Текст книги "Серебряные ели"

Автор книги: Галина Полынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Да пошел ты! – вслух сказала я и толкнула дверь. Она оказалась не запертой. Я просунула голову внутрь и крикнула: – Извините! Есть кто-нибудь?

Мне никто не ответил и, движимая какими-то ненормальными сверхъестественными силами, я вломилась в дом и пошла наугад, заглядывая во все помещения. Все внутри было сделано из светлого дерева и так мастерски, так красиво, что я даже забыла, зачем, собственно, пришла.

Именно в состоянии восхищения искусством, я и завернула на огромную, просторную кухню. У плиты стоял один из близнецов и жарил картошку на двух сковородках. Обернувшись на шум, он увидел меня и замер с таким выражением лица, будто в дверном проеме торчало привидение, а не я.

– Привет, – сказала я и глупо улыбнулась, потом посмотрела на его руку с кольцом и добавила, – Теуш.

– Привет, – растерянно произнес он и замолчал.

– Я там стучала, стучала, никто не открывал, – начала оправдываться я, чувствуя себя хуже некуда. – Я хотела узнать, все ли с вами в порядке... и, вообще, мне уже пора...

Я развернулась, намереваясь бежать к выходу, и столкнулась с Митрой.

– Извините, что без приглашения, – пробормотала я, – просто вас не было... и я подумала... Ну, я пошла...

– Подожди, – опомнился Теуш, – не уходи.

Я глотала слезы и рассматривала третью пуговицу на рубашке Митры.

– Эй, – Митра взял меня за подбородок и поднял мою дурную голову. Совсем рядом оказались серо-зеленые улыбающиеся глаза, – ты чего?

– Ничего, – буркнула я. – Обещали же придти...

Митра перестал улыбаться и посмотрел мимо меня на Теуша. Я продолжала, как идиотка, стоять в дверях и таращиться на пуговицу Митры.

– Заходи, – Митра обнял меня за плечи, развернул и провел на кухню

– Присаживайся, – кивнул Теуш на мягкий угловой диван. Я не заставила себя долго упрашивать.

– Ты не подумай, что мы решили от тебя сбежать, – Теуш помешивал картошку, – просто на самом деле не хотели создавать тебе лишних сложностей...

– Каких сложностей?! – едва не завопила я. – Неужели мы вчера все до конца не выяснили?! Вы же обещали придти!

Мирта с Теушем переглянулись, и тут на кухню вошел Ян. Он был голым по пояс и в руках держал полотенце. Увидев меня, он растерянно замер.

– Здравствуйте! – ядовито сказала я. – Если гора не идет к Магомету, Магомет сам припрется к горе! А ещё говорили, что мы друзья! Вруны! Трое одинаковых врунов! Вы уж только, упаси Бог, не подумайте, что я тут кому-то навязываюсь! – Я встала с дивана. – Просто хотелось все выяснить до конца!

Почему-то при фразе "все выяснить до конца" они одновременно вздрогнули и опять переглянулись. Я замолчала, переводя взгляд с одного лица на другое.

– Может вы мне все-таки объясните, в чем дело? – уже потише сказала я. – В чем проблемы? Что происходит? Ну, мы друзья или нет?

– Друзья, – медленно ответил Ян, продолжая смотреть на братьев.

– Но, мы не знаем, – тихо сказал Митра.

– Настолько ли, – ещё тише добавил Теуш.

– В каком смысле? – растерялась и обиделась я.

– В прямом, – Ян отбросил назад длинную прядь волос и посмотрел мне в глаза. Я села обратно на диван и отчаянно захотела курить. Либо они морочат мне голову, не зная, как от меня поделикатнее отвязаться, либо у них есть какая-то серьезная тайна...

– Ребята, – спокойно сказала я, – если мы друзья, значит, вы можете мне рассказать все что угодно, обещаю, я пойму.

Они продолжали стоять и смотреть то на меня, то друг на друга.

– Ну? – подбодрила я. – В чем дело? Если вы хотите от меня избавиться, но не знаете, как...

– Нет! – одновременно выпалили они.

– Дело совсем не в тебе, – Ян повесил полотенце на спинку резного деревянного стула.

– Мы не хотим от тебя избавляться, – Митра помешал картошку вместо Теуша.

– Ни за что и не при каких обстоятельствах не хотим, – закончил Теуш. – Все дело в нас.

