Иван Семенович. – Проматываем наследство, так сказать.

– Понятно... – промямлила я сконфуженно, упустив из виду тот факт, что кольца могла оставить Вике ее покойная мать.

– Так вот, возвращаясь к нашим баранам, Александра Васильевна... – Полковник сократил расстояние между нами до минимума и притиснулся ко мне так, что сквозь тонкую ткань хлопковых бриджей я чувствовала твердь его бедра. – Всех этих людей не хотели убить.

– Их хотели покалечить?

– Я бы не стал так думать...

Его рука легла на спинку скамейки, и я сразу насторожилась. Со стороны могло показаться, что он меня обнимает. Мне сей «фрагмент» абсолютно ни к чему. В доме над универсамом живет заместительница нашего главного бухгалтера, известная сплетница. Если ей сейчас вздумается выйти на балкон и чуть напрячь зрение, то увидит она меня непременно. И тогда все, пиши пропало. Начнет чесать языком, приставать с расспросами, делать далекоидущие выводы. Это было лишнее, учитывая наши отношения с Виктором и его теперешнее состояние.

– Вы меня боитесь? – проникся пониманием полковник, заметив, что я выгнула дугой спину. – Не нужно. Я не собираюсь вас убивать на глазах у такого количества людей, тем более в светлое время суток. У меня был куда более удобный момент десятью минутами раньше.

– Значит, это все-таки вы его... – Я вспыхнула до корней волос, почувствовав, как он как бы нечаянно уронил свою руку мне на поясницу да так и оставил ее там.

– Если я скажу, что не я, вы же все равно мне не поверите, – резонно заявил полковник. – Поэтому не буду распыляться и попрошу вас об одном.

– О чем?

– Попытайтесь вспомнить все до мельчайших подробностей из происходившего с вами за последний месяц. Какие люди вас окружали? Не случилось ли каких-нибудь из ряда вон выходящих происшествий, которые на первый взгляд могли показаться вам незначительными...

– А на второй?

– Не перебивайте старших по возрасту и по званию, – осердился Иван Семенович и даже шлепнул меня по досягаемой части тела, чуть ниже поясницы. – Может быть, это как-то связано с тем событием, ради которого вы бежали от своего любовника?

– Ну, все! – я как ужаленная подскочила с места. – С меня хватит! Хватит ваших бредней. Вашей лжи! Вашей бестактности, наконец. Не пытайтесь все свалить с больной головы на здоровую! Мне доподлинно известно, что истинным виновником всех трагических событий являетесь вы! И прекратите морочить мне голову! Вы правильно сказали, что сработано все было профессионально. Здесь я не могу не согласиться. И нападение на Настю выглядит как несчастный случай. И Коля лежит на полу с пробитой головой аккурат на углу металлического выступа, что опять же наведет наших оперативников на нужную вам версию. Кстати, нужно бы вызвать «Скорую помощь»...

– Я это уже сделал, – цинично заявил полковник. – С ним все будет в порядке. Он не сильно пострадал.

– Чудовище! – Я едва не задохнулась от возмущения, поэтому сочла за благо уйти, взяла свою сумочку и, махнув рукой на прощание, процедила сквозь зубы: – Счастливо оставаться. Надеюсь, что больше не увижусь с вами никогда.

– Не надейтесь, – он почти весело хмыкнул.

Не так-то легко оказалось от него избавиться. Иван Семенович и не подумал от меня отстать и без лишних приглашений пошел рядом. При этом он насильно вдел мою упирающуюся руку в кольцо своей и теперь шел, поглаживая мою ладонь, бубня при этом мне на ухо нравоучения:

– Дома не смейте появляться. К соседке на квартиру тоже не заходите. Думаю, что обе квартиры находятся под наблюдением, а это опасно.

– Не опаснее, чем идти сейчас рядом с вами!

– Дурочка, – ласково пропел полковник и кивнул какой-то женщине, излишне пристально разглядывающей нас. – Пока вы со мной, вы в относительной безопасности.

– Вот, вот! В относительной! – «закогтилась» я мгновенно за его слова. – И с какой это стати мне нельзя появляться дома? Вам нужно беспрепятственное проникновение в мое жилище?

– Я там уже был, – порадовал он меня очередным своим откровением. – Но того, что нужно, не нашел. Думаю, этого там нет, отсюда и началась вся эта неразбериха...

