Текст книги "Личное дело соблазнительницы"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Без тебя знаю! – Алиса сердито отодвинулась от Антона подальше. Тут же глянула на него с брезгливостью и, не удержавшись, спросила: – Матвеев, ты лазаешь по порносайтам?! Лазаешь, лазаешь! Не отказывайся!

– Даже и не пытался. – Он паскудно ухмыльнулся, продолжая перелистывать снимки с резвящейся в компании пятерых мужиков псевдо-Алисой. – Туда все лазают, дорогая. Только кто-то об этом молчит, как вот я до сегодняшнего дня. А кто-то этого и не пытается скрыть. Кто без греха?.. Но разговор сейчас не об этом, лучше скажи, кому ты так успела насолить, а? Кто решил уничтожить тебя таким вот подлым, изощренным способом? Неужели все дело только в твоем рабочем месте?

– Судя по развитию событий, да.

Ей было очень неприятно наблюдать за тем, с каким пристальным вниманием рассматривает Антон принесенные фотографии. Думать о том, что их может видеть кто-то еще, да не кто-то, а полмира, было совершенно непереносимо. Она пока об этом и не думала вовсе, старалась, во всяком случае, изо всех сил. Пока она наблюдала за матвеевскими пальцами, тасующими, словно колоду карт, чье-то распутство.

– А вот мне кажется, что тут дело совершенно в другом, – заявил вдруг Матвеев, наконец сложив все снимки обратно в конверт.

– В чем же?

Алисе сделалось еще более тошно, чем было, если Матвеев так считает, сто к одному, так оно и есть.

– Откуда же я знаю! – возмущенно воскликнул Антон. – Но из-за секретарского кресла не станут уничтожать людей таким вот образом.

– А ты… ты всерьез считаешь, что меня уничтожили?!

– А ты считаешь, нет?! Этот сайт, дорогая, по статистике – самый посещаемый. Я специально проверил, не поленился. Бесплатно посещаемый, заметь… Как думаешь, через сколько дней ты станешь всемирно известной, а? Про наш город я даже говорить не хочу, это разговор особый. Но работать тебя теперь здесь вряд ли куда возьмут, за исключением стрип-баров. Вот и ответь мне на вопрос, милая, кому и что ты такого страшного успела сделать, что тебя таким вот изощренным способом уничтожают, а? Ничего в памяти нет, если покопаться?

Вот в этот самый момент, когда Матвеев с поразительной безжалостностью говорил ей все это, Алиса впервые поняла, что такое умереть заживо.

Боль, страх, отчаяние…

Это все вдруг показалось ей таким пустяком, такой несущественностью, что она с легкостью отдала бы себя в руки палачу в обмен на право нормально жить.

Все кончилось разом, все умерло, все померкло.

Она пропала, погибла, уничтожена. На нее теперь будут оглядываться. На нее станут показывать пальцем. Ее примером будут пугать молоденьких несмышленых девушек, вступающих в пору зрелости. Она снова без работы, без денег, а теперь еще и с опороченным именем.

Боже! Что делать?!

Хотя этот вопрос в данном случае вряд ли уместен. Ее уже нет, она погибла, она погребена заживо, как же она сможет сделать хоть что-то?!

– Ну… – Матвеев поглядел на нее как-то странно, с любопытством, что ли, и сказал: – Ты могла бы пойти работать ко мне.

– К тебе?! Кем?! – Алису его предложение обрадовало и насторожило одновременно. – Ты же говорил, что в твоей фирме нет вакансий!

– Не было, а теперь есть. И как раз место секретаря-референта. Твое, между прочим, место, Соловьева! Идешь или снова будешь ломаться?!

Алиса открыла рот и какое-то время глядела на Антона, не мигая.

Не-еет!!! Нет!!! Нет, он не мог! Это не он!

Это не Антоша Матвеев организовал охоту на нее с тем, чтобы загнать ее в угол и…

Зачем ему теперь это?! У него есть Ангелина! Она – Алиса – и все, что с ней было связано, в прошлом! Он не мог начать мстить ей именно сейчас, когда он так счастлив.