Они опять замолчали.

– Ну? – курить хотелось все сильнее. – Чтоб вы не сказали, будьте уверены, я пойму и приму совершенно спокойно.

Судя по лицам, они сильно сомневались.

– Не хотите – не надо! – я поднялась на ноги и пошла к дверям. – Всего хорошего, приятно было познакомиться!

– Лера!

Я обернулась. Все трое стояли и смотрели на меня с выражением решимости и отчаяния одновременно.

– Мы оборотни, Лера, – глухо сказал Ян.

Отчетливо пахло горелой картошкой. Где-то тикали часы. Я закрыла рот и криво улыбнулась.

– А почему не вампиры?

– Это правда, Лера, – с трудом выдавил Митра. – Мы не хотели тебе говорить об этом...

– Вообще никогда, – тихо, как эхо закончил Теуш.

– Дураки вы, а не оборотни! – выпалила я, чувствуя, как слезы снова колют глаза. – Шуты несчастные! Картошка у вас горит!

Я понеслась к выходу. Ну, зачем они надо мной издеваются?! Что я им такого плохого сделала?!

Ничего не видя сквозь слезы, я добрела до своего дома. Там, на крыльце, стоял и курил разобиженный Игорь. Я хлопнула калиткой, забрала у него сигарету и затянулась.

– Ну, нашла своих друзей?

– Нашла, – буркнула я. – Лучше бы не находила!

– А что такое?

Мы вошли в дом.

– Что случилось? – Игорь налил в стакан вина и протянул мне.

– Ничего! Уж не знаю, почему, но они не хотят со мной общаться! Может, я что-то не так сделала, а?

Игорь пожал плечами и посмотрел на часы.

– Поехали домой, Лера. Хватит, по-моему, ты уже достаточно отдохнула на даче и на природе.

Я рухнула на топчан и залилась слезами горя и обиды. Игорь присел на корточки и взял меня за руки.

– Лер, ну что ты, в самом деле, понапридумывала себе всяких глупостей... О! Ого!!

При этом возгласе я подняла голову. В дверях комнаты стояли "всякие глупости" в полном составе. На них были одинаковые черные джинсы и синие футболки.

– Ничего себе, – Игорь продолжал сидеть на корточках, держа меня за руки. – Фантастика!

– А я тебе что говорила? – Я приняла вертикальное положение и, вытащив из-под пледа край простыни, вытерла слезы. – Это Ян, Митра и Теуш.

Братья молчали и настороженно сверлили Игоря тяжелыми взглядами.

– Это мой друг Игорь, – вздохнула я. – Вижу, всем приятно познакомиться.

– Ну, в общем, да, – Игорь переводил взгляд с одного брата на другого, потом начал протягивать им руку. Они её пожимали, но при этом не сводили с него недоброжелательных глаз. – Никогда не видел ничего подобного, – сказал Игорь. – Вам, господа, в кино надо непременно сниматься! Поразительно, просто невероятно!

Братья молчали, временами поглядывая на мой зареванный образ.

– А они не очень-то разговорчивы, – сказал, улыбаясь, Игорь. Он отошел от дверей и присел на тумбочку. – Нет, это просто невероятно!

– Встань, – тихо сказал Ян, глядя на Игоря так, что у меня в который раз зашевелилась моя растрепанная прическа.

– Что? – продолжал улыбаться Игорь.

– Встань с тумбочки, – сказал Митра.

– Задницу оттуда убери, – пояснил Теуш. – Туда Лера чашки с чаем ставит.

Улыбка медленно сползла с лица Игоря, и он перевел на меня взгляд. Такие глаза я видела у него только однажды, когда он привел меня к себе в гости, и обнаружил, что у него обокрали квартиру.

– Замечательно, – тихо сказал он, поднимаясь на ноги. – Прошу прощения великодушно!

– Извинитесь немедленно! – процедила я, чувствуя, что ещё немного, и я сделаю что-нибудь страшное. – Немедленно извинитесь перед моим другом!!! Ну?! Я жду!

– Он действительно твой друг? – Ян рассматривал Игоря, как слона в зоопарке.

– Да!!!

– Тогда извини.

– Не пойдет! – свирепела я все больше и больше. – Не убедительно!

– Пожалуйста, Игорь, извини нас, – внятно, членораздельно проговорил Ян.

