Текст книги "Черт из тихого омута"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

– Кажется, все! – Соня еще раз сверила по накладным количество коробок, устроенных на заднем сиденье и в багажнике. – Теперь можем ехать. Как думаете, до темноты успеем?

– Как дорога, – философски изрек водитель. – Можем успеть, а можем и не успеть…

Соня недоверчиво покосилась на флегматичного малого, который за весь путь не произнес и десятка слов, села с ним рядом и, как только машина тронулась, прикрыла глаза. Спать ей совсем не хотелось. Хотелось подумать, может, немного помечтать. О сегодняшнем вечере, о подарках, которые ее будут ждать дома. О том, что родители ее наверняка измучились от угрызений совести за собственный эгоизм. Замуж, видите ли, им приспичило ее отдать. Подумать только! Им нужно уехать, а она из-за этого должна лишаться свободы. Устроили тут матриархат, понимаешь. Когда захочет и за кого захочет, тогда и выйдет.

А захочет ли?.. Соня обеспокоенно заворочалась на сиденье. Может быть, в родительской озабоченности и есть что-то резонное? Возможно, они и правы…

– Эй, проснись, что ли!..

Кто-то настойчиво тряс ее за плечо и орал в самое ухо. Соня открыла глаза и поразилась сумеркам, надвинувшимся на стекла их служебной «Волги». Кажется, она все-таки уснула.

– Мы что, уже приехали?

– Да если бы! – озабоченно пробормотал водитель. – Где-то впереди крупная авария. Стоим уже с полчаса. Ты бы это…

– Что? – Соня видела, что он от чего-то смущается.

– Тут место одно метрах в пяти… Я там всегда останавливаюсь для наших… Склад там какой-то, что ли, заброшенный, я не знаю, но всегда там торможу, когда попросят.

– Так я не прошу, – все еще никак не могла понять Соня, что ему от нее понадобилось.

– Ну, как хочешь! – вдруг непонятно с чего вспылил немногословный водитель. – Не просишь, значит, не просишь! А когда попросишь остановиться, я не остановлюсь! А битые машины еще, может, часа через два разгребут! Сиди, коли тебе еще не приспичило!..

Тут только до нее наконец дошло, отчего он так смущен и озабочен одновременно. Она коротко улыбнулась и примирительно пробормотала:

– А далеко до этого вашего места, где вас все просят остановиться?

– Да нет, – водитель вытянул вперед руку и ткнул в левый край ветрового стекла. – Видишь, посадка кончается?

– Вижу.

– Так вот там поворот заасфальтированный. Пройдешь метров пять. Там строение. Найдешь, если не будешь сидеть еще час. Пока что достаточно светло. Ступай.

Соня Перова впервые была послана своей начальницей в такую поездку. Негласные соглашения между командированными и водителями ей были неизвестны. Туалетов на этой трассе ей не встретилось ни разу, включая заправочные станции. Поэтому она сочла за благо послушаться опытного водителя, изъездившего эту дорогу не одну сотню раз. Раз уж он так предусмотрителен, почему бы ей не воспользоваться вынужденной остановкой.

Она вышла из машины и минут пять разминала затекшие от долгого сидения ноги. Потом глотнула промозглого осеннего воздуха, перенасыщенного выхлопными газами застрявших в пробке автомобилей, и медленно пошла в том направлении, куда ей указали.

Поворот был действительно асфальтированным. И строение, больше напоминавшее ангар для самолетов, тоже нашлось. Соня взяла курс на самый дальний угол и, внимательно глядя себе под ноги, пошла туда.

Когда она вернулась, водителя в машине не было. Он стоял метрах в десяти от их «Волги» и курил с другими такими же несчастными, которым довелось застрять сегодняшним днем на дороге. В ее сторону он даже не посмотрел, а продолжил о чем-то оживленно спорить.

Соня села на свое место, захлопнула дверь и спустя пять минут снова задремала. Очнулась она уже у самых ворот их фирмы. До конца рабочего дня оставалось совсем немного времени, и водитель суетливо объяснялся с охранником, разворачивая перед ним путевой лист и командировочное удостоверение. Шлагбаум был поднят. Они въехали на территорию и через несколько минут тормозили у складского помещения.

