Текст книги "Исполнительница темных желаний"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Он сейчас даже не припомнит, когда первый раз это с ним, нет, с ними произошло. Он же не был один виноват в том, что случилось. На этой красивой женщине тоже часть вины лежала. И если задуматься, то большая часть вины. Она несла ответственность за свою гиперсексуальность, которую не пыталась даже завуалировать. И она ни в коем случае не должна была открывать ему дверь, когда Алексея не было дома.

А она открыла. Уставилась на него сонными глазами, чуть шевельнула припухшими со сна губами, здороваясь, потом отступила от двери в сторону и впустила его.

– А Леши нет, Сергей, – опомнилась она минуты три спустя.

Это когда он стоял и, дергая кадыком, таращился на нее, как подросток, впервые увидевший голую женщину. А как было не переволноваться, когда на Зое было надето что-то легкое, прозрачное, колышущееся от любого колебания воздуха.

– Да? – пробился он сквозь затянувшуюся паузу осипшим голосом. – А сказал, что дома будет.

– Странно. – Она зевнула, как котенок, сладко и мягко. – Он уехал. Уехал еще с вечера. Будет только завтра к обеду. А ты по какому вопросу, что-то личное?

И он снова молчал, не ответив. Только смотрел на нее. Потом опомнился и попросил кофе. Она проводила его в кухню, извинившись, что не может подать ему кофе в гостиную. Он тут же принялся ее успокаивать: мол, какие между родственниками условности и все такое.

А потом она неожиданно оступилась. Когда несла к столу выклянченную чашку кофе, каблучок ее домашней туфли заскользил по плитке, и Зоя полетела прямо на стол. Хаустов поймал ее вовремя. Она не упала. Чашку выронила, и она звонко рассыпалась где-то у их ног. А Зоя…

Зоя уже упиралась руками в его грудь, испуганно моргала и шептала что-то, чего он не слышал и слышать не желал.

Все произошло слишком стремительно, чтобы он успел задуматься: а имеет ли он на это право, а не делает ли он кому-то больно, а не сделается ли ему потом гадко. Он даже раздеться толком не успел, швырнув возмущенно шипящую, как кошка, Зою на разобранную постель…

– Ты так и не смог простить меня, Сережа. Так и не смог простить, что я тебя оставила ради Алексея. Она вздохнула и села на кроват, выпрямив спину. – Что теперь?

– Ничего. – Он пожал плечами и тут же начал поглаживать красивую гладкую кожу ее коленки. – Все будет, как раньше.

– Думаешь, получится? – Она скосила на него недоверчивый взгляд. – Получится обманывать его?

– Я никого не обманывал. Я просто взял то, что изначально предназначалось мне и что у меня украли. – И в тот момент он и в самом деле так думал, забыв на время, что только что изменил своей жене, впервые в жизни изменил.

– Леша у тебя ничего не крал, – возразила она, правда, не очень уверенно. – Ты сам не стал за меня бороться. Сам отдал меня ему.

– Но ты же сама!.. – возмутился Хаустов, поймал ее за плечи и опрокинул на подушки. – Ты же сама мне говорила, что любишь его! Что жизни без него не представляешь и что он единственный мужчина…

– Да, – согласилась Зоя, не пытаясь вырваться. – Да, в тот момент я в самом деле так думала.

– В тот момент? А сейчас? Сейчас ты думаешь иначе?

Ему было очень важно знать это теперь. Убедиться в том, что она несчастна с его братом. Что тот так и не сделал ее счастливой. Что зря, черт побери, отбивал у Сергея его любимую женщину. И… только поэтому Хаустов не может, не должен считать себя перед ним виноватым.

– Сейчас… – Зоя кончиками пальцев коснулась его лица. Обвела контур, улыбнулась и сказала: – Сейчас, вот именно сейчас, я очень жалею о своем выборе не в твою пользу.

Он до вечера пробыл у нее в тот день. И еле ушел, еле оторвался от нее. Отрезвил звонок жены, с беспокойством спрашивающей, куда он запропастился. Пришлось собираться, пришлось все расставлять по своим местам, пришлось снова вспоминать, что он не свободен, и что возврата к прошлым отношениям с Зоей уже не будет никогда. Но попробовать все же стоило и он не удержался спросил, целуя у порога ее ладони:

– Когда я тебя снова увижу? Я ведь не могу без тебя, Зоя. Совсем не могу.