– Мы не хотели, – продолжил Митра.

– Тебя обидеть, – закончил Теуш.

– Забыли, – махнул рукой Игорь и сел на топчан. – Сам виноват, ещё бы на стол уселся. Лера, а они так и будут в дверях стоять?

– Несите стулья, – махнула я рукой, и близнецы с видимым облегчением разлетелись по дому.

– Да-а-а, – покачал головой Игорь и закурил, – признаюсь, я тебе не совсем верил... честно сказать, у меня стойкое ощущение, что просто троится в глазах!

– Они ещё и в одинаковом пришли.

– Суровые ребята, – усмехнулся Игорь, – и, кажется, тоже влюблены в тебя! Все трое!

На душе у меня стало светлее. Вернулись близнецы со стульями, и расселись полукругом.

– Вино будете? – предложил Игорь.

– Мы не пьем, спасибо, – сказал Ян. И снова повисла тишина.

– Лера... – начал Митра.

– Потом поговорим! – поспешно прервала я. Еще не хватало, чтобы Игорь про оборотней понаслушался!

– Пожалуй, мне пора, – Игорь посмотрел на часы. Проводишь?

Я кивнула.

– Пока, ребята, – Игорь по очереди пожал всем троим руки, – берегите Лерку, не давайте её в обиду.

– Разумеется, – кивнули Ян, Митра и Теуш. – Доброй дороги и ещё раз извини.

– Сказал же – забыли! Пока, ребята.

Мы с Игорем вышли на крыльцо, и он закурил.

– Все это меня беспокоит и настораживает, – сказал он, выдыхая дым.

– Что именно?

– Всё. Особенно эти парни.

– А что в них не так? – я замерла, даже затаила дыхание.

– Не могу объяснить толком, – Игорь задумчиво посмотрел на первые звезды, – это идет откуда-то отсюда, – он показал на сердце, – они мне какое-то опасение внушают, что ли... не знаю даже, как сказать. – Игорь щелчком отправил окурок за забор. – Что-то в них не так...

– Может они оборотни? – я улыбнулась и, открыв калитку, подошла к машине. – Не беспокойся, все будет хорошо. Ты уж извини за такой прием, ладно?

– Да брось ты, – Игорь продолжал размышлять о чем-то своем, потом опомнился и посмотрел мне в глаза. – Лера, я смогу приехать только на следующей неделе, ближе к выходным. Здесь есть почта? Или телефон где-нибудь?

– Да, конечно.

– Если что, сразу же звони мне, через час я буду здесь, поняла?

Я удивленно смотрела на Игоря, и мне казалось, что он напуган. Напуган на полном серьёзе.

– Все будет в порядке, – сказала я, немного растерявшись. – Чего ты, в самом деле?

– Я надеюсь, – он поцеловал меня, сел в машину и уехал. Я ещё некоторое время стояла и смотрела ему вслед. Потом пошла в дом. Ребята сидели и молчали, они явно чувствовали себя не в своей тарелке.

– Ну, что? – вздохнула я, устраиваясь на топчане. – Устроим вечер ужасов и страшилок про оборотней? Или будем на чистоту?

– На чистоту, – улыбнулся Ян. – Ты уж нас прости, Лера, но мы тебя разыграли, ты не сердишься?

– Не сержусь, – буркнула я, – но больше так не делайте. Придумали тоже – оборотни! Меньше телевизор смотреть надо.

– Мы больше так не будем.

– Я надеюсь!

Ближе к полуночи они попрощались и ушли. Наши отношения, вроде бы, вернулись в прежнее русло, но все же, что-то слегка натянутое ощущалось. Я надеялась, что через пару дней все эти глупости забудутся, и все снова станет легко и просто.

Ночью пошел дождь, и не просто дождь, а самый настоящий ливень. В моем доме начался всемирный потоп – как оказалось, повсюду протекает крыша. Ругаясь на чем свет стоит, я носилась в потемках с тазиками, ведрами и тряпками, не решаясь зажечь свет из-за боязни замыкания. Потом разразилась гроза со всеми вытекающими последствиями – громом, молниями и жутким страхом в моей трясущейся от холода и сырости душе.

Выяснив, что посуды под все дыры на крыше у меня все равно не хватит, я надела куртку, укуталась покрывалом и, нахлобучив на голову шляпу вместо зонта, села на топчан, забившись в дальний угол, где меньше всего лилось с потолка.