Нет, это не он, конечно же! Он не мог так все распланировать, предугадать, все и всех расставить по своим местам.

Хотя…

Постороннему проникнуть на их фирму проще простого. Охранник у входа – лишь часть обязательных формальностей. Таких, как подпись в журнале посетителей. Там можно поставить любую закорючку, назваться кем угодно и назвать любого, к кому ты якобы идешь. Никто и никого никогда не проверял, как оказалось.

И эта его вакансия…

Как все кстати! Как все совпало! Ее травят, подставляют раз за разом, когда это не срабатывает, пускают в ход тяжелую артиллерию. Следует неминуемое увольнение. Затем, как чудо, звонок друга, и тут же помощь в виде только что оформившегося свободного рабочего места.

Не-е-ет, это не Антоша!!!

Зачем она ему в приемной, когда у него Ангелина?! Для того, чтобы день за днем наблюдать за ее унижением? Глупо! Для того, чтобы…

Господи, ну нет же, нет! Не мог Матвеев, отчаявшись затащить ее в постель нормальным традиционным способом, избрать такой окольный путь! И как же тогда Ангелина?! Антон, он же порядочный, он же не подлец, не подонок конченый, чтобы спать одновременно с двумя женщинами. А… по порносайтам путешествует! И даже не стесняется об этом говорить!

– Какая же ты дура, Соловьева! – воскликнул он вдруг с горечью, будто бы прослушал все ее сомнения только что, будто бы от них не вспухал ее мозг, а она выговорила все это вслух. – Ладно, ищи утешения в другом месте. Я тебе не помощник! Пока…

И он взял и запросто так ушел, оставив ее одну. Ни объяснять ничего не стал, ни обвинять ее ни в чем. Просто ушел, как много раз уходил прежде.

Алиса сначала хотела бежать за ним следом. Хотела начать извиняться, потом передумала. Она же ничего не успела ему сказать, а за потаенные мысли извиняться глупо. Неизвестно еще, что он успел понять. Может, и ничего такого, а она начнет городить чепуху и выдаст себя с головой.

Нет. Пускай он лучше уходит. И пускай уже Юра поторопится.

Алиса глянула на часы.

Рабочий день как раз успел закончиться. И если Юра поторопится и не поскупится на такси, то минут через десять-пятнадцать он должен будет быть у нее.

Скажет она или нет ему о своих подозрениях в адрес Матвеева? Не понятно, что делать. С одной стороны, вроде собиралась с ним переспать, доверив тело, можно было подумать и о душе. Тут еще и возможное замужество на горизонте вроде как маячит.

А с другой стороны…

Что она, в сущности, о нем знает? Только то, что он юрист по образованию. Что любит комфорт, любит окружать себя красивыми вещами, любит, кажется, ее. Знает, что у него красивая фигура, что он готов прийти ей на помощь и опять-таки готов взять ее в жены.

Пожалуй, что и немало. Уж и приходил бы, что ли…

Алиса приложила ухо к двери в прихожей и прислушалась. Ни шума лифта, ни звука шагов, будто вымерли все. Чуть подумав, она пошла на кухню разбирать продукты. Вымыла овощи, обмыла и высушила полотенцем красавицу дыню. Повертев на руке кусок свиной вырезки, Алиса через великое «не хочу» принялась нарезать ее на порционные куски. Успела посолить, поперчить, обвалять в сухарях и даже побросать все на сковородку, где недовольно шипело и корчилось перегревшееся масло. И вот только вымыла руки, как в дверь, наконец, позвонили.

– Не прошло и года! – проворчала едва слышно Алиса, торопясь к двери.

Ее уже и сомнения начали одолевать за то время, что она ждала Юру и пыталась готовить для них ужин. А ну как, поразмыслив, Юра передумал на ней жениться, а? А что! Зачем ему такая жена, с таким скандальным прошлым?! Пускай оно и надуманное, но об этом же всем не расскажешь. Тут и Наталья из бухгалтерии могла подсуетиться, взвалив на себя обещанное шефство над осиротевшим юристом…

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался с ней молодой человек, но совсем не Юра.