Вот тут-то и началось самое интересное. То самое, что изрядно подпортило Соне настроение, в котором она пребывала, предвкушая вечернее застолье с родителями. Перво-наперво куда-то запропастилась кладовщица. Соне пришлось пробегать в ее поисках минут пятнадцать, пока наконец та соизволила явиться. Потом выяснилось, что грузчиков нет и выгружать технику из машины им придется самим. Водитель начал медленно наливаться раздражением и через слово чертыхаться, то и дело натыкаясь на бестолковые Сонины попытки помочь ему.

– Шла бы ты!.. – не выдержал он наконец, в очередной раз наступив ей на ногу. – Посиди в сторонке. Разгружусь уж как-нибудь…

Соня притихла на каком-то ящике, от досады на самое себя и дурацкие обстоятельства едва не заплакав. Потом, благоразумно рассудив, что этот вариант их прибытия еще не самый худший, она успокоилась и принялась терпеливо дожидаться водителя.

– Все! Кажется, все, – водитель протянул ей накладные. – Эти бумаги сдашь завтра. Шурка-кладовщица сказала, что такой порядок. Чего-то там еще надо оформлять, я не знаю. Ты чего такая кислая? Устала?

– Да немного, – Соня аккуратно свернула бумаги и спрятала их в папке.

– Давай подвезу тебя. Мне все равно на заправку надо. Давай, давай, мне не в тягость.

Они снова уселись в служебную «Волгу» и уже менее чем через двадцать минут тормозили у ее подъезда.

– Спасибо вам! – Соня закинула лямки рюкзачка себе на плечо, обхватила папку руками и улыбнулась водителю. – Счастливого вам пути!

– И все?! – Он как-то так странно посмотрел на нее. – Так и пойдешь?

– А-а… как я должна пойти? – она ровным счетом ничего не понимала. Мелькнула даже шальная мысль – дать ему денег за доставку к самому подъезду. Но водитель снова удивил ее, пробормотав:

– Вот молодежь без памяти сейчас пошла, а! Коробку-то свою мне, что ли, решила оставить?

– Какую коробку?! – Соня испуганно моргнула. Не было у нее никакой коробки и быть не могло. – Вы что-то путаете, наверное…

– Ага, наверное! – комично передразнил он ее и полез из машины. – По накладным сколько было коробок, помнишь?

Соня назвала.

– Правильно, молодец. А выгружать стали – одна лишняя, – продолжая бубнить себе под нос, водитель достал с заднего сиденья какой-то сверток. – На вот, и голову мне не морочь. Некогда мне тут глупыми разбирательствами заниматься. И вещь чужая в тачке ни к чему. Прикажешь мне еще через ворота с ней проезжать? Ладно, бывай, поехал я…

Он сунул ей в руки сверток и, не дав опомниться и хоть что-то возразить, укатил, на прощание мигнув габаритами.

Вот тебе и здрасьте! Соня растерянно вертела в руках сверток, совершенно не имея представления, что ей с ним делать. Она положила его на скамейку у подъезда и попыталась рассмотреть в свете, льющемся из окон. Помогло это мало.

Бумага, в которую было завернуто что-то твердое, правильной прямоугольной формы, вымокла. Разобрать, что именно на ней написано, было невозможно. Ноябрьский день короток, наступление ночи стремительно, а рассеянный свет из окон – слабое подспорье. Поэтому Соня аккуратно развернула бумагу и, не делая попыток что-либо прочитать, сунула ее в карман. Теперь ей предстояло осмотреть содержимое коробки.

Сама коробка напомнила ей футляр от их серебряного столового набора. Правда, эта была несколько больших размеров и еще к тому же запиралась на ключ, который, разумеется, приложить к коробке забыли.

Промучившись какое-то время с замком, но так и не отомкнув его, Соня решительно сунула коробку в свой рюкзак и почти бегом двинулась к подъезду…

Глава 10

Кирилл внимательно оглядел себя в зеркале, оценивая свой новый облик. Довольно хмыкнул и выключил свет в прихожей.