В таком положении я встретила рассвет. Кажется, даже умудрилась уснуть, потому что когда глаза мои открылись, в дверном проеме стояло двое близнецов, а я даже не услышала, как они вошли.

– Доброе утро, – сердито сказала я, глядя на них из-под слегка провисших полей шляпы. Они отсырели, пошли волнами, и шляпа стала похожа на старый, сгнивший гриб.

– Доброе, – неуверенно улыбнулись ребята, судя по кольцам на пальцах, это были Митра и Теуш. – Ночью была сильная гроза, мы зашли узнать, все ли у тебя в порядке.

– А как же! – с трудом разгибаясь, я принялась выползать из угла, стаскивая с себя покрывало и куртку. Весь топчан был мокрым, а в комнате висела душная болотная сырость. – У меня все просто замечательно! Апчхи!

– Ну, вот, ещё простудиться не хватало, – расстроился Теуш. – Надо сделать травяной чай, я сейчас принесу.

Он вышел, а Митра принялся сливать воду из тазиков в ведра и выносить на улицу. Я стянула с головы раскисшую шляпу и разложила её на тумбочке сушиться. Очень хотелось переодеться, но вся одежда оказалась отсыревшей и противной. Преисполненная мрачных гриппозных предчувствий, я слонялась по дому и постоянно попадалась под ноги Митре. Он, тем временем, привел все в порядок и даже вытер с пола воду.

Вернулся Теуш, он принес не только пакетик с травами, но и толстый свитер, шарф и даже большие лохматые носки. Переодевшись во все это, я сразу же почувствовала себя гораздо лучше и теплее. Теуш сделал такой вкусный чай, что я выпила подряд три стакана, и все мне было мало!

– Опять дождь будет, – сказал Митра, задумчиво глядя в окно, – ты здесь совсем простынешь, пойдем-ка к нам.

– Верно, – улыбнулся Теуш, – с нашим отцом познакомишься.

– С отцом? – я разволновалась, у меня, как-то, даже из головы вылетело, что у ребят должны быть родители.

– Да, он как раз сегодня должен приехать.

– Откуда?

– С Алтая. Ты пойдешь к нам?

– А ваш отец не станет возражать?

– Не должен, – близнецы переглянулись. – Нет, не станет.

– Хорошо, идемте.

На улице было серо, хмуро и мокро. Тяжелые тучи висели так низко, что казалось, ещё немного и острые вершины елей проткнут их бока и на землю хлынут белесые дождевые потоки. Шли мы быстро, в траве я промочила ноги насквозь и снова начала трястись от холода.

В предгрозовых сумерках дом близнецов, окруженный темным, почти черным лесом, выглядел величественно и почти грозно.

– Кто его строил? – спросила я.

– Отец с дедом, – Митра открыл дверь и пропустил меня вперед.

– Ян! – крикнул Теуш, – принимай гостей! Идем, Лера, Ян, должно быть на кухне, сегодня его очередь.

Действительно, что-то напевая, он стоял у плиты.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – при виде меня, лицо Яна посветлело, и он тепло улыбнулся. – Присаживайтесь, скоро все будет готово.

Я заглянула в большие кастрюли, стоявшие на плите, в одной варилось мясо, в другой рыба, в третьей какая-то желтая каша.

– Хорошо живете, – удивилась я, – вы собираетесь все это слопать втроем?

– Вчетвером, если не откажешься с нами пообедать, – улыбнулся Митра.

– Не откажусь.

Я уселась за стол, чувствуя, что не на шутку проголодалась.

– Есть неприятная новость, – сказал Теуш, нарезая хлеб, – в соседнем поселке взбесилась кавказская овчарка, здоровенная, как теленок. Цепь оборвала и сбежала.

– А, я слышал, – кивнул Митра, – это не она ли двоих уже покусала?

– Она, её уже пятый день ищут.

– Трудно будет найти, леса же кругом, – Ян вытащил мясо и положил его на здоровенное блюдо, – надо быть поосторожней, поселок рядом совсем.

Он поставил блюдо на стол, и на следующее стал выкладывать рыбу. Казалось, что её килограмма три, не меньше. Теуш поставил передо мной тарелку, положил прибор и расставил блюда так – перед Яном мясо, перед Митрой гору каши, себе рыбу. Я взяла себе понемногу ото всюду, но через пять минут про еду забыла. Я наблюдала за братьями и глазам своим не верила – переговариваясь, неторопливо, с чувством, с толком, они съели все!