– А вот это уже лишнее, – оборвала она его с заметной прохладцей в голосе и сунула стиснутые кулаки в карманы такого же легкого домашнего одеяния, что было на ней и утром. – Сходить с ума не нужно, Хаустов-старший. Его надо всегда иметь при себе. А увидеть меня ты сможешь уже… завтра. Завтра ведь мы все вместе едем на рыбалку.

Ох, как трудно пришлось ему в те выходные. Ох, как невыносимо трудно было видеть, как женщина, которая вчера стонала и просила не останавливаться, теперь с другим. Ему даже тяжелее пришлось сейчас, чем тогда, когда она его бросила ради Алексея. Много тяжелее. Ведь теперь он знал, что она с Алексеем не так счастлива, как показывает всем.

Потом было еще несколько таких же ярких стремительных свиданий, когда трещал шелк, изнывало тело и оглушал шепот. И вдруг все прекратилось. Как-то внезапно Зоя отгородилась от него вежливостью. Никак не хотела понимать его намеков, не реагировала на условные сигналы, когда он просил ее выйти в другую комнату, к примеру, или покурить на балкон. Она просто сделалась слепа, глуха и непробиваема ко всем его посылам.

Побесившись пару месяцев, Хаустов решил, что Зою изглодали угрызения совести, и все свое внимание она теперь уделяет только Алексею.

Как же велико было его потрясение, когда Тайка с мстительным злорадством вдруг назвала и Антона Панова, и Виталия Прохорова в числе постоянных любовников Зои.

– Ты врешь! – возразил он с излишним запалом, и тут же пожалел об этом.

Нельзя было обнажать до такой степени своих чувств перед ней, никак нельзя. Потому что догадливая во всех вопросах жена тут же обрадовалась и заголосила:

– А-аа! Как тебя это задело! Как унизило, да! А ты думал, что ты один под ее юбкой побывал, а вот хренушки! Не веришь мне? А ты спроси, спроси своих дружков…

Интересно, как она себе это представляет! Думает, что Хаустов встретится с ними в бане и под третью бутылку пива станет обсуждать, насколько хороша была Зойка в постели, так, что ли? Дура тогда, если так думает. Он и о себе никогда им такого не расскажет, и у них не спросит. Да они и не признаются, спроси он. Прохоров за место свое трясется подле жены и тестя влиятельного. Панов теперь на Полину не надышится, станет он распространяться теперь о грехах своего холостяцкого бытия.

А по большому счету, им сейчас всем трястись придется, не только Прохорову. Им теперь за жизнь свою и свободу трястись придется, потому что все они попадают под подозрение.

– Идиот! – фыркнула Тая снисходительно, когда он вполголоса поделился с ней своими страхами. – У тебя алиби железобетонное просто! Друзья твои пускай переживают и вспоминают, с кем и где были на тот момент. А тебе бояться нечего. Ты хоть лицо и заинтересованное, шутка ли, генеральную доверенность от брата получил, но ты вне подозрений, дорогой.

– Но у меня одного был веский мотив, у одного! – прошептал он испуганно, впервые озвучив то, о чем даже думать боялся еще тогда – три года назад. – У меня одного, Тая! Я стал управлять делами после его смерти. Подумай, как все удачно сложилось. Брат оформляет на меня доверенность в управлении всеми делами, и тут же погибает. И жена его, что главное, не окажись она в бегах, не смогла бы опротестовать этот документ.

– Что ты хочешь этим сказать?

Тая начала похлопывать себя вылизанной до блеска ложкой по щеке, и та подрагивала овсяным киселем. До того неприятным было зрелище, что Хаустов не выдержал и заорал:

– Да прекрати ты, наконец, играться с этой чертовой ложкой!

– Не ори на меня, – оборвала она его, но ложку сунула в карман. – Я еще раз повторю, Сергей: тебе бояться нечего. А вот задуматься стоит… И вспомнить еще, кто в тот день вел себя странно. Может, отъезжал куда-то или приехал позже всех, или уехал раньше. Три года назад тебе над этим задумываться резона не было. Тогда Зойка значилась в убийцах собственного мужа и разыскивалась милицией. Теперь все поменялось. Завтра из тебя начнут все внутренности в милиции вытаскивать, все заново перетряхивать начнут. Поэтому ты должен все вспомнить, все!..