– Добрый вечер, – эхом откликнулся второй, чуть постарше, но тоже не Юра, и тут же, не дав ей опомниться, спросил: – Соловьева Алиса Михайловна?

– Да, – мяукнула Алиса, для убедительности еще и головой кивнув. – А что такое?!

Юра?! Что-то с ним?! Авария?! Несчастный случай?! Господи, ну не оставляй ее совершенно одну!!! Не заставляй ее принимать предложение человека, которому внезапно перестала верить и который…

– Нам можно войти? – спросил тот, что помоложе и посимпатичнее, и вошел тут же, не дожидаясь ее разрешения.

За ним следом в квартиру протиснулся и второй. Осторожно прикрыл за собой дверь и даже повернул головку замка. Вот этот его жест Алисе совершенно не понравился, и она попыталась возмутиться.

– В чем, собственно, дело?! Вы кто?!

Они почти синхронно полезли в боковые карманы одинаковых кожаных курток. Достали оттуда по удостоверению, одновременно распахнули у нее перед носом, хотя могли и не стараться, она все равно ничего не разобрала. Догадалась просто, пробормотав вопросительно:

– Вы из милиции?

– Да, оттуда, – кивнул тот, что постарше, и глянул на нее с жалостью. – Вам нужно проехать с нами, Алиса Михайловна.

Юра! Все-таки что-то с ним! Видимо, что-то совсем ужасное, раз зовут с собой. Обычно такое бывает, когда необходимо… опознать тело!

– Что с ним?! – едва слышно прошептала она, тут же подумав, что байка о том, что двум смертям не бывать, чушь собачья. Она вот за сегодня уже в десятый раз, наверное, помирает. – Не молчите! Что с ним?!

Парни из милиции быстро переглянулись. В этот раз инициативу перехватил молодой, равнодушным голосом ответив:

– Он убит выстрелом в сердце, разве вам об этом неизвестно?

– Мне известно? Выстрелом?! В сердце?! Господи! Да за что же?! За что?!

Алиса привалилась к стене прихожей, тупо рассматривая обоих милиционеров.

Почему у них всегда такие равнодушные лица? Серые, без мыслей, без чувств. Они только что сказали ей о том, что кого-то убили выстрелом в сердце, и ни один мускул на лицах не тронуло элементарное сочувствие. А кого… убили?! Юру?!

– Юрочка… Юра… Его убили! Господи! Он только сегодня сделал мне предложение, вы понимаете?!

Алисе показалось, что на ее лице совсем не осталось кожи. Будто кто-то содрал ее властной рукой, обнажив кровоточащие, саднящие от боли мышцы. Сводило скулы, щипало глаза, полз куда-то вбок рот и дико, как от судорожного смеха, трясся подбородок.

А этим двоим все нипочем. Снова уставив друг на друга окаменевшие от чувства выполняемого долга лица, они в такт пожали плечами. И тот, что старше, с недоумением выпалил:

– Какой Юра?! При чем тут какой-то Юра, Алиса Михайловна?! Речь идет о вашем директоре – Калинине Сергее Ивановиче! Бывшем теперь уже. Это его, а не какого-то там Юру убили выстрелом в сердце прямо в собственном кабинете, прямо в разгар рабочего дня, правильнее сказать, под занавес.

Алиса ничего уже не соображала. В голове была та самая каша, которую она готовила Калинину по утрам в дни их общих командировок. Овсяная с фруктовыми наполнителями. Каша… Каша… Сергей Иванович… Убит?! Убит Сергей Иванович?!

– Господи! – снова простонала она и, не удержавшись, сползла по стенке на пол. – Его, значит, убили?! Но кто?!

И вот тут впервые старший улыбнулся. Дрогнуло окаменевшее в суровых буднях лицо, выпустив на свет божий отвратительную по сути своей улыбку.

Он улыбнулся, присел перед Алисой на корточки и, почти лаская ее моментально потеплевшими глазами, проговорил:

– Вы и убили его, Алиса Михайловна.

– Я???

– Вы! Говорят, вы!

– А как?.. Кто?.. Кто говорит?