Через три минуты из квартиры, которую ему сдали по смехотворной цене, вышел респектабельный молодой человек, узнать в котором студента с огромным баулом за плечами было совершенно невозможно. Длинный черный плащ. Брюки со стрелками, белая рубашка и аккуратный узел галстука. Густые черные волосы уложены волосок к волоску. Щегольские очки на переносице. И кейс в руках, неизменный атрибут делового человека. Сегодня он был именно таким. Таким ему захотелось сегодня предстать перед Азиком. Что они увидятся именно сегодня, он не сомневался. Вчера вечером ему сообщили точный адрес этого молодого прохвоста.

Это оказалось не таким уж простым делом. Даже для него… Но адрес тем не менее нашелся. И стоило это ему всего-то ничего – сотню баксов.

Кирилл оказался прав. Азик успел наследить и в этом городе. И обиженных, и брошенных им женщин оказалось более чем достаточно. И каждую этот идиот считал собственным долгом притащить к себе в квартиру, уложить в свою кровать.

Непрофессионально! Кирилл презрительно скривил губы, заходя в лифт и приветливо улыбаясь двум женщинам, вошедшим в кабину следом за ним. Если захотел соскочить с товаром, зачем же было так следить?

Азик наследил. Наследил по-крупному. Мало ему было брошенных им баб, так он еще и товаром начал приторговывать! Товаром, который принадлежал не ему, а его хозяевам. Товаром, который ему надлежало доставить еще с месяц назад по месту назначения. Он не доставил. Долго отзванивался, ссылался на какие-то идиотские причины. Ему верили до определенного предела. Потом большие парни рассердились. Именно их приговор должен был привести в исполнение Кирилл сегодня.

Получив задание, Кирилл долго недоумевал. Как можно было так облажаться?! То ли у этого Азика совершенно было плохо с мозгами, то ли он просто наглец, каких мало. Неужели думал, что весь его беспредел сойдет ему с рук?! На что, собственно, он надеялся? Ну да ладно. Не его это головная боль. Все, что Кириллу было нужно, так это стребовать с идиота деньги, остатки товара, а затем постараться очень тихо его нейтрализовать…

– Вас подождать? – таксист, который довез его до дома, где обретался Азик, с уважением скользнул взглядом по его одежде и свежевыбритому лицу.

– Пожалуй, не стоит, – Кирилл вежливо ему улыбнулся и сунул тому в руки деньги. – Сдачи не надо.

Он вышел у подъезда с проржавевшим обвисшим козырьком и огляделся. Публики совсем мало. Та, что имелась, не представляла никакой опасности. Единственный настораживающий фактор – дернувшаяся занавеска в кухне на четвертом этаже. Кто-то наблюдал за ним из-за этой куцей тряпки неопределенного цвета. Пусть наблюдают. Таким, как сейчас – высоким, прилично одетым брюнетом, – он завтра уже не будет. А то, что запомнят его именно таким, ему лишь на руку.

Мотор машины за его спиной загудел, потом вновь открылась водительская дверца.

– Слушай, а может быть, мне тебя все-таки подождать? – с надеждой произнес водитель такси.

– Нет, – ответил Кирилл, не поворачиваясь.

Он подождал, пока машина отъедет, и пошел к подъезду. И менее чем через пять минут уже жал кнопку звонка. Азик в это время должен находиться дома, если верить собранным сведениям. По слухам, спать тот любил до обеда. А сейчас – всего-то десять часов утра.

Азик дверь не открыл. Кирилл безнадежно долго жал на кнопку звонка, хозяин не подавал никаких признаков жизни. То ли отсутствовал, то ли спал так крепко, что разбудить его мог лишь Царь-колокол.

Кирилл оглянулся на дверь напротив. Глазка на ней не было. Значит, можно действовать без лишних мер предосторожности. Он выудил из кармана плаща связку отмычек. Замок был плохонький. Работа с таким не стоила ему особых усилий. Так, всего лишь минутная задержка на пути к цели. Он даже не успел подосадовать на то, что сценарий немного претерпел изменения. Открыл дверь, заученно протер кнопку звонка и ручку двери носовым платком. Еще раз быстрым взглядом оглядел все вокруг и, не заметив ничего подозрительного, вошел в квартиру. Дверь за его спиной мягко захлопнулась, и в следующее мгновение ему стало все понятно.