Глава 8

– Витальча, а с какой стати тебя-то вызывают? Ты не задавался таким вопросом?

Вера сегодняшним утром превзошла саму себя, сварила ему на завтрак спагетти, полила каким-то немыслимым соусом и посыпала сырной крошкой. Так вкусно! Так непривычно этим завтракать, что Прохоров готов был простить ей все ее прежние пакостные выходки.

– Вера, а почему не всегда так? – спросил он, пропустив ее вопрос мимо ушей, и постучал вилкой по краю тарелки. – Можешь ведь, когда захочешь!

Вера оглянулась на него от кофеварки, посмотрела как-то странно и так же странно улыбнулась, проговорив:

– Надо же тебя напоследок побаловать.

В груди болезненно заныло, оборвалось, отозвавшись неприятным холодком во всем теле.

– Что ты этим хочешь сказать? – пробубнил он с набитым ртом. – Ты бросить меня собралась, что ли?

– Причем тут я?! – взвизгнула она, бросая на стол кухонное полотенце. – Причем тут я, Витальча?! Ты что, совсем не догоняешь, да?

– А что такое?

– Зойку нашли мертвой в вашем служебном гараже! Это же… Это же бомба, понимаешь!!

– Нет, не понимаю. Я-то тут при чем?

Он уткнул глаза в тарелку, начав накручивать спагетти на вилку с удвоенной скоростью. И мысли, шальные страшные мысли, заколотили в висок кузнечным молотом.

Верка не могла знать. Она не могла ничего знать, черт возьми! Откуда ей было знать о нем и о Зойке? Она даже догадываться не могла, потому что ни повода, ни причины для этого не было. Те несколько жарких встреч, что между ними стряслись, никогда не планировались. Не было ни предварительной договоренности, ни звонков, ничего! Они просто как-то совершенно случайно пересекались с этой огненной женщиной – Зоей Хаустовой – в городе. Заходили выпить кофе, потом выезжали куда-нибудь за город, снимали номер на пару часов. Они даже не регистрировались никогда, приплатив сверху даме за стойкой администратора. И имен своих никогда не называли. Как кто-то мог узнать об этом? Как?!

– Вы все при чем, Витальча. – Вера оставила свою затею сварить ему кофе и присела к столу, сложив руки, как примерная школьница. – Ты коммерческий директор, так?

– Ну!

– За ремонт в боксах кто отвечал?

– Ну… Панов отвечал, он начальник транспортного отдела.

– С Пановым все понятно, но ты-то, как коммерческий директор, тоже ответственность нес. И контролировал все. Я же помню, как ты рьяно взялся исполнять свои обязанности, когда тебя только приняли. Ты же землю копытом рыл. И после работы оставался, контролировал работы в боксах. И все ругался на строителей, что затягивают сроки, что коммуникации по ошибке бетоном залили, а он к утру схватился.

– Постой, постой…

Прохоров напрягся, вспомнив утро после того дня, когда убили Алексея Хаустова.

– А ведь действительно это было! Залили коммуникации бетоном, и исправлять потом ничего не стали. Я к бригадиру с претензиями, а он мне знаешь что сказал?

– Что?

Вера вытянула с его тарелки длинную спагетти, вставила ее в рот и начала втягивать в себя с тихим свистом. Мог вот он оставаться безучастным к тому, что она вытворяла! Думать мог?!

– Дорогая, прекрати немедленно. – Виталий поймал макаронину за оставшийся снаружи хвостик. – А то я опоздаю в милицию на допрос.

– Опаздывать тебе нельзя. – Она самодовольно улыбнулась, вспомнив о воскресшей страсти мужа после стольких дней забвения. – Так что сказал бригадир тебе наутро?

– Он сказал, что они тут не при чем. Что он, когда накануне уходил, невыработанной оставалась целая груша бетона.

– А что такое груша, милый?

– Это оборудование такое, в которое засыпается… Короче, бетономешалка это, только не громадных размеров, которые на машинах стоят, а меньше.

– Понятно, – кивнула она. – Что дальше?

– Так вот, он мне сказал, что кто-то отпустил рабочих, когда он на цемзавод уезжал, и бетон остался. За голову хватался и ругался, что к утру бетон застынет, и придется выбивать все ломом и кувалдой.

– И?

