Текст книги "Кулак обезьяны"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Так времени еще навалом, – хихикнула секретарша.

– Да? А экологическую колонку в сегодняшний номер я когда буду делать? – возопил Бублейников, наливаясь праведным гневом.

– Чего ты на меня орешь? – пожала оголенными плечиками Алла. – Я тебе по дружбе сказала, а ты… Вот иди, и сам все узнавай.

– Ладно, извини, – сбавил обороты Ленечка. – Просто я ночь почти не спал, теперь вот отвратительно себя чувствую.

– Да-а? Чем же ты занимался ночью? – улыбнулась секретарша двусмысленной улыбочкой. – Неужели бурный роман? Или нет, все наоборот – это несчастная любовь. Я права? И я, кажется, догадываюсь, кто стал причиной…

– Не говори ерунды, – перебил раздосадованный Бублейников, который терпеть не мог подобные намеки. – Голова болела.

– Ну, понятно, – ехидно хихикнула Алла. – Так вот, сейчас головной боли тебе прибавится. К двенадцати поедешь брать интервью о современном градостроении. В общем, Олег Евгеньевич сам тебе все расскажет.

– Погоди, погоди, – потряс головой изумленный Бублейников. – На интервью по градостроению должна была ехать Оксана Лебедева.

– Твоя дорогая Лебедева, которую ты так опекал и над которой крыльями трещал, вчера заявление написала. Вот так-то!

О страстном увлечении Бублейникова новой журналисткой знал весь коллектив, и многие, особенно женщины, ему сочувствовали.

– Заявление?! – оторопел Ленечка.

– Да, по собственному желанию. Главный его подписал, я уже в кадры отнесла.

Видимо, у Бублейникова был столь несчастный вид, что Алла не выдержала:

– Да плюнь ты на нее! Холодная, надменная и расчетливая – она просто пользовалась твоим особым к ней отношением. И вообще, хорошо, что ушла сама – Олег Евгеньевич сказал, что проку от нее все равно не было. Зато к вам в отдел теперь возьмут внештатника, шустрого парнишку по имени Саша.

Но утешить Бублейникова Алле так и не удалось. Не обращая больше внимания на секретаршин треп, расстроенный Ленечка поплелся в кабинет главного редактора. Там информация подтвердилась – Лебедева уволилась, на интервью теперь придется ехать Бублейникову, который два дня назад сам же и придумал эту тему специально для Оксаны – она жаловалась, что не получает интересных заданий, вот он и расстарался.

Выйдя от главного, он зашел в редакционный буфет, взял чашку крепкого черного кофе и отправился на рабочее место. В комнате, которую занимал их отдел, по счастью, еще никого не было. Бублейников сел в кресло и грустно уставился в окно. Он переживал не из-за того, что на него свалилась абсолютно несвоевременная дополнительная работа. И не потому, что новая сотрудница, бросив порученное ей дело, даже не потрудилась предупредить его о своем уходе. Его угнетала мысль, что теперь он не сможет каждый день видеть Оксану. Что, если они вообще никогда больше не встретятся? Конечно, она не обращала на него особого внимания, но он мог с этим мириться. Но чтобы вообще ее не видеть?! Такое казалось Ленечке совершенно невыносимым.

Однако погоревать всласть ему не удалось – количество дел, которые сегодня надо было переделать, уже зашкаливало, а времени оставалось в обрез. «Вот чем хороша наша профессия, – невесело констатировал Ленечка. – Ни минуты свободной, даже погрустить некогда».

Быстро, минут за сорок слепив материал для экологической колонки, он помчался на другой конец города брать злополучное интервью о современном градостроительстве. Затем, позвонив фотокорреспонденту и договорившись о съемке, стремительно переместился на открытие парка аттракционов, откуда рванул обратно в редакцию, где буквально за час сбацал веселенький репортаж об этом событии.

В семнадцать тридцать совершенно обессиленный Ленечка сидел за столиком ближайшего кафе и жевал бифштекс, но ровно в девятнадцать часов он, в сопровождении хмурой Надежды Валерьевны, уже входил в палату Дымовой.

– По-моему, мой друг, вы сегодня чем-то опечалены, – сказала Ольга Святославовна, проницательно глядя на гостя. – Что у вас случилось?