Он опоздал…

Провались все ко всем чертям собачьим, он опоздал! Кто-то уже сделал эту работу за него. Этого нельзя было допускать. Это не должно было случиться, но – случилось!

Кирилл постоял немного в прихожей, привыкая к полумраку, царящему в квартире, и одновременно пытаясь справиться с необъяснимой слабостью, мгновенно налившей свинцом его ноги. Потом с шумом выдохнул, выудил из кейса пару резиновых перчаток. Надел их, тщательно поправляя каждый палец, и только тогда двинулся в глубь квартиры. Теперь спешить ему уже было незачем.

Азик был мертв. Он понял это сразу, как только вошел. Понял по непередаваемому сладковатому запаху, мерзким шлейфом следующему за смертью. И по той отвратительной тишине, которая всегда устанавливается с ее приходом.

Азика, вернее, то, что от него осталось, Кирилл обнаружил в комнате. Свою смерть тот встретил, сидя в старом продавленном кресле. Тот, кто убил его, был достаточно щедр, исполосовав тело вдоль и поперек, изначально изрядно приложившись к его голове бутылкой из-под шампанского – осколки валялись там же. Кириллу удалось насчитать пятнадцать ран. Но их могло быть и больше. Исследовать труп он не собирался, это было ему не нужно. Все, что ему было нужно в этой квартире, он теперь вряд ли отыщет. Тот, кто проделал его работу, наверняка не остановился на одном лишь убийстве. В комнате был бардак, что свидетельствовало о долгих и тщательных поисках. Поверхностный осмотр подтвердил его догадки – после того, как хозяин был убит, он был еще и ограблен. Место, оборудованное под тайник, обнаружилось почти сразу. Азик не был изобретателен в этом вопросе и прятал все то, что имел ценного, под кроватью. Зачем тогда было громить все вокруг? Весьма странно…

Кирилл недолго думая сдвинул кровать в сторону и очень напряженно и пристально изучил рельефные следы на толстом слое пыли. Прямоугольный оттиск с ровными краями свидетельствовал скорее всего о том, что на этом месте стояла какая-то коробка. Ее подтащили за край, оставив волнообразный след. Ясно, что в коробке было как раз то, за чем охотились. Но не это привлекло внимание Кирилла, здесь для него все было более или менее понятно. Другой след, менее отчетливый, заинтересовал его. Не был бы он профессионалом, точно подумал бы, что в этом месте под кроватью трижды прыгнула какая-то мелкая птица. Но он был уверен, что это не так.

Кирилл скинул плащ, поставил кровать на место и улегся набок так, как если бы он был тем самым человеком, тащившим коробку из-под кровати. Он вытянул вперед руку и тут же понял, что, лежа на боку, он не достает до коробки. Ему пришлось опереться на локоть и чуть податься вперед. Результат превзошел все его ожидания. Рука точно легла на прямоугольный оттиск, и при этом край его кашне точно мазнул по тем самым мелким крестообразным следам, которые так его заинтересовали. Что это могло значить? Только то, что кто-то, не дотянувшись до коробки, сделал то же самое, что и он сейчас. И при этом предмет, болтающийся на его шее, трижды коснулся в разных местах пола. Это не было шарфом, потому что кашне Кирилла оставило другой оттиск. Это не могло быть мобильным телефоном, потому что рисунок на пыльном полу также был бы другим: более четким и крупным.

Кирилл поднялся с пола, отряхнулся и, натянув плащ, невесело ухмыльнулся.

Итак, что у него имеется?..