– То, что вы искали, уважаемый Иван Семенович, находилось все это время у меня! – торжествующе изрекла я, не понимая, что именно навлекаю на себя этим неосторожным заявлением. – Поэтому вы и ваш соучастник остались с носом. И вам этого никогда не увидеть, как своих собственных ушей.

И тут произошло неожиданное. Полковник встал как вкопанный. Несколько минут смотрел на меня, как на умалишенную. А потом прошипел с лютой ненавистью:

– Так это правда? То, из-за чего страдают сейчас люди, все это время находилось у вас?

– А вы как думали, что я засуну все это в шкаф между пододеяльниками? И буду сидеть потом и безропотно ждать, когда вы явитесь ко мне и все это заберете? Нет, Иван Семенович, нет и еще раз нет. Все это в банке. За семью замками и печатями. И вам этого не увидеть никогда!

Лицо его сделалось страшным. Черты его заострились. Глаза, и без того, прости господи, не пойми какие, сделались чернее ночи. А пухлогубый рот сузился до двух тонких сизых полос.

– А вы, оказывается, с-су-ука! – именно так он это и произнес, с пришепетыванием и сильно растянув гласную. – Даже большая, чем я мог себе представить! Ставить на кон жизни близких вам людей, и все ради чего...

Тут он сделал какой-то немыслимый неприличный жест. Витиевато выругался в мой адрес и ушел, пару раз все же оглянувшись на меня.

Я стояла, будто громом пораженная, и, к стыду своему, осознавала, что расстроилась. Да так сильно расстроилась, что мне в этот момент нужно было либо расплакаться, либо напиться. Я остановила свой выбор на втором варианте. Села в такси. Доехала до гостиницы и, минуя администраторскую стойку, прямиком направилась в бар.

Там было пустынно, посетители обычно подтягивались ближе к десяти вечера. Я прошла к стойке и вскарабкалась на высокий табурет.

– Виски, двойной, без содовой, – скомандовала я, хотя терпеть не могла это американское пойло, сильно смахивающее на самогон тети-Сониного производства.

Бармен выполнил заказ и с философским сочувствием в голосе произнес:

– Проблемы... У кого их сейчас нет...

Я промолчала, залпом опорожнив стакан. Посидела, смакуя, минут десять и повторила заказ...

Спустя полчаса плакать мне расхотелось, зато в голове родилась чрезвычайно здравая мысль. И чем больше я ее обдумывала, тем больше она мне нравилась.

Уеду... Непременно уеду! Завтрашним днем схожу на работу. Продлю себе отпуск, пусть даже за свой счет, и уеду к тете Соне. Не выгонит же она меня? Когда провожала, даже плакала, велела приезжать почаще. На свадьбу моего сына она не приехала, сказавшись больной. Надо навестить ее: хотя мы расстались не так давно, мало ли что с ней могло случиться за это время!

Странно, но я даже повеселела, приняв такое решение.

Пусть все катится к чертовой матери, оптимистично решила я, взяв третий стакан виски.

Славка уехал с молодой женой, ему теперь не до меня. К тому же к его приезду я успею вернуться сорок раз. К Насте меня еще очень долго не пустят. Завтра наведаюсь в больницу и оставлю кому-нибудь из персонала денег, чтобы к ней были внимательнее. Попутно организую ремонт в квартире. Закажу мебель. Глядишь, когда вернусь, все утрясется само собой.

Решено...

Я сползла с высокого табурета и, слегка покачиваясь, пошла к выходу. Настроение у меня стабилизировалось. Решение, устраивающее меня со всех сторон, принято. Так что теперь осталось изъять из души последнюю занозу, и можно будет продолжать жить дальше.

Последней занозой, нет, скорее гвоздем в одном месте, был и оставался полковник в отставке – благословенный адскими силами Иван Семенович.

Ох как мне не понравилась его финальная речь! Ох как не понравилась! И не потому, что он в очередной раз оскорбил меня. Не потому, что выглядел при этом не самым лучшим образом. А потому, что в этой его речи я кое-что не поняла. Или пропустила... Но это и неважно, важно то, что у меня зародилось сомнение в том, что мы с ним говорим об одном и том же. Я вот, например, имела в виду деньги, вырученные мною от продажи теткиной недвижимости. А что имел в виду он?! Почему говорил с таким пылом? И почему, собственно, из-за моих денег должны были страдать какие-то люди... Нет, что-то не состыковывалось. Какие-то белые пятна проступили на моем прежде безукоризненном обвинении в его адрес.