– А ничего выбивать утром не пришлось. Весь бетон оказался в той самой яме, где похоронили Хаустову и где были проложены эти чертовы коммуникации. Бригадир начал всех опрашивать, кто мог такое устроить. Из его рабочих, понятное дело, никто не признался. Кому же охота премии лишаться. Стали думать, что делать. И вот тогда-то… – Прохоров замер с открытым ртом, глядя на жену потрясенно.

– Что тогда, что, Витальча, не молчи!

Вера нетерпеливо затормошила его, вцепившись в руку, в которой тот сжимал вилку, и та пронзительно зазвенела о тарелку.

– И вот тогда-то Панов и сказал, что, мол, пускай все остается, как есть. Там, мол, ничего серьезного: телефонный кабель и труба холодной воды. Это же, мол, не газ, не отопление. Ничего, говорит, пускай все как есть остается. Будем, мол, просто помнить. Если какой порыв, вскроем стяжку, и все. А так, работы снова на целый день, чтобы все это раздолбить. А смысл?

– И все с ним согласились? – ахнула Вера.

– А кто все-то? Там были только я, Панов и бригадир. Последнему, ясное дело, это было на руку. Панов настаивал, я только неделю, как отработал. Не стану же перечить другу хозяина, так ведь? А хозяину в тот день было не до какой-то залитой бетоном ямы, причем, залитой по ошибке. Опять же заливать эту яму собирались, только для коммуникаций должны были отдельный короб делать.

– А что Хаустов?

– А что Хаустов! У него брат погиб накануне, и жена его сбежала с деньгами. Ему до какой-то ямы дело было, как думаешь?

Они замолчали, уставившись друг на друга, потом одновременно ахнули, и Виталий тут же засобирался, забыв про вкусный завтрак.

– Ты куда? – переполошилась Вера, сверившись с часами на стене. – Тебе же еще рано.

– Нужно срочно рассказать об этом Хаустову. Срочно! Его тоже на сегодня вызвали. Надо, чтобы он оказался подготовленным…

Сергея дома он не застал, пришлось говорить с его женой, которая тоже для чего-то приехала из загородного дома в квартиру и блуждала теперь по комнатам с пылесосом.

– Уже уехал. Ты опоздал, – брюзгливо попеняла она ему. – Мог бы и созвониться.

– Да, понимаешь, не телефонный разговор. Хотел при встрече. – Виталий виновато подергал плечами.

Он почему-то всегда чувствовал себя виноватым под пронизывающим взглядом этой женщины. Все ему казалось, что она пытается его в чем-то обвинить, или уличить в чем-то. Видимо, не его одного, потому что Панов, это Виталию было доподлинно известно, тоже опасался попадаться Тае на глаза.

– А, при встрече, значит. – Она сложила губы в скептической улыбке, отчего ему опять стало неуютно. – Тогда догоняй. В одно место вроде приглашены. Там и увидитесь…

Вот опять! Опять какие-то намеки отвратительные. С какой стати, блин! Кто она вообще такая, чтобы корчить здесь перед ним гримасы?

– Хорошо. Догоню, – не стал он выдавать своих неприязненных мыслей в ее адрес. – Всего доброго, Тая. До свидания.

– И тебе, Виталий, всего доброго, – промурлыкала та со сладенькой улыбочкой, провожая его до двери. – Смотрите там, осторожнее.

– В смысле?

И зачем вопрос такой дурацкий задал, зачем? Просто спровоцировал эту ведьму на очередную порцию ее гадких ужимок. Что и получил!

– Смотрите там, не завритесь, – хмыкнула она, буравя его глазами. – Начнете вспоминать, да все не то, все не так.

– Ну… – хохотнул он не очень уверенно. – Правду, ее несложно вспомнить. Она одна – правда-то, не так ли?

– О-оо, Виталик, – рассмеялась Тая в ответ, заколыхав полным телом. – У всех она своя, эта правда. У каждого из вас она своя. У вас только баба одна на всех была, а правда у всех своя.

Оп-па! Вот это удар! Снизу под ребра! До самого сердца удар.

– В каком смысле? – как последний идиот, повторил он снова, и тут же снова пожалел, что спросил.

– В том самом, Виталик, в том самом. – Тая держала щетку пылесоса наперевес, была бы возможность, выстрелила бы из нее в его фальшивое изумление. – Это только Вере твоей неизвестно, как ты с Зойкой по частным гостиницам таскался. У других глаза были на месте. Они все видели. А Панов ваш, так вообще молодец!