– С ума сойти! – не выдержала я, когда тарелки опустели, а они остались живы, – столько не смогли бы съесть и трое здоровенных мужиков! Куда в вас это поместилось?!

– Мы всегда так едим, – пожал плечами Ян, собирая пустые тарелки.

– Всегда?! Да вы должны уже быть в три обхвата каждый!

– Не обязательно. Хочешь посмотреть дом?

– Хочу, – я подумала, что это, в конце концов, не моего ума дело сколько и чего едят люди.

Ян остался мыть посуду, а мы отправились на экскурсию по дому. Сначала обошли первый этаж, там оказалась огромная библиотека, гардеробная, почти пустая комната без окон и кабинет отца. В кабинете я застряла надолго, такие кабинеты я видела только в кино. Все, начиная от солидного письменного стола и заканчивая бронзовой люстрой, говорило о характере главы семейства. Это был явно очень строгий, но справедливый человек. Над камином висел его портрет, и я минут пять таращилась на светловолосого, атлетически сложенного мужчину. Несомненно, мальчики были похожи на него, хотя у отца черты лица были резче, тяжелее, от всей его могучей фигуры веяло недюжинной физической силой, а темно-серые глаза смотрели из-под бровей настороженно, почти угрюмо.

– Это ваш отец? – на всякий случай уточнила я и получила утвердительный ответ. – А как его зовут.

– Влад.

– Надеюсь не Цепеш? – "блеснула" я своим малость затупившимся остроумием.

– Нет, – криво улыбнулся Митра, делая шаг к дверям кабинета.

– А чем он занимается? – не унималась я.

– Он врач.

– Хирург? – чего я пристала со своими вопросами, сама не понимала.

– Травник.

– В смысле, гомеопат?

– В определенном смысле, да. Пойдем дальше?

Мне не хотелось, но я пошла. Некоторые комнаты они вовсе не открывали, и я не настаивала, не желая показаться совсем уж невежливой. Мы поднялись на второй этаж, там оказались спальни близнецов. Меня удивила строгость, почти аскетизм обстановки – ни плакатов, ни магнитофонов с вечными горами кассет, ничего, что бывает в комнатах подростков. Узкие кровати, небольшие письменные столы, книжные полки, платяные шкафы и все. И везде порядок, как в кельях.

– М-да, – сказала я, чтобы хоть что-то сказать. Мне так хотелось выяснить, чем ребята увлекаются, как живут, но их комнаты мне не сказали вообще ничего. Мы спустились вниз и у лестницы столкнулись с Яном.

– Отец приехал, – сказал он, улыбаясь.

Я решила, что мне лучше убраться поскорее, но мальчишки потащили меня знакомиться. Чего я праздновала такого труса, никак не могла себе объяснить. В коридоре стоял высокий, я бы даже сказала, огромный мужчина, больше похожий на капитана дальнего плавания, чем на травника. Его волосы, цвета залитой солнцем пшеницы, были коротко подстрижены, а глаза смотрели ещё угрюмей, чем с портрета. На полу, рядом с его сброшенными ботинками, стояла здоровенная, под стать хозяину, черная сумка.

– Здравствуйте, – пискнула я, ощущая себя мышью-полевкой, рядом с таким великаном.

– Здравствуйте, – ответил он густым, рокочущим голосом.

– Папа, – сказал Ян, – это Лера, наша подруга, она сняла на лето восьмой дом.

Папа никак не отреагировал на эту сногсшибательную новость, он смотрел на меня тяжелым взором, даже не рассматривал, просто смотрел. Потом промолвил:

– Влад, – и протянул мне руку. Моя лапка утонула в его пальцах и на секунду я подумала, что он сейчас её раздавит, но рукопожатие Влада оказалось щадящим, и я не пострадала.

Потом папа понес свою сумку в кабинет, а ребята помчались ставить чайник и готовить обед для него. Все трое были такими счастливыми, что не оставалось никаких сомнений – отца они обожали. Я опять собралась, было, на выход, но меня не пустили и усадили за стол пить чай. Я с большим нетерпением жаждала увидеть, сколько и чего откушает папа Влад. Из кабинета он пришел переодевшись в широкую рубашку, спортивные штаны и тапочки, но даже в такой домашней одежде он выглядел солидно и представительно, как во фраке.