Кто-то проник в квартиру. Убил хозяина и после долгих поисков нашел-таки то, зачем пришел. При этом установить пол убийцы не представляется возможным, хотя этот след на полу и наталкивает на размышления. Вполне очевидно, что это был кулон либо крестик, выскользнувший из выреза одежды. Длина цепочки, на которой висел этот предмет, была достаточно большой, что не очень характерно для мужчины. Но в то же время жестокость, с которой было совершено убийство, далеко не всегда характерна для женщины…

– Чертовщина, Азик, получается, – пробормотал Кирилл, задумчиво глядя на множественные колотые раны. – Как ты думаешь, отпечатки в квартире имеются? Не знаешь или не хочешь говорить? А вот я думаю, что имеются. Потому что такое жестокое убийство наверняка было совершено в состоянии аффекта. А в таком состоянии заботиться об оставленных отпечатках невозможно. Здесь нужна трезвая голова… как у меня…

Спустя десять минут Кирилл покинул квартиру. Там его больше ничего не задерживало. Он вышел из подъезда и снова задрал голову вверх. Шторка на кухне четвертого этажа медленно поползла в сторону, но тут же замерла. Неплохой признак! Совсем неплохой! Людей любопытных Кирилл любил. Те всегда видели то, что другим не удавалось. Непременно обнаруживали какой-нибудь штрих либо деталь, которые впоследствии являлись основополагающей отправной точкой для него.

Тот, кто прятался за шторкой на четвертом этаже, мог видеть многое. Неспроста же ты дождался того момента, когда Кирилл выйдет из подъезда. Ну да ладно, сие от него не уйдет. Он еще успеет туда наведаться. Не таким франтом, конечно, как сейчас. И не в такое время. Но что наведается непременно, Кирилл знал наверняка, потому что этот неизвестный непременно должен был что-то видеть.

Он отошел от дома достаточно далеко, прежде чем поймал такси. Доехал до какого-то запущенного сквера и медленно побрел засыпанной пожухлой листвой аллеей. Затем достал из кармана мобильник, быстро набрал нужный номер и стал ждать. Ответить должны были на пятнадцатый сигнал. Ни одним раньше, ни одним позже. Именно на пятнадцатый. Таков был уговор.

– Говори! – потребовали от него, после того как Кирилл насчитал нужное количество гудков.

– Я опоздал…

– Что ты хочешь сказать?!

– Только то, что сказал.

– Птичка упорхнула?

– Нет, птичка-то как раз в клетке, но она бесполезна. А кормушка опустела.

– Н-да… – его заказчик немного помолчал, переваривая услышанное. – Как давно?

– Думаю, что с прошлой пятницы. Запашок уже имеется…

– Понял… – В трубку тяжело с присвистом вздохнули и затем произнесли с плохо скрытой досадой: – Ты свободен…

Кирилл сунул умолкнувший телефон в карман плаща и задумался.

Свободен…

Это означало, что заказ отменен и в его услугах более не нуждаются. Нет человека, нет проблем. И хотя проблемы, конечно, остались, они теперь совсем другого рода. Это был не его – Кирилла – уровень. Этим должен будет заниматься кто-то еще. А его функции закончены. Причем закончены насовсем. Казалось бы, вздохни с облегчением и попробуй начать просто жить. Чего же тогда не дышится-то легко? Почему дерет душу непонятная досада? Не потому же, что не удалось выстрелить в глупую башку Азика, черт побери! Тогда почему?!

Кирилл миновал сквер и, слившись с людской толпой, медленно побрел по проспекту.

Чужой город. Чужие люди. И он – совсем чужой. И этому городу, и всем им, спешащим, любящим и ненавидящим друг друга. Он и самому себе с некоторых пор стал чужим. Просто раздвоение личности какое-то, да и только! Что ему здесь делать, спрашивается? Собери свои вещи, оставь ключ в почтовом ящике, как было условлено, и уезжай куда-нибудь… Задание завершено. Вернее, завершилось само собой. С этой стороны проблем у него не могло возникнуть. Аванса он не брал никогда, так что за невыполненное дело возвращать было нечего. Что же тогда держит его в этом городе? Не эта же безликая толпа, течением которой его влечет все дальше и дальше. Нет, причина в чем-то другом. Он обязательно узнает, в чем именно! Просто нужно немного отдохнуть и подумать. Сейчас он вернется к себе на квартиру, сменит облик, оставит оружие, с которым шел в гости к Азику, и поедет куда-нибудь развлечься. «Ублажи свою плоть, чтобы мозг заработал», – это было девизом Кирилла на протяжении многих лет, и это его пока ни разу не подводило.