– Все! Все, кто видел, как вы входили в кабинет Калинина за три минуты до выстрела. Так вот, уважаемая, Алиса Михайловна. А теперь собирайтесь…

Глава 8

Артур Всеволодович Вешенков смотрел на скорчившуюся перед ним на казенном стуле Соловьеву совершенно без чувств. У него не было к ней ни жалости, ни сожаления, отсутствовал и обычный охотничий азарт, зудящий иногда под ребрами. Иногда, когда особо хотелось разоблачить преступника и отправить его за решетку.

Сейчас азарта не было, да и разоблачать было некого. Вернее, все было просто и понятно, как дважды два. Понятно и предсказуемо.

Девушка будет долго отпираться, возможно, плакать. Станет затем искать причину своего импульсивного поступка. Хотя убийство поступком назвать затруднительно. Ну, да это детали…

Так вот после долгих объяснений, препирательств, адвокатской возни и бумажной волокиты Вешенков отправит-таки ее за решетку. И ему совершенно не жаль ее. Скорее, он ее презирал. И за дурацкое убийство, которое перечеркнуло ее, обещающую стать красивой, жизнь.

А чего ее жизни при таких внешних данных не быть красивой? Все предпосылки к тому имеются…

Еще презирал за то, что убийство, совершенное ею, выглядело абсолютно нелепым.

Ну, зачем?! Скажите, зачем убивать шефа?! Наказать захотела за собственное увольнение? Наказала, называется! Себя разве – лет на восемь-десять…

И что самое главное, Артур Всеволодович Вешенков презирал Соловьеву, тихонько так, ненавязчиво, за те усилия, которые будет вынужден затратить на нее.

Созналась бы сразу, без ломок, бессонных ночей и истеричного всхлипывания: «Да за что, да почему, да все вы гады…» Насколько бы тогда легче дышалось! И времени сколько бы освободилось. Уж он-то знал, куда его потратить. Удочки все паутиной поросли, будто мхом…

– Итак, гражданка Соловьева, вы по-прежнему утверждаете, что во второй половине дня не возвращались к себе на службу? Что не имели пистолета, от которого потом избавились, выбросив на задний двор из коридорного окна? И так же будете упорствовать, утверждая, что не убивали Калинина Сергея Ивановича?

Алиса судорожно дернула головой, выпрямляясь на стуле. Стиснула ладони на коленках, потом вдруг разжала их и положила на стул, придавив ногами. Уронила голову, занавесившись от следователя рыжей гривой, и молвила:

– Ага!

– Что – ага?! – Артур Всеволодович мысленно чертыхнулся.

Ну! А что он говорил! Как раз то самое и начинается! Вполне закономерная канитель: вопросы-утверждения, ответы-отрицания. Сколько, интересно, это продлится в данном конкретном случае?..

– Утверждаю и утверждать буду! – Соловьева чуть приподняла подбородок, глянув на Вешенкова из-за путаницы рыжих прядей зло и непримиримо. – Никуда я не возвращалась. Ни от какого пистолета не избавлялась, потому как у меня его никогда и не было. И никого, а уж тем более Сергея Ивановича, я не убивала! Попробуйте доказать обратное!..

«Сука!» – тут же подумал Артур Всеволодович, и полное равнодушие с легкой примесью легкого презрения начало постепенно вытесняться темным глухим раздражением. Признак был нездоровым, поскольку непременно навлекал на его голову внутреннее нездоровье.

Приступ желчно-каменной болезни был обеспечен – раз. Головная боль, как вытекающее, – два. Ну, и соответственно скандал с супругой, которая давно требовала его увольнения и трижды в ультимативной форме грозила разводом.

Четвертого раза не будет, вдруг понял Вешенков, почувствовав, как правое подреберье потихоньку заполняется тупой тягучей болью. На четвертый жена точно уйдет, раз грозила. Она слов на ветер никогда не бросает, и тогда ему либо со службы увольняться, либо… со службы увольняться, потому как без жены он жить не мог. И любил, и привык, и удобно было. Да что там говорить, с десяток причин наберется, из-за которых ему не хотелось, чтобы уходила его милая Лялька.

И все ведь из-за кого?! Из-за этой дрянной девки с рыжими лохмами, которая уперлась и отрицает очевидные вещи!