За чаем, папа Влад навернул трехлитровый баллон меда с двумя батонами хлеба и не зажужжал! Я не переставала поражаться, но вида не показывала, и чаепитие прошло в теплой и дружественной обстановке. Узнав что я писательница, Влад очень заинтересовался, начал задавать вопросы о литературе, о жизни в Москве, о том, какие авторы мне нравятся. Он показал себя очень умным и эрудированным собеседником, и я то и дело боялась сглупить или попасть впросак.

Ближе ко второй половине дня снова разразилась гроза, да такая, что ночное светопреставление показалось мне невинной шалостью Зевса. Я с тоской смотрела на залитое потоками белесой воды окно и представляла, что же на этот раз будет твориться в моем доме.

– Лере нельзя возвращаться домой, – сказал Теуш, будто мысли мои прочитал, – там так крыша течет, что можно на лодке по комнатам плавать. Пусть она у нас останется, папа.

– Да, – поддержал его Митра, – у неё там такое твориться, что жить никак нельзя.

Повисла тишина. Влад мрачно смотрел в окно и явно был не в восторге от такой перспективы.

– Он может лечь в моей комнате, – предложил Ян.

– Или в моей, – сказал Митра.

– Или в моей, – добавил Теуш.

– Я могу и на кухне, – осмелела я, – главное чтобы на голову не текло.

– Хорошо, – наконец согласился папа, – что-нибудь придумаем.

И я осталась у них. Устроили меня в комнате Теуша. После предыдущей бессонной ночи я чувствовала себя разбитой, поэтому спать завалилась раньше всех. Стены в доме, в отличие от картонных перегородок городских квартир, были сделаны на совесть, и в комнате царила полнейшая тишина. И я уснула мертвецким сном.

Проснулась я среди ночи от страшенного раската грома, больше похожего на взрыв. Несколько секунд спросонок, и от страха я ничего не соображала, потом натянула одеяло до самого носа и собралась, было, засунуть голову под подушку, как вдруг заметила, что на подоконнике сидит здоровенный белый кот. Во вспышках молнии он казался серебряным. Я удивилась и подумала, что, наверное, ещё не со всеми обитателями дома познакомилась.

– Кис, кис, – сказала я и поманила его рукой, уж больно хотелось, чтобы в такую грозу рядом было живое, теплое и мурлычущее. Кот спрыгнул с подоконника прямо на кровать, он оказался очень пушистым и совсем не агрессивным. Я его погладила и он, устроившись под моим боком, тихонько замурлыкал. Слушая его песенку, я не заметила, как уснула сама.

* * *

Утром меня разбудил Теуш и спросил, буду ли я завтракать со всеми или позже? Я пробормотала, что позже и собиралась снова заснуть, но уже не получилось. Провалявшись с полчаса, я встала, оделась и спустилась вниз. Семью я застала за завтраком, ели они тоже, что и накануне, в тех же количествах.

– Как спалось? – спросил Ян, наливая мне чаю и подвигая тарелку с бутербродами, приготовленными специально для меня.

– Отлично. Кажется, впервые выспалась, как следует. Скажите, а где ваш кот?

– Какой кот? – глава семейства прервал трапезу и уставился на меня тяжелым взором.

– Такой большой, белый, – я даже показала размер кота. – Как его зовут?

– Нет у нас никакого кота.

– Ну, как же, он в комнате сидел на подоконнике, потом спал у меня под боком.

– Забрался, наверное, какой-нибудь дикий, – Ян хмуро смотрел на чайник с заваркой.

– Да, бывает, запрыгивают в форточку, – сказал Митра.

– Всякие коты, – едва слышно добавил Теуш.

– Ну, что ж, – пожала я плечами, – если увижу его где-нибудь на улице, себе возьму, уж больно красивый.

Молчание за столом мне не нравилось. Сердцем я понимала, что все время говорю что-то не то, но вот умом дойти не получалось.

– А когда за грибами можно начинать ходить? – сменила я тему.

– Уже, должно быть, можно, – сказал Влад, – кое-какие уже есть.

– Здорово, обожаю собирать грибы, – о чем говорить дальше я не знала. – Давайте посуду помогу помыть?