Глава 11

С Татьяной Ребриковой Соня увиделась ближе к обеденному перерыву. До сего момента она словно сумасшедшая носилась по этажам управления, оформляя технику, которую сама же и привезла. Уйма бланков, которые ей надлежало заполнить, еще столько же подписей и бесконечная беготня, беготня, беготня…

– Все! Кажется, все! – выдохнула она с облегчением, вытягивая ноги под своим рабочим столом. – Это просто кошмар какой-то! Никогда бы не подумала, что бюрократизм столь живуч, – оказывается, ни одно столетие не способно его поглотить…

За тонкой перегородкой, где размещался кабинет Ребриковой, раздался какой-то грохот, потом сдавленное чертыханье. И затем Татьяна ее окликнула:

– Ты не занята? Подойди.

Соня безропотно подчинилась, хотя с удовольствием бы осталась сидеть на своем месте. Но не перечить же руководству.

– Привет, – Татьяна доброжелательно улыбнулась вошедшей Перовой и указала на стул подле себя. – Присядь, расскажи, как съездила?

– Удачно. Все получилось быстро и без лишних проблем, – Соня внимательно рассматривала лицо Татьяны.

– Ну, вот видишь, я же тебе говорила, что все получится быстро! На праздник свой успела? Кстати, с прошедшим тебя днем рождения. Счастья, как полагается, здоровья и любви, – Татьяна потянулась к чайнику на тумбочке, что стояла у окна. – Давай чайку?

– Нет, нет, спасибо, – поспешила остановить ее Соня, пить чай с Ребриковой ей совсем не хотелось. – К праздничному столу успела. Все прошло просто прекрасно.

Рассказывать ей о том, что она весь вечер просидела за столом с родителями, словно на раскаленных углях, она не собиралась. Как не собиралась посвящать Татьяну и в то, что так и не сумела вчера исследовать коробку, которую сунул ей в руки водитель. Единственное, что удалось сделать Соне, оставшись не замеченной любящим родительским оком, так это спрятать коробку вместе с рюкзаком за шкафом. Туда они никогда не заглядывали, она это знала точно. Лист бумаги, в который была завернута коробка, все еще лежал в кармане ее куртки. Вчера Соня о нем благополучно забыла. Вернее, помнила до того момента, пока не зашла домой. Прочесть в лифте не смогла, так как ехала вместе с соседкой по этажу. Дома ее у двери ждали папа с мамой. Поздравления, поцелуи, где уж тут вспомнить о каком-то бумажном комке! Обнаружив его сегодня, Соня не сразу могла понять, что это за бумага. Да и вспомнила о нем, лишь повесив куртку на вешалку, когда утром явилась на работу. Потом забегалась, замоталась, оформляя технику, и снова забыла. Теперь же она только-только собиралась извлечь лист бумаги из кармана, чтобы внимательно его изучить. И тут эта Ребрикова со своим приглашением…

– Нет, все же давай чайку попьем, – Татьяна решительно направилась к тумбочке. – Меня сегодня коробкой конфет отблагодарили за одно дело, не одной же мне их есть!

Она принялась хлопотать, неуклюже расставляя чашки на своем столе, отчаянно ими громыхая и проливая заварку прямо на бумаги. Коробку шоколадного ассорти она торжественно водрузила на стол, когда чайник уже отключился.

– Давай, Сонька, угощайся! – Татьяна просто излучала благодушие. – Ты меня так выручила с этой командировкой. Просто представить себе не можешь, в какие иногда ситуации можно попасть на этих руководящих постах. Иной раз взгреют за пустяк, а все почему? Да потому, что кто-то кому-то настроение с утра испортил. Или жена не дала…

Татьяна рассмеялась, сочтя свою шутку удачной. А Соня рассеянно возила ложкой по дну чашки и лишь вежливо улыбалась. Понять резкую перемену в настроении своей начальницы она была не в силах. Ни разу с момента начала Сониной трудовой деятельности Ребрикова не приглашала ее к столу. Могла и вовсе Соню не замечать. Могла наорать беспричинно, как в пятницу. А тут вдруг чаем угощает, да еще с шоколадными конфетами! Еще что-то сказала такое малоубедительное насчет того, что не одной же ей их кушать. Можно подумать, что ее дети ими закормлены и от этой коробки уж точно бы отказались. Нет, что-то тут не то… Соня это чувствовала, и происходящее ее настораживало и будоражило одновременно.