Бросить все, что ли, к чертовой матери, а? Взять посадить эту Соловьеву под замок – он имеет на это полное право – и уехать домой, а? Пока еще боль не скрутила его в бараний рог, отдаваясь колокольным звоном в затылке. Пока еще все не так страшно и пока еще Лялька дома…

Может, и правда, ну ее к черту, эту рыжую! Пускай сидит себе на нарах и зреет, как сгнивший в зародыше плод. А он поедет домой, примет лекарство незаметно от жены. Потом залезет в горячую ванну и пролежит там минут сорок, пока приступ, не раскачавшись, исчезнет в никуда.

Ну, не бросать же работу в самом деле из-за того, что…

– Артур! – В дверную щель протиснулся Валера, тот самый, с которым они ездили за Соловьевой, и сделал ему знак выйти. – На минутку!

Вешенков моментально разозлился.

Ну что в самом деле за детский сад! Он только-только заготовил для этой рыжей убийственную речь, под которую плавно перевернет страницу в только что начатой папке с делом за номером таким-то. Только собрался под едва слышный шорох страниц обрисовать девице ее незавидное будущее и уйти затем с многозначительной улыбкой, сдав рыжую на руки конвойным. Как тут является Валера и комкает все одним своим появлением.

Он же – Вешенков – не дурак был. Он же понимал, зачем тот явился. По негласно существующему закону в их следственном отделе никто не смел входить во время допроса. Никто!

За исключением начальства. Могли, могли, конечно же, быть еще и обстоятельства, диктующие необходимость. Но…

Ну, никак не хотел Артур Всеволодович сейчас этих обстоятельств! Никак и ни под каким видом, даже под видом виновато улыбающегося Валеры.

– Ну, чего тебе, чего, Валерик, друг?!

– Ломается, Артур Всеволодович? – Валера смотрел с сочувствием и наигранным оптимизмом, что не могло воодушевить.

– Чего тебе надо? – простонал Вешенков, напрягаясь в ожидании дурных новостей.

По всему выходило, что приступа избежать не удастся, а значит, и объяснения с женой, а значит, и возможного ее ухода к маме.

Черт бы все побрал на свете! Ну, не хочется ему уходить в охранную фирму, не хочется! Ну, почему все так плохо и именно у него?!

– Тут звонили насчет этой Соловьевой, – промямлил Валера, опустив глаза, про болезнь старшего коллеги он знал и про угрозы его супруги тоже был наслышан.

– Да ты что?! – дурашливо изумился Вешенков, привалившись к двери, все: боль в боку зашлась медленным пламенем, затылок становился в очередь на экзекуционные процедуры. – И кто же это такой заботливый? Кто-то еще видел ее в момент убийства? Кто-то тер ей спину в общественной бане в присутствии сорока пар глаз?! Валера… Пусть идут к черту все те, кто звонит и…

– Артур, не дури, – прошептал Валера примирительно, совсем на Вешенкова не обижаясь, а скорее жалея его и сочувствуя всей душой. – Звонил Попенков, велел отпустить под подписку до выяснения. Дожать хотел?..

Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Валера, пять лет проработавший бок о бок с Вешенковым, тут же сообразил, почему его появление было воспринято коллегой так неадекватно. Не в подходящий момент он явился, совсем не в подходящий.

Но и Артур Всеволодович не был новичком и сразу понял, что не сломал бы ему ничего Валера, не будь веской причины.

Попенков был причиной. Более чем значимой причем.

Попенков Юрий Иванович был прокурором области. Он был дружен с ребятами, редко когда вмешивался в их дела. Доверял, проверял с великой неохотой, но вот сегодня…

– Раз звонил, значит, отпустим, – проговорил Вешенков, стискивая зубы от боли. – Кто же так за нее похлопотал, интересно?

– Кто же мне скажет, да еще за так! – Валера чуть понизил голос, покосившись на кабинетную дверь. – Че, так и упорствует?

– А ты как думаешь! Отчего у меня уже все кишки через уши готовы выскочить! Лялька мне теперь такое устроит… – Вешенков болезненно скривился. – Если завтра не приду на работу, значит, одно из двух: либо я умер, либо взял расчет.

