Текст книги "Честь имею… Или все-таки поимели меня?!"

Автор книги: Галина Синекура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Первый день среди избранных

Боже, надо было видеть мое лицо, когда я собирала вещи на своем прежнем месте работы, в гражданском институте, чтобы перевезти пакетик пожитков в серое здание! Светилась, как что-то очень светящееся. Не скажу, как что именно, потому что не хочу обидеть никакой предмет сравнением с собой. Ведь свечение вещей, перечисленных в фольклорных идиомах, настоящее, в отличие от того, что происходило со мной. Я же светилась не долго, не взаправду, а лишь от своих фантазий.

Помню, что мой начальник в том месте, откуда я ушла на престижнейшую (в моем представлении) вольнонаемную должность в серое здание, очень не любил полицию. Он знал о том, что я мечтаю работать совершенно в другом месте и частенько говорил разнообразные колкости и едкости. Например, якобы абсолютно все полицейские берут взятки, им нельзя верить, в своих кабинетах они творят темные дела, и в обычной жизни тоже обожают всех обманывать. Все это походило на намеренный и низкокачественный троллинг, поэтому я даже не спорила с ним. В моем представлении все его словесные посягательства на статус моей святыни были похожи на попытки хулиганистого мальчугана обрызгать солнце из водяного пистолета, чтобы оно погасло. Не могут полицейские быть такими, как их описывает этот непосвященный человек. Вспомните генерала, уж он точно все контролирует.

Поскольку приказ состоялся 30 декабря, в этот же день с довольной улыбкой я явилась в серое здание. Представляла себе, что впереди у меня интереснейшие будни с грамотными и профессиональными специалистами, которые научат меня всему, что знают сами, потому что «давно существует преемственность поколений». Я об этом много слышала во время выступлений представителей МВД федерального и регионального уровня, от ветеранов. Мне понравилась эта мысль, потому что она давала уверенность в элитарности этой среды, в том, что те, кто там трудятся, действительно заботятся о том, чтобы их дело жило и развивалось вне зависимости от того, какие именно люди им занимаются.

Я очень рада, что сейчас, в данный момент времени, у меня получается копаться в своих воспоминаниях без слез и ощущения вязкой обиды. Я могу облекать в шуточную форму ситуации, которые в те времена повергали меня в ужас и оцепенение. Сейчас мне уже не так больно, как тогда. Снизился градус воздействия, или, может, мой болевой порог повысился после изобильного ассортимента пережитого. Но мне бы очень хотелось передать то, что я ощущала тогда, поэтому буду стараться вспоминать и описывать поживописнее самые вопиющие моменты.

Руководитель отдела дает мне задание написать короткий пресс-релиз о краже ювелирных изделий. Со счастливейшей улыбкой на лице приступаю. Опираюсь на главные каноны информационного жанра: поведать о том, что, где и когда случилось, указываю самые важные детали, без лирики и экспрессии. Самое главное, что я опираюсь на то, как написаны подобные информационные сообщения на федеральном сайте МВД. Несу начальнице. Она читает, потом снимает очки и без прелюдий начинает на меня орать. Так, что меня будто огнем адского пламени обдает:

– Тебе где диплом твой выдали? В вашем южном городе у вас у всех мозги поплавились. Вольный Дон у них, привыкли ничего не делать и на солнышке греться.

Прямо скажу, я в тот момент совершенно не была готова к такой неожиданности. Не было у меня ранее ситуаций, в которых меня вообще ни с чего, да вдруг так опустили. Я хорошо помню, что моей первой реакцией был обжигающий внутренний страх, который сжал сердце и стал будто выкручивать его. С тех пор эти ощущения стали постоянным рефлексом, который возникал в ответ на подобные выпады этого человека. Очень быстро я даже научилась понимать, что через долю секунды начнется ядерная война – ее глаза меняли цвет. Обычное состояние – голубые, а перед выпуском атомного гриба – густая зелень, как самая беспощадная болотная трясина.

– А что не так? – я едва смогла произнести этот вопрос.

Человек, находящийся передо мной, разбушевался еще пуще.

– Ты если приняла решение служить в органах, субординации научись сначала. На гражданку обратно иди, если нравится в таком тоне с руководителем общаться.