Бублейников от неожиданности немного растерялся, однако счел за благо не обсуждать личные переживания с посторонним человеком.

– Нет, спасибо, все в порядке, – сказал он, натянуто улыбнувшись. – Просто устал немного, тяжелый день.

– Может быть, вам стоит отдохнуть? – участливо поинтересовалась Дымова. – Давайте перенесем нашу беседу на другой день.

– Нет, что вы! – испуганно воскликнул Ленечка, которого такая перспектива вовсе не вдохновляла. – Я в полном порядке и очень спешил к вам. У меня куча вопросов, которые я хотел бы задать.

– Что ж, приятно видеть такое отношение к делу. Хочу вас порадовать – я, со своей стороны, приготовила кучу всяких интересных историй, которые можно использовать в книге. Включайте свой магнитофон…

– Диктофон, – осторожно поправил ее Бублейников.

– Конечно, – величественно кивнула головой ученая дама. – Включайте диктофон и давайте начнем работу. Я полна желания закончить рукопись как можно скорее.

«Надежда Валерьевна меня убьет!» – ужаснулся Бублейников, когда мельком взглянув на часы, обнаружил, что беседа длится почти два часа. Странно, что за это время грозная племянница ни разу не заглянула в палату. Может быть, устроила засаду во дворе, чтобы всадить в него пару пуль? Беспокойство журналиста не укрылось от Дымовой.

– Волнуетесь, что вышел лимит времени? Надюша вас застращала? Не бойтесь, я ей все объяснила – насчет сроков, насчет рукописи. Она обещала не мешать нам.

Так как разговор неожиданно свернул на волнующую Бублейникова тему, он как бы невзначай поинтересовался:

– Почему она такая суровая? И вами командует, как хочет.

В ответ Дымова весело рассмеялась:

– Да не командует она, просто волнуется. И суровость ее – от слабоволия. Командовать она совершенно не умеет, да и вообще неприспособленная к жизни, бесхарактерная. Замуж не вышла, детей не родила, профессии не получила. Ее родители рано умерли, так она и прожила всю жизнь у меня вроде экономки. Надюша сейчас – моя единственная родственница. Мы с моим покойным мужем учили ее, учили, да все без толку. Случись со мной что – не знаю, как она жить будет. Квартиру, дачу, домик в Крыму я, конечно, ей оставлю.

– А как же ваши дети? – не удержался от скользкого вопроса Ленечка. – Они не будут возражать?

– Дети? – как будто удивилась Дымова. – У меня больше нет детей. Сын спился и умер, ему было сорок два года. А дочь живет в Америке. Мы с ней никогда не ладили. Может быть, поэтому она выскочила замуж за американца и уехала из страны. У нее богатый муж, она ни в чем не нуждается. Даже в родственных связях. Видимо, поэтому за последние тридцать пять лет она ни разу мне не позвонила. Там, в Сан-Франциско, у меня выросла внучка, которую я никогда не видела. И растут правнуки. О них мне рассказали чужие люди.

Бублейникову показалось, что в прозрачных глазах женщины сверкнули слезы, но в ту же минуту громыхнул металлом командный голос:

– На чем мы остановились? Кажется, я собиралась рассказать про наши экспедиции на берега крупнейших рек и озер. И про изумительные, загадочные находки, которые мы там сделали.

– Ольга Святославовна, предлагаю выделить этот рассказ в отдельную главу. Тогда структура всей книги получится четкой и изящной – пустыни, реки, горы…

– Это очень правильно, – оживилась Дымова. – Ленечка, вы умница. Девушка, которая станет вашей избранницей, будет счастлива.

«Мои избранницы разбегаются от меня, как клопы от дихлофоса», – чуть было не брякнул Бублейников, но вовремя спохватился. Рассказ Дымовой о раскопках в верховьях, низовьях и излучинах рек, известных, малоизвестных и совершенно неизвестных, получился настолько захватывающий, что Ленечка готов был его слушать до утра. Но в одиннадцатом часу Ольга Святославовна устало произнесла:

– Все, Ленечка, на сегодня достаточно. Извините, силы уже не те. Приезжайте-ка завтра, в это же время.