– Ладно, Артур, не дури! – Валера перепугался не на шутку.

Если уйдет Вешенков, ему здесь делать нечего. Они, как пальцы одной руки, дополняли друг друга. И если по части добывания сведений не было равных Валере, то перетасовать все то, что он добыл, разложить по местам, составить общую картину преступления мог только Вешенков. Один собирал, второй паковал.

– Как я без тебя?! На нас еще три нераскрытые кражи, одна со взломом! А этот придурок, что возле детского спортивного лагеря отирается и за девчонками подсматривает!.. Что я с ним стану делать, Артур?! Блин, и все из-за этой рыжей! Что хоть говорит в свое оправдание?

– А ничего не говорит! – воскликнул Вешенков.

Влез в карман за пластмассовым пузырьком, выкатил из него на ладонь две гранулы и сунул их тут же под язык. Средство было почти чудодейственным, если не считать резкого скачка давления. По нему – по давлению – Лялька все поймет и сразу кинется паковать чемоданы.

Что делать?! Что делать, кто бы подсказал?..

– Ничего она не говорит! Битый час вот так просидела на стуле. – Вешенков странно скособочился, изображая позу Соловьевой. – Потом начала все отрицать. Волосьями занавесилась, глазами сверкает…

– Слушай, Артур, а может, она того… – Валера моментально замолк, натолкнувшись на гневный взгляд своего товарища.

– Чего – того?! Чего – того?! Не виновата, хочешь сказать?! Конечно, не виновата! А кто тогда убил?! Я? Ты? Кто?! – Вешенков осторожно втянул в себя воздух, притормозил, прислушался к боли в правом боку, потом с силой выдохнул и почти шепотом закончил: – Ее человек десять видели, Валера! Десять – это не один! Ошибки быть не может…

Да могла быть ошибка, стопроцентно могла быть, и Артур, как никто, об этом знал. Валера отвернулся, не желая расстраивать Вешенкова еще и своими сомнениями. Пускай человек отдохнет, отоспится, успокоится, решит все свои проблемы в семье и со здоровьем, а тогда уж они и поговорят. И Валера расскажет, что так не понравилось ему в рассказах очевидцев, претендующих на роль свидетелей по делу об убийстве Калинина Сергея Ивановича.

А что ему так не понравилось?

А то, что никто не видел Соловьеву в лицо. Все, кому она попалась по дороге в приемную и обратно, видели ее лишь со спины. Даже ее хороший знакомый юрист, по слухам любовник, удивился тому факту, что Алиса не обернулась на него, когда он ее окликнул.

– Ясное дело! – фыркнул Вешенков, заставивший все-таки Валеру выговориться. – Кто же станет сопли развозить, когда идешь на дело с пистолетом? Девушка в состоянии, близком к помешательству, прет напролом в кабинет шефа, с пистолетом на изготовку, и тут вдруг ее зовет этот, как там его…

– Юра, – подсказал Валера.

– Во-во! Юра! Повернуть назад поздно, начать с ним разговаривать, значит, растерять часть решимости… Нет, Валера, как бы тебе ни хотелось выгородить эту девицу… – Вешенков вдруг сморщил лицо в хитрой улыбке. – А ведь понравилась тебе эта рыжая, так? Вижу, что понравилась… Ладно, вот если уволюсь, будешь ее и разрабатывать, а пока… Пока иди и отпускай ее сам. Мои глаза на нее смотреть не могут. Кстати, защитничек, алиби-то у нее нет! Говорит, что шаталась по рынку.

– Это не алиби, – поскучнел сразу Валера, поначалу обрадовавшись представившейся возможности переговорить с Соловьевой.

– Хорошо, что хоть это ты понимаешь. Ладно, иди очаровывай. А я домой. Что-то мне совсем худо.

И Вешенков, сильно скособочившись в правую сторону, поплелся по коридору.

Проводив его взглядом, Валера расчесал растопыренной пятерней волосы и решительно рванул на себя дверь кабинета, где в ожидании своей участи третий час томилась подозреваемая – Алиса Михайловна Соловьева…