Текст книги "Тайна старого пирата"

Автор книги: Галина Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Пойду, переоденусь, – буднично сообщила я своим незваным гостям и гордо вышла из комнаты на негнущихся ногах.

Прекрасно, Артемьев считает меня любовницей Яшки, а мой шеф считает меня любовницей Артемьева. Замечательно. Ни один из них не испытывает ко мне нежной страсти, но ни один не откажется от удовольствия указать мне на мое ничтожество. Пережитые унижение и чувство безвыходности, которое я ненавижу еще больше, сменились во мне холодным бешенством. Какое право они имеют судить меня!

Мое сердце колотилось, как после пробежки за трамваем. Я торопливо переодевалась и лихорадочно искала слова, чтобы в краткой и остроумной форме облить презрением этих мужских шовинистов и показать свою полную независимость от их мнений. К моменту, когда я в последний раз заглянула в зеркало, чтобы удостовериться в совершенстве своего макияжа, пара холодных фраз, полных сарказма, наконец, сформировались в моем мозгу. Дабы не забыть драгоценные слова я заторопилась в комнату, где находились оба мужчины, чтобы застать их врасплох и насладиться своим триумфом. Даже если мне этот сладкий миг мести будет стоить заказа и, возможно, работы.

За дверью Яшкиной комнаты звучали мужские голоса. Их тон показался мне несколько повышенным. Неужели Данил Антонович все-таки вступился за меня? Вдохновение зажгло мои глаза, и, поправив прическу, прекрасной Валькирией я ворвалась в их беседу.

* * *

– …на деньги, вырученные за Аляску, можно было построить всего четыре таких линкора, – услышала я конец фразы моего шефа.

– Вы не понимаете, это был прекрасный новейший для того времени флот! – звучал возмущенный голос Артемьева. – К началу Крымской войны в состав Черноморского флота входили четыре стадвадцатипушечных корвета, корветы, фрегаты… Всего более ста двадцати судов!

– Вопрос в том, для чего строилось все это дорогостоящее великолепие. Вам не кажется, что для войны с Турцией – флот был несколько великоват? – иронически звучал холодный, спокойный голос моего шефа. – А тягаться в то время с Францией и Англией в море? Мечтать, конечно, не вредно…

Я стояла незамеченной со всем своим Валькириевым блеском в глазах, и мой кураж тихо покидал меня. Они спорили не из-за меня. Все саркастические изречения, приготовленные мной, были неактуальны. Они уже забыли о маленьком недоразумении, связанном с моей особой.

– Что Вы имеете в виду? – обескуражено вопрошал Артемьев.

– Самое совершенное судно без капитана – всего лишь декорация. Как Вы не понимаете? Флот – это не много кораблей. Флот – это моряки. А где было взять предприимчивых смелых моряков, которые могли бы принимать самостоятельные решения, в рабской стране? – продолжал провоцировать своего собеседника мой шеф – Не потому ли Екатерина II приглашала на службу во флоте международных авантюристов и даже пиратов?

– А что Вы об этом знаете? – вдруг настороженно поинтересовался его собеседник.

– Это не секрет, не правда ли? Греческий изгой Кумани, испанский авантюрист Рибас, американский пират Пол Джонс, искатель приключений француз Нассау-Зиген… Перечислять дальше или достаточно?

Мой шеф, оказывается, неплохо подкован в этой области. Или это домашняя заготовка?

– А вы неплохо знакомы с историей, – тихо, даже как-то зловеще похвалил Артемьев.

Они говорили как будто на отвлеченную тему. Но если бы можно было выключить звук их разговора, по жестам, взглядам, да и по тембру голосов можно было бы сказать, что они ссорились. Почему?

– В нашем городе всех школьников водят на экскурсию в музей судостроения и флота.

Мне надоело изображать немого свидетеля философско-исторического спора, и я решила обратить на себя внимание.

– Может, господа, вы отвлечетесь на минуту? Мне уже пора на работу. Вы же сами, Данил Антонович, не любите, когда Ваши подчиненные опаздывают. – к моему великому удовлетворению мои слова звучали спокойно и холодно. – И еще Вы хотели отдать мне какие-то бумаги.