– Не надо, сами справятся, – сказал Влад.

– Ладно, тогда я, пожалуй, пойду, – я поднялась из-за стола, посмотрю, что у меня дома твориться и не унесло ли течением печатную машинку.

– Тебя проводить? – спросил Теуш.

– Нет, пройти-то два шага. Спасибо вам огромное за гостеприимство, до свидания.

– До свидания.

Влад остался на кухне, а близнецы проводили меня до дверей.

– Мы, наверное, сегодня придти не сможем, – сказал Ян.

– Отцу надо помочь, – кивнул Митра.

– Обязательно, – добавил Теуш.

– Ты приходи.

– Всегда.

– Когда захочешь.

– Спасибо, – улыбнулась я и, перецеловав их всех, отправилась к себе.

В доме на самом деле был потоп, имелись даже довольно глубокие лужи, и весь день я провела в увлекательном общении с ведрами и тряпкой. Потом разожгла камин, в надежде, что станет хоть немного теплее и суше. Надо было писать, но в голове не возникало ни единой дельной мысли, все они крутились вокруг близнецов и их отца. У меня было слишком много вопросов и никаких ответов.

* * *

Прошла неделя. Ничего существенного за это время не случилось. Днем мы с близнецами придумывали себе какое-нибудь занятие вроде прогулок по лесу, купанию в реке или рыбалки, а вечерами я чинно гоняла чаи в обществе ребят и их папы, изо всех сил строила из себя интеллектуалку и сама уставала от собственного нудного общества. Я никак не могла быть самой собою в присутствии Влада, всячески избегала обращаться к нему по имени, а спросить, как же его отчество у меня не хватало духу. В общем, чувствовала себя не в своей тарелке. Близнецы, как могли, старались меня поддержать, а самому главе семейства, по всей видимости, было глубоко чихать на мою персону. Вероятно, и разговоры он со мной вел исключительно из вежливости и из нежелания обижать сыновей – ну, нашли себе в приятельницы городскую дуру, ну, развлекайтесь родные.

Признаюсь, меня обижало такое отношение и упорное нежелание Влада идти хоть на какое-то маломальское сближение, он твердо держал наше общение на расстоянии вытянутой руки и, пожалуй, даже на расстоянии взятой в эту руку швабры. В конце концов, я успокоила себя тем, что моя, временами больная фантазия, опять не на шутку разыгралась и я снова напридумывала себе всякой ерунды. И вообще, у человека мог быть просто такой характер. Зато с близнецами мы были не разлей вода, каждую минуту старались проводить вместе и я никак не могла понять, как же это я раньше прожила без них целых двадцать пять лет?! Они, тремя верными оруженосцами, всюду следовали за своей госпожой (то бишь за мной!) и наша живописная группа постепенно переставала быть сенсацией для поселка.

Я по-прежнему не спрашивала, чем была вызвана буря грубостей и негодования Вени, стараясь вообще забыть об этом неприятном инциденте, но никак не получалось. То и дело я натыкалась на его хмурое, недовольное лицо, на косые взгляды соседей, на натянутые улыбки и поспешно отведенные глаза. Меня это и сердило, и раздражало, но предпочитала изо всех сил не обращать на это внимания, делая вид, что ничего не происходит. Ребята тоже делали вид.

Однажды я впала в хандру. У меня такое бывает – ни с того ни с сего мне начинает казаться, что я самый несчастный, распоследний человек на всем белом свете, никто меня не любит и вообще, ни одно издательство ни за какие миллионы не возьмется печатать мои дегенеративные книжки. Дома я обычно ограничиваюсь рыданием над бокалом вина и тиранией знакомых посредством нытья в телефон. Если хандра сильнее обычного, могла поругаться с кем-то одним или сразу со всеми... а на утро с позором извиниться. Знающие меня люди привыкли к этим "приступам лунатизма" и близко к сердцу мои заскоки не принимали, а вот близнецы... Даже затуманенными хандрой извилинами я понимала, что ребята последние кому бы я хотела продемонстрировать себя в качестве депрессивного маньяка.