Она сидит передо мной. Взрослая женщина, с большими звездами. Приятной внешности, осанка, поставленная речь, как у диктора центрального телевидения. Я в абсолютном шоке, потому что всегда встречавшихся мне злых и грубых людей что-то выдавало во внешности. А здесь внешне полностью интеллигентный и благой образ с внутренним дьявольским наполнением. Это мой первый рабочий день. Не на службе, а на работе, потому что мне пожаловали самую низкую должность. Почему у нее ко мне такие высокие требования. Это снова проверка? А что проверяется на этот раз: моя стрессоустойчивость или полное отсутствие самоуважения?

У меня сильнейший шок от услышанного. И не только потому, что я слишком впечатлительная или трусливая. Сейчас многие меня в этом упрекнут. Отчасти вы правы. Но впечатлительность и трусость свойственны всем людям без исключения, и мой леденящий душу шок вызвали не они.

За те секунды, что мы с моим новым руководителем в молчании смотрим друг другу в глаза, меня будто посещает некое видение. И следующее из него осознание. Своих желаний действительно нужно бояться, потому что они сбываются порой самым отвратительным образом.

Куда я попала? Размечталась, придумала себе сказку. Поверила, что есть на земле сфера труда, где трудятся не только затем, чтобы получить зарплату, но, в первую очередь, чтобы расцвести собственной душой и озарить мир вокруг себя. С чего я в это поверила? Телевизор пересмотрела, книжек перечитала, и всем тем людям поверила, у кого даже не спросить теперь, зачем и почему они меня обманули. А у кого тогда обо всем этом спросить, что мне теперь делать?

Вы, наверное, удивляетесь тому, почему я раньше, целый год посещая серое здание, не разузнала и не поняла, с кем придется работать. Дело в том, что ранее, даже еще за две недели до того, как вышел приказ о моем назначении, у руля отдела новостей стояли совершенно другие люди. Не берусь судить об уровне их морально-деловых качеств, поскольку не пришлось с ними взаимодействовать столь же плотно. Но они однозначно не были столь опасны и безжалостны. Мы с новой начальницей почти в одно время были официально прикреплены к серому зданию. То есть у меня до сих пор подозрения, что судьба организовала именно для меня ее переезд в наш город, который, как вы уже поняли, вызывал у нее не самые нежные чувства.

У меня нет обратного пути. Я на прежней работе слишком сильно и слишком многих убедила в том, что полиция и все, что с ней связано, неоспоримо прекрасны. Как я могу так быстро сбежать отсюда на самом старте, когда у меня появился хоть какой-то официальный статус, относящийся к деятельности моей мечты? Как я могу уйти от всей полиции, если со мной плохо обращается только один конкретный человек? Да, может быть, вообще здесь так принято и я просто не привыкла, потому и не понимаю, как реагировать и какие выводы делать. Могут ли быть действительно страшные люди под самым носом у великого человека, благодаря которому я здесь оказалась?

Кроме всего прочего, я понимала, что если сейчас уйду из отдела новостей, я туда больше никогда не смогу вернуться. Все мои грандиозные мечты были просто так, напрасно я изучала законодательство, зря целый год писала в газету бесплатно? Конечно, всех затраченных усилий было безумно жаль. И во мне теплилась извечная, тоже, видимо, генетическая, надежда на то, что все само собой, каким-то чудесным образом, наладится.

Чуть позже я поняла, что я и моя начальница – это кармическая встреча двух одержимых фанатиков. У меня же была давняя и заскорузлая идея-фикс о том, что жизнь дана человеку, чтобы он прожил ее достойно, был примером, трудился, качественно выполнял человеческий и гражданский долг. Мне казалось, что свои долги я могу выплатить, лишь находясь на службе в полиции. А у нее была своя система координат, в соответствии с которой она чувствовала себя наделенной исключительной властью, считала себя вправе играть живыми людьми, командовать ими и переставлять местами их самих и все внутри них. Мы обе должны были что-то понять и с этим чем-то дальше пойти по жизни, уже несколько по иному пути. А в мире так заведено, что если что-то должно произойти, то именно так и случается.

Итак, от моих рефлексий того и более позднего времени вернемся в кабинет моей начальницы. Она прерывает паузу ледяным голосом, у нее такой тон, будто она отчитывает меня за связь с иностранными шпионами или за еще что-то такое же преступно непростительное.