– Да-да. Бумаги я оставил на столе, – равнодушно бросил шеф. Он выжидающе посмотрел на Артемьева и заставил себя добавить. – Если хочешь, я могу тебя подбросить.

– Спасибо. Не буду Вас задерживать. Я еще успею городским транспортом добраться, – буднично ответила я и кисло подумала: «обойдемся без одолжений».

– Какие проблемы! – вдруг очнулся, не подававший до этой минуты признаков жизни Артемьев. – Я собирался к Вам в офис. Я тебя подброшу.

Его взгляд говорил: «Не устраивай сцен. Это только ухудшит ситуацию». Если я откажусь – это будет выглядеть как просто глупое упрямство, которое ничего никому не докажет. Ну почему мне приходится делать то, чего не хочу!

Я кивнула, вывернулась, когда Артемьев попытался взять меня под руку, и мы втроем отправились из дома. Перед уходом я со злостью подняла газету с заметками и забросила себе в сумку на всякий случай. Ничто не должно мне помешать разобраться с Яшкой.

– Прости, – глядя на дорогу, проговорил Артемьев. – Это больше не повторится. Я просто разозлился. Я знаю, что у тебя с Яшей ничего нет. Ты же влюблена в своего начальника, правда?

Как он догадался? Неужели у меня все написано на лице, и все давно об этом знают? Соблазн спросить был большой, но я промолчала. Возможно, я моложе и глупее Артемьева, но одно из моих основных правил в общении с мужчинами – не поддаваться на провокации и никогда не обсуждать свою личную жизнь. Не дождавшись ответа, Артемьев безапелляционно добавил:

– Это не любовь. Самолюбие. Он тебе разонравится в тот момент, когда обратит на тебя внимание.

Я хотела ответить, что его внезапная страсть сегодня утром имела то же происхождение. Но снова остановила себя. Никаких намеков на то, что эта тема меня как-то интересует.

В ответ на мое упорное молчание Артемьев внимательно, насколько это сочеталось с вождением автомобиля, посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

– А ты молодец. Больше не скажу ни слова на эту тему. Только давай закопаем топор войны. Ладно?

Совсем другое дело! Я тихо утвердительно кивнула и перевела разговор в другое русло.

– А это правда, что в наших краях побывали даже настоящие пираты? – этот вопрос меня не особенно интересовал, просто фраза о пиратах, единственная из всего разговора Артемьева с моим шефом, осталась в моей голове. Наверное, из-за назойливости того пирата, который регулярно посещал меня во сне. Кроме того, я знала, что эта тема надолго отвлечет моего собеседника от анализа моих симпатий и антипатий.

– Не пираты, а пират. Потрясающая личность! Звали его Пол Джонс…

Вопрос сработал, и до конца нашей поездки я наслаждалась относительным покоем и безопасностью. Правда, Артемьев начал рассказ, пожалуй, слишком издалека.

«В далекой Шотландии у садовника графа Селкирка, носившего фамилию Пол родился сын, которого назвали Джоном. Семья была бедной, и по шотландской традиции…»

Мой организм, не успевший восстановиться за то короткое время, которое мне позволили поспать виртуальные и реальные пираты, отреагировал моментально. Уже на второй минуте рассказа реальность начала сливаться с дремотой. И уже не Артемьевский, а мой пират рассказывал мне биографию. Наконец, где-то в середине своей истории, он вдруг наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Эй! Спящая красавица, просыпайся! Приехали! – я распахнула глаза и увидела склонившееся надо мной лицо Артемьева. Он улыбался насмешливо и немного грустно.

– Я все слышала! Просто с закрытыми глазами! – почти не соврала я.

– Без сомнения, – согласился он.

– Спасибо за приятную поездку! – я с облегчением выскочила из машины и немного замешкалась. Ждать Артемьева, или не нужно? – И рассказ был интересный…

Виновато добавила я.

– Я заметил, – иронически улыбнулся он, удобно устраиваясь на водительском сидении. Судя по всему, выходить из машины Артемьев не собирался.

– А Вы не собираетесь в…

– А ты сразу не догадалась? – засмеялся человек-загадка. – Я просто исполняю обещание, данное Татьяне Дмитриевне. Пока. Вечером заеду.

Затем, не дожидаясь моих возражений, он захлопнул дверцу и вскоре его автомобиль исчез за углом. А говорят, что это у женщин настроение меняется каждые пять минут!

* * *

С учетом пожеланий заказчика здание выходило похожим на неуклюжую театральную декорацию. Те функциональные детали, которые элегантно вписывались в экстерьер парусного судна, выглядели нелепо и аляповато в дизайне загородной виллы. Я отложила эскиз и устало закрыла глаза. Столько времени насмарку. Что же делать? Не учитывать его желание нельзя. Но подписать ЭТО своим именем у меня никогда не поднимется рука.

– Деймос и Фобос! Страх и Ужас! – услышала я Володькин шепот. Весь день он молча наблюдал за моими мучениями и хитро перемигивался с Верой. Считал, что я развлекаюсь? – Ты, серьезно, хочешь ЭТО проектировать?

– Ты слоган над дверью нашего офиса читал? «Заказчик всегда прав», помнишь?

– Антон никогда не утвердит этот проект.

– Это его проблемы.

Такой исход дела был для меня наиболее удачным. В этом случае ответственность падет не на мою голову. Правда, драгоценное время будет потеряно.

Вдруг в мою голову пришла блестящая мысль.

– Слушай, может, ты продолжишь делать рабочие чертежи для нашего предыдущего проекта, а я займусь этим…э заказом.

– А ты успеешь?

– Два диплома написать успела? – я напомнила Володьке наше студенческое время, когда по моей вине он попал в больницу, и мне пришлось свой и его диплом дописывать самостоятельно.

– Заметано. Я работаю, ты стараешься ублажить клиента, – хихикнул Володя, в восторге от своего остроумия. Верочка хмыкнула.

– Еще один намек, и ублажать клиента будешь ты.

– Нет-нет. Я не согласен, – дверь отворилась, и в нашу комнату вошел Артемьев. Интересно, он слышит сквозь стены?

– Я предпочитаю женщин.

Я открыла рот, чтобы ответить, но он быстро подошел к столу, взял в руки мой эскиз и одобрительно сообщил:

– Что-то в этом роде.

– Вам нравится? – потрясенно спросила я, позабыв о своем возмущении.

– Больше, чем вчерашние твои фантазии. Работай в том же направлении.

Он ободряюще улыбнулся мне.

– А ваш шеф еще не пришел?

Шеф в этот день на работе так и не появился. Артемьев передал Верочке какую-то папку и исчез за дверью так же внезапно, как и появился. А мы с Володей снова углубились в работу.

– Эй! Работяги! Рабочий день уже закончился!

Голос Верочки прервал наш творческий процесс. Володька виновато посмотрел на меня, задерживаться на работе ему категорически запрещалось.

– Иди! – махнула я рукой. – Я еще посижу.

И через пять минут мои сотрудники оставили меня наедине с моими мыслями. Артемьевский проект вызывал оскомину и нагонял тоску. Долго смотреть на него было вредно для моего душевного равновесия. Нужно хотя бы несколько минут отвлечься. Поэтому я немного расслабилась и вынула газету, которую подобрала с пола в Яшкиной комнате. Просмотрела заметку о пропаже Маши Солдатовой и решила проверить на досуге, нашли ли девочку? И что девочке известно о смерти своей учительницы?

Я храбро набрала номер телефона, указанный в объявлении.

– Алло! – раздался в трубке мужской голос. – Зачем Вам Маша?

– Я родственница Клеопатры Ильиничны, ее учительницы английского языка. Клеопатра Ильинична просила Машу выполнить одно поручение. Мне хотелось бы поговорить с ней об этом.

– Хорошо. Приезжайте, – голос мужчины звучал равнодушно. И назвал адрес.

– Когда?

– Как только Вы сможете приехать. Я Вас встречу.

Мы оговорили время и место встречи, и я торопливо выскочила на улицу. Что-то тревожило меня в этом спокойном безразличном голосе. Что-то знакомое. «Ничего» – успокоила я себя. – «На улице светло. И место вполне людное».

Что скажет мне эта девочка? Какое письмо просила ее отправить Клеопатра Ильинична?

Не поднимая головы, я выскочила на улицу и почти сразу уткнулась носом в чью-то грудь. Рост у меня небольшой, поэтому, если я не иду с высоко и гордо поднятой головой, большинство мужчин для меня начинаются с галстуков, а не лиц.

– Извините, – не поднимая головы, я попыталась обойти препятствие, но это мне не удалось.

– Снова Вы?

– Я думал, ты меня никогда не заметишь, – передо мной непреодолимым препятствием стоял Артемьев. – Я за тобой. Поехали.

– Куда? – прошептала я, сдавленным от злости голосом.

– Домой. Ты помнишь мое обещание? – он поправил прядь волос на моей голове и открыл дверцу стоящей рядом машины.

Я непокорно встряхнула головой и выпрямилась.

Хватит. Больше я терпеть не буду!

– Послушайте, я не нуждаюсь ни в чьей опеке. Если вы хотите обсудить какие-то детали проекта, завтра утром я к Вашим услугам. А на нынешний вечер у меня свои планы.

– В чем проблема? Давай осуществлять их вместе.

Я побледнела от злости.

– Ты великолепна, когда краснеешь, но бледность тоже тебе к лицу, – нахально заметил Артемьев.

– Я иду на свидание.

«Получи фашист гранату!» – мстительно подумала я, наблюдая, как мой навязчивый кавалер мрачнеет.

– Какое разочарование! Что ж, в таком случае, до завтра.

– До свидания, – и, не оглядываясь, заторопилась прочь.

Ему, как всегда, удалось вывести меня из равновесия. Почти всю дорогу к дому Маши Солдатовой, я пыталась понять, почему красивый, динамичный и эрудированный Артемьев так меня раздражает. Наверное, у меня неправильный стереотип мужской привлекательности, а может, просто больное самолюбие. Хотя почему, собственно, больное? Просто не люблю, когда мне что-то навязывают.

– Привет, – остановил меня знакомый голос.

Ну, вот. Снова препятствие.

Я отвлеклась от своих самоедских мыслей и подняла голову. Передо мной стоял… Яшка. Нынешним утром он волшебным образом изменился. Короткая аккуратная стрижка, никаких намеков на сутулость. Да и лицо стало мужественнее. Однако более всего изменились глаза. Они больше не были сонными, а глядели по-мужски прямо и твердо. Пока я переваривала Яшкино волшебное превращения из мальчика в мужа, он продолжил проявлять инициативу.

– Ты хотела поговорить с Машей?

– А ты откуда знаешь?

– Это я говорил с тобой по телефону. Не узнала?

– Я тебя и сейчас не узнаю! И почему ты сбежал? Побоялся разоблачения?

– Какого разоблачения?

– Я знаю, что это ты напал на Татьяну Дмитриевну.

– Кто тебе это сказал?

– Она.

– Подожди. Я ничего не понимаю. Откуда она меня знает?

– Видела тебя, когда приходила к Клеопатре Ильиничне.

– А! Ты думаешь, что я, действительно, постоялец Клеопатры Ильиничны?

– Не поняла. Ты хочешь сказать, что не был раньше ее постояльцем?… А зачем… А почему же ты тогда сбежал?

– Я не сбежал. Просто нашел то, что искал.

– Ключ?

– Какой ключ?

– Который ты стащил из моей комнаты.

– Я ничего не брал. Послушай, давай пойдем куда-нибудь в кафе. Я тебе все объясню.

Я кивнула, и мы двинулись по улице в поисках кафе.

– Заодно, не забудь рассказать, как ты очутился в квартире Маши Солдатовой.

– Это проще простого. Я ее брат.

– Но ты же Пуха?

Он засмеялся.

– Глупо получилось. Вначале нашего знакомства я не хотел, чтобы ты знала, кто я. А эта фамилия пришла мне в голову первой. Просто паутина летала по комнате, как пух. На самом деле, моя фамилия Солдатов.

Из разрозненных фрагментов, ставших мне известными, начала складываться общая картина. Наверное, Маша была либо причиной падения Клеопатры Ильиничны, либо свидетелем чего-то ужасного. И Яшка уничтожал какие-то улики.

На улице начало смеркаться. Мы, наконец, набрели на какое-то кафе с выносными столиками под яркими зонтами. На каждом столике стояла неяркая лампа с уютными абажурами. И рассказ Яшки приобрел необходимую таинственность.

– Ты хотел убрать улики против твоей сестры?

– Улики?

– Клеопатра Ильинична умерла из-за нее? Какая-то случайность, а девушка испугалась и сбежала.

– Ты нашла газету.

Я кивнула.

– Я поселился в этом доме, чтобы выяснить это.

– А почему ты не спросил об этом у самой Маши?

– Ты ничего не поняла. Маша так и не нашлась. Я надеялся найти хотя бы какие-то ее следы.

– Она исчезла полгода назад, а ты только сейчас начал ее искать? Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь? Я только вернулся из армии. Мама умерла сразу после исчезновения Маши. Инфаркт. А отца у нас нет, – он помрачнел – Еще вопросы?

– Извини. Я не знала. А откуда ты узнал, что у Клеопатры был постоялец?

– А я и не знал. Я знал только, что наследница, то есть ты, тоже новый человек в этом месте и тоже не могла этого знать. Поэтому составил договор, а подделать подпись хозяйки не составляло труда. Когда ты сообщила, что к нам придет эта женщина, подруга Клеопатры Ильиничны, испугался разоблачения и сбежал. Но поверь, я представления не имею, как эта подруга выглядит. Как я мог на нее напасть?

Я кивнула головой. Похоже, Татьяна Дмитриевна общалась с кем-то другим.

– Я восстановил почти полностью хронологию дня исчезновения моей сестры. Ничего необычного с ней не происходило. Утром школа, после она забежала домой перекусить. Затем побежала к Клепе, как она ее называла, на английский. Маша любила свою учительницу. Она не могла сделать ей ничего плохого. Но с тех пор, как сестра отправилась на урок, ее больше никто не видел. Клеопатра Ильинична уже ничего не могла сообщить. Я должен был узнать, была ли сестра на уроке, или она так к своей учительнице и не добралась.

– И ты нашел ее последнюю тетрадь.

– Да, она писала диктант. А после начала выполнять какое-то упражнение. Ты заметила, что Маня не окончила его?

– Нет. Я не обратила внимания.

– Что-то помешало ей. Может, воры? Или падение Клеопатры с лестницы? Этого я не знаю. Но я осмотрел весь дом, и никаких следов сестры не нашел. Может, моя бедная девочка стала опасным свидетелем преступления?

– Так это не ты меня запер в подвале? – подозрительно спросила я.

Он грустно засмеялся.

– Ты решила меня во всех смертных грехах обвинить! Когда это случилось?

Я рассказала свою печальную историю, и Яшка нахмурился.

– Ты уверена, что там был труп человека?

– Я уже ни в чем не уверена. Только кто-то меня все-таки запер в подвале.

Мой собеседник задумался.

– Ты покажешь мне, где ты видела мешок?

Я кивнула головой. Он вскочил с места и потащил меня за собой.

– Пойдем, покажешь. Может, я что-нибудь найду там. Я не знал, что в доме есть подвал.

Под разочарованным взглядом официанта мы встали из-за столика и почти бегом направились к остановке. Недолгое путешествие маршруткой, и вскоре можно было продемонстрировать Яшке место моего заключения. С невольной дрожью в коленях я спустилась вслед за приятелем в подвал. Но даже очень тщательный осмотр этого крохотного пространства ничего нового к моему рассказу не добавил. Яшка был разочарован.

– Чай будешь? – вежливо поинтересовалась я.

– Чай? Не смеши. У тебя и такая роскошь? – засмеялся он грустно. – Мне уже пора.

Он прошел к выходу и у самой входной двери поинтересовался:

– Бояться не будешь?

– Чего мне бояться? Ты же видел, в доме никого нет. Даже привидений. Кстати, ты прикалывался, когда пугал меня привидениями?

– А тебе разве не снится пират?

Об этих снах я Яшке не рассказывала. Откуда он знал?

Я утвердительно кивнула головой и вопросительно посмотрела на моего собеседника.

– Просто, мне он тоже снился. Все то время, пока я жил в этом доме. Чем не привидение?

Может, он и Клеопатре Ильиничне снился?

– Слушай, – напоследок спросила я – А зачем ты прикидывался отмороженным подростком?

– А ты согласилась бы ночевать под одной крышей со взрослым незнакомым парнем?

– Нет.

– Вот видишь. А жить тебе больше негде, правда? Иначе ты не обитала бы в этой руине.

Я снова молча кивнула головой.

– Не хотел выгонять тебя на улицу. Тем более, что я не собирался в этом доме задерживаться. А изображать «отмороженного подростка» я научился, когда играл в Машиной компании роль ее приятеля. А зачем ты хотела видеть мою сестру?

Я коротко рассказала о записи в тетради Клеопатры Ильиничны.

– Возможно, речь идет об электронной почте. Я проверю Машин почтовый ящик и позвоню тебе. И… – он замялся – если что-нибудь узнаешь о Маше, позвони мне. Телефон ты знаешь.

Я пообещала. Он на прощание махнул мне рукой и исчез за дверью.

Я осталась одна. Как ни странно, но радости мне мое одиночество не доставило. Слишком привыкла к Яшкиному присутствию. Но это ничего. Отвыкну. Я взяла заветную тетрадь тети Клепы и уныло поплелась в кухню. Как правильно догадался мой бывший жилец, кроме торта, купленного еще Верочкой, и остатков Артемьевского шампанского поживиться там было нечем. Грустно вздохнув, я отрезала приторный кусок с противным масляным кремом, запила теплым кисловатым вином и углубилась в чтение.

Старая тетрадь не желала раскрывать никаких тайн. Клеопатра Ильинична педантично записывала все свои планы на следующий день до мелочей. Эти планы были слишком похожими один на другой, от жирного крема немного подташнивало, а шампанское действовало на мою усталую нервную систему как снотворное, однако я заставила себя просматривать страницу за страницей…

Кроме сообщения, которое пожилая учительница поручила Маше отправить, она сама отослала какое-то письмо в Санкт-Петербург, который по старой советской привычке именовала по-прежнему Ленинградом. Что за письмо? Как теперь узнать? Что может об этом знать Татьяна Дмитриевна?

По мере того, как мне открывались последние полгода жизни пожилой учительницы, хирела надежда узнать хотя бы что-нибудь интересное. Но я заставила добраться до конца.

Последняя страничка дневника повествовала об «уроке с Манечкой» в 14 часов и о планировавшемся чаепитии «с Таней в 19 час.» В этот промежуток времени гостеприимная хозяйка собиралась сходить в магазин за угощением. Итак, что-то произошло за эти пять часов. Что? Вопросы, вопросы…

Глаза от усталости слипались, а мысли были похожи на амеб, прозрачных и не имеющих определенных очертаний. Ладно. Завтра позвоню Яшке. Может, ему мои открытия будут чем-то полезны, а мне пора на очередное свидание с моим ночным пиратом – спать. Я поднялась со стула и направилась к выходу из кухни, но к двери подойти не успела. Раздался резкий звук удара, и кухонное окно с обиженным звоном разбилось. Что-то больно толкнуло меня в плечо и упало рядом на пол. Я наклонилась и подняла с пола небольшой камень, завернутый в бумажный листок. Развернув записку, прочитала: «Убирайся». Далее следовали несколько непечатных слов. Я подбежала к окну, но никого не заметила. Кто же меня так ненавидит? И за что?

Страх и все обиды сегодняшнего дня, наконец, меня доконали. Я села на пол рядом с осколками стекла под окном и заплакала.

* * *

Какая тоска! Как ему надоели эти добропорядочные бюргеры, их разговоры о торговле, сырах и коровах! В пивных пьют одно пиво, а об игорных домах не имеют никакого представления. А женщины! Дебелые, безбровые, неуклюжие. Ни тебе кокетливого черного глазка, изящной ножки, изысканного разговора! Надоело. Но более всего раздражает безденежье и полное отсутствие перспективы. Он, опытный боевой офицер, никому не нужен. Всеобщий мир и благоденствие, черт бы их взял! Правда, вчера он случайно услышал в одной пивной, что королева России, большой и непонятной страны, набирает офицеров для флота. Будто флот построен, а моряков не хватает. Но он никогда о таком не слыхивал. Как это может быть? Наверное, просто матросские побасенки. Но, все– таки, стоит разузнать. Если русские собираются воевать против турок (а против кого еще можно воевать в Черном море?), он с превеликим удовольствием примет участие. Турки – союзники проклятых англичан. С другой стороны – сам он напрашиваться не будет. Подождет.

Он откинулся на спинку скрипучего старого стула и задумчиво начал набивать табаком трубку. Прекрасное занятие, когда нужно скоротать свободное время и подумать. Или, по крайней мере, сделать вид, что думаешь.

Его праздные размышления прервал посыльный. Красивое послание на гербовой бумаге, аккуратно выписанное, заверенное печатью с двуглавым орлом с низким поклоном передано его особе.

Сердце старого пирата подпрыгнуло в груди. Небрежно, чтобы не выдать своего волнения, он пробежал глазами старательно выписанные вензеля. Приглашение на прием к русскому посланнику. Вот он, его шанс! Дрожащими от волнения руками он сел писать ответ.

– Нет. Так не годится, – снова воротил носом Артемьев. – Здесь не предусмотрен трюм.

– Вы имеете в виду подвал? – недоумевала я. – Вы понимаете, что ваша вилла буквально свисает носом с обрыва. Вы представляете себе, какой фундамент должен быть заложен, чтобы это сооружение держалось на весу? И вы хотите рисковать устойчивостью здания?

– Каждое судно должно иметь трюм, – упрямо твердил заказчик.

Господи! Куда девался мой шеф? Почему его никогда нет, когда нужно принимать какие-то неприятные решения?

– Вот в твоем доме есть подвал?

От упоминания подвала в моем доме меня передернуло.

– Если вам нужен подвал такой величины, как у меня в доме, пожалуйста, без проблем. Он величиной с одноместный лифт.

– Ты шутишь?

– Пойдемте, покажу, – я резко подскочила и потянула за собой Артемьева.

– А вот и не откажусь, – заинтригованно подчинился мне мой незваный гость. Ибо его присутствие в моем доме не было запланированным.

В этот день мне должны были вставить стекло в разбитое окно, и я предупредила Верочку, что поработаю дома. Но потрудиться в одиночестве не пришлось. В отличие от мастера, который обещал прийти утром, а явился во второй половине дня, с утра в отвратительном настроении пришел Артемьев и с тех пор совершенно безнаказанно компостировал мне мозги.

Мое терпение таяло, как мороженое в жару, и упоминание о подвале подвело черту под остатками цивилизованной сдержанности. Решительно ввернув перегоревшую лампочку, мы гуськом спустились в подвал.

– Не может быть! – потрясенно прошептал Артемьев. Он ощупал стены, открыл дверцы шкафчика, попробовал на прочность полки. По бокам полки держались на шурупах, но такие же шурупы были ввинчены и в торцевую стену. – Никаких следов входа…

Его лицо выражало разочарование.

– Какого еще входа?

– В таких больших домах обычно предполагался большой и вместительный подвал…

Артемьев наклонился и начал осматривать пол. К его разочарованию, пол был так же монолитен, как и стены.

– А это что? – вдруг заинтересовался он, запустил руку в просвет между двумя ступеньками лестницы и достал оттуда какой-то свиток. Сидя на ступеньках подвала, я, естественно, его заметить не могла.

– Покажите!

Артемьев засмеялся и поспешил наверх. Щурясь от яркого света, мы попытались рассмотреть находку. Свиток был старым, выцветшим. Дрожащими от нетерпения руками, Артемьев развернул его. Внутри было что-то написано на иностранном языке, торопливым неровным почерком.

– Письмо? Документ? Или какое-то донесение?

– Нет. Не донесение. Здесь нет никаких печатей. Скорее всего, письмо или гражданский документ. Ты понимаешь по-английски?

Мой золотой запас английского ограничивался скудным словарем, необходимым для работы с компьютером, но признаваться в этом не хотелось. Я с умным видом взглянула на текст и с облегчением вздохнула.

– Это не английский, – свиток вернулся к моему собеседнику.

– Это немецкий, – вздохнул мой собеседник. Вид у него был задумчивым. – Почему немецкий?

– А почему Вы думаете, что письмо должно быть написано на английском?

– Сначала чертеж, теперь письмо… И в то же время нет никаких тайников? Не понимаю.

Он, действительно, был растерян.

– Вы искали тайник, – вдруг осенило меня – Вы устроили уборку в моем доме в ту ночь, когда ночевали здесь, чтобы найти что-то! Вы нарочно остались в моем доме.

– Не ты ли заставила меня остаться? – насмешливо удивился он. – Но кое в чем ты права. Я случайно наткнулся взглядом на чертеж этого судна. Нужно сказать, что он меня очень заинтересовал. И я не пожалел своего времени, чтобы найти что-нибудь еще подобное. Больше никакого криминала у меня в мыслях не было. Согласись, найти в полуразрушенном доме подлинник чертежа знаменитого судна, событие не совсем обыденное.

Его речь была неубедительна, но доказать обратное я не могла.

– А что Вы пытались узнать у Татьяны Дмитриевны?

Он засмеялся.

– Хорошо. Я рассказываю тебе свои секреты – ты мне свои. Лады?

Я кивнула. У меня особых секретов не было, только загадки.

– Зачем я приехал сюда, я тебе уже рассказывал. Кроме того, мне было интересно посмотреть, где жили великие полководцы того времени, представить себе, о чем они думали. В общем, я спрашивал, нет ли сохранившихся домов, которые строили себе наши предки.

– И?

– Татьяна Дмитриевна мне помогла. Ты знаешь, что знаменитый строитель Одессы де Рибас долгое время жил у Вас? Я нашел его дом. Очень небольшой и довольно обычный. А по поводу твоего жилища, у меня есть некоторые догадки, и наличие в нем этих артефактов, – он указал на свиток в своей руке – кое– что подтверждают, но я еще не совсем уверен, что это именно то, что я думаю.

– Как интересно. Не слишком ли много бескорыстного любопытства для бизнесмена вашего возраста?

– Ты хочешь сказать, что я старый? – в его глазах зажглись опасные огоньки.

– Нет, но для поисковой компании под лозунгом «Не оставим неизвестных памятников истории на просторах СНГ» возраст у вас довольно солидный. Почему Вы раньше этим не интересовались?

– Деньги. Я только сейчас достаточно обеспечен, чтобы позволить себе подобное хобби.

Я кивнула.

– Ну, и кому же принадлежал мой дом?

– Я же сказал, пока еще не уверен. Похоже, адмиралу Павлу Жонесу.

Я удивленно посмотрела на него.

– Но, скорее всего, я так и не узнаю этого наверняка. А мне бы хотелось.

– Так вот почему Вы так настойчиво напрашивались ко мне в гости!

– Отчасти. Вторую причину боюсь и назвать. Ты меня просто выгонишь, – засмеялся он, насмешливо наблюдая, как румянец заливает мне лицо. – А я еще не знаю, чего ищешь ты?

– О! Со мной все просто и незатейливо. Мне интересно, почему мне оставили в наследство этот дом. Да еще любопытно, кто хочет меня отсюда выжить.

– Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа я провела его в кухню, где стекольщик заканчивал менять окно, и коротко объяснила, что произошло вчера.

– Думаешь, на этот дом есть еще претенденты?

– Юрист, который занимался делом о наследстве, меня заверил, что других претендентов нет.

– Он может ошибаться. Хотя… – Артемьев задумался. – А твой жилец не хотел бы остаться в одиночестве?

– Он уже не живет здесь.

– Так быстро? А больше никто не интересовался домом?

– Мне вчера предложили его продать.

– Кто?

– Нотариус, который передавал мне его в наследство.

Наш диалог прервал звонок моего мобильного.

– Беги на работу! Ты обещала во второй половине дня вернуться! – истерически шептал в трубку Володька – Приехал шеф. И он требует тебя на ковер. С отчетом о проделанной работе. Бросай все, хватай такси и дуй сюда!

– Черт! Мне надо ехать на работу! А этот маэстро только начал.