Не придумав ничего более умного, я сложила в пакет блокнот со стихами, бутылку вина, сигареты, воткнула в дверь записку и потопала в лес. Природа всегда действовала на меня умиротворяюще и никто не помешал бы мне всласть всплакнуть где-нибудь на пеньке. Я медленно брела по тропинке, слушая пронзительную тишину, вдыхая ни с чем не сравнимый хвойный аромат. Даже курить не хотелось, такой воздух портить табаком! Настроение было каким-то пограничным – то ли в депрессию впасть окончательно и безропотно, то ли выпасть из нее... Раздумывая над этим, я шла, глядя себе под ноги, потом уселась на сваленное дерево, выпила немного вина, написала дрянное стихотворение и решила, что пора возвращаться, тем более, погода снова начала портиться.

Я повернула обратно и через пять минут поняла, что заблудилась. Ужас, обуявший меня, не поддается описанию. Я всегда панически боялась заблудиться, поэтому грибы собирала только вдоль дороги или вдоль забора, но тропинка, по которой я шла выглядела такой надежной, такой протоптанной, что мне и в голову не приходило, что можно потеряться!

Вытаращив глаза, я металась по лесу в поисках этой проклятой тропинки, быстро впадая в истерику. Выбившись из сил, я передохнула, выпив почти четверть бутылки, утерла слезы и призадумалась. Заблудилась я наглухо, это было очевидно. Как поступить в подобной ситуации я не имела ни малейшего понятия, но размышляла добросовестно. На ум приходили совершенно дикие идеи, но ни одной, которая реально могла бы меня спасти. Минут пятнадцать я просто орала во все горло, надеясь, что поблизости шатается какой-нибудь грибник... или маньяк. При мысли о маньяке орать я перестала. Я пробовала идти напролом, в надежде выйти наугад к какому-нибудь поселку, все равно к какому. В результате заблудилась ещё сильней и, чуть было, не свалилась в какую-то закисшую канаву. Паника в душе возобновилась и, судорожно потягивая остатки вина, я снова всплакнула над своей уже на самом деле незавидной участью.

Начал накрапывать дождик. Я пыталась вспомнить, каким образом можно выйти из леса, но я не знала, откуда пришла, да и вспомнить ничего не получалось. Я пробовала молиться, но ничего кроме: "Господи, спаси, я больше грешить не буду! Никогда!" в голове не появилось. Треск сухих веток по ту сторону канавы заставил меня подпрыгнуть на месте, но вопль радости и счастья умер, не родившись. Там стояла огромная, просто гигантская псина. Я всегда была заядлой собачницей, поэтому породу определила с первого взгляда – кавказская овчарка. Чуть наклонив голову, зверюга смотрела на меня и с её клыков капала слюна. Я стояла, замерев в глухом параличе, а в голове проносились разнообразные быстрые мысли, больше похожие на вой автомобильной сигнализации. "На дерево!" – заверещал, очнувшись от комы внутренний голос. "Я не умею лазить по деревьям", – мысленно прошептала я. "Научишься!! – заголосил он, как ненормальный. – Единственный выход!! Сейчас или никогда!!!"

Стараясь не особо двигать глазными яблоками, я посмотрела по сторонам. Кругом были очень гладкие стволы, без намека на сучья или ветки, но в метрах пяти одиноко торчала береза и её ствол, на уровне моей груди, раздваивался своеобразной вилкой. "Надо немного подтянуться, залезть туда, а дальше вверх, по веткам, – вибрировал от страха и полного неверия в мои силы внутренний голос. – Ну же!" Я прикинула расстояние между собой и собакой, между собой и березой, между собакой, собой и березой, потом резко швырнула пустую бутылку в противоположную от березы сторону. Псина молча рванула вслед за бутылкой по своему берегу канавы, а я, превысив возможности, отпущенные человеку природой, понеслась к дереву.

Коряво подтянуться на трясущихся руках мне удалось только с третьего раза и то, только тогда, когда за спиной я услышала плеск воды в канаве под лапами монстра. Взобравшись на "вилку", я поскользнулась и, чуть было, не свалилась вниз, но вовремя успела вцепиться в толстую ветку. Клацая зубами от переполнявших меня ощущений, я, не разбирая пути-дороги, полезла вверх, подогреваемая только одной мыслью – вперед, как можно дальше от земли! Усевшись на толстую ветвь, я судорожно перевела дыхание и взглянула вниз. Псина стояла и смотрела на меня, потом тоже присела, скорее всего, решив подождать, когда я обессилю и безропотно рухну вниз. Хуже этой ситуации придумать было просто невозможно.