– У тебя в первом же абзаце такая ошибка, за которую из-за тебя над главком вся страна смеяться будет. Тебе ни в твоей школе, ни в твоем университете не объяснили, что в этом случае склонять название города не нужно?

Я чувствую, как сами собой шире раздвигаются мои веки.

– Вы считаете, что согласно литературной норме нужно употреблять «В городе Ростов-на-Дону», а не «В городе РостовЕ-на-Дону»?

Она смотрит на меня зелеными глазами. И я будто перестаю чувствовать себя человеком. Под этим взглядом я – ничтожество, которое отныне будут пинать, топтать и волочь мое растерзанное тело в любую сторону. Она будто считала мои мысли, фобии и комплексы. Учуяла дьявольским чутьем, что я много, чего боюсь в этой жизни, что я слишком влюблена в собственную мечту, и чтобы она сбылась, буду терпеть нестерпимое.

– Запомни раз и навсегда: со мной спорить нельзя. Это если ты хочешь здесь работать. А если не хочешь, то давай поспорим, а потом ты соберешь вещи и уйдешь.

Я кивнула и сделала, как мне велят. Потому что уходить мне было некуда. Помните, как в романе Достоевского сетовал Мармеладов о том, что ему было некуда идти? В момент этого диалога с начальницей почему-то вспомнились именно его слова, почувствовалась похожесть ситуаций у нас с ним, хотя образ жизни явно разный, но меня, увы, тоже никто и нигде не ждал. Кроме новых неприятностей.

Права офицеров, а еще – офицеры не мерзнут

К слову, в дни зимних праздников на работу я ходила каждый день. Офицеры – по графику, за все время каждый из них появился лишь по одному разу. А я каждый день, с самого утра до позднего вечера, вместе с начальницей. Сколько она там была, столько и я. За выход в праздничные дни офицеры получили выплаты, указав в табеле, что работали каждый день. Мне же не полагалось ни копейки, потому что, по закону, вольнонаемных не имеют права привлекать к работе в праздничные и нерабочие дни.

Но, находясь в плену обстоятельств и собственных страхов, я и это проглотила. Еще один ядовитый камень упал на дно моей души. Мой трудовой путь только начинается, сперва всем и всегда нелегко, все самое хорошее еще впереди, это меня снова проверяют на стойкость духа и крепость принятого решения… Я искала утешительные слова для самой себя и верила, что скоро если не все, то хотя бы многое изменится в лучшую сторону. Кроме самонапутствований я не могла ничего предпринять, потому что возмущаться и спорить было не положено, а просить и спрашивать – бессмысленно. Однако никакие мои утешения себя самой не работали. Потому что постоянно возникали ситуации, которые давали мне понять, что я здесь совсем никто и шансов кем-то стать почти нет.

В один из дней начальница распределяла между сотрудниками кураторство над районами региона. Суть его была в том, чтобы постоянно держать руку на пульсе, общаться с сотрудниками территориальных органов, знать, какие преступления раскрываются, какие имиджевые мероприятия проводятся. Собирать информацию, подсказывать местным райотделам, как грамотно заниматься решением вопросов «информационного обеспечения оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел». Конечно, меня сразу воодушевила возможность тесно общаться с моими земляками, потому что лично знакома с многими сотрудниками и руководителями отдела полиции района, откуда я родом. Я знаю, уважаю их труд и мне хотелось побольше рассказывать обществу о них самих, о том, чем они занимаются. Пусть местные жители тоже узнают правду, а уставшие сотрудники будут приободрены тем, что их работу знают и ценят люди.

– А можно мне взять кураторство над этим районом? – с жаром спросила я во время совещания.

Пара голубых глаз смотрит на меня и становится зеленой. Меня будто толстым поленом бьют по голове, так действует на меня ее ответ, который она дает, в один момент перейдя на желчный крик:

– Куда ты лезешь? Тебе это кто-то предлагал? Куратором может стать только офицер. Рановато ты много на себя берешь.

Во мне срабатывает рефлекс, я вся наполняюсь жгучими страхом и ужасом. Растерянной и глупой улыбкой пытаюсь загладить свою вину. Вину в том, что я хотела с энтузиазмом выполнять важную работу.