– А что Панов? – тут же забыв об осторожности, заинтересованно отозвался Прохоров.

– Панов вообще, пока свою Полину не встретил, Зойку планировал из семьи увести.

– Ого! Так все серьезно было?

Об этом он не знал, даже не догадывался никогда. Если честно, то думал, что он – единственный мужчина, с которым Зойка изменяет своему Алексею. Она всегда с такой искренностью убеждала его в этом. С такой неохотой расставалась с ним, что обнаружить в ее постели кого-то еще, кроме мужа, он просто не мог. Вот она, мужская самонадеянность, до чего довести может.

Надо же, а Панов тоже, оказывается, ходок. Ну-ну…

– Так что там с Антоном, Тая?

– А ты у него спроси, – оскалилась противная женщина в противной улыбке. – Друзья же.

– Ага, скажет он мне, как же!

А про себя тут же подумал, что теперь у Панова тем более нет оснований быть откровенным.

– Конечно, не скажет. Он ей такие скандалы закатывал, так ревновал ее ко всем.

– Ничего себе!.. – покачал головой Виталий и тут же спохватился. – А ты-то откуда все это знаешь, Тая? Он, что ли, тебе рассказывал?

– Почему он? – ничуть не смутилась вопросу женщина. – Мне Зойка и рассказывала. Знала, что я ее никогда не выдам, вот и трындела языком, как помелом. Сравнивала вас всех, оценочная шкала у нее даже какая-то имелась. Кстати, Панова она оценивала, как мужчину, выше всех. Так-то, Виталик…

Подумаешь, размышлял Прохоров, влезая в свою машину. Подумаешь, половой гигант какой выискался. Зойка его выше всех оценивала. Полина вот теперь ему досталась. А за что?! За какие такие заслуги?! Что в нем особенного? Обычный мужик, как и все. Ну, симпатичный, пускай даже очень симпатичный. Так мало ли таких?..

А вот характер у него – дерьмо. Истеричным мог быть, как баба, стоило на больную мозоль наступить. Он и тем утром истерил, помнится, когда встал вопрос: поднимать стяжку бетонную или нет. Орал, как ненормальный про затраты, перерасход и прочее. Бригадир его поддержал. А что Прохорову оставалось делать, когда он отработал всего неделю? Взять ответственность на себя? Он не рискнул. Оставил все, как есть.

Разве мог он предположить тогда, что господин Панов там труп своей любовницы спрятал?! Нет, конечно. Это вот теперь он знает, и буквально уверен в том, что Панов ее убил. А тогда…

Глава 9

– Вы абсолютно уверены в том, что говорите? – переспросил у него следователь, прежде чем поставить точку в протоколе допроса.

– Абсолютно, – кивнул переволновавшийся Прохоров и в очередной раз вытер пот со лба скомканным носовым платком.

– А почему вы промолчали три года назад? – уточнил тот на всякий случай и добавил с укоризной: – Обо всем, что рассказали мне теперь, вы тогда даже и не вспомнили.

– Так никто даже вопросов на эту тему не задавал! – воскликнул Виталий. – Все настолько были уверены, что Хаустова Зоя сбежала с деньгами, убив своего мужа… Кто мог предположить тогда, что она никуда не сбегала, а покоится на дне забетонированной ямы?!

– Но ведь ее не по плану залили бетоном, яму эту, я правильно вас понял? – следователь увернул свой взгляд, уставившись в пыльное окно, будто спрашивал не у Прохорова, а у той жирной мухи, что сердито жужжала между рамами.

Это он пытается теперь так его поймать на нестыковках, сразу смекнул Виталий и тяжело вздохнул.

Следователь был опытный, матерый. Оно и понятно, такое страшное преступление кому попало не отдадут расследовать. Он цеплялся к каждому его слову, все заставлял снова вспомнить, повторять по нескольку раз. Надеялся, видимо, что где-то в какой-то момент господин Прохоров собьется и скажет что-то не так. И за это следовало тут же зацепиться.

Только не вышло ничего у Мухина Александра Викторовича. Не получилось поймать Прохорова на мелочах. Да и не могло получиться, Виталий ведь рассказал ему чистую правду. Ничего не приврав, ни о чем не умолчав.