– Да ты ешь конфеты-то, Сонька! – Ребрикова подхватила из коробки целую горсть и высыпала их на стол перед чашкой, в которой Соня вяло шевелила ложкой. – Чего такая кислая? Голова болит после вчерашнего?

– Да нет, – Соня неуверенно пожала плечами. – С головой полный порядок, во всяком случае, я надеюсь…

– Что, хочешь сказать, что и не выпила вчера ни капли? – Ребрикова с пониманием хмыкнула. – Мне-то можешь рассказать, я ведь никому ни-ни…

– Дело в том, что я почти не пью, – Соня улыбнулась, припоминая вчерашний невинный бокал с ананасовым ликером. – Просто устала после вчерашней поездки.

– А что так? Ты же говорила, что все прошло удачно. Случилось что-нибудь уже в дороге?

В этом месте губы Татьяны растянулись и застыли, имитируя улыбку. Соня не могла ошибиться, нет! Ребриковой было интересно – это бесспорно. Но ей совсем не было весело в этот момент. К чему же эта имитация веселья?

«Так, стоп! Остановись немедленно!» – приказала себе Соня и едва не рассмеялась вслух.

Это как же называется такая ерунда? Кажется… Кажется, определением круга подозреваемых. Маразм! Полнейший маразм! Нет, замуж ей все-таки и в самом деле пора. От безделья начнет теперь подозревать всех подряд в их управлении, и все потому, что водитель их фирмы имел неосторожность обнаружить на заднем сиденье своего автомобиля какой-то сверток. А затем счел, что сверток этот принадлежит Соне. При чем же здесь Ребрикова?!

– Авария по дороге, – быстро проговорила Соня, сообразив, что так и не сказала ничего Ребриковой в ответ, а у той сейчас, кажется, нервный тик начинается – с каким напряжением она растягивала рот в улыбке. – Долго стояли в пробке. Это так утомляет…

– Да, в самом деле. – Перова могла поклясться, что услышала вздох облегчения начальницы. – К тому же наш водитель такой бука, слова не выбьешь, собеседник из него никакой. А когда приехали, нормально разгрузились?

Вполне безобидный вопрос. Ну, совершенно безобидный! Но Соня мгновенно насторожилась.

Зачем она об этом спросила? Какая разница, как они разгружались? Или проблема с грузчиками – всенародная?.. Почему Татьяна вообще привязалась к ней, конфетками угощает? Нет, здесь определенно что-то не так…

– Разгрузились? Да нормально в принципе. Правда, грузчиков на месте не оказалось. Пришлось… Что с вами?! – Соня аккуратно пристроила чашку на кучке бумаг, привстала и чуть наклонилась к внезапно побледневшей Ребриковой. – Вам нехорошо?!

– Нет, нет, все в порядке. Что-то сердце закололо… – Для убедительности Татьяна втиснула ладонь правой руки себе под левую подмышку и чуть сморщилась. – Совсем нельзя волноваться… А мне сегодня с утра опять от начальства досталось… Ты это, Перова, иди, обедай. А я тут посижу, поработаю… Ступай…

Соня ушла. Поблагодарила Ребрикову за угощение, посетовала на внезапность ее нездоровья – и ушла к себе.

Народ к тому времени уже начал собираться на обеденный перерыв, захлопали двери, в коридоре загалдели, затопали.