Через несколько дней обсуждался вопрос о том, кто поедет с начальницей в отдаленный район региона на серию мероприятий, в которых участвует генерал. Ее выбор падает на меня. Но я радуюсь перспективе выезжать в шесть утра, целый день бегать с фотоаппаратом и вернуться поздней ночью. Потому что смогу лично увидеть святого для меня человека – того, кто подарил мне мою мечту. Увидеть и поблагодарить его. Ведь даже в этих странных условиях у меня есть то, ему я безусловно радуюсь – у меня есть право каждый день входить в величественное серое здание.

Офицеры довольно выдохнули напряжение, порадовавшись, что вместо кого-то из них в Тмутаракань отправится «дурочка, влюбленная в полицию», у которой зарплата в три раза меньше, чем у них.

– Релиз по мероприятиям сейчас пиши, – велела начальница.

Снова я, а не кто-то более опытный и с большей зарплатой. Помня о том, каким подобает быть моему тону при общении с сильным, с которым не стоит драться, я аккуратно и осторожно спрашиваю:

– Где мне заранее взять информацию, если я пока ничего не увидела и не услышала?

Но я, хоть и старалась, явно не угодила зеленым глазам. Она почти шипит, но такая подача не менее жуткая, чем крик:

– Есть план мероприятий. И есть твой диплом журналиста. Если ты не в состоянии выполнять поставленные задачи, наверное, надо было выбрать другую работу.

Релиз я переписывала, наверное, раз пятнадцать точно. Все, полностью все было не так, как нужно. Не так, как нужно начальнице. Она переставляла местами слова, абзацы, заменяла написанное мной синонимами. Естественно, с криками, упреками. Пока она «порола» меня в своем кабинете, офицеры украдкой пили чай и радовались, что это происходит не с ними. Казалось, она просто забавляется и тешится своей властью над безропотной живой куклой, полностью находящейся в ее власти.

На следующий день я встретила рассвет в служебном микроавтобусе, который мчал меня, начальницу и руководителей других подразделений в далекий район. С нами еще увязалась очень коммуникабельная журналистка бальзаковского возраста, которая без умолку интересовалась разными темами и даже что-то спросила у меня. Как только я было открыла рот, чтобы ей ответить, голубое превратилось в зеленое:

– Ты лучше подумай, как ты фотографировать будешь, технику проверь, настройки посмотри, – начальница сказала это так грубо и с таким упреком, будто я у нее на глазах договаривалась вместо работы пойти на рыбалку.

Я уже почти стала привыкать к таким выпадам, приходя к выводу, что это норма среды, в которой оказалась. Но по общему недоумению в глазах других пассажиров мне стало ясно, что такая манера общения – это вовсе не общеполицейский стиль. Это сугубо мне так везет.

Прибыли, вошли в райотдел. Первым в повестке дня было совещание генерала с местным личным составом. Мы с начальницей сняли верхнюю одежду и прошли в зал, где вот-вот должно было начаться первое мероприятие. Я давно работаю журналистом, конечно, мне и раньше приходилось фотографировать различные совещания, конференции и подобные форматы встреч деловых и серьезных людей. Поскольку имею опыт, знаю, какие основные кадры надо сделать. Ловила моменты, искала ракурс, щелкала. Потом, когда все награждения завершились и остались лишь обсуждения среди одних и тех же людей, я отошла в сторонку, чтобы посмотреть на получившиеся кадры и прикинуть, какие сделать еще. Но…

– Чего присела? Устала, что ли? – начальница крепко схватила меня за локоть и притянула к себе, чтобы удобнее было шипеть мне в ухо. – Ты для чего сюда приехала?

Работать или развлекаться?

Выработанный рефлекс снова срабатывает, меня наполняет страх, от его возрастающей концентрации даже чуть шумит в ушах. Я делаю миллион щелчков кнопкой фотоаппарата, прекрасно понимая, что работе это совершенно не нужно, как и без надобности любому сидящему в зале, включая самого генерала. Это нужно одному конкретному человеку, который играет живой куклой. А почему тупая и безвольная кукла позволяет пинать себя и рвать? Потому что она думает, что идет по единственной тропинке к своей мечте. Других дорожек нет. Спрятаться некуда. Защиты тоже нет. И с сильным действительно лучше не драться.

Сразу после совещания нужно было ехать на местный завод, на экскурсию по цехам и встречу с трудовым коллективом. Я попыталась двинуться в сторону кабинета, где мы оставили свои пальто, но мне запретили.