Нет, конечно же, нет. Он не рассказал ему, что состоял с погибшей в интимной связи, так скверно и неромантично называл Мухин то, что время от времени случалось у Прохорова с Зоей. С таким казенным подходом разве мог Александр Викторович прочувствовать ту силу, что влекла Виталия к этой женщине? Нет, конечно. И прочувствовать не смог бы и понять был не в силах. Потому ему и знать об этом было не надобно.

Но вот про то, что Панов, возможно, питал к убитой какие-то чувства, он не удержался, и намекнул осторожно. Так, походя, без особого осуждения. А что, мол, здесь такого? Панов на тот момент был холост. А Зоя? А у нее муж постоянно в разъездах был, у нее тоже объективная причина имелась для того, чтобы заскучать, и скуку эту как-то развеять.

– Так что, господин Прохоров, с ямой? Собирались или нет заливать ее бетоном? – снова пристал к нему Мухин, будто пять минут назад они не об этом говорили.

– Конечно, собирались. Только оградительный короб должен был быть сооружен для коммуникаций. А так… Заливка была плановой.

– А кто вообще этот весь ремонт в боксах затеял? Он так нужен был тогда?

Ага, вот с какого бока решил подойти! Ну, ну, попытайся…

– Про то не ведаю, так как на тот момент работал в фирме всего неделю. – быстро соскочил с вопроса-крючка Прохоров. – Это вам нужно с Хаустовым говорить на эту тему и с Пановым.

– Поговорим, не сомневайтесь, – поскучнел сразу Мухин.

Сунул ему протокол на подпись. Дождался, пока Виталий его прочтет, подпишет, и лишь тогда завизировал ему пропуск.

– Вы все же не уезжайте никуда пока, – попросил он, отпуская его. – В подписке о невыезде необходимости не вижу, но все же постарайтесь никуда без предупреждения не уезжать.

– Не вопрос, Александр Викторович. – Виталий широко улыбнулся, чувствуя себя теперь легко и незапятнанно.

Вышел из кабинета, обрадовался, что в коридоре нет никого, с кем встречаться ему очень не хотелось, это он про Панова так. Потом вышел на улицу, умилился совершенно обыденным вещам, которых еще неделю назад не замечал. Да и с какой стати ему неделю назад было солнечному небу улыбаться или непросохшей луже в крапинках цветочной пыльцы радоваться? Неделю назад этого у него никто отнять лет на десять не мог.

– Ну что там, Витальча? – побеспокоилась за него Вера, позвонила.

– Все нормально, – улыбнулся он себе в зеркало.

– Ты где сейчас?

– В машине, еду на работу.

– Ох, ну, слава богу! Я так беспокоилась, – пожаловалась она с капризными нотками.

А Прохоров тут же завелся. Она же еще и пострадавшая теперь, блин! Ее же теперь ему и утешать придется. А не очень-то и хотелось. Да к тому же у него скоро новый объект для утешения появится.

Полина! Милая, славная, нежная Полина, о ком он грезил день и ночь. Он ведь не забыл о ней. Он думал, мечтал, он фантазировал. Верка глупая, его восставшую из пепла страсть на свой счет приняла. Она же не могла знать, кого именно он ласкал, трогая тело своей жены. Целовал кого, впиваясь в ее губы, тоже не могла догадываться. У Прохорова это уже ритуалом стало: укладываться в кровать чуть раньше Веры, прикрывать глаза и придумывать, придумывать, представлять.

Порой опасался, что, забывшись, Веру Полиной назовет. Пока ситуацию сохранять под контролем удавалось. Но кто знает, как долго это может продлиться.

И вот теперь…

– Все невозможное возможно, – пропел он неприятным фальшивым голосом и рассмеялся. – Ты садись, Антоша, а мы тебя подождем.

Такой шанс выпадает не часто, подумал он тут же. Одним махом устранить сразу две колоссальные проблемы. И готового подозреваемого следователю преподнес, чтобы тот не мучился, не ломал голову, не метался по городу, разыскивая того бригадира. Мог он ведь про Панова промолчать? Мог. Но не промолчал. Почему?

Да потому, что ему на хрен не нужны подозрения какие бы то ни было в свой адрес – раз.

И потому еще, что Полина – милая, нежная, славная – станет очень надолго свободной!!

Выкрутиться Панову из цепких лап матерого Мухина Александра Викторовича будет очень сложно. Очень!!