Соня надела куртку, натянула шапочку, обмотала шею мягким шарфом и машинально сунула руку в карман. Бумага была на месте. Прочесть бы… Но как? Вернее – где? В кафе, что принадлежало их фирме, это невозможно. Сейчас самое посещаемое время. Не ходить туда, остаться в кабинете? Так Ребрикова же на месте. При ней этого делать никак нельзя. Вдруг она имеет какое-нибудь отношение к этой коробке… Или не имеет? С чего тогда такой повышенный интерес к Сониной поездке, эта ее необъяснимая бледность и внезапный сердечный приступ? Нет, что-то определенно у ее начальницы не так. Но строить догадки на пустом месте Соня не станет. Не станет до тех пор, пока не откроет злополучную коробку и не изучит ее содержимое. Ведь в ней может быть все, что угодно. От старых пластинок и писем к бросившему ее любовнику до… до останков расчлененного трупа…

Соне вновь сделалось смешно. Нет, у нее определенно переизбыток свободного времени, раз лезет в голову подобная ерунда! Мама с папой абсолютно правы – ей пора замуж. Тогда уж точно некогда будет заниматься всякими пустяками.

Соня вышла из кабинета и, ускоряя шаг, направилась к лестнице. Но, не успев преодолеть и одного пролета, наткнулась на Гену. Он ждал ее, это было бесспорно. Нервничал, кусал губы, теребил в руках маленькую коробочку и смотрел на нее самыми преданными глазами на свете.

– Привет, – Соня постаралась дружелюбно улыбнуться. – Как поживаешь?

– Привет, – Гена дождался, пока она встанет с ним на одной ступеньке, и тут же без переходов неловко сунул ей в руки коробку. – С днем рождения тебя, Соня. Всего тебе хорошего. Счастья, ну и так далее.

Соня опешила. Никто и никогда не поздравлял ее на фирме! Ребрикова, правда, снизошла до поздравления. Но сделала она это скорее из каких-то своих политических соображений. С Геной после его признания Соня ни разу не встретилась, и тут вдруг…

Она растерянно поморгала, признательно улыбнулась и пробормотала:

– Спасибо! Это так… Так неожиданно… Если честно, мне приятно.

Нужно было сказать или сделать что-то еще. Что-то такое, чего он ждал от нее, но Соня была не особенно сведуща в вопросах флирта, поэтому все, на что ее хватило, это подхватить Геннадия под руку и предложить извиняющимся тоном:

– Сходим пообедаем?

– Пообедаем? – Если он и был разочарован ее неуклюжими попытками проявить благодарность, то ничем не выдал себя, согласно кивнув: – Почему нет?

Они вышли из офиса и поспешили на другую сторону дороги. Именно там располагалось кафе, открывшееся этим летом благодаря стараниям их руководства. Милое уютное местечко для служащих средней руки, с хорошей кухней, приемлемыми ценами и постоянными толпами народа.

Соня с Геннадием пристроились в самом хвосте очереди.

– Как думаешь, успеем до конца перерыва? – она нетерпеливо посмотрела на часы. – Слишком много народа, слишком.

– Успеем, не переживай, – успокоил ее Гена и потянул ее шапочку кверху. – Здесь жарко…

Сначала шапка, затем шарф, потом настал черед куртки. Все это он скомкал и сунул себе под мышку. Соня не противилась, ей было приятно, что за ней так необременительно ухаживают. В кафе и в самом деле было очень жарко. Кондиционеры почему-то не работали. Хотя в том, чтобы обогревать помещение, а потом разгонять тепло кондиционерами, было мало логики. Раздевалку до сих пор не отделали, там все еще стояли строительные леса и ведра с краской и клеем. Вот и приходилось посетителям держать свои куртки и пальто в охапках, поочередно таская подносы с едой на стол.

Они устроились в самом дальнем углу. Положили одежду на подоконник. Взялись за ложки и минуту молча смотрели друг на друга.

– Соня, я… – Гена опустил ложку на край тарелки и потянулся к ней. – Я… я так рад тебя видеть рядом, что…

– У тебя пропал аппетит? – подсказала она ему, следуя его примеру и, так же как и он, откладывая ложку. – Я тоже рада тебя видеть, Гена. Правда, правда, не смотри на меня так. Ты ни разу больше не подошел ко мне после того, как сказал мне… ну ты помнишь, да?

– Что сказал? Что люблю тебя? – Он опустил свою руку на ее и принялся слегка поглаживать. – А ты хотела бы, чтобы я подошел?