– Ты собираешься в куртке перед генералом мельтешить? Будто с корабля на бал ворвалась, мимо шла и прям в куртке вбежала, чтобы всех своим присутствием осчастливила?

Я покорно вышла на улицу, пошла по снегу, ежась от мороза, и забралась в микроавтобус. Руководители других подразделений уже сидели там именно в куртках. Я же была в платье и тонком кардигане с рукавами три четверти. Моя голубо-зеленая начальница тоже не забрала свою куртку, видимо, чтобы показать мне какой-то пример чего-то. Но она была одета в форму, рубашку с блинным рукавом, китель, который сшит из плотной шерстяной ткани. Не куртка, но и не мой наряд с голыми руками.

Директор завода долго водил делегацию, одетую в куртки и шубы, по неотапливаемым ангарам. Сам генерал, при котором нельзя ходить в верхней одежде, тоже был тепло одет – в кожаной куртке и каракулевой шапке. Когда я уселась на лавку в теплом микроавтобусе, кисти моих рук были сплошь красными, кожа от запястий до локтей покрылась красными пятнами, а пальцы с трудом двигались, настолько окоченели. Солидные пассажиры переглянулись, и кто-то из них не выдержал и сказал моей начальнице:

– Дай ей куртку надеть, ты девчонку заморозишь. Смотри, у нее губы синие.

Но там, наверное, заранее был заготовлен прекрасно звучащий ответ, поставивший жирную точку в начавшемся диалоге:

– Мы же офицеры и выполняем служебные задачи, нас такие мелочи не остановят. Правда ведь, Галя?

Галя подтвердила. Сказала очевидную ложь. А вынудили ее, страдающую и оскорбленную, сказать эту ложь – именно в избранном офицерском сообществе.

Но я, как и задумывала накануне, все-таки поблагодарила генерала. Он же не виноват, что все повернулось вот так напряженно и неоднозначно. Свое слово он сдержал, помог трудоустроиться. Подошла я к нему, чтобы начать разговор, как человек, понимающий субординацию и разбирающийся в культуре служебного общения. Не как обычный гражданин, которому что генерал, что ефрейтор, все едино и не совсем понятно.

Перед началом встречи с трудовым коллективом завода оставалось еще несколько минут, генерал вместе с другими членами президиума готовился к выступлению и просматривал страницы с какими-то цифрами.

– Разрешите обратиться, товарищ генерал? – я скромно приблизилась к его столу и выровняла осанку. Он поднял на меня глаза и снял очки. Вглядывается. Явно не понимает, кто я и что мне надо.

– Меня зовут Галина Синекура. Я вам письмо писала. Помните?

Генерал улыбнулся. У него человеческая улыбка, настоящая, а не дежурно-маскарадная. И глаза незлые. Он смотрит на меня с теплотой и заинтересованностью. Сейчас конец января, мое письмо он читал в начале октября предыдущего года. Значит, он меня вспомнил и теперь улыбается мне.

– Конечно, помню. Рад видеть. У тебя все получилось?

Я ведь тогда не подозревала о мошенническом выкрутасе кадровиков, вот и не поняла, что он имеет в виду, спрашивая, все ли получилось. Это сейчас я понимаю. Он же написал про «ввк, цпд и пр.». Если он видит меня сейчас за работой, значит, я прошла эти этапы отбора, оценена как годная к службе и теперь служу. Значит, что его слово сдержано передо мной, а его указание выполнено соответствующими сотрудниками. Естественно, этот человек не стал бы помогать мне в таком усеченном варианте, совсем не генеральского формата. Он просто не знает, что я – бесправная и ежедневно унижаемая вольнонаемная работница с зарплатой в 13 тысяч рублей!

Однако вы же помните, что тогда для меня и такой жалкий статус был приятен. Грустно мне становилось от понимания, какая у меня зарплата и осознания того, что мое будущее весьма туманно, поскольку в офицеры меня не взяли.

У меня чуть щиплет в глазах от нежности и благодарности к этому человеку в больших погонах, но я не обращаю внимания на свое волнение и без запинки произношу:

– Да, все получилось. Спасибо вам огромное за то, что вы – человек.

– Ты помнишь, о чем договаривались? Не подведи меня!

– Есть, товарищ генерал! Разрешите идти?

– Неси службу, новобранец…