– Конечно, завтра я обязательно буду, – заверил ее Бублейников, выключая диктофон. – А вы пока отдыхайте, набирайтесь сил. Значит, в следующий раз вы расскажете про экспедиции в горы?

– Да, немного расскажу.

– А почему немного? Ведь это такая классная тема: приключения в горах. Наверное, в горах самое интересное и было. Да, Ольга Святославовна?

– Почему вы так решили? – раздраженно спросила Дымова. – Обычные экспедиции, ничего особенного.

Бублейникова удивила и даже немного встревожила такая реакция на его слова, и он решил умаслить собеседницу:

– Ну, как же: духи гор, Рерих, Гималаи, Шамбала…

– При чем тут Гималаи? Что вы хотите сказать? Вы ничего не можете знать, – резко оборвала его Дымова. – Рерих, Барченко, их последователи – у них были совсем иные цели. А мы ученые, мы Шамбалу не искали.

– Да, конечно, – пробормотал Ленечка. – Только позвольте – последний на сегодня вопрос. Это касается темы, которая, на мой взгляд, может очень интересно и необычно прозвучать в книге.

– Вы меня заинтриговали, – вдруг сменила гнев на милость Дымова. – Разумеется, задавайте.

– Я сам, честно говоря, заинтригован, поэтому хочу с вами проконсультироваться. Вы упоминаете о встречах с таинственными сущностями мистических явлений, свидетелем которых вы были. Ну, к примеру, Хозяин пустыни, духи воды. Или Огненная дама, хранительница подземных пещер.

– Все правильно, – кивнула головой Дымова. – Понимаете, как ученая, я должна такие вещи отрицать. Ведь все это до сих пор считается антинаучным. Многие мои коллеги скептически относятся к любой подобной информации, считая все это выдумками, фальсификацией, погоней за дешевыми сенсациями. Вероятно, чужим рассказам я бы тоже не поверила. Но если видишь своими глазами… К тому же в некоторых случаях я была не одна. Поэтому идти против очевидного не желаю. Так в чем существо вашего вопроса?

– Ольга Святославовна, а соприкосновение с этими силами проходит бесследно?

– Что вы имеете в виду? – почему-то шепотом спросила Дымова и, наклонившись вперед, пристально посмотрела на Бублейникова.

– Нет, ничего особенного, – заторопился Ленечка, которому не понравилась реакция собеседницы на этот невинный в общем-то вопрос. – Я просто подумал – было бы интересно рассказать читателям о последствиях таких встреч. Ну, может быть, пробудились какие-то способности, которых раньше не было. Или появилась возможность наладить долгосрочный контакт с этими существами.

– Долгосрочный контакт! – невесело улыбнулась Дымова. – Скажите еще: заключить контракт. Вы же книжки читаете, мировую литературу изучали. Знаете, с кем контракты заключают?

Бублейников протестующе замахал руками – дескать, я совсем не о том.

– Вот, вот, я тоже убеждена, что это явления совсем другого порядка. Космического, что ли. Хотя, поверьте, на самом деле они очень земные. Впрочем, при непосредственном контакте разум отказывается их воспринимать. Парадокс!

Дымова о чем-то глубоко задумалась и, глядя в окно, как бы про себя произнесла:

– Но они существуют, вне зависимости от того, верим мы в них или нет. Что с этим поделаешь?

Ленечка, как загипнотизированный, смотрел на старуху, ожидая, что вот-вот с ее губ сорвется какое– то важное признание. На всякий случай он снова тихонько включил диктофон.

Но, словно очнувшись, Ольга Святославовна тряхнула головой и негромко сказала:

– Я, кажется, не ответила на ваш вопрос…

– Ответили, но лишь отчасти. Я хочу уточнить – у вас бывали случаи повторных контактов? Простите, если покажусь вам тупицей, но, допустим, такая ситуация. Произошла встреча с неким существом. Вы произвели на него благоприятное впечатление… Нет, не так. Вы заинтересовали его! И это существо, или эта сила, хочет продолжить общение. Может быть, следит за вами. Если что-то в ваших действиях или словах не понравится, они могут вмешаться? Такое реально?

– Теоретически. Я же не в курсе их возможностей и намерений. Поймите, дорогой мой, ведь с нами никто ничего не обсуждал. Нам просто продемонстрировали нечто такое, что не укладывается в рамки привычного, научно обоснованного. Приоткрыли волшебный занавес на секунду – и сразу захлопнули.

Дымова снова о чем-то глубоко задумалась.

– Хорошо, – осторожно стал подводить ее к главному Бублейников. – А если предположить, что вы сами захотите новой встречи? Можно ли мыслью или еще каким-то способом вызвать эти существа?

– Ленечка, вы меня пугаете! – весело рассмеялась Дымова. – Уж не хотите ли вы провести эксперимент? У вас на лице написана прямо-таки отчаянная решимость.

«Вот это проницательность! – мысленно чертыхнулся Бублейников. – Прямо мысли читает. Ее на кривой козе не объедешь». Вслух же сказал:

– Честно говоря, я просто хотел предложить вам немного пофантазировать на эту тему. Для того чтобы поинтриговать читателя, не более. Если вы считаете, что этого делать не надо…

– Ну, отчего же, – милостиво кивнула Дымова. – Можно и поинтриговать, только в меру. Ведь книга в первую очередь о науке, о людях, которые двигают науку вперед.

– Вот именно, – подхватил Ленечка. – О людях, которые не следуют слепо проторенными путями, а смело экспериментируют и не боятся опровергать застывшие догмы. И ваша книга должна быть в первую очередь об этом!

– Ах, бросьте меня агитировать! – махнула сморщенной лапкой Ольга Святославовна. – Я так всю жизнь и прожила в борьбе с догмами. Если хотите знать, при моей непосредственной поддержке была создана первая в СССР комиссия по изучению феномена снежного человека.

– Опаньки! – ахнул изумленный Бублейников. – Что же вы молчали? Ведь это безумно интересно.

– Я не хочу, чтобы книгу читали исключительно из-за этих чудес. Моя задача в первую очередь рассказать о наиболее крупных достижениях отечественной археологии в двадцатом веке. А всякие чудеса – побочный эффект научной деятельности! – сурово отчеканила старушка, несколько противореча собственным недавним утверждениям.

– Одно другому не мешает, – осторожно возразил Ленечка. – Скорее помогает.

– Наверное, вы правы, – вздохнув, миролюбиво сказала Дымова. – Вот, кстати, относительно вашего вопроса. Я вспомнила те давние истории про снежных людей…

– Так они есть или их все-таки нет? – брякнул, не удержавшись, Бублейников. – Снежные люди, йети или как их там еще зовут?

– Конечно, есть, – спокойно ответила Дымова. – Иначе зачем бы я стала вам о них рассказывать? Снежный человек – это калька с тибетского «метох кангми». На самом деле названий много. На Северном Кавказе – каптар, в Монголии – алмас, в Америке – бигфут. Он ведь живет повсюду. Йети его называют в Гималаях. И мы его так звали, когда были там с экспедицией профессора Бахм…

Тут Дымова поперхнулась и закашлялась. Бублейников испугался, не станет ли ей плохо и не придется ли звать врача. Но Ольга Святославовна глотнула водички и как ни в чем не бывало продолжила рассказ:

– Так вот, про снежного человека доподлинно известно, что он может сканировать мозг человека, телепатически с нами общаться, внушать страх и так далее.

– Вы хотите сказать, что обратная связь в данном случае возможна?

– Видимо, да, хотя подтверждений никто пока не получил. Зато доказано, что снежный человек может сделаться для обычного человека невидимым. То есть внушить мысль – меня здесь нет, и путник пройдет рядом и не заметит. Также йети может обернуться деревом, огромным пнем, частью скалы. Даже девушкой.

– То есть? – заморгал Бублейников. – Зачем девушкой?

– Не знаю, может, они так шутят. Человеку внушили, что он видит красивую девушку, а на самом деле перед ним более чем двухметровый снежный человек.

– Хороши шутки, – вздрогнул Ленечка, представив себе такую картину. – А разговаривать они могут?

– Телепатически?

– Обычно.

– Такой информации нет. Иногда йети ловили, но членораздельной речи никто не зафиксировал. Но здесь не все ясно. Есть гипотеза, что в неволе снежные люди теряют все свои паранормальные способности. В плену они были беспомощны, как малые дети.

– А как в этом плане у Хозяина пустыни? – снова перевел разговор на интересующую его тему Бублейников.

– Думаю, там все гораздо серьезнее. И страшнее. Знаете, для сущностей высшего порядка в принципе нет ничего невозможного в нашем мире. Доказательств нам никто предоставлять не будет, мы может только догадываться. Все, давайте завтра, я и впрямь очень устала, а вы меня еще и разволновали всеми этими разговорами.

– Простите, я уже ухожу, – быстро вскочив с кресла, стал раскланиваться Ленечка.

– Наклонитесь ко мне, – неожиданно попросила Дымова.

Удивленный Бублейников наклонился, и тогда Ольга Святославовна прошептала ему на ухо:

– Вы же в курсе, что такое сакральные знания. Так вот, имейте в виду: я – носитель таких знаний, одна из немногих посвященных. Только – без права голоса. Поэтому больше того, что мне разрешено сказать, я вам не скажу!

* * *

Было довольно поздно, когда Максим добрался, наконец, до квартиры, где проживал Вова Колхозник. Ему довольно долго не открывали, и Печерников подумал, не спят ли ее обитатели. Наконец внутри послышалась какая-то возня, и визгливый женский голос из-за двери поинтересовался:

– Чего надо?

Максим решил не разыгрывать интеллигента и в тон ответил:

– Позови Вову, очень нужен.

За дверью на некоторое время воцарилась тишина. Затем женщина крикнула:

– Кому нужен?

Максиму стал надоедать этот бесплодный диалог, и он решил немного поднажать:

– Мне нужен. Дома он или нет? Пусть сам дверь откроет.

Внутри нерешительно поерзали.

– Зачем тебе Вова? Ты кто?

– А ты кто?

Максим хорошо знал такого сорта людей, поэтому от выбранной стратегии отступать не собирался.

– Жена! – заверещали из-за двери. – И тебя не знаю. Говори, зачем пришел или убирайся.

– Дело личное. Я что, должен орать на весь дом?

– Можешь шепотом, я услышу.

– Долг Вове принес, тысячу долларов. Хочу отдать.

Для достоверности Максим достал бумажник и потряс им перед дверным глазком.

Версия о добровольном возврате денег была как палочка-выручалочка. По каким-то необъяснимым причинам она благотворно и безотказно действовала на людей. Печерников в своей работе эксплуатировал ее нещадно.

– Ладно, сейчас открою, – милостиво сообщила невидимая собеседница и щелкнула замком.

Дверь приоткрылась, и Максим увидел низенькую полную тетку с белыми кудельками на маленькой змеиной голове. Одета она была в полинявший розовый халат и пушистые малиновые тапки.

– Давай деньги, я передам мужу, – сказала женщина, протягивая вперед короткую пухлую руку. Печерников машинально отметил обилие золота на маленьких толстых пальцах и вульгарно облупленный маникюр.

– Нет, так дело не пойдет, – Максим отступил назад. – Вова должен мне отдать мою расписку, так что пусть сам выйдет.

На лице неприятной дамы отразилось легкое замешательство. Внимательно присмотревшись, Максим заметил, что ее лицо как будто припухло, а глаза покраснели. «Либо пила недавно, либо плакала», – подумал он.

– Тогда не знаю. Приходи завтра или послезавтра…

– Точнее можно? – раздраженно поинтересовался Печерников. – У меня времени нет в вашу чертову дыру кататься.

– Ты когда с ним договаривался, что приедешь? Вчера? Сегодня?

В голосе женщины вдруг послышалась откровенная заинтересованность.

– А в чем дело?

– Может, встречались? Где вы встречались? – продолжала допытываться настырная тетка, медленно наступая на гостя. В ее резком голосе теперь звучали не базарные, а умоляюще-надрывные нотки. – Или по телефону говорили?

«Так, – подумал Печерников. – Кажется, здесь тоже проблемы».

– У него телефон выключен. Или испорчен, – пробормотал он, делая шаг назад. – Я ему сегодня весь день звонил.

Это была почти стопроцентная правда. По дороге сюда Максим несколько раз пытался звонить Вове, но тот был недоступен. Судя по реакции Вовиной жены, для нее эта информация не стала откровением. Выражение надежды на ее лице мгновенно сменилось разочарованием. Видно было, что женщина очень рассчитывала на другой ответ.

Тогда Печерников решил перейти в контрнаступление. Все происходящее, особенно странное поведение Вовиной жены, ему активно не нравилось.

– Если я правильно понял, – с нажимом сказал он, – Вовы дома нет. И неизвестно, когда будет. Но ты можешь хотя бы сказать, где он сейчас обретается? Я бы съездил туда, а то деньги неохота с собой долго таскать. Да и карман они мне жгут, не удержусь ведь – прогуляю. Игрок я, понимаешь?

И он заговорщически улыбнулся. Но женщина в кудельках не ответила на вопрос и не приняла доверительного тона. Вернувшись на исходную позицию, она злобно сверкнула глазами и попыталась закрыть дверь прямо перед носом у Максима.

– Эй, – крикнул Печерников, едва успев придержать дверь рукой и не давая ей захлопнуться. – Мы же не договорили!

Дама еще некоторое время сердито пыхтела и сопела, то наваливаясь всем своим квадратным телом на дверь, то дергая за ручку. Но пересилить Максима не смогла.

– Скажи, где Вова, и я уйду, – пообещал Печерников.

– Я сейчас вызову милицию, – задыхаясь, крикнула женщина.

Максим понял, что пора, не дожидаясь антракта, переходить ко второй части спектакля.

– Я хотел по-хорошему договориться. Ладно, вызывай милицию. Только учти, Парамон это не одобрит.

За дверью мгновенно воцарилась тишина. Затем, сквозь всхлипывания, послышалось:

– Я так и думала! За что? Что вы с ним сделали?

– С кем?

– С Вовкой моим!

– Ничего не сделали. Слушай, может, я войду и мы поговорим?

Через пару минут Максим сидел на кухне. Напротив него стояла, скрестив на груди короткие ручки, хозяйка квартиры. Неприятное впечатление она производила не столько потому, что была неказиста, а из– за своей вопиющей неухоженности.

– Где же все-таки Вова? – снова спросил Печерников.

– Значит, от Парамона прибыл? – недобро сощурилась дама.

– Тебя ведь Марина зовут?

– Допустим.

– Ничего допускать я не хочу. Если ты – Марина Голубева, жена Вовы Поганкина…

– Не желаю слышать! – завизжала вдруг женщина. – Он больше не Поганкин, он возьмет мою фамилию!

– Хорошо, – согласился Максим. – Мне все равно. Пусть даже возьмет двойную фамилию и будет Владимир Голубев-Поганкин. В общем, картина получается такая. Ты – Марина Голубева, и живете вы с Вовой не расписанными. Правильно?

– А Парамону какая печаль? Я исправно плачу деньги, все остальное – мое личное дело.

– При чем тут Парамон? Ты же со мной разговариваешь.

– Что-то я не поняла, – захлопала белыми ресничками Марина. – Он же тебя прислал.

– Никто меня не присылал, – вздохнул Максим. – Я сам пришел. Андрей просто велел передать, чтобы ты оказала мне всяческое содействие.

– Кто такой Андрей? – еще больше изумилась женщина.

– Парамон. Его Андреем зовут.

– Ну, конечно, я просто забыла. И в чем же я тебе должна помогать?

– Вову найти.

– Да? А вот хрена лысого я тебе помогать в этом буду! – снова заверещала Голубева. – Чтобы вы его грохнули? Это ты мне, верста коломенская, сейчас расскажешь, во что он впутался или я тебя сейчас утюгом по голове тресну!

И она сделала попытку прорваться в коридор: видимо, за утюгом. Встав со стула, Печерников на всякий случай преградил ей дорогу.

– Пусти сейчас же, – завопила Марина и попыталась ударить Максима коленом ниже пояса. – Я в своей квартире! Ты вообще, кто такой?

– Я – частный детектив, – веско сказал Печерников. – Веду расследование, и мне надо поговорить с твоим гражданским супругом. Это все.

– Не смей называть его гражданским! – вскипела Марина. – Мы должны скоро пожениться!

Похоже, вопрос собственного социального статуса волновал ее гораздо больше, чем нынешние проблемы мужа.

– Тихо, я все понял, – поднял ладонь вверх Максим. – Пусть будет единственный Богом данный супруг. Давай вернемся к самому началу. Итак, где же все-таки Вова?

– Погоди, – вдруг озадаченно уставилась на него Голубева. – Ты правда частный детектив?

– Чистая правда, – соврал Печерников, втайне надеясь, что ушлая тетка не потребует предъявить лицензию. Впрочем, на крайний случай у него в кармане лежало удостоверение члена Ассоциации детективных агентств России, которое он в свое время не потрудился сдать.

– Тогда при чем тут Парамон?

– Да так, – усмехнулся Максим, – группа поддержки.

– Не верю я тебе, – вдруг жалобно всхлипнула Марина. – Скажи правду: Вова взял деньги у Парамона? Ведь взял?

– Откуда я знаю? Может, и взял. Но мне он нужен для…

Не успел Максим закончить мысль, как женщина опять завопила:

– Я знала, что этот негодяй хочет замутить собственный бизнес! А меня – по боку!

– Марина, мне Вова нужен совершенно для другого.

– Ему, видишь, плохо со мной! – надрывалась Голубева, уже не обращая на незваного гостя внимания. – Мерзавец! Приехал в Москву с голой задницей, я из него человека хочу сделать, а он за моей спиной свои дела проворачивает. Да еще на деньги попадает! А я – расплачивайся!

«Вот же фантазия у тетки, – удивился Максим. – Как она с таким воображением бизнесом занимается?»

Марина тем временем продолжала надрывно кричать, непонятно уже к кому обращаясь:

– Сколько я вложила в него! Как надеялась, что станет он мне опорой, что вместе будем наше производство расширять, хотела его начальником сбыта поставить. На кого я теперь все оставлю?

Происходящее все больше напоминало поминки по Вове Поганкину, и Максим решил внести ясность в происходящее. Прервав трагический монолог, он рявкнул:

– Где Вова? Последний раз спрашиваю!

И ударил кулаком по столу так, что стоявший на нем заварной чайник свалился вниз и разлетелся по полу разноцветной мозаикой.

На мгновение Голубева замерла с открытым ртом. Потом осторожно его закрыла и отошла подальше от Печерникова. И уже из угла кухни крикнула:

– Сама не знаю! Третий день дома не появляется, ночевать не приходит.

– Это уже интересно, – пробормотал Максим. – Значит, он не только пирогами торговать перестал.

– Такую точку прибыльную забросил, – всхлипнула Голубева. – Я думала – запил мужик.

– А он что, запойный? – уточнил на всякий случай Максим.

– Да где там! Он жадный, как… – Марина запнулась, не найдя подходящего определения. – Очень жадный! Да и не пьет почти.

– Ты говоришь, третий день нет? А телефон?

– Отключен. Я не знаю, куда он делся, где его искать. У него здесь, кроме меня, никого нет. – Тут она снова стала рыдать. – Его все не любят. Гад он, конечно, первостатейный. Но я его люблю-у-у-у!

Поняв, что разговор опять уходит в сторону, Максим перешел к активной фазе допроса свидетельницы и потерпевшей в одном лице.

Убедившись, что ни от нее, ни от ее сожителя никто денег требовать не собирается, Марина полностью сосредоточилась на теме, которая так интересовала Печерникова, – куда же делся Вова.

Из расспросов выяснилось, что все личные вещи Вовы Поганкина на месте, а деньги и ценные вещи из квартиры не пропадали. Что друзьями в Москве, по причине мерзотного характера, Поганкин не обзавелся, а родственников у него здесь отродясь не было.

– Но ты его все-таки для чего искал? – спросила вдруг Голубева.

– Объяснял же – поговорить с ним надо. У него есть кое-какая информация, которая меня интересует. Точнее, не меня – одного моего клиента. Успокойся, к твоему бизнесу, да и вообще к деньгам это не имеет отношения.

– Слушай, если ты правда частный сыщик, может, поищешь его? Я бы тебе заплатила. А то сидеть и ждать – страшно.

– Так в милицию бы обратилась, – посоветовал поднаторевший в поисках исчезнувших людей Печерников.

– Не, в милицию я не верю. Да им все равно придется заплатить, чтобы хоть что-то сделали. Лучше уж частному предпринимателю.

– Мне, что ли? – усмехнулся Максим.

– Тебе. Мы же вроде коллеги.

– Никакие мы не коллеги, я бубликами и пирогами не торгую. Платить мне ничего не надо, я твоего Вову и так стану искать. Слушай, дай мне какую-нибудь его фотографию. Да, вот еще что – запиши мой телефон, и, если мужик твой вдруг объявится, сразу мне позвони. Договорились?

В ответ раздалось утвердительное хлюпанье.

* * *

Выйдя из больницы и сев в машину, Бублейников решил, что домой сразу не пойдет. Надо было немного перевести дух и собраться с мыслями. Припарковав машину у родного подъезда, он пересек двор и углубился в небольшой парк, разбитый жителями района неподалеку.

Поразмышлять ему теперь было о чем. Что означают странные признания Дымовой? Проявления старческого маразма, о которых его предупреждал редактор издательства? Если так, то он зря расслабился, принимая на веру буквально все, что Дымова ему рассказывает. С другой стороны, на маразм вроде не похоже – слишком уж умные и проницательные глаза у девяностопятилетней старухи. Может, она его разыгрывает? Опять же вопрос – зачем? А если же все сказанное – правда? Тогда это очень серьезно. Во всяком случае, нужно хорошенько подумать, как распорядиться такой взрывоопасной информацией. «Впрочем, – неожиданно подумал Ленечка, – никакая она не взрывоопасная. Доказательства где? Эти байки для книги воспоминаний вполне сойдут. Но выстраивать на таком шатком материале реальную жизнь нельзя. Мало ли что там Дымовой в пустынях или горах привиделось. Антисанитарные условия, жара, холод, дожди, змеи, комары. Поживи так пару месяцев – не такое может померещиться. В общем, придется к этой теме еще вернуться, хоть Дымова и предупредила, что большего рассказать не может».

Бублейников неторопливо вышагивал по парку, рассеяно приветствуя изредка попадающихся соседей, которые выгуливали здесь своих собак.

Теперь надо было систематизировать всю собранную за сегодня информацию, касающуюся телефонных угроз неизвестной женщины. Лежащий в нагрудном кармане листок с надписью «Кому выгодно?» и перечнем из трех пунктов сегодня можно дополнить весьма любопытными фактами.

Прежде всего он выяснил, что Надежда Валерьевна – единственная наследница своей знаменитой тетки. Могла ли племянница звонить и требовать, чтобы он не ходил к Дымовой? Могла, если предположить, что она фанатично оберегает родственницу, стремясь максимально продлить ее существование. Но если принять во внимание меркантильную сторону этого вопроса… Именно Надежда Валерьевна заинтересована в том, чтобы скорее получить свое приданое. Дымова, кажется, ни от кого не скрывает, кому завещала все свое движимое и недвижимое имущество. И племяннице было бы на руку, чтобы тетка последние остатки здоровья угробила на книгу. То есть возможен конфликт ее собственных интересов. С одной стороны, любимая тетя, которая так много ей в жизни сделала, с другой – наследство, которое позволит безбедно существовать до конца дней.

Если исходить из этой логики, то племянница должна всячески приветствовать появление настырного журналиста, активно способствовать организации встреч. Причем чем чаще будут встречи, тем лучше. «Но она в общем-то так и делает, – вдруг подумал Бублейников. Он даже остановился, так потрясла его эта догадка. – Ворчит, сторожит, корчит зверское лицо, грозит врачами – но исправно устраивает свидания». Вот сегодня, когда он, казалось бы, нарушил все ее заповеди, Надежда Валерьевна подошла к нему на выходе и сказала, что завтра сообщит ему о новой встрече. И что получается? Несмотря на кажущееся противодействие, встречи с Дымовой организуются ею едва ли не в режиме нон-стоп. А ведь Бублейников заметил, что сегодня Ольга Святославовна была не так бодра и энергична, как